Текст книги "Культурология и глобальные вызовы современности"

Прежде чем охарактеризовать нашу модель культурологического анализа жизнеобеспечивающих систем тунгусо-маньчжуров, целесообразно обосновать актуальность их исследования, а также аргументировать выбор системно-синергетического подхода к анализу подсистемы культуры.

Для мировой науки конца XX в. характерна экологическая направленность, а также интеграция естественных, технических и социогуманитарных наук в разработке «имитационных моделей динамики человечества»[263]263
  Маркарян Э.С Глобально-экологическое моделирование и интеграция наук. – Пущино: Научный центр биологических исследований АН СССР в Пущине, 1980. С. 5.


[Закрыть]. Несмотря на то, что с момента постановки данных проблем прошло более 20-ти лет, изучение внебиологически выработанных средств и механизмов обеспечения жизни людей в настоящее время становится еще более актуальным. Главной в экологической парадигме изучения динамики общества и человеческой деятельности является категория «адаптивность». При построении глобальных моделей динамики человечества и процессов его адаптивности учитывается региональная специфика. Культура жизнеобеспечения является такой подсистемой культуры, в объектах которой наиболее непосредственно отражаются происходящие в культуре народа или региона изменения, вызванные взаимодействием общества и внешнего (природного и социального) окружения.

Сегодня уже существуют методологические разработки в области проектирования моделей динамики человеческих сообществ, а также локальные исследования природно-экологического и общественно-экологического аспектов адаптивно-адаптирующих систем, в том числе и в русле этнологии и культурологии. Опыт природно-экологической и социокультурной адаптации народов Дальнего Востока и Сибири представлен в работах Ч. М. Таксами[264]264
  Таксами Ч. М. Народы Сибири в XX веке. Социально-экономическое и культурное развитие // Экология этнических культур Сибири накануне XXI века. – СПб: Наука, 1995. С. 3 -23.


[Закрыть], В. П. Дьяконовой[265]265
  Дьяконова В. П. Жилище народов Сибири //Экология этнических культур Сибири накануне XXI века. – СПб: Наука, 1995. С. 24–61.


[Закрыть], Л. Р. Павлинской[266]266
  Павлинская Л. Р. Народное искусство Сибири. Судьба традиции // Экология этнических культур Сибири накануне XXI века. – СПб: Наука, 1995. С. 91–118.; Павлинская Л. Р. Сибирь в этнокультурном пространстве Евразии // Межэтнические взаимодействия и социокультурная адаптация народов Севера России / Отв. ред. В. И. Молодин, В. А. Тишков. Сост. Е. И. Пивнева.
  – М.: Издательский дом «Стратегия», 2006. С. 313–326.


[Закрыть], Е. Г. Федоровой[267]267
  Федорова Е. Г. Экологический аспект изучения одежды населения тундровой зоны Сибири // Экология этнических культур Сибири накануне XXI века. – СПб: Наука, 1995. С 119–165.


[Закрыть], М. Е. Роббек[268]268
  Роббек М. Е. Традиционная пища эвенов. – Новосибирск.: Наука, 2007. – 164 с.


[Закрыть], В. А. Тураева[269]269
  Тураев В. А. Охотские эвенки: этнокультурные и социально-демографические процессы в XX веке // Межэтнические взаимодействия и социокультурная адаптация народов Севера России / Отв. ред. В. И. Молодин, В. А. Тишков. Сост. Е. И. Пивнева.
  – М.: Издательский дом «Стратегия», 2006. С. 119–144


[Закрыть], Н. Н. Гуцол, С. Н. Виноградовой[270]270
  Гуцол Н.Н, Виноградова С. Н. История переселения и современные особенности жизни локальных групп российских саамов (на примере села Ловозеро) //Межэтнические взаимодействия и социокультурная адаптация народов Севера России / Отв. ред. В.И Молодин, В. А. Тишков. Сост. Е. И. Пивнева. – М.: Издательский дом «Стратегия», 2006. С. 145–160.


