Текст книги "Последние поручения"

– Ага, – ответил Бешеный Бык.

– Я так и подумала, потому что все остальные – наоборот.

Все присутствующие встали как один. Около полутора десятков посетителей принялись наблюдать за разворачивающейся на их глазах маленькой драмой. Некоторые из них уже сидели на пенсии, но были и другие – чьи руки, засунутые под полы пиджака, в карманы или сумки, указывали на опыт сидения кое-где еще. Это был не тот паб, где ты мог устроить неприятности. В этот паб неприятности приходили сами, чтобы спокойно посидеть и выпить.

– Сейчас вы уйдете, – сказала Джасинта, – но вначале вы извинитесь.

Бешеный Бык вдруг стал похожим на ласковую кошечку:

– Ага. Простите, что…

– Не передо мной, – перебила Джасинта.

– Что?

Она опустила взгляд на Мэгги.

– Прости за… эту хорошую собачку.

– Ты купишь ей пиво.

Бешеный Бык огляделся, затем неохотно вынул бумажник. Джасинта выхватила бумажник у него из рук.

– Это покроет всё. А теперь пошел на хер – как воспитанный мальчик.

– Но…

Двое друзей принялись подталкивать его к двери, прежде чем он успел что-либо возразить.

Когда дверь за ними захлопнулась, Джасинта наклонилась и погладила Мэгги по холке.

– Кто у нас хорошая девочка? Да, ты хорошая девочка! Я принесу тебе выпить.

– Спасибо, Джасинта, – сказал Пол.

– Это часть нашей работы. – Джасинта повернулась к бару, подняв бумажник. – Всем за счет заведения!

Весь паб зааплодировал.

– Только губы не раскатывайте – не больше чем по одному светлому.

Пол сел на место.

– Господи, вот это да! – пробормотал Фил. – Наверное, она вряд ли захочет присоединиться к нашему комитету?

– Она не похожа на активную общественницу.

– Ага. Ах да, я хотел узнать: сегодня вечером Бриджит сможет взять на себя наблюдение за этим придурком Харрисоном?

– Я у нее не спрашивал.

Фил запаниковал:

– Но сегодня среда. А это значит, что он…

– Расслабься, у меня есть лучший человек для таких случаев.

Испуг Фила усилился.

– Господи, ты уверен, что это хорошая идея?

– Все будет нормально. Она всегда говорит, что мы должны вовлекать его во все дела. В конце концов, надо лишь сделать пару снимков. Что плохого может случиться?

Глава четвертая

Наверное, так должен чувствовать себя бог.

Джейкоб Харрисон потянулся и широко зевнул. Он стоял на балконе, под ним мерцали рождественские огни Дублина. Весь мир лежал у его ног. Он наслаждался ощущением холодного ночного воздуха на коже, когда ветер теребил его халат. Он слышал, как за спиной льется душ. Будучи джентльменом, он позволил Саманте ополоснуться первой. К слову сказать, он подождет так с минуту, а затем – если «зверь» зашевелится вновь – он обязательно к ней присоединится. Мужчина сорока пяти лет, способный на подвиги после того, что они творили предыдущие два часа, – это поистине впечатляет. Он готов был держать пари, что она будет с восторгом обсуждать это с подругами. И прошу заметить: Саманта не просто женщина. Она настоящая муза – красавица двадцати восьми лет с гибким… ох, каким гибким телом! Номер в отеле «Мэдисон» обходился недешево, но он того стоил. Даже халаты здесь были невероятно мягки и пушисты, а вид из окна – выше всяких похвал. Прямо под окнами извивалась лента канала. Да, вот каково это – быть богом!

Джейкоб обернулся на стук в дверь. Обслуживание номеров.

– Просто оставьте снаружи. Благодарю вас.

Они заказали устриц, а теперь у него как раз разыгрался настоящий аппетит.

Раздался более громкий стук. Джейкоб повысил голос:

– Все в порядке. Просто оставьте снаружи!

