Текст книги "Культурология и глобальные вызовы современности"

Одним из главнейших противоречий современной эпохи является противоречие между информационным перепроизводством, высочайшей информационной насыщенностью и невозможностью адекватного, полноценного использования информации для развития человеческого общества.

Информационное перепроизводство заключается не в том, что производится слишком много информации, а в том, что общество не может обеспечить её эффективное применение. Для этого необходимо создание систем устойчивой мотивации, которая переводит информацию из описательного состояния в предписательное, в результате чего она оказывает мобилизующее воздействие на энергетический потенциал человека. Увеличение общего объёма как социальной, так и технологической информации без определения источников жизненной энергии, использующей данную информацию, ведёт к хаотизации общественной жизни. Неспособность выстроить систему и иерархию ценностных предпочтений сводит «на нет» кажущуюся прогрессивность развития науки и образования. Образование, как уникальный инструмент, «напитывающий» человека информацией, представляется сегодня как основной культурный институт цивилизованного общества. Однако образованность не есть гарантия от духовного и нравственного оскудения, возникновения аномии и ситуативной этики, предпосылок кризиса и разрушения любой цивилизации. Именно поэтому в современных исследованиях всё более настоятельно подчёркивается необходимость ценностной переориентации образовательной политики.

Подчеркнём, что мотивационная сфера, устойчивые схемы, предписывающие целерациональность человеческого действия, связаны с определёнными базовыми ценностями, идентичностью человека.

Современная глобализация несёт в себе источники разрушения устойчивой человеческой идентичности. Установка на освобождение человека в политическом и экономическом смыслах, на автономность его развития, творческую свободу таит в себе опасность фрагментации человеческого сообщества, дезинтеграции социального поведения и целостности духовного развития. Отказ от трансцендентальности системы духовных ценностей, их утилитаризация, понимаемая в постмодернистском духе, ведёт к разрушению как духовного, так и экономического и политического пространств. Вакуум ценностей ведёт к тому, что создание образцов социального поведения оказывается прерогативой политических или духовных «манипуляторов», что деидеализирует социальные связи и отношения.

Для радикального либерализма и постмодернизма само представление о некоем поле ценностей, ядре культуры является архаичным. Однако конец истории, так поспешно объявленный Фукуямой, отнюдь не означает абсолютной конечной победы идеи либерализма. Само представление о том, что общество есть лишь сумма суверенных индивидов, преследующих свои сугубо эгоистические цели, уничтожает идею культуры как единства не только индивидуальных, но и общественных ценностей. Поведение человека реально оказывается далёким от сугубо рационалистической калькуляции, взвешивания соотношения оценок издержек и приобретений. Готовность человека жертвовать собой во имя идеалов не является, однако, сугубо ирреальным стремлением. Ещё Макс Вебер показал, что такой вид поведения является более организованным по сравнению с утилитаристским и относится к «рациональности по ценности».

Общество, в котором превалирующей становится модель поведения человека рационально-утилитаристского типа, существовать долгое время не может, его развитие ведёт к глобальной катастрофе, и выход из кризиса возможен лишь на основе преобразования культуры и духовных ориентиров человечества. Противостояние господству индивидуалистической этики возможно лишь на основе признания «духовного града», системы надвременных и надутилитарных ценностей.

Современное прогрессистское, сциентистски ориентированное сознание основывается на соответствующей модели образования и воспроизводится в различного рода информационно насыщенных программах учебного процесса, утверждающих непреходящую ценность знания как силы, преобразующей мир. Всё, что является противоположным знанию, иные формы понимания и способы организации бытия человека, подлежит искоренению. Примером такого рода подхода является передовая теория 2-й половины XIX в., утверждающая необходимость устранения «архаики» как в культурах, так называемых примитивных народов, так и в экономическом и политическом устройстве современного общества.

