Текст книги "Ревнитель Правды Божией. Памяти Валерия Павловича Филимонова"

Часть 3
Святой преподобный Серафим Вырицкий – светильник Земли Русской. Путь преподобных

«Это был очень нелегкий труд, но в то же время он приносил великую духовную радость: будто сам батюшка был рядом со мной и подсказывал, как надо действовать…

Это были неповторимые и незабываемые годы. По-настоящему счастливые, когда я просто ничего не видел, кроме этой работы. Буквально жил и дышал ею».

«Житием преподобного Серафима Вырицкого Господь подает дивный образ спасения в столь непростое для русского народа время».

В. П. Филимонов

Жизнь преподобного Серафима Вырицкого (в миру Василия Николаевича Муравьева) – это безценный урок для всех, кто искренне ищет спасения своей безсмертной души для блаженной Вечности среди невзгод и искушений временной земной жизни.

Как подняться над миром и оторваться от страстей, в нем бушующих? Как укротить плоть с ее греховными устремлениями? Как уберечься от сетей диавольских и устоять на пути к вожделенному Небесному Отечеству? Как распорядиться земными богатствами, чтобы стать обладателем нетленных Небесных сокровищ?

Именно жизнью и реальными делами ответил на эти и многие другие духовные и практические вопросы великий выриц-кий подвижник. Стремившийся с детских лет к иноческой жизни Василий получил в отрочестве благословение на подвиг в миру. Трудившийся на поприще коммерческой деятельности, он по послушанию почти сорок лет готовил себя к монашеству.

«Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мф. 6, 33), – эти слова Спасителя были путеводной нитью и краеугольным камнем во всех начинаниях благочестивого предпринимателя. Он воистину был человеком не от мира сего, одним из тех удивительных людей, которые, шествуя по земле, ум и сердце устремляют к Небесам.

Господь, по милости Своей, послал Василию мудрого наставника. Им стал иеромонах Варнава (Меркулов) – старец Гефсиманского скита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Под его духовным руководством коммерсант пребывал почти 20 лет. Опыт подвижничества, который обрел Василий Николаевич через старца Варнаву, стал непоколебимым основанием для дальнейшего возрастания его в духе и истине.

«Дело в руках – молитва в устах, в уме, в сердце», – эти слова духоносного отца Варнавы стали девизом и правилом жизни молодого Василия Муравьева. Господу было угодно, чтобы он прежде, чем отречься от мира и его забот, усовершился бы на поприщах семейного и коммерческого служений.

«Он убивал в себе плотского человека еще в миру, задолго до принятия монашества», – рассказывала внукам схимонахиня Серафима (Муравьева) – в миру Ольга Ивановна – единомысленная супруга Василия Николаевича.

Василий и Ольга Муравьевы свято хранили чистую детскую веру и заветы отцов. Послушные наставлениям батюшки Варнавы, смотрели они на мятущийся мир как бы со стороны, – не заглядываясь на его обманчивую красоту, не прилагая свои сердца ни к чему земному. Более всего они думали о том мире, в который всем нам придется переселиться, о мире Вечности. К ней и готовили себя с молодых лет супруги Муравьевы. Постоянно творили они дела любви и милосердия, всецело уповая на Господа, молитвенное предстательство Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих.

Древние христиане говорили: «Добрые браки основываются не на золоте и красоте, но на добродетели». В те далекие времена, прежде всего, простота и скромность украшали христианский брак. Обращаясь к христианским супругам, известный первохристианский богослов и писатель Тертуллиан говорит: «Являйте собою красоту пророков и апостолов… Привяжите Слово Божие к ушам вашим, а иго Христово к шее своей». Важнейшим качеством для мужа и жены, находившихся в благословенном браке, считалось тогда обоюдное попечение о спасении души.

У древних христиан жены весьма часто именовались «сестрами» своих мужей, и, в самом деле, некоторые супруги жили друг с другом как брат с сестрою, на некоторое время или навсегда отказывая себе в брачных удовольствиях. С первых веков христианства известно, как некоторые семейные пары, после того, как у них рождались дети, постепенно переходили к воздержанию от телесного общения. Но даже в те времена такое решение настолько выходило из обыкновенного порядка вещей, что почиталось немалым подвигом. Согласно апостольскому слову, такое воздержание могло иметь место только при обоюдном согласии супругов и во имя более высоких духовных целей – «для упражнения в посте и молитве» (1 Кор. 7, 1–7).

