Текст книги "Оцелот выходит на охоту"

Запись четвертая

Восемь мегапикселей – это хорошо, очень хорошо для камеры на смартфоне. Картинка получается ясной и чёткой, и снимать можно достаточно долго, чем я и занимался, выбрав наиболее удачный ракурс. Я понятия не имел, за что били того парня, но лупили его неслабо: сначала руками, потом – ногами.

Его подруга стояла неподалёку и визжала, до тех пор, пока один из нападавших не съездил ей по морде. Это вышло очень эффектно, если всё удачно смонтировать, получится неплохой ролик.

Я дождался, пока избиение закончилось, а девица метнулась к своему помятому рыцарю и принялась тормошить его, истошно вопя. Дура. Скорую вызывать надо, тем более досталось парню порядком, но не смертельно, через месячишко будет как новенький.

Я спрятал мобильный в карман и пошагал дальше, надеясь успеть домой до дождя. Небо полностью заволокло тучами, ветер поднимал в воздух мусор и швырялся им в прохожих. Так вам и надо, сами свинячили, вот и получайте окурками и пустыми пакетами.

Такого повального скотства ни в одной стране мира я не видел. И как тут не согласиться с нацистами, утверждавшими, что все мы – russisch Schwein? Да ещё какие! И теперь доказательства нашего национального свинства напоминали о своём существовании, попадая в самые неожиданные места: в сумки, за шиворот, просто хлестали по щекам. Я невольно ускорил шаг, потому что зонт, как всегда, оставил дома, а попасть под дождь мне не улыбалось.

А ещё обязательно нужно было зайти в супермаркет, чтобы снять с полочки холодильника грызуна-суицидника. Я сегодня как раз зарплату получил и могу позволить себе немного роскоши – бутылку хорошего вина, которое выпью, пока буду монтировать видео. А ещё сделаю раскадровку и самые удачные фото опубликую на своей странице.

Интересно, визжащая шлюшка додумалась вызвать врачей? Не удивлюсь, если до сих пор орёт. Почти все бабы – истерички и шлюхи. Исключения есть, но их мало. Хуже всего, когда оба «прекрасных качества» объединяются. Истеричная шлюха – это полный пиздец, а если она ещё и тупая – вообще аут.

Впрочем, среди самцов истериков тоже хватает, как-то меня угораздило с одним таким связаться. У него было потрясающее тело, и он охрененно занимался сексом. Мы трахались на крышах, на ночных парковках и даже в ресторане, а однажды вечером он влез под стол и устроил мне испытание на прочность. Такого минета мне ещё не делали, и сохранять гранитную неподвижность морды было ой как непросто, но выбора у меня не имелось.

Я ужинал тогда с очень важным респондентом, отличавшимся на редкость мерзким характером. Я извивался ужом и растекался патокой, пускал в ход всю свою харизму, чтобы он ответил на вопросы, а когда этот господин отлучился «по делу», мой истеричный любовник под стол и скользнул. Сучонок.

И вскоре я почувствовал себя Штирлицем, потому что ещё никогда не был так близок к провалу. Громкому такому, как стоны, которые я изо всех сил пытался сдерживать, сжав пальцы опущенной руки в кулак. Респондент и так стал на меня коситься – с какого это перепугу я начал странно себя вести? Он уже открыл рот, а я чуть не прокусил до крови губу, когда истерик ещё и руку в ход пустил, поглаживая меня, как я любил.

Но тут случилось такое своевременное чудо – моему собеседнику позвонили. Он внимательно выслушал, быстро нажал отбой и отрывисто бросил:

– Простите, но я вынужден прервать нашу беседу. Завтра в десять жду вас в своём кабинете, там и продолжим, – он коротко кивнул и направился к выходу.

А я закрыл лицо руками, стискивая зубы, чтобы не выдать, как же мне сейчас… хорошо.

Потом я припечатал своего любовника к стене ресторана и отодрал прямо там. Благо на дворе уже было темно, а чёрный ход с мусорными баками никогда популярностью у клиентов не пользуется. Я почти изнасиловал истерика, мстя за издевательство, за пытку, которую он устроил охуенным, но таким «своевременным» отсосом.