Третий стук.

Да господи боже мой! Кто-то хочет получить чаевые.

Джейкоб вернулся в комнату и прошел к двери – мимо кровати со смятыми простынями. Глянув на них, он ухмыльнулся – вот сцена его величайшей победы!

Затем дверь с грохотом распахнулась.

Потрясенный Джейкоб отшатнулся, увидев приближающегося к нему человека из ада с бородатым лицом, покрытым пятнами всех оттенков гнева и алкоголя; с косящим левым глазом, из-за которого он показался бы сумасшедшим в любом случае – даже если бы не выбил только что дверь гостиничного номера. В помутившемся сознании Джейкоба, еще гудевшем от выпитого шампанского, мелькнула мысль, что обслуживание номеров оказалось необъяснимо злобным.

Затем на него легли руки и стали толкать назад.

– Как делишки, мальчик Джейкоб?

– Что… кто… отойдите… позвольте…

Тепло комнаты сменилось на прохладный воздух балкона. Все мысли мигом выдуло из головы Джейкоба, когда его тело и окружающий мир перевернулись вверх тормашками. Он закричал. Перед лицом появились металлические прутья балкона, и он в отчаянии в них вцепился. Сильные руки обхватили его ноги. Он посмотрел вниз – на тот вид, который больше не казался умиротворяющим. Он опять закричал.

– Заткнись, идиот, или я тебя не удержу.

Голос был с коркским акцентом и звучал удивительно спокойно, учитывая поступки его владельца.

– О господи боже, господи боже!

– Сейчас ты умрешь. Твоя жизнь кончена. О чем ты жалеешь?

Мысли Джейкоба лихорадочно заметались.

– Что?

– О. Чем. Ты. Жалеешь?

– Я жалею… Простите, простите за все, что я вам сделал! – закричал Джейкоб, когда руки, державшие за ноги, немного ослабли и он проскользнул чуть ниже.

– Неверный ответ. Мы с тобой никогда не встречались.

– Я… О боже, я… У меня есть деньги, прошу вас, я…

– Мне не нужны твои сраные деньги. О чем ты жалеешь?

– Я… Я жалею обо всем! – Чужая нога пнула его по костяшкам пальцев, стиснутым на прутьях. – Ай!

– Попробуй еще раз.

Разум Джейкоба перебирал все возможные варианты, пока не остановился на воспоминании о фотографии в бумажнике.

– Дейдра.

– Кто такая Дейдра?

– Моя жена.

– Это она моется в душе?

– Нет.

– То-то и оно, гнилой крысеныш. У тебя есть все: жена и двое детей, а ты почему-то здесь – порешься как похотливая псина с неуемным хером. У тебя было то, о чем мечтают все, но ты это просрал, поскольку решил погулять на стороне. Надеюсь, ты оттянулся как следует, потому что теперь ты влип в полнейшее дерьмо.

– Мне жаль, мне жаль, мне жаль!

– Так и должно быть. Ты…

Голос прервал женский крик.

Посмотрев сквозь прутья балкона, Джейкоб увидел Саманту с одним полотенцем на голове и с другим, обернутым вокруг тела.

– Что, черт возьми, происходит?

– Не подходи, милая, – произнес мужской голос. – Я всего лишь консультирую его по вопросам семьи и брака.

– Господи, кто вы… Погодите, что?

– Вызывай полицию, Саманта. Этот человек безумен.

Довольно трудно читать выражение лиц, вися вверх ногами, но Джейкобу показалось, что Саманта сделалась неожиданно холодной, учитывая обстоятельства.

– Джейкоб, о чем он говорит? Ты что, женат?

– Я всё… Ты не могла бы… Господи, поднимите меня назад!

Саманта сделала шаг:

– Он женат? Ты женат? Боже, какая я идиотка! Он сказал, что его преследует бывшая, поэтому надо быть осторожнее. Господи, это же…

– Я могу все объяснить!

