Текст книги "Мир Птаввов"

Джуди чувствовала, что она на грани вспышки раздражительности,

– Но неужели они все не в состоянии говорить? – умоляла она, зная, что ведёт себя безрассудно.

Терпение шефа полиции Лос-Анджелеса Ллойда Меснея подходило к концу.

– Миссис Гринберг, – тяжело произнёс он, – вы знаете, что в этот момент доктору Янски меняют лицо и глаза, а также широкое пятно кожи на спине, которая ободрана почти до спинного мозга. Другие находятся почти в таком же состоянии. Доктор Снидер глаз не повредил, но часть лица, которую он не закрыл руками, должна быть заменена, так же как ладони рук и некоторые участки кожи на спине. У Кнадена обнажён позвоночник и несколько рёбер. Автодок не позволяет нам беспокоить кого-либо из них, даже по полицейскому приоритету, за исключением мистера Тримонти. Его допрашивали, пока доктор наращивал его череп и скальп на затылке. У него был сильный шок, и он находился под местным наркозом. Ну стали бы вы беспокоить его? Копню допроса вы можете прослушать, когда она у нас появится. А пока могу я предложить вам кофе?

– Да, благодарю вас, – сказала Джуди. Она, деду мал а, что он даёт ей возможность взять себя в руки, и была благодарна за это.

Когда он вернулся, она какое-то время потягивала кофе, украдкой изучая шефа полиции.

Это был дородный мужчина, который передвигался так, словно обладал нездоровыми ногами. Ничего удивительного тут не было: его руки и ноги казались крошечными по сравнению с телом. У него оказались прямые белые волосы и смуглый цвет лица. Густые усы тоже были белыми. Он выглядел таким же раздражённым, как и она. К тому же Джуди не видела, чтобы он сидел нормальным образом; теперь его нога лежали на одном подлокотнике вращающегося кресла, в то время как плечи покоились на другом.

– У вас есть какая-нибудь идея, где он теперь? – Джуди не могла сдержать себя.

– Конечно, – неожиданно отозвался Месней. – Он только что пересёк границу Канзас-Колорадо на высоте девяти тысяч футов. Полагаю, он не знает, какова мощность его лицензионного передатчика. А, может быть, это его просто не волнует.

– Возможно, ему просто не нравятся города, – предположил пожилой мужчина в углу.

До этого Джуди казалось, что он спал. Старик представился как Лукас Гарнер из Сил ООН. Джуди ожидала, что он будет продолжать, но тот, по-видимому, считал для себя все полностью досказанным. За него объяснился Месней:

– Видите ли, мы не рекламируем, что все наши подавляющие излучатели находятся в городах. Но это ему известно, и он обходит города. Я думаю, он должен был догадаться и уменьшить мощность лицензионного передатчика настолько, чтобы мы не могли преследовать его, Люк, у тебя есть повод считать, что ему не нравятся города?

Люк кивнул. Джуди подумала, что он выглядит самым старым человеком в мире. Его лицо было морщинистым, как у Сатаны. Он сидел в массивном передвижном кресле так основательно, словно это был его личный танк.

– Я несколько лет ожидал чего-то подобного, – сказал он. – Ллойд, помнишь, когда законы о рождаемости были в силе, я говорил тебе, что многие горячие головы начнут убивать холостяков, получивших разрешение на детей? И это произошло. Тут тоже что-то подобное. Я думал, это случится на Джинксе, но все происходит здесь. Лэрри Гринберг считает, что он пришелец.

Джуди была ошеломлена.

– Но он занимался этим и раньше! – запротестовала она.

– Нет. – Гарнер вытащил зажжённую сигарету из подлокотника своего кресла. – Он не занимался этим. Он работал с людьми и дельфинами. А теперь он влез во что-то такое, с чем уже не смог справиться. Я заложу свой горб, если это не так, и готов поставить на свою коляску… – Джуди посмотрела на кресло, но там не было колёс…. – лишь бы узнать, прав ли я. Миссис Гринберг, вашего мужа когда-нибудь просили читать мысли телепата?

Джуди безмолвно покачала головой.