[Закрыть], Т. Б. Уваровой[271]271
  Уварова Т. Б. Культуры и языки пограничья: феномен нерчинских эвенков //Межэтнические взаимодействия и социокультурная адаптация народов Севера России / Отв. ред. В. И. Молодин, В. А. Тишков. Сост. Е. И. Пивнева. – М.: Издательский дом «Стратегия», 2006. С. 265–278.


[Закрыть], А. В. Головнева[272]272
  Головнев А. В. Модель в культурологии // Модель в культурологии Сибири и Севера: сб. науч. трудов. – Екатеринбург: УрО РАН, 1992. С 142–169.


[Закрыть] и других. В некоторых работах эта проблема исследована также и в стадиально-экологической проекции[273]273
  Козлов А.И Пища людей. – Фрязино: «Век 2», 2005. – 272 с.


[Закрыть]. Но эти процессы рассматриваются, преимущественно, на уровне материально-практической деятельности. Если подобный опыт анализа народов Сибири и Севера России в настоящее время уже есть, то район Приамурья, Приморья (основная территория расселения тунгусо-маньчжуров) в рамках этого подхода пока не изучен. Это, на наш взгляд, является значительным пробелом в проектировании моделей динамики человечества. Для Дальнего Востока, воспринимаемого в качестве ресурсного и промышленного региона, развитие которого связывают в основном с развитием практически ориентированной науки, это особенно актуально.

Результаты анализа исследований по культуре жизнеобеспечения тунгусо-маньчжуров, показали, что изучение этого сегмента мировой культуры велось, преимущественно, этнографами, историками и археологами. Изучаемая проблематика, а также архитектоника их исследований вытекает из этнографического и исторического подходов к изучению и построению морфологии культуры. В существующих работах рассматриваются в основном проблемы этногенеза, этнической истории и типологии региональной культуры. Однако некоторые из освещенных вопросов и наработок могут получить свое развитие в культурологических работах. В качестве таких «аттракторов» следует отметить системный анализ, широко применявшийся в исторических трудах по аборигенной культуре, тенденции рассмотрения этнотрансформационных процессов и биологических адаптационных механизмов. Также следует отметить аспекты, которые могли вытекать из имеющихся исследований, но не нашли своего развития в них, – механизмы социокультурной динамики и проблема культурной целостности.

Любое исследование культуры должно базироваться на представлении о ее внутреннем строении. Поэтому, прежде чем излагать алгоритм исследования, рассмотрим некоторые подходы к построению морфологии культуры, которые могут быть использованы в исследовании жизнеобеспечивающих систем. Для изучения динамики этих подходов мы берем этнографические концепции этнокультуры второй пол. XX в., этнокультурологические и системно-синергетические теории 80-х гг. XX в.

Ю. И. Мкртумян, а вслед за ним С. А. Арутюнов, представляет строение культуры как взаимодействие следующих ее подсистем: культура первичного производства, культура жизнеобеспечения, соционормативная культура и гуманитарная культура[274]274
  Мкртумян Ю. И. Основные компоненты культуры этноса // Методологические проблемы исследования этнических культур. Материалы симпозиума. – Ереван, 1978. С. 44.; Культура жизнеобеспечения и этнос. Опыт этнокулътурологического исследования (на материалах армянской сельской культуры) / Отв. ред. С. А. Арутюнов, Э. С. Маркарян. – Ереван: Изд-во АН АрмССР, 1983. С. 55.


[Закрыть]. Эта схема, на первый взгляд, почти не отличается от этнографической морфологической модели этнокультуры:

– культуре первичного производства в этнографии практически соответствует область хозяйства;

– культура жизнеобеспечения (включающая жилищно-поселенческий комплекс, комплекс одежды и комплекс питания) вместе с орудиями труда и средствами передвижения в этнографическом исследовании составляют область материальной технологии;

– соционормативная культура в этнографии обозначается как социально-правовая организация общества, родовые и семейно-брачные отношения;

– гуманитарная культура в этнографии представлена, преимущественно, художественно-эстетическими воззрениями, религией и идеологией.

