Текст книги "Курорт Нилова Пустынь и окрестности – целебное и сакральное сокровище Бурятии"

Рекомендовалось принимать ванны минимум 7 дней. Наиболее действенным считался курс 15 дней. В отдельных случаях эмчи-ламы назначали бальнеологический курс 21 день. Продолжительность приёма ванн к середине курса увеличивалось, а затем уменьшалось. Количество времени, проведённого в воде аршана в первый и последний день лечения, должно было быть одинаковым. Частота приёма ванн определялась в зависимости от заболевания. Так, при расстройствах энергии ветра ванны принимали через день. В один день разрешалось погружаться в воду только одного источника.

Во время лечения на бальнеологических курортах больные ели мясные супы, варёную пищу. Сырая необработанная пища была противопоказана. К противопоказаниям относилось питьё холодной воды, сидение на холодном, посещение холодных и сырых мест, хождение босиком, пребывание на сквозняке. Голову и ноги требовалось постоянно держать в тепле. [28]

Некоторые лечебные средства и рецепты бурятских эмчи-лам

Русский врач Н. В. Кириллов (1860—1921), работавший в Бурятии, очень подробно изучил лечебные методы, приёмы и фармакологию, применяемые бурятскими ламами-врачевателями. С помощью эмчи-лам Николай Васильевич перевёл на русский язык пять «священных» тибетских медицинских сочинений. Результатом исследования стал доклад «О Тибетской медицине Бурятских лам», сделанный в марте 1889 года на заседании Восточно-Сибирского Отдела Императорского Российского Географического Общества. Большое внимание в докладе Кириллов уделил описанию лекарств и делению их на группы. В первой группе лекарства распределялись по химическому составу. К сладким относились сахар, кишмиш, солодка, изюм, шафран, мёд, все виды мяса и масла. К кислым – простокваша, вино, кумыс, лимон, гранатовое яблоко, семена. К солёным – поваренная соль, гужир (неочищенная глауберова соль), всякая зола, сожжённый рог, корица. К горькими – одуванчик, корень лидыри, дигда, кал белой каменной мыши. К острым (горячим) – лук, чеснок, черемша, налишам (чёрный перец), бибирин (перец). К пресными – кипарис, арура (миролабан хебула – вечнозелёное дерево с овальными твёрдыми плодами), барура (бибхитаки – мироблановое дерево с эллипсоидными плодами), мырыр, мак. Сладкие лекарства давались старикам при упадке сил и детям от болезней горла и при всяком кашле. Ламы предупреждали, что при злоупотреблении сладким начинается ожирение, появляются заболевания почек и мочи. Кислые лекарства, с одной стороны, уменьшают жар, усиливают кровь, но в большом количестве ослабляют тело и зрение, приводят к головокружениям, сыпям на коже. Солёные средства действуют как слабительные и потогонные. Но злоупотребление ими ведёт к преждевременной старости, появлению морщин и седины.

Во второй группе лекарства распределялись по разрядам. Первый разряд – драгоценности. Золото давало долговечность, силу. Серебро сушило гной и кровь. Красная медь сушила гной, уменьшала жар в лёгких и печени. Железом лечили опухоли глаз, «отравления печёночных болезней». Перламутр и жемчуг использовали как противоядия от болезней печени. Морской раковиной уменьшали жар в костях. Золото, серебро, медь брали в виде тонких листков, не толще крыла комара или в виде опилок, смешивали в глиняном сосуде с бурой, нашатырём, иногда даже с ртутью, другими веществами. Горшок герметически закупоривали и накаляли в огне. В результате получалась целебная металлическая соль. Второй разряд – камни. Гантик (тысячелетний снег с вершин Гималаев) был полезен от жара в печени и от глазных болезней. Алмаз облегчал болезни мозга, костей, жил. Суриком останавливали гниение тканей. Некоторыми камнями заращивали раны, устраняли переломы костей и проводили прочие врачебные манипуляции. Третий разряд – земли. Гужир способствовал пищеварению. Купоросами лечили внутренние опухоли. Мох, растущий на северной и южной стороне камней, давали при отравлениях и затянувшемся жаре. Четвёртый разряд – растительные лекарства. Корни растений использовали от болезней костей, ветки – от болезней жил, ствол – от проблем с мышцами. Листьями лечили плотные органы. Соком из стеблей – болезни костного мозга. Цветами – болезни глаз. Семенами – полые органы. «Верхушечные» почки помогали при головных страданиях, а кора – при кожных заболеваниях. Лыком исцеляли сухожилия, а смолой – руки и ноги. К пятому разряду относились «сочные лекарства» – то есть выжимки растений. К шестому – «выварки» из корней, стеблей, листьев, цветов, семян. К седьмому – травы.

