Текст книги "На двух планетах"

Беспомощно сидели они, прижавшись друг к другу. Они задвинули крышку гондолы, так как с шаром им больше делать было нечего. Оставалось только одно-защищаться от холода. Никакой возможности спасения не предвиделось. Их воля цепенела под влиянием мертвящей стужи. Подъем был неотвратим – ничто не могло их спасти от замерзания или удушья. Что могло еще случиться? Все уже было безразлично.

Опорожненная шелковая оболочка шара свисла над гондолой; гондола, летя быстрее шара, как пушечное ядро, ворвалась в шелковую ткань.

Сидящие в гондоле были обмотаны тканью оболочки и спутавшимися канатами. Они были почти без сознания и едва заметили, как их качнуло, когда они попали на ось вихря, бушующего над островом.

Они находились прямо над полюсом Земли. Цель, к которой они стремились с такой надеждой, была достигнута. Там, внизу, в ясном, солнечном сиянии плыли блестящие облака, а еще дальше, к югу, в зеленоватом мерцании раскинулась чудесная страна. Но отважные исследователи уже ничего не видели. В глубоком обмороке, придушенные, придавленные тяжестью шара, бесформенной массой летели они по направлению земной оси, приближаясь к границам атмосферы.

III. Обитатели Марса

Таинственная сила с невероятной скоростью уносила обломки погибающей экспедиции от северного полюса по направлению земной оси.

Этот своеобразный снаряд, уже неузнаваемый с Земли, одиноко летящий по мировому пространству и не управляемый человеческой властью, казался игрушкой космических сил… И все-таки шар был предметом напряженного внимания. Наблюдавшие его находились в таком месте, где человеческая мысль не только не предполагала, но даже не могла допустить возможности присутствия живых существ. То, что северный полюс населен неизвестными обитателями, было крайне странно и неожиданно, но все-таки полюс был частью земного шара, где могли пребывать и дышать живые существа; но то место, с которого теперь следили за гибнущим шаром, находилось уже вне земной атмосферы. Прямо по направлению оси, на расстоянии радиуса земного шара от поверхности Земли. т.-е. на высоте 6356 километров, парило в свободном пространстве необычайное сооружение – кольцеобразное тело, напоминающее гигантское колесо, плоскость которого была параллельна горизонту полюса.

Это кольцо в ширину имело около 50 метров, внутренней его диаметр равнялся двадцати метрам, так что полный его диаметр был длиною в 120 метров. Кроме того, подобно Сатурну, оно было опоясано тонкими, широкими кольцами, поперечник которых достигал трехсот метров. Они представляли систему маховых колес, вращавшихся, без трения, с большою скоростью вокруг внутреннего кольца и поддерживающих его плоскость в положении перпендикулярном к земной оси. Внутреннее кольцо походило на трехэтажное кольцеобразное строение высотою около 15 метров. Внутри кольца, в среднем его этаже, в котором была протянута густая сеть проволок, решеток и колеблющихся зеркал, два существа были заняты наблюдением за целым рядом приборов.

Но каким же образом могло парить это кольцо на высоте 6356 километров над землею? Это чудесное сооружение, могло быть воздвигнутого только благодаря проникновенному знанию природы и остроумному развитию техники.

Кольцо несомненно испытывало притяжение Земли и, если бы оно было предоставлено самому себе, оно рухнуло бы на остров, лежащий у полюса; но как раз с этого острова на него действовала отталкивающая сила, которая держала его в равновесии над полюсом на расстоянии, равном радиусу Земли. Источником этой силы было само солнце, энергию которого так блистательно сумели использовать наука и техника.

Находясь на такой высоте над полюсом, кольцо подвергалось непрерывному влиянию солнечных лучей. Энергия, излучаемая Солнцем, принималась и накоплялась здесь при помощи бесчисленного множества плоских зеркал, расположенных как на самом кольце, так и на поверхности маховых колес. На Земле люди воспринимают солнечную энергию почти исключительно в виде тепла и света; но здесь, в пустом мировом пространстве, обнаружилось, что солнце испускает неизмеримо большее богатство энергии, – в частности, оно посылает волны очень большой длины, как, например, электрические, а также волны куда более короткие, чем световые. Здесь эта многообразная, обычно неиспользованная энергия скоплялась и при помощи отражений передавалась на остров у полюса. Там совокупность ее и лучей, непосредственно воспринимаемых самим островом, представляла исключительно большой запас энергии, дававший возможность производить грандиозные работы.