Сей высокий подвиг и приняли на себя Василий и Ольга Муравьевы. После рождения двух детей по обоюдному согласию и благословению отца Варнавы, Василий и Ольга стали жить, как брат и сестра. Молитвы духовного отца помогали им устоять в этой решимости.

Супруги Муравьевы питались очень скромно, употребляя простую и здоровую пищу в небольших количествах. Это был телесный подвиг, совершаемый в строгом согласии со святоотеческим учением и по истинно духовному рассуждению – умеренная наружная жизнь вместе со хранением тела в ровности и здравии, необходимых для подвига внутреннего, духовного. С детских лет Василий Николаевич любил постничать. Ольга тоже старалась подражать ему. После того, как супруги Муравьевы принесли обет целомудрия, в доме их к среде и пятнице присоединился еще один постный день – понедельник. Воистину, не хлебом единым жив будет человек…

«Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную (Гал. 6, 8), – говорит святой апостол Павел. – Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5, 24). Этим назиданиям апостола Василий Николаевич неукоснительно следовал в течение всей своей земной жизни.

Более того, известный петербургский коммерсант питал искреннее равнодушие к тленным, преходящим ценностям, которые воспевает суетный мир, обольщенный врагом спасения. Никакое земное пристрастие не может запятнать сердце человека, если он сам не стремится к этому…

Подобно апостолу Павлу, Василий Николаевич совершенно искренне считал себя грешнейшим паче всех человек. Ученика преподобного отца Варнавы отличали глубочайшее смирение и великая любовь к ближним. Как и его наставник, он никогда никого не осуждал. «Нас никто не поставил судить. Нет у нас такого права, – любил говорить Василий Николаевич, – мы должны судить только себя». «Неосуждение – половина спасения», – назидают нас святые отцы…

Сокровенная внутренняя жизнь петербургского купца и его подвиги были скрыты от посторонних взоров. При весьма напряженных земных трудах он вел жизнь истинного молитвенника. Его духовные труды были гораздо более обильными, нежели мирские, которые творил он исключительно во славу Божию, ибо суетен труд безблагодатный. Труд, соединенный с молитвою и Словом Божиим, уже на земле дает плоды духовные и ведет в Царствие Небесное.

Покаянная деятельность души Василия Николаевича зиждилась на двух молитвах – молитве святого преподобного Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего…» и непрестанной Иисусовой молитве. Через них же обретал подвижник смирение и святой мир о Христе Иисусе Господе нашем, соединяющий воедино ум, душу и тело. «Стяжи мир духовный и вокруг тебя спасутся тысячи», – говорят святые отцы…

Смирение и покаяние. И паки: смирение и покаяние… Смирение – основание в здании добродетелей. Покаяние – основание в здании внутреннего делания.

«Земная жизнь наша коротка – точно обман: ее скорби, по самой вещи, ничего не значат; – имеют столько значения, сколько им даем его. Смирение принесет в твое сердце мир, молитву, безмолвие…

От лица покаяния бежит всякий грех; никакой грех не может устоять пред всемогущим покаянием. Покаяние – евангельская добродетель, дар Божий безценный, купленный для нас ценою Крови Сына Божия, – этою ценою, выкупающей всякое наше согрешение», – пишет святитель Игнатий Брянчанинов. И еще: «Глубина смирения есть вместе и высота преуспеяния. Нисходя в бездну смирения, восходим на Небо. Покушающийся взойти на Небо без посредства смирения, низвергается в бездну самомнения и погибели».

«Постоянно укоряйте себя и говорите себе всегда так: «Знаешь ли, душа моя, что мы грехами превзошли и бесов, а доброго дела никакого не сделали, и горе нам будет – какой ответ воздадим мы в День Судный?» Во все течение жизни вашей постарайтесь всегда содержать в себе молитву сию и с сокрушением сердца повторяйте мысленно на всякое время: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! «и «Боже, очисти мя грешнаго! «Повторяйте в себе и эти слова: «От тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего» (Пс. 18, 13–14). А посему, чада, уповайте всегда на помощь Божию, а себя всегда считайте за безполезный прах», – назидал своих учеников преподобный старец Варнава.