В этом смысле жизненный мир человека, оказывающийся весьма близким к миру ценностей, становится объектом критики и «исправления» со стороны рационального знания. О жизненном мире ещё П. Бергер и Т. Лукман писали, что именно он представляет собой «фабрику значений», без которых общество не может ни развиваться, ни сохраняться[193]193
  См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995. С. 51.


[Закрыть]. Ориентация образования на сугубо утилитарную систему ценностей «успеха» ведёт к тому, что возникает и продолжает углубляться разрыв между социальным и культурным. Выигрыш в малом оказывается проигрышем в перспективном, стратегическом развитии социума. Подобная модель образовательного процесса приводит к тому, что воспитывается специалист прогрессистско-технологического типа, который воспринимает традиции, пережитки, единичную конкретность как примитивизм, нечто маловажное и даже подлежащее искоренению. Такой технократизм абсолютно лишён того качества, которое великий гуманист А. Швейцер положил в основание современной этики – «благоговения перед жизнью».

Подобно тому, что природа в индустриальной цивилизации оказалась не храмом, а мастерской, в социальной жизни индивид и его жизненный мир представлялись лишь материалом для создания будущего идеального устройства. Техницистское сознание переворачивает всё с ног на голову. Основной и основополагающей в социальном мире деятельностью объявляется утилитарно-прагматическое, идеологическое конструирование реальности. Те «миры», которые являются на самом деле вторичными, получают статус неких «слонов», на которых покоится земная твердь.

Образование в данном контексте рассматривается прежде всего с утилитарно-прагматических позиций: оно должно давать знание, позволяющее встраиваться в существующий порядок вещей и умело манипулировать возможностями технологического способа преобразования действительности. При этом совершенно забывается, что человек представляет собой не плоский феномен суверенности, эгоизма и утилитарности, а имеет свой надсоциологический статус. Именно об этом писал А. Шопенгауэр, когда утверждал примат «космической воли» над непомерными претензиями социальной действительности. Именно на некритическом представлении о возможностях техницистского подхода основываются все разрушительные эксперименты, которые пережила Россия. Всякое разрушение оказывалось основанным на стремлении к созиданию, а в результате полнота жизненного мира втискивалась в прокрустово ложе «всеобщих» формализованных схем, хотя ещё Г. Гёдель доказал принципиальную неполноту любой формализованной системы.

Линейно-детерминистское отношение к истории выражается в том, что её стихия ограничивается рациональными детерминантами технологического, экономического или социологического характера. Однако подобное отношение к истории принципиально неправильно, поскольку историческое движение, как и жизнь отдельного человека всегда связано со страстями, действием подсознательных импульсов. Жизненный мир истории нельзя ограничить какими-либо схемами. Подобно тому, как в своей обыденной жизни индивид принимает и выполняет жизненно-важные решения, так и в исторической деятельности необходима определённая энергия страсти, увлечения, желания, чтобы это действие осуществилось. Именно поэтому всякая великая реформаторская или революционная эпоха создаёт великие мифы и иллюзии, которые «зажигают» людей, ведут их на слом старого, регрессивного, подлежащего изменению и обновлению. Пусть эти иллюзии и окажутся впоследствии мифами, но они нужны, ибо возбуждают энергию человеческого действия. Великие учения и идеологии выполняют функцию отнюдь не объяснения и упорядочения социального мира, а функцию целеполагания, обоснования новых идеалов, побуждения человека к историческому действию. Перефразируя известное высказывание, можно утверждать, что великое учение всесильно не только и не столько потому, что оно верно, а потому, что оно мобилизует, воодушевляет людей в их борьбе за новые идеалы. Именно мощное эмоциональное отношение, уверенность в возможности реализации очередного мифа ведут к коренным изменениям в характере общественного развития. Дух эпохи, а не умозрительные рационалистические схемы – вот что позволяет политикам становиться великими государственными деятелями. Веер исторических возможностей в так называемых точках бифуркации – это свобода выбора, которая реализуется большинством людей подсознательным образом в виде выбора того, что соответствует их внутреннему эмоциональному настрою. Душа народа, его идентичность как раз и проявляются в этом действии.