– Так, – произнёс Гарнер. Он снова выглядел спящим, на этот раз с сигаретой, дымящейся между пальцев. Его руки были огромными – под рыхлой, пятнистой кожей проступали мышцы, а плечи могли бы принадлежать кузнецу. Контраст между массивным торсом Гарнера и беспомощными, почти бестелесными ногами делал его похожим на лысую обезьяну. Между тем он вернулся к жизни, всосал порядочную дозу дыма и продолжил разговор.

– Люди Ллойда были здесь через пятнадцать минут после исчезновения Лэрри Гринберга. Конечно, только Тримонти мог вызвать полицию; больше никто не двигался. Ещё через десять минут сюда прибыл Ллойд. Когда он увидел раны у людей, в которых стрелял Гринберг, он позвонил мне в Брюссель. Я, как член технологической полиции ООН, представляю Силы. Не исключено, что оружие, вызвавшее такие ранения, могло быть засекреченным. В любом случае необходимо расследование. Поэтому меня прежде всего интересует оружие… Не думаю, что вы когда-нибудь слышали о Баке Роджере? Нет? Очень жаль! Тогда я просто скажу, что определённые вещи в нашей современной технологии не позволяют получить оружие, подобное этому. Оно не разрушает материю, как утверждается. Переписать закон физики – это вам не орешек раскусить. Оружие рассеивает материю. Люди Ллойда нашли следы крови, частиц плоти и костей, которые образовали скользкий слой по всей комнате. Не просто микроскопические следы, а целые сгустки, правда, слишком мелкие, чтобы их видеть. Показания Тримонти стали неожиданным подарком. Очевидно, Морская статуя уронила оружие, и Гринберг использовал его. Но почему?

Месней громко произнёс:

– Ближе к делу, Люк!

– Хорошо, мы уже подходим. Контактный шлем является очень сложным пси-приспособлением. Есть вопрос, который заинтересовал психологов. Почему контактер не был дезорганизован, когда посторонние воспоминания вошли в него? Обычно замешательство длится несколько минут, затем все приходит в порядок. Они говорят, это происходит из-за того, что принятые воспоминания оказываются слабыми и неясными, но тут лишь половина ответа. Это скорее результат, а не причина… Попробую пояснить. Два человека сидят под пьезокристаллическими шлемами, и когда один из них воспринимает сообщение, у него образуются два полных набора воспоминаний. Какой из них его? Хорошо – один набор, воспринятый другим телом от первого, он находит в самом себе. Более важно, когда один набор воспоминаний принадлежит телепату, а другой нет! Сидящий под контактным шлемом воспринимает первый набор вместе с предвидением того, что, когда он получит его, у него будут два набора воспоминаний. Естественно, контактер будет вести себя, как если бы этот набор был его собственным. Даже при наличии восьми или десяти различных наборов воспоминаний, контактер будет автоматически использовать свой собственный… Итак, пусть Морская статуя является телепатом. Не просто предрасположенным к телепатии, как Лэрри Гринберг, а настоящим телепатом, способным при желании читать мысли любого человека. И тогда весь расклад летит к чертям. Гринберг приходит в себя с двумя наборами воспоминаний, и один набор заключает чтение мыслей сотен других умов или даже тысяч! Понимаете?

– Да! Боже мой, да! – закричала Джуди. – Я предупреждала его. Что-то должно было произойти. И мы ничего не мажем сделать?

– Если он вскоре не появится над городом, мы будем вынуждены поднять перехватчики. Нам лучше подождать, пока Снидер не выйдет от доктора.

Через полчаса Кзанол снова опустил машину. Его удивляло особое чувство, будто глаза засыпали песком, и когда он понял, что теряет сознание, то испугался. Затем воспоминания Гринберга сказали ему, что дело было в другом. Он засыпал.

Кзанол даже не стал тратить время на беспокойство об этом. Он начинал привыкать к унижениям, которые приносило ему тело Гринберга. Кзанол посадил машину на вспаханном поле и заснул.