Однако компоненты жизнеобеспечивающей системы, как считают Э. С. Маркарян и С. А. Арутюнов, можно анализировать в проекции «производства, распределения и потребления»[275]275
  Культура жизнеобеспечения и этнос. Опыт этнокулътурологического исследования (на материалах армянской сельской культуры) / Отв. ред. С. А. Арутюнов, Э.С Маркарян. – Ереван: Изд-во АН АрмССР, 1983. С. 38


[Закрыть]. Культура первичного производства, которая, по мнению авторов, характеризует этническую культуру в целом, включает процессы взаимоотношения человека с внешним или природным окружением. Культура жизнеобеспечения, взятая в аспекте производства, включает и отношение общества с внешней природной средой, и организацию деятельности группы людей в процессе создания культурных объектов; но рассмотренная в проекции распределения и потребления культура жизнеобеспечения ориентирована больше на внутреннюю организацию социума, что также является функцией соционормативной культуры. Гуманитарную подсистему культуры составляют нормативно-ценностные и мировоззренческие идеи и представления этического, религиозного и пр. характера, т. е. она связана со сферой человеческого сознания. Гуманитарная технология «порождает феномен человеческой личности как субъекта социальной деятельности»[276]276
  Культура жизнеобеспечения и этнос. Опыт этнокулътурологического исследования (на материалах армянской сельской культуры) / Отв. ред. С. А. Арутюнов, Э.С Маркарян. – Ереван: Изд-во АН АрмССР, 1983. С. 63


[Закрыть]. Похожий подход к структурированию культуры использовал еще в середине XX в. Л. Уайт, выделяя технологическую, социальную и идеологическую ее подсистемы. Определяющей он считал именно технологическую ее составляющую[277]277
  Уайт Л. Избранное: Наука о культуре / Л. Уайт. – М.: БОССПЭН, 2004. – 960 с.


[Закрыть]. Морфология Л. Уайта (40-е гг. XX в.) в своей формулировке содержания технологической, социальной и идеологических подсистем, на наш взгляд, опережает этнографические и этнологические разработки второй половины XX века, что является причиной пересмотра и реактуализации этой концепции в ряде культурологических системных исследований.

Взяв за основу построения морфологии этнокультуры подход С. А. Арутюнова и Э. С. Маркаряна, можно проследить, каким образом в объектах культуры жизнеобеспечения и их структуре «отразились художественно-эстетические, престижно-знаковые и идеологические установки данного общества»[278]278
  Культура жизнеобеспечения и этнос. Опыт этнокулътурологического исследования (на материалах армянской сельской культуры) / Отв. ред. С. А. Арутюнов, Э. С. Маркарян. – Ереван: Изд-во АН АрмССР, 1983. С. 58.


[Закрыть], входящие в соционормативную и гуманитарную подсистемы культуры. Тогда исследование жизнеобеспечивающих систем не будет сведено к описанию вещей, а послужит «теоретической реконструкцией способа жизнедеятельности, рассмотренного в единстве материальных, социальных и духовных характеристик».[279]279
  Культура жизнеобеспечения и этнос. Опыт этнокулътурологического исследования (на материалах армянской сельской культуры) / Отв. ред. С. А. Арутюнов, Э. С. Маркарян. – Ереван: Изд-во АН АрмССР, 1983. С. 60.


[Закрыть]

Для нас важно сравнить этокультурологическую и системно-синергетическую модели, так как это позволит показать преимущество последней в изучении культуры жизнеобеспечения. Этнокультурологический подход позволяет выявить, какими «внебиологически выработанными средствами и механизмами осуществляется обеспечение жизни людей»[280]280
  Арутюнов С. А., Мкртумян Ю. И. Проблемы типологического исследования механизмов жизнеобеспечения в этнической культуре //Типология основных элементов традиционной культуры / Отв. ред. М. В. Крюков, А. И. Кузнецов. – М: Наука, 1984. С. 25.