Как выяснилось, ему показалось, что я собираюсь закадрить того мужика, а он никак не мог этого допустить. То, что он чуть не сорвал мне интервью, нисколько истерика не смущало. Он ревновал ко всему на свете, и вскоре мне это надоело. Я его послал, не повёлся на угрозы покончить с собой и просто ушёл. Как бы классно он ни трахался, истрёпанные нервы это не компенсирует.

Я никогда не обещаю хранить верность своим партнёрам. Вы благоверного кота когда-нибудь видели? И я нет. И точно так же я не требую верности от них. Тело – личная собственность каждого человека, и только он сам вправе решать, кому это отдать во временное пользование. Кошки не выносят ограничения свободы, вот и я такого не люблю, но я снова отвлёкся. Я хотел рассказать, почему просто снимал драку на видео, почему не вмешался и даже не вызвал скорую.

Тогда мне только исполнилось шестнадцать, и я почти закончил школу. В ту пору я был наивным, верил в чистую любовь, дрочил на порножурналы и мучился спермотоксикозом, как и все сверстники. Себя самого я тогда не ценил совершенно, да и был нескладным, худым, угловатым. Ничего особенного – парень, как парень.

А Светка была самой красивой не только в нашем классе, но и в школе. Она это знала и умело красотой пользовалась. В неё, Королеву, повтюхивались все старшеклассники, но встречалась она с самым популярным из парней – Орлом, а его окружала стая, в которой Генка верховодил.

Я исключением не стал и тоже втрескался в Светку по уши. Порножурналы были забыты, теперь я представлял себе её и только её, а она обращала на меня столько же внимания, как и на дворового облезлого кота. Вот потому я и обалдел, отвесил челюсть и временно онемел, когда Света сама подошла ко мне и пригласила на дискотеку. Я охренел от радости и не замечал косых взглядов её «бывшего» парня и стаи. Она выбрала МЕНЯ, и пошли они все!

Я толком тогда танцевать не умел, а когда положил руку Свете на талию в медленном танце, то почти забыл как дышать. Одно дело – смотреть порнуху, другое – чувствовать запах и тепло девушки, в которую влюблён. Меня бросило в дрожь, в пот, в краску, а стояк определённо и конкретно мешал.

Я боялся прижать её к себе, чтобы случайно этим не обидеть, подумает ещё, что озабоченный! Светка делала вид, что не замечает моей томатного цвета физиономии и деревянных движений, а в конце танца и вовсе поцеловала в губы. При всех.

Идиотскую улыбку с моего лица в тот вечер стёрли кулаки её парня, вовсе не бывшего. Стая подловила меня на полпути к Светкиному дому. Я, как настоящий рыцарь, пошёл провожать свою даму. Кретин. Никогда она моей не была и затеяла это, чтобы позлить Орла, заставить ревновать.

Всё это Генка мне пояснил, методично массируя ногами рёбра. Нет, я вовсе не ботаник, и один на один вполне мог бы ему навалять, но… Кто-то из стаи быстро сбил меня с ног, а подняться Орёл не дал.

Остановила его Светка, но не потому, что пожалела меня. Она просто испугалась, что он переусердствует, и я подохну, и тогда, несмотря на все связи и деньги папаши, Орла посадят. Он послушался. Врезал мне напоследок и прошипел, что если я кому-то пиздану или заяву кину – уроет.

А потом они все ушли, а я остался, тщетно пытаясь встать, подвывая от боли в сломанных рёбрах и харкая кровью. Мимо меня шли люди. Нет. Не так. МИМО. МЕНЯ. ШЛИ. ЛЮДИ. И ни одна блядь не остановилась. Всем было попросту похуй, а какая-то толстуха презрительно бросила:

– Такой молодой и так нажрался! Стыдно, юноша!

Домой я добрался под утро, сколько раз терял сознание по пути – не помню. Помню только глаза матери, когда она открыла дверь, стоило мне коснуться кнопки звонка окровавленными пальцами. Очухался я уже в больнице: ушиб головного мозга, перелом двух рёбер и трещины в ещё двух, множественные ссадины и гематомы. Красота.

Я провалялся в травме месяц, ментам заявил, что не знаю никого из нападавших. А что ещё я мог сказать, если отец Орла был одним из криминальных авторитетов в прошлом и богатейших людей городка в настоящем? Кто я и кто – он? Ничего не сказал я и родителям. СТО, где работал мой отец, тоже была собственностью его отца – Павла Николаевича Орлова. Вот так, мальчики и девочки.