Он проснулся чуть свет и тут же поднял машину в воздух. А потом, как это ни невероятно, он начал получать удовольствие. Города и посёлки возникали перед несущейся машинной, и он облетал их из предосторожности; но сельская местность привлекала его внимание. Поля зерновых и люцерны удивляли своими небольшими размерами и шахматным порядком. Была и другая растительность, и он опустился ниже, чтобы исследовать деревья. Деревья с бесформенными пушистыми, зелёными кронами вместо цветов. Деревья, которые иногда прижимались к земле, словно пугались неба. Возможно, в этом мире бывают сильные бури? Деревья почти никогда не росли совершенно прямо. Они были колдовскими, асимметричными и прекрасными, но память Гринберга могла рассказать о них немного – тот был городским жителем.

Кзанол покружил над землёй, любуясь ею. Он спустился ниже над причудливыми домами с заострёнными крышами, восхищаясь их необычной архитектурой, и вновь заинтересовался земной погодой. Гринберг, встряхнутый на этот раз немного сильнее, вспомнил о торнадо Канзаса. На Кзанола это произвело впечатление.

Он был счастлив, как турист. Но чувствовал себя все хуже, поскольку был голоден, томился жаждой, нуждался в никотине или гнале. Однако он мог игнорировать эти мелкие неудобства; он был тринтанином и знал, что гнал – смертельный ад, а ещё Кзанол обладал стойким убеждением Гринберга, что может бросить курить, когда захочет. Кзанол верил ему и игнорировал своё страстное желание. Конечно, ему приходилось верить всему, что он находил в памяти Гринберга.

Поэтому Кзанол таращил глаза на пейзаж, как и любой турист, встретивший что-то новое и интересное.

Через два часа он начал уставать. Его вновь встревожила проблема, в какое пространство он попал. Но Кзанол уже видел решение. Надо пойти в Публичную библиотеку Топеки. Если ближайшая солнечная система окажется почти идентичной данной, он обнаружит это по спискам. Телескопы Пояса, лишённые помех атмосферных искажений, могли видеть планеты, вращающиеся вокруг других солнц; межзвёздные роботы-подборщики исследовали пригодные для человека системы почти целое столетие. Если Ф124 ещё не нашли, значит, она находится за пределами досягаемости земных судов, и он может с таким же успехом прилично покончить самоубийством.

Поразительно, насколько похожи система Ф124 и солнечная система! Обе имели обитаемые двойные третьи планеты, гигантские пятые, пояса астероидов, сходные по расположению. Если бы не плотность. Соответствие размеров и положения первых восьми планет каждой системы, кольцевые шестые – этого почти хватало, чтобы поверить”

О Бессилие! Кзанол—Гринберг осмотрел суставы пальцев и щёлкнул ими, едва не напугав себя” Этого почти хватало, чтобы поверить. Но он не верил.

Внезапно усталость навалилась на него. Тринтан был очень далеко, в неизвестном напрвлении” Шлем-усилитель и все, чем он владел, вероятно, тоже недосягаемо и находится в совершенно другом направлении. Его Сила ушла, и даже тело было похищено каким-то ужасным рабским обществом. Но хуже всего – у него нет понятия, что делать дальше.

Вдали показался город. Его машина устремилась прямо к нему. Он осмотрелся вокруг и понял – это была Топека. Он сжал голову руками и захотел снова потерять сознание. Силы оставляли его.

Это должна быть Ф124.

Но все не так. У системы есть ещё один мир и не хватает астероидов.

Однако, вспомнил он, Плутон, как полагают, – бесплатный пассажир в солнечной системе. У него своя странная орбита и некоторые математические несоответствия в размерах. Возможно он был захвачен Солнцем до его пробуждения,

За три сотни лет? Слишком невероятно.

Кзанол поднял голову, и на лице отразился ужас. Он точно знал, что три сотни лет было его минимальным пределом; пульт управления определил трехсотлетний перелёт с использованием половины мощности корабля. Но ведь он мог оставаться погребённым гораздо большее время!

Предположим, он смирится с Плутоном. А как же рабская раса, счастливо живущая там, где должна быть только закваска, до дна покрывающая океаны, или белковые, такие же большие, как бронтозавры, и в два раза тяжелее их, – белковые, блуждающие вдоль береговой линии и пожирающие видоизменённую пену?