Большое методологическое значение в разработке содержания новой модели образования имеет понятие неклассический гуманизм. Развитие этого понятия связано с отказом от многих философских учений, культурных, идеологических и политических доктрин и утверждением антропокосмизма, экологизма, глобализма, ноосферизма, многообразия и богатства возможностей, заложенных в национально-исторических традициях, реабилитацией культурного многообразия и культурной самобытности, экологии национальной культуры как источника ценностей и смыслов, творчества и самосозидания как отдельной личности, так и каждого народа, с созданием условий для дальнейшего развития каждого народа и всего человечества, обновлением, развитием и совершенствованием сущностных сил и психодуховной организации человека, утверждением нового типа духовности, интегрирующей разум, нравственность и волю, которые отвечают императиву сохранения жизни, культуры и природы.

Образование, базирующееся на указанных ценностях, станет фактором гуманизации сегодняшнего общества и основой подготовки к жизни в третьем тысячелетии.

Формулируя таким образом тему, мы вполне отдаем себе отчет в том, что найдется немало оппонентов использованию в данном контексте понятия «гарантия». Что может выступать такой гарантией сегодня, когда мир будущего открыт для преобразований, а значит, и для рисков, когда контроль за техносферой уплывает из человеческих рук? Оптимизм, доминировавший еще в XX в. в связи с основополагающей ролью техники в истории и культуре человеческого общества, постепенно сменился общей тревогой по поводу провоцируемых техникой потенциальных опасностей. Оправдалось предвидение многих мыслителей о возрастании угрожающих последствий технического могущества, о способности техники обособиться в собственном, и при этом чуждом людям мире.

Автор тоже не питает иллюзий ни по поводу гарантийных возможностей образования, ни по позитивной направленности социального прогресса. Вместе с тем, для нас очевидна и огромная роль в мировой динамике т. н. субъективного фактора, в качестве которого выступают те, кто причастен к научно-технической составляющей прогресса, те, кто уже получил инженерно-техническое образование, и те, кто еще только выбирает для себя этот путь. Может быть, ответ на вызов рисков будущего постиндустриального общества лежит в той парадигме, которая будет определена как доминирующая в историческом процессе, в точках роста глобального общественного развития, предопределяющих его вектор.

Между тем, современное инженерно-техническое образование приобрело ряд черт, заставляющих беспокоиться «прогрессивно мыслящую общественность». Назовем эти особенности:

Дисциплинарная дифференциация, связанная с интенсивным членением общего поля инженерно-технической активности, появлением новых специальностей (как углубляющих традиционные направления, так и обусловленных принципиально новыми видами деятельности, возникающими вследствие развития технологий электронной коммуникации, нанотехнологий и т. п.);

Фрагментация учебного комплекса, мозаичность представлений, отсутствие целостного образа мира – природного и социального – в рамках которого осуществляется инженерно-техническая деятельность;

Прагматизация учебного процесса, его узкая направленность на решение тактических задач – востребованности выпускника в конкретной сфере профессиональной деятельности;

Превращение образования в сферу услуг, усиление социальной значимости вузовского диплома в ущерб ценности самоактуализации как следствия раскрытия творческого потенциала личности в процессе образования и самообразования.

Есть и другие проблемные характеристики, на которых в данной статье мы останавливаться не будем (например, специфическое для России катастрофическое старение преподавательского корпуса в инженерных вузах вследствие непривлекательности преподавательской профессии для молодежи[194]194
  См. об этом: Багдасарьян Н. Г. Кто встанет за кафедру завтра?//Высшее образование в России – 2006 – № 5.