[Закрыть]. Однако, на наш взгляд, он ориентирован на изучение микроареальных аспектов процесса развития культуры и не позволяет рассматривать их на фоне динамики региональной и общемировой культуры. Строение культуры в системно-синергетической концепции Э. С. Маркаряна представлено как взаимосвязь природно-экологической, общественно-экологической и социорегулятивной ее подсистем. Если первая и вторая подсистемы ориентированы на взаимодействие общества с внешней средой (природной и социальной), то третья направлена на поддержание общества как целостного организма и делится на соционормативную, гуманитарную и когнитивную сферы[281]281
  Маркарян Э.С Культура как способ социальной самоорганизации. Общая постановка проблемы и ее анализ применительно к НТР. -Пущино: АН СССР, 1982. С. 8–10.


[Закрыть].

Анализ материала по культуре тунгусо-маньчжуров показал, что их жизнеобеспечивающие системы можно изучать и в природно-экологическом, и в общественно-экологическом, и в социорегулятивном аспектах. Введение общественно-экологического измерения позволит рассмотреть динамику подсистемы в контексте межкультурных и межэтнических отношений (с Маньчжурией, Китаем, палеоазитатами, сибирскими этносами, русскими и др. народами). Т. е. региональная культура по отношению к другим этническим образованиям будет представлена как «информативно открытая система»[282]282
  Типология основных элементов традиционной культуры /Отв. ред. М. В. Крюков, А. И. Кузнецов. – М.: Наука, 1984. С. 23.


[Закрыть]. Данная морфологическая модель культуры является исходной точкой нашего исследования механизмов жизнеобеспечения тунгусо-маньчжуров.

Следует подчеркнуть, что понятие адаптивность не сводимо, во-первых, к материально-технической стороне, во-вторых, только к плану изучения взаимодействия человек-природа. Культурные новации как результат внешнего заимствования также адаптируются в обществе. Прежде чем стать частью традиции, как отмечает А. Я. Флиер, «новация должна быть еще отрефлексирована принимающим ее сообществом как «своя», т. е. превратиться в символ, знак <…>. Лишь после этого она может считаться органично интегрированной в данную культурную систему»[283]283
  Флиер А. Я. Культурогенез. – М.: Российский институт культурологии, 1995. С. 9.


[Закрыть]. Это положение доказывает А. В. Шаповалов, показывая на конкретном историческом материале особенности происхождения, распространения и превращения в традицию в Сибири такого «периферийного» компонента традиционной кухни, как табак[284]284
  Шаповалов А. В. Очерки истории и культуры потребления табака в Сибири. XVII – первая половина XX вв. – Новосибирск: Издательский центр «Прогресс-Сервис», 2002. – 258 с.


[Закрыть].

Несмотря на то, что символ способствует сохранению культурно значимой информации, он все же историчен. Он изменяется по мере модификации производственных и др. сфер в жизни коллектива. Возникнув в процессе повседневных практик, символ далее детерминирует восприятие этих практик. Существенная перестройка картины мира, как отмечает А. И. Осипов, происходит по мере изменения способа производства и типа социальных отношений[285]285
  Осипов А. И. Пространство и время как категории мировоззрения и регуляторы практической деятельности. – Минск: наука и техника, 1989. – 220 с.


[Закрыть]. Эту взаимосвязь типа производства и социальной организации с процессами семиозиса следует показать в ходе анализа.

Отношение к природной и внешней социальной среде выражается в образно-символических конструктах, формирующихся и пересматривающихся в процессе исторического взаимодействия народов с «другим» пространством. Важно то, что в социальном аспекте это явление также может рассматриваться с разных позиций (как повлияла межкультурная коммуникация на развитие культуры обоих участников диалога, как отразилась в сознании всех контактирующих народов). В процессе изучения этих модификации целесообразно применить также методологию анализа концептов, разработанную Ю. С. Степановым[286]286
  Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Академический проект, 2001. – 990 с.


[Закрыть].

Природно-экологическая, общественно-экологическая и социорегулятивная подсистемы должны быть изучены следующим образом:

– во-первых, на уровне «локально-видовых» типов[287]287
  Арутюнов С. А., Мкртумян Ю. И. Проблемы типологического исследования механизмов жизнеобеспечения в этнической культуре // Типология основных элементов традиционной культуры / Отв. ред. М. В. Крюков, А. И. Кузнецов. – М.: Наука, 1984. С. 32–33.