Он не мог объяснить этого и потому попросту отбросил.

Но пояс астероидов гораздо тоньше, чем должен быть. Конечно, он уменьшается со временем, так как давление фотонов и солнечный ветер выталкивают пыль и небольшие частицы в глубокий космос, а столкновения с крупными планетами могли уничтожить несколько скал; и пусть некоторые небольшие эксцентричные астероиды замедлились и разрушились от трения в солнечной атмосфере, которая распространялась и на прошлую Землю. Но это не могло произойти за несколько столетий. Или даже тысячелетий. Или сотен…

Он понял.

Ни за сотни лет, ни за сотни тысячелетий. Он был на дне моря, в то время как солнечная система захватила новую планету и потеряла добрую треть пояса астероидов, в то время как океан пищевой закваски видоизменился и пришёл в негодность, непрерывно мутируя. Он все ждал на дне моря, пока закваска не стала травой и рыбой, и не пошла на двух ногах, подобно тринтанам.

Миллиарда лет и то не хватило бы. Это могли сделать два миллиарда.

Он сжал колени обеими руками, пытаясь спрятать между ними голову. Тринтанину такое бы не удалось. Его пугал не чистый переход во времени. Нет, то была потеря всего, что он знал и любил, потеря его собственной расы. Не только мир Тринтана, но и тринтане, как вид, должны были уже исчезнуть в прошлом. Если бы в галактике оставались тринтане, они давным-давно колонизировали бы Землю.

Он был последним из тринтан.

Кзанол медленно поднял голову, чтобы без всяких эмоций рассмотреть громадный город перед собой.

Он выругался, поступив как истинный тринтанин.

Машина остановилась. Кзанол должен находиться над центром Топеки. Как попасть в космопорт? Как он проникнет туда? Гринберг, к сожалению, не имел опыта в краже космических кораблей. Ладно – сначала надо найти, где это, а потом…

Судно завибрировало. Он почувствовал это кончиками своих тонких пальцев. Появился и звук, слишком высокий, чтобы слышать, но он чувствовал его в своих нервах. Что происходит?

Он засыпал. Машина зависла ещё ненадолго, затем начала снижаться.

– Они всегда суют меня в хвост самолёта, – жаловался Гарнер.

Ллойд Месней был далёк от сочувствия:

– Тебе повезло, что они не заставили тебя лететь в багажном отделении. Видел я, как ты отказывался оставить там этот агрегат.

– И что здесь такого? Я инвалид!

– Ух-ух! Неужели процедуры Чиена не сработали?

– Можно сказать, что не сработали. Мой спинной мозг вновь стад выполнять некоторые функции. Но попытка пройти десять шагов по комнате, да ещё дважды в день, просто убивает меня. Прождёт не меньше года, прежде чем я смогу дойти до деловой части города и вернуться назад. Между нрочим5 моё кресло полетело со мной, а не в багажном отсеке, и я воспользуюсь им.

– Ты бы никогда не пожертвовал годом, – возразил Месней. – Люк, сколько тебе сейчас?

– В апреле будет сто семьдесят. Но годы не становятся от этого короче, Ллойд, вопреки общему мнению. Почему они засунули меня в хвост? Я нервничаю, когда вижу, как крылья краснеют от жара. – Он неловко пошевелился,

Джуди Гринберг вышла из комнаты отдыха и села рядом с Ллойдом. Люк восседал в пространстве, которое устроили, убрав два кресла перед взлётом. Джуди водностью восстановилась – она выглядела и двигалась так, словно только что покинула салон красоты. Издалека её лицо казалось спокойным. Но Гарнер видел лёгкое напряжение в мышцах вокруг её глаз, на скулах и шее. Гарнер был очень стар. У него имелся свой собственный, непсихический метод чтения чужих мыслей. Он сказал, словно в пустоту:

– Мы приземлимся через полчаса. Гринберг будет мирно спать, пока мы не доберёмся туда.

– Хорошо, – отозвалась Джуди. Она наклонилась вперёд и включила обзорный экран на спинке переднего кресла.