[Закрыть]). Рассмотрим теперь следствия названных процессов. Оговоримся, что мы не ставим задачи т. н. объективного анализа (сбалансированности плюсов и минусов), необходимого в диссертации или научном отчете. Формат актуальной статьи позволяет нам сделать акценты именно на тех моментах, которые вызывают обеспокоенность и которые могут привести к крайне негативным последствиям.

Итак, дисциплинарная дифференциация в инженерной науке и в определенной мере отражающая эту тенденцию фрагментация учебного процесса задают выраженный техноцентристский контекст образования. На первый взгляд, это естественно. А каким же еще должно быть инженерно-техническое образование? Представляется, однако, что все более остро звучит предупреждение выдающегося немецкого философа техники Э. Каппа о том, что всем центробежным устремлениям в науке и технике должно соответствовать равное по силе центростремительное движение к глубинам человеческого духа, что позволит достичь антропологического масштаба в контроле над техникой.[195]195
  См. Хунинг А. Первые германские философы техники. В: Материалы международной конференции «Философия науки и техники – природа и техника на пороге 3 тысячелетия». Под ред. д.ф.н., проф. В. Г. Горохова. М., 2005. – С. 261–262


[Закрыть]

Само по себе понятие контроля над техникой по мере стремительных перемен, произошедших в технике в XX веке, оказалось, по сути, провидением целого пласта социокультурных исследований, философских, культурологических размышлений интеллектуалов. Понятие контроля имеет место и в специальных инженерных дисциплинах, однако оно носит там узкопрофессиональный характер. Но такое, фрагментарное представление о контроле вовсе не формирует чувства профессиональной ответственности. Тем более что для современного человека искусственная, техногенная среда становится все органичнее, она даже более привычна для него – физиологически, психологически – чем среда естественная, природная. Процесс отчуждения людей, замещения их естественной среды искусственной приобретает лавинообразный характер. Современный человек, например, признается, что его охватывает паника, если, выйдя утром на работу, он оставил дома мобильный телефон. А чего стоит идея человека-киборга, чья генетическая природа подчинена встраиванию в окружающий его электронный мир?

Что противопоставить этому? Как компенсировать потери отчуждения человека от собственной природы? Что следует учитывать при стратегическом проектировании образовательного тренда?

На наш взгляд, в дихотомии «фундаментальное – узкопрофессиональное» в системе образования акцент следует ставить на первой составляющей. Фундаментальная компонента расширяет диапазон инженерного мышления, противостоит его ориентации исключительно на практический эффект, утилитаризму и инструментализму в принятии решений. Между тем, фундаментальная компонента сегодня не только сокращается в объеме, но и существенно страдает в качестве: студенты, поступившие в вуз в ситуации демографического спада, да еще и через ЕГЭ, просто не способны удерживаться на вузовском уровне по математике, физике, химии. И здесь уже преподаватели решают дилемму: либо ставить заслуженные «неуды», понимая, чем это грозит для штатного расписания вуза, либо снижать требования.

Кроме того, эволюция техносферы, в которой действует закон необходимого разнообразия, предоставляет такой широкий спектр возможной динамики, что в рамках частных подходов невозможно определить, какая из этих возможностей более перспективна. Вот пример. Сегодня много говорят о нанотехнологиях как о приоритетном инновационном направлении научно-технического прогресса. Причем говорят и представители технических наук, и материаловеды, и физики, химики, биологи, медики… От нанотехнологий ждут принципиально новых возможностей в области хранения и переработки информации. Приставка нано– эксплуатируется в рекламе, предлагающей нанокосметику и даже наногуталин. То есть, само это слово приобретает магическую окраску, как бы гарантируя тем самым высокое, и при том современное качество продукта. Но к какой области научного знания – естественные науки, технические науки или социальные – относятся исследования микроскопических частиц?