Весь остров, с окружающими его ста сорока четырьмя круглыми столбами, являлся, собственно говоря, гигантским электромагнитом, питаемым самим солнцем.

Если даже и можно было предположить на острове и кольце существование искуснейших инженеров, то откуда же им было взяться? И как могли они проникнуть туда, совершенно без ведома международной комиссии по исследованию полюса? И прежде всего, если они туда и попали, то какую цель преследовали они, держа это кольцо в равновесии над полюсом? А когда кольцо уже было установлено, то как можно было подниматься на него и спускаться обратно?

Это кольцо, в сущности, являлось только средством, преследующим совершенно особую цель. Во-первых, оно представляло наблюдательный пункт, расположенный вне атмосферы; во-вторых, это была станция, предназначенная для того, чтобы уничтожить силу тяготения в пространстве, отделяющем это кольцо от Земли. Пространство между внутренним отверстием кольца и находящимся на острове углублением, а именно цилиндр, ось которого совпадала с осью Земли, являлось "абарическим полем", т. – е областью, где не действовала сила тяготения. Все тела, очутившиеся в этом цилиндрическом пространстве, не притягивались Землею. Абарическое поле воздействовало на окружающую его среду так, что все предметы, в нее попадающие, неудержимо уносились к нему. Вот почему шар воздухоплавателей постепенно притягивался к острову и тем самым неизбежно должен был попасть в абарическое поле.

Такое поле, где не действовала сила земного тяготения, могло существовать благодаря другой противоположной ей силе, ее уравновешивающей. Жители полюса умели извлекать силу тяготения из химически действующих тепловых и световых лучей. Для этой цели лучи направлялись во внутреннюю часть кольца и поступали в "генератор тяготения". Эго был аппарат, превращающий тепловую энергию в тяготение. Второй такой же аппарат находился в центральном углублении острова.

Для сообщения между островом и кольцом, вверх и вниз по абарическому полю, передвигалась воздушная вагонетка. Трудность задачи инженеров обеих конечных станций заключалось в таком регулировании силы тяготения, которое давало бы возможность в любой момент и с желаемой скоростью притягивать вагонетку к острову или к кольцу.

В тот момент, когда шар полярной экспедиции попал в абарическое поле, там действовала сила "противотяготения", так как воздушная вагонетка находилась в пути от острова к кольцу. Вследствие этого шар, гонимый к абарическому полю, едва достигнув его оси, с такой страшной быстротой был увлечен ввысь.

По внешним признакам абарическое поле ничем не отличалось от окружающей его среды; его можно было узнать лишь по восходящему воздушному течению и по вызываемому им боковому притоку воздуха. Но при малом диаметре поля количество возносящегося воздуха было так незначительно, что ни облачности, ни тумана там не возникало; к тому же с кольца и с острова шло такое сильное излучение, что водяные пары, едва сгустившись, тотчас же снова переходили в газообразное состояние.

На высоте одного-двух километров можно было еще, выпуская газ, до некоторой степени замедлять подъем шара. Но потом ускорение слишком увеличилось. Гондола, попавшая в центр поля, получила при этом большее ускорение, чем шар, который, хотя и был легче, но значительно превосходил ее но объему. Ввиду того, что диаметр шара превышал 20 метров, часть шара находилась вне абарического поля. Только после того, как весь газ был выпущен и шар повис, он целиком попал в абарическое поле и тут-то началось это бешено-ускоренное "падение вверх", которое в какие-нибудь четверть часа могло бы увлечь шар на высоту тысячи километров, если бы, к счастью, он в ту же минуту не был остановлен.

Когда инженеры острова заметили шар, они, чтобы удержать его, прежде всего, хотела схватить гайдроп, но Грунте, избегая всякого соприкосновения с островом, предотвратил это тем, что выбросил бутылки с шампанским. Таким образом, шар настолько поднялся, что его уже нельзя было притянуть вниз за гайдроп и он неминуемо должен был поглотиться абарическим полем. Конечно, обитатели острова могли бы тотчас его задержать и притянуть, прекратив действующее в поле "противотяготение"; но это было невозможно потому, что как раз над шаром, уже давно скрывшись из виду, поднималась их воздушная вагонетка и в поле нельзя было производить никаких изменений до ее прибытия на верхнюю станцию. К счастью для летящих на воздушном шаре, ее прибытие не заставило себя долго ждать.

