Текст книги "За десять минут"

Прогулка задом наперед

8 декабря, суббота Праздник Непорочного зачатия рассвет 7:25 – закат 16:39

«Что я сделаю сегодня, чтобы отработать мои десять минут?» – первая мысль, посетившая меня утром после пробуждения.

Да, именно первая! Я подумала о своей игре раньше, чем открыла в телефоне папку «Полученные сообщения» в надежде, что ночью Мой Муж, мучаясь терзаниями совести и бессонницей, прислал сообщение с мольбами о прощении. Раньше, чем начала терзать себя мыслями о том, что мой роман застопорился и нет никаких стоящих идей для его продолжения. Раньше, чем позвонила родителям и засыпала их бесконечными вопросами о том, как протекает жизнь в Викарелло, что сказала продавщица ближайшего газетного киоска, как поживает бармен из нашего любимого бара и как развиваются его отношения с новой подружкой.

Думаю.

Мне немного смешно.

И немного страшно.

Викарелло, Мой Муж, Моя Рубрика… Они похожи на старые мягкие игрушки: крепко прижав их к себе, я засыпаю с ними вечером и просыпаюсь утром. Невзрачные, затертые до дыр, с несвежим запахом, но почему-то такие дорогие. Почему я не могу избавиться от них, выбросить и забыть?

Иду в кухню, готовлю кофе. Смотрю на свои ногти цвета фуксии. Пора смывать: выглядят неаккуратно. Может, теперь попробовать накрасить зеленым?

Думаю.

Мне немного смешно.

И немного страшно.

Ато тоже проснулся, завтракаем.

Сегодня праздник Непорочного зачатия. Вчера пообещала Ато сходить на площадь Навона – там открывается рождественская ярмарка со всеми присущими ей атрибутами: сахарной ватой, марципановыми ангелочками, цветными леденцами, бесконечным разнообразием статуэток и ароматических свечей. В общем, всем тем, что гарантирует неотвратимость прихода праздника.

Рождество наступит, несмотря на то что у меня нет Моего Мужа, Моей Рубрики, нет старого дома в Викарелло. И это неплохая новость!

– У меня на родине мы всегда украшали елку, – задумчиво произнес Ато, дожевывая остатки вчерашнего кекса (немного подгоревшего, но на этот раз без комочков муки внутри).

– А мы с мужем всегда старались уехать куда-нибудь на праздники, чтобы не участвовать в семейных рождественских обедах. Почти двадцать лет вместе, и всегда новые страны: Камбоджа, Индия, Чили… Все сразу и не вспомнишь.

– Но Рождество с семьей, елка, подарки – что может быть прекраснее?

Я промолчала.

– Кьяра, – продолжил Ато, – даже если тебе не очень нравится Рождество, давай купим елку!

От вчерашнего дождя не осталось и следа. Солнечно и прохладно. Идеальный день.

Пешком до площади Навона примерно двадцать минут. Идея пришла сама собой, как всегда, не спросив разрешения.

– Ато?

– Да.

– Я хочу пойти на ярмарку спиной вперед.

– Что?

– Я буду идти задом наперед десять минут.

– Ты сошла с ума. Это опасно, ты можешь упасть.

– Ты меня будешь поддерживать за руку.

Мы вышли из квартиры, я уцепилась за руку Ато.

Первый шаг задом наперед по ступенькам – нелегкая задача, на миг я почувствовала себя слепой. Еще один шаг. Ато улыбается, я улыбаюсь в ответ.

Странное ощущение – видеть мир наоборот: вместо лиц людей – их затылки, вместо домов, надвигающихся на тебя, – строения, убегающие вдаль, вместо дороги предстоящей – дорога преодоленная. Мне стало смешно и немного страшно.

– Я думал, что люди будут смотреть на нас, как на идиотов. А они не обращают никакого внимания, – с детской обидой на лице произнес Ато.

– В детстве я любила сказку о марсианине, который очутился на Земле, в центре Рима. Он ходил по городу, и никто не обращал на него внимания. Сначала он был рад, но потом это стало его огорчать, и он начал приставать к прохожим, чтобы его заметили.