[Закрыть] (т. е. мы отмечаем необходимость в построении типологии в рамках культуры тунгусо-маньчжуров). И уже на основе сопоставления локальных вариантов следует выделить общевидовые (родовые) признаки, отражающие совокупные черты культуры жизнеобеспечения тунгусо-маньчжуров.

– во-вторых, в динамике. Исторический план анализа локальных типов жизнеобеспечивающих систем представлен следующими периодами: 1) середина XIX – первая треть XX в.; 2) 30-е – 70-е гг. XX в.; 3) 80-е гг. XX – первое десятилетие XXI в. «Обобщенные типы»[288]288
  Арутюнов С. А., Мкртумян Ю. И. Проблемы типологического исследования механизмов жизнеобеспечения в этнической культуре // Типология основных элементов традиционной культуры / Отв. ред. М. В. Крюков, А. И. Кузнецов. – М.: Наука, 1984. С. 32–33.


[Закрыть] должны отражать результаты сопоставления и обобщения синхронического и диахронического аспектов изучения культурных традиций.

– в-третьих, в контексте символической интерпретации явлений.

В таком случае анализ будет построен по принципу «постепенного наращивания интеграции, от частного к общему, от конкретного к более абстрагированному»[289]289
  Арутюнов С. А., Мкртумян Ю. И. Проблемы типологического исследования механизмов жизнеобеспечения в этнической культуре // Типология основных элементов традиционной культуры / Отв. ред. М. В. Крюков, А. И. Кузнецов. – М.: Наука, 1984. С. 29.


[Закрыть]. На основании исследования каждого уровня в процессе изучения внутреннего и внешнего функционирования подсистем в аспекте их динамики должны быть выявлены как инвариантные, так и принципиально новые культурные формы и механизмы, возникающие в процессе культурогенеза, а также причины и условия их трансформаций.

Такой алгоритм изучения жизнеобеспечивающих подсистем, на наш взгляд, позволит представить исследование по культуре тунгусо-маньчжуров, как один из компонентов в разработке глобальных моделей динамики человечества, в частности, в качестве регионального ее варианта.

Армяне принадлежат к числу тех редких народов, чья история издревле развивалась не только в собственной стране, но и за ее пределами. Трудная судьба этого народа явилась причиной того, что во многих странах мира уже со времен средневековья возникали армянские поселения. История каждой из этих общин в своем роде уникальна, но всех их объединяет нечто общее. Оно проявляется, прежде всего, в духовных, культурных и прочих связях с матерью-родиной. Вот почему армяне, независимо от трго, в каком регионе мира ни находились бы, продолжали жить как единая нация, сохранили цельность национального духа, свою самобытную культуру и нравственные устои. Создавая на чужбине свои колонии, армяне тем самым получили возможность сохранить национальный очаг со всеми атрибутами образа своей государственности. Народ, потерявший государственность на родине, старался создать ее на чужбине. Армянские поселения уникальны также и тем, что, возникнув в связи с опустошительными нашествиями на Армению иноземных захватчиков, они стали важным элементом в политической, экономической и культурной жизни как армянского народа, так и тех стран, в которых они существовали.[290]290
  Ананян Ж. А., Хачатурян В. А. Армянские общины России. Ереван, 1993. С. 3.


[Закрыть]

В армянских поселениях, в том числе и России, существовали возможности для сохранения и развития армянской национальной культуры: открывались школы, причем происходил процесс взаимовлияния и взаимопроникновения армянской и русской культур. Воспитанные в армянских колониях культурные, общественные, военные и политические деятели, а также армяне-выпускники российских учебных заведений внесли огромный вклад в развитие не только армянской, но и русской науки, культуры, общественной мысли.[291]291
  Ананян Ж. А., Хачатурян В. А. Армянские общины России. Ереван, 1993. С. 5.


