Текст книги "Невеста с Бесовского места"

Глава 18

Сколько себя помню, я всегда избегала смотреть на себя в зеркала примерочных. Что толку себя расстраивать?

– Это просто шикарно, мне кажется, а вы как думаете? – Стильная немолодая дама смотрела на меня выжидательно. Только что она буквально силой заставила меня примерить подобранный ею комплект. Я не сдалась бы так легко, если бы не опасалась, что находящийся за тонкой занавеской Захар Ефимович просто не перенесет вторую за день драку.

– Только взгляните, как ладно сидит на вас эта изумрудная юбка! – хозяйка бутика продолжала свою вкрадчивую пытку. – Она очень мудро скроена: в ней вы смотритесь настолько изящнее, что и мне с трудом верится в вашу упитанность. Взгляните на себя, убедитесь сами! Эти ниспадающие складки скрадывают все лишнее, а вот эта блуза великолепно подходит к вашим волосам. У вас роскошные, дивные, тициановские волосы! Никогда не стягивайте их в пучок – это преступление!

По-моему, они просто рыжие, эти волосы, – подумала я уныло. И чего дамочка так распинается? Я не привыкла, чтобы продавцы так со мной церемонились. Обычно, едва скользнув взглядом по моей фигуре, они цедят что-нибудь вроде: «у нас нет ваших размеров». Однако сегодня все изменилось. Крылов привел меня в этот бутик и сдал с рук на руки хозяйке. Теперь она от меня не отстанет. И убежать нельзя – всю одежду собрали в узел и унесли. Подозреваю, что на помойку.

Я неохотно повернулась к зеркалу. Этого вида унижений я боялась больше всего, так как всегда старалась игнорировать свою внешность, избегала даже улиц с широкими витринами, в которых мог бы отразиться мой силуэт. Но эта мадам не успокоится, пока я не похвалю ее выбор. Так тому и быть. Я бросила взгляд в зеркало и тут же трусливо отвернулась, но что-то меня зацепило. Я решила повторить попытку и с изумлением всмотрелась в свое отражение.

Ей богу, я чуть не расплакалась!

Я выглядела ВЕЛИКОЛЕПНО!

Так великолепно, словно только что потеряла два размера. Мне захотелось обнять хрупкую наставницу, но я постеснялась.

– Вот видите! Я была права. Вам нравится! – расплылась женщина, заметив мой порыв. – Захар Ефимович знает толк в женщинах, завидую его вкусу: вы просто богиня!

Это было уже слишком. Еще раз поблагодарив хозяйку бутика, я бросилась к выходу, даже не взглянув на своего благодетеля.

Крылов нагнал меня уже возле машины. Вопреки сложившейся традиции, он не стал язвить и вообще не докучал мне разговорами до самого дома. Только у ворот сообщил будничным тоном, что завтра с утра заедет за мной, и велел собрать все самое необходимое для небольшого путешествия.

Не дав мне ни опомниться, ни возразить, несносный тип умчался, оставив меня в полном недоумении.

Дом встретил меня зловещей тишиной. Я уже пожалела о своем решении вернуться сюда, но мне необходимо было поговорить с Соней. Ее адрес я рассчитывала найти в записях Розалии – мне ли не знать, как тщательно она следила за хозяйством. Пока она в больнице, никто не сможет мне помешать.

Как же я была самонадеянна!

Вылазка в комнату старухи отняла у меня все силы. Я даже взглянула мельком в зеркало, ожидая увидеть седину в своих волосах. Мне чудились звуки и шорохи, которые, возможно, были вполне безобидны, но от них стыла кровь в жилах, и сердце выбивало барабанную дробь.

И ладно бы толк был во всей этой затее! Поминутно оглядываясь на дверь, я добросовестно пролистала все бумаги, которые смогла обнаружить в комнате Розалии, все бухгалтерские книги, которые вредная старуха вела с незапамятных времен.

Адреса Сони нигде не было.

Я не нашла даже записи о приеме ее на работу, зато прочла напротив своего имени весьма нелицеприятную характеристику. Оказывается, Розалия считала меня ленивой и …Господи, прости!.. нечистой на руку!

За окном стемнело. О том, чтобы возвращаться домой, не могло быть и речи. Кроме того, я устала, как собака и страшно хотела спать. В конце концов, я решила, что ничего страшного не произойдет, если я переночую в доме.