Между тем, инженеры на кольце своими приборами тоже уловили какую-то перемену в абарическом поле, хотя и не могли видеть шара. Поэтому они послали на остров телеграмму. Такое сообщение не представляло для них никаких затруднений, так как для передачи своих телеграмм они умели пользоваться световыми лучами. Они не только телеграфировали, но могли с помощью световых лучей сообщаться по телефону. Электромагнитные колебания телефона обращались в фотохимические и в таком виде тотчас воспринимались аппаратом другой станции.

В то время, как несчастные воздухоплаватели, опутанные шелковой оболочкой шара, совершали свой молниеносный полет по земной оси, мимо них, с кольца на остров, прошла телеграмма следующего содержания:

«E najoh. Ke».

И с острова последовал ответ:

«Bate li war. Tak a fil».

Этих слов, конечно, нельзя было найти ни на одном человеческом языке. Они означали:

«Внимание. Какая-то перемена, Что случилось»?

И ответ гласил:

«В абарическом поле люди. Выключить как можно скорей».

Чиновник, принявший телеграмму, стоял на наблюдательном посту кольца и проверял приборы, которые были прикреплены к большой распределительной доске. Стрелка дифференциального бароскопа точно указывала место, в котором в данный момент находилась вагонетка, Она была уже совсем близко. При помощи соответствующего прибора чиновник урегулировал движение вагонетки, которая не замедлила появиться на конечной станции, где была принята выдвижной приемной сеткой.

Фру – так звали этого чиновника – был заведующим внешней станцией. Его длинные вьющиеся волосы были почти белы, и поэтому его можно было принять за старика. Лоб его был необычайно высок, и огромные глаза горели, как звезды. Вся его осанка, была свободна и легка. Он быстро переходил от одного прибора к другому и точно не шел, а скользил по полу. Очевидно, ослабленная здесь сила тяготения была ему привычна, ибо место, где он находился, по сравнению с поверхностью земного шара, было вдвое дальше от центра Земли, а потому вес всех предметов здесь был вчетверо меньше их обычного веса на Земле.

В это время открылась дверь воздушной вагонетки. Заведующий кольцевой станцией лишь мельком заглянул в вагонетку и снова обратился к приборам, чтобы телеграфировать на полюс, что абарическое поле свободно.

Прибывшие покинули вагонетку и вошли на галерею. Их было около восемнадцати, все очень своеобразного вида, в тесно облегающих одеждах. Их характерные головы выделялись очень светлыми, почти белыми волосами, блестящие пронзительные глаза были защищены темными очками. Они прошли по галерее, над которой на неведомом языке была сделана надпись, указывающая, что здесь находится "Внешняя Станция Земли", и по лестнице направились к выходной двери, ведущей на верхнюю галерею. Над дверью большими буквами было написано: "Vel lo nu", что означало: "Отправление на Марс".

Это парящее в пространстве кольцо было не что иное, как марсианский вокзал Земли; это была станция, благодаря сооружению которой обитателям Марса удалось установить правильное сообщение между их планетой и Землей. Пассажиры вагонетки были марсиане, возвращающиеся на свою родину.

IV. Крушение шара

Действием кольцевой станции, регулировавшей подъем вагонетки в абарическом поле, воздушный шар, поднимавшейся вслед за нею, был внезапно задержан; потом он пролетел некоторое расстояние, не меняя скорости, и, наконец, с момента прибытия вагонетки на кольцо, стал падать со вновь возрастающей быстротой. Само собою разумеется, что на этих высотах нет сопротивления воздуха, а потому шар и гондола падали с одинаковой скоростью.

Шар, сильно съежившийся после большой потери газа, густыми складками покрывал корзину. Это обстоятельство спасло воздухоплавателей от мгновенной смерти. Прежде всего, этот шелковый чехол предохранил их от замерзания; и даже, как это ни странно, температура внутри корзины снова поднялась, когда они миновала земную атмосферу. Это происходило от того, что вся сила солнечных лучей, уже не задерживаемых воздухом, была теперь направлена на шар; лучи поглощались оболочкою шара и согревали все, что было прикрыто ею.

Кроме того, благодаря счастливой случайности, часть газа еще сохранилась в шаре, ткань которого была такого превосходного качества, что даже в пустом пространстве почти не допускала диффузии водорода. Газ мог вытекать только из открытого клапана. Порча разрывного приспособления, грозившая гибелью воздухоплавателям, теперь оказалась для них спасительной.