В связи с нанотехнологиями даже сама по себе такая постановка вопроса не вполне правомерна. Дело в том, что нанотехнология является не предметно ориентированным исследованием, а проблемно ориентированным, что акцентирует социокультурное измерение науки, ее соотнесенность с проблемами, актуальными для общества. Ее развитие ведет к изменению не только всего современного научно-технического ландшафта, но и к позитивным экономическим, экологическим и социальным переменам. Поэтому все чаще фиксируется трансдисциплинарный характер нанонауки, интегрирующий в поле науки повседневные социальные ожидания людей[196]196
  См. Горохов ВТ. Нанотехнология в современном обществе //Андреев А. Л. Социология техники: учебное пособие/ А. Л. Андреев А.Л., ПА.Бутырин, В. Г. Горохов. – М., 2009. – С. 207–208.


[Закрыть].

Однако не следует сводить нанотехнологию и к сугубо прикладным, утилитарным задачам. Из статистических данных, отражающих характер публикаций (Science Situation Index), видно, что доля публикаций сугубо фундаментального характера в нанотехнологии выше, чем доля публикаций фундаментального характера в целом по науке (47 % против 40 %)[197]197
  См. Горохов ВТ. Нанотехнология в современном обществе //Андреев А. Л. Социология техники: учебное пособие/ А. Л. Андреев А.Л., ПА.Бутырин, В. Г. Горохов. – М., 2009. – С. 210–211.


[Закрыть].

Мы предприняли этот экскурс в нанотехнологию, чтобы показать, что какие бы частные инструментальные задачи ни решались бы в рамках того или иного направления инженерно-технической (либо любой другой) деятельности, перспектива открывается лишь в фокусе фундаментального подхода, позволяющего видеть и прогнозировать на будущее весь комплекс проблем. Следовательно, фундаментальная компонента (мы имеем в виду весь комплекс фундаментальных идей – как в «науках о природе», так и в «науках о духе») – важная составляющая современного образования, которая расширяет профессиональные возможности личности и одновременно создает определенные гарантии социального прогресса.

Приведенный нами пример одного из самых перспективных направлений современного знания, которое пока как бы «приватизировано» инженерными науками, показывает, что дальнейшее членение дисциплин в технических вузах и продолжающаяся фрагментация учебного комплекса – опасная тенденция, явно противостоящая и логике науки, и логике общественного развития.

С этой же точки зрения необходимо преодолеть и стремление к прагматизации учебного процесса, по сути игнорирующей учет социальной и культурной среды, в которой создается и функционирует техника. На пути от идеи до ее практического воплощения следует «просчитывать» не только экономический и технико-технологический эффект, но и последствия бытия новой технологии в социуме, и то, как она повлияет на культурные ценности.

Прагматизация, подстраивание образования под экономическую систему, превращение его в сферу услуг крадет у человека и общества свободу. Техническое развитие не может осуществляться в пределах экономического планирования, закрепляющего технократический подход. Оно должно выйти в сферу культуры, ориентируясь на развитие личности, а не на удовлетворение его бесконечно растущих потребностей и, более того, не на провоцирование их. Технический прогресс тогда обретает антропологическое измерение, учитывая ценностный вектор человеческого бытия, он перестает быть доминантой в жизни общества, становясь побочным результатом свободной самореализации критически мыслящего человека. На этом пути появляются возможности и корректного контроля и регулирования технического прогресса, минимизирующих его тяжелые негативные последствия.

Вопрос о социогуманитарной экспертизе техносферы актуализируется в связи с такой характерной для нее особенностью, как эскалация техногенного поля во все новые сферы бытия (здесь можно вновь вспомнить о нанотехнологиях, многообещающие развитие которых «грозит» затронуть уже в ближайшем будущем практически все пространство человеческой жизни, включая повседневность). Надо ли бездумно принимать все, на что способна техническая мысль? Уместно напомнить и о глобализации негативных последствий технической деятельности (например, аварии на АЭС или на нефтяных танкерах), и о вооруженных конфликтах. Амбивалентность технического воздействия определяется также тем, что техника включается людьми в арсенал средств борьбы за реализацию экономических и политических целей и интересов.

