Текст книги "Александр Немтин. Жизнь и творчество"

Александр Немитин. Жизнь и творчество. Сборник

Дочери композитора сердечно благодарят всех, кто поделился своими воспоминаниями об Александре Павловиче Немтине, и выражают особую признательность Игорю Баранову, Сергею Хосу и Ивану Сердюкову за помощь в издании сборника

Предисловие

К 75-летию со дня рождения композитора

В мире современной музыки Александр Павлович Немтин – явление поистине уникальное. Всю его жизнь, так же, как и жизнь его супруги, Ларисы Владимировны Немтиной, можно охарактеризовать одним емким и очень трагическим словом: жертва. Будучи исключительно талантливым композитором и музыкантом, обладая неповторимым музыкальным стилем и почерком, Александр Павлович посвятил большую часть своей жизни реализации замыслов А.Н. Скрябина, воплощению которых помешала ранняя смерть композитора. Это принесло А.П. Немтину мировую известность, но и заставило, выражаясь его же словами, «наступить на горло собственной песне».

Настоящий сборник, приуроченный к 75-летию со дня рождения композитора, состоит из двух частей. В первой части вниманию читателей предлагаются воспоминания родных и друзей А.П. Немтина, создающие достаточно полную картину жизни композитора и его семьи.

Во второй части собран материал, посвященный непосредственно творчеству А.П. Немтина. Здесь же приводятся фрагменты переписки Александра Павловича с известным американским музыковедом, скрябинистом Фобионом Бауэрсом, благодаря которому автор, находившийся за «железным занавесом», поддерживал связь с остальным миром.

Эти воспоминания и письма дают некоторое представление о том, с какими трудностями сталкивались творческие люди в Советском Союзе, не желавшие воспевать его политический строй и вождей.

Издатели рекомендуют знакомиться с материалами сборника в той последовательности, в которой они предложены, так как в повествовании заложен определенный драматургический замысел, который раскрывается во всей полноте именно при последовательном чтении.

Хочется верить, что эта книга найдет путь к сердцам тех, кто знает и ценит творчество А.П. Немтина, и вызовет интерес у тех, кто еще не знаком с его музыкальным наследием.

Краткая биография композитора Александра Немтина

Александр Павлович Немтин родился 13 июля 1936 года в г. Молотов (Пермь) в семье инженера-металлурга Павла Григорьевича Немтина и педагога-природоведа Валентины Николаевны Немтиной (урожденной Котовой).

Павел Григорьевич (1907–1983) был талантливым инженером-изобретателем, автором многих рационализаторских предложений по обновлению сельскохозяйственных технологий и строительству железных дорог. Будучи человеком поистине энциклопедических знаний, он интересовался многими областями естествознания, в особенности географией, геологией, химией, физикой, историей путешествий и открытий. Павел Григорьевич хорошо знал английский язык, читал по-немецки и по-французски, много переводил, на досуге сочинял прозу, стихи, театральные пьесы. Друзья Павла Григорьевича уважали и любили его за неизменную доброту, отзывчивость и честность.

В 1932 году, во время пароходной поездки по Каме, он познакомился со своей будущей женой – Валентиной Николаевной Котовой.

Валентина Николаевна (1899–1989) осталась в памяти родных как очень умная, проницательная, волевая женщина, постоянно занимавшаяся самообразованием, интересовавшаяся музыкой, живописью, поэзией. Она происходила из старинного, но обедневшего к началу ХХ в. купеческого рода Котовых.

В семье Немтиных родилось двое детей – старшая дочь Галина и младший сын Александр. Все свое время Валентина Николаевна посвящала ведению домашнего хозяйства и воспитанию детей. В доме постоянно звучала музыка, Валентина Николаевна сама любила играть на фортепьяно и заботилась о развитии музыкальных способностей детей, которые впоследствии связали свою судьбу с музыкой. Именно Валентина Николаевна разглядела в маленьком Саше яркое музыкальное дарование и склонность к композиции и приложила все усилия для раскрытия его таланта.