Кириллов в докладе описал результаты действия некоторых растительных лекарств. «Камфора поражает, как громовая стрела, всякий жар. Белый кипарис уменьшает затянувшийся лёгочный и сердечный жар. Белое душистое дерево агар ослабляет жар сердца, жизненной белой водяной жилы (нерва), хорошо при „поветриях“ и отравлениях. Шафран – лечит все печёночные и „жильные“ болезни… Малина от жара. Гвоздика при болезнях „жизненной жилы“ и хи. Индиго – при отравлениях, глистах, почечных и печёночных болезнях. Гранатовое яблоко – полезно в желудочных страданиях, от простудного бадгана. Стручковый перец имеет свойство огня, поднимает температуру нашего тела. Корица – желудочный, печёночный хи очищает. Смолы, как в тюрьму, заключают болезни костей, костного мозга, жёлтую воду. Сосновое дерево – полезно от расстройства бадгана, хи, жёлтой воды. Ягоды шиповника – от жёлтой же воды и при отравлениях… Каменная полынь останавливает развитие болезней крови, уменьшает опухоль в суставах». [46, с. 4—5]

К восьмому разделу относились лекарства из частей животных. Бурятские эмчи-ламы использовали их рога, кости, мясо, жир, мозг, желчь, когти, шерсть, кожу. Рога жгли, нагар соскабливали и добавляли в порошки. При застарелых заболеваниях костей и суставов требовалось каждый день забивать коня или корову, а больному ложиться в ещё тёплую шкуру, снятую с животного. Этот лечебный приём подробно описан в книге Нила Иркутского «Буддизм, рассматриваемый в отношении к последователем его, обитающим в Сибири»: «В сильных горячках и нервном разслаблении чаще всего употребляется способ, известный у Монголов под названием халимлаху. Больного, окутав тёплою кожею, чуть снятою с животнаго, оставляют в покое. И, ежели, действие благоприятно, то в самое короткое время кожаныя пелены, теряя свою жизненность, чернеют и покрываются зеленью, а больной чувствует облегчение. Впрочем, весь успех, особенно при нервном разслаблении, получается лишь при повторительных опытах и с соблюдением того условия, чтобы животное, кожу которого употребляют в дело, само было полно жизни и здоровья и преизобиловало туком. Но в тех случаях, когда нужно помогать против местнаго воспаления, а равно противу сжатия членов… довольным считают обвязать больное место брюшною жировою кожицею какого бы ни было животнаго; и тем ограничивают попечение о больном. Способ этот известен под именем себесулку» [6, с. 270—272]

Довольно часто применялось кровопускание. Ламам требовалось знать 77 мест, где разрешалось выпускать кровь, и 112 мест, где это делать запрещалось, чтобы не вышла «могучая» кровь и жизненный хи. Открыв кровяную жилу, врачеватель смотрел, выходит ли из тела испорченная кровь. В противном случае больному давали лекарство для успешного проведения процедуры. Выпускали кровь до тех пор, пока не показывалась «могучая» кровь или больной не терял сознание. Для остановки кровотечения рану перевязывали. Если перевязанное место опухало, то его посыпали солью или смазывали маслом.