Голос сверху заговорил снова:

– Постарайся побыстрее, у меня устают руки.

Тело Джейкоба задрожало в панике.

– Вы серьезно? Он женат?

– Боюсь, что так, милая.

– Но мне он говорил…

– Все не так, как ты подумала! – взмолился Джейкоб. – Мы с женой почти не разговариваем.

Желудок дернулся, когда руки снова его приопустили.

– Твоя миссис беременна третьим. Похоже, отсутствие разговоров тебе не мешает.

– Ты конченый урод!

– Прошу тебя, я могу все объяснить.

– Это чушь, такого быть не может… Он всегда уезжал на… О господи, какая я дура! Поверить не могу… Боже, меня сейчас стошнит.

– Детка, послушай: я уже развожусь.

– Не разводится, – откликнулся голос. – Но, думаю, теперь это событие не за горами. Ну что, не будешь вмешиваться?

– Могу даже отвернуться, если хотите.

– НЕТ!

Джейкоб посмотрел вниз – на воду. Он висел на высоте девятого этажа. Кровь прилила к голове, отчего он ощущал себя ужасно одуревшим.

– Господи, пожалуйста, не надо. Просто втащите меня обратно. Вы не можете скинуть человека с балкона.

– Если история что и доказывает, так это то, что определенно могу.

– Я заплачу!

– Ну конечно, заплатишь. Не сомневайся в этом, ты – напрасная трата пространства, – ответил голос. – Что ж, думаю, мы все извлекли правильные уроки. Мои руки уже устают, но, к счастью для тебя, я не хочу взваливать на городской совет грязную работу по уборке улицы перед Рождеством.

Облегчение охватило тело Джейкоба, когда он почувствовал, как руки потащили его обратно вверх и через перила балкона.

– Скинь его.

Голос принадлежал Саманте, но звучал совершенно по-новому. Счастливое нежное щебетание исчезло, уступив место холодной, жесткой ненависти. От этого голоса у Джейкоба по спине побежали мурашки.

– Это соблазнительно, милая, но я не хочу на самом деле…

Джейкоб почувствовал, как руки снова стали тащить его вверх.

– Нет! – закричала Саманта. – Всю жизнь я влюблялась в мудаков, и вот теперь, когда я решила, что наконец-то… СКИНЬ ЕГО К ХЕРАМ!

Саманта бросилась к мужчине, который – теперь Джейкоб был совершенно уверен в этом – не имел никакого отношения к обслуживанию номеров. Желудок Джейкоба скрутило, когда тело снова резко дернулось вниз.

– Отцепись от меня!

– Бросай его!

– Саманта, прошу тебя! Детка!

Джейкоб ощутил, как ногти Саманты впились в его бедра, когда она принялась отрывать от него руки мужчины, удерживавшие его от сладких объятий гравитации. Мужчина стал отпихивать ее, и Джейкоба развернуло влево. Он попытался закричать еще раз, но в легких не хватило воздуха.

– Отцепись от меня, бешеная сука.

– Бросай!

– Не надо!

Джейкоб почувствовал, как державшие его руки стали дрожать.

– Господи, хватит меня щекотать! Перестань щекотаться, хватит!

Джейкоб закричал.

Саманта взвыла.

Мужчина хихикнул.

Затем канал вдруг исчез из поля зрения Джейкоба, а по лицу ударили металлические перила, поскольку мужчина одним резким движением перекинул его на балкон. Все трое беспорядочно повалились на пол, оказавшись частично в номере.

Саманта плакала, мужчина тяжело дышал. Джейкоб дышал еще тяжелей, наблюдая, как из носа на пол балкона капает кровь. Несмотря на боль, он вновь наслаждался невероятным ощущением твердого бетона под собой. Он остался жив.

Затем он перекатился и прислонился спиной к решетке, внезапно обеспокоившись тем, что маньяк может напасть на него еще раз. Однако мужчина лежал и спокойно смотрел на Джейкоба. Его гнев, казалось, полностью иссяк. Внутри гостиничного номера Саманта поспешно собирала вещи.