Когда я вышел из больницы, уже начались каникулы, и я не видел никого из одноклассников до самой осени. Идти в школу первого сентября не хотелось совсем, хотя лето я провёл, посещая курсы самбо. Сперва в качалку сунулся, но быстро понял, что без стероидов нарастить мышцы будет сложно, а жрать это дерьмо не хотелось. Наслушался в больничке от качка, посадившего печень этой сранью. Вот потому я предпочёл самбо. Хотя…

Каким бы ты крутым ни был, выстоять против стаи можно только в боевиках. Когда некому ударить сзади и свалить на землю, и свистеть, подбадривая вожака. И не позволять противнику подняться. И делать ставки, как быстро ты отрубишься.

На память о занятиях остались полузабытые приёмы, широкие плечи и мышцы, чуть заметные при моей ориентальности.

Опасался я зря – вожак и стая в упор меня не видели, но точно так же Орёл не замечал и свою Королеву, которая почему-то уже не была такой сияюще-красивой. Теперь он увивался за новенькой – чёрненькой хохлушкой с аппетитной фигурой и уморительным акцентом. Светлана бесилась и всячески пыталась его вернуть.

Как-то я случайно услышал их разговор. Тогда у меня живот прихватило, я отпросился с урока и опрометью бросился в сортир. Добежать успел, а когда собирался уходить, услышал хлопок двери и голоса. Их голоса. Я притих, надеясь, что не заметят, но им явно было не до меня.

– Геночка, милый, ну, пожалуйста, прости, – ныла Светка. – Ничего у меня с Пашкой не было! Врёт он!

– Не было? А откуда у него твои стринги? – насмешливо спросил Орёл.

– Да мало ли… Спёр с верёвки! Ты же знаешь, что я никогда бы…

– А мне похуй, поняла? Мне ты больше не нужна. Надоела. Видеть тебя не хочу.

– Геночка, ну… Я что угодно для тебя сделаю, только прости! Неужели ты не понимаешь, что я тебя люблю? – в голосе Светки так ясно слышались слёзы, что мне даже стало её жаль.

– Всё? – переспросил он, пропустив реплику о любви мимо ушей.

– Что угодно!

– Отсоси мне, – это прозвучало так спокойно и просто, что я охренел. Но Света, похоже, собиралась исполнить приказ: я услышал глухой стук и звяканье пряжки, а потом его смех.

– Да не здесь, дура! Вечером. При пацанах.

– Что? – теперь её голос был изумленным.

– То. Оглохла, что ли? Я им говорил, что ты клёво сосёшь – не верят, – спокойно пояснял Орёл. – Покажешь класс, я и вернусь. Может быть.

– Ты что, совсем рехнулся? Я тебе не шлюха!

– Да? Вот так новость! – издевательски расхохотался он. – Да на тебе пробы ставить негде, нахер ты мне теперь такая? Вот Галка – другое дело! Огонь девка, а не то что… Так что, аста ла виста, беби!

Я услышал хлопок двери и быстро удаляющиеся шаги. Для верности просидел ещё немного. Сходил к медсестре за таблеткой от расстройства и только потом вернулся в класс, на Светку я старался не смотреть.

Блять, и этими губами она меня целовала! Соска конченная! В ту пору я был молодой и глупый, и считал, что минет – жутко пакостное дело, которым только шлюхи занимаются. А поцеловать после этого девушку в губы – стыд и позор, почти такой же, как поцеловаться с парнем.

Но на этом сюрпризы не закончились. На следующее утро Света подошла ко мне и предложила встречаться, громко так предложила, чтобы весь класс слышал. Заметив краем глаза, как к нам обернулся Орёл и его телохранители, я процедил, глядя ей в глаза:

– Секонд-хендом не интересуюсь.

– Что? – непонимающе уставилась на меня бывшая королева.

– Бэушкой, говорю, не промышляю, – я скрестил руки на груди и ухмыльнулся. – Что не ясно?

– Ты не понял, – как-то жалко продолжала она. – Я бросила Гену и хочу встречаться с тобой.