[Закрыть]

В истории культуры и общественно-политической жизни нашего в XVIII–XIX вв. армянские колонии в России играли особую роль. Они составляли важную часть истории русско-армянских отношений. Возникшие в древности исторические связи Армении и России укреплялись и приобрели систематический характер во второй половине XVIII – начале XIX вв., в период подъема армянского освободительного движения и возрастания интереса к России. В этот исторический период основывается и развивается ряд армянских колоний, а также оживляются основанные в прошлом армянские общины.[292]292
  Из истории вековой дружбы: Сборник статей/Редкол.: М. Г. Нерсисян и др. Ереван, 1983. С. 124.


[Закрыть]

Астрахань на протяжении веков была первым пунктом, где находили прием выходившие с юга армянские поселенцы. Армянские колонии в Астрахани поселились еще в XVI в. В 1630-х гг. был построен и армянский гостиный двор, что свидетельствует важной роли армянских торговцев. В начале XVII в. была построена первая в Астрахани армянская церковь.[293]293
  Ананян Ж. А., Хачатурян В. А. Армянские общины России. Ереван, 1993. С. 18.


[Закрыть]

В 1746 г. армянам было предоставлено право иметь собственный суд, пользовавшийся административными полномочиями, а спустя два десятилетия особым царским указом было разрешено учредить свой магистрат. Следствие процессов переориентации армянского торгового капитала и укрепления его связей с русским государством явилось развитие армянской торговли в Астрахани. Астраханские армяне также занимались виноградством и виноделием, однако их основным занятием было ремесло и торговля.[294]294
  Из истории вековой дружбы: Сборник статей/Редкол.: М. Г. Нерсисян и др. Ереван, 1983. С. 126; Ананян Ж. А., Хачатурян В. А. Армянские общины России. Ереван, 1993. С. 17.


[Закрыть]

Значительна была роль армянских поселений двух важнейших центров России – Москвы и Петербурга. Основанное еще в XVI в. армянское поселение в Москве усилилось и приобрело свою значимость особенно в 60-х годах XVII в., после заключения договора между русским правительством и Армянской торговой компанией. По данному договору для армян были созданы льготные пошлинные, налоговые и другого порядка условия.[295]295
  Из истории вековой дружбы: Сборник статей/Редкол.: М. Г. Нерсисян и др. Ереван, 1983. С. 126.


[Закрыть]

Об увеличении армянского населения свидетельствует тот факт, что в 70-х годах XVIII в. В Москве была построена вторая армянская церковь. Передовая роль армянского населения Москвы в культурной и общественной жизни армян России и всего армянского народа становится определенной, особенно начиная с последней четверти XVIII в.[296]296
  Из истории вековой дружбы: Сборник статей/Редкол.: М. Г. Нерсисян и др. Ереван, 1983. С. 127.


[Закрыть]

Эмиграция армян, выгодная царизму, объективно приносила большую и пользу и армянскому народу. Некоторые из основанных в России армянских колоний, особенно Московская, стали крупными центрами армянской культуры. В 1815 г. в Москве открылся Лазаревский институт восточных языков, названный по имени его основателя Ивана Лазарева. Институт сыграл большую роль в деле дальнейшего укрепления русско-армянских культурных и общественных связей. Значительная часть учившейся в институте молодежи восприняла непосредственное влияние передовой русской демократической культуры. При Лазаревском институте была основана армянская типография, и которой печатались много книг на армянском и русском языках. Основание этой типографии, несомненно, явилось значительным по тому времени событием в культурной жизни армянского парода[297]297
  Братская помощь пострадавшим в Турции армянам. // Под ред. col1_0, 1898. – С. 542.


[Закрыть].

Армянская община Петербурга по численности населения была значительно скромнее и меньше московской, однако ее общественная роль была огромной. В Петербурге армяне стали селиться непосредственно после основания города. В 1779 г. Была построена церковь св. Екатерины (сохранилась по сей день), а спустя десять лет – св. Вознесения. Армянская колония Петербурга играла важную роль, как в русско-армянских политических отношениях, так и в культурных и экономических связях с другими колониями и поселениями России.[298]298
  Из истории вековой дружбы: Сборник статей/Редкол.: М. Г. Нерсисян и др. Ереван, 1983. -С. 127.


[Закрыть]

В 1797 г. 3500 армянских переселенцев перешли Кавказский хребет и основали город Сурб Хач (Прикумск, ныне Буденновск), получив право свободно заниматься торговлей и ремеслами. В эти годы возрастает армянская колония в Дербенте, возникают армянские общины в Ставрополе, Георгиевске, Краснодаре и в других местах Северного Кавказа.[299]299
  Из истории вековой дружбы: Сборник статей/Редкол.: М. Г. Нерсисян и др. Ереван, 1983. -С. 128.


[Закрыть]

Основание и развитие в конце XVIII века в последующее время Ново-Нахичеванской армянской колонии дало мощный импульс формированию торговой сети в Нижнем Подонье, на Северном Кавказе и за пределами этих регионов. Hop-Нахичевань – армянский город, центр армянского округа явился вторым, после Таганрога, городом Донского и Северо-Кавказского регионов. Армянские поселения в этих регионах были самыми многочисленными в России, и их насельники сыграли видную роль в становлении и развитии торгово-посреднических и ремесленных структур, особенно в налаживании торговых связей и формировании местных региональных рынков.[300]300
  Терещенко А. Г. Армянское население в городах Донского и Северо-Кавказского регионов в 20-х годах XX// Армяне на Дону и на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону, 1993. СЗ.


[Закрыть]

Армянская колония Новая Нахичевань жила богатой и плодотворной культурной жизнью. Армяне Дона сумели сохранить свою национальную культуру и традиции и в соответствии с новыми условиями и в ново среде в значительной степени развивать их. По своему основному содержанию эта культура вышла за узкие рамки колонии и получила всеармянское звучание.[301]301
  Бархударян В. Б. История армянской колонии Новая Нахичевань. Ереван, 1996. – С. 419.


[Закрыть]

Новонахичеванская армянская колония на Дону выступала передатчиком и распространителем в Армении и в армянской диаспоре идей и традиций передовой русской культуры. Новая Нахичевань, наряду с другими армянскими колониями России, была одним из центров, где на армянской общественной и интеллектуальной жизни сильно сказывалось влияние русской демократической культуры и ее традиций.[302]302
  Бархударян В. Б. История армянской колонии Новая Нахичевань. Ереван, 1996. – С. 420.


[Закрыть]

В течение XIX века происходил интенсивный рост армянского городского населения, уступавшего по численности только коренным национальным контингентам – русским и украинцам. Особенно значительные массивы армянского населения формировались в Моздоке, Екатеринодаре, Владикавказе, Армавире, Грозном и в некоторых других городах. Наиболее крупный и деятельный контингент армянского населения по-прежнему сохранялся и увеличивался в межгородском комплексе Ростов-Нахичеван.[303]303
  Терещенко А. Г. Армянское население в городах Донского и Северо-Кавказского регионов в 20-х годах XX // Армяне на Дону и на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону, 1993. С.4; Бархударян В. Б. История армянской колонии Новая Нахичевань. Ереван, 1996. С. 331.


[Закрыть]

Русское правительство предоставило переселенцам льготы и привилегии; все жители освобождались от государственных податей и служб сроком на 10 лет, им разрешалось заниматься торговлей внутренней и внешней, строить суда, разводить сады, заниматься производством вин и пользоваться другими правами. На основании Указа Екатерины II Нахичеван получил самоуправление: нахичеванцы управлялись духовным судом и армянским магистратом. Армянские поселения сыграли важную роль в армяно-русских отношениях, экономическом развитии Донского бассейна, общественно-политической и культурной жизни армянского народа.[304]304
  Дудник С. Д. Из истории армянских поселений на Дону в XVIII–XIX вв. // Армяне на Дону и на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону, 1993. – С.21.


[Закрыть]

В армянских колониях России, в том числе и в Новой Нахичевани, в каждом селе существовал общественный амбар, которым в дни бедствий и голода пользовалось вне население. В селах Армении таких амбаров не было, и во время голода там создавалось тяжелое положение. Известный деятель города Х. Поркшеян в канун мировой войны призвал жителей города и сел оказать всяческую помощь крестьянам Эриванской губернии, обреченным на голод. Одновременно он предложил собрать некоторую сумму и выслать ее в Армению для создания там в селах общественных амбаров.[305]305
  Бархударян В. Б. История армянской колонии Новая Нахичевань. Ереван, 1996. – С. 330.