Только заперев входную дверь изнутри, я почувствовала себя в безопасности и тут же малодушно пискнула, поймав чей-то взгляд.

«Тьфу ты, черт», – выругалась я сквозь зубы, сообразив, что передо мной мое собственное отражение. В новых шмотках меня не узнала бы даже вражеская разведка. Я рассердилась еще больше: ну не верю я в чудесные превращения! Последние годы я жила строго по принципу: «что ни делается, все к худшему» и широкий жест Крылова воспринимала, как еще один способ указать мне на мое место. На душе стало гадко, захотелось немедленно снять с себя шикарный наряд, чтобы, не дай бог, не поверить в то, что я могу быть привлекательной.

И никуда я с ним завтра не поеду, думала я, шагая вверх по лестнице.

Не знаю, почему я вдруг остановилась перед дверью в свою комнату. Не вполне осознавая, что делаю, я уставилась на дверную ручку. Мне показалось, что она пошевелилась. Должно быть, померещилось, попыталась я успокоиться после того, как сверлила ручку взглядом целую минуту. Чтобы доказать себе, свою смелость, я решительно взялась за ручку и вдруг… Щелк!

Звук шел изнутри, из-за закрытой двери. Мне стало дурно, я с трудом сглотнула. Захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не сплю. Однако ни в одном сне меня еще не тошнило так натурально.

Щелк!

Кто-то баловался, бросая в дверь мелкие предметы.

Но ТАМ НИКОГО НЕТ!

В ответ на эту здравую мысль внутри что-то зашуршало, как будто осыпалась горка мелких камешков. В звуке не было ничего угрожающего, но я так испугалась, что тихонько заскулила и попятилась. Я бы убежала, но ноги как будто приросли к полу. Новая одежда мгновенно пропиталась потом, я чувствовала резкий запах моего страха.

Стало тихо.

Не знаю, сколько это продолжалось, но я успела отдышаться и даже осмелилась подать голос. Он звучал как чужой, когда я прохрипела:

– Эй, кто там? Выходи.

В ответ снова что-то зашелестело. Послышался топот и вроде бы даже тихий, едва слышный смешок.

Это было невыносимо. Я зажала уши, чтобы ничего не слышать. Бежать! Но как повернуться спиной к двери?! Это было выше моих сил, и я продолжала стоять.

Некоторое время внутри было тихо, потом возня и сопение возобновились. И тут меня осенило: все происходящее может быть проделками Наташи. Маленькая разбойница вполне могла сбежать от моей подруги и пробраться в дом, а в отместку за то, что я спровадила ее в то время, когда в доме происходить столько интересного, устроила мне этот жестокий розыгрыш. Считать убийство собственного отца приключением решился бы только человек с больной психикой, но кто сказал, что у бедной Наташи она здоровая? Достаточно вспомнить ее рисунки и странные фантазии.

Мне почти удалось убедить себя в том, что со мной шутит шутки маленькая испорченная девочка, но когда я взялась за дверную ручку, рука сильно дрожала. Тем не менее, я строго сказала:

– Наташа, ну я тебе сейчас задам!

В пальцах что-то запульсировало, как будто через мое тело пропустили слабый разряд тока. Я рывком распахнула дверь, скорее по инерции, чем от храбрости.

Никто на меня не набросился. Никто не подстерегал меня за дверью. Занавески были задернуты – интересно, когда это я успела их задернуть? – и в комнате царил полумрак, но на первый взгляд в ней никого не было. Чуть осмелев, я шагнула через порог, одновременно шаря по стене рукой в поисках выключателя – мне сейчас жизненно необходим был свет. Свет зажегся – хвала небесам! – и черные тени как крысы, ринулись спасаться под кровать.

Никого…

Но кто же тогда топотал, мерзко хихикал и пулял в дверь камешками? Я все еще обшаривала глазами комнату, когда взгляд зацепился за яркое цветное пятно в самом углу, возле шкафа. Я уже догадалась что это, но все еще боялась взглянуть еще раз.

Кукла в зеленом платье сидела на стуле, небрежно облокотившись на спинку мягкой тряпочной рукой. Капюшон был надвинут низко на лоб, глаза подозрительно поблескивали. Она не шевелилась, но почему то у меня возникла твердая уверенность, что кукла умеет двигаться быстро. Очень быстро.

– Что за бред! – сказала я вслух. Звук собственного голоса придал немного уверенности. – Это игрушка. Только и всего.

Кукла пошевелилась и съехала на сиденье. Конечно, это вовсе не означало, что она живая, просто от моих шагов стул завибрировал, и она потеряла точку опоры, но, тем не менее, я вздрогнула и с трудом удержалась от того, чтобы не закричать.

– Хотелось бы знать, кто тут со мной шутки шутит, – пробормотала я, имея в виду шутника, который подбросил мне в комнату игрушку. Этот факт внушал не меньше опасений, чем само существование куклы. Я хорошо знала, что запирала дверь перед уходом, никто из обитателей физически не мог сюда проникнуть, утром никаких кукол в комнате не было – последний раз я видела ее в комнате, где пряталась Лилибет. Так кто и зачем приволок и посадил куклу на стул в моей комнате? Тот, у кого есть ключи от дома. Мысль о том, что неизвестный шутник может запросто расхаживать по дому в любое время, меня окончательно добила. Сразу припомнились все странные звуки во время моей экспедиции в спальню Розалии Львовны. Оставаться здесь опасно. Хотя до сих пор ничего плохого лично со мной не произошло. Подумаешь, кукла. Что я, кукол не видела? Да у меня их в детстве было полсотни. Тогда я с ними не церемонилась.

Вдохновленная таким образом, я решительно подошла к стулу и протянула руку.

Щелк! Щелк!

Я все-таки взвизгнула и подпрыгнула на месте. Вес у меня немалый, так что мебель в комнате задрожала при моем приземлении.

Щелк, щелк, щелк.

Звук шел от окна, теперь я хорошо это понимала. Одним прыжком преодолев расстояние, я отдернула занавеску и успела заметить вспорхнувшую с карниза маленькую птичку.

Так вот кто нагнал на меня страху! Птица барабанила в стекло клювом, а я чуть концы с перепугу не отдала. Ну, теперь довольно!

Я вернулась к стулу и уже без опаски схватила куклу поперек туловища. Вначале я хотела отнести ее обратно туда, где она была, но потом придумала кое-что получше: еще раньше, в конце коридора я приметила дверь на чердак. Это была тяжелая крепкая дверь. Врезной замок ее был сломан, и теперь дверь запирали на цепь, скрепленную висячим замком. Ключ от него висел рядом, на гвоздике.

– Посидишь немного под замком, – сказала я кукле, возясь с запором.

Внутри было темно и пахло пылью. На секунду мне стало совестно оставлять нарядную красавицу в этой грязи, но отступать было поздно. Я усадила куклу прямо на пол и тут же выскочила наружу. Дважды повернув ключ в замке, я почувствовала что-то вроде облегчения. Ключ я забрала с собой для верности, затем спустилась вниз и тщательно проверила все замки, а на входную дверь набросила изнутри цепочку. Теперь дом превратился в маленькую крепость, и я очень надеялась на спокойную ночь. Самым лучшим было бы убраться из этого дома, но я хорошо понимала, что из загородного поселка доберусь домой только к утру. Будем надеяться, что одну ночь я как-нибудь переживу.

Меня знобило. Не раздеваясь, забралась в кровать, и укрылась одеялом до подбородка, но озноб не проходил. Свернувшись калачиком, я задремала.

Очнулась я от того, что кто-то тихонько теребит меня за плечо. Черт побери, ну почему меня никак не оставят в покое? В комнате по-прежнему было сумрачно, но яркий луч, просочившись сквозь плотно задернутые шторы, прочертил на полу длинную желтую линию. За окном вовсю светило солнце. Я подошла к окну и впустила солнце в комнату. Все мои ночные страхи растаяли без следа. Я улыбалась, когда оборачивалась. Улыбка так и застыла на лице.

Она была там снова.

Кукла в зеленом платье опять сидела на стуле, как ни в чем не бывало, и пристально смотрела на меня.

Если бы я могла, я бы закричала. Это было слишком.

Несмотря на парализовавший меня ужас, я, словно наблюдая со стороны, отметила, что кукла изменилась. Теперь она выглядела более обшарпанной, чем раньше. На восковом личике стали заметны мелкие трещинки, словно морщины. Один глаз потускнел и смотрел подслеповато.

Я бросилась вон из комнаты и только тогда услышала громкий стук снизу. Кто-то барабанил в дверь, очень похоже, что ногами. Затем зазвонил мой мобильный телефон. Я слышала звонок за спиной, но никакой силой меня невозможно было заставить вернуться. По лестнице я скатилась кубарем и помчалась в холл. Я готова была увидеть кого угодно, я уже никого не боялась, так как никто не мог быть для меня страшнее старой игрушки, поселившейся в моей спальне и умеющей проникать через запертые на висячий замок двери.

Глава 19

Он явно собирался сказать что-то язвительное, но так и застыл, держа трубку возле уха. Вид у Захара Ефимовича Крылова был дурацкий, но смеяться мне не хотелось.

– За вами что, черти гонятся? – наконец спросил он и попытался заглянуть мне через плечо.

– Я так плохо выгляжу?

– Бывало и получше.

Проходя мимо зеркала в холле, я поняла, что он имел в виду. В мятой одежде, с копной взлохмаченных волос и горящими глазами я и сама могла бы напугать кого угодно. Но в данный момент мне было не до красоты.

Крылов послушно шагал за мной, не задавая вопросов. Я слышала его сосредоточенное сопение у себя над ухом, и это придавало мне уверенности.

– Вы хотели показать мне свою комнату? – без выражения спросил Захар, когда я привела его в спальню.

– Нет.

Я почти не удивилась, увидев у стены пустой стул. Наверное, ожидала чего-то подобного. Инстинктивно я понимала, что не сошла с ума, хотя, по правде сказать, я предпочла бы безумие необходимости признать реальность куклы из преисподней или откуда она там? Уж точно не из универмага «Детский мир».

– Хотите кофе? – спросила я вместо того, чтобы хоть как-то объяснить свое поведение.

– Ну, давайте, – согласился Захар, у которого хватило ума не лезть ко мне с расспросами. – Только, если вы не против, я сам его сварю, пока вы умываетесь.

– Похвальная предосторожность в доме, где гостей травят атропином, а кухарка потихоньку сходит с ума, – пробормотала я себе под нос.

– Ну, до этого вам еще далеко, – успокоил меня бывший гангстер. Сегодня он был настроен на удивление мирно, и мне никак не удавалось вывести его из себя. Или это я сдала за последние сутки?

Оценив размер катастрофы с помощью зеркала в умывальнике, я пришла к выводу, что спасти репутацию не удастся, и решила ограничиться водными процедурами и чисткой зубов. Холодная вода, однако, пошла мне на пользу: в голове немного прояснилось.

В кухне пахло кофе. Крылов как раз разливал его. Стук джезвы о край фарфоровой чашки, позвякивание блюдечка, шум его шагов были такими уютными, что я чуть не расплакалась. И почувствовала, что очень проголодалась: вчера мне пришлось обойтись без ужина.

Холодильник был забит продуктами, приготовленными к свадебному столу, но я взяла только сыр и колбасу, чтобы сделать бутерброды. Двухметровый Крылов кое-как втиснулся на табурет между стеной и кухонным столиком, я села напротив. Мы мирно пили кофе, ели бутерброды, но ситуация была напряженная. Я чувствовала себя неловко, Захар явно смущался и даже краснел. Крамольную мысль, что он испытывает ко мне симпатию, я тут же прогнала, подумав: «Может, его нервирует мой неприбранный вид и странное поведение?» Но почему-то эта здравая мысль меня расстроила.

– Я звонил в больницу, – Захар первым нарушил молчание. – Скворцов пришел в себя, но к нему пока не пускают. Остальных оставят под присмотром еще на два-три дня, так что до пятницы вы совершенно свободны.

– Отлично. Я как раз собиралась сегодня вернуться к себе домой.

– Домой вернуться вы всегда успеете. Я хочу вас пригласить в гости.

– В гости? – Я прибегла к своей обычной форме самозащиты и сделала неприступное лицо. – Куда это?

– В Хабаровск, – ответил он совершенно спокойно. – Мне показалось, что смена обстановки вам не повредит.

Я все-таки поперхнулась кофе и вдобавок вылила полчашки себе на грудь.

– Вы вообще представляете, что говорите? – спросила я, когда удалось немного прокашляться. – Какой Хабаровск? Зачем? Это же далеко!

– Вас смущает только расстояние?

Его язвительный тон меня доконал.

– Не только! Вы совсем спятили!

– Кать, у тебя на лбу горит надпись: «Не влезай – убьет!» Ты ее сотри, пожалуйста, а то даже страшно. Я не посягаю на твою честь, ей богу. – Господи, он что, оправдывается?! – Просто мне показалось, что тебе интересно найти того, кто пришил твоего хозяина, и я могу тебе в этом помочь.

– Для этого надо лететь на другой конец света?

– А что такого? У меня есть личный самолет. Это не займет много времени и никакой мороки с билетами.

– Что у тебя есть? – От неожиданности я тоже перешла на ты. Не каждый день вот так запросто приходится пить кофе тет-а-тет с владельцами личных самолетов, к тому же зазывающими тебя в гости на уик-енд.

– Ты слышала. Так что, собирайся?

– Да зачем?

– Затем, что след ведет в Хабаровск, где у Сальникова остались враги. Здесь у него все чисто. Я проверил. Он не успел никому насолить до такой степени, чтобы его решили пристукнуть.

– Я думала, что в Хабаровске у Игоря Владимировича только один враг, – прищурилась я.

– Мы это уже обсуждали. Если бы не странная телеграмма, я бы сто лет не вспомнил о существовании этого слизня.

– Удалось узнать имя отправителя?

– Нет пока. Телеграмму отправил какой-то мальчишка, но найти его пока не удалось. Ясно, что он выполнял чью-то просьбу, но чью? Рано или поздно я это выясню. А насчет врагов ты ошибаешься. Их у Сальникова осталось достаточно.

– Вероятно, они рассуждают так же как ты и давно забыли обиду.

– Это вряд ли.

– Кто же у нас такой злопамятный?

– А ты не догадываешься? Женщины, естественно. В любви Игорек был просто гроссмейстер. Умудрялся играть минимум на трех досках сразу. Причем каждая партнерша верила, что борется за звание чемпиона мира, а для Сальникова это был всего лишь сеанс одновременной игры.

Я пожала плечами:

– С тех пор он мало изменился.

– Верно. Но ты не знаешь главного: будучи комсомольским работником, Сальников сломал немало девичьих судеб. Поскольку много лет назад я очень хотел разыскать подонка, кинувшего меня на кругленькую сумму, я навел тщательные справки, пытаясь найти нору, в которую он забился. Гадкая картина получается. Этот тип присматривал себе жертвы на комсомольских мероприятиях, всяких там слетах или субботниках, а потом вызывал ее в райком и строго отчитывал. Поводов придраться было достаточно: задержанные взносы, плохо выполненные поручения, пассивность. Девчонки пугались – стращать Сальников умел – и тогда он менял тактику, обещая взять «провинившуюся» дурочку на поруки. Дальше назначалось свидание, от которого комсомолка не смела отказаться. «Воспитательные работы» неизменно заканчивались в постели. Как минимум трое из тех девиц не только залетели, но и решились родить.

– Трое детей? Не могу поверить!

– А я могу. Такое было время. Да и девчонки были совсем молоденькие, могли сразу и не разобрать что к чему, а когда спохватывались, аборт делать было поздно.

– И ты думаешь, что одна из них решила отомстить?

– Не знаю. Но собираюсь проверить. Надеюсь, с твоей помощью. – Он замолчал и уставился на меня, а я пыталась понять, действительно ли ему нужна моя помощь или он просто прикидывается? Еще вчера я не стала бы ломать себе голову и ответила бы «нет», но теперь многое изменилось. Пережив ужас прошлой ночи, я нигде не чувствовала себя в безопасности, а этот человек одним своим видом придавал мне уверенности.

Моя идея фикс поговорить с Соней на данный момент потерпела полное фиаско, и я уже не была так уверена, что девушка сможет пролить свет на происходящее. Версия Захара казалась мне более перспективной. В конце концов, Соня от меня никуда не денется. Достаточно спросить о ней напрямик у той же Розалии. Не убьет же она меня за любопытство?

Короче, я решилась ехать с Крыловым и выпалила, не давая себе времени передумать:

– Я должна собрать вещи.

Мне показалось, что он вздохнул с облегчением, но его лицо оставалось бесстрастным.

– Ничего собирать не надо – купим на месте.

– Ну уж нет! – я решила оставить за собой последнее слово и решительно направилась в свою комнату. Однако, вспомнив о кукле, резко затормозила: – Впрочем, ладно. На пару дней мне ничего особенного не потребуется…

В первый день Хабаровска я так и не увидела. Дом Крылова находился за городом. Когда мы подъехали к воротам, Захар угрюмо буркнул:

– Добро пожаловать в мою берлогу.

Берлога оказалась большим и красивым особняком, который меня так и подмывало назвать резиденцией. Дом был высоким и очень широким, построенным из белого отшлифованного камня, не имеющего ничего общего с традиционным кирпичом. Поднимаясь по мраморным ступеням и стараясь не встречаться взглядом с привратником, я уже жалела о том, что согласилась на эту авантюру.

Нижний этаж вопреки традициям был полностью отдан под подсобные помещения и представлял собой что-то вроде полуподвала. Настоящий первый этаж с полагающейся ему парадной дверью, располагался над ним. К нему вела широкая лестница из настоящего мрамора, а по бокам массивной дубовой входной двери стояли умильные мраморные божки, не то ангелочки, не то нимфы, в общем, что-то из древней Греции. Солнце светило вовсю и дом выглядел очень привлекательно. Единственное, что нарушало общую гармонию это я сама в своем несуразном куцем пальтишке и ботиночках не первой молодости. На пороге этого роскошного жилища я чувствовала себя как никогда неповоротливой и громоздкой, просто какая-то девушка-гиппопотам, ей-богу.

Я наивно полагала, что мне будет позволено спокойно удалиться в свою комнату, до особого распоряжения – масштабы особняка предполагали достаточное количество свободных помещений. Но на деле оказалось, что обед уже подан и мне надлежит отправиться в столовую. Хорошо хоть руки дали помыть, да и то под присмотром бессловесной субтильной служанки, которая стояла над душой все время, пока я пыталась привести себя в порядок.

«Господи, во что я ввязалась», – думала я, в третий раз намыливая руки. Служанка пождала мне теплое полотенце и проводила в огромный зал, где был накрыт обеденный стол. Впрочем, накрыт – это громко сказано. На длиннющей столешнице красовались всего два прибора. В этот момент мне как никогда захотелось провалиться сквозь землю, но я мужественно уселась на указанное место по правую руку от Захара Иосифовича Крылова, которого окружающее великолепие ничуть не смущало.

Обед оказался на редкость скудным: за супом-пюре, сделанным неизвестно из чего, последовали яйца всмятку. Когда убрали вторую перемену, на стол выставили небольшое блюдо, на котором в соломенной плетенке красовалась головка сыра, окруженная салатными листьями. Крылов отрезал себе кусок и передвинул блюдо мне. Я отрезала чуть-чуть, слишком напуганная, чтобы взять больше, хотя после жидкого супа и яйца все еще чувствовала себя голодной. К счастью принесли хлеб и поставили перед каждым из нас крохотный глиняный горшочек, в котором оказалось сливочное масло, украшенное затейливым узором. Наплевав на приличия, я слопала и хлеб и масло, с трудом поборов желание вылизать горшочек дочиста. Апельсин, поданный в самом конце, я прихватила с собой, окончательно наплевав на приличия.

Я была уверена, что после обеда меня наконец-то оставят в покое. Не тут-то было! Вместо того, чтобы показать мне мою спальню, Захар потащил меня на верхний этаж, в огромную комнату, сверху донизу забитую книгами. Он продолжал меня удивлять. Я никак не могла предположить что у этого человека с невозмутимым лицом буддийского божка имеется столь ненасытный ум.

За последние полтора часа он не произнес и двух десятков слов, зато теперь болтал без умолку. Грешным делом я заподозрила, что в суп что-то подмешали. Крылов бродил по комнате, брал с полок книги и сыпал цитатами, незнакомыми даже мне, историку с высшим образованием. Будь я чуть более уверена в своей неотразимости, я предположила бы, что этот тип отчаянно пытается произвести на меня впечатление.

Через пару часов я чувствовала себя так, словно мои мозги пропустили через валики для сушки белья (я видела такие в детстве, на старой стиральной машине моей бабушки). Захар замолчал так же неожиданно, как разговорился и без объяснений отправил меня в спальню. Я так долго ждала этого момента, но теперь чувствовала себя уязвленной, не переставая удивляться перемене настроения этого загадочного человека.