Текст книги "Хрестоматия по литературе эпохи Возрождения для 7 класса"

Франсуа Рабле
(1494–1553)

Франсуа Рабле является автором романа «Гаргантюа и Пантагрюэль». Этот сатирический роман отражает общественную жизнь и героические идеалы эпохи Возрождения. Два великана: Гаргантюа и Пантагрюэль выведены главными героями романа, они отличаются фантастическим обжорством и невероятной телесной мощью. Рабле создал фантастический роман, в котором присутствует гротеск и преувеличение, здоровый смех и едкая сатира. Произведение называют еще энциклопедией эпохи Возрождения, именно из этого произведения можно узнать об идеальном общественном устройстве общества, о различных системах обучения детей, о том, чем занимались люди того времени.

Франсуа Рабле
Гаргантюа и Пантагрюэль
Роман

Перевод и обработка Н. Заболоцкого

Друзья мои, знаете ли вы, кто такой был Сократ? Сократ был знаменитый греческий мудрец. Говорят, что он был похож на силена[96]96
  Силен – в греческой мифологии воспитатель и спутник бога виноделия Диониса, иначе Бахуса или Вакха, участник веселых шествий и гульбищ в дни сбора винограда – вакханалий (празднеств) в честь Диониса. Силена изображали в виде добродушного, толстого, лысого, пьяного старика, никогда не расстававшегося с мехом вина. Силен – отец многочисленных силенов и сатиров, существ с козлиными копытами и рогами. Ларцы и шкатулки с изображением сцен вакханалий во времена Рабле называли «силенами».


[Закрыть]. А силеном в старину назывался ларец, в котором богатые люди хранили свои драгоценности. Снаружи этот ларец был украшен разными фигурками – рогатыми зайцами, оседланными утками, крылатыми козлами… И до того забавные были эти фигурки, что всякий, увидя их, невольно улыбался. И никому в голову не приходило, что в этом смешном ларце хранятся редкие, драгоценные вещицы. А ведь в него прятали кольца, ожерелья, драгоценные камни и душистые снадобья: мяту, кардамон, мускус.

Вот таким же, говорят, был и Сократ. С виду это был смешной и неуклюжий старик. Нос у него был картошкой, глаза – как у быка, одевался он кое-как, вечно зубоскалил, вечно посмеивался. Короче говоря, – дурень дурнем, а уж известно, какой из дурня толк. Но это казалось только с первого взгляда. На самом деле Сократ был самый мудрый из всех тогдашних мудрецов. Шутя и посмеиваясь, он высказывал такие глубокие мысли, какие в ту пору еще никому не приходили в голову. А кроме того, Сократ был всегда весел, всегда спокоен и считал сущими пустяками многое такое, из-за чего другие люди столько трудятся, плавают по морям, сражаются…

К чему, вы думаете, я завел с вами такие длинные рассуждения? Да все к тому, мои добрые друзья, чтобы вы, читая эту книгу, не подумали, что речь тут идет только о шутках да разных веселых сказках. Вы же сами говорите, что «по одёжке не судят». Не судите же и мою книгу по одной забавной одёжке. Сказки сказками, но, кроме сказок, вы найдете здесь кое-что и посерьезнее.

Видали ли вы собаку, которая нашла на свалке мозговую кость? Посмотрите, как собака ее охраняет, как бережёт, как крепко держит в зубах, как осторожно раскусывает, как терпеливо разгрызает, как чисто высасывает. Зачем она так трудится? На что ей эта грязная кость? Ясно: собака хочет высосать из нее мозг. Всем известно, какое это лакомое кушанье.

Вот и я хотел бы, чтобы вы, добрые мои друзья, походили на эту умную, сообразительную, терпеливую собаку. Вам следует сначала хорошенько пронюхать и прочувствовать мою книгу. Затем на досуге подумать о ней, разбить кость и высосать мозг.

Итак, за дело, друзья мои! Читайте мою книгу и забавляйтесь себе на здоровье. Да только слушайте, бездельники: когда дочитаете последнюю страницу, не забудьте помянуть меня добрым словом.

О том, как родился Гаргантюа

В свое время великан Грангузье[97]97
  Грангузье (франц.) – «большая глотка». Гаргамель – имя жены Грангузье, тоже по-французски – «глотка». В старинных французских сказках и преданиях о подвигах великана Гаргантюа, его жены и сына, послуживших источником для народных книг и для романа Рабле, говорится о фантастическом обжорстве великанов.


[Закрыть] был большой весельчак и любитель покушать.

В его погребах хранился большой запас окороков, множество колбас, целые горы солонины с горчицей, икры и жирных сосисок. Уже в немолодом возрасте он женился на Гаргамели, красивой и здоровой девице, а через год у них родился Гаргантюа, тот самый Гаргантюа, который впоследствии унес колокола с собора Парижской богоматери[98]98
  Собор Парижской богоматери (Норт-Дам де Пари) – замечательный памятник французской готической архитектуры. Построен в XII–XIV веках в центре Парижа на острове Сите.


[Закрыть] и в ужасной битве победил короля Пикроколя.

По случаю рождения сына Грангузье задал такой пир, каких давно не бывало в тех краях. Как раз к этому времени зарезали 367014 штук жирных быков, чтобы засолить мясо к весне. Потрохов получилось, сами понимаете, достаточно, и таких вкусных, что каждый пальчики облизывал. Решено было сожрать их без промедления. Для этого пригласили молодцов со всей округи. Все они были любители покушать, веселые ребята и славные игроки в кегли.

Пир получился на славу. Бутылки заходили кругом, окорока запрыгали, стаканы забегали, кубки зазвенели. И уж будьте спокойны, с потрохами управились как нельзя лучше. Сам Грангузье на радостях съел ровным счетом шестнадцать бочек, два ведра и шесть горшков. То-то расперло ему кишки!

После обеда все отправились в рощу и там на густой мураве плясали под звуки волынок и свирелей.

В самый разгар веселья до ушей Грангузье донесся громкий крик его новорожденного сына.

– Пить! Пить! Пить! – кричал ребенок.

– Ке гран тю а! – воскликнул добряк Грангузье. – Какая здоровая у тебя глотка!

– Что верно, то верно, – сказали гости. – Пусть же мальчик отныне зовется «Гаргантюа» – по первому слову своего родителя.

Грангузье это имя очень понравилось. Чтобы успокоить младенца, он дал ему вдоволь виноградного вина, а потом снес в церковь и окрестил по христианскому обычаю.

Когда Гаргантюа немного подрос, ему смастерили красивую тележку. В этой тележке волы катали его взад и вперед, и все прохожие удивлялись, глядя на славного мальчугана. И было чему удивляться! У Гаргантюа была удивительная рожа с десятью подбородками.

Кроме того, надо сказать, что кричал он очень редко, но зато закусывал ежеминутно.

Немного спустя Гаргантюа сшили нарядную одежду. Может быть, вам интересно узнать, сколько на нее пошло материи? Это я могу сказать точно, так как в старинных книгах об этом подробно записано.

На рубашку его пошло 900 локтей[99]99
  Локоть – старинная мера длины, примерно 38–46 см.


[Закрыть] лучшего французского полотна и еще 200 – на квадратные лоскуточки, которые подшили под мышками. Для куртки взяли 813 локтей белого атласа, для штанов 1105 локтей белой шерстяной материи. Штанины были сшитые в форме колонн с полосами и зубцами сзади, и заметьте, что у мальчишки были очень красивые ноги и как раз такой длины, какая полагалась для его роста.

На его башмаки пошло 406 локтей ярко-голубого бархата. На подошвы едва хватило тысячи коровьих шкур. Носки башмаков сделали заостренные, как этого требовала тогдашняя мода.

На камзол пошло 1800 локтей голубого бархата, очень яркого, вышитого по краям золотыми листочками, а на кушак – З00¹/₂ локтей шелковой саржи, наполовину белой, наполовину голубой.

Кошелек его был сшит из слоновой кожи, а шляпа – из бархата, причем над шляпой развевался великолепный султан, сделанный из пера водяной птицы.

Для того чтобы сшить Гаргантюа перчатки, спустили кожу с шестнадцати домовых. Из этого материала они и были приготовлены по всем правилам. Как вы видите, одежда у Гаргантюа была двух цветов: белого и голубого. Грангузье хотел этим показать, что рождение сына было для него небесной радостью. Потому что белый цвет обозначает радость, счастье, веселье, а голубой – нечто небесное.

Я хорошо понимаю, что, читая эти строки, вы посмеиваетесь надо мной и думаете: «Что за вздор городит этот старик? Почему белый и голубой цвет обозначают небесную радость?» Что ж, смейтесь себе на здоровье! Всё, о чем, я здесь рассказываю, – сущая правда.

Знаете ли вы, что у древних народов черный цвет обозначал печаль, а белый радость? Древние греки отмечали свои счастливые дни белыми камешками, а печальные – черными. Когда римские полководцы возвращались домой с победой, они ехали на колесницах, запряженных белыми конями. После этого разве не ясно, что белый цвет обозначает собой радость? Что же касается голубого, то посмотрите на небо, – разве оно не голубое? Вот и выходит, что голубой цвет – небесный, а белый с голубым обозначают небесную радость.

С трех до пяти лет Гаргантюа воспитывали и кормили как полагается. Проводил он свое время, как и все маленькие дети: пил, ел, спал; ел, спал, пил; спал, пил, ел.

Что еще делал он, хотите вы знать? Извольте, я вам скажу.

 
День-деньской валялся в грязи.
Пачкал себе нос.
Бил баклуши.
Повсюду лазил.
Точил зубы о деревянный башмак.
Руки мыл похлебкой.
Чесался стаканом.
Садился между двух стульев.
Пускал мыльные пузыри.
Совал нос, куда не следует.
 

Словом, жил в полное удовольствие. Что еще?

 
Гонял лодыря.
Щекотал у себя под мышкой.
Решетом воду черпал.
Ловил журавлей в небе.
По одёжке протягивал ножки.
Из топора себе суп варил.
И всё ему было трын-трава. Так-то!
 

Чтобы приучить мальчика к верховой езде, ему подарили большую деревянную лошадь. Гаргантюа ездил на ней шагом, рысью, заставлял ее скакать во весь карьер, ходить по-ослиному и по-верблюжьему. От времени до времени он перекрашивал свою лошадь в новую масть: то она была у него гнедой, то рыжей, то серой в яблоках, то вороной, то караковой, то пегой, то буланой…

Охотничью лошадь он сделал себе сам из большого толстого чурбана, а лошадь для прогулок – из пустого бочонка. Кроме того, у него было двенадцать подставных лошадей и семь почтовых. И всех их на ночь он ставил возле своей кроватки.

Однажды господин Пенансак с пышной свитой посетил его отца. В тот же день приехали герцог де Франрепа и граф де Муйеван. Честное слово, для такой кучи народа места в доме оказалось маловато. Особенно тесно было в конюшнях. Дворецкий и конюший господина Пенансака не знали, куда поставить своих лошадей.

– Нет ли где в доме запасной конюшни? – спросили они у Гаргантюа.

– Есть, – сказал Гаргантюа, – идите за мной. Он повел их по большой лестнице, провел через залу и вывел на главную галерею, прямо к башне.

– Этот молодчик нас, наверно, обманывает, – сказал конюший, поднимаясь по ступенькам башни, – в верхних этажах конюшен не бывает.

– Может быть, с той стороны есть спуск, – ответил дворецкий. – А впрочем, для верности я спрошу у мальчугана.

– Миленький, – спросил он Гаргантюа, – куда вы нас ведете?

– В конюшню, – отвечал Гаргантюа. Там стоят мои большие лошади. Мы скоро уже придем, только поднимемся по этой лестнице.

И, говоря это, он привел их в свою комнату, где стояли его деревянные лошадки.

– Вот конюшня, – сказал Гаргантюа. – Вот мой испанский жеребец, вот венгерский, а вот мой иноходец[100]100
  Иноходец – верховая лошадь с особым аллюром, при котором она попеременно выносит и опускает правые и левые ноги.


[Закрыть].

После этого он подкатил к ним большой чурбан и сказал:

– Дарю вам эту охотничью лошадь. Я получил ее за Франкфурта. Владейте ею на здоровье. Это добрый и выносливый конек.

– Славно мы одурачены, клянусь святым Иоанном, – сказал, рассмеявшись, дворецкий.

– Дураков за версту видно, – сказал Гаргантюа.

– Черт возьми, – сказал дворецкий, – язык у него как бритва! Бог с вами, господин болтун, вы за словом в карман не полезете.

С этими словами они спустились в нижнюю залу, где ужинала остальная свита. Там они рассказали о своем приключении и так рассмешили гостей, что те чуть со смеху не лопнули.

О том, как метр Тубал Олоферн обучал Гаргантюа грамоте

До пяти лет Гаргантюа редко видел своего отца: Грангузье в это время был на войне. Возвратившись с войны, Грангузье навестил мальчика. Целуя и лаская его, Грангузье стал расспрашивать нянек, приучили ли они Гаргантюа к чистоте и опрятности. На это сам Гаргантюа ответил, что он завел у себя большой порядок, и теперь во всей стране нет мальчика опрятнее его.

– Как так? – спросил Грангузье.

– Очень просто, – отвечал Гаргантюа, – я изобрел самый удобный способ вытирать себе нос.

– Какой же способ? – спросил Грангузье,

– Сейчас я вам расскажу, – сказал Гаргантюа. – Однажды я высморкался в шарф одной барышни, и это было очень приятно, так как шелк, из которого сделан шарф, очень мягкий. В другой раз я хотел вытереть нос шляпой, но золотые шарики, нашитые на шляпу, расцарапали мне щеки. Зато приятно было высморкаться в другую шляпу, которая была отделана мягкими перышками.

– Какой же способ самый удобный? – спросил Грангузье.

– Сейчас скажу, – сказал Гаргантюа. – Вытирал я нос колпаком, подушкой, туфлей, корзинкой. Затем приходилось вытирать его курицей, петухом, цыпленком, телячьей шкуркой, голубем, зайцем. Но, скажу вам в заключение, нет лучше средства для утирания носа, чем молодой гусенок с нежным пушком. Когда его прикладываешь к носу, озябший нос моментально согревается. Услышав такие речи, добряк Грангузье пришел в восторг и сказал нянькам Гаргантюа:

– Знаете ли вы, как Филипп[101]101
  Филипп II (382–336 до н. э.) – царь Македонии, отец Александра Македонского (356–323 до н. э.), знаменитого полководца древности, завоевателя Греции, персидского царства, Египта и других стран, вплоть до Индии.


[Закрыть], царь македонский, узнал про удивительный ум своего сына Александра? Послушайте-ка, я вам расскажу эту историю.

У царя был конь, но он был так необуздан и страшен, что никто не осмеливался сесть на него. Уже многих всадников искалечил этот дикий скакун: одному сломал шею, другому – ноги, третьему – череп, четвертому – челюсть. Однажды на ипподроме, где объезжают лошадей, Александр заметил, что конь оттого беснуется, что боится своей собственной тени. Вскочив на коня, Александр пустил его против солнца, так, чтобы тень падала сзади. Конь сразу сделался послушным. Узнав об этом, Филипп решил, что Александр умен не по летам, и пригласил к нему в учителя Аристотеля, самого мудрого из всех греческих мудрецов.

– Сегодня, – продолжал добряк Грангузье, – мы все убедились, насколько умен и сообразителен мой сын Гаргантюа. Думается мне, что если его как следует обучить наукам, из малого будет толк. Поэтому я хочу пригласить к нему в учителя какого-нибудь ученого человека.

Скоро такой ученый человек отыскался. Это был знаменитый метр[102]102
  Метр (мэтр) – учитель, наставник.


[Закрыть] Тубал Олоферн. Тубал Олоферн заставил Гаргантюа вызубрить азбуку так хорошо, что Гаргантюа мог прочитать ее наизусть, без запинки, с начала до конца и от конца к началу. На это дело Гаргантюа потратил пять лет и три месяца. Вот это было ученье!

Потом таким же манером Гаргантюа вызубрил латинскую грамматику, молитвенник и церковный календарь[103]103
  Церковный календарь – ежегодные сборники с указанием дат праздников, постов, приуроченных к ним молитв, дней, связанных с легендарными событиями из истории христианской религии, из жизни святых и т. д.


[Закрыть] и на это у него ушло тринадцать лет шесть месяцев и две недели.

Заметьте, что в те времена книг печатать еще не умели. Книги переписывали от руки. Чтобы переписать одну книгу, нужно было трудиться с полгода, а то и целый год. Гаргантюа, научившись грамоте, переписал для себя все учебники. Вот это было ученье!

Гаргантюа носил на поясе огромный письменный прибор. Пенал его больше смахивал на церковную колонну: так он был велик и тяжел. Чернильница висела на толстых железных цепях и была похожа на огромную бочку.

После того как Гаргантюа вызубрил еще множество других мудреных книг, Грангузье наконец заметил, что с ученьем дело ладится плохо. Чем больше Гаргантюа учится, тем он больше глупеет.

Грангузье пожаловался на это своему другу дону Филиппу.

– В этом нет ничего удивительного, – сказал дон Филипп. – Его наставник метр Тубал Олоферн глуп как пробка. Вся его наука – глупость, а книги – чистейший вздор. Если вы мне не верите, позовите к себе любого мальчика, который учится у славного учителя Понократа и сравните его с вашим сыном. Вы увидите, кто из них толковей.

Грангузье этот совет понравился, и он приказал, чтобы все это было сделано.

И вот вечером, во время ужина, дон Филигу привел с собой своего маленького пажа Евдемона. Евдемон был так гладко причесан, так красиво наряжен, он так вежливо раскланивался и улыбался, что походил скорее на ангельчика, чем на человека.

– Видите вы этого мальчика? – сказал дон Филипп. – Ему двенадцать лет. Ну вот, посмотрим, чему он научился у Понократа всего лишь за два года ученья.

Грангузье согласился выслушать Евдемона и приказал ему держать речь.

Тогда Евдемон встал со шляпой в руках и, приветливо улыбаясь румяными губами, начал свою речь. Глядя на Гаргантюа, он стал хвалить и величать его: во-первых, за добрый нрав; во-вторых, за его ученость; в-третьих, за благородство; в-четвертых, за красоту; в-пятых, стал кротко увещевать его еще больше почитать отца, который так заботится об его образовании. В заключение Евдемон заявил Гаргантюа, что считает себя его усердным слугою и ничего иного для себя не желает, как только угодить своему новому господину.

И все это было сказано с такими приятными жестами, с таким удивительным красноречием и на таком прекрасном латинском языке, что Евдемон походил скорее на Цицерона былых времен, чем на обыкновенного французского юношу.

Когда же очередь дошла до Гаргантюа, то, вместо всякого ответа, он уткнулся в шапку и заревел, как корова. И так от него и не добились ни одного слова, как ни старались.

Отец разгневался до того, что хотел тут же убить Тубала Олоферна. Хорошо, что дон Филипп вовремя вмешался и успокоил беднягу Грангузье. Грангузье приказал заплатить Тубалу Олоферну полное жалованье и выгнал его на все четыре стороны.

Когда Тубал Олоферн покинул дом, Грангузье решил приставить к своему сыну Понократа – того самого учителя, у которого учился Евдемон. И, кроме того, Гаргантюа вместе с Евдемоном и новым учителем решено было отправить в Париж, чтобы они посмотрели, как там обучаются французские юноши.

О том, как Гаргантюа был послан в Париж

Как раз к этому времени Грангузье получил из Африки в подарок огромную лошадь. Это была самая большая лошадь, какую только видели на свете. Величиной она была с шестерых слонов; ноги у нее были с пальцами, уши висели как у лангедокской козы, а на заду рос небольшой рог. Масти она была бурой, а местами серой в яблоках. Но всего страшнее был у нее хвост, толщиной он был с колонну и весь был усыпан огромными колючками.

Лошадь была доставлена к Грангузье морем – на трех баржах и одном корабле. Увидав ее, Грангузье воскликнул:

– Вот как кстати пришлась мне эта лошадка! Она повезет моего сына в Париж. Честное слово, теперь все пойдет как по маслу. Он станет со временем великим ученым.

На другой день, плотно закусив, Гаргантюа вместе со своим новым учителем Понократом, пажом Евдемоном и другими провожатыми двинулся в путь. Погода стояла отличная. И вот наши путешественники весело ехали путем-дорогой, сладко ели и пили, пока не проехали Орлеана. А там пошел густой лес длиной в тридцать пять миль, шириной в семнадцать или около того. В этом лесу кишмя кишели слепни и оводы, и это было для лошадей чистое наказание. Однако Лошадь Гаргантюа не растерялась и отомстила им за своих искусанных родственников.

Как только наши друзья вступили в лес и на них напали оводы, лошадь так замахала хвостом, что деревья кучами повалились на землю. Она махала хвостом вправо, влево, туда, сюда, вдоль и поперек и косила деревья так, как косарь косит траву. Скоро весь лес был повален. Повсюду лежали кучи переломанных деревьев. Само собой разумеется, что после этого в живых не осталось ни одного овода.

Путешественники отправились дальше. Через несколько дней они благополучно добрались до Парижа.

О том, как Гаргантюа унес колокола с собора Парижской богоматери

После того как наши друзья как следует отдохнули, Гаргантюа отправился осматривать город. Но едва он вышел на улицу, как целые толпы зевак окружили его. Одни дивились огромному росту Гаргантюа, другие – его необычайной толщине, третьи – его красивой одежде. Известно, что парижане – самый легкомысленный народ в мире. Их, как говорится, хлебом не корми, только дай поглазеть на какого-нибудь фокусника или уличного музыканта. Тем более по вкусу пришелся им такой молодец, как Гаргантюа. Они так назойливо его преследовали, что, спасаясь от них, Гаргантюа должен был взобраться на башню собора Парижской богоматери.

Поглядывая с башни на огромную толпу народа, Гаргантюа сказал:

– Вероятно, эти бездельники хотят, чтобы я с ними поздоровался. Дело! Сейчас я их угощу так, что они вовек этого не забудут…

И вслед за этим Гаргантюа набрал в легкие воздуху и так сильно дунул вниз, что в городе поднялся невиданный ураган. Ураган повалил с ног 260418 человек, не считая женщин и детей.

Зеваки пустились наутек. Обливаясь потом и кашляя, они добежали до университета[104]104
  Университет был основан в Париже Робером де Сорбоном (1215), духовником короля Людовика IX, и по имени основателя до сих пор называется Сорбонной. В средние века Сорбонна была богословским колледжем, а также общежитием для преподавателей и студентов.


[Закрыть] и там принялись ругаться на чем свет стоит.

– Каримари-каримара! – кричали они. – Он чуть было не искалечил нас, этот негодяй.

А Гаргантюа, разогнав народ, стал от нечего делать рассматривать огромные колокола, висевшие на соборных башнях, и дергать их за веревки. В городе поднялся трезвон. И вот тут-то Гаргантюа пришло в голову унести колокола с собой и привесить их на свою лошадь вместо бубенчиков. Гаргантюа так и сделал. Он снял колокола один за другим и отнес их к себе.

Весь город всполошился. Горожане собрались к башне Нель[105]105
  Башня Нель, или Нельская башня, возведенная на городских укреплениях Парижа, получила свое название от находившегося неподалеку особняка Рауля де Неля, коннетабля (военного советника короля). Башня была снесена в XVII веке. Ныне на этом месте находится французская Академия наук.


[Закрыть] и стали советоваться, как вернуть колокола обратно.

После долгих споров решено было отправить к Гаргантюа депутацию во главе с метром Янотусом, известным ученым и краснобаем.

И вот метр Янотус, крепко закусив и кое-как побрившись, отправился к Гаргантюа. Его сопровождали два краснорожих причетника и пять-шесть писак, перемазанных чернилами.

В воротах дома их встретил Понократ. Сперва он подумал было, что это клоуны. Но, узнав, что это вовсе не клоуны, а городская депутация, Понократ побежал к Гаргантюа и рассказал ему обо всем.

Друзья стали советоваться – что делать. Все были того мнения, что Янотуса прежде всего следует отвести в буфетную и дать ему как следует выпить. А чтобы этот старый кашлюн после не хвастался, будто он вернул Парижу похищенные колокола, решено было послать за префектом города, ректором факультета и викарным епископом и отдать им колокола, прежде чем Янотус выступит со своей речью. Все так и было сделано. Колокола потихоньку унесли, а приглашенных ввели в залу, где метр Янотус, откашлявшись, произнес следующую речь:

– Гм! Гм! Сударь. Гм! Гм! Господа. Было бы очень хорошо, если бы вы вернули нам наши колокола, потому что они нам очень нужны. В свое время нам предлагали за них большие деньги ввиду отличного качества их элементарной сущности. По этой причине звуковая природа их составных частей такова, что она отгоняет всякие бури и непогоды от наших виноградников, то есть не наших, а вообще – окрестных. Гм! Гм! Кхе! Если вы отдадите колокола по моей просьбе, я получу в награду шесть связок сосисок и добрую пару штанов, в которых будет очень тепло моим ногам. Ох, ей-богу, сударь, пара штанов очень хорошая штука! Ха-ха! Не всякому достаются штаны, кто в них нуждается. Я в этих делах кой-что смыслю. Подумайте, сударь, вот уже восемнадцать дней, как я готовлю эту прекрасную речь. Воздайте же кесарево кесарю, а божье богу[106]106
  «Воздайте кесарево кесарю, а божье богу», то есть каждому свое – изречение из Евангелия, одной из основных книг христианской религии, рассказывающей о деяниях Иисуса Христа. Кесарь – старинное прочтение римского имени и императорского титула (Цезарь).


[Закрыть]. Честное слово, сударь, если вы хотите отужинать со мною, мы славно пображничаем. Я заколол свинью и приготовил бочонок доброго винца. Итак, отдайте же колокола! Слушайте, я обещаю вам от имени нашего факультета прекрасную книгу церковных проповедей, лишь бы вы отдали колокола. Хотите получить разрешение от всех грехов?[107]107
  «… разрешение от всех грехов». – В католической церкви полное или частичное отпущение (прощение) грехов при предъявлении индульгенции, свидетельства, купленного за деньги. Стоимость индульгенции зависела от тяжести прегрешения.


[Закрыть] Богом клянусь, вы его получите, и оно ничего вам не будет стоить. Гм! Гм! Сейчас я вам докажу, что вы должны возвратить нам наши колокола. Слушайте! Каждый звонкозвонящий на колокольне колокол, звоня своим языком, заставляет звонящих звонко звонить. Ха-ха-ха! Надеюсь, что убедительно. Ах, как я ловко говорю! Честное слово, сударь, было время, когда я только и делал, что произносил речи. Но теперь мне нужно только доброе вино, да чтобы спину грел огонь, а брюхо упиралось в стол, на котором дымится суповая миска. Эх, сударь, отдайте же колокола. Ведь город без колоколов – все равно что корова без бубенчика. Я кончил. Будьте здоровы!

Не успел этот славный ученый окончить свою речь, как Понократ и Евдемон покатились со смеху. Вместе с ними рассмеялся и сам метр Янотус. И так все трое хохотали, пока у них не заболели печенки.

Когда смех улегся, Понократ предложил еще раз угостить прекрасного оратора и в награду за то, что он так рассмешил всю честную компанию, выдать ему:

десять связок сосисок,

пару штанов,

триста поленьев дров,

двадцать пять бочек вина,

постель с тремя перинами из гусиных перьев,

большую суповую миску.

Все это было исполнено, но вместо штанов Гаргантюа приказал выдать метру Янотусу семь локтей черного сукна и три локтя материи на подкладку. Дело в том, что Гаргантюа не знал, какие штаны больше всего понравятся ученому оратору – с бантом ли сзади или спереди, или такие, как носят моряки, или с теплым набрюшником, или же с хвостом, вроде как у трески, чтобы особенно не нагревались почки.

И вот вся эта ученая депутация, нагрузившись подарками, отправилась домой.

Но на этом дело не кончилось. Оказывается, метр Янотус, этот старый кашлюн, несмотря на то, что славно поживился у Гаргантюа, все-таки потребовал у города обещанных ему штанов и сосисок. Когда городские власти ему отказали, он подал на них в суд.

– Ax вы, обманщики! – кричал метр Янотус. – Вздумали со мной плутовать, когда я сам в свое время плутовал вместе с вами! Клянусь богом, я сообщу королю о ваших проделках. И пусть поразит меня проказа, если он не прикажет сжечь вас живьем, как обманщиков, изменников и врагов господа бога. За эти слова городские власти в свою очередь потянули Янотуса в суд. Короче говоря, судебное дело так запуталось, что и до сих пор еще не окончено. Метр Янотус и его помощники поклялись, что они не станут ни мыться, ни сморкаться, пока не получат обещанной награды. Так они и до сих пор ходят грязными и сопливыми.