Текст книги "Призраки не лгут"

Глава 48

Государственная уголовная полиция – централизованная оперативная служба, отвечающая за борьбу с тяжкими преступлениями и в Швеции, и на международном уровне.

Шеф Государственной уголовной полиции Карлос Элиассон стоял у невысокого окна на восьмом этаже; из окна открывался вид на крутые склоны Крунубергспаркена.

Элиассон не знал, что в эти минуты Йона Линна идет по дорожке через парк, а до этого ненадолго заходил на старое еврейское кладбище.

Карлос снова сел за стол и потому не видел, как лохматый комиссар пересекает Польхемсгатан и неторопливо направляется к стеклянным дверям Главного полицейского управления.

Йона прошел мимо плаката о роли полицейских в изменившемся мире. Бенни Рубин горбился за своим компьютером, из кабинета Магдалены Рунандер слышались обрывки разговора о сотрудничестве с Интерполом.

Йона вернулся в Стокгольм, поскольку его вызвали на встречу со следователями, ведущими служебное расследование; встречу назначили на вторую половину дня. Комиссар забрал почту из своего бокса, сел за рабочий стол; перебирая письма, он понял, что согласен с Поллоком.

Трудно совместить образ Викки Беннет – и эти убийства.

Даже если у полиции нет доступа к заключениям психиатров, ничто не свидетельствует о том, что Викки Беннет опасна. Ее нет ни в одной полицейской базе, а люди, знающие ее лично, отзываются о ней как о девочке застенчивой и милой.

Но технически все улики указывают на нее.

И на то, что малыша похитила она.

Может быть, он уже лежит где-нибудь в канаве с размозженной головой.

Но если он еще жив, надо поторопиться.

Может, он сидит вместе с Викки в машине в каком-нибудь темном гараже, может, она как раз в эту минуту кричит на него и в ней поднимаются гнев и ярость.

Натан Поллок дал свой обычный совет – обернись и посмотри назад, ищи там.

Он сказал это просто, как нечто само собой разумеющееся. В прошлом, как в зеркале, всегда отражается будущее.

За свои пятнадцать лет Викки Беннет успела много где пожить. От своей бездомной мамаши она уезжала в разные места: в приемную семью, на станцию “скорой помощи” или в интернат.

Где-то она находится и сейчас.

Ответ мог ждать в любой из семей, где Викки случалось жить, он мог таиться в беседе с ее бывшим опекуном или воспитателем, сопровождающим или приемными родителями.

Должны быть люди, на которых она полагается, которым доверяет.

Йона собрался было сходить к Анье, спросить, нашлись ли какие-нибудь имена и адреса, но Анья уже сама стояла в дверях. Могучее тело втиснуто в узкую черную юбку и ангорскую кофточку. Хитро уложенные светлые волосы, кроваво-красная помада.

– Прежде чем я отвечу, скажу, что больше пятнадцати тысяч детей ежегодно попадают в разные детские учреждения, – начала Анья. – Это называется “реформа, которая позволит человеку выбирать”, она произошла, когда политики допустили в эту систему частных предпринимателей. Так что теперь хозяевами интернатов и других подобных учреждений являются почти повсеместно владельцы солидных капиталов. Это все равно что продавать детей на аукционе: кто попросит меньше всего денег на их содержание, тот и получает право опеки… Экономят на персонале, на преподавателях, на терапии и стоматологии, лишь бы заработать…

– Знаю, – перебил Йона. – Но Викки Беннет…

– Я подумала – может, у меня получится связаться с последним уполномоченным по размещению детей.

– А ты можешь?

Анья снисходительно улыбнулась и склонила голову набок:

– Я уже сделала это, Йона Линна…

– Ты просто нереальная, – серьезно сказал Йона.

– Для тебя я сделаю все, что угодно.

– Я этого не заслужил, – улыбнулся комиссар.

– Да, тут ты прав. – И Анья вышла из кабинета.

Комиссар еще немного посидел за столом, потом поднялся, вышел в коридор, постучался и открыл дверь в кабинет помощницы.

– Адреса, – сказала Анья, кивая на стопку листов на лотке принтера.

– Спасибо.

– Когда уполномоченный по размещению услышал мое имя, то вспомнил, что в Швеции была потрясающая пловчиха в стиле баттерфляй, которую звали точно так же. – Анья покраснела.

– Ты сказала, что это ты и есть?

– Нет, но он все равно рассказал, что Викки Беннет не всплывала в записях актов гражданского состояния, пока ей не исполнилось шесть лет. Ее мама, Суси, была бездомной и, кажется, родила Викки не в больнице. Суси забрали в психушку на принудительное лечение, а Викки отправили в идеальную приемную семью, живущую здесь, в Стокгольме.

Йона взял еще теплые листы, просмотрел даты и места размещения, ряды имен и адресов, от первых опекунов – Джека и Элин Франк, проживавших на Страндвеген, 47, до интернатов Юнгбаккен в Уддевалле и Бригиттагорден в коммуне Сундсвалль. Напротив некоторых адресов были приписки, что девочка требовала перевести ее назад, в первую семью.

Сухой, снова и снова повторяющийся комментарий гласил: “Ребенок просит, чтобы его вернули в семью Франк, но семья отказывается принять его”.

Наконец Викки перестали отправлять в семьи. Только в приюты. Молодежные общежития на одну ночь, детские дома, куда ее отправляли работники социальной службы, реабилитационные клиника и интернаты.

Йона подумал об окровавленном молотке под подушкой и крови на подоконнике.

Сосредоточенное личико на фотографии, спутанная гривка светлых волос.

– Можешь узнать, Джек и Элин Франк все еще живут по тому же адресу?

Анья просияла, словно собралась забавно пошутить, выпятила губы и проговорила:

– Почитай “События недели” – узнаешь о том о сем.

– Что ты имеешь в виду?

– Джек Франк и Элин развелись, но жилье осталось за Элин. Деньги-то ее.

– Так они какие-то знаменитости?

– Она занимается благотворительностью, гораздо больше, чем прочие богатые люди… Она и ее бывший муж Джек вкладывали кучу денег в детские городки и благотворительные фонды.

– Так значит, Викки Беннет жила у них?

– Как видно, ей это не пошло на пользу.

Йона забрал распечатки, направился к двери, но снова повернулся к Анье:

– Как мне отблагодарить тебя?

– Я записала нас с тобой на курсы, – торопливо сказала Анья. – Обещай, что будешь ходить со мной.

– Что за курсы?

– Техника расслабления… Что-то вроде камасутры…

Глава 49

Номер сорок семь по Страндвеген располагался прямо напротив Юргордсбрун и представлял собой богатый дом с изящной дверью и красивым темным крыльцом.

Джек и Элин Франк были единственной семьей, в которую Викки Беннет хотела вернуться, хотя и прожила с ними очень недолго. Она снова и снова просила, чтобы ей разрешили вернуться к Франкам, но те отказывались взять ее.

Йона позвонил в дверь с фамилией “Франк” на черной блестящей дощечке, и она почти сразу открылась. Спокойно-расслабленный мужчина с блестящими от геля, коротко стриженными волосами и мягким загаром вопросительно посмотрел на долговязого комиссара.

– Я ищу Элин Франк.

– Роберт Бьянки, consigliere[11]11
  Советник (итал.).


[Закрыть] Элин, – представился мужчина и протянул комиссару руку.

– Йона Линна, комиссар уголовной полиции.

На губах Роберта мелькнула легкая улыбка.

– Звучит интригующе, но…

– Мне надо поговорить с ней.

– Можно узнать, в чем дело? Я не хочу зря беспокоить ее… – Встретив холодный взгляд комиссара, Роберт осекся. – Подождите в холле. Я спрошу, принимает ли она посетителей, – сказал он и исчез за дверью.

Холл оказался белым и совершенно лишенным мебели. Ни гардеробов, ни каких бы то ни было вещей, ни обуви или одежды. Только гладкие белые стены и одно-единственное огромное белое зеркало.

Йона попытался представить себе ребенка вроде Викки в доме с такой обстановкой. Нерадостную, привыкшую к беспорядочным скитаниям девочку, которая не появлялась в книгах записи актов гражданского состояния, пока ей не исполнилось шесть лет. Ребенка, привыкшего к тому, что дом – это гараж или подземный переход, где можно обрести временный ночлег.

Роберт Бьянки вернулся, спокойно улыбаясь, и попросил комиссара следовать за ним. Они миновали просторный светлый салон с несколькими мягкими гарнитурами и изразцовой печью. Толстые ковры приглушали звук шагов, когда комиссар со своим провожатым шли через анфиладу гостиных; наконец они оказались у закрытой двери.

– Просто постучитесь, – сказал Роберт с неуверенной улыбкой.

Йона постучал и услышал, как чьи-то каблуки зацокали по твердому полу. Дверь приоткрыла стройная женщина средних лет, с русыми волосами и большими синими глазами. На ней было тонкое красное платье чуть ниже колен. Красивая, продуманно накрашенная; на шее – три ряда белоснежных жемчужин.

– Входите, пожалуйста, – проговорила женщина низким, хорошо поставленным голосом.

Они вошли в очень светлую комнату с письменным столом, мягкой мебелью, обитой белой кожей, и встроенным книжным шкафом.

– Я как раз собиралась выпить масалы. Для вас не слишком рано? – спросила хозяйка.

– Нет, чай – это было бы хорошо.

Роберт вышел, и Элин жестом пригласила Йону сесть на диван.

– Присядем.

Хозяйка не торопясь села напротив гостя, заложив ногу на ногу.

– О чем вы хотели поговорить? – спросила она, серьезно глядя на комиссара.

– Несколько лет назад вы и ваш муж Джек Андерссон стали идеальными приемными родителями для одной девочки…

– Мы помогали многим детям, по-разному помогали…

– Викки Беннет, так звали девочку, – мягко перебил Йона.

Что-то промелькнуло на царственно невозмутимом лице, однако голос остался безмятежным.

– Викки я хорошо помню. – Элин коротко улыбнулась.

– Что именно вы помните?

– Она была на редкость милой и… – Элин замолчала, уставившись перед собой. Руки лежали неподвижно.

– У нас есть причина полагать, что она убила двух человек в интернате возле Сундсвалля, – сказал комиссар.

Хозяйка быстро отвернулась, однако Йона успел заметить, как потемнели ее глаза. Элин разгладила платье на коленях; руки у нее заметно дрожали.

– Как это касается меня? – спросила она.

Роберт постучался и вошел, катя позванивающий сервировочный столик-тележку. Элин сказала “спасибо” и попросила его уйти.

– Викки Беннет не могут найти с прошлой пятницы, – пояснил Йона, когда Роберт скрылся за дверью. – Возможно, она разыскивает вас.

Элин не смотрела на него. Она немного нагнула голову, проглотила комок в горле, а потом холодно произнесла:

– Это невозможно.

– Почему вы считаете, что Викки Беннет не ищет вас?

– Она не захочет ко мне, – ответила Элин и встала. – И не надо было пускать вас сюда, не узнав сначала, в чем дело.

Йона, начавший было расставлять чашки на столе, поднял на нее взгляд.

– А к кому, по-вашему, могла направиться Викки? Она может связаться с Джеком?

– Если у вас есть еще вопросы, буду рада направить вас к моему адвокату. – И Элин вышла из комнаты.

Через несколько минут в салон вошел Роберт.

– Я провожу вас к выходу, – коротко сказал он.

– Весьма благодарен, – сказал Йона, налил чай в обе чашки, взял одну, подул и осторожно отпил.

Улыбаясь, взял лимонный кекс с блюда с льняной салфеткой. Неторопливо съел кекс, выпил чай, снял с колен салфетку, промокнул рот, сложил салфетку, положил на стол и лишь после этого встал.

Идя по огромному этажу, Йона слышал шаги Роберта за спиной; оба снова миновали салоны и гостиную с печкой. Комиссар вышел на каменный пол белой прихожей и открыл входную дверь.

– Мне уже сейчас следует обсудить с вами один вопрос. Крайне важно, чтобы имя Элин не связывали ни с какими негативными…

– Я вас понимаю, – перебил Йона. – Но речь идет не об Элин Франк, а…

– Для меня – об Элин Франк. О ней в первую очередь.

– Да, но прошлому, когда оно возвращается, наплевать на наши интересы, – сказал Йона и стал спускаться с крыльца.

Глава 50

Спортзал располагался возле большой ванной комнаты. Обычно Элин ежедневно пробегала семь километров и дважды в неделю занималась с личным тренером в “Монингтон Хелс Клаб”. Над беговой дорожкой был укреплен телевизор на кронштейне, а в окне слева простирались крыши – до самой колокольни церкви Св. Оскара.

Сегодня Элин не стала включать музыку и теперь слышала только стук своих кроссовок, позвякиванье “блинов” штанги, жужжание беговой дорожки, а еще – свое собственное дыхание.

Волосы, стянутые в “хвост”, подпрыгивали между лопатками. На Элин были спортивные штаны и белый спортивный лифчик. Она занималась уже пятьдесят минут, и лифчик намок под мышками.

Она думала о том времени, когда в ее доме появилась Викки Беннет. Это было восемь лет назад. Маленькая девочка со светлой спутанной шевелюрой.

В молодости Элин подхватила хламидиоз – на языковых курсах во Франции. Она отнеслась к этому не слишком серьезно и поплатилась бесплодием. Поначалу ей казалось, что это ерунда – в те годы ей не хотелось иметь детей. Много лет она даже радовалась, что ей не нужно думать о противозачаточных средствах.

Они с Джеком были женаты всего два года, когда он заговорил об усыновлении, но каждый раз, когда он заводил этот разговор, Элин отвечала, что не хочет детей. Слишком велика ответственность.

Джек тогда еще любил ее и согласился, когда она предложила стать ресурсной[12]12
  Ресурсная семья – семья, предоставляющая ребенку безопасные домашние условия, пока его родная семья пытается исправиться или пока ребенку не будет найден постоянный дом. Принимает ежедневные решения, касающиеся заботы о ребенке. Может стать постоянной семьей для ребенка, если у него не будет возможности вернуться домой или не найдутся его родственники.


[Закрыть] семьей для детей, которым нелегко в собственных семьях и которым надо хоть на время уходить оттуда.

Элин позвонила в социальную службу Стокгольма, в администрацию района Норрмальм; Джек съездил на встречу с сотрудником, ответственным за рассмотрение вопроса, тот спрашивал о жилье, работе, гражданском состоянии и о том, есть ли у них свои дети.

Через месяц обоих пригласили на подробное интервью, каждого по отдельности. Обоим пришлось ответить на невероятное множество вопросов.

Элин до сих пор помнила, как изумилась сотрудница, поняв, кто такая Элин Франк.

Всего через три дня после собеседования последовал телефонный звонок. Сотрудница социальной службы сообщила, что у них есть ребенок, которого надо на время поместить в спокойные условия, к заботливым людям. – Ей шесть лет, и… думаю, все будет хорошо… Сначала можно попробовать разные варианты, а когда она придет в себя, мы сможем порекомендовать психолога, – добавила сотрудница.

– А что с ней?

– Мать – бездомная, психически больная… Власти вмешались, когда девочку нашли спящей в туннеле метро.

– Она хорошо себя чувствует?

– У нее небольшое обезвоживание, но врач говорит, что в остальном она здорова… Я пыталась поговорить с девочкой… Кажется, она милая, но замкнутая.

– Как ее зовут, вы знаете?

– Да… Викки… ее зовут Викки Беннет.

Под конец Элин добавила скорость, беговая дорожка жужжала, дышать стало труднее, Элин увеличила наклон, побежала вверх и замедлила бег.

Потом она растягивалась у балетного станка перед огромным зеркалом, стараясь избегать собственного взгляда. Упираясь носком в пятку, сбросила обувь и вышла из зала, ощущая покалывание в отяжелевших ногах. Возле ванной она сняла с себя уже холодный лифчик, бросила на пол, стащила штаны и трусы, перешагнула через них и встала под душ.

Когда горячая вода полилась по шее и мускулы расслабились, к Элин вернулась тревога. Истерика словно происходила скрыто, под кожей. Элин хотелось кричать в никуда и плакать, плакать. Но Элин не закричала и не заплакала; она собралась и стала менять температуру воды. Наконец струя стала ледяной, но Элин заставила себя остаться под душем. Она подставила лицо под брызги и стояла так, пока виски не заломило от холода; только тогда Элин выключила воду, вышла и стала вытираться.

Глава 51

Элин вышла из гардеробной, одетая в бархатную юбку до колен и нейлоновое боди из последней коллекции “Волфорда”. Кожа рук и плеч просвечивала сквозь черную ткань с мелкими стразами. Ткань была настолько тонкой, что Элин надевала это боди в шелковых перчатках.

В библиотеке, в обитом кожей ягненка кресле сидел Роберт. Он просматривал документы, которые затем раскладывал по кожаным папкам.

– Что за девочка, про которую спрашивал тот полицейский?

– Нет никакой девочки, – ответила Элин.

– Нам есть из-за чего беспокоиться?

– Нет.

Роберт Бьянки был советником и ассистентом Элин уже шесть лет. Гомосексуалист, он так и не нашел себе постоянную пару. По мнению Элин, больше всего ему нравилось, когда его видят с красивыми мужчинами. Именно Джек решил, что у Элин должен быть ассистент-гомосексуалист; так Джек хотел избежать ревности. Элин ответила тогда, что ей все равно, лишь бы будущий ассистент не разговаривал жеманным писклявым голосом.

Элин села рядом с помощником в другое кожаное кресло и вытянула ноги, демонстрируя лаковые туфли на высоких каблуках.

– Прекрасно, – улыбнулся Роберт.

– Я смотрела расписание на конец недели.

– Через час у тебя прием в “Кларионе”.

Внизу, на Страндвеген, загремели раздвижные двери тяжелого автобуса. Элин чувствовала, что Роберт смотрит на нее, но избегала его взгляда. Она лишь теребила бриллиантовый крестик на короткой цепочке.

– Мы с Джеком взяли на попечение маленькую девочку, Викки… Это было давно. – Элин тяжело сглотнула.

– Вы ее удочерили?

– Нет, у нее была мать, мы были просто ресурсной семьей, но я… – Элин замолчала, потягивая крестик на тонкой цепочке.

– Когда она здесь жила?

– Всего за пару лет до тебя. Но я тогда не сидела в руководстве концерна, а Джек только-только начал сотрудничать с “Центропой”[13]13
  “Центропа” (Zentropa) – кинокомпания Ларса фон Триера.


[Закрыть].

– Тебе не обязательно об этом рассказывать.

– Я думаю, что мы тогда подготовились, так что все нормально, и мы знали, что будет нелегко, но… Ты понимаешь, как обстоят дела в Швеции? Все было до невероятия обстоятельно: мы ездили к социальным работникам и ответственным за решение этого вопроса, досконально рассказывали обо всем – от финансов до половой жизни… но как только нас с Джеком одобрили, на что потребовалось всего три дня, у нас появился ребенок, и мы уже должны были справляться самостоятельно. Довольно странно, если вдуматься. Нам ничего о ней не рассказали, не оказали ровно никакой помощи.

– Все как всегда.

– Мы и вправду хотели сделать что-нибудь хорошее… и эта девочка в течение девяти месяцев с перерывами жила у нас. Ее бог знает сколько раз отправляли домой, к матери, но это всегда кончалось тем, что Викки находили в старых коробках в каком-нибудь гараже под Стокгольмом. В конце концов у меня уже сил не было срываться по ночам, чтобы забрать ее, отвезти в “скорую помощь” или просто посадить в ванну, накормить… Конечно, мы с Джеком сейчас уже развелись, но тогда… Однажды ночью он сказал, что мне придется выбирать… – Элин улыбнулась Роберту пустой улыбкой. – Не понимаю, зачем ему понадобилось заставлять меня выбирать между ним и девочкой.

– Потому что он думает только о себе.

– Но мы были просто ресурсом, я не могла выбирать между ним и ребенком, который мог жить здесь несколько месяцев, это же глупо… А я в то время полностью зависела от него, и он это знал.

– Нет… – попытался возразить Роберт.

– Но я и правда от него зависела. И как только мать Викки получила новое жилье, я согласилась, чтобы он позвонил в социальную службу… Мне в тот раз показалось, что дела матери обстоят неплохо… – Голос Элин прервался. Она с удивлением почувствовала, что из глаз вдруг потекли слезы.

– Почему ты раньше этого не рассказывала?

Элин вытерла глаза и, сама не зная почему, соврала:

– Это же ерунда, пустяки. Сразу выбросила из головы.

– Надо двигаться дальше, – сказал Роберт, словно оправдывая ее.

– Да, – прошептала Элин и закрыла лицо руками.

– Что с тобой? – забеспокоился Роберт.

– Роберт, – Элин вздохнула и взглянула помощнику в глаза, – я тут совершенно ни при чем, но тот полицейский, что был здесь… он сказал, что Викки убила двух человек.

– Ты имеешь в виду то, что случилось недавно в Норрланде?

– Я не в курсе.

– Вы с ней как-то контактируете? – медленно спросил Роберт.

– Нет.

– Нельзя, чтобы тебя как-то с этим связали.

– Знаю… Я, само собой, рада была бы ей помочь, но…

– Держись подальше от этой истории.

– Наверное, надо позвонить Джеку.

– Нет, не звони.

– Он должен узнать.

– Но не от тебя, – возразил Роберт. – Сама знаешь, ты расстраиваешься каждый раз, как поговоришь с ним.

Элин выдавила улыбку, словно соглашаясь, положила руку на горячие пальцы Роберта:

– Приходи завтра утром, в восемь. Пройдемся по расписанию на следующую неделю.

– Хорошо, – сказал Роберт и вышел.

Элин взяла телефон, дождалась, когда Роберт закроет за собой дверь, и только после этого набрала номер Джека.

Джек ответил хриплым со сна голосом:

– Элин? Ты знаешь, который час? Ты что, сидишь и названиваешь…

– Ты спал?

– Да.

– Один?

– Нет.

– Ты такой честный, чтобы ранить меня или чтобы…

– Элин, мы развелись, – перебил Джек.

Элин перешла в спальню и застыла, не сводя глаз с двуспальной кровати.

– Скажи, что тебе не хватает меня, – прошептала она.

– Спокойной ночи, Элин.

– Если хочешь, возьми себе квартиру на Брум-стрит.

– Она мне не нужна. Это же ты обожаешь Нью-Йорк.

– Кажется, полиция думает, что Викки убила двух человек.

– Наша Викки?

У Элин задрожали губы, слезы стояли в глазах.

– Да… сюда приезжали, спрашивали о ней.

– Ну и дела, – тихо сказал Джек.

– Ты не мог бы просто приехать ко мне? Ты мне так нужен… Можешь взять с собой Нору, если хочешь, я не ревную.

– Элин… Я не поеду в Стокгольм.

– Прости, что позвонила. – И Элин нажала кнопку “отбой”.