Кзанол почувствовал новое и ужасно неприятное ощущение. Смачно чихнув, он проснулся. В ноздрях оставался запах аммиака. Он пробудился, чихая, давясь и горя желанием убивать всех подряд. Первой рабыне, которую он увидел, Кзанол приказал убить себя самым отвратительным образом.

Рабыня затряслась, смеясь над ним:

– Милый, с тобой все в порядке?

Её голос был страшно напряжён, её улыбка была обманом.

Все стремительно возвращалось. Это была Джуди…

– Ладно, красавица, со мной все отлично. Может быть, ты выйдешь, пока эти ребята не зададут мне несколько вопросов?

– Да, Лэрри. – Она встала и торопливо вышла.

Кзанол подождал, пока не закроется дверь, затем повернулся к остальным.

– Ты! – Он взглянул на человека в передвижном кресле. За этим надо следить – он явно старше всех. – Зачем ты втравил в это Джуди?

– Я надеялся, что это подтолкнёт вашу память. Я был прав?

– Моя память идеальна. Я даже помню, что Джуди чувствительная женщина, и понимание того, что я не Лэрри Гринберг, могло привести её к огромному потрясению. Вот почему я отослал её.

– Прекрасно с вашей стороны. Ваши женщины не так чувствительны?

– Нет. Было бы странным иметь чувствительную супругу. – Кзанол моментально порылся в воспоминаниях Гринберга, грязно усмехнулся и вновь вернулся к текущему делу. – Как вы спустили меня?

Старик пожал плечами:

– Довольно легко. Мы усыпили вас с помощью акустики, затем переключили автопилот вашей машины на себя. Единственный риск состоял в том, что вы могли использовать ручное управлении Кстати, я Гарнер. А это Месней.

Кзанол принял информацию без комментариев. Месней был коренастым мужчиной, таким широким, что казался намного короче своих шести футов и двух дюймов; его волосы и вкусовые щупальца, или как их там, были безжизненно белыми. Месней внимательно разглядывал Кзанола. Таким взглядом студент-биолог смотрит на сердце подопытной овцы, перед тем как пустить в дело скальпель.

– Гринберг, – сказал он, – зачем вы сделали это?

Кзанол не отвечал.

– Янски потери оба глаза и большую часть лица. Кнадсен будет инвалидом по крайнем мере год; вы вскрыли его спинной мозг. Вот этим. – Он вытянул дезинтегратор из ящика стола. – Зачем? Вы думали, он сделает вас владыкой мира? Глупо. Это только ручное оружие.

– И даже не это, – ответил Кзанол. Он обнаружил, что с лёгкостью говорит по-английски. Все, что он делал, делалось рефлекторно. – Это инструмент для раскопок или распилки, или для придания форм. Вот и все.

Месней рассматривал его.

– Гринберг, – прошептал он, словно боялся ответа, – кто думает в тебе?

Кзанол попытался ответить ему. Он чуть не подавился, подбирая слова. Голосовые связки человека не позволяли выразить это.

– Не Гринберг, – удалось выдавить ему. – Не… раб. Не человек.

– Тогда кто?

Он тряхнул головой, растирая своё горло.

– Ладно. Как этот безвредный инструмент работает?

– Нажимаешь эту маленькую кнопку, и луч начинает удалять поверхность материала.

– Это не то, чего я хочу.

– А-а, хорошо. Он уничтожает заряд электронов. Мне кажется, таким образом. Затем всё, что попадает в луч, начинает разрываться. Мы используем крупные приборы для создания скульптурных гор. – Его голос поник до шёпота. – Мы делали это. – Он поймал себя на том, что начинает задыхаться. Месней нахмурил брови.

Гарнер спросил:

– Как долго вы находились под водой?

– Я думаю, от одного до двух миллиардов лет. Ваши годы или мои, разница небольшая.

– Значит, ваша раса, вероятно, погибла.

– Да. – Кзанол недоверчиво рассматривал своя руки. – Какой… – Он глотнул, справляясь с волнением. – Под действием какой Силы я вошёл в это тело? Гринберг думал, что это только телепатическая машина!