– Ты считаешь, это нормально, что в большом городе всем безразлично, кто и как ходит рядом?

– Нет, это не нормально, это ужасно, потому что так одинокие люди чувствуют себя еще более одинокими. У нас в Викарелло, если ты не похож на всех, если ты марсианин, тебя рассматривают со всех сторон, изучают и обсуждают.

– Нет, я не хотел бы, чтобы меня изучали и рассматривали, потому что я черный и не похож на других.

– Это другое дело.

– Может быть.

Прозвучал таймер на телефоне Ато – значит, десять минут прошли и можно заканчивать нашу марсианскую прогулку. После ходьбы задом наперед дорога до площади Навона показалась необычно легкой и короткой.

Мы влились в пеструю толпу людей, струившуюся между прилавками.

– Кьяра! – услышала я чей-то голос.

Низенькая женщина с лицом, как апельсин, и прической, как сдобная булка, смотрела на меня и махала рукой. Женщина казалась до боли знакомой.

– Ты меня не узнаешь? Я Морена, Морена Торпедони!

Конечно, Торпедони.

За время работы в Моей Рубрике я познакомилась с множеством семей. Сначала я их искала: хваталась за каждую статью в местных газетах, повествующую о необычных людях и событиях, приставала к друзьям с просьбами познакомить меня с их эксцентричными знакомыми. Постепенно мои сюжеты стали популярными, и новые герои находились сами. Чаще всего они писали мне на сайт и оставляли заявку. Удивительно, как много людей, желающих поведать миру о своей неординарности, непохожести на других, о своих уникальных, нетрадиционных отношениях в семье. Однополые пары, многоженцы, разведенные, продолжающие жить под одной крышей, пары, предпочитающие жить отдельно, чтобы сохранить крепкие семейные узы. Бесконечная череда людей и их отношений за пределами нормы. Каждый раз, когда я бывала в их семьях, беседовала с ними за обедом и излагала материал в Моей Рубрике, у меня складывалось впечатление, что эти на первый взгляд странные люди знают сокровенный секрет, неведомый нам, мне и Моему Мужу: как любить друг друга и не причинять боли любимому человеку.

Кевин и Морена Торпедони были одними из первых героев «Воскресных обедов». Они познакомились в передвижном цирке. Она была гимнасткой, а он – уборщиком. Она восхищала публику гибкостью и изяществом, он молчаливо подметал арену и чистил клетки, а по ночам писал стихи. Стихи для своей возлюбленной Морены. Каждое утро она находила перед зеркалом своей гардеробной сложенный вчетверо лист бумаги с трогательными словами любви. Родители, узнав о поклоннике дочери, встревожились: они мечтали о другом спутнике для нее. Но Морена была бесконечно влюблена в Кевина, и однажды, при переезде цирка из Парижа в Лион, влюбленные решили соединить свои сердца. Они покинули цирк и с тех пор живут в желтом вагончике в местном луна-парке, где содержат маленький аттракцион – тир для детей и взрослых.

– Как дела? – спросила Морена.

– В общем, нормально, – не вдаваясь в подробности, ответила я.

– Ты не представляешь, как мы расстроились, когда вместо твоей рубрики в журнале увидели эти глупые и пустые «Любовные письма» с этой, как ее, Таней Мелодией.

– Так решил наш главный редактор.

– Странная идея.

– Он объяснил, что настало время перемен, нужно идти вперед, журналу требуются новые сюжеты, новые взгляды, новые люди. Именно поэтому он пригласил Таню Мелодию – победительницу последнего выпуска реалити-шоу «Grande Fratello».

– Это передача, где няни учат родителей, как ухаживать за своими детьми?

– Нет, ты путаешь с программой «SOS Няня». Таню Мелодию знают все, она провела девяносто два дня в прямом эфире, зрители стали свидетелями ее успешных любовных историй – в общем, личность, популярная во всех отношениях.

– Лично я о ней ничего не слышала.

«Неудивительно, ведь у вас в вагончике нет телевизора», – подумала я.

– Жаль, нам очень не хватает твоей рубрики и тебя.

– Я тоже скучаю по моей рубрике.

– Когда выйдет твой новый роман?

– Пока работаю, пишу.