– Кто… ты… на хрен… такой? – проговорил Джейкоб в паузах между судорожными вздохами.

– Я херов Санта-Клаус. Ты был в моем списке непослушных детей. Счастливого Рождества!

– Я буду… Ты еще увидишь моих адвокатов.

Мужчина пожал плечами:

– Ох, как страшно. Никогда не мог понять таких, как ты.

– Да пошел ты! – Джейкоб пережил слишком большое облегчение, чтобы продолжать бояться этого человека. – Кто ты такой, чтобы меня судить?

– Тоже верно.

Мужчина достал из кармана фотоаппарат и навел его на Джейкоба.

– Улыбнись.

А потом он продолжил фотографировать. Он фотографировал Джейкоба, когда тот вставал; он фотографировал, когда тот возвращался в комнату; он фотографировал, когда Джейкоб пытался объясниться с торопливо одевавшейся Самантой; он фотографировал, когда Саманта распахнула для Джейкоба объятия, а затем прежестоко ударила его коленом по яйцам.

Джейкоб ощутил вкус толстого ковра во рту, когда, скрючившись, упал на пол. Краем глаза он увидел Саманту, выбегавшую за дверь, чтобы исчезнуть из его жизни навсегда.

Экранчик цифрового фотоаппарата появился перед его лицом.

– Вот этот кадр, где тебя пинают по яйцам, особенно удался, правда? Начинаю подозревать, что во мне спит талант фотографа.

Глава пятая

– Я пришел поговорить с доктором Дивэйн.

Секретарша посмотрела на детектива Уилсона с сочувствием:

– Ты тот парень, которого тошнит?

– Нет. Я детектив Уилсон.

Женщина возрастом лет под шестьдесят имела вид почтенной дамы – несмотря на фиолетовую прическу.

– Точно? А мне показалось, что ты тот, кого всегда рвет на местах преступлений…

– Доктор Дивэйн на месте?

– По-человечески я тебя не виню – это нормальная реакция на смерть. Мне и самой приходится печатать отчеты. Я бы тебе такого могла нарассказать!

– Пришло сообщение, чтобы я явился сюда до обеда.

– Был у нас один из Килдэра[13]13
  Килдэр – графство на востоке Ирландии.


[Закрыть] – жертва несчастного случая. – Женщина склонилась вперед с заговорщицким видом. – Случай был связан с секс-игрушками, точнее даже с тремя…

– Ясно, – перебил Уилсон, изо всех сил пытавшийся найти способ направить разговор в нужное ему русло. – Она в своем кабинете?

– Как бы это описать… – продолжила женщина, совершенно игнорируя его вопрос. – Представь ситуацию, когда укладывают слишком много вещей в один чемоданчик перед тем, как отправиться в отпуск. Ну, когда пытаются экономить, протянув две недели с одной ручной кладью…

– Значит, ее кабинет где-то тут?

Уилсон решил во что бы то ни стало не сходить с темы.

– Короче, это как набить довольно ограниченный объем, только, понимаешь, секс-игрушками. И это произошло в Килдэре! – Слово «Килдэр» женщина произнесла театральным шепотом, будто именно в нем заключалась самая поразительная часть истории. – Я о том, что ладно Дублин, тут и не такое может быть, но Килдэр!

– Наверное…

– Или, например, Америка. Там точно могут засунуть что угодно и куда угодно – все-таки страна возможностей и так далее…

Уилсон пошел по коридору:

– Ее кабинет в этой стороне?

– Да.

– Спасибо.

Уилсон прибавил шаг.

Через несколько секунд до него долетел голос женщины:

– Только ее там нет.

Уилсон остановился, затем обернулся:

– Что?

– Она внизу, в морге. Пробудет там до конца дня.