В 1944 году Александр Павлович поступил одновременно в общеобразовательную и в музыкальную школу по классу фортепьяно. Программу музыкальной школы он освоил за пять лет и в возрасте 13 лет поступил в Молотовское (ныне Пермское) музыкальное училище. Тогда же, 26 декабря 1949 года, А.П. Немтин впервые вышел на сцену в качестве композитора – автора романса на стихи А.С. Пушкина «На холмах Грузии», права на который приобрела Московская филармония.

В 1954—55 годах А.П. Немтин работал концертмейстером в самодеятельных коллективах Перми, позже Москвы, получив удостоверение артиста по исполнительской специальности «солист-инструменталист» первой категории.

В 1955 году, блестяще сдав государственные экзамены, Александр Павлович окончил полный курс фортепьянного отделения Молотовского музыкального училища по специальности «пианист» с присвоением квалификации преподавателя детской музыкальной школы и концертмейстера. В том же году А.П. Немтин поступил в Московскую Государственную консерваторию им. П.И. Чайковского на теоретико-композиторский факультет (по классу М.И. Чулаки).

Уже в стенах консерватории он обратил на себя внимание особой пытливостью, самостоятельностью, глубоким постижением музыки и удивительной требовательностью к себе. Им было написано много произведений в разных жанрах, но лишь немногие он обозначал как «opus».

В 1960 году А.П. Немтин успешно окончил Московскую государственную консерваторию, выполнив дипломную работу по сочинению Первой симфонии (в пяти частях), Струнного квартета, «Старинной сюиты» для фортепьяно и Концерта для фортепьяно и получив диплом об окончании консерватории по специальности «сочинение» с присвоением квалификации композитора[1]1
  Пять лет спустя, 4 марта 1965 года, А.П. Немтин стал членом Союза композиторов СССР.


[Закрыть].

По окончании консерватории Александр Павлович был направлен на работу в Сибирский Союз Композиторов (г. Новосибирск), однако, не получив там работу по специальности, в 1961 году вернулся в Москву, где начал осваивать АНС – фотоэлектронный синтезатор, изобретенный Е.А. Мурзиным и названный по первым буквам имени, отчества и фамилии Александра Николаевича Скрябина.

6 июня 1964 года Александр Павлович женился на Ларисе Владимировне Семеновой (1938–1993).

Лариса Владимировна родилась в семье бухгалтеров Владимира Ивановича Семенова и Елены Николаевны Черноивановской. Владимир Иванович (1903–1980) был очень добрым, великодушным, поэтически одаренным человеком. Тяжелое ранение, полученное им на фронте в первый же год Великой Отечественной войны, помешало исполнению многих жизненных замыслов. Всю оставшуюся жизнь Владимир Иванович проработал скромным бухгалтером на хлебозаводе г. Ташкента, владея лишь одной правой рукой.

Жизнь Елены Николаевны Черноивановской (1914–1983), происходившей из старинного дворянского рода, сложилась крайне трудно. Ее отец, Николай Епифаниевич Черноивановский, офицер царской армии, был расстрелян в 1918 году. Мать Елены Николаевны, Параскева Максимовна, в 26 лет оставшаяся вдовой с четырьмя малыми детьми на руках, младшей из которых было полтора месяца, вскоре умерла от брюшного тифа. Детей распределили в различные детприемники.

До 16 лет Елена Николаевна работала поденщицей в состоятельных семьях. Не имея возможности посещать школу, она тайно училась сама, по учебникам хозяйских детей[2]2
  Всю жизнь Елена Николаевна разыскивала своих сестер Марфу и Марию и старшего брата Павла, которых судьба разбросала по детским домам в разных городах страны. Уже в зрелом возрасте ей удалось встретиться только с Марией.


[Закрыть].

Встреча с Владимиром Ивановичем, произошедшая в 1933 году в Ростове-на-Дону, была настоящим спасением для Елены Николаевны, измученной тяжким трудом, отсутствием собственного жилья, насмешками и издевательствами окружающих (ей не могли простить ее благородного происхождения). Через пять лет после свадьбы, 13 мая 1938 года, в г. Каменске Ростовской области, появилась на свет долгожданная дочь Лариса.