Для Василия Муравьева он был как бы живой и безценной книгой, исполненной благодати Святаго Духа. По милости Божией батюшка стяжал дар чистой молитвы и святой благоговейный трепет, который приближает человека к Богу. К радости всех усердных искателей Царствия Божия духоносные слова отца Варнавы о молитве сохранились для назидания потомков. Это слова, излившиеся из глубины чистого сердца – сердца, которое воистину узрело Бога: «Истинно сердечная молитва всегда бывает смиренна, она единственно только на милость и благость Божию уповает, а никаким своим заслугам цены не дает, да и не находит их в себе. Она детски проста, доверчива и дерзновенна, как вопль почтительных детей к любимому отцу.

«Батюшка, помилуй! Родимый, Кормилец, помилуй!» – молился святитель Тихон Задонский со слезным умилением. Вот она, истинно сердечная-то молитва. Здесь все: и сознание своей немощи, и дерзновенное упование на всесильную помощь Божию, и истинная любовь ко Господу, и полная, живая и крепкая вера в милость Его. Вот таких-то свойств и должны мы достигать в нашей молитве. Это нелегко. Это особый дар благодати Божией. Недаром говорится в молитве: «Господи, даждь ми слезы умиления». Потому, прежде всего, и должны мы просить: «Господи, научи ны молитися». А потом сие дается не вдруг, а постепенно. Вначале молитва – труд, а потом привыкнешь к ней – наслаждение. Для сего нужно чаще и неленостно упражняться в молитве».

К этому-то деланию и призывал подвижник своих духовных детей. «Неустанные труды и непрестанная молитва Иисусова – вот основа основ… Человек без молитвы, как птица без крыльев – никогда не сможет приблизиться к Богу», – часто повторял батюшка Варнава, – больше молчите, за чужими грехами не смотрите, себе внимайте…»

Общение с отцом Варнавой было для Василия Николаевича великой школой духовной мудрости: «Понуди себя на все доброе; принимай всех, как Самого Христа; всегда смотри только на свои недостатки; укоряй, уничижай себя ежедневно, люби безчестие и считай себя хуже всех, и будешь поистине с Богом!»; «Тщеславию противополагай: самоосуждение, воспоминание о грехах своих, о крайней нашей слабости и невозможности без Бога сделать что-либо доброе», – учил великий старец своих пасомых.

Его речь отличалась необыкновенной образностью и глубиной духовной мудрости: «Ешь вкусно, но помни, что тело будет добычей червей… Спи на богатой кровати, но помни и о жестких гробовых досках… В молчании ошибки нет… Суд Божий – не наш суд, и что хорошо, велико в глазах наших, то может быть признано худым и наоборот».

Верные в послушании отцу Варнаве, супруги Муравьевы всегда помнили и другие его слова: «Не столько делами своими и подвигами оправдываемся, сколько за веру и смирение туне спасаемся благодатию и милостию Божией, хотя все дела благочестия и любви христианской: чтение, благие мысли, разговоры душеполезные, послушание святое, благодарение в искушениях, скорбях и болезнях, прощение обид – носят печать молитвы и благоухают перед Богом».

Многолетнее послушание духоносному наставнику приносило свои благодатные плоды. Василий Николаевич был всегда благодушен и спокоен. Просвещаемый умною Иисусовой молитвою, опытно познавал он действия человеческих страстей и действия лукавых духов. Молитва берегла и хранила ум подвижника от впечатлений видимого мира и богопротивных помыслов. Находясь во многолюдстве мира, пребывал петербургский купец, как бы в затворе и отшельничестве. И среди людей можно жить, словно в монастырской келлии, если не давать уму скитаться на распутиях мира. Сам Господь помогал Василию хранить то Царство Божие, которое внутрь нас есть.

«Вселение Господа в сердце – плод любви; любовь – плод хранения заповедей; хранение заповедей – плод знания их, – назидает святитель Игнатий. – Если желаете идти истинным путем Божиим и увидеть духовный плод в душе вашей, то довольствуйтесь смиренным и простым образом духовного подвига. Не ищите наслаждения в восторгах мечтательности. Отрекитесь от них. Скоро вы убедитесь в прочности пути вашего.

Если при жизни по заповедям Христовым благодать Святаго Духа прольется в сердце ваше и будет ознаменовывать свое присутствие в нем различными духовными плодами, как-то – необыкновенным миром, кротостью, благостью, терпением; тогда будете сосудом благоприятным Богу, сосудом спасения.