– А я не хочу, – почти по слогам говорить ей это в лицо было чертовски приятно. По её прихоти я оказался в больнице – настал час расплаты, и я добавил, громко и чётко, чтобы услышали все. – Соска мне не нужна.

Её руку я поймал на лету, крепко сжал и процедил:

– Не смей, тварь! На хрен пошла, сука! – я оттолкнул девушку от себя и сел на место, а Света вылетела из класса и больше в тот день не вернулась.

На перемене Орёл подошёл ко мне, и я невольно сжался, снова ощутив ноющую боль в рёбрах. Но вспомнил о занятиях самбо и сумел, расправив плечи, нагло глянуть в его глаза. Орёл несколько минут рассматривал меня молча, верные вассалы насторожённо выжидали команды, а он вдруг хлопнул меня по плечу:

– Молоток! Уважаю! Мужики не должны из-за куска пизды ссориться, не по понятиям это, согласен?

– По каким понятиям? – прикинулся я шлангом.

– Неважно. Правильно ты её отшил. Строит из себя целку, а сама, – он сплюнул под ноги. – Респект тебе, что не настучал тогда. Не ссучился. Батя говорит, что так реальные пацаны поступают. А чтобы непоняток между нами больше не было, ты сегодня со мной в батин клуб пойдёшь.

– В клуб? У меня столько денег нет, – усмехнулся я, зная, о каком клубе идёт речь, у меня даже на вход не было, не говоря уже о выпивке.

– Да нахрен мне твои бабки? – нахмурился он. – Я укатываю, не люблю быть должен. Светка тогда тебя тупо подставила, а я повёлся, как лось.

Из его уст это звучало, как «Батя, прости засранца», и я согласился. А еще мне до усрачки захотелось увидеть развлечения таких, как Орёл.

Пришёл. Увидел. Победил. Вернее, победили меня сразу на нескольких фронтах. В тот вечер я нажрался, как свинтус, лишился девственности с тёлкой, имени которой так до сих пор и не вспомнил, и попал домой утром. Моё бренное тело приволокли Орловы шестёрки и сдали на руки матери.

Половину следующего дня я провёл в обнимку с унитазом, но был охрененно доволен собой. Мать не стала читать мне нотации, а отец, когда вернулся с работы, посмотрел на мою помятую морду и покачал головой, а потом добавил, что по телефону можно ещё и звонить, а не только открывать им пиво.

Я бросил на него виноватый взгляд и клятвенно пообещал больше так не делать, в смысле, не исчезать без предупреждения. Мне на самом деле было стыдно перед матерью, я заставил её волноваться. Мудак.

Членом стаи я так и не стал. Орёл любил, чтобы шестерили, а я делать этого не собирался, даже за все клубы на свете. Мы просто существовали параллельно, не мешая друг другу.

Самое смешное, что женился Орёл на той самой Галке. Пышногрудая хохлушка так и не «дозволила» ему ничего до свадьбы. Зато потом Орёл хвастался всем и каждому, что честнее Галчонка никого на свете нет. Его отец против этого брака не возражал, ведь родители Галины тоже были не из бедных. Когда я гостил у родителей в последний раз, то узнал, что не так давно Геннадий Орлов снова стал отцом. Сын у моего бывшего врага уже был, а теперь родились сразу две дочки. И до сих пор он всё так же обожает свою, ставшую ещё пышнее жену.

Светка с нами так и не доучилась. Перевелась в другую школу сразу после того нашего разговора, но городишко у нас маленький, а Орла знали многие. Замуж бывшая королева до сих пор не вышла. Мать говорила, что Свету частенько видят с разными мужчинами и не очень трезвой.

А я запомнил, что каждой женщине свойственна шлюшность в той или иной степени. Одни блядуют открыто, давая всем, кто только захочет взять. Другие – тайно, скрываясь под пафосными никами на сайтах для вирта, но суть от этого не меняется. Блядство остаётся блядством, и неважно, в реале это произошло или нет. Я согласен, что нет баб, которые не дают, есть мудаки, не умеющие просить.

И ещё я понял, что люди – равнодушные, слепые и глухие твари, которым насрать на тебя, валяющегося в луже крови. Это я запомнил крепко-накрепко. Забыть не даст шрам над левой бровью – след от Генкиного ботинка. Вот потому я и снимал сегодня драку, даже не думая вмешиваться, а дома смонтирую и выложу на Ютубе.