Так как инженеры решили спустить шар, то регулирование сил абарического поля теперь было предоставлено нижней станции. Хотя оттуда, из-за появившихся облаков, нельзя было видеть шара, но приборы точно указывали его местонахождение и скорость его падения. В надлежащий момент, инженеры нижней станции привели в действие отталкивающую силу, и шар замер в аборическом поле, на высоте трех тысяч метров над Землей.

Это случилось именно тогда, когда шар, прорвав облачный покров, стал уже видим в зрительные трубы. Теперь шар был предоставлен обычным атмосферным влияниям. Все искусственные силы в абарическом поле были выключены, и оно уже ничем не отличалось от окружающей его среды. Во всяком случае, шар потерял так много газа, что держаться на такой высоте уже не мог. Однако, марсиане предполагали, что воздухоплаватели живы и смогут, выбрасывая балласт, самостоятельно замедлять и регулировать спуск.

Но что же увидели марсиане в свои зрительной трубы? Шар, действительно, приподнялся над гондолой, но она была вдавлена в подвесной обруч и, запутавшись в сети, сильно накренилась. Гайдроп обвился вокруг шара. Дверь корзины была открыта, и большая часть содержимого гондолы, по-видимому, вывалилась. Благодаря этому тяжесть шара настолько уменьшилась, что для поддержки его было достаточно того малого количества газа, которое в нем осталось. Шар опускался очень медленно и, так как абарическое поле бездействовало, он был подхвачен ветром. Таким образом, шар уносило от острова к морю, в направлении почти противоположном тому, откуда он прилетел.

Пока марсиане совещались, шар уже миновал остров. Он летел над морем и успел уже спуститься почти на две тысячи метров. Достигнет ли он противоположного берега? Упадет ли в море? Или разобьется о крутые утесы скалистого берега? Последнее казалось наиболее вероятным, в том случае, если бы не удалось поднять шара или, наоборот, ускорить его спуск.

В полуопрокинутой гондоле царил полный беспорядок. Разбитые инструменты, поломанные ящики и корзины, припасы и люди – все смешалось в какой-то дикий клубок, поддерживаемый только густой сетью спутавшихся веревок.

Острая боль в ноге заставила Грунте очнуться и открыть глаза. Он с изумлением увидел, что гондола одним краем зацепилась за обруч и перевернулась на бок, а сам он на краю гондолы стиснут между веревками и одним из якорей шара; якорь и поранил ему ногу. Грунте тотчас пришел в сознание. Он мог шевелить только верхней частью тела и руками. Одного взгляда на шар было достаточно, чтобы убедиться в том, что ему уже не добраться до горного хребта по ту сторону моря. Грунте поглядел вниз. Под ним расстилалась водная поверхность. В тревоге оглянулся он, ища своих товарищей. Торма нигде не было видно, но под обломками корзины и грудой одеял что-то шевелилось, и оттуда высунулась темно-русая курчавая голова Зальтнера, который тоже только что пришел в себя. Не подозревая о плачевном состоянии шара, Зальтнер изо всех сил старался высвободиться. Грунте сразу понял, какая опасность грозит его спутнику, – еще одно движение, и Зальтнер выпадет из корзины и грохнется вниз.

– Не шевелитесь! Лежите смирно, – крикнул Грунте, – Гондола опрокинулась. Держитесь крепче!

– Проклятье! – проворчал из-под одеял Зальтнер. – Полежишь тут спокойно, когда под тобою разбитая бутылка! Уж лучше было бы сразу выпить все шампанские и выбросить пустую бутылку. – С этими словами он резко откинулся в сторону и тотчас же покатился вниз…

Крик ужаса вырвался у Грунте. Зальтнер соскользнул на самый край гондолы. Он вскинул руками, напрасно ища опоры; тело его свесилось, но колени застряли в петле веревки, и в этом ужасном положении, головой вниз, он повис на высоте более тысячи метров над зеркалом полярного моря.

В этот миг страшного возбуждения, Грунте, ухватившись обеими руками за веревки, рванулся с такой силой, что ему, наконец, удалось высвободить ногу из-под якоря. Он не чувствовал боли. Поспешно, хотя и с большой осторожностью, цепляясь за снасти гондолы, пробирался он к Зальтнеру. Ему нужен был канат, чтобы бросить погибающему товарищу и втянуть его обратно в гондолу. Но где тут в такой путанице сразу найти канат? Вдруг он заметил свисающую сверху широкую петлю. Он стал ее дергать, раскачивать и, наконец, ему удалось докинуть ее до Зальтнера.