Если же захотите быть совершеннее, то после полного самоотвержения, погрузитесь в глубину смирения. Тогда благодать может вам преподаться обильнее, тогда можете ощутить вселение Христово, соделаться храмом Божиим – опытно узнаете, что такое христианское совершенство на земле, называемое апостолом: совершенство отчасти».

Говоря о внутреннем безмолвии или умном молчании, преподобный авва Антоний Великий назидает ищущих совершенства: «Живи так, как бы тебя не было в мире сем – и обретешь покой».

Святитель Игнатий Брянчанинов так пишет об этом пути: «Не подумай, что для научения безмолвию необходим затвор или глубокая пустыня. Нет! Гораздо лучше научиться ему между людьми при посредстве душевного подвига. Самые падения, невидимые ближними, видимые и ведомые Богу и совести, падения ума и сердца, служат к пользе, соделывая тебя искусным в борьбе со грехом, открывая тебе всю немощь человека. Подвижник, воспитанный между людьми силою невидимого внутреннего подвига, бывает прочен, богат знанием и опытностью духовною, исполнен смиренномудрия, для ближних – пристанище и сокровище».

Таким подвижником и стал преданный ученик старца Варнавы. Путем незримого для постороннего глаза внутреннего подвига, познавая себя, окружающий мир и козни врага спасения, Василий Николаевич достиг, с Божией помощью, тишины духа. Сердце его становилось тем неведомым миру храмом, где шло непрерывное служение Господу; храмом, где Сам Дух Святый беседует с человеком, просвещает и освящает его, дарует дивные прозрения в сущность вещей, открывает тайны мироздания и со-делывает человека уже при земной жизни его частицей Божества по благодати. Тогда-то, устремляясь к неизреченному свету, душа состязуется в славословии с ангелами: «Господи, Господи, кто подобен Тебе? Господи, Господи, только Ты моя радость! Только Ты – все, все для меня!»…

Безусловно, что сохранять такие состояния, находясь в круговерти земных дел, было ох как не просто. Слова молитвы святого Ефрема Сирина стали для купца Василия Муравьева образом жизни, а молитва Иисусова стала дыханием его души. Она ограждала и защищала его внутренний таинственный храм от всех посторонних вторжений.

Неизбежные для всякого человека преткновения врачевал подвижник Христов по слову преподобного отца нашего Серафима Саровского: «Если мы в Духе Божием, то, благословен Бог! – не о чем горевать: хоть сейчас – на страшный суд Христов! Ибо «в чем застану, в том и сужду». Если же – нет, то надобно разбирать, отчего и по какой причине Господь Бог Дух Святый изволил оставить нас? И снова надобно искать и доискиваться Его и не отставать до тех пор, пока искомый Господь Бог Дух Святый не сыщется и не будет снова с нами Своею благодатию. На отгоняющих же нас от Него врагов наших надобно так нападать, покуда и прах их возметется, как сказал пророк Давид».

Так, устремляясь всем сердцем ко Господу, возрастал в христианских добродетелях будущий старец Серафим. Те озарения внутреннего человека, которые совершал в нем Сам Бог, вели Василия Николаевича к Истине неизреченною силою Духа Святаго Божия. О таком подвижнике благословенный святитель Игнатий Брянчанинов говорит: «Божие – положительно, вечно. Вначале оно, подобно малейшему зерну, появляется в сердце в виде малейшего благого влечения, желания; потом начнет возрастать мало-помалу, обымет все мысли, все чувствования, обымет и душу и тело; соделывается подобным древу, великому и ветвистому. Птицы небесные, то есть ангельские помышления и созерцания, придут витать на ветвях его. Это должно совершиться над христианином во время земной жизни. Над кем оно совершается, тот при вступлении в Вечность, увидит себя изобилующим духовными сокровищами, – залогами нескончающегося блаженства. Такое состояние – уже здесь на земле вечное блаженство, прежде явного вступления в вечность смертию тела. Такая жизнь – уже отселе вечная жизнь».

Многих благодатных даров сподобил Господь Василия Николаевича Муравьева еще в бытность его мирянином. Однако же до поры все это было сокрыто от мира, лежащего во зле. Благочестивый петербургский коммерсант заслужил особые дары Божии – он любил и жалел всех человеков, за всех молился и желал всем спасения. Василий Николаевич был одним из тех редких людей, которые любят Господа и ближнего истинным делом и подвигом всей своей жизни. Приближалось время, когда он должен был выйти на служение людям словесами духовной мудрости и любви…

Альманах «Линтула», Книга VII. СПб.