[Закрыть]

Ново-Нахичеванская армянская колония была основана выходцами из Крыма. В 1778 г., несмотря на противодействие крымского хана Шагин-Гирея, началось массовое переселение христианского населения, в том числе и армян, из Крыма па Дон.

Русское правительство отвело для крымских переселенцев армяно-григорианского вероисповедания пригородные земли Ростова-на-Дону, а армянам-католикам разрешило селиться в Екатеринославе. 14 ноября 1779 г. Екатерина и подписала указ[306]306
  Шахазиз Е. О. Новый Нахичевань и новонахичеванцы. Ростов-на-Дону, 1999. – С. 11.


[Закрыть] об учреждении для выселившихся из Крыма армян колонии в районе Ростова-на-Дону и о предоставлений ее жителям ряда льгот. Этим указом армянахМ Ново-Нахичеванской колонии отводились земельные участки под пашни, пастбища и разрешалось заниматься рыбной ловлей на Дону. Армяне-колонисты на десять лет освобождались от уплаты государственных податей и выполнения трудовых повинностей. Их снабжали лесом и необходимыми строительными материалами для постройки жилищ. Колонистам давалось право создать свой магистрат и вести судопроизводство по армянским законам и обычаям.

Этим переселением непосредственно руководил Александр Васильевич Суворов, который в апреле 1778 г. был назначен командующим войсками на юге России[307]307
  Г. Кушнарян. История крымских армянских переселенцев. – С. 21–22.


[Закрыть]. Во время пребывания в Астрахани Суворов установил тесные связи с армянами Дербента, Шемахи и Карабаха, собрав с их помощью богатейшие материалы о географических и военно-стратегических пунктах, состоянии дорог, общем положении Закавказья и Персии, внутренних отношениях между персидскими панами, о наблюдавшихся между ними противоречивых и междоусобицах. Ряд данных собрал Суворов также и относительно Эчмиадзинского католикосата. Все это имело большое значение для подготовки к военному походу. Однако Суворову не суждено было довести до конца намеченную программу: по распоряжению князя Г. А. Потемкина 30 декабря 1781 г. он был отозван в Казань, куда и выехал в апреле 1782 г.[308]308
  Г. Кушнарян. История крымских армянских переселенцев. – С. 22.


[Закрыть]

В сентябре 1782 г. в Новой Нахичевании начались переговоры армянских общественных деятелей с влиятельными при русском дворе лицами и с генералом П. Потемкиным о том, чтобы при помощи русской армии освободить Армению от чужеземного ига. В эти годы уверенность армян в России была так велика, что вновь был создан проект освобождения Армении и восстановления армянского царства под протекторатом России.[309]309
  Г. Кушнарян. История крымских армянских переселенцев. – С. 22–23.


[Закрыть]

Армянские колонии Москвы, Петербурга, Новой Нахичевании и других городов дали многих крупных деятелей армянской культуры, искусства и литературы, которые сыграли большую роль в развитии культурной и общественно-политической жизни армянского народа. Армянские колонии Москвы и Петербурга явились тем центром, где разрабатывались программы освобождения Армении от турецко-персидского ига.

Таким образом, в период оживления русско-армянских отношений и исторических событий, непосредственно предшествовавших и подготовивших освобождение Восточной Армении от тяжелого персидского ига, армянские колонии России играли важную роль. Благоприятные условия, созданные для армянских колоний в России, предоставление им экономических, политико-правовых и других привилегий способствовали их росту и развитию. Это обстоятельство, несомненно, оказывало влияние на армян, стонущих под жестоким владычеством Турции и Персии, и склоняло их в сторону мощного северного соседа, что в свою очередь укрепляло ориентацию армянского народа на Россию, усиливая его стремление освободиться с помощью Российского государства[310]310
  Из истории вековой дружбы: Сборник статей /Редкол.: М. Г. Нерсисян и др. Ереван, 1983. – С. 134–135.


[Закрыть].