Гарнер кивнул:

– Все верно. И вы были в этом теле, так сказать, все время. Воспоминания пришельца наложились на ваш мозг, Гринберг. Вы годами делали то же самое с дельфинами, но это никогда не воздействовало на вас таким образом. Что происходит, Гринберг? Стряхните с себя это!

Раб в передвижном кресле и не думал убивать себя.

– Ты… – Кзанол-Гринберг остановился, чтобы перевести, – белковая тварь. Ты, презренная, гнилая, искалеченная белковая тварь с дефективными половыми органами. Не указывай мне, кто я! Я знаю, кто я! – Он смотрел вниз, на свои руки. Слезы возникали в уголках глаз и сбегали по щекам, вызывая зуд, но его лицо оставалось таким же невыразительным, как, лицо идиота.

Гарнер прищурясь следил за ним.

– Вы думаете, что вы, как там вас, пришелец из внешнего пространства, наводящий ужас? Глупости. Пришелец валяется на первом этаже этого здания, и он действительно безвреден. Если вернуть его в нормальное время, он первый назовёт вас самозванцем. Позже я отведу вас вниз и покажу вам его. Часть из сказанного вами – истина. Конечно, я старик. Но причём здесь белковая тварь? – Он превратил фразу в отдельный вопрос.

Кзанол успокоился:

– Я объяснял. Белковые – это искусственные животные, созданные тнуктипами для еды. Белковые такие же большие, как динозавры, они гладкие и белые как шму. Они очень похожи на шму. Мы могли использовать каждую часть их тел, кроме скелетов, а они питались свободной пищей, почти такой же дешёвой как воздух. По форме они напоминают гусеницу, ползущую по листу.

– Свободная пища?

Кзанол—Гринберг не слушал его.

– Забавно. Гарнер, вы помните снимки бандерснейзов, которые прислала вторая экспедиция на Джинкс? Гринберг хотел однажды покопаться в мыслях бандерснейзов.

– Конечно. Ну!

– Бандерснейзы и есть белковые, – сказал Кзанол—Гринберг. – У них нет разума,

– Я тоже так думал. Но, сынок, вспомни: у них было два миллиарда лет, чтобы развить рассудок.

– Это им не поможет. Они не могут видоизменяться. Они так созданы. Белковые – это огромная биологическая клетка с хромосомой такой же длинной, как ваша рука, и такой же толстой, как ваш мизинец. Радиация на них не влияет, а всё, что вредит им из-за каких-нибудь ранений, устраняется прививочным аппаратом. – Кзанол-Гринберг смутился. Как расценить другое совпадение? – Почему кто-то мог подумать, что они разумны?

– По одной причине, – мягко произнёс Гарнер. – Из-за отчёта, который говорит об их огромном мозге. Он весит столько же, сколько трехлетний ребёнок.

Кзанол—Гринберг захохотал:

– Но они так были созданы! Мозг белковых имеет чудесный вкус, поэтому ннженеры-тнуктипы увеличили его размеры, Ну так что?

– А то, что у него есть извилины, как у человеческого мозга.

Да, так оно и было. Подобно мозгу людей, мозгу тнуктипов и мозгу тринтан – коли на то пошло. Тогда ночему…

Кзанол-Гринберг щёлкнул суставами пальцев, затем торопливо развёл руки, чтобы не сделать этого снова. Тайна разумных бандерснейзов беспокоила его, но гораздо сильнее его волновали другие вещи. Например, почему его не спасли? Через три столетия, после того, как он нажал кнопку тревоги, он должен был столкнуться с Землёй как разрушительный гнев Дарителя Силы. Тот, кто был на луне, должен был увидеть это.

Неужели лунный наблюдательный пост был покинут?

Почему?

Гарнер вторгся в его мысли:

– Возможно, мутацию вызвало что-то большее, чем космические лучи. Что-то похожее на залп пулемёта или метеоритный шторм.

Кзанол—Гринберг тряхнул головой:

– Есть какие-нибудь другие доказательства?

– О дьявол, да. Гринберг, что вы знаете о Джинксе?