Константино-Еленинский монастырь.2016. Стр. 181–198

«Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную»

(Гал. 6: 8)

Почти сорок пять лет шел к своей заветной цели петербургский купец Василий Николаевич Муравьев, приуготовляя себя к иночеству в круговерти мирской жизни. Великую цену в очах Божиих имели его незримые для постороннего глаза подвиги поста, внутреннего делания и умной молитвы.

Вспомним слова схимонахини Серафимы (Муравьевой) – в миру Ольги Ивановны – супруги Василия Николаевича: «Он убивал в себе плотского человека еще в миру, задолго до принятия монашества». Здесь говорится не столько о каком-то ограничении в пище, сколько об отсечении плотских помыслов и постоянном самоукорении.

К моменту пострига в Александро-Невской Лавре с именем Варнава в октябре 1920 года известный коммерсант был уже зрелым подвижником, а менее чем через год его рукополагают в священство.

Как вспоминали очевидцы, на богослужения с участием иеромонаха Варнавы (Муравьева) всегда собиралось множество народа. Все стремились послушать его проповеди, отличавшиеся простотой и доступностью. Сказывался многолетний опыт подвижничества в миру. В отличие от иноков, подвизавшихся в уединении, бывший петербургский купец хорошо знал жизнь людей разных сословий – от простолюдина до утонченного интеллигента, их духовные нужды и затруднения. Именно в это время в слове и служении скромного лаврского иеромонаха начинали отмечать необычайную духовную глубину и силу. Уже тогда в нем стали проявляться благодатные дары, которыми наделяет Господь Своих особых избранников. Души многих верующих потянулись к простому и кроткому отцу Варнаве. Все шире становился круг его духовных чад, а у дверей его келлии все чаще стали появляться посетители, пришедшие за духовным советом и утешением.

В монастыре, как и в миру, иеромонаху Варнаве пришлось терпеливо совмещать практическое с духовным – труды во славу Божию с молитвой, богослужениями и духовным утешением приходящих. Поразительна его целеустремленность и строгость к себе: в редкие свободные для него часы отца Варнаву часто заставали в обширной библиотеке Лавры, ночи же напролет проводил подвижник в молитвенном предстоянии Господу, так что свет в окнах его келлии бывал виден до самого рассвета.

При этом отец Варнава нес одно за другим нелегкие послушания заведующего кладбищенской конторой, главного свечника, казначея, а затем, – после пострига в великую схиму с именем Серафим, – духовника братии. Весь этот путь пройден всего за шесть лет!

При этом епископ Петергофский Николай (Ярушевич), совершивший в 1920 году постриг Василия Муравьева, в 1926 году стал его духовным сыном. Окормлялись у лаврского схимника и другие известные архипастыри – архиепископ Хутынский Алексий (Симанский) – будущий патриарх; епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев), епископ Колпинский Серафим (Протопопов), епископ Детскосельский Сергий (Зенкевич) и епископ Лужский Амвросий (Либин) – будущие священномученики.

Годы пребывания в Александро-Невской Лавре еще более закалили воина Христова. Ведь нести монашеские подвиги ему приходилось в очень непростой период истории Русской Церкви, совмещая их с практической деятельностью на постах, связанных с материальной ответственностью.

Во всем – и в молитве, и на послушании, и в самоотверженном служении людям – подавал отец Варнава пример истинно монашеской ревности о Господе, трудолюбия и терпения. Источником же всех этих добродетелей служило сокровенное сердечное делание, которое перенял он от духовного отца – преподобного старца Варнавы Гефсиманского. Уроки Иисусовой молитвы были как нельзя лучше восприняты и приумножены им, принося богатые всходы – наполняя душу подвижника божественной тишиной и безстрастием.

Отдавая безусловное предпочтение духовному, отец Варнава, вместе с тем, служил образцом собранного и скрупулезного ведения монастырских дел. Послушания – заведующего четырьмя кладбищами Лавры в годы гражданской войны, главного свечника четырнадцати храмов обители, а затем и казначея – распорядителя денежных средств крупнейшей в России обители, связанное с постоянной ответственностью за ее финансовое положение и взаимоотношениями с властями, различными официальными инстанциями и арендаторами – были приняты им с истинно монашеским смирением и послушанием воле Божией. Аккуратность в денежных расчетах, желание безупречного порядка во всех хозяйственных делах, вошедшие в привычку, не допускали даже маленькой неточности или поблажки. Поэтому часто случалось так, что оформлением документации и деловых бумаг, различными выкладками и начислениями отцу Варнаве приходилось заниматься далеко-далеко за полночь.