В 1941 году Владимир Иванович ушел добровольцем на фронт, в пехотные войска, а Елена Николаевна, по настоянию друзей и сослуживцев, с трехлетней дочерью на руках эвакуировалась в «хлебный город» Ташкент. Друзья помогли ей найти место переписчицы, а затем помощницы бухгалтера в Епархиальном управлении. Елена Николаевна обладала красивейшим почерком, славилась добросовестностью, исполнительностью, пунктуальностью и была незаменимым работником в оформлении деловых бумаг и ведомостей.

Елена Николаевна была женщиной удивительной красоты и очень веселого нрава. В голодные военные годы она самостоятельно выучилась играть на гитаре и часто вместо ужина (вернее, за неимением такового) собирала соседей и, затянув потуже пояс, устраивала «вечера русской песни».

Но не внешняя красота и обаяние являлись ее главными достоинствами. Елена Николаевна была исключительно щедрым, кротким и смиренным человеком, готовым к ежеминутному самопожертвованию ради блага близких людей. Несмотря на господствующий в стране атеизм, она сохранила в сердце веру, в которой воспитали ее родители, хорошо знала Священное Писание, пела в церковном хоре, замечательно пересказывала жития святых.

Лариса Владимировна счастливо соединила в себе красоту, жизнерадостность и целеустремленность матери, широту души и скромность отца. С детства она проявляла незаурядные музыкальные и художественные способности, была искусной вышивальщицей, сочиняла стихи, музыку. В возрасте одиннадцати лет она поступила одновременно в музыкальную школу и в Ташкентское хореографическое училище, где ей прочили большое будущее, но, в связи с болезнью сердца, была вынуждена оставить балет.

Первая встреча Александра Павловича и Ларисы Владимировны состоялась летом 1962 года в доме-музее А.Н. Скрябина. Лариса Владимировна в тот момент являлась студенткой Ташкентской Государственной консерватории и работала над дипломом, посвященным некоторым особенностям стиля А.Н. Скрябина (на материале 1-5-й сонат). За ее плечами уже был диплом Ташкентского музыкального училища им. Хамзы, также посвященный творчеству А.Н. Скрябина. Эта работа была по достоинству оценена ее научным руководителем в рецензии, где Лариса Владимировна уже в те годы была названа «вдумчивым, серьезным музыкантом». В дальнейшем ее участие в творческих замыслах Александра Павловича выразилось в анализе скрябинской цвето-тональной системы и помощи в подборе музыкального материала для «Предварительного действа» среди поздних фортепьянных произведений А.Н. Скрябина. Александр Павлович, очень трепетно относившийся к своим рукописям, часто говорил: «Мое дело – только музыка», полностью доверяя Ларисе Владимировне оформление нот.

Рукописи композитора, благодаря каллиграфическому исполнению, отличались невероятной красотой, четкостью, грамотностью, многие из них, в том числе симфония «Война и мир» (М., «Советский композитор», 1988) и «Предварительное действо» (партитура 1—3-й частей, Франкфурт-на-Майне, «Беляев-Ферлаг», 2000), были изданы в виде факсимильных изданий. (Это достойно отдельного упоминания, если учесть тот факт, что Александр Павлович в течение всей жизни видел только одним глазом[3]3
  По этой причине А.П. Немтин был освобожден от службы в армии. Инвалидность он оформлять не захотел.


[Закрыть].) Сама Лариса Владимировна вспоминала: «За 29 лет я выучила каждый такт, поскольку каждый такт мы обсуждали вместе…» Неслучайно партитуру «Предварительного действа», изданную во Франкфурте-на-Майне, предваряют слова: «Моей жене, Ларисе Владимировне Немтиной, неизменной вдохновительнице и соавтору».

Музыкальное наследие А.П. Немтина насчитывает свыше шестидесяти фортепьянных и вокальных произведений, четыре сочинения для струнных инструментов, Концерт для органа соло и девять произведений для симфонического оркестра.