К счастью, Зальтнер ни на минуту не терял присутствия духа. Как только канат оказался достаточно близко от него, он схватил его обеими руками. Ему удалось удержать его, и вот он начал карабкаться вверх к гондоле. Он уже выпрямился; все выше подтягиваясь на руках, высвободил колени из петли, на которой повис, и перебросил ноги на край гондолы. Но тут, внезапно, что-то зашумело и затрещало над его головой. Канат, по которому он поднимался, оказался частью перекинутого через шар гайдропа; свободный конец его теперь отделился от шара и соскользнул вниз. Едва, успел Зальтнер уцепиться за гондолу, как канат с шумом развернулся. Сползая с шара, он задел разрывную вожжу и с силой потянул ее за собой. Это привело в действие разрывное приспособление. Газ с шипением вырвался наружу, шар завертелся вокруг своей оси и стал падать с бешеной быстротой.

– Наверх, к обручу! – воскликнул Грунте. Попробуем отрезать гондолу!

– Но, где же Торм? – спохватился Зальтнер.

Они кричали, звали, искали, – Торма нигде не было. И все-таки – думали они – может быть, он остался где-нибудь в гондоле и следовательно нельзя отрезать ее от шара; а между тем, дальше искать было некогда.

– Парашют! Парашют! – воскликнул Грунте.

– Его нет!

Шар с быстротой вихря несся вниз…

Удар, кипение пены, брызги – и море накрыло гондолу и тех, кто сидел в ней.

Как исполинская черепаха, плыла по воде вздувшаяся оболочка шара, погребая под собой экспедицию.

V. На искусственном острове

Мягкий свет полярного дня проникал в широкие окна высокой комнаты, отделанной в марсианским вкусе. Протянутые вдоль потолка металлические прутья переплетались в изящный узор; посередине они сходились розеткой, откуда спускалось множество проволок, заканчивающихся прибором, похожим на шкафчик. Это шкафчик стоял на большой круглом столе и с внешней стороны был сплошь покрыт кнопками и рукоятками; надписи указывали их назначение. На стене, против окна, по обеим сторонам двери, тянулись резные библиотечные полки, уставленные многочисленными книгами. Над ними красовались картины, изображающие виды Марса. Были ландшафты, на которых отражения солнца в тусклой топи сияли, как звезды, и там же густая тень гигантских деревьев трепетала тончайшими оттенками. Над дверью сверкал бюст бессмертного марсианского философа Имма, основоположника марсианской мудрости.

Окна доходили до самого пола; снизу они точно были чем-то затянуты, и странно, – эта своеобразная пелена мерцала темно-зеленым отблеском и тихо колебалась, а иногда сквозь нее поблескивали маленькие рыбки и толкались головами об стекла – это заглядывало сюда море, уровень которого был почти на метр выше пола комнаты, так как комната эта находилась на внешней стороне острова, того самого, который был замечен на северном полюсе экспедицией Торма.

Это не был естественный остров. Это было не что иное, как сооружение марсиан – искусственный остров, воздвигнутый ими во внутреннем море у северного полюса, или, вернее, – огромный плот, на котором находились гигантские электромагниты.

По лестнице, ведущей с крыши острова в корридор и к прилегающим к нему жилым комнатам, спускалась, женская фигура. Она с трудом передвигалась, опираясь на перила, точно сгорбленная какой-то тяжелой ношей. Она болезненно вздрагивала всякий раз, когда ей приходилось опускать ногу на следующую ступень. С таким же трудом, так же мучительно, прошла она через корридор, одной рукой опираясь на протянутые вдоль нею перила. Вот она дотронулась до двери, и дверь тотчас двинулась. Она вошла в комнату, и дверь сама закрылась за ней.

Здесь облик вошедшей мгновенно преобразился. Она легко и бодро выпрямилась; грациозным движением откинула голову и несколько раз глубоко вздохнула. Скользящей поступью, едва касаясь пола, прошла она по комнате к столу и взглянула на циферблат, стрелка которого указывала силу тяготения. Небольшие блестящие глаза сверкнули радостью, и она только чуть заметно повернула одну из рукояток, регулируя господствующее в комнате тяготение. Ответвление абарического поля давало возможность жителям острова поддерживать в своих жилых помещениях ту степень тяготения, которая соответствовала их организму; ибо сила тяготения на Марсе втрое меньше той, которая ощущается на Земле.