– Довольно много, – ответил Кзанол—Гринберг. Знание Лэрри о Джинксе было таким же, как и у любого колониста. Воспоминания непрошенно выскочили вместе со звуком слова. Джинкс…

Луна Двойной, третьей планеты Сириуса-А. Двойная была полосатым оранжевым гигантом, крупнее чем Юпитер и гораздо теплее его. Джинкс был больше Земли раз в шесть, с гравитацией 1,78 и периодом вращения более четырех дней. Из всех факторов, которые определяли Джинкс, наиболее важным являлось отсутствие радиоактивных элементов. Джинкс был твёрдым на всем протяжений скалистой литосферы до половины пути к центру его железно-никелевого ядра.

Очень давно – даже раньше его времени, времени Кзанола – Джинкс был гораздо ближе к Двойной. Настолько ближе, что приливы и отливы остановили его вращение и вытянули планету до яйцеобразной формы. Позже те же приливы и отливы вытолкнули спутник наружу. Ничего необычного. И хотя атмосфера и океан предполагали более сферическую форму, Джинкс её не имел. Тело луны по-прежнему напоминало формой яйцо.

Джинкс был пасхальным яйцом, располосованным в различные цвета меняющимися поверхностными давлениями.

Океан представлял широкое кольцо из непомерно солёной воды, протекавшей через полюса вращения. Регионы, прозванные колонистами Концами и отмечавшие самую близкую и самую удалённую от Двойней точки, были на шестьсот миль выше океана: на шестьсот миль дальше от центра массы луны. Оки торчали прямо из атмосферы. На фотографиях, полученных от первой экспедиции, Концы выглядели белыми, как кость, с узором резко очерченных чёрных теней. Вдали от Концов тени скрывались под атмосферой, и начинали появляться облака. Они становились все плотнее и плотнее; коричневая и серая земля появлялась все реже и реже, пока внезапно облака не обретали полную власть, Океан был постоянно скрыт под полосой непрерывного, клочковатого облака, растянутого на тысячи миль. На уровне моря воздух был ужасающе плотным, с постоянной температурой в 270 градусов по Фаренгейту.

Колония Сириус Матер находилась на восточном континенте в трех тысячах миль на восток от океана – треугольник возделанной суши и надувные строения в излучине двух рек. Первые колонисты выбрали для высадки место с высоким поверхностным давлением, зная, что более плотная атмосфера защитит их от температурных изменений в течение долгих дней и ночей, а также от ультрафиолетового бедствия голубовато-белого Сириуса-А. Сириус Матер ныне гордился популяцией в две сотни остряков всех возрастов…

– Хорошо, – произнёс Гарнер. – Тогда мне нечего объяснять. Могу я воспользоваться видеофоном, Ллойд?

– Конечно. – Ллойд показал крючком большого пальца на одну из стен.

Экран видеофона был большим и занимал половину стены. Люк набрал номер тринадцатью быстрыми движениями указательного пальца. Через миг экран прояснился, показав стройную молодую брюнетку с волнистыми волосами.

– Технологическая полиция, государственный архив.

– Это Лукас Гарнер, агент по особым поручениям. Вот моё удостоверение. – Он выставил пластиковую карточку перед камерой. – Я хотел бы получить части о бандерснейзах из отчёта Джинкса 2106 года.

– Да, сэр. – Женщина встала и отошла от камеры.

Кзанол—Гринберг наклонился вперёд, выжидая. Последний отчёт Джинкса пришёл лишь два месяца назад, и большая часть его была не опубликована. Он вспомнил, что видел неподвижных бандерснейзов, но не более того. Теперь, благодаря новым данным, легче сравнивать, и он мог узнать, действительно ли бандерснейзы были белковой пищей.

Это не будет иметь значения. По всем правилам он должен был чувствовать себя так же, как в момент, когда акустическая снотворная пилюля Меснея перестала действовать. Без друзей, без дома, вырванный из своего тела, лишённый всех надежд. Но первая цель заключённого всегда означает бегство: через сотрудничество, через предательство, через воровство и убийство – словом, любыми средствами. Если удастся убаюкать этих дерзких рабов мыслью, что он будет сотрудничать с ними, к нему станет свободно поступать информация…

И он узнает все. Потом он определит, почему этот вопрос кажется таким важным. Теперь Кзанол знал только то, что произошло. Предположение, будто белковые могут быть разумными, нанесло ему удар. Это была смертельная обида. Почему? Но некогда думать, почему. Разве не так?