А теперь зададимся вопросом. Может ли выпускник технического вуза, ориентированный на узкопрофессиональную деятельность, получающий специализированное техническое знание (как условное знание о деятельности техноструктуры, как успешное правило к конкретному действию), видеть все это многомерное, сложноструктурированное пространство техносреды, да еще и во временном континууме, задающем параметры будущего?

Ответ очевиден. Сфера технических знаний, формируя личность обучающегося как техносубъекта, не содержит онтологических оснований – они могут быть привнесены лишь извне. Прежде всего, имеется в виду весь пласт социально-гуманитарного знания, в нормативных документах именуемый (пока действуют стандарты второго поколения) ГСЭ[198]198
  См. об этом, например, Багдасарьян Н. Г. Профессиональная культура инженера: механизмы освоения. М., МГТУ им. Н. Э. Баумана. 1998. Багдасарьян Н. Г. Ценность образования в модернизирующемся обществе. – Педагогика – 2008 – № 5.


[Закрыть]. В данной статье мы не будем останавливаться на проблемах, сопровождающих преподавание этого цикла – важно само присутствие таких дисциплин как философия, социология, культурология, история, психология (в разных вузах этот набор, кроме истории и философии, варьируется). Однако этого сегодня явно недостаточно. В современной культуре существуют и другие точки развития такого (назовем его гуманитарно-ориентированным) знания, которое пока мало представлено в системе технического образования.

Сформировавшаяся уже в XX веке тенденция интегративности в естественнонаучном, техническом и социальнонаучном знании, концентрируясь в попытке целостного измерения человеческого бытия, оформилась в ряде современных концепций, которые могут быть (и на наш взгляд, должны быть) отражены в дисциплинах общеинженерного и специализированного блоков. Так, значительным гуманистическим потенциалом обладает синергетический подход, демонстрирующий универсальность в законах природного и социального бытия. Такой подход, представляемый в разных дисциплинарных срезах инженерного образования, формирует широту профессионального мышления и естественную социально-гуманитарную ориентацию будущего инженера.

Возможности современной науки, позволяющие вмешиваться в самые тонкие структуры живой и неживой природы, создают немало этических проблем, перечень которых только увеличивается. Среди них – генная инженерия, клонирование, увеличение продолжительности жизни и многое другое. Одной из самых серьезных проблем, волнующих не только интеллектуалов, стала возможность управления поведением людей с помощью электронных микро-устройств. В интенсивно развивающейся виртуализации действительности человек не всегда способен фиксировать грань между искусственным и естественным мирами. Таким образом, риски в техносфере растут. И без сформированной у специалиста онтологической основы ценностной иерархии, без представления о том, что может последовать за теми или иными действиями, к таким проблемам даже подступаться опасно.

Серьезным позитивным потенциалом обладает и историко-культурная составляющая любой дисциплины инженерного цикла, драматическая, человеческая линия становления предметного знания, которая как бы смягчает, гуманизирует надличностную объективность науки. Чего стоит только новейшая история отечественной науки и техники! Историко-культурная компонента задает этически нагруженные ценностные образцы для формирующегося профессионала.

Таким образом, мы обостряем вопрос о необходимости изменения стратегии инженерно-технического образования: оно должно носить фундаментальный, гуманистический, этико-социальный характер. Оно должно быть встроено в общекультурный и историко-культурный контекст. Личность, получающая такое образование, действует как социально-ориентированный субъект, способный игнорировать непосредственную выгоду во имя ответственного решения.

Динамика техногенной цивилизации сегодня вступила в явное противоречие с задачами социального развития. Однако эта динамика обеспечивается деятельностью конкретных людей, получающих образование в рамках конкретных образовательных систем. Вот почему мы считаем оправданной критическую постановку вопроса о той модели инженерно-технического образования, которая может гарантировать социальный (а не только технический) прогресс.