– Знаешь, а я тебя видела, когда ты шла задом наперед. Я тебя узнала и показала Кевину. На него сразу нашло вдохновение, и он придумал стишок: «Пока кто-то ходит задом наперед, видит мир наоборот, жизнь продолжается, хомячки влюбляются!»

Ато, как всегда, стоял незаметной тенью позади меня и внимательно слушал наш разговор.

Вечером, когда мы украшали елку блестящими разноцветными шарами, Ато задумчиво произнес:

– Может, наш город и не такой безразличный, как кажется на первый взгляд. Может, люди только притворяются, что не замечают марсианина. На самом деле они не хотят его беспокоить, а, вернувшись домой, возьмут лист бумаги и напишут в его честь стихи.

«В Риме никому до тебя нет дела, ты один среди безразличной толпы. В Викарелло все по-другому», – вспомнились слова, которые я постоянно твердила Моему Мужу после переезда. Но сейчас во мне поселилось сомнение.

Я улыбнулась, Ато улыбнулся в ответ.

– Наверное, ты прав.

«Маленькая улочка» Вермеера

9 декабря, воскресенье Второе пришествие Иисуса Христа рассвет 7:26 – закат 16:39

– Привет, Ато.

– Привет, Кьяра.

– Ты почему проснулся так рано?

– Завтра у нас опрос по истории. Мне нужно хорошо подготовиться.

– Какая тема?

– Семнадцатый век.

– А конкретнее?

– Основные политические и экономические события, научные открытия, важнейшие произведения искусства.

– Во всем мире?!

– Нет. Италия, Германия и Англия.

– А Голландия?

Выставка Яна Вермеера[7]7
  Ян Вермеер (1632–1675) – нидерландский художник-живописец, мастер бытовой живописи и жанрового портрета.


[Закрыть] открылась вчера в Квиринальском дворце.

В двух шагах от нашего дома, точнее, моего дома.

Когда речь заходит о выставках, музеях, галереях, мне особенно трудно воспринимать все в единственном числе: Мой Муж был невероятно увлечен картинами, художниками, изобразительным искусством. Мы путешествовали по разным странам, не только чтобы убежать от рождественских праздников, другой причиной было познание мира. Но делали мы это по-разному. Меня манили любые проявления природы – странные животные, жаркие пустыни, влажные леса, болота и солончаки, и я брала его за руку и увлекала в этот удивительный мир. А Моего Мужа привлекали соборы, музеи, выставки, и он брал меня за руку и водил по длинным коридорам галерей, увешанных картинами.

Перед входом в музей покупаю путеводитель и беру напрокат два аудиогида. Казалось бы, обычное дело для любого туриста, почитателя искусств, но только не для меня: моим путеводителем, моим гидом всегда был Мой Муж. А теперь – это красочное глянцевое издание.

«В семнадцатом веке Голландия была одной из самых развитых стран Европы», – послышался в наушниках монотонный голос. Как я его ненавижу! Ненавижу этот стальной голос, преследующий меня в залах музея, ненавижу поролоновые наушники, прикасающиеся к моей голове. В отличие от меня Ато – в полном восторге: он внимательно слушает аудиогид и пристально всматривается в каждое полотно. Иногда с его уст срываются какие-то неразборчивые слова и звуки восхищения. Моя идея написать реферат о величайшем голландском художнике пришлась ему по душе.

– Думаю, пятерка по реферату у меня в кармане! – уверенно сказал Ато, когда мы остановились у одной из картин.

«“Маленькая улочка” – одна из основных работ голландского живописца», – комментирует металлический голос в наушниках. Милая уютная улочка Дельфта, житейские заботы горожан и непримечательные строения. На меня нахлынула волна ностальгии по прошлому, по Моему Мужу. Все наши путешествия, приключения, вместе пережитые впечатления – как мне всего этого не хватает… Как я хочу еще раз послушать его интерпретацию японских граффити и вместе погладить забавных лемуров… К горлу подступил комок.

«На картине художник изобразил поэтическую красоту Дельфта, тихие улочки, живописные дома…»

Хватит! Срываю наушники. Зову Ато.

– Окликни меня ровно через десять минут.

Я встала перед картиной.

Без аудиогида, без наушников.

Без Моего Мужа.

Смотрю. Что я вижу? «Открой глаза, думай, чувствуй!» – мысленно приказываю я себе.

Что я вижу?

Улочки Дельфта, вдоль дороги – неприглядные кирпичные дома со старыми деревянными дверьми. В доме сидит женщина, занятая вышиванием, другая показалась из переулочка, двое ребятишек играют у порога.

Это видят мои глаза, но что чувствует моя душа?

Проходит минута.

Проходят две минуты.

Три.

Не могу уловить главного, что-то глубинное ускользает.

Проходит еще несколько минут, и вот оно.

Да, да, оно.

Жизнь! Простая жизнь, которая идет своим чередом, ход которой в данный миг настоящего незаметен, оценить его мы сможем, только складывая вместе год за годом. Все дни жизни нам кажутся одинаковыми, но именно каждый обычный день существования и является нашей жизнью. Каждый день – одинаковая жизнь.

Неумолимая, беспощадная правда.

Для всех.

Неумолимая.

Всегда одинаковая.

Я поняла. Так ясно и прозрачно: путешествия, экзотические страны, бескрайние пустыни, соборы, панды, каньоны – не этого мне не хватает, я скучаю по обычным дням в моей жизни, в Моем Доме, с Моим Мужем.

Я встрепенулась от прикосновения к своей руке. Это был Ато. Десять минут истекли.

Защита дипломного проекта одной незнакомки

10 декабря, понедельник рассвет 7:27 – закат 16:39

И снова понедельник.

В понедельник выражение лица Ато иное, чем в пятницу.

– Пока, Кьяра.

– Пока, Ато.

– До пятницы.

– До пятницы.

– Слушай, Ато…

– Слушаю, Кьяра…

Короткая, но бесконечно долгая пауза.

– Послушай, Ато, может, позвони своему куратору, попроси остаться у меня еще на один день? Сегодня мне обязательно нужно сходить на защиту дипломного проекта Элизы, а мы еще не закончили украшать елку. Может, ты займешься гирляндами, проверишь лампочки, подключишь?

Лицо Ато озаряет улыбка.

– Правда?!

– Правда.

Конечно, неправда. Видеть елку в моем доме с каждым днем становится все неприятнее и мучительнее, потому что она напоминает о приближении Рождества. А если представить ее с сияющими огнями!

Ато пошел в школу, я осталась дома, поработала над романом, сходила в спортзал.

В два часа – еженедельный поход к психологу.

– Как дела, Кьяра?

– Не знаю, наверное, нормально.

– Что значит «не знаю»? Ты начала игру?

– Да, пытаюсь.

– И?

– Я чувствую, что в последнюю неделю у меня остается меньше времени на себя. Мои мысли больше заняты поиском новых идей для игры, а не осознанием и анализом моего душевного состояния. Признаю: каждый день придумывать новое, необычное дело – нелегкая задача. Я напрягаю мозг, включаю фантазию, перебираю варианты – безрезультатно. И вдруг идея приходит сама, сваливается из ниоткуда, неожиданно и независимо от меня.

– Как ты думаешь, это хорошо?

– Не знаю… Иногда я чувствую себя на грани обморока от бессилия перед тем, что со мной произошло. Я даже хочу утонуть в своем бессилии, чтобы увидеть самую сокровенную часть себя.

– Чтобы узнать себя, не нужно падать в обморок. И даже после обморока приходят в себя.

– Хм.

– Подумай об этом.

– …

– …

– У меня хорошая новость!

– Какая?

– Мой роман начал приобретать форму. Наконец пошло, сдвинулось с мертвой точки, я начала чувствовать его очертания и звуки.

– Любопытно, нет? Сначала ты говоришь, что из-за игры у тебя нет времени побыть наедине с собой, а теперь выясняется, что именно благодаря игре находится время для написания романа?

– Да, любопытно. Я об этом не думала.

– Произошло еще что-то новое за эту неделю?