Девушка вернулась, улыбаясь:

– Мистер Гарнер, Сейчас я переключу вас на майора Хекимера. – Она коснулась чего-то ниже края своего стола.

Изображение растворилось я сформировалось заново, но теперь оно было клочковатым, со вспыхивающими беспорядочно цветовыми пятнами. Мазерный луч пересёк девять световых лет, перенося это изображение; он был отчасти искажён по пути пылью, полями гравитации и поперечными световыми волнами.

У майора Хекимера были коричневые волосы, густая, тёмная борода, квадратная челюсть. Голос был истрёпан помехами, но произношение оставалось ясным и аккуратным – с вплетением неизвестного акцента.

– … Так как всё, что не сплавилось, давно унесли с ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ 2, и поскольку синтезирующий завод на ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКЕ 1 не был повреждён при первой высадке и мог выдавать нам энергию на все это долбаное столетие, и поскольку в любом случае работы до весны у нас почти не было, Властители проголосовали рискнуть и отправить ЛЕНИВУЮ ВОСЬМЁРКУ 2 на исследование океанических районов Джинкса. В соответствии с этим шестеро наших горячих разведчиков, а именно… – Хекимер назвал имена, – подняли судно и отправились на запад. Долбаное круговое летающее крыло – не ахти какой самолёт, но судно было легче, чем при первой посадке, а у нас хватало мощности, чтобы постоянно оставаться в воздухе или совершить вертикальную посадку там, где мы нашли бы плоский участок суши. Возникла проблема – долбаная видимость была такой, что при посадке…

Гарнер шепнул:

– Их сленг по-видимому немного изменился с тех пор, как они двинулись на Джинкс.

– Да, ты тоже это заметил?

Заминка заставила Кзанола—Гринберга дёрнуться от досады. Когда-нибудь это выдаст его как пришельца! В 2106 году надо было уметь не слышать посторонние шумы, иначе сойдёшь с ума.

– …вообще ничего не было видно. Свет от термоядерного привода не достигал земли, пока мы не оказались на высоте в две сотни футов. Мы опустились на твёрдых струях у береговой линии и запустили камеры. Нас тут же окружили – эти.

У майора Хекимера было чувство драмы. Когда он сделал паузу, сцена сменилась на песчаный покатый берег. Песок на переднем плане был закопчённым и выветренным в форме изогнутой стены. За ней был океан. И на этом океане не было волн. Вода казалась густой. Густой, серой и живой.

Что-то двигалось в поле зрения. Что-то белое; что-то похожее на безумно увеличенного слизняка, но с гладкой ровной кожей. У зверя была шея бронтозавра, начисто лишённая головы, такая же широкая у основания, как и плечи животного. Она поднималась конусообразным откосом. Макушка была толстой и округлой, без каких-либо черт, с двумя пучками чёрной щетины.

Камера следила за тем, как приближалось животное; заметив аппарат, оно остановилось на опалённом песке. Из тумана начали появляться другие особи её вида. Камера обошла полный круг, и везде виднелись огромные белые туши, похожие на кашалотов-альбиносов, плывущих по песку.

Их округлые макушки раскачивались назад ж вперёд; пучковатая щетина шевелилась при полном безветрен. Конечно щетина была чувствительными органами; ртов не было видно, так как они были закрыты. Необычно для белковых, но это были белковые, ошибки быть не могло.

Майор Хекимер заговорил:

– Эта съёмка велась при естественном свете, но с долгой экспозицией, что и объясняет долбаные кляксы. Для нас это больше похоже на ночь, Винстон Дохени, наш биолог, взглянул разок на этих монстров и сходу дал им прозвище Фрумнес Бандерснейз. Это название вида теперь занесло в долбаный бортовой журнал. Карлов вышел в сегментном бронированном скафандре и пристрелил бандерснейза для анатомирования, остальные твари разбежалась. К счастью, скафандр выдержал и жару и давление