Немалых сил стоило и участие в Духовном Соборе Лавры, заседания которого проходили три-четыре раза в месяц. Как удавалось неутомимому подвижнику совмещать свои послушания с непрестанной молитвой, богомыслием и пастырской деятельностью, остается тайной, известной только Господу. Так подвизался отец Варнава «достойно Бога, во всем угождая Ему, принося плод во всяком деле благом и возрастая в познании Бога, укрепляясь всякою силою по могуществу славы Его, во всяком терпении и великодушии с радостью, благодаря Бога и Отца…» (Кол. 1: 10–12).

Истинным же призванием отца Варнавы было старчество. Это был дар, данный ему Свыше. В результате многолетней и упорной брани с лежащим во зле миром, с плотью и врагом человеческого спасения, подвижник достиг господства над своим греховным «я» и покорил плоть свою духу. Все более и более возрастала духовная мощь воина Христова. Пришло время, когда Господь призвал его понести на себе бремя немощей многих других людей.

Всех насельников обители поражало краткое, но необыкновенно веское слово отца Варнавы. Его собеседники понимали, что смиренный и простой с виду инок на самом деле хранит в себе глубины Божественного знания и многочисленные духовные дары. Пребывавший всю жизнь в незримом для постороннего глаза внутреннем подвиге, иеромонах Варнава достиг таких духовных высот, что люди стали замечать исходящую от него благодатную силу…

Перед тем, как начать назидать братию словом и самой жизнью, возжелал отец Варнава облечься в великую схиму. Великая схима – это высшая степень монашества, называемая еще великим ангельским образом, сопряженная с особыми подвигами. Это – новая жизнь, даже по сравнению с прежней жизнью иноческой. Она имеет более строгий устав, более продолжительное молитвенное правило, постоянный особый пост и, конечно же, особый дух – дух совершенной небесной чистоты и богоподобного безстрастия. В знак начала новой жизни при постриге великосхимник получает и новое имя. Отец Варнава был наречен именем Серафим в честь святого преподобного Серафима Саровского чудотворца, которому всеми силами стремился подражать в течение всей предыдущей жизни.

«Мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы – рабы ваши для Иисуса» (2 Кор. 4: 5), – эти апостольские слова смиренный духовник Лавры носил в своем сердце. Наставничество было для него безпрекословным послушанием Единому Богу. Он воистину был добрым и верным слугою Господу и ближним.

Помимо монашеской братии, отцу Серафиму ежедневно приходилось принимать огромное множество исповедников-мирян. Молва о благодатном старце отце Серафиме широко разнеслась по северной столице и за ее пределами. Многие люди тогда пребывали в растерянности: как быть дальше? Безбожие все укреплялось, а Церковь была все больше гонима. Как уберечься самому, уберечь своих ближних от этой волны надвигающегося зла?

С раннего утра до глубокой ночи стекалось к келлии батюшки все больше людей, ищущих благословения, совета в трудных обстоятельствах, молитвенной помощи и утешения в скорбях. Он стал воистину народным духовником.

Говорил отец Серафим, как правило, коротко, но очень сильно, вкладывая в душу собеседника самое для нее главное. Если требовалось, беседовал подолгу, врачуя душевные немощи бальзамом Слова Божия, святоотеческих наставлений и мудрых советов, проверенных на собственном духовном опыте.

Служение братского и народного духовника иеросхимонах Серафим совмещал с прикровенным деланием великосхимника.

Умная молитва была его дыханием. Ночами предавался старец молитве за весь мир, а утром вновь спешил к ожидавшим его многочисленным исповедникам. Сам Господь укреплял его: даровал телесную бодрость и остроту ума в том каждодневном служении, нести которое – не в человеческих воле и силах. Более того, подвиг служения ближним, служения словом назидания был для него источником радости и утешения.