Популярным было прижигание, или лечение моксами (тугоном) разных форм: коническими, плоскими, цилиндрическими. «При худосочии и в упорных ревматизмах приписывается тугона. Операцию совершают следующим образом: делают из травы плотный трут, толщиною в палец, и прилепляют его к больным местам, употребляя для этого клейкий растительный состав. Потом, зажегши трут, оператор принимается сверху дуть с соблюдением того правила, чтобы горение сопровождалось влагою и прохлаждением. И, ежели он искусен, то больной, во время операции, даже при многих тугонах, не только не чувствует боли, но и погружается в сладкий сон. При совершении прижоги в желанном размере вливают на горящие угли свежее коровье масло и дают больному нанюхаться газов. Затем стараются поддерживать нагноение ран в продолжении большаго или меньшаго срока. Но далее ста суток срок этот никогда не восходит. Лучшим же средством к отвращению безвременнаго закрытия ран признаётся сырой скотский мозг», – описывал метод Нил Иркутский [Там же]

Величина моксы зависела от возраста пациента и места приложения. Верхушку её делали помягче, чтобы она легче загоралась. Врач ставил на тело пациента моксу, зажигал, и пока она горела, читал буддийский «Символ веры». Когда огонь потухал, пепел трогать запрещалось, а полагалось на него плюнуть. При прекращении дыма остаток моксы снимался иголкой. Ламы знали 71 место на теле, где рекомендовалось их ставить. Моксы употребляли при расстройствах хи и бадгана, при хронических заболеваниях суставов, расширении желудка.

Также ламы лечили заговорами. От нервозности, расположенности к истериям, мигреней, меланхолии буддистские врачеватели наговаривали на красный кусочек шёлка 1000 раз мантру «ом гар бо я ди на сод», три раза на неё дули, плевали и обвязывали голову больного. При глазных болезнях ламы читали на свой палец 108 раз небольшой наговор (текст наговора доктор Кириллов не приводит), плевали на него и колотили больного «наговоренным» пальцем в затылочную ямку или висок. Все заговоры читались по особому правилу: очень внимательно, ничем не отвлекаясь, не отвечая на вопросы, закатив глаза под веки и не глядя по сторонам. Если при чтении случалась ошибка, то для её исправления ещё три раза читали особый заговор —«тарни». Чтобы не сбиться со счёта, ламы использовали чётки. Некоторые заговоры заканчивались словами «хум, хум». При этом лама щёлкал направо двумя пальцами, призывая добрых духов. Потом он произносил слова «пад, пад» и хлопал налево в ладони, отгоняя духов злых. [46, с. 14—15]

Тибето-бурятская медицина в 20-30-е годы XX века

Первые шаги по борьбе с тибетской медициной Советская власть предприняла в начале 20-х годов, обвиняя эмчи-лам в бессилии против социальных болезней: туберкулёза и сифилиса. Действительно, от этих заболеваний, пришедших на бурятскую землю извне, тибетская медицина не смогла выработать сильные эффективные средства, подобные европейским. Гонения на тибетскую медицину попали в сферу интересов Буручкома. Учитывая её многовековой опыт и доверие со стороны бурят, комитетчики встали на защиту традиционных методов лечения. В 1923 году Буручком издал «Тезисы по вопросу о тибетской медицине в Бурреспублике», составленные на основании совместных исследований востоковедов и академических медиков. Тезисы подтвердили практическую состоятельность тибетской патологии, фармакологии, терапии и разделили эмчи-лам на три квалификационные категории. К высшей категории относились ламы, получившие образование в манба-дацанах Тибета, Монголии, Бурятии и имевшие большой стаж практической деятельности. Таких на тот момент насчитывалось 3% от общего числа лам-медиков. 12% врачевателей с неполным медицинским образованием и занимавшихся медицинской практикой, составляли среднюю категорию. Остальные 85% лам, лечивших население республики, комитетчики отнесли к полуграмотным лицам, получившим элементарные знания от профессиональных лам-медиков и из рецептурников. [24, с. 158—159] В целях защиты авторитета тибетской медицины от невежественных самоучек были узаконены статус профессионального эмчи-ламы, ведение учёта и контроля всей деятельности лам-врачевателей.