В общем, жалости во мне осталось ровно столько, чтобы себя пожалеть. Утром. После грандиозной пьянки. На всех остальных приматов её уже не хватает, видно, тогда её из меня выбили, за что Орлу большое кошачье в шляпу.

От этой высокой философии меня отвлёк всё же начавшийся удивительно-холодный дождь. Я поднял воротник, надеясь не дать каплям попасть за шиворот, и ускорил шаг. Я уже предвкушал терпкую, вяжущую сладость вина на языке и тёплый диван под задницей, но тут мне на глаза попалось нечто.

Мокрый лохматый и какой-то очень умилительный котёнок, с зелёными, как у меня самого, глазами. Я улыбнулся ему, и это чудо отечественного производства поднялось на лапы и задрало мокрый хвост.

Вздохнув, я поднял кошачьего детёныша на руки и засунул под куртку, чувствуя, как впиваются в меня маленькие полупрозрачные коготки, а сам развернулся и, матерясь про себя, направил стопы к супермаркету. Какой тут нахрен зонт? Мне нужно срочно «Вискаса» прикупить и прочих предметов первой кошачьей необходимости.

Бросая в тележку покупки, я думал о том, что люди – редкостные скоты. Они заводят кошку или собаку, не думая о том, что зверёныш вырастет и захочет любви. Выложить бабки за кастрацию хозяев чаще всего душит жаба, а котятки и щеночки – это же охренеть как мило! До поры до времени. Потом эти «няшки» оказываются на улице, ведь пристроить их даже в «хорошие руки» удаётся далеко не всегда.

А мои руки – хорошие? Впрочем, задрыхшему за пазухой, уже частично высохшему чёрному блошиному санаторию выбирать в любом случае не из чего. Всех остальных его жалобные вопли не убедили, а я пройти мимо не смог и сам притащил себе головняк.

В тот вечер на сайт я не полез. Некогда было. Сначала я выстирал отчаянно сопротивляющегося и возмущённо орущего кота с шампунем от блох. Потом высушил, накормил и уложил спать в купленный для него домик. После наскоряк поужинал, вспомнив, что вино так и не купил, устроился с ноутом на постели и погряз в работе.

Отвлекло меня громкое и совершенно бесцеремонное мурлыканье. Найдёныш решил, что моя кровать подойдёт ему лучше, и оккупировал вторую подушку. Развалился на ней и добродушно и так уютно заурчал. Я невольно усмехнулся. Наглец. В святая святых. Без спроса. Весь в меня. Я почесал кота за ухом, а он игриво куснул меня за палец.

Конец моему одиночеству и девственной чистоте второй подушки, теперь на ней постоянно будут чужие волосы. Чужие? А вот хрен вам! Чёрная кошачья шерсть не может быть чужой.

Так мы в ту ночь и уснули – два чёрных зеленоглазых кота. Засыпая, я подумал, что надо бы как-то назвать нового друга, но отложил это важное мероприятие на утро. Кошачье мурлыканье – очень клёвое снотворное.

Запись пятая

Так меня ещё никогда не будили – намурчав полное ухо, лизнув шершавым языком и вонзив в это самое ухо острые как иглы зубы.

– Твою мать, – зашипел я, не глядя хватая кота за голову. – Больно же!

В ответ послышалось недовольное: «Мяу!», а отчаянные попытки освободиться заставили меня всё же открыть глаза. Сложно продолжать спать, когда тебя кусают и бьют когтистыми лапами.

Я бросил взгляд на часы – 5.30. Зашибись! Кот, которого я уже отпустил, удирать не спешил. Он нагло ухмылялся, пялясь на меня зелёными глазищами. Издевается, гадёныш.

– Ну, и какого хрена? – поинтересовался я у него.

– Мяу! – заявил кот в ответ и тут же снова куснул меня за палец.

– Паразит ты, – усмехнулся я, потянувшись за лежащими на тумбочке сигаретами.

Самая сладкая, самая вкусная первая утренняя затяжка, и сколько бы лет ты ни курил, она всё равно в кайф. Всё так же легко и приятно чуть кружится голова, это длится недолго, но…

Но моих сигарет на тумбочке не было.