– Я накрасила ногти лаком цвета фуксии, записалась в спортивный клуб, испекла кекс, училась танцевать хип-хоп, прошлась по улице у всех на глазах задом наперед, осмыслила картину Вермеера… Стоп! Знаю, что со мной произошло новое. Это случилось два или три раза. Я смеялась! Смеялась глупо и без особой причины. Когда шла задом наперед под руку с Ато, когда неуклюже повторяла танцевальные движения за хип-хоповской богиней, когда переворачивала кекс, а он свалился мне на ногу.

– А раньше ты не смеялась вот так – неожиданно, без причины?

– Последние одиннадцать месяцев – точно нет.

– Мой тебе совет, Кьяра: продолжай игру, не останавливайся.

– Постараюсь. Но я еще не поняла суть этой игры. Как вы думаете, она должна изменить алгоритмы моего мышления?

– Возможно. А ты говорила мужу об игре?

– Мимолетом, но в деталях не рассказывала. Не знаю почему.

– Может, потому что впервые в жизни ты делаешь что-то без него?

На самом деле я много чего делала сама, без Моего Мужа, живя с ним и без него: оплачивала коммунальные услуги, ездила на выходные к Джанпьетро, гуляла с Ато… Но при этом всегда ощущала его незримое присутствие, ведь он был знаком и с Джанпьетро, и с Ато, а квитанции мы делили на двоих. И самое главное – он был знаком с той Кьярой. Нынешняя Кьяра – с ногтями цвета фуксии, умеющая печь шоколадные кексы и танцевать хип-хоп – ему совершенно не знакома.

Я поделилась этой мыслью с психологом.

– Как ты думаешь, ему понравилась бы нынешняя Кьяра?

– Не знаю, но, прежде чем представить ее Моему Мужу, я должна сама лучше ее узнать.

– Правильно.

– Но…

– Да?

– Доктор…

– Да, Кьяра.

– Вам знакомо что-то такое, я бы сказала, фатальное, что…

– Что?

– Что случается навсегда. Потому что есть что-то необъяснимое, что-то общее, как единая душа.

– Думаю, что да.

– Если судьба свела двух людей вместе, если они узнали друг друга, проникли в души друг друга, они же не могут стать вот так вдруг совершенно чужими? Вы верите в существование одной общей души на двоих? Как вы ее называете?

– Что?

– Вы ее называете «душа»?

– Да, иногда мы ее называем «душа», иногда – «внутреннее я», иногда – «первородное начало».

– Мне нравится определение «первородное начало», наверное, именно это нас связывает с мужем, возможно, у нас на двоих одно первородное начало.

От психолога я отправилась в La Sapienza[8]8
  La Sapienza (римский университет Сапиенца) – один из старейших университетов в мире (основан в 1303 году), самый крупный университет в Европе.


[Закрыть].

Семь лет назад меня, как молодого и подающего надежды писателя, пригласили на семинар для абитуриентов, посвященный выбору профессии. Темой моего выступления было «Как увлечение сделать своей профессией?». После семинара ко мне подошла девчушка: открытое лицо, белокурые локоны, сияющий взгляд.

Ее звали Элиза. Она говорила без остановки, эмоционально жестикулировала, улыбалась. Она как будто бы вся светилась.

Она осыпала меня благодарностями за выступление, которое помогло ей убедиться в правильности своего выбора – филологический факультет, литература. «Скажите, а когда вы поступали в университет, вы чувствовали, что у вас есть писательский талант? А как к вам приходят идеи? Как не упустить вдохновение?» Она держала меня за руку и, не переводя дыхания, засыпала вопросами. Я сразу ее полюбила. Полюбила, как милого щеночка, который доверчиво смотрит тебе в глаза и ты сразу понимаешь, что он твой, твой навсегда. Как младшую сестричку, которую ты впервые видишь в окно родильной комнаты. В Элизе я узнала себя, ту семнадцатилетнюю девушку, которая задавалась теми же самыми вопросами, испытывала те же самые чувства, предвкушая будущее.

Я заверила, что обязательно приду на ее защиту. Мы обменялись телефонами и расстались. Нет, мы не расстались навсегда. Она была первым читателем набросков к моим романам, первым критиком и советчиком статей для Моей Рубрики, моим преданным читателем и поклонником.

Я записала ее под именем Элиза 18.

А сегодня? А сегодня Элизе двадцать пять лет, и сегодня день защиты ее дипломного проекта. Я вспоминаю то незабываемое время на выпускном курсе в университете, когда ты стоишь на пороге новой жизни, перед тобой открыты все дороги, любые планы и свершения кажутся тебе посильными, а трудности – преодолимыми.

Захожу на филологический факультет. Не я одна пришла поддержать Элизу: в аудитории уже собрались многочисленные слушатели. Важная синьора в очках, по-видимому куратор дипломного проекта, дает своей подопечной последние наставления. По всему видно, что она тоже питает слабость к этому белокурому созданию.

Тема диплома: «Характеристика женских персонажей романа Эмиля Золя “Радость жизни”».

Элиза подошла к кафедре и начала выступление. С каждым словом ее лицо оживлялось, глаза зажигались и искрились, выдавая максимальное напряжение, от нее исходила позитивная энергия, пронизывавшая аудиторию незримым потоком атомов.

Блестящие ответы на сложные вопросы оппонентов и высшая оценка – сто десять с плюсом!

Элиза пробралась сквозь толпу поздравляющих и схватила меня за руку, как семь лет назад.

– Я заказала небольшой фуршет в баре. Пойдем с нами, отпразднуем.

Конечно, я не могла отказать.

– Дай мне десять минут, и я вас догоню.

День неумолимо близился к концу, а я еще не выполнила свою маленькую миссию. Я оглянулась вокруг в поисках идей.

Возле аудитории стояла невысокая студентка в босоножках на каблуках. Она прижимала свою дипломную работу к груди, как любящая мать обнимает дорогое дитя. Рядом стояли ее родители и пара друзей. Ее мама мне улыбнулась, приняв за знакомую. Я послала улыбку в ответ.

Студентка волновалась, дрожала. Мне это показалось немного смешным. Как странно… Во время выступления Элизы, близкого и хорошо знакомого человека, меня обуревали эмоции, на глаза накатывались слезы, тело охватывала дрожь. Но переживания чужого, незнакомого человека казались мне нелепыми и смешными. Какой абсурдной кажется жизнь, когда она не касается вас. Я продолжала наблюдать – отстраненно и безучастно.

Незнакомая студентка огласила тему своей дипломной работы и приступила к изложению своих соображений. Она говорила по-французски, и я понимала лишь отдельные выражения. Какой-то анализ каких-то произведений, связанных каким-то образом с «Госпожой Бовари» Флобера. Монотонный голос выступающей вызывал у меня сонливость, я с трудом удерживала глаза открытыми, ежесекундно поглядывала на часы. Но стрелка, казалось, застыла на месте. Абсурдной и скучной кажется жизнь, если она не касается вас.

Меня вывел из сонливой амнезии голос оппонента:

– Что вы можете сказать о Берте, дочери Эммы Бовари?

Студентка перешла на итальянский:

– Эмма и ее дочь Берта – диаметрально противоположные героини романа. Мадам Бовари, жаждущая и ненасытная, не может оценить ценность того, что имеет. В отличие от нее Берте для счастья нужно немного. Ее стремления и желания умеренны и взвешенны, поэтому органично вписываются в ее жизнь.

Эти слова меня затронули. Я задержалась до конца выступления незнакомой студентки и даже немного расстроилась, когда ей поставили только сто три балла.

Я все же попала на вечеринку к Элизе, но мои мысли витали в другом месте. «Ее стремления и желания умеренны и взвешенны, поэтому органично вписываются в ее жизнь». Как это правильно! Я раньше этого не понимала. Я должна была спокойно принять и понять усталость и отстраненность Моего Мужа, которая меня так раздражала в последнее время. Я хотела от него слишком много соучастия, на которое он не был способен. И он попросту сбежал. Мне нужно было меньше изводить себя ностальгией по старому дому, а привыкнуть и принять новый, меньше оплакивать потерю Моей Рубрики, а взяться за новую работу. Все это необходимо было сделать, чтобы органично соответствовать своей жизни, а значит, быть счастливой.

Каждый из нас вправе выбирать, хочет он быть счастливым, как Берта или как Эмма.

Или несчастным, как Берта или как Эмма.