Легким движением скинула она с плеч теплый плащ и, не сходя с места, даже не глядя, небрежно швырнула его вверх; развязала ленты шляпы и так же небрежно подбросила в воздух; нажала кнопки на перчатках и, раздвинув пальцы, слегка приподняла руки, – перчатка тотчас сами снялись с ее рук и полетели вверх. Все подброшенные кверху предметы сами собой устремились в один и тот же уголок комнаты, распахнули находящуюся там дверцу и разместились в углублении стены по своим местам, после чего дверца снова захлопнулась. Все эти вещи были подбиты изобретенной марсианами материей, растительные волокна которой, вследствие особой обработки, могли притягиваться специально для того приспособленным аппаратом, как железо притягивается магнитом, но с гораздо большей силой. Притягательная сила начинала действовать, как только размыкались застежки, прикрепляющие одежду к телу. При незначительной силе тяготения, господствовавшей в комнате, было достаточно слегка подбросить вещь, – гардероб автоматически доделывал все остальное. Таким образом марсианам было очень легко держать свои вещи в порядке. В самом деле, благодаря устройству разных отверстий, через которые вещи должны были пройти, попав в гардероб, они автоматически сортировались, чистились и размещались по соответствующим полкам, так что находились всегда под рукой и в полном порядке.

Сбросив верхнюю одежду, дама подошла к библиотечной полке, взяла книгу и, подойдя к дивану, вытянулась на нем.

Это была Ла, дочь заведующего внешней станции, инженера Фру. Если бы она, жила на Земле, ей было бы уже за 40 лет, но, как обитательница Марса, где год вдвое длиннее, чем на Земле, она прожила лишь двадцать весен и была в расцвете юности.

Ее пышные волосы, свернутые на затылке узлом, были такого цвета, который почти не встречается на Земле: светло-белокурые с красноватым отливом, они напоминали, пожалуй, чайную розу; обворожительно нежно, подобно сиянию, обрамляли они ее бледное точеное лицо. Огромные, как у всех марсиан, глаза, в зависимости от освещения, из светло-карих становились бархатно-черными, так как, в соответствии с резкими световыми контрастами, господствующими на Марсе, обитатели его отличаются сильно развитой зрительной приспособляемостью, и при слабом освещении их темные зрачки расширяются до самых век. Благодаря этому игра лица приобретает поразительную живость, и ничто так не пленяет людей при встрече с марсианами, как выразительный взгляд их властных очей. В нем отражается могучее превосходство духа этих существ, наслаждающихся высшей культурой.

Густые складки белого шарфа легким облаком окутывали всю ее фигуру, оставляя открытыми только благородно выточенную шею и руки. Под шарфом мерцали очертания тела, точно закованного в сверкающие латы. И на самом деле, тесно прилегающая одежда, была сделана из металлической ткани, которая, ничуть не стесняя тела и поддаваясь малейшему его движению, представляла, однако, совершенно непроницаемый панцирь.

Книга, взятая Ла из библиотеки, как все книги марсиан, имела форму большой аспидной доски. К нижнему широкому краю ее была приделана рукоятка, и книгу можно было держать перед собою, как веер. Для переворачивания страниц, достаточно было нажать кнопку, находящуюся на рукоятке; таким образом, одной рукой можно было держать книгу, перелистывать ее и открывать на любой странице.

Это был сборник всех сведений, накопленных марсианами, о быте и языке эскимосов. Благодаря семейству эскимосов, которое марсиане подобрали и приютили на своей станции, им удалось изучить эскимосский язык. Они даже знали начертания целого ряда эскимосских слов латинским шрифтом, так как младший из эскимосов в течение некоторого времени пробыл на миссионерском пункте в Гренландии и вывез оттуда гренландский перевод нового завета.

Ла изучала грамматику и словарь эскимосов, или так называемых "калалеков". Вскоре, однако, она отложила книгу. "В сущности", подумала она, "совершенно не к чему терять столько времени на изучение эскимосского языка. Эти эскимосы такой жалкий народ, и запах тюленьего жира невыносим! Великая Земля, наверное, населена существами более тонкими, которые, вероятно, говорят совсем на другом языке. Ведь даже наш молодой калалек и тот с изумлением рассказывает о мудрости благочестивых отцов, подаривших ему книгу, написанную такими странными буквами. Вот если бы нам когда-нибудь представился случай войти в сношения с такими людьми, – тогда стоило бы потрудиться… Что это был за воздушный шар, который сегодня пролетел над островом и исчез в вышине? В нем-то уже, наверное, были не эскимосы. И какая судьба постигла воздухоплавателей"?