– Твоя работа? – спросил у кота, продолжающего терзать руку.

– Мяу! – издевательски протянул в ответ питомец.

– Ну и зачем? Кто тебя просил? – тяжело вздохнул я, осознавая, что кот лишил меня этой затяжки: первой, полусонной и офигенной. – А я жрать тебе не дам!

– Мяу? – вопросительно-умоляющая интонация и уморительно серьёзная морда, будто понимает, о чём речь.

Я продолжал хмуриться, прекрасно отдавая себе отчёт, что не буду морить его голодом. И точно так же чётко я понял, что придётся теперь переквалифицироваться в жаворонка – ни один уважающий себя сов в такую рань не просыпается.

«Совы не то, чем кажутся». Блин, совсем недавно мне уже попадалась эта вроде бы бессмысленная фраза. Вот только где? Ах да, под моим опусом, продолжение которого я вчера таки выродил. Эти совы были в комменте той девицы. Как её зовут? Подожди, кот, не кусайся! Все мысли разогнал зубами, как я вчера твоих блох шампунем. Марго её зовут… и фразочка эта. Девица что же, тоже «Твин Пикс» смотрела и так намекает, что Оцелот и я – совершенно разные люди?

Да, ладно, не может обычная фикридерша быть такой умной! Да и не сов я больше, потому что на часах полшестого утра, а лёг я в полпервого. Но кот спать всё равно не даст, он-то выдрыхся.

Ну, ничего. Сейчас в душ, потом убийственно-крепкий кофе – и буду как новенький. Почти. Вот бы ещё… Ага, вот они, мои сигареты. Кот их на пол свалил и даже под кровать полностью не загнал, уголок пачки выглядывает. Что, воняет? Ни хрена-то ты не понимаешь, будильник.

Отбросив покрывало, я потянулся, зевнул и сел на постели, чувствуя себя долбаным зомби. Хорошо, хоть не пил вчера, иначе было бы и вовсе паскудно. Я поднял пачку, выбил сигарету, сунул в рот и снова помянул кота «незлым тихим словом» – зажигалки в пределах видимости не наблюдалось.

Ладно, пойду на балкон. Всё равно курить в спальне и вообще квартире теперь не стоит, ведь дымом и кот будет дышать. Не хочу, чтобы у него рак лёгких приключился, не для того я его подбирал, чтобы убить.

При воспоминании о раке где-то в затылке появилось и заскреблось холодное и тяжёлое воспоминание, но я сумел от него отмахнуться, дотащил туловище до кухни, отыскал на столе зажигалку и вышел на балкон, не одеваясь, благо он со всех сторон закрыт. Да и никто из моих соседей так рано не просыпается, а потому не узреет меня во всей красе и почти полной боеготовности.

Блядь, мне давно не пятнадцать, а утренний стояк до сих пор доставляет море удовольствия, и даже кот не отвлёк. Надо бы вспомнить, когда я в последний раз… Мать моя женщина, больше полугода назад!

Я тогда зарплату получил и в клуб на часок заглянул, чтобы кого-нибудь закадрить. Возвращаться в пустую квартиру мне в тот вечер не хотелось совсем, а на душе было на редкость погано. Бывает у меня, накатывает временами, хоть вой и башкой о стены. Когда это случается, я снимаю кого-то и рюхаюсь в разврат. Отключаю голову, которая на плечах, временно перехожу на ручное управление.

Главное в эти моменты не пить, потому что тогда – пиздец, обязательно вляпаюсь. Я уже писал, что, залив глаза, начинаю ненавидеть всех и каждого, и достаточно косого взгляда и невовремя сказанного слова, чтобы я сорвался. Максимум, что могу себе позволить – бокал пива. Один. Самого светлого и лёгкого, чтобы не сидеть, как снимающаяся шалава за пустым столом.

Но в тот вечер неприятности нашли меня, минуя алкоголь. Они появились, развязно виляя бёдрами, и плюхнулись за мой столик без приглашения. Одна из многочисленных подружек на одну ночь. На моё несчастье, она тоже явилась сегодня сюда с не менее благородной целью. Сняться.

