Текст книги "Невеста с Бесовского места"

Глава 12

Всю обратную дорогу я репетировала ледяное презрение, с которым скажу этому хаму «прощайте». Вряд ли мое негодование пробьет его толстую шкуру, но, по крайней мере, самолюбию будет приятно. Когда машина плавно затормозила во дворе, я молча вышла и уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы озвучить текст. Смотреть на Крылова мне не хотелось, и я уставилась куда-то поверх автомобильной крыши. Взгляд уперся в окна второго этажа. Не удержавшись, я слабо вскрикнула. И Захар, и его высокомерие мигом вылетели у меня из головы. Сломя голову я кинулась к дому: в окне Наташиной спальни я заметила силуэт и, кажется, я знала, чей именно.

Входная дверь оказалась запертой. Это меня слегка озадачило. На то, чтобы отпереть замок, потребовалось не больше минуты. Не разуваясь, я рванула вверх по лестнице. Где-то позади жалобно скрипели ступени – грузный Крылов здорово отстал. Рывком распахнув дверь, я влетела в спальню, озираясь по сторонам и тяжело дыша.

Наташа лежала на кровати, свернувшись калачиком. Больше в комнате никого не было.

– Куда вы помчались, как трофейная… – Крылов не то запнулся, не то просто переводил дух.

– Кто?! – раздражено прошипела я.

На его лице мелькнуло некое подобие улыбки. С холодной, почти неприятной вежливостью он пояснил:

– …Кобыла.

Я фыркнула, бросилась к кровати, схватила Наташу за плечи и стала трясти:

– Хватит притворяться! Где она? Где?

Девочка испуганно хлопала глазами и, кажется, готовилась зареветь.

– Полегче. – Тяжелая рука легла на мое плечо. Я нетерпеливо дернулась, но девочку выпустила, продолжая оглядываться.

– Катя, ты чего? – жалобно спросила Наташа. Она выглядела настолько растерянной, что я поверила – девочка здесь ни при чем. Да, она непослушная маленькая хитрюга, но отнюдь не гениальная актриса. От этой мысли мне стало еще страшнее. Я порывисто обняла малышку:

– Ничего, детка. Прости меня за то, что разбудила. Захар Ефимович, побудьте здесь немного, пожалуйста. – Прежде, чем у меня потребовали объяснений, я выскочила вон.

Я носилась по этажам, как угорелая, распахивая все двери подряд. Я не боялась, что меня услышат, и ничуть не скрывалась. Господи, сколько же здесь комнат! И где она? Успела удрать? А как же тогда запертая дверь? Кто ее запер? Уж точно не Наташа. Девочка действительно спала. Но как же тогда эта дрянь попала в дом? И зачем она сюда пробралась? Мысли вихрем носились в мозгу, в то время как я продолжала безрезультатно обследовать дом.

Остался последний этаж, скорее, мансарда – царство обслуги и старого хлама. Здесь располагалась и моя комната. Туда я тоже заглянула, но никого не нашла.

Следующая дверь оказалась запертой. Там жила Люся, которая после трагедии благоразумно уволилась.

Дойдя до конца коридора и вдоволь налюбовавшись на хозяйственный инвентарь, я повернула в обратную сторону. Остались еще две двери в противоположном крыле. За первой скрывалась еще одна комната. Судя по убогой обстановке, она предназначалась для обслуги и временно пустовала. Открыв последнюю дверь, я поначалу решила, что это очередной чулан. Здесь было темно и пахло пылью, но, когда я собралась выйти, мне показалось, что внутри кто-то прячется. Чей-то силуэт маячил напротив плотно зашторенного окна. Отчего-то мне стало не по себе, заходить расхотелось. Внутренний голос вопил, чтобы я держалась отсюда подальше.

И все-таки я зашла. Глаза привыкли к темноте, но мне стало легче, когда я нашарила на стене выключатель и включила свет.

Это была странная комната. Ей явно не пользовались много лет – повсюду лежал толстый слой пыли, но мебель была роскошная: повсюду бархатные занавеси, ковры, причудливые оттоманки, зеркала в тяжелых бронзовых рамах.