Ла встрепенулась; в стене с легким шумом распахнулась крышка телефона.

– Это ты, Ла? – спросил ее тихий, как у всех марсиан, женский голос.

– Я слушаю, – со свойственной ей медлительностью ответила Ла. – Это ты, Зэ?

– Да, я. Хиль просит тебя сейчас же прийти в приемную комнату № 20.

– Опять выходить, опять в эту тяжесть! Что же случилось?

– Нечто исключительное. Ты сейчас увидишь.

– Придется выйти из дому?

– Нет, шубу не надевай; но поторопись.

– Хорошо, иду.

Крышка телефона захлопнулась.

Ла поднялась, скользящей поступью направилась к двери и с легким вздохом открыла ее: Ла неохотно проходила по корридорам, где господствовало тяготение Земли, томящее и сгибающее ее тело. Но все-таки ей было любопытно: что такое произошло на острове? Не прибыли ли новые гости с Марса? Или, быть может, снова показался шар?

–

К тому моменту, как обломки шара рухнули в море, на острове уже была снаряжена яхта, обычно служившая марсианам при обследовании полярного моря. В ней, под начальством инженера Йо, разместилось шесть марсиан; там же находился и врач станции, Хиль.

Яхта быстро приблизилась к шару, все еще державшемуся на воде, благодаря оставшемуся в нем водороду и воздуху, который шар при падении накрыл собою. Чтобы добраться до гондолы, прикрытой шелковой оболочкой, марсиане нырнули в воду и вынырнули под шаром. Они тотчас нашли несчастных воздухоплавателей и спешно доставили их на яхту; затем, перерезав канаты, освободили гондолу и взяли на борт все, что в ней было. Все остальное они пока оставили на произвол судьбы, так как, прежде всего, нужно было переправить людей.

Кроме поранения, полученного Грунте еще до падения шара, у обоих воздухоплавателей никаких повреждений не оказалось. Тем не менее, они сами не смогли бы выбраться из воды: ни один из них не подавал признаков жизни. Не теряя времени, марсиане, под руководством врача, всеми силами старались привести их в сознание, но все казалось безуспешным. – Неужели же, – сказал Йо, – когда мы, наконец, заполучили двух цивилизованных жителей Земли, настоящих "батов", а не "калалеков", оба они окажутся мертвыми?

– Не будем терять надежды, – возразил один из марсиан. – Тела еще теплые. Быть может, баты – живучий народ.

– Спасти их было бы большим счастьем, – продолжал Йо. – Ведь это не только отважные люди, – очевидно, это исключительно выдающиеся представители своего народа, иначе их не выбрали бы для осуществления такого чудесного замысла.

– Я и не подозревал, – сказал другой марсианин, – что у батов есть воздушные корабли.

– Мы уже неоднократно наблюдали такие шары, – возразил Йо, – но не знали точно, для чего именно они предназначены, не знали, по крайней мере, что на них поднимаются сами баты. Я всегда полагал, что с помощью этих шаров они поднимают или переправляют какие-нибудь грузы. Так или иначе, теперь для нас важнее всего получить от людей сведения о культурных областях Земли. Это чрезвычайно способствовало бы осуществлению наших планов. Проявите же все свое искусство, Хиль!

Врач ничего не ответил. Все его внимание было направлено на то, чтобы вернуть дыхание утонувшим. Наконец, он выпрямился.

– Дайте полный ход, – воскликнул он. – Есть слабая надежда, но здесь, на море, мы ничего не добьемся. Нужно сию же минуту доставить их в лабораторию.

Лодка стрелой понеслась по волнам. Через десять секунд они уже были на острове. В одно мгновение пострадавших перенесли в больничное отделение. Это была нелегкая задача, так как вес каждого из них для марсиан, не приспособленных к тяжелым ношам, равнялся нашим пяти центнерам. Марсиане могли бы воспользоваться подъемными кранами, но на это потребовалось бы слишком много времени, а речь шла только о том, чтобы перенести несчастных за порог двери, – там уже начиналось влияние абарического ноля, и передвижение не представляло особой трудности.