Особое место в творчестве А.П. Немтина заняла исследовательская работа по воссозданию наследия А.Н. Скрябина. В 1974 году, по заказу Всесоюзного Радио, А.П. Немтиным на основе эскизов А.Н. Скрябина была воссоздана сцена из неоконченной оперы «Кейстут и Бирута» (М., «Музыка», 1984).

В 1975 году А.П. Немтин осуществил идею американского скрябиниста Фобиона Бауэрса, сочинив на основе поздних фортепьянных миниатюр А.Н. Скрябина одноактный балет «Нюансы» (по заказу американской фирмы SCM).

Кульминацией творчества А.П. Немтина стала трилогия «Предварительное действо» (1970–1996), созданная на основе скрябинских эскизов. Это своеобразная триада симфоний для симфонического оркестра, фортепьяно, органа, хора, сопрано и световой клавиатуры, получившая мировую известность.

Творческая судьба А.П. Немтина сложилась парадоксально: его произведения исполнялись в Европе, США, Японии, Австралии, но сам автор чаще всего даже не знал об этом. В СССР композитор оставался почти невостребованным. От преподавания и предложений озвучивать кинофильмы А.П. Немтин отказывался, будучи убежден, что это помешает его основному творчеству. Семья Немтиных жила в очень стесненных условиях и крайней бедности. Все заботы по содержанию семьи и воспитанию двух дочерей, а также по продаже, изданию и исполнению произведений А.П. Немтина взяла на себя Лариса Владимировна. Во Всесоюзном бюро пропаганды советской музыки, где она проработала более 20 лет старшим музыкальным редактором, ее знали и ценили как исключительно доброго, отзывчивого, кристально честного человека и прекрасного специалиста.

Александр Павлович был в высшей степени незаурядной личностью. Он обладал сильной волей, целеустремленностью, трудолюбием и блестящей эрудицией, интересовался географией, историей (особенно античной историей), сравнительным языкознанием, философией, астрономией, математикой. В течение жизни А.П. Немтин собрал обширнейшую библиотеку, включавшую сотни томов исторической, научно-популярной, художественной литературы, словарей и нотных изданий.

Официально Александр Павлович никогда не занимался преподаванием, однако многие композиторы считают его своим учителем. Александр Павлович не отказывал никому, кто обращался к нему за советом, помощью или консультацией, щедро делясь своим временем, секретами композиторского мастерства, подчас фактически полностью оркеструя принесенный ему музыкальный материал. Все без исключения консультации были бесплатными.

В общении Александр Павлович отличался приветливостью, простотой и искренностью. В нем удивительным образом сочеталась склонность к уединению и умение стать душой веселой компании. Сознавая величину своего таланта, он, в то же время, никогда не заботился о том, чтобы его имя и его музыка стали известными в музыкальных кругах, веря, что «время рассудит». Критериями хорошей музыки он считал красоту и вечность.

Характер Александра Павловича Немтина был не из легких. Милый и обаятельный с друзьями и знакомыми, в семейном кругу он мог быть чрезвычайно авторитарным, жестким, бескомпромиссным. Творческая невостребованность и, как следствие, постоянные финансовые трудности явились причиной жестоких приступов депрессии и крайней раздражительности.

В начале 1990-х годов, в связи с изменением политической ситуации в стране, Александру Павловичу удалось наладить контакт с пианистом и дирижером Владимиром Ашкенази, изъявившим желание исполнить и записать все три части «Предварительного действа» и балет «Нюансы». Этот замысел был осуществлен в Хельсинки в 1997 году К сожалению, Лариса Владимировна не дожила до этого радостного события: она скончалась 10 октября 1993 года в возрасте 55 лет от резкого обострения пиелонефрита.

Александр Павлович пережил свою жену чуть более чем на пять лет, непрестанно вспоминая о ней, скорбя о ее раннем уходе. В этот период он особенно часто страдал сердечными болями и приступами гипертонии.