Стартовый бокал красного вина она уже купила и собиралась занять стратегически выгодную позицию, но увидела меня и решила, что зверь сам прибежал на ловца. Вот только мне трахать её совершенно не хотелось.

Во-первых, ничем особенным удивить меня она не смогла и вряд ли за прошедшее время чему-то научилась. Во-вторых, её привычка дохера болтать в постели и раздирать спину вымораживала и отбивала всякое желание продолжать общение в горизонтальной плоскости.

Я не знаю, что за срань была под её длинными когтями, но заживала эта блядская хохлома долго. И я, как последний дебил, ходил в рубашке в жару, чтобы не пугать коллег и не злить начальство исполосованной спиной.

Я люто завидовал щеголяющим в майках парням и поклялся больше с этой сучкой не связываться, несмотря на смазливую физиономию и офигенные сиськи. В отличие от ногтей, они были натуральными, как я люблю, и очень приятными. Но мне не нравится, когда больно, а пот, попадающий в свежие царапины, не придаёт бодрости и огня, не по адресу.

Но в тот вечер царапучая красавица сидела напротив и многообещающе улыбалась. Я невольно глянул на её прелести, выставленные на всеобщее обозрение, и мне ещё сильнее захотелось трахаться, но не с ней. Сказать об этом прямо? Может и вином в харю плеснуть, с неё станется. И тут судьба мне все же улыбнулась. Я заметил знакомое лицо и, невежливо перебив даму, окликнул только что подошедшего к стойке парня.

Как-то мы с ним уже пересекались – тогда он был со своим бойфрендом, а я с любовником-истериком. Общались мы недолго, но я запомнил, что звали парня Данилой, а откликался он на короткое Дан. Так я его и позвал. Он увидел меня, помахал в ответ и, взяв пиво, подошёл к нашему столику. Плюхнулся на стул рядом со мной, не обращая на девицу никакого внимания.

А я, глядя на него, вспомнил, что как-то эта красотка жаловалась, что нормальных парней с каждым годом всё меньше. Одни гомики вокруг! Развелось как собак нерезаных. Я тогда быстро с базара съехал и рот ей членом заткнул к обоюдному удовольствию. А теперь решил раз и навсегда от неё избавиться при помощи гомофобии.

– Дан, милый, ну где тебя носило? – пропел я, незаметно для девицы подмигивая Дану.

Тот слёту правила игры подхватил, глазки долу опустил и виновато ответил:

– Прости, родной. Никак не мог вырваться, – он протянул через столик руку, а я накрыл его кисть ладонью и слегка сжал.

– Я скучал, – выдохнул я полуинтимно, замечая краем глаза, как резко меняется выражение лица красотки. О, она, кажись, уже меня не хочет!

– Эй, ты это… вы это что? – ошарашенно спросила дама. – Вы что… эти?

– Ну, да, – сладко улыбнулся я, немного сильнее сжимая руку Дана, и вдруг почувствовал, как побежал по коже ток возбуждения.

– Врёшь! – покачала головой она. – Мы же с тобой… Ты же…

– Ну, так это когда было-то? – спросил в свою очередь я. – Всё течёт, всё изменяется, дорогая.

Она лихо опорожнила бокал и заявила:

– Всё равно не верю! Ты не такой!

– Дан, я не такой? – спросил я у своего «любовника».

– Конечно, милый, – ещё интимнее ответил тот, придвинулся ближе и коснулся моих губ. Я ответил и неожиданно для самого себя увлёкся настолько, что еле заметил, как девица вылетела из-за столика, чуть ли не отплёвываясь.

Целовался Дан охуенно. У меня тут же вышибло из башки все мысли, а последняя уцелевшая стремительно эмигрировала ниже пояса. Похоже, это было заразно, потому что через секунду на мою вздувшуюся ширинку легла его рука. Посетителей клуба мы этим не удивили, здесь и не такое видали и на жопу не падали, а вот заставить себя отстраниться было сложно. Очень.

Но я это сделал. Для того чтобы бросить на столик смятую купюру, стиснуть руку Дана и потащить его в сторону служебных помещений. В какую-то кладовку мы почти ввалились, на ходу расстёгивая такие тесные сейчас джинсы и жадно целуясь, словно год целибат блюли.