В неустанных трудах во славу Божию пребывал отец Серафим (Муравьев) на поприще духовника Александро-Невской Лавры почти три года. Известен случай, когда старец непрерывно принимал исповедников на протяжение двух суток. Неимоверные физические и душевные перегрузки (сколько чужого горя принимал на себя старец!) дали о себе знать, и здоровье отца Серафима резко ухудшилось. По настоянию медиков и благословению правящего архиерея епархии митрополита Серафима (Чичагова), батюшка вместе со своими ближними переехал в курортный поселок Вырица.

Подвиги поста, бдения и молитвы, которые после переезда из Лавры в течение двух десятилетий смиренно нес вырицкий старец, можно сравнить лишь с подвигами древних аскетов-отшельников. Отец Серафим был необыкновенно строг к себе от первых шагов в подвижничестве до самой кончины. Никаких послаблений – пост, бдение и молитва, и еще раз – пост, бдение и молитва…

Вспоминая подвиги отца Серафима, родные и близкие батюшки говорили: «Обыкновенному человеку смотреть без слез на все это было просто невозможно…»

В понедельник, среду и пятницу старец вообще не принимал никакой пищи, а иногда ничего не вкушал и по нескольку дней подряд. Окружающим порой казалось, что отец Серафим обрекает себя на голодную смерть. То, что он ел в те дни, когда принимал пищу, едой можно было назвать с большим трудом: в некоторые дни батюшка вкушал часть просфоры и запивал ее святой водой, в иные – не съедал и одной картофелины, а иногда ел немного тертой моркови. Крайне редко пил чай с очень малым количеством хлеба. Пища на самом деле была для подвижника как бы лекарством. При этом, в своих непрестанных трудах на пользу ближних он проявлял завидную бодрость и неутомимость. Об отце Серафиме можно было сказать: «Он питается Святым Духом». И благодать Божия, несомненно, подкрепляла великого постника.

Священники вырицкой Казанской церкви еженедельно причащали батюшку Святых Христовых Таин. Помимо этого, в келлии старца всегда хранились Запасные Святые Дары и было все нужное для причащения. Ощущая в том необходимость, он приобщался Тела и Крови Христовых самостоятельно. «Я же подкрепляюсь Святыми Дарами, а что может быть дороже пречистых и животворящих Таин Христовых!» – говорил батюшка родным, когда те особенно безпокоились за состояние его здоровья.

Истонченная плоть старца была воистину прозрачным покровом его чистейшей души, светящейся любовью. Тонкие, с прожилками руки, впалые щеки и, при этом – огромные голубые глаза, которые более всего поражали людей в дивном облике вырицкого подвижника. Из них смотрело на землю Небо. Они-то буквально пронзали души и сердца многочисленных паломников, проникая в самые сокровенные их уголки. Богомольцы сравнивали глаза отца Серафима – по силе их проникновенности – с глазами преподобного Серафима Саровского на его прижизненных портретах…

Саровский чудотворец, с которым вырицкого старца соединяла глубочайшая молитвенная связь, был для него любимым наставником. В отце Серафиме Вырицком будто воскрес великий Саровский подвижник. Оба они разливали вокруг себя мир и тишину. До конца дней своих вырицкий старец с величайшим благоговением и радостью хранил в сердце святой образ преподобного Серафима…

Принимая порою сотни человек в день, ночи преподобный посвящал молитве. Домашние воистину не знали, когда он спит, да и спал ли он вообще… Свидетелями ночных бдений и молитв подвижника были и многие близкие его духовные чада, которые порою оставались ночевать в Вырице. «Бывало, заглянешь ночью в келлию батюшки, чтобы узнать – не нужна ли какая помощь, а он, обливаясь слезами, тянет к небу свои прозрачные руки, ничего не замечая вокруг…» – рассказывали родные отца Серафима.

В течение дня у старца собиралось множество записок о здравии и об упокоении, которые оставляли посетители, испрашивая его святых молитв. Ночами батюшка со слезами и сердечными воздыханиями читал все эти записочки. Сколько людей получало благодатную помощь Божию через молитвы вырицкого старца! На следующий день записочки обязательно относили к престолу в вырицкий Казанский храм, а батюшка совершенно искренне говорил: «Да какой же из меня молитвенник? Я же лежу…»

Острое сознание собственной греховности, непрестанное чувство покаяния, чистые и горячие слезы, плач за себя, за всех ближних и за весь мир – вот что отличало преподобного Серафима Вырицкого. Из глубины сердца взывал он ко Господу, умоляя Всевышнего о спасении России. И это служение в живом храме не прекращалось ни днем, ни ночью…