– В сообщении было сказано, что я могу встретиться с ней до обеда. – Уилсон указал на часы: – Сейчас одиннадцать тридцать.

– У нее обед в десять тридцать.

– Но… сейчас не время обеда!

– Только если ваш рабочий день не начинается в шесть утра, как у доктора Дивэйн.

Удрученный Уилсон поплелся к лифту.

– Откуда я мог знать? – пробурчал он, нажимая кнопку.

– Я думала, все знают. Она известный любитель вставать пораньше.

– Я не про то, – ответил Уилсон. – Спросите у кого угодно: одиннадцать тридцать – это утро.

– Для доктора – нет.

– Сейчас «до полудня», а «до полудня» – это утро. Вот что я хочу сказать. Это не вопрос догадок, это факт. Обед случается после утра.

Двери лифта открылись, и Уилсон вошел внутрь.

– Как говорится, каждый сходит с ума по-своему – даже в Килдэре.

Уилсон нажал на кнопку звонка. Доктор Дивэйн подняла глаза и увидела его по другую сторону стекла. Ее руки были погружены в тело, лежавшее перед ней на столе. Рядом стояли трое – Уилсон предположил, что студенты-медики, но под медицинскими комбинезонами и масками было трудно что-либо разглядеть. Она кивнула в его направлении, затем подняла то, что, по мнению Уилсона, могло быть одним из самых важных органов тела, после чего положила это на весы.

Уилсон отвернулся и сел на единственный в комнате стул. Вдоль окна тянулась длинная металлическая раковина, на столе в углу стоял монитор.

Через пару минут доктор Дивэйн протиснулась в дверь, вытянув перед собой руки, измазанные кровью. Она кивнула Уилсону, прежде чем сдернуть перчатки и бросить их в мусорное ведро для медицинских отходов. Уилсон поднялся со стула и неловко стоял рядом, пока она с минуту тщательно мыла руки в раковине из нержавеющей стали. Закончив, она повернулась к Уилсону:

– Я ждала вас раньше.

– Да, – ответил Уилсон и, немного поколебавшись, добавил: – Извините, – несмотря на принципиальное несогласие с ее определением обеденного времени.

Доктор Дивэйн работала государственным патологоанатомом – на важной должности, внушающей почтение. Однако это не значило, что она могла по собственному произволу менять время обеда.

– Без проблем, – ответила доктор Дивэйн. – И прошу прощения за поведение Филипса и остальных на вашем месте преступления. Я сделала им строгое внушение. Боюсь, пребывание рядом с таким количеством мертвых людей имеет тенденцию к тому, что кое-кто из моих сотрудников забывают о должном уважении, которое следует оказывать живым.

Уилсон пожал плечами.

Дивэйн вдруг смутилась и оглянулась – словно только вспомнив, где они находятся.

– Кстати говоря, как вы себя тут чувствуете?

– Все в порядке, доктор.

Дивэйн прислонилась задом к раковине.

– Если это поможет: чем больше их видишь, тем легче переносишь. В этом вы ничем не отличаетесь от других. Честно говоря, даже Филипс потерял несколько килограммов за первые пару недель работы, поскольку не мог есть. Так что справитесь и вы. Можете просто побыть со мной в течение дня, если хотите выбросить из головы лишнее… ой, простите за неудачный выбор слов.

Уилсон покачал головой.

– Окей, просто дайте знать, если передумаете. Если вам доставит удовольствие, у меня есть прекрасный пример опасности вождения в нетрезвом виде, раскрытый, так сказать, изнутри. – Она сделала паузу. – Понимаю, здесь довольно трудно создавать праздничную атмосферу…

– Я пас. Спасибо, док.

Выражение лица Дивэйн намекнуло, что обращение «док» не стало желанным шагом к укреплению знакомства.

– Как бы то ни было, – сказала она, – вернемся к вашим людям с горы. Объект А – более высокий и молодой – не предоставил нам ничего, кроме подтверждения, что его смерть наступила от одного сильного ножевого ранения в сердце. Стоматологические следы указывают на вероятность того, что объект был британцем или ирландцем. Объект Б, с другой стороны…

Доктор Дивэйн подошла к стопке папок, лежавших на металлическом столе в углу, и выбрала оттуда одну.

– Гораздо более показателен. – Она открыла папку. – Золотая коронка и другие стоматологические признаки указывают на уроженца Северной Америки. Однако причина смерти – вот что по-настоящему интересно. Как вы уже знаете, в задней стенке одной из глазниц обнаружено большое входное отверстие, в то время как выходное отсутствует, что указывает на низкую скорость снаряда. Мы его нашли – и это не пуля, по крайней мере в современном смысле слова. – Дивэйн подняла фотографию, чтобы Уилсон мог на нее посмотреть. Снаряд походил на деформированный шарик из подшипника. – Этот выстрел, скорее всего, был произведен из «Дерринджера»[14]14
  «Дерринджер» – класс пистолетов простейшей конструкции, как правило карманного размера.


[Закрыть] или оружия аналогичного типа.

– Вы шутите?

– Я знаменита отсутствием чувства юмора, детектив.

– Вам раньше попадались случаи применения такого оружия?

Дивэйн будто хотела что-то сказать, но потом передумала. Она вытащила из папки другую фотографию.

– В дополнение к стоматологическим данным мы обнаружили на пальце объекта Б кольцо, указывающее на то, что этот человек был американцем и, скорее всего, военным. На внутренней стороне надпись Semper Fi[15]15
  Semper fidelis (обычно сокращаемая до Semper Fi) – латинская фраза, означающая «Всегда верный». Используется в качестве девиза Корпуса морской пехоты США с 1883 года.


[Закрыть], а над ним еще нераспознанный символ, похожий на молоток.

– Значит, этот парень был американским морским пехотинцем?

– Это домысел. Единственное, что можно утверждать точно: на нем оказалось кольцо, которое может быть связано с морскими пехотинцами США. Мы уже отправили подробные фотографии кольца и образец ДНК нашим американским коллегам, чтобы узнать, совпадет ли тело с какой-нибудь пропавшей без вести личностью, имеющейся в их базах данных. Очевидно, что временной разрыв в двадцать или около того лет усложняет задачу, но у ФБР обычно очень качественная документация.

– Ясно. И сколько времени займет проверка?

Дивэйн пожала плечами:

– Янки всегда немного непредсказуемы. Вероятно, все упрется в то, придадут они этому значение или нет. Проверка может занять неделю-две или месяцы. Полагаю, зависит от того, на чей стол лягут документы.

– Понятно. Может, дадите нам наводку на орудие убийства?

– Ищите «Дерринджер», детектив, или оружие, похожее на него. Это все, чем можем вам помочь. Несмотря на чудеса, которые показывают в телесериалах, криминалисты не волшебники.

Уилсон кивнул, застигнутый врасплох ее внезапно посуровевшим тоном.

– Конечно, извините.

Дивэйн быстро развернулась и прошла обратно в морг через вращающиеся двери.

– На этом все, если вы не против. Мой секретарь с вами свяжется, если будет обнаружено что-то еще.

– Хорошо-хорошо, спасибо вам за вашу…

Уилсон умолк, осознав, что обращается к пустому помещению. Всю обратную дорогу в штаб-квартиру он тщетно пытался понять, что сказал такого, что могло разозлить доктора Дивэйн. В итоге Уилсон решил, что обед, съедаемый в необеденное время, вероятно, приводит организм в плохое настроение до конца дня.

Глава шестая

– Ужасно холодно, правда?

Мысли Банни, только что навещавшие старых друзей, вернулись. Он посмотрел на бармена, наливавшего для него пинту пива.

– Что?

– Я говорю, ужасно холодно на улице, правда?

– Видимо, да. Декабрь все-таки, знаете ли.

– Вы правы. Я мог видеть вас тут раньше?

– Нет.

Банни никогда прежде не выпивал в этом пабе. Это была одна из тех бездушных поилен на Набережных, куда в обычных обстоятельствах его и мертвым не затащишь. Он даже не запомнил названия. Паб оказался ближайшим к нему заведением, когда он заметил заголовок статьи в газете, которую держал теперь под мышкой.

– Могу я поинтересоваться: вас привлекли сюда наши рождественские украшения?

– Нет.

Ответ, казалось, бармена расстроил. Очевидно, он рассчитывал услышать противоположное.

– По этому поводу мы с менеджером немного повздорили, – сообщил он, доверительно понизив голос. – Она сказала, что украшения ни к чему, а мне кажется, что они создают особую атмосферу.

Банни огляделся. «Украшения», о которых шла речь, заключались в чахлой мишуре и дешево выглядевших ангелочках, хаотично расставленных по заведению. В голове Банни всплыло воспоминание о школьных годах в Корке. Одному из парней удалось втянуть в дискуссию сестру Морган – молодую монахиню, в чьи обязанности входило обучать Священному Писанию малолетних хулиганов. «Если ангелы живут на небесах, – спросил одноклассник, – то куда они делают пи-пи? Неужто просто пускают струйки за борт?» Запаниковавшая сестра Морган тут же принялась утверждать, что ангелы не писают и не какают. Банни до сих пор помнил выражение ее лица в тот момент, когда она осознала, в какую яму угодила. У стайки десятилетних мальчишек всегда найдутся дополнительные вопросы. Пытаясь найти выход из ловушки, она объяснила, что у ангелов «там» настолько чисто, что ничего подобного они никогда не делают. «Но зачем тогда ангелочков рисуют в подгузниках, сестра?» Вместо ответа она громко запела «Придите, верные»[16]16
  O Come, All Ye Faithful (лат. Adeste fideles) – католический рождественский гимн, известный со второй половины XVIII века.


[Закрыть] и замахала руками, приглашая класс присоединиться. Через год она оставила школу и уехала в Эфиопию. Очевидно, нести учение Иисуса людям в зоне боевых действий оказалось куда более безопасным занятием, чем работать с десятилетними детьми в Корке.

Обо всем этом Банни думал, разглядывая мрачного ангела, сидевшего на противоположном конце барной стойки. Судя по несчастному виду страдающего запором, бедный маленький придурок терпел уже целую вечность.

– Ну так что, они вам нравятся?

– В смысле?

– Украшения…

– Нет.

– О… – произнес бармен, вновь получив неприятный для себя ответ. Он еще раз собрался с силами: – А вы видели снеговика в конце бара?

– Я дождусь когда-нибудь напиток? – вопросом на вопрос ответил Банни.

Бармен долил пинту «Гиннесса» и поставил бокал на стойку.

– Четыре евро восемьдесят, пожалуйста. Вы не очень разговорчивый, да?

– Да.

Банни протянул банкноту в пять евро.

– Я ведь и сам такой же. Бывает, некоторые болтают столько, что просто караул.

Взяв сдачу и пинту пива, Банни побрел в самый дальний угол. В заведении больше не было никого, но это не значит, что сюда к вечеру не набегут люди, привлеченные после работы избытком «особой атмосферы».

Когда Банни проходил мимо снеговика, тот отреагировал на движение и запел. Молниеносный удар наотмашь свернутой в трубочку газетой «Геральд» заставил его кувыркнуться со стойки.

– Господи боже мой!.. Нет в вас рождественского духа, старый Скрудж[17]17
  Эбенизер Скрудж – персонаж повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь», скупердяй, ненавидящий Рождество.


[Закрыть].

Банни ничего не ответил, просто сел за стол в самом дальнем углу спиной к стенке. Затем еще раз огляделся, убедившись в том, что в заведении никого нет, кроме бармена, с обиженным видом стряхивавшего пыль со снеговика.

Банни развернул «Геральд» и посмотрел на заголовок, который нисколько не изменился с тех пор, как была куплена газета.

В ГОРАХ УИКЛОУ НАЙДЕНЫ ДВА ТЕЛА

Человеческие останки нашли строители, рывшие котлован в горах Уиклоу под фундамент нового Центра оценки окружающей среды. Строительство спорного объекта, получившего прозвище Царь Горы, откладывалось три раза из-за исковых заявлений в суд со стороны протестующих, не считая занятия экологами-активистами части леса на участке с целью недопущения начала строительных работ. Останки, которые Гарди еще предстоит идентифицировать, предположительно принадлежали двум взрослым мужчинам, которые, по оценке экспертов, пролежали в земле около двадцати лет. Горы Уиклоу долгое время являлись популярным местом захоронения тел со стороны дублинского криминального сообщества, однако в Гарди подчеркнули, что строить предположения пока рано. Министр туризма, одновременно являющийся депутатом нижней палаты парламента от данного округа, до момента выхода газеты в печать не дал никаких комментариев.

Под статьей располагался рисунок с планом территории и приблизительно отмеченным на нем местом обнаружения останков. Банни стал долго и пристально в него вглядываться. Откровенно говоря, он раньше даже не задумывался, как найти это место на карте.

– Вот те на, и что же теперь делать?

Банни вздрогнул и поднял глаза. Напротив него – в белом костюме, темных очках и фетровой шляпе – сидел тот самый человек, которого он застрелил и похоронил в горах Уиклоу восемнадцать лет назад.

– Я знаю, о чем вы думаете, детектив. Может, все-таки это не я?

– Ты мертв.

Банни попытался сосредоточиться на газете.

– Да, я мертв, но, похоже, уже не похоронен.

Банни поднял пинту, но, не донеся до губ, снова поставил на стол.

– Всякое бывает, но это не значит, что…

Человек улыбнулся. Его темная кожа стала морщинистой.

– Почти восемнадцать лет прошло с того дня, не так ли? Как это поэтично…

– Ты заслужил смерть, и я не чувствую за собой вину.

– Ясно.

Человек пожал плечами. Банни знал его вначале как Лопеза – до тех пор, пока они не нашли документы на имя Дэниела Зайаса.

– Тем не менее полиция, как правило, хоронит тех, кого убивают по закону. Вы не более чем обыкновенный преступник.

Банни ткнул пальцем в сторону Зайаса:

– А ты кусок говна, похитивший… – Банни осекся и опустил взгляд на столешницу.

– Даже после стольких лет вы не можете произнести ее имя, не так ли? Симона. Женщина-убийца, разделившая с вами постель. Хотя и ненадолго.

– Заткнись. Тебя не существует.

Зайас снял очки, обнажив пулевое отверстие вместо правого глаза.

– Может, я и не существую, детектив, но это не значит, что вы сможете меня игнорировать. – Зайас кивнул на газету. – Нравится вам это или нет, но ваши грехи больше не захоронены. И судя по тому, что мы ведем беседу, вы теперь не совсем в своем уме. Как вы когда-то говорили? «Если ты покончил с прошлым, это не значит, что прошлое покончило с тобой».

– Иди на хер!

Банни швырнул газету через стол в человека, которого там не было. Распавшись на листы, «Геральд» устлал собою пол.

Подняв глаза, Банни увидел бармена, к которому присоединилась женщина помоложе. Они вдвоем стояли за стойкой бара и нервно на него поглядывали. Женщина толкнула локтем бармена. Бармен бросил на нее раздраженный взгляд, прежде чем повысить голос:

– Как вы себя чувствуете, сэр? С вами все в порядке?

Банни смущенно махнул им рукой и встал. Он взял пальто, затем стал неуклюже собирать развалившуюся газету. Подняв все листы, он положил газету на стол возле нетронутой пинты и направился к двери.

Смех мертвеца за спиной следовал за ним по пятам.