Грохнулась на пол какая-то швабра, Дан задел ногой ведро, но всё это не имело значения. Хочу. Беру. Наши не стоны даже – вскрики и возбуждённое порыкивание сливаются, заводя ещё больше. И я, улетая от этого дикого кайфа, вскоре кончаю, зажав Дану рот ладонью и вцепившись зубами в шею, чтоб не заорать самому. Блядь, как же здорово!.. И никаких тебе царапин на плечах и пиздежа, неуместного, когда и дышать-то сложно.

Поговорили мы потом, когда вернулись за столик с довольными рожами и осоловевшими взглядами. Я узнал, что Дан совсем недавно расстался с тем парнем, Питером. И сегодня ему так же хотелось трахаться, как и мне, просто чтобы почувствовать себя не одиноким хотя бы ненадолго.

Потом мы с Даном встречались несколько раз у него на квартире, занимались сексом и почти не разговаривали. Я видел, что он до сих пор переживает разрыв с бывшим и пытается мной заткнуть образовавшуюся в душе пустоту. Чувствовать себя тампаксом было неприятно, но и послать Дана я не мог. По нескольким причинам. С ним было очень хорошо в постели, а ещё… В нашу вторую встречу я заметил несколько длинных уродливых шрамов на обеих руках Дана.

– Это давно, – нехотя пояснил он, проследив мой взгляд. – Тогда меня первый парень бросил, а потом и предки выперли нахер. Под фанфары. Когда узнали, какой я «хороший сын».

– Выгнали? – зачем-то переспросил я, глубоко затягиваясь.

– Да. Два часа дали, чтобы шмотки собрал, и денег на билет в один конец. «Сын пидор мне не нужен, – это папаша напоследок выдал. – Вылечишься – вернёшься».

– А мать?

– Она всю жизнь ему в рот смотрела и боялась его, – невесело усмехнулся Дан. – Хоть и не бил её никогда. Он у меня боевой офицер. Афганец. Прикинь? А я…

– Дан…

– Теперь уже похуй, а тогда… Мне же шестнадцать было. Ну, я тряпки в зубы, слёзы, сопли, истерика. Идти некуда, никому не нужен, – он взял мою сигарету и затянулся, медленно выпустил дым и продолжил: – Я не придумал ничего лучше, как завалиться в клуб, влил пару рюмок и решил сдохнуть. Прямо там, в сортире, вены и порезал. Кабинку изнутри запер, думал, не найдут. Кровь выдала, потекла по полу… На дурку сплавить меня он не дал.

– Он?

– Тот, кто нашёл и скорую вызвал. Он вообще проездом в нашем городе был, отсюда, из столицы, – теперь в голосе Дана ясно слышалось тепло. – Он оплатил лечение, уладил всё с ментами, дождался выписки и увёз к себе, – он снова затянулся и, предупреждая вопрос, добавил: – Мы полюбовно разошлись через три года, просто ушло что-то, понимаешь?

– Да, – соврал я, ко мне это «что-то» ещё и не приходило.

– Потом всякое было. Думал, с Питером что-то получится… – Дан вернул мне сигарету. – Ну, да и хрен с ним, извини, я как баба ною.

– Ничего, – улыбнулся я. – В каждом из нас маленькая баба живёт. Бабёнка.

– Да ладно?!

– Серьёзно. Так что не парься.

Я понимал, что если брошу его, Дан не будет снова резать вены или лезть на крышу, но почему-то не хотелось делать его жизнь ещё невыносимее. Парню и так досталось. Я не знаю, как поступил бы сам, если бы меня вот так… Два часа на сборы и волчий билет, и свист в спину, и никого рядом. Не знаю. В шестнадцать всё совсем не так, как в двадцать пять. Это сейчас я сам себе хозяин, а тогда?

С Даном мне было хорошо и плохо одновременно. В постели он творил чудеса, всё было просто роскошно, мы идеально друг другу подходили, а вот дальше… Заменить ему Питера я не смог. Не захотел. Потому что я – не Питер, и я Дана не любил. Готов был затрахать до одури, но не любил. Однако никого более подходящего на горизонте не наблюдалось, а, как известно, от добра добра не ищут.

Я не знаю, сколько бы ещё это длилось и чем закончилось, но как-то вечером Дан позвонил мне и совершенно пьяным голосом сообщил: