Текст книги "Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. Почти детективная история"

Позднее в бессильной злобе и забыв о кулуарном воздействии крупного капитала на британское правительство, лондонские газеты буквально ощерились заголовками типа «Русская революция сделана в Германии». Они спешили сообщить читателям, что узурпировавшие власть большевистские вожди – «русские евреи немецкого происхождения и на содержании у Германии».

Чтобы тема околороссийского закулисья, не увела нас в сторону, завершим её другими показательными перлами охотников за большевистскими шпионами.

«Профессионал» лениноведения А. Г. Латышев, всплывший невесть откуда в постсоветское время и развязно сравнивающий Ленина с Гитлером, долго «рассекречивал» наследие вождя. Книжка, которую он тиснул в 1996 г., так и называется «Рассекреченный Ленин». Вызывает лёгкую усмешку, что он «раскопал» данные о «преступлениях» Ленина в объёмистых трудах последнего, каковые ввиду массовости их тиражей доступны любому желающему. А вот то, что он в результате усердных изысканий нашёл в архивах один-единственный «компромат», связанный по его высокоучёному мнению с германским баблом в ленинском кармане – вызывает гомерический хохот.

Стоит привести это письмо Ленина к неизвестному адресату в период швейцарской эмиграции:

«Уважаемый товарищ! Я думаю, на основании всех Ваших данных и соображений, следует непременно Вам принять участие и дать доход партии (которая страшно нуждается). Официально двигать этого вопроса не могу, ибо нет времени созвать собрание, да и нет надобности, ввиду автономии местных групп. Устраивайте поскорее и шлите сообщения (а лучше деньги). Лучше передайте всё это устно: к чему тут письменность».

Исходя из подобной «доказательной» базы, к числу содержанок обоего пола, купленных шпионскими ведомствами Старого и Нового Света, можно было бы причислить в ту пору тысячи, а в нашу пору – миллионы граждан и подданных десятков государств. К пациентам какой клиники можно причислить Латышева, пускай он выбирает сам.

Приснопамятный Г. М. Катков уверял всех, что массовое движение такого размаха и такой энергии, как большевистское, не могло произойти без некой направляющей силы, стоящей за ним. Что взять с близоруких катковых, которые ничего не ведали о пассионарном потенциале русского народа, не знали чаяний масс, не видели антагонистических противоречий между трудом и капиталом. Зато истово верили, что таинственная направляющая сила была враждебна России. Яснее ясного, что под Россией они подразумевали в первую очередь милые их сердцу капиталистические порядки, продажную знать и равнопродажную интеллигенцию. Под пером катковых небылицы, лишённые всякой связи с действительностью, быстро превращались в «примеры оплаченной немецким золотом подрывной работы большевиков».

Генерал-полковника и члена-корреспондента Российской Академии Наук Д. А. Волкогонова я представлять не буду. Сей образ выразительно, я бы сказал – сочно и звучно, преподносится его отечественными и зарубежными коллегами из их общего окопа антикоммунистической пропаганды. Покойного генерала даже становится жаль, когда читаешь отклики о нём его идейных «однополчан». Самыми мягкими были: «антикоммунистический лжеисторик», «придворный историк», «символ идейной беспринципности и политической продажности», «посредственный писака» и т. п.

Реакция недруга полезнее для выяснения сути дела, чем реакция друга. Даже в скользком троцкистском издании (которое и называть не хочется) возмущались Волкогоновым. Там писали, что «после того, как в продолжение многих лет он делал карьеру разоблачителя буржуазной идеологии, достигнув самых высоких постов… в том числе руководителя политической пропаганды советской армии», Волкогонов во время перестройки быстро полинял и выступил защитником капиталистических реформ, «а также в качестве горячего апологета той самой идеологии, борьбе против которой он формально посвятил большую часть своей жизни».

Мнения людей, оставшихся верными советской власти, о Волкогонове я опускаю, чтобы не накалять страсти. Ибо «самодовольный тип», «прозревший подлец», «шакал» отражают их самые корректные варианты.

Волкогонов был плодовитым автором. Используя предоставленные ему Ельциным монопольные права на доступ к архивным фондам, он незадолго до смерти выпустил биографию Ленина, где с удовольствием разоблачал «советские мифы». Так вот, даже он, рыскавший в поисках компромата на вождя по самым секретным документам Особого архива, был вынужден, в конце концов, признать, что история с «немецким золотом» представляется ему по-прежнему «дилеммой мистификации и тайны», и он не может категорически утверждать, что с выходом его книги «всё в этом вопросе станет ясно». Сказано путано и со вздохом сожаления, но прикормленному властью перерожденцу ничем не удалось подкрепить антиленинское враньё хотя бы в этой части.

Зато Н,А. Нарочницкой апломба не занимать. Титулы её можно перечислять долго: доктор исторических наук, дипломат, президент Фонда исторической перспективы, руководитель российской неправительственной организации в Париже – Европейского института демократии и развития, депутат Госдумы, в недавнем прошлом член Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, автор многих книг и статей. В советское время проработала семь лет в Нью-Йорке, в секретариате ООН.

Правда, есть у неё и проколы в биографии. В печальной памяти девяностых годах она прослыла активистом Всероссийского национального правого центра, Конституционