Текст книги "Лафраэль и доспехи тьмы"

Однажды она видела его, когда проходила по саду. Он шел с ее братом к отцу. Прошел уже год. Он был хмур, оброс темной, курчавой бородой, был грязен и, как видимо, пьян. Она сначала его не узнала, но потом, все же признала в нем ее дорогого Хайрама. Что-то оборвалось в ее сердце, что-то с устрашающей силой сжалось в груди. Боль одолела ее, она со слезами подбежала к ним, но Хайрам не отвечал на ее расспросы, не смотрел ей даже в глаза, только мучил ее своей молчаливой неучтивостью. Она даже толком припомнить не может, что говорила ему тогда. Она вроде даже дала ему пощечину и расцарапала лицо, после чего ее в припадке бешеной истерики оттащили служанки и прислужницы, а он надменный и холодный прошел дальше, так ни разу и не посмотрев на нее. Во всяком случае, она только это запомнила.

При воспоминании о случившемся ее обдало яростью, не на него,– почему-то на него она не умела как следует сердиться, не умела ненавидеть его лютой ненавистью, хоть порой ей и хотелось это сделать. Что за гнев ею тогда овладел, ей было не известно, но он поглотил ее всю, что привело к заболеванию и срыву нервов. А он все так же не приходил. Зима стала для нее холоднее и печальней, чем обычно, а дни бесконечно тяжелыми…

– Я не могу его любить! Я люблю его как друга, брата, как родного себе человека, но никак женщина! Это даже не смешно!.. Это немыслимо, чтобы принцесса полюбила того, кто ниже ее по статусу!.. Я точно не такая!.. Я привыкла к роскоши! Я не смогу отказаться от нее, ради него!.. Ведь он беден, а это на многое влияет!..– говорила она себе безостановочно, то и дело ходя по пустой комнате взад и вперед.– Но почему же у меня так бьется сердце? Почему, я не могу успокоиться?..

Она остановилась и начала вглядываться в небо за окном. Хмурое небо, затянутое серыми облаками, обдало порывом холодного ветра.

– Прекрати так биться!.. Я приказываю!!! Прекрати бешено стучать, прекрати болеть! Я прошу!.. Прекрати!.. Прекрати!.. Я не люблю… Не люблю… Он не заслуживает этого!..

Но силы покинули ее, она упала в обморок.

Через некоторое время в комнату вошли служанки, чтобы помочь ей раздеться.

6.

– По приказу принца Дариуса, да будет светлой его дорога,– ближе к вечеру помпезно провозгласил начальник тюремной стражи, коверкая и не договаривая окончания своих слов,– вы двое – сэр Хайрам Больштад и торговец, по имени Еверий Кравий, приглашаетесь на аудиенцию к его высочеству, для допроса и вынесения решения по вашему делу! Выходите, господа!

Хайрам и Еверий поплелись к открытой двери. Торговец задержался и обратился к стражу со словами, что вместе с ними был задержан невиновный юноша, который тоже находится в этой камере. Недовольный Грим пошамкал своими губами, нервно перебирая ключи.

– О нем… Хм, о нем ничего не упоминалось. Это должен решить сам принц или народный суд, но не я! Я лишь исполняю распоряжение его высочества, ни больше ни меньше!– только и сказал рыцарь, не обращая внимания и на слова Хайрама, вступившегося за мальчика по имени Руби.

– Ну, ничего, старина,– успокаивал Хайрам торговца, говоря тому, что, как только все разъяснится, мальчика непременно отпустят.

Еверий с тяжелым сердцем, но, наконец, поверил увещеваниям, после чего пошел за стражниками прочь из «Проклятой дыры».

– Дядя, позаботься о мальчишке за меня,– сказал Хайрам на прощание, добавив: – Я виноват перед ним, постарайся его уберечь!

– Хорошо, остолоп, сделаю все в лучшем виде!– с ухмылкой ответил на это вор.

– О-о, дорогой дядя, я погляжу тебе все-таки далось новое слово! Весьма, весьма неосмотрительно… Не слишком ли оно сложное – это слово «остолоп»? Будь благоразумен, пожалей себя и свой старческий умишко, ведь он может не выдержать такой нагрузки и подвести в самый неподходящий момент! С возрастом он уже не такой гибкий, и обилие новых выражений совсем плохо на нем скажется! Нужно трепетнее беречь его скудные остатки. Ха-ха-ха!

– Вот зараза! Ха-ха-ха!– рассмеялся в ответ Болем.– Вали отсюда, щенок! Ха-ха-ха!

Хайрам и Еверий ушли, а двери с лязгом захлопнулись.

– В кого он такой, ведь губит себя!– произнес вслух вор, ни к кому в общем-то и не обращаясь.

С минуту он молчал, провожая взглядом племянника и словно что-то обдумывая, а потом обратился к мальчику.

– Как тебя зовут, малец?

– Еверий дал мне имя Руби, так что можешь называть меня этим именем,– равнодушно ответил юноша, не заинтересованный в беседе.

– Ты занятный малец, Руби,– Болем подсел к нему ближе, явно в приподнятом настроении.– Знаешь, тебя выдают глаза!– старый вор зловеще улыбнулся, пристально вглядываясь в собеседника.– Нужно всегда стремиться к незаметности, стараясь спрятать намерения или истинную сущность глубоко внутри себя, так, чтобы ее никто и никогда не смог прочитать, словно открытую книгу!.. Вот я, например, понаблюдав за тобой, могу сделать предварительный вывод, что ты явно убийца, как и я! Я вижу это… В общем, мне кажется, что ты виртуоз своего дела, малец! Знаешь, предчувствия никогда меня не обманывали! Ха-ха-ха!

– Ну, и как ты это понял?– спокойно ответил мальчик.– Возможно, твоя хваленая интуиция играет с тобой злую шутку, старик?! Может, я просто чрезмерно насторожен? Я ведь молод, как-никак! Тем более, оказался в тюрьме, знаешь ли! Причем в далекой и незнакомой мне стране… в чуждой мне обстановке!..

– Нет, малец, меня не обведешь вокруг пальца!.. Мое нутро прямо передергивает от ощущения опасности, когда я смотрю на тебя! Рука сама непроизвольно тянется к оружию, чтобы быстрее перерезать твою глотку, малец! Что-то в тебе доводит меня до исступления! За долгое время меня никто и никогда не доводил до такого состояния! Это даже не страх, нечто иное, животное предчувствие, я бы сказал инстинкт самосохранения! Я не отрицаю, что в моей жизни встречались те, кто был намного сильнее меня, проворнее меня, мужественнее, наконец,– даже взять того же Хайрама,– но от всех них у меня даже нескольких мурашек на коже не появлялось. А вот ты другой, в твоем присутствии у меня непроизвольно начинает бешено колотиться сердце и дрожать все тело, а нервы говорят об угрозе!.. Может все-таки стоит поверить себе? Меня просто разбирает любопытство?!

– Если хочешь, можешь попробовать!– мальчик полуобернулся, оценивая вора. Мышцы расслаблены, взор ясен, Руби в любую минуту был готов действовать.– Но если ты хочешь вонзить в меня скрытый в правой руке заостренный шип, то спешу тебя заверить, что вскоре после того, как ты начнешь, этот шип окажется в твоем бешено стучащем сердце!

Старик не спускал своего хитрого взгляда с юноши, не позволяя себе некоторое время даже моргнуть. По лицу вора скатилась капля пота, он облизнул соленые губы, но потом все же отвернулся и беспечно сел, заложив руки за голову. Вор от души рассмеялся на всю камеру.

– Я не дурак. Я не такой остолоп, как некоторые! Ха-ха-ха! Вступать в заранее проигранный бой не по мне! Ха-ха-ха! Но ты знаешь,– тут голос старика изменился, а взгляд стал суров как никогда.– Надо всегда быть на чеку, а в таком молодом возрасте, как у тебя, бывают моменты беспечности! Мой тебе совет, будь осторожнее и научись скрываться.

– Я здесь всего лишь проездом, старик, и не хочу лишних неприятностей. Я не собираюсь никому вредить.  Однако предупреждаю, что те, кто встанет у меня на пути – умрут!

– Хм, я же говорю, занятный малец!

Руби промолчал, сев по-восточному и скрестив ноги. Он оперся спиной о холодную стену, закрыв глаза.

– Понимаешь, малец, родные души всегда сходятся. Хах! И в тебе я не ошибся!– уверено произнес Болем. В это время к нему подошел заключенный и отдал кошму для того, чтобы вор подстелил ее под себя.– Все же профессионала-убийцу, обагрившего свои руки в невинной крови, я всегда смогу обнаружить.

Руби, невольно содрогнулся. Он быстро открыл глаза и с ненавистью воззрился сперва на старика, а затем на свои заскорузлые руки. Он сжал кулаки, словно стараясь таким образом сдержать обуявшую его муку.

– Мне нужно торопиться дальше на север! Мне нельзя поддаваться унынию, как и гневу! Нельзя!– подумал мальчик, после чего снова закрыл глаза, стараясь медитацией заглушить боль.

Слова Болема задели струнки его потаенной, еще недостаточно окрепшей души, а в воспоминаниях всплыло искаженное лицо Люцеи.

Болем долго спал, а проснулся оттого, что услышал испуганные крики, вызванные тем, что Руби убил у всех на глазах Вайруса. Убитый был правой рукой Глора, главаря задержанных бандитов. Вайрус, ни у кого не спросив и увидев, что все заняты своими делами, подошел к Руби и что-то прошептал последнему на ухо, предварительно положив свою руку на ногу юноши.

Те, кто не спал, наблюдали эту картину, но ничего не предприняли.

Расплата последовала незамедлительно. Мальчик неуловимо развернулся, а потом снова сел на место как ни в чем не бывало, а бедолага Вайрус, прикрывая рваную рану, внезапно появившуюся в его горле, обрызгал кровью ближайших сокамерников и умер, подрагивая конечностями.

Раздался крик, и от этого-то проснулся Болем.

Наступила сумятица, поднялась вся банда Глора, они все еще находились в шоке от произошедшего, поэтому не начали действовать.

Мальчик выбросил из правой руки кадык, вырванный недавно у умерщвленного разбойника, к ногам Глора и с вызовом посмотрел на главаря.

– Хочешь отомстить? Давай! Только учти, щадить не буду!

Могучий Глор, свирепо оглянувшись, не стал сломя голову первым бежать к противнику, наученный недавней встречей с кулаком Еверия, поэтому дал знак своим подчиненным окружить мальчишку.

– Ситуация не ахти,– быстро соображал Болем.– Придется драться, они не будут меня теперь слушать! Глупые детишки начнут махать кулаками, а это чревато последствиями! Да, не ожидал я такого поворота!

– Не такой я уж и профессионал,– спокойно обратился Руби к Болему, вставая и вытирая руку, запачканную чужой кровью, о одежду умершего.– Я всего лишь, как ты выражался, «малец», у которого шалят нервы. Профессионал никогда бы не дал чувствам возобладать над собой!

– Как знать, малец, как знать!– только и ответил на это Болем.

Он хотел что-то еще добавить, но в коридоре послышались шаги, звук соударяющихся ключей и скрипучий голос Грима, который спешил на устроенный переполох.

– Что там за вопли… что произошло? Сейчас кто-то будет у меня страдать! Бести-и-и!!! Ни минуты покоя-я!

Раздались другие гремящие шаги – это спешила стража. Лязг доспехов прекратился перед железными прутьями камеры. И Грим, и стража тюрьмы, обступившая его полукругом, замерли от неожиданности и удивления. Они застыли с нелепыми физиономиями, бледными, подобно мраморным статуям в резиденции какого-нибудь аристократа, кто-то даже ойкнул от страха.

Увиденное произвело на них впечатление. Никто из них, беспечно попивая эль и закусывая его холодной уткой минуту назад, не ожидал узреть окровавленный труп. Пол был залит ихором, однако не это привлекло их внимание, что было странным. Тщедушный мальчишка, в темной влажной одежде, стоял возле умершего как ни в чем не бывало, и что-то жуткое было в его насмешливой улыбке, прорезавшейся словно острый кинжал сквозь плоть ночи.

Кто-то не выдержал и блеванул. Сквозь вонь сырости и залежавшихся тел, пробился резкий запах алкоголя и не до конца переваренной пищи. Недавняя утка не пошла впрок.

Некоторое время стражники дико и непонимающе окидывали помещение тупыми взглядами, но ничего дельного сказать так и не смогли. Мальчик же стоял отшельником, ни на кого, в сущности, не обращая внимания.

Тем временем все, кто находился в камере поднялись и отошли к стене, опасаясь быть втянутыми в ненужные разборки. Неподалеку стоял лишь Болем, раздумывая о чем-то своем. Что было на уме у вора, никто не знал.

Наконец, вперед выступил предводитель стражи – седой и полный мужчина лет сорока, с испитой от долгой службы внешностью. Он сурово оглядел картину, представшую перед ним, сперва от удивления высоко подняв свои мохнатые с проседью брови, но потом, явно храбрясь, прикрикнул на своих подчиненных, чтобы они побыстрее открыли решетку.

– Давайте быстрее, цыплячье семя, что застыли как изваяния?!– начал командир стражи внимательно следя за Руби. Он, как и все присутствующие, сразу понял, кто являлся виновником непорядка в его вотчине.– Открывайте быстрее эту чертову дверь, да свяжите этого буйного щенка! Видите его к смертникам, там ему самое место… Хоть немного охолонется!

Дверь камеры со скрипом отворилась. В небольшое помещение вошло четыре стражника в доспехах.

Руби глубоко вздохнул и медленно встал в какую-то боевую стойку, ранее незнакомую в этой стране.

Стража снова остановилась в нерешительности, смотря как у мальчика постепенно начали меняться глаза, становясь не карими, а бесцветными, даже каким-то неестественно белесыми. Они горели как две маленькие луны.

– Что за чертовщина?– задал как будто сам себе вопрос командир стражи, не удержав дрожь в голосе, но вовремя опомнился.– Вяжите его, бестолочи, что опять застыли!..

– Это… это-о магия-я!!!– воскликнул кто-то из стражи.

– Что это за стойка?– между тем подумал про себя Болем.

Однако никто из стражников так и не сдвинулся, они не стремились выполнять приказ своего руководителя. Каждый чувствовал какой-то жуткий страх перед тщедушным мальчиком, принявшим какую-то смешную позу, выставив вперед руки с разжатыми ладонями. От иноземца разило смертельной опасностью.

– Руби, не стоит,– по-стариковски добродушно обратился к мальчику Болем, стоявший все так же неподалеку, даже и не думая отступать.– Сдайся, я попробую вытащить тебя из неприятностей. Просто расскажем обо всем, побудешь немного со смертниками. Они такие же люди, как и мы. Тем более, мой племянник не оставит тебя. Сопротивлением ты только усугубишь свое положение!

Странно, но мальчик почему-то послушал спокойную речь старика, глаза его стали принимать естественный оттенок, потухая в темной камере.

Его тут же схватили, крепко повязали и под конвоем отправили по длинному затхлому коридору, а потом и по винтовой лестнице прямиком в подвал, где обитали самые обреченные из всех обреченных узников – смертники.

Когда вся стража ушла, а труп был вынесен наружу, оставив после себя лишь немое напоминание о себе в виде загустевшего алого пятна на полу, Болем бесцеремонно привлек к себе Грима. Он начал о чем-то с ним усиленно шептаться. В конечном итоге, они между собой сговорились, а через час Грим уже стоял в комнате начальника стражи.

Грим стал с непривычным напором говорить, уверенный в своей позиции, но упрямый воин лишь только отмахивался от навязчивого надсмотрщика.

– Пусть он будет там, Грим! По своей собственной инициативе я его не подниму на поверхность и ни за что на свете не отпущу на волю! Ты видел его глаза, Грим?– не менее оживленно, чем его собеседник, говорил главный страж, наливая дрожащей рукой себе кубок горячительного напитка.– Я много повидал в своей жизни, но таких глаз никогда и ни у кого!.. Это нечеловеческие глаза, помяни мое слово – это глаза какого-то демона!

– Все это понятно, что только не почудиться в такое время…

– Мне ничего не почудилось, Грим,– рявкнул на это главный страж.

– Да-да, я ничего иного и не утверждаю, просто… Просто очень важные люди просят за него, в частности… Болем Тихий! Вы же его знаете! Он мне рассказал, в чем тут было дело, тем более убит всего лишь бродяга и разбойник. Вам пообещали неплохое вознаграждение, если все решится благополучно…– Но как Грим не упрашивал, не льстил, не увещевал, страж лишь хмелел, но стоял на своем, ни в какую не соглашаясь отпустить мальчишку.

Вскоре Гриму пришлось уйти ни с чем, однако был и другой способ, которым тюремщик собирался воспользоваться. Болем ждал, а значит ключи от всех камер должны сменить на короткое время своего владельца, и как можно быстрее, ибо старый вор не любил попусту тратить драгоценное время…

7.

Длинная зала, с белыми стенами, украшенная позолотой, мраморными статуями и огромными картинами – портретами каких-то важных членов королевской семьи.

В отдалении, на мягком широком кресле с высокой спинкой, за большим прямоугольным столом с закругленными углами восседал сам принц Дариус, а рядом с ним заняли свои места какие-то чиновники.

Один из присутствующих был мастером Гренджоем, другой был рыцарем-командиром, которого Хайрам когда-то знавал в далеком прошлом. Помимо указанных лиц, были и иные вельможи в шикарных одеяниях.

Уже давно село солнце, а Малый совет, возглавляемый принцем, до сих пор решал неоскудевающие в государстве вопросы, требующие особого внимания. Вот и сейчас все благородные мужи – члены Совета, да и сам принц Дариус, были зарыты в бумаги и свитки, что-то вычитывая, что-то обсуждая и где-то делая пометки.

Таким образом вершилась судьба королевства.

В это самое время церемониймейстер глубоким приятным баритоном доложил о прибытии гостей – Хайрама и Еверия.

– Пусть войдут,– приказал принц, не отрываясь от пергамента, и слуга тут же исчез за прекрасной дверью, а в залу вошли недавние узники. Грязные, вонючие, с едва прилизанной шевелюрой, они были не к месту в этом царстве чистоты и богатства.

– Ну, здравствуй, сэр Хайрам Больштад,– явно иронизируя, произнес принц, откладывая свиток с какими-то цифрами.– Рад тебя, как это не прискорбно, видеть, но лучше бы мои глаза вовсе не наблюдали твоего позора!

Хайрам и Еверий по этикету поклонились принцу, как только вошли в залу. Затем бывший рыцарь сразу же опустил свои тяжелые очи долу, со вздохом оглядывая блестящий от постоянной полировки пол, за ним расположился Еверий не менее внимательно осматривая окружающую обстановку, дивясь про себя красоте дворца.

На слова принца Хайрам никак не отреагировал, только единожды посмел приподнять вспыхнувшие гневом голубые глаза, но, опомнившись, тут же их опустил, как и прежде выказывая завидное смирение.

Некоторые из вельмож надменно улыбнулись.

За столом в Совете сидел старый воин: низкий, широкоплечий, седой, с мощной челюстью. Он был одет в темно-серый мундир с золотой окантовкой по краям, позади был пристегнут белый плащ. На груди ветерана красовались несколько почетных драгоценных наград. Он с печалью посмотрел сперва на вошедшего, а затем с невысказанной мольбой на молодого принца.

Принц, заметив движения старого воина, нахмурился.

– Знаю, знаю, сэр Лэнгли!.. Знаю, что вы хотите мне сказать,– начал Дариус, от усталости массирую свои глаза.– Но вот перед вами тот, кто некогда непосредственно подчинялся вам и с высокого позволения его величества командовал вашими бывшими подчиненными! Как он вам теперь? Вызывает восторг?

Старый воин промолчал, поджав губы. Он с грустью взглянул на своего некогда подавшего надежды протеже.

– Противно, у меня только одно слово – противно!– последнее слово принц выделил особенно, произнеся его по слогам.– Предать не только свой род, но и доверие короля!– продолжал принц, поднимая свое худое и бледное лицо и пристально вперяя гневный взгляд в друга, который все так же стоял неподвижно, виновато опустив голову, только видно было как стиснулись его зубы, да напряглись желваки на его небритом лице, однако принц все не останавливался:

– Кажется, мы не виделись около трех месяцев, с предыдущей твоей заварушки, когда ты в пьяном угаре избил почти десять стражников, за то лишь только, что они не дали тебе поцеловать какую-то похабную вертихвостку, в каком-то захолустном борделе! Я прав?! Что молчишь?!– ответа не последовало.– Ты же один из лучших представителей аристократии. Твой дом может и обеднел, но твоя фамилия все та же, несмотря на то, что ты всеми доступными способами стараешься опорочить и ее, не только скудостью твоего кошелька, но и недостойным, я бы лучше сказал – отвратным поведением! Мне тошно смотреть на тебя…

Но тут принц осекся, потому что Хайрам поднял свою голову, из-за нее виднелись его голубые глаза, полные сдерживаемой ярости. Бывший рыцарь пристально всматривался в лицо его высочества, словно говоря, что если последний произнесет еще хотя бы одно слово, порочащее его фамилию, то он за себя не отвечает.

Рыцари, находившиеся в помещении, машинально схватились за свои мечи, им был хорошо известен нрав Хайрама, чтобы вполне ожидать от того всяких несуразных выходок.

– Мой принц,– вдруг умиротворяюще начал мастер Гренджой, елейно улыбаясь,– возможно, сэр Хайрам, желает беседовать с вами с глазу на глаз, чтобы достопочтимые члены Малого совета, смогли спокойно пойти на небольшой отдых! Он, вероятно, не может и не хочет задерживать своей персоной столь благородных мужей!

Гренджой прозорливо угадал, в чем была причина явного недовольства Хайрама, который начинал все более сердиться на своего старого друга за его непредусмотрительность. Он бы, без сомнения, вынес все попреки, которыми щедро и справедливо одаривал его принц, но в присутствии этих хитрых и словоохотливых вельмож, которых он, за исключением немногих, искренне презирал, бывший рыцарь разговаривать не желал. Происходящее для него больше походило на пытку, тем более в плохом свете упоминалась его фамилия, да еще при посторонних. Он этого откровенно вынести ну никак не мог.

– Мой принц, я думаю мастер Гренджой прав,– вдруг согласился с колдуном сэр Лэнгли, который в свою очередь с трудом наблюдал за тем, как поносят его бывшего подчиненного при своре льстецов, которых он и сам с трудом терпел в угоду служебному положению.– Я очень устал, старость ведь, знаете ли, приходит неожиданно, но неоспоримо… Может распустить сегодняшнее заседание Совета, тем более, что все основные вопросы мы уже рассмотрели?

Принц сразу понял к чему клонили и мастер Гренджой, и сэр Лэнгли, да и друга он знал слишком близко, чтобы не понимать его внутреннее состояние, но как раз этого состояния он и намеревался достичь, а добившись цели, без лишних советов и пожеланий со стороны, и так собирался всех распустить, однако его опередили.

Принц про себя улыбнулся, так как его затея задеть гордость старого друга удалась.

– Хорошо,– произнес сурово принц, делая жест рукой.– Малый совет распускается до завтра. Всего хорошего, господа! Попрошу остаться только вас, сэр Хайрам, а также вас господин… э-э…

– Еверий Кравий, торговец из южных земель!– тут же подсказал мастер Гренджой, расплываясь в улыбке.

– Да, да, его самого!– небрежно бросил принц.

Задвигались стулья, выпрямились спины сановников, чтобы тут же склониться в прощальном поклоне перед принцем. Принц кивком головы отослал стражу, которая, повинуясь воле господина, вышла за двери, бросая суровые взгляды в сторону почти оборванцев.

Теперь в зале они остались только втроем.

– Ну, что скажешь, сэр Хайрам Больштад, в свое оправдание?

– Что скажу? Что скажу?!– разъяренно начал Хайрам, подходя к принцу вплотную и хватая члена королевской семьи за шиворот, к неописуемому ужасу Еверия.– Я скажу одно: Как ты смеешь порочить и отчитывать меня при всех этих подлых прислужниках?! Я бы начистил тебе рожу, если бы ты не был принцем!

– Ну, слава Трем богам, что я еще принц,– произнес Дариус насмешливо, вырывая свой ворот из рук Хайрама.– Не хотелось бы выступать на скором празднике с опухшей физиономией или с синяком под глазом, тем более, что после этого сразу бы следовало назначать казнь за неуважение к королевской персоне. А ты знаешь, что это плохое предзнаменование – сразу же после помолвки сестры проводить похороны! Мне бы не хотелось иметь такой опыт!– и принц улыбнулся.

– Ты меня своими ли силенками рассчитываешь поймать, дорогой принц? Если да, то тогда единственное, что меня ожидает в скором времени – это пару неглубоких царапин,– уже насмешливо ответил Хайрам.– На большее, к сожалению, ты не способен! Ну, может, еще пощечину какую-нибудь схлопочу по случайности! Ха-ха-ха!

Еверий обомлел от такого пренебрежения к его высочеству и наглости, с которой бывший рыцарь позволял себе разговаривать с ним. Торговец со страхом озирался сначала на одного, потом на другого, не веря своим ушам и глазам, и ежесекундно опасаясь вспышки гнева со стороны высокочтимой персоны.

Напряженные, буравящие друг друга взгляды скрестились и никто не хотел отступать. У обоих были голубые, наполненные волей глаза: у Хайрама чуть темнее, а у принца ярко синие.

Наконец, оба друга добродушно рассмеялись, после чего уселись на близстоящие стулья. Принц взял графин, стоявший на столе, и налил себе и Хайраму вина.

Еверий, с перекошенным от изумления лицом стоял неподалеку, словно не веря в происходящее. У него стали подламываться ноги от напряжения.

– Слушай, а он вообще дышит?– задал вопрос принц, его изможденное лицо снова обрамила прекрасная улыбка.– Или он вообще всегда такой?

– Да дышит он, просто не верит своим глазам, а так вроде мужик крепкий, даже очень. Я проверял!– ответил Хайрам, выпивая свою порцию отличного вина.

– Вот этого-то я никак и не понимаю, почему ты, у которого есть все шансы быть не последним лицом в государстве, якшаешься с такой… э-э… челядью?!

При этих словах Еверия слегка покоробило, но он смолчал, все же перед ним сидела королевская особа, а не абы кто.

– Но все же я тебе даже чуть-чуть завидую, ты свободен в своем выборе, не то что я – весь всегда в государственных нудных делах, в работе и заботе, не знающих конца и края,– после этого голос  принца изменился, принимая нотки повелительного характера:

– А вот теперь ответь мне, мой друг, почему ты не участвуешь в празднике? На поединках между рыцарями, ты бы снова вернул себе честь и славу, а также некоторые средства, которых явно у тебя маловато?! Люди любят зрелища, прощая победителю многие его неосмотрительные шаги в прошлом!

Хайрам напрягся, с лица слетела приятельская улыбка, а в глазах застыла какая-то безнадежная обреченность.

– А, знаю… знаю, о чем ты думаешь!..– начал было принц, но Хайрам сердито насупился и принц принужден был остановиться.– Сейчас-сейчас! Эй, Евперий! Торговец! Ну, как там тебя точно? А-а-а, не помню! Выйди из залы и подожди снаружи, тебя позовут!

Еверий тут же подчинился приказу принца Дариуса, но об этом он сильно сожалел, потому что хотел послушать, о чем же эти старые приятели начали беседовать; но больше всего он хотел испробовать то самое вино, которое два аристократа стали распивать при нем. После голодного вечера и не менее голодного утра в тюрьме, баланды в обед, явно дорогое и вкусное вино выглядело весьма заманчиво для пересохшего горла бывшего узника.

– Так, так,– между тем произносил принц, прохаживаясь по зале, стуча своими точеными каблуками по зеркальному полу.– Значит, ты до сих пор в нее влюблен? Я прав?

Хайрам лишь опустил свою голову ниже, промычав что-то несвязное в ответ.

– Все ясно, так оно и есть, поэтому ты и не желаешь биться на турнире, все с тобой понятно… Могу только диву даваться, как ты, Хайрам, можешь любить одну женщину на протяжении столь долгого времени. Я думал, что это всего лишь твой каприз или скорее блажь, который развеется со временем, но своими поступками и поведением, ты даешь мне повод опасаться бесконтрольности твоих чувств. Я не хотел бы, чтобы ты перед помолвкой Мэрион в итоге совершил какую-нибудь глупость! Ведь этого не случится?– с нажимом уточнил принц.

При этом Дариус наклонился в сторону Хайрама, тем самым приблизив к нему свое холеное красивое лицо. Принц бесцеремонно протянул свободную руку, в которой не было бокала, и поднял голову бывшего командира рыцарей, стараясь внимательно разглядеть глаза последнего. Он пытался понять эмоции друга, чтобы знать наперед, соврет тот ему или нет. Голубые глаза Дариуса двумя проницательными пиявками впились в Хайрама, который безуспешно пытался спрятаться от их вездесущего пронизывающего до неизведанных глубин надзора.

– Ну, я, как твой сюзерен, жду ответа! Желательно, чтобы он был положительным! В противном случае я буду вынужден тебя бросить в камеру, откуда ты недавно вышел. Ну, братец, говори?!

– Я ничего не сделаю, разве я могу… разве у меня есть какое-либо право? Ты знаешь, что это невозможно, я знаю, что это сумасшествие, так зачем спрашивать меня о безнадежном, когда ответ очевиден!..– угрюмо процедил Хайрам, убирая руку друга от своего подбородка.

– Вот и отлично, вот и хорошо!– облегченно провозгласил принц, даже улыбка незаметно скользнуло по его лицу. Правда, вслед за этим проснулась жалость к другу. Эти своенравные человеческие чувства, которым были подвержены люди, раздражали принца неимоверно, так как он все хотел контролировать, знать о будущем наперед, и если что-то выходило из-под его цепких рук, терялось в урагане замешательства, неструктурированности, тогда Дариус ощущал себя потерянным и ни на что не способным ребенком, что ему очень не нравилось. Всегда и всюду командовать, давать огранку, возводить границы и рамки, через которые можно ощутить порядок, цельность -было девизом принца, но напротив него сидел его единственный за всю свою жизнь друг, которым он, несмотря на внутреннюю дисциплинированность и, казалось бы, черствость, дорожил как братом, если бы таковой у него был на самом деле…

– Не принимай это близко к сердцу,– менторским голосом продолжал принц, сглаживая свое покровительственное отношение к Хайраму,– ты – это одно, она – это другое! Простолюдины и аристократы не ровня друг другу, также и здесь! Богиня Тина определила каждому свое положение, никто не может его изменить по своему выбору, это противоестественно! Если бы это было возможно, то тогда порядок исчерпал бы свои возможности, уступив место хаосу! Я, например, не могу жениться на простолюдинке, потому что я королевской крови, а простолюдинка не мечтает обо мне, так как она низшее существо, в сравнении со мной! Даже не так, она может мечтать обо мне в своих фантазиях, но никогда обладать мною наяву! Поэтому, иной раз, меня одолевают некоторые сомнения, когда я думаю о тебе и о твоей жизни,– как ты можешь жить с этими отбросами общества,– там, в трущобах?! Мне это кажется весьма эксцентричным, как будто ты живешь с животными, со свиньями, а не с людьми. Знаю, это плохо, но я так считаю уже давно, поэтому сильно о них и не беспокоюсь… ну, то есть, я делаю все, что требует от меня Совет, моя работа, радение о родине!.. Я понимаю, что чернь – это неотделимая часть государства. Она очень важна, как и другие составляющие, но ими управлять куда легче, чем образованными и даровитыми аристократами, которые у меня в печенках сидят! Вот в чем суть, поэтому я сильно о челяди не беспокоюсь, так как они более покорны, чем иные прочие из высшего сословия. Показать зрелища, дать выпивку, и после этого толпа сразу твоя! Могут и мать родную продать за своего государя! И все это политика и ничего больше.