Александр Павлович Немтин ушел из жизни 2 февраля 1999 года и был похоронен своими дочерьми на Новолюберецком кладбище под Москвой. Одним из последних творческих устремлений композитора была Месса, замысел которой родился еще в студенческие годы. Тогда же были написаны «Ave Maria», «Kyrie eleison», «Gloria». К сожалению, воплощению этой мечты помешала внезапная смерть композитора.

В апреле 2001 года, в соответствии с решением Пермской Городской Думы, была учреждена ежегодная областная премия им. А.П. Немтина «За особые заслуги в области музыкального искусства». Среди ее лауреатов – солисты оперы Пермского академического театра оперы и балета им. П.И. Чайковского Надежда Бабинцева, Елена Шумкова, Айсула Хасанова, Павел Брагин, художественный руководитель и солист квартета народных инструментов «Каравай» Олег Згогурин, композитор Геннадий Лукиных, пианисты Наталия Шамарина и Виталий Коваленко, доцент кафедры сольного и хорового пения Пермского государственного педагогического университета Ольга Пыхтеева.

Александр Немтин глазами современников

Хлебный паек за Римского-Корсакова

Воспоминания Галины Павловны Меркушевой, сестры композитора

Наши родители познакомились летом 1932 г. на пароходе – плавучем «доме отдыха». Было раннее утро, на пароходе все спали. Пароход проплывал мимо одного из красивых мест – «Тихие горы». И папа, и мама, не сговариваясь, вышли посмотреть на горы. Тут они и разговорились. Маму приятно удивило, что папа оказался очень разносторонне развитым и эрудированным молодым человеком. По приезде в Пермь они некоторое время переписывались, и папе, по его словам, очень нравился мамин почерк и мамина аккуратность в письмах. Затем папа познакомил маму со своей семьей. Поженились они 5 марта 1933 г. Свадьбы как таковой не было, был просто вечер, и все лепили мясные пельмени. Пельмени делали со значением (с углем, с монеткой), и маме попались оба, это значило, что жить она будет и бедно, и богато. Пожалуй, первое преобладало…

В нашей семье всегда доминировала мама, Валентина Николаевна.

Мама была из простой семьи: ее отец – Николай Евграфович Котов – был приказчиком в фарфоровом магазине родного брата своей жены. Своего дома у дедушки не было, он снимал квартиру. По натуре он был молчаливым, любил выпить за обедом 1–2 рюмочки водки, но пьяницей никогда не был. Мама рассказывала, что, выпив, дедушка всегда становился очень добрым и давал маме деньги, на которые она покупала ноты.

Дедушка Николай очень любил музыку, немного играл на гитаре, пел тенорком и очень любил слушать мамину игру на фортепьяно. Он всегда поощрял мамины занятия музыкой. Музыке мама училась у частной учительницы Бажановой, к которой ходила заниматься домой. Именно для мамы, когда ей исполнилось десять лет, дедушка купил пианино «Рёниш». По тем временам и по материальному положению семьи это была весьма дорогая покупка. Спасибо дедушке, от этого вся наша музыкальность и пошла.

У маминых сестер были сложные характеры, но обе они были умными женщинами.

Тетя Галя (средняя сестра) не одобряла мамин выбор: ей казалось, что мама культурнее папы. Тетя Галя работала бухгалтером в банке. Своих детей у нее не было, ее сын умер во время родов, и она сосредоточила свою нерастраченную материнскую любовь на нас с Сашей. Она забиралась под стол и говорила «страшным» голосом: «Я серый волк, а не тетя Галя!», – а мы с Сашенькой отвечали ей: «Тетя Галя, скажите, что вы тетя Галя, а не волк!» Все принимали всерьез…

Муж тети Гали, Анатолий Петрович, тоже был бухгалтером, работал в пароходстве. Он всегда был очень добр и заботлив по отношению к ней. И тетя Галя, и ее муж были очень честными, порядочными людьми.

Помню, во время войны, я однажды пришла в гости к тете Гале. Было лето, и я ходила босиком (обуви просто не было). Так тетя Галя из парусины, из которой она шила паруса для яхт, сшила мне тапочки, и домой я вернулась уже в обуви.

Тетя Галя, как и мама, очень любила музыку, хорошо знала музыкальную литературу, знала наизусть много арий из опер. Я хорошо помню, как она напевала арию Германа из оперы П.И. Чайковского «Пиковая дама» («Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой…»). Она часто бывала в оперном театре. В первый раз в театр меня повела именно тетя Галя – на оперу «Евгений Онегин». Это было в 1942 г. Война, страшный голод. Мы, как всегда, были голодны и в антракте ели моченый горох, который она взяла с собой из дома…

Мама была волевой, энергичной женщиной. Она любила чистоту и порядок. До замужества мама работала в химической лаборатории, где ее очень ценили за аккуратность. Когда-то в юности она поступила в медицинский институт, но бросила его, о чем потом сожалела.

Музыкой мама занималась для общего развития, но любила ее всей душой. Я не знаю, сколько лет она брала уроки, но играла мама хорошо и довольно серьезные вещи. А во время войны мама брала уроки музыки у моего учителя, Моисея Эммануиловича Фейгина, эвакуированного из Москвы, где он был доцентом Гнесинского института. В качестве платы за уроки мама штопала ему носки, так как он жил в Перми один (его жена и дочь жили в другом городе).

Мама помогала мне в занятиях музыкой. Я была ленивой девочкой, но, по словам Фейгина, способной. Особенно я не любила разбирать новые вещи, где было много диезов и бемолей. Я сразу же начинала реветь, и, конечно, мне попадало от мамы. Но потом мы все разбирали с ней, и тогда у меня уже получалось хорошо.

Мама хорошо и очень аккуратно вышивала. В конце войны и в тяжелые послевоенные годы мама вышивала манишки для женщин, а я ездила и продавала их на рынке. Тогда одежды не было никакой, и их быстро раскупали. Я на рынке торговала уже лет с десяти – видимо, пошла в бабушку Саню, которая тоже умела хорошо торговать. На деньги от манишек я тут же покупала еду и радостно везла домой. После войны мама уже не работала, хотя сейчас я думаю, что могла бы работать и помогать папе кормить нас. Ее всегда осуждала за это тетя Лида (сестра папы), и, я думаю, справедливо.

Мама много занималась самообразованием, читала, любила решать всякие математические ребусы, задачи, была очень дотошной в этом – в общем, жила для себя. Она любила себя, и уважала, и умела заставить других уважать и слушать себя.

В конце жизни мама решала много кроссвордов, раскладывала пасьянсы, которых знала уйму. Она очень увлекалась открытками с репродукциями картин русских и зарубежных художников, собрала большую коллекцию. Мама много читала и выписывала множество газет и журналов – на всю пенсию (около 10 газет и 5–6 журналов). В конце жизни она читала одним глазам, так как у нее была катаракта…

Папа, Павел Григорьевич Немтин, был из простой семьи. Его мать, моя бабушка Саня, была деловой, хозяйственной и очень миловидной девушкой. В полтора года она осталась без матери и воспитывалась мачехой, женщиной крутого нрава, не любившей ее. Мачеха позволила ей окончить только три класса начальной школы, а дальше не стала учить ее, а учила только свою родную дочь Любу. Дед Григорий (отец моего папы) высмотрел бабушку Саню, когда она уже была посватана за другого, и сговорил ее бежать с ним. Он был на несколько лет старше ее, но очень интересный внешне, а по характеру деспотичный. Дед тайно отвез бабушку в село Мулы под Пермью и обвенчался с нею.

Отец бабушки Сани был взбешен и не прощал этого бабушке больше года, даже после рождения моего папы. Потом ему уже люди стали говорить (как мне рассказывала бабушка): «Что ж ты не простишь дочь-то? У тебя уж и внучек родился. Вон, купец Каменских – богач, не чета тебе, – и то дочь простил». И только тогда он простил молодых, и те упали ему в ноги.

Жизнь бабушки Сани была очень тяжелой. Дед «волочился за каждой юбкой», как говорили бабушка и даже мой папа. Кроме того, он был очень эгоистичным человеком. Во время войны сам пил чай с сахаром, а дети сидели рядом и пили чай без сахара. Дед Григорий умер от воспаления легких в 1915 г., оставив бабушку с пятью детьми на руках. Младшенький, Вася, умер в младенчестве. Чтобы как-то прокормить детей, бабушка держала постояльцев. А замуж больше не пошла, хотя предложения были.

Папа был очень добрым и благородным человеком. Он во всем подчинялся маме, то есть не ссорился с ней, хотя и придерживался иных взглядов в некоторых вопросах. У папы был мягкий характер – нас с Сашей он за всю жизнь пальцем не тронул.

У нас всегда было много книг. И папа, и мама были очень знающими и образованными людьми. Они много читали и любили обсуждать прочитанное. Чаще всего я вспоминаю папу в его любимой позе: возлежащего на кровати и читающего. Папа очень любил географию, мог ответить на любой вопрос: где какой народ живет, чем занимается. Я всегда удивлялась этому.

Папа был инженером-металлургом. У него было две специальности. Сначала он окончил железнодорожный техникум и работал машинистом на паровозе, а затем уехал в Свердловск и там окончил политехнический институт и работал всю жизнь на заводе им. Ленина. Сначала в отделе, затем мастером в цехе. У него были награды: орден «Знак почета» и орден «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Он хорошо работал, много лет был рационализатором, внес много дельных предложений по работе. Но при этом всегда оставался очень скромным человеком, никогда ни о ком не говорил плохого слова. На заводе его любили и уважали, особенно рабочие.

В годы войны, как и все, папа работал «на износ». Он вставал в пять часов утра и работал до десяти вечера. Затем спал до двенадцати, а иногда снова уходил, уже до утра. Зная его исключительную честность, рабочие всегда поручали ему распределять талоны на обед (назывались они «дополнительными» и «стахановскими»). Он все раздавал, а сам оставался голодным. Папа был очень худым. Когда на обед давали булочку, он приносил ее домой, чтобы поделить между мной и Сашей…

В 1947 г. он добровольцем поехал работать на машинотракторную станцию в Кудымкар – поднимать сельское хозяйство. Он тогда очень верил в советскую власть. Но когда посмотрел, как живет на деревне народ, как отбирают у него последнюю корову, то в корне изменил свое отношение к власти. Однажды папа стоя ехал в грузовой машине, а шофер тормознул, и папа упал с машины на землю, прямо головой вниз. Он заболел и вернулся в Пермь. Мы с мамой в деревню не поехали, хотя папе дали дом и обещали корову.

Помню, как-то летом мама ездила в Кудымкар к папе. Меня она оставила дома и дала на еду 50 рублей. А когда она вернулась, я отдала ей 300 рублей. Дело в том, что в их отсутствие я занялась «спекуляцией»: покупала наборы пряников и конфет и продавала на рынке поштучно. При этом не позволяла себе съесть ни кусочка, была очень худой и бледной девочкой. Мне все хотелось маму порадовать – сколько я ей денег наторговала!

Папе многое не нравилось из того, что творилось в стране, и он вслух говорил об этом, в то время как другие молчали. Папу вызвали в КГБ и спросили, с чем он не согласен. Когда мама узнала об этом, она страшно перепугалась и через знакомых пристроила его в «психушку». А врач сказала: «Это хорошо, что он попал к нам, а не в тюрьму или ссылку. Мы его тут подольше подержим». Мама ходила в больницу, передавала передачи. После выписки из больницы папе дали группу и назначили мизерную пенсию, на которую мы и жили. Потом папа снова пошел работать на завод. Его очень любили рабочие за его доброту. Затем папа увлекся иностранными языками: английским, французским. Он изучил их самостоятельно настолько хорошо, что мог переводить аннотации к импортным лекарствам.

А какой папа был гостеприимный! Когда приносили пенсию, он тут же бежал на кухню ставить кофе и угощал почтальона. Если из окна видел, что дворник подметает двор, он нес ему стаканчик горячего кофе. Сам он безумно любил кофе, от него и умер.

Когда папа умер, люди из нашего дома плакали, жалея его и говоря, что такого больше не будет…

Я родилась 1 октября 1933 г. Роды были очень тяжелыми: у мамы был мастит обеих грудей, и ей восемнадцать раз резали грудь под общим наркозом. Конечно, это очень расшатало ее здоровье. В то время антибиотиков не было, температура у мамы не спадала, она чудом выжила. Мама говорила, что папа плакал у ее постели в больнице, где она лежала около трех месяцев после моего рождения. Меня сразу же взяла из больницы бабушка Саня, которой в ту пору было около пятидесяти лет. С первого дня жизни я была на искусственном питании. Бабушка кормила меня через соску, которую никогда не кипятила, и у меня была сильнейшая диспепсия. Врачи говорили, что я не жилец, что будут еще дети, но моя любимая бабушка говорила: «Нет, нам надо эту Галю!».

Бабушка не сдавалась и всеми силами боролась за мою жизнь. Вот тут-то случилось «чудо»: в Пермь ненадолго приехала тетя Лида – молодой врач – и сразу нашла причину диспепсии. Она заставила бабушку кипятить соску, и я перестала болеть.

После всего того, что маме пришлось пережить в связи с моим рождением, ее решение родить второго ребенка я считаю просто героическим поступком. Во время беременности Сашей у мамы был сильнейший токсикоз, и она решила сделать аборт. Она пришла ложиться в больницу, увидела, как из «детской» вывозят новорожденных детей, и раздумала делать аборт. Ушла домой, и с этого дня токсикоз перестал мучить ее.

Саша родился 13 июля 1936 г. Мама рассказывала, что, когда ее привезли после родов в палату, по радио звучала увертюра к опере «Руслан и Людмила» М.И. Глинки…

В 1937 г. многих инженеров с папиного завода арестовывали – по ночам ездила черная машина, и папа с мамой прислушивались, не остановилась ли машина у их подъезда.

Во время войны в нашей коммунальной квартире в Мотовилихе[4]4
  Район Перми.


[Закрыть], в которой мы занимали две комнаты (36 кв м), жила семья евреев, эвакуированных из Москвы. И в нашей комнате (большой), за ширмой, тоже жили два молодых инженера, которые работали на том же заводе, что и наш папа. Люди они были хорошие, был страшный голод, и они иногда подкармливали нас.

Я помню себя восьми лет, Саше тогда было, соответственно, пять. Мама играла на фортепьяно и пела, а мы с Сашей играли вместе в игрушки. Саша всегда плакал, когда мама играла ему «Полюшко-поле», а я – от колыбельной Моцарта «Спи, моя радость, усни». Многие фортепьянные вещи, а также романсы Гурилева, Алябьева, Варламова мы знали с раннего детства.

Саша упрашивал маму часами играть ему на фортепьяно. Нам очень нравилась увертюра к опере «Царская невеста» Римского-Корсакова, и Саша однажды сказал маме: «Мама, сыграй ее еще раз, а я тебе за это отдам свой хлебный паек (250 г хлеба)». Надо же так любить музыку, как любил ее Саша!

В детстве Саша очень любил рисовать, и, так как была война, он все рисовал танки и военную технику. Рисовал он очень хорошо. Света по вечерам не было (была светомаскировка), его давали на два часа ночью, и Саша просил маму будить его ночью, чтобы он мог порисовать. А иногда мама ночью варила похлебку, так как давали свет, и нас с Сашей будила поесть. Мы, сонные, ели и тут же засыпали вновь.

В войну мама работала в детском саду музыкальным работником, но мы все равно отчаянно голодали. Конечно, выгоднее было пойти работать в столовую и тем самым поддержать здоровье своих детей, но мама посчитала бы это унижением для себя. В то время у людей была такая психология. У меня в детстве была закрытая форма туберкулеза, а Саша всегда был «дистрофиком». Он был до того худенький и слабый, что, когда его положили в больницу со скарлатиной, один врач прозвал его «телятиной».