В одном из кресел лежала пропавшая кукла. Та самая, пропавшая из музея. Она лежала и смотрела на меня. Нет, не просто смотрела – следила. Пристально и настороженно. На секунду мне показалось, что это были не обычные игрушечные глаза из цветного стекла, а самые настоящие, живые, человеческие. В их глубине мерцал неяркий огонек.

От неожиданности я попятилась. В том, как она смотрела на меня, было что-то устрашающее.

Живых кукол не бывает!

Я почувствовала дурноту и с трудом сглотнула, продолжая пятиться.

Сзади раздался шорох. Легкие, почти невесомые шаги прошелестели за спиной. Разом забыв про куклу, я с воплем ринулась в погоню. Девчонка все-таки обхитрила меня и сейчас неслась вперед, оставив меня далеко позади. Наверное, во мне взыграл охотничий инстинкт, я не смотрела под ноги, за что и поплатилась, запнувшись в самом низу лестницы. Падение было болезненным, но чувство поражения – вообще сокрушительным. Пока я силилась сгрести себя в кучку, чтобы подняться, в холле хлопнула входная дверь – беглянка вырвалась на свободу. Вдобавок ко всему в дверном проеме возник массивный силуэт Захара Ефимовича, – и зачем только я попросила его остаться? – который с интересом наблюдал за тем, как я барахтаюсь на полу, словно упавшая на спину божья коровка.

– Вам помочь? – учтиво спросил он, не двигаясь с места.

– Обойдусь, – буркнула я, занятая лишь тем, чтобы по возможности изящно привести себя в вертикальное положение.

Старалась я зря. Ушибленная коленка плохо сгибалась, руки тряслись, попа неприлично оттопыривалась, растрепавшиеся волосы свисали на лицо. Красавица, одним словом. Мне было стыдно за себя, но злилась я почему-то на Крылова. По этой причине я проковыляла в кухню, даже не взглянув на него.

– За кем вы гнались? – поинтересовался Тарас Ефимыч, когда я плюхнулась на табуретку у стола и принялась подсчитывать потери.

– За одной очень странной девочкой.

– Это ее вы искали в спальне Наташи?

– Да.

– Но Наташа сказала, что никто к ней не приходил.

– Она сказала это при мне, – напомнила я. На коленке, помимо ссадины, наливался здоровенный синяк, зато крови почти не было.

– Конечно. Все это странно. Почему вы выглядите так, словно увидели привидение?

– Не привидение, всего лишь куклу, – фыркнула я.

– Куклу? – Он выглядел озадаченным.

– Угу. Ту самую, что пропала в день пожара.

– И где она?

– На чердаке, – пожала я плечами, изо всех сил стараясь убедить себя в том, что это ничего не значащий факт.

– Похоже, вас это огорчает.

– Мне все равно, – покривила я душой и тут же раскаялась. – Просто мне кажется… кажется, что она меня преследует.

Ну вот, наконец-то я произнесла это вслух. И тут же покосилась на сидящего напротив мужчину – не смеется ли?

Он не смеялся. Он смотрел на меня очень внимательно, и мне даже показалось, что он меня понимает, ну, в крайнем случае, сочувствует. Глубоко вздохнув, я выложила Крылову всю историю с самого начала, с того момента, когда нашла куклу на мокрых ступеньках.

– Когда она исчезла, я почувствовала облегчение… – призналась я, закончив рассказ.

– К вашим переживаниям мы вернемся чуть позже. – Ну вот, он все испортил, напомнив мне, что есть дела поважнее. Как будто я нуждалась в напоминаниях. Прежняя неприязнь к этому человеку вернулась ко мне. Крылов сделал вид, что ничего не заметил и продолжал как ни в чем ни бывало: – Возможно, тот факт, что куклу перенесли из музея, имеет какое-то значение.

– Перенесли? – усмехнулась я.

– Ну, не сама же она поднялась этажом выше. Это всего лишь ворох лоскутков.

– Это ужасный, ПОЛЗУЧИЙ ворох лоскутков.

Его свинцово-серые глаза смотрели на меня из-под тяжелых век с брезгливым любопытством. Не думаю, что многие из его окружения находили Крылова привлекательным, большую часть людей он, скорее всего, доводил до бешенства.

Я заставила себя остановиться. Еще чуть-чуть, и этот тип начнет звонить в скорую психиатрическую помощь, а мне туда еще рановато. Поэтому я примирительно сказала, опустив глаза долу:

– Меня беспокоит Лилибет.

– Это та самая девочка, что устроила Наташе экскурсию по кладбищу?..

– … и сегодня бродила по дому.

– Может, вам все же показалось?

– Я не страдаю галлюцинациями. Я видела ее в окне! Видела собственными глазами. А потом она удрала от меня из той комнаты наверху. Вы мне не верите?

– Все может случиться… – Ответил он уклончиво. – Только вот как быть с дверью?

– А с ней что не так?

– Вы отперли входную дверь ключом. Помните?

– Помню!

– Замок на двери английский?

До меня начал доходить смысл его слов. Замок на двери стоял обыкновенный. Его установили специально, чтобы она не могла захлопнуться, от порыва ветра, например. Открыть и закрыть дверь можно было, только имея при себе ключ.

Но входная дверь БЫЛА ЗАПЕРТА…

Глава 13

Мобильник запиликал очень кстати. Мне нужно было перевести дух. Крылов предусмотрительно вышел в коридор, держа трубку возле уха. Презирая себя за слабость, я изо всех сил пыталась подслушать, о чем он говорит, но старалась напрасно. Кроме «Да» и «Нет» ничего не прозвучало. Захар Ефимович был из тех, кто предпочитает слушать.

– Итак, Карина не могла выплюнуть атропин в шейкер с коктейлем, – заявил Крылов, появляясь на кухне, таким тоном, словно продолжал прерванный разговор.

– Вы это уже говорили, – не удержалась я от сарказма.

– Я это ПРЕДПОЛАГАЛ, а теперь я ЗНАЮ. Способ, предложенный Розалией Львовной не только глуп, но и в принципе невозможен в данном конкретном случае. В каждом стакане было разное количество яда, а в самом шейкере его не было вовсе.

– Ого! Это вам только что доложили? – Хмыкнула я, выразительно косясь на телефон. Похоже, он не врал про свои обширные связи.

– Не доложили, а сообщили, – поморщился он. – Расскажите еще раз все то, что вы видели и слышали вплоть до того момента, когда вышли из дома.

Я рассказала, не понимая, с какой стати он раскомандовался, и с вызовом уставилась на Захара Ефимовича. Судя по его разочарованному виду, ничего нового он не узнал и это его огорчало. Похоже, он принимал это дело слишком близко к сердцу, в то время как о нем самом я никогда прежде не слышала. Ни от самого Сальникова, ни от других членов семьи. Кто же он такой и какова его роль в этом деле?

В этот момент в голове мелькнула чудовищная догадка, но испугаться я не успела. Крылов сказал с досадой:

– Как ни крути, выходит одно и то же: яд могли подлить только прямо в стаканы, в то время, пока они стояли в столовой на столе, а вся компания еще толклась на кухне.

– То есть кто-то просто зашел и подлил? Это невозможно! Смею напомнить, что это место – хорошо охраняемый элитный поселок, а не садовое товарищество «Огонек». Вокруг – трехметровый глухой забор. На воротах – охрана. Даже гостей на свадьбу пропускали строго по списку, я сама его относила. Думаю, в милиции всех гостей уже допросили не по одному разу, и, появись у них подозрения, – я не удержалась от шпильки – вам бы уже позвонили.

Похоже, я попала в точку: Крылов озадаченно потер лысую голову, но сдаваться не собирался.

– Охрану можно подкупить, но это не тот случай. А в вашем хваленом заборе может быть банальная дыра.

– Хотите пойти поискать? – поинтересовалась я, окидывая выразительным взглядом его грузную фигуру.

– Не горю желанием. У меня другие методы. – Он выразительно постучал себя пальцем по лбу.

Тоже мне, Ниро Вульф отечественного разлива!

– Кстати, отравить коктейль мог тот же Скворцов. Вы ведь видели, как он относил поднос со стаканами в столовую?

– Относил. Но тут же вернулся обратно. Я в это время еще не ушла и все видела. Скворцов ничего такого не делал. Кроме того, он, пожалуй, единственный из присутствующих, у кого не было даже мотива. Он всего лишь друг Сальникова.

– Друг, говорите? – Крылов как-то нехорошо усмехнулся. Я могла бы поклясться, что в казавшихся такими безобидными глазах Крылова мелькнуло презрение. Недавний вопрос вновь возник у меня в голове, но сейчас мне еще меньше чем раньше хотелось его о чем-либо спрашивать.

– Мне непонятно, если яд был в стаканах, когда разливали коктейль, то как они могли ничего не заметить? – Решила я сменить тему.

– Это просто. – Голос Крылова звучал устало. – Преступник использовал чистый атропин, а это бесцветная жидкость без вкуса и запаха. И надо его две-три капли. Вы говорили, что стаканы споласкивали заранее, так что на дне была вода…

– Получается, что преступник стоял себе у стола и капал в стаканы из пипетки? Бред какой-то.

– Согласен. Бред. Это слишком рискованно. Но факты – упрямая вещь. Похоже, все так и было. Все только так и могло быть, черт возьми!

– Похоже, мы имеем дело с преступником-невидимкой, – ехидно заметила я. – Никто не видел, как он вошел, никто не заметил, как он капал в стаканы отраву под носом у пятерых человек. Чудеса!

– Дедушка видел!

Крылов так резко обернулся, что табурет под ним жалобно хрустнул, но устоял. Зато я чуть не свалилась со стула. Наташа стояла в дверях, скрестив руки на груди, и смотрела на нас с видимым превосходством.

– Ну, чего вы уставились? Я говорю, что нужно деда спросить: он вечно за всеми подглядывает в свой перископ.

До меня только сейчас дошло, что Владимир Петрович, отец Сальникова, до сих пор не знает о том, что его сын мертв! Никто не сообщил ему об этом! В суете последних дней о добровольном отшельнике просто позабыли. Да и кому вспоминать, если из взрослых обитателей особняка, только я да Розалия не в коме? Наташа не в счет. Она еще ребенок.

– Нужно немедленно идти к Владимиру Петровичу, – выражая готовность, я прытко вскочила со своего места.

– Старый краб еще жив? – Крылов выглядел искренне удивленным.

– Жив. Что ему сделается? – Наташа непочтительно хмыкнула, но мне было некогда учить ее хорошим манерам.

* * *

Когда дверь уединенного дома в конце сада резко распахнулась, я вздрогнула, увидев незнакомую костлявую женщину, похожую на заезженную лошадь. Нос с горбинкой, смуглая кожа и экстравагантная прическа а-ля «бешеный тигр» из иссиня-черных и малиновых прядей выдавали кавказские корни. Я с опозданием опознала в даме сиделку, о которой вскользь упоминал Игорь Владимирович. Ее имя напрочь выветрилось у меня из головы.

– Здравствуйте, Катерина, – еще раз удивила меня женщина. – Вас прислал Игорь Владимирович? – Она вопросительно перевела взгляд на моего спутника. Наташа предусмотрительно спряталась за его широкую спину.

– Да, то есть, нет. В общем, мне нужно сообщить Владимиру Петровичу нечто важное.

– Вряд ли это возможно. – Она криво усмехнулась. На дне умных глаз таилась неприязнь. Лицо женщины было землисто-желтое, тонкая смуглая кожа так плотно обтягивала кости, что на ней совсем не было морщин, волосы топорщились жесткой проволокой, как иголки у дикобраза. Может, я выгляжу, старомодной, но ее облик категорически не вязался в моем сознании с представителями врачебной практики.

– Игорь Владимирович Сальников мертв. – Захар не стал разводить церемонии. – Вы должны срочно сообщить об этом его отцу. Или мы лучше сами скажем.

Ни один мускул не дрогнул на лице сиделки. Она не сдвинулась с места, по-прежнему загораживая проход.

– Я передам, – коротко ответила она.

– Вы что, спятили? – возмутилась я. – Какое «передам»? Сейчас не время для блажи. Его сын мертв! Его убили! Вы понимаете? Зовите его немедленно.

– Боюсь, что это невозможно. – Самым противным было то, что ее голос ни разу не сбился с ровного, вежливого тона. – Владимир Петрович наверху. Забаррикадировался в своей комнате.

– Что?

– О, нет! Он в своем уме. Просто у него есть свои странности…

– Ничего себе странности, – пробормотал себе под нос Крылов.

– Дело в том, что мой пациент так давно зол на весь свет, что сам вид людей ему отвратителен. Он их избегает.

– Вы сказали «пациент». Старик болен?

– Не больше, чем вы или я. Но сам он считает по-другому. Он не курит, не употребляет спиртного, ест только диетическую вегетарианскую пищу и ничего не пьет, кроме воды. К тому же он вбил себе в голову, что ему нельзя волноваться. В остальном он совершенно здоров.

– Разве врач может настолько идти на поводу у пациента? – Не сдержалась я.

– Мне достаточно хорошо платят, чтобы я не только шла на поводу, но и тащила в зубах поводок.

– Но у него убили сына! – Поддержал меня Захар. – Разве это недостаточно веский повод, чтобы нарушить правила?

– Вы хотите подняться к нему в спальню, после того, как он строжайше запретил его беспокоить? – Ужаснулась женщина.

– Да, что в этом особенного?

Возникла долгая липкая пауза. Потом она нехотя отступила в сторону:

– Что ж, добро пожаловать. – И добавила как бы между прочим: – Если не боитесь получить заряд дроби. Ружье у него всегда при себе.

На лестнице Захар обернулся к ней:

– Вы не с нами?

– Ну уж нет! Только не я. Мне дорога моя шкура и лишние дырки в ней ни к чему.

Мы поднялись на второй этаж по железной винтовой лестнице. Наверху было темно.

– В этом склепе что, на лампочках экономят? – рявкнул Крылов, запнувшись о край ковра. Наташа крепко вцепилась в мою руку.

На площадке была только одна дверь, разумеется, плотно закрытая и запертая. Мы обнаружили ее только тогда, когда глаза немного привыкли к темноте. Захар Ефимович, не привыкший никому верить на слово, пару раз подергал за ручку, прежде чем постучать.

На стук никто не отозвался.

Мы повторили попытку.

– Пошли вон! – заверещали из-за закрытой двери. Я невольно попятилась, но Крылов продолжал стоять, как скала.

– Владимир Петрович, откройте! – крикнул он зычно.

– Убирайтесь из моего дома!

– Дедушка! Папу убили! Открой, пожалуйста! – подала голос Наташа, барабаня в дверь кулачками. Я с трудом оттащила ее в сторону, помня о том, что у старого маразматика есть ружье.

– Владимир Петрович, это ваша внучка, – сообщил Крылов запертой двери. – Вы ей нужны. Откройте же!

За дверью было тихо.

– Старый маньяк, – негромко выругался Захар. Должно быть, старик подслушивал прямо под дверью, так как после этих слов он неожиданно заверещал:

– Сам – маньяк! Убирайтесь все! Вы все покойники! Покойники!

Визг оборвался на высокой ноте. Раздался глухой стук. Что-то упало.

– Пошли, незачем ребенку видеть весь этот цирк, – сказал Крылов, обнимая одной рукой рыдающую Наташу, а другой рукой подталкивая меня к лестнице. И добавил с угрозой, непонятно к кому обращаясь: – Придется вернуться сюда позже.

Глава 14

Я увела все еще всхлипывающую Наташу в дом. Крылов, к счастью, заходить больше не стал, отправился восвояси. Не знаю, от чего я больше устала: от калейдоскопа непонятных событий или от его присутствия. Хотелось побыть одной и хоть немного подумать. Такая возможность представилась где-то через час, когда Наташа, напившись чаю с липовым цветом, уснула. Я не решилась оставить девочку одну и примостилась на диванчике в углу комнаты.

Несмотря на то, что я совершенно вымоталась за этот день, сон не шел. С каким удовольствием я оказалась бы сейчас в своей собственной квартире вместо того, чтобы ломать голову над тем, что творится в этом доме. А творится явно что-то нехорошее. Это загадочное убийство не давало мне покоя. Захар Ефимович убедительно доказал мне, что никто не мог подлить в коктейль отраву, но налицо пятеро отравленных и даже один труп! И кто же это все проделал?

Снова и снова я прокручивала в голове события того дня, но разгадка не находилась. Да еще эта противная девчонка путала все карты. Я нутром чувствовала, что Лилибет неспроста вертится вокруг этой семьи, но все-таки она еще слишком мала для того, чтобы подозревать ее в чудовищном преступлении. Да и в доме ее в тот день не было, за это я могла поручиться.

Старик что-то знает – я явственно почувствовала страх в его голосе, когда он вопил из-за запертой двери. Наташа проболталась, что Владимир Петрович обожает подсматривать, и ни за что не пропустил бы такое важное событие, как свадьба собственного сына. Преступник должен был, как минимум, дважды зайти в дом: первый раз – чтобы отравить коктейли и усыпить свидетелей, второй – чтобы убить. Впрочем, достаточно и одного раза: добавив отраву, он мог легко спрятаться в огромном доме. Но, так или иначе, хотя бы один раз он попал бы в поле зрения не в меру любопытного старика – могу поклясться, что тот весь день сидел в обнимку со своей трубой, как приклеенный.

Но как заставить его рассказать правду? Со стариком еще можно было бы попытаться договориться, но как быть со стерегущей его покой говорящей лошадью? Эта мадам знает свое дело и не подпустит меня к своему пациенту на пушечный выстрел.

Итак, этот вариант пока казался недосягаемым. Я попробовала зайти с другой стороны. Если я не могу понять, как было совершено преступление, то можно попытаться вычислить того, кому была выгодна смерть Сальникова. На беду все основные подозреваемые, чей мотив был виден невооруженным глазом, оказались в тот день вырублены лошадиной дозой наркотика. Но должен быть кто-то еще. У этого человека имелся мотив. Даже не мотив – мотивище! Вон какую хитрую схему изобрел. Наверняка долго готовился.

Я снова принялась перебирать в уме всех знакомых Сальникова, которые так или иначе попадали в поле моего зрения. И тут я вспомнила то, что весь день не давало мне покоя.

ОНА ЕГО НЕ УЗНАЛА!

Розалия Львовна много лет прожила в одном доме с Игорем Владимировичем, она обязана была знать всех его близких друзей или хотя бы просто знакомых. А Захар Ефимович должен входить в самый ближний круг: мне ли не знать, как тщательно отбирались те, кого Сальников пригласил на свою свадьбу. Но старуха вела себя так, словно видела его впервые. Она отвечала на вопросы, строила версии, занималась измышлениями, но ни разу не назвала его по имени. Не удивлюсь, если она вообще приняла Крылова за работника правоохранительных органов или просто за моего знакомого.

Так кто же он, этот странный человек? Что, если он и есть таинственный преступник, который делает вид, что пытается разгадать загадку, а на самом деле пытается замести следы.

Мне стало страшно. Я слишком поздно спохватилась и успела наболтать много лишнего. А вдруг он решит, что я слишком много знаю? И что тогда? Мешок на голову и концы в воду? Мама дорогая! Да нет, если бы он хотел от меня избавиться, то уже сделал бы это. Возможностей было предостаточно. Хотя, конечно, еще не вечер…

Мне срочно требовалось убедиться в верности своих предположений. И я знала, как это можно сделать. Осторожно выйдя из Наташиной спальни, я на цыпочках прокралась в кабинет Сальникова. Вот его письменный стол. Где-то здесь должен лежать список гостей. На столе навалены груды бумажек: Сальников не принадлежал к числу аккуратистов, а убирать за собой не позволял. Я торопливо пролистала ближайшую стопку, почти сразу наткнулась на знакомый листок, который носила на пост охраны, и впилась глазами в столбик фамилий. Уже через пару минут все сомнения отпали – никаких Крыловых в списке не было…

Неожиданно я поняла, что расстроена. Это был не страх за свою жизнь, не обида и не разочарование оттого, что меня обманули. Мне было неприятно считать Захара преступником. Неужели я запала на него? Этого только не хватало! Да, толстяк-великан обладал харизмой: от него исходила уверенность и сила, и еще – запах больших денег. Дело даже не в том, что его костюм стоил как мое годовое жалованье, не в золотых часах и ботинках, сделанных на заказ – Крылов вел себя как человек, которому все позволено. Не скажу, что я в своей жизни видела много по-настоящему богатых людей, но одного точно видела: это был мой отец. И он вел себя точно так же.

С моей стороны рассчитывать на симпатию со стороны Крылова было глупо. Большие деньги диктуют свои правила: таким подавай красоток с подиума, да и жена наверняка имеется в сухом остатке. К тому же он явно дал мне понять, насколько смешно и нелепо я выгляжу в его глазах. Ну и пусть! А я вот возьму и найду убийцу Сальникова. Пусть у меня нет фигуры фотомодели, зато мозги пока еще в наличии и пора уже ими воспользоваться.

Безумная идея меня вдохновила. Усевшись поудобнее в хозяйском кресле, я принялась размышлять.

С чего начать? – думала я, пялясь в темноту. С мотива! Я читала в какой-то книге, что мотивов на самом деле немного: деньги, месть и власть. Так, кажется. Все остальное – производные.

Начнем с денег. Сальников был богат. Не так чтобы очень, но все-таки. Кому достанутся его деньги или хотя бы этот дом? Ясно кому, да вот беда: и Карина, и остальные потенциальные наследники в данный момент проводят время под капельницей в лучшей больнице города и убийцами быть никак не могут. Хотя, что это я? С чего я взяла, что убивать нужно было своими руками? Можно нанять исполнителя. Правда, я с трудом могу представить себе Розалию Львовну раздающей указания киллеру, но в жизни все бывает. Подозревать нужно всех!

На этом моя первая версия забуксовала, и я перешла ко второй.

Месть! Тут дела обстояли еще хуже. По большому счету, я почти ничего не знала о Сальникове, кроме того, что его ненавидела собственная жена, кстати, заслуженно. Но и она оказалась в числе пострадавших. Или тоже наняла киллера? Опять двадцать пять! Лыко да мочало – начинай сначала. Что-то я хожу по кругу: кого ни назначу в подозреваемые – ать! – а он в числе пострадавших. И как только настоящие следователи во всем этом разбираются?

В конце концов, пришлось признать, что мне катастрофически не хватает информации. Ну, это дело поправимое. Домочадцы со мной откровенничать не станут, да и не пускают к ним пока, зато в моем распоряжении здешняя прислуга. На Люсю я не слишком рассчитывала, а вот Соня – моя предшественница – это то, что надо. Кроме того, неплохо бы навести справки о Крылове. И я знала, как это сделать. Алка, моя подружка, работала в таком месте, что знать все обо всех было ее прямой обязанностью. Не посмотрев на часы, я набрала знакомый номер, выслушала все, что разбуженная подружка обо мне думает, но, в конце концов, выторговала у нее обещание заняться Крыловым завтра с утра в обмен на подробный рассказ о своих приключениях.

* * *

– Ну, мать, ты даешь! – Алка объявилась ни свет, ни заря – то ли хотела взять реванш за ночной звонок, то ли не совладала с любопытством. – Крылов-то твой крутой мужик оказался.

– Ты узнала? Кто он?

– Кто-кто. Олигарх в пальто! Или головорез, что, в принципе, одно и то же! То есть, нонче, он, конечно, солидный бизнесмен, так сказать, владелец заводов и пароходов, но было время – навел он шороху. Короче, знаменитость, не к ночи будь помянут!

– Знаменитость, говоришь? А почему я о нем ничего не слышала?

– Да что ты вообще слышала? – беззлобно подколола Алка. – К тому же, Крылов твой не местный. Из Хабаровска он. А с какой стати ты вообще им интересуешься? – с опозданием проявила бдительность подружка. – Вроде не твоего поля ягода и пересечься вам негде.

– У него какие-то дела с Сальниковым, – ответила я уклончиво, на что Алка недоверчиво хмыкнула.

На секунду мне стало стыдно, я не привыкла обманывать, но я утешила себя тем, что обязательно расскажу обо всем подруге, когда придет время. Обнаглев окончательно, я попросила ее еще об одном одолжении: забрать на время Наташу. У Алки за городом имелась шикарная теплая дача, где круглый год проживала ее матушка. Вот туда-то я на свой страх и риск и рассчитывала пристроить девочку – оставлять ее одну в доме я с некоторых пор опасалась, а вся ее родня – по крайней мере, вменяемая – временно пребывала в недееспособном состоянии.

Все уладилось на удивление быстро. Наташа не сопротивлялась и к полудню уже перебралась на новое место жительства.