В 1924 году вышел проект «Положения о тибетской медицине в Бурят-Монгольской АССР». Он называл нерациональным и нежелательным отказ на данный момент от традиционной медицины. В то же время рекомендовалось отделить тибетскую медицину от ламаистской церкви, установить строгую регламентацию деятельности эмчи-лам, обеспечить традиционной медицине прогрессивное развитие и способность к конкуренции, обязать эмчи-лам лечить исключительно средствами тибетской медицины и возложить на них законодательную ответственность за правильность лечения. Запрещалось использовать буддистские обряды гурумы в качестве вспомогательных средств. [24, с. 159]

Сторонники «обновления» буддизма постоянно высказывались за необходимость модернизации тибетской медицины. Агван Доржиев полагал, что только так можно спасти её от преследования властей. Он проектировал реорганизацию школ-манба с превращением их в светские школы для лам и мирян с преподаванием анатомии, физиологии и диагностики европейскими методами научной медицины. Условием приёма ставилось окончание бурятской светской начальной школы и знание тибетской грамоты. Доржиев также предлагал открыть доступ в эти школы женщинам. [2, с. 18]

В 1925 году по решению буддистского собора в республике был создан Комитет по тибетской медицине. Комитету поручалось курировать медицинские школы в Агинском, Гусиноозёрском и Ацагатском дацанах. В мае 1925 года Доржиев написал письмо наркому иностранных дел СССР Г. В. Чичерину с просьбой официально разрешить изучение и использование тибетской медицины. Совещание Наркомата в октябре 1926 года приняло решение отказаться от запретительных мер относительно неё, дабы не загнать в неконтролируемое «подполье». Большую поддержку тибетской медицине на тот момент оказывал нарком здравоохранения Бурят-Монгольской АССР, член Буручкома А. Т. Трубачёв, которого со студенческих лет интересовали тибетская диагностика и фармакология. Благодаря Трубачёву эмчи-ламы получали специальные удостоверения от НКВД республики на разрешение врачебной деятельности, организовывалась доставка лекарственного сырья через советско-монгольскую границу. [24, с. 159]

В 1928 году Советское правительство хотя и заявило о недопущении легализации ламской медицины, но и не запретило её. Школы-манба продолжали вести образовательную деятельность. В 1930 году в Бурят-Монголии работали 93 врача и 120 человек среднего медицинского персонала, а число эмчи-лам превышало 600. Вплоть до 1935 года в республике издавалось большое количество литературы по тибетской медицине. Но с начала 30-х годов власть перешла к репрессиям по отношению к ламаизму и его медицинской составляющей. Начались показательные судебные процессы, «разоблачающие» деятельность эмчи-лам. В то же время делала успехи советская медицина, заслуживая признание и уважение бурят. В республике открывались больницы и амбулатории, фельдшерские пункты и врачебные участки, дома санитарного просвещения, аптеки. В Тунке, где с 1884 года работала земская больница, построили новую аймачную (районную) больницу на 25 коек. Больница имела терапевтическое, хирургическое и инфекционное отделение, поликлинику на 25 рабочих мест. Персонал больницы состоял из терапевта, хирурга, трёх фельдшеров, двух помощников лекаря. В 1929 году открылось родовспомогательное отделение на 5 коек. Врачи и фельдшеры ездили по улусам делать прививки, читать лекции по санитарии и гигиене. К 1934 году во всех крупных сёлах Тункинской долины действовали фельдшерские пункты.

В 1930 году в Бурятии открылся Медицинский техникум, а в 1931 году Институт здравоохранения. В это время работало уже 120 больниц. Особенно успешно советские врачи лечили инфекционные и кожно-венерические заболевания. В апреле 1936 года ЦИК и СНК Бурят-Монгольской АССР принял постановление «О воспрещении лечения населения методом тибетской медицины». На его основании ликвидировались все манба-школы Бурятии. Многие эмчи-ламы оказались в лагерях. К счастью, те из них, кому удалось там выжить и вернуться в родные земли, сумели устно передать знания избранным ученикам.

Возрождение тибетской медицины в Бурятии

В годы репрессий местное население прятало и хранило буддистскую литературу, включая медицинские книги. Большое число лечебных трактатов сохранилось в Центре восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. С 1968 году Институт начал восстанавливать и проводить академическое исследование тибетской медицины. Был создан отдел изучения её письменных источников. В 1993 году возобновилось обучение эмчи-лам в Школе тибетской медицины Агинского дацана в Забайкальском крае. В 1994 годе Школа тибетской медицины была признана филиалом Института тибетской медицины и астрологии в индийском городе Дхарамсала. В 1998 году свой официальный статус получил Агинский Бурятский буддистский институт, имеющий кафедру тибетской медицины. В 2003 году он был преобразован в Агинскую Буддистскую Академию

В 1989 году открылся Республиканский клинический лечебно-реабилитационный Центр Восточной медицины Министерства здравоохранения Республики Бурятия с двумя клиниками в курортных посёлках и фитоаптеками. С 2003 в Центре выпускаются фиточаи по собственным уникальным рецептам. На настоящий день специалистами центра совместно с учёными Сибирского отделения РАН разработано и внедрено более 60 лекарственных препаратов. В 2011 году Центр получил новое здание в Улан-Удэ.

Проведённое в середине 90-х годов прошлого века статистическое исследование показало, что в Сибири, включая Бурятию, 45% больных обращалось к специалистам традиционной медицины. Поэтому на медицинском факультете Бурятского Государственного университета, открытом в 1999 году, изначально была разработана и утверждена учебная программа, включавшая элективные курсы по фитотерпии, мануальной терапии, рефлексотерапии, философии буддизма, тибетскому языку. В результате выпускники факультета обретали обострённую чувствительность всех каналов восприятия (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание), как того требует тибетская диагностика, и объёмное виденье лечения болезней. В 2014 году на базе медицинского факультета открылся Медицинский Институт Бурятского государственного университета. Среди многочисленных направлений его работы важное место занимает подготовка врачей на основе объединения современной медицинской науки и рационального опыта традиционной восточной медицины.

С 2018 года в Медицинском институте БГУ работает Научно-образовательный центр по традиционной медицине «Традиционные медицинские системы», совместный проект с «Центром Восточной медицины». Задача центра – обучать врачей восточным методам с акцентом на тибетскую и монгольскую медицину. Врачи получают постдипломное образование по специальностям иглорефлексотерапия, гирудотерапия, фитотерапия, мануальная терапия. На курорте Нилова Пустынь сейчас работают специалисты по иглорефлексотерапии, гирудотерапии, фитотерапии, имеющие диплом НОЦ «Традиционные медицинские системы».

ЭВЕНКИ ТУНКИНСКОЙ ДОЛИНЫ

Хамниганы-эвенки – древние жители Тункинской долины

Одними из древних жителей Тункинской долины являются хамниганы-эвенки, или «конные эвенки». (В отличие от эвенков-орочонов, «оленьих эвенков»). Древнее самоназвание народа – хевенба. [25, с.188] С эвенками русские переселенцы в Сибири познакомились в XVII веке. Соседи эвенков называли их «тунгусами». Как полагают учёные, этноним «тун» является очень древним и его приблизительный перевод может значить «человек», «люди». Но самоназвание в несколько изменённой форме – эвенки, продолжало жить в самом народе. Они кочевали по тайге в предгорьях Саян, устраивая свои стойбища недалеко от реки Ухэ-Угунь. Эвенки охотились на пушного таёжного зверя, ловили в Ухэ-Угуни рыбу. Эвенкийские наименование посёлков, географических объектов встречаются в Тункинской долине очень часто. Об эвенкийском прошлом здешних мест свидетельствует и составленная сыном боярским Ремезовым «Чертёжная книга Сибири» от 1675 года: «Вблизи Тункинского острога ясак берут с тунгусов… Тунгусы для промыслу ясака ходят по Тункинской и Олекминской вершинам и лесным покатям». [101, с. 23] Ясак составлял по три соболя с охотника в год, за что киштымы (данники) пользовались защитой со стороны покровителей-бурят. С бурятами у них был налажен и торговый обмен: взамен пушнины эвенки получали лошадей, рогатый скот, луки, ткани, серебряные украшения, просо.

Постоянная жизнь в тайге и полная зависимость от природы выработали в эвенках удивительную проницательность, внимательность, собранность. «Тунгусы отличаются удивительной способностью следить животных и людей. Во всякое время года, в лесу, на траве и песке могут они безошибочно сказать, сколько было человек, долго ли стояли на месте и скоро ли шли. Проворство их в верховой езде чрезвычайно. Они ездят на коротких стременах, но так хорошо и крепко умеют сидеть и соблюдать равновесие, что несколько человек пеших разве с большим трудом могут стащить Тунгуса с лошади», – описывал тунгусов в 1822 году Г. И. Спасский (1783—1864), археолог, родоначальник научного изучения Сибири, учредитель и издатель журнала «Сибирской вестник». [97, с. 257—258]

Особенностью внешности эвенков вплоть до начала XIX века была татуировка лица кружками, квадратиками, кольцами, ветвями деревьев в качестве родовых опознавательных знаков. Татуировка наносилась в детстве. Кожу прокалывали иглой и затем натирали древесным углём. [101, с. 64] Позже эвенки перестали делать татуировку, объясняя отказ следующим образом: «Раньше все народы делали рисунки на лицах. Самые красивые рисунки были у эвенков. Писали рисунки только на щёках. На лбу, на руках не писали. Людей, животных, птиц, рыб не писали. Только точки всякие писали. Когда царь стал каторжан в Сибирь ссылать, у нас писаных (татуированных) не стало. Увидят в Сибири писаного, сразу скажут: „Каторжник!“ С тех пор эвенки перестали писать свои лица. Зачем люди раньше писали свои лица? Наверное, это очень давно так договорились. По рисункам друг друга узнавали. Враждовали между собой, воевали разные народы. Одни других по рисункам отличали. В плен возьмут, работать заставят. Так по рисункам и узнавали своих работников. Говорят, так было». [29, с. 206]

В середине XIX века иркутский архиепископ Нил, встречаясь с эвенками во время миссионерских поездок, писал: «Улусы или стойбища их состоят из двух-трёх берестяных или войлочных юрт. Богатство измеряется числом оленей. Богатые имеют до двадцати голов, а бедные ограничиваются одной парой. При помощи этих животных совершаются все переходы, ими же и питаются, как бедные, так и богатые. Домашний скарб ограничен предметами, необходимыми для хозяйств. Главное место занимают ружьё, нож. Успеху содействуют природная ловкость и проворство. Притом, он с детства приручён к звероловству. Тунгус смело решается на такие приёмы, какие Европейский охотник никогда не допустит. Так, в случае надобности, вступит с медведем в рукопашную борьбу. Тунгус, снявши с плеча выворотный свой кожух, накидывает его себе на голову в виде епанчи или покрывала и бросается в объятия медведя, чтобы распороть ему брюхо. И ежели это не удалось, то в лапах у медведя остаётся лишь кожух, а соперник, выскочивши из-под него голиком, старается повторить подобный же манёвр, пока победа завершит собою подвиг ратоборцев.

Характеристическую черту Тунгусов составляют простота и гостеприимство. Русские зверопромышленники, не бывши с ними знакомы, заходят к ним, как к приятелям. И хозяин угощает пришельца, чем богат; принимает одежду его на своё попечение для осушки у очага, даёт в распоряжение его кожу (выделанную кожу оленя), которою пользуется сам, как постелью. Словом, тут соблюдаются все законы гостеприимства без малейшей мысли о том, что угощаемый когда-либо отблагодарит за явленное к нему усердие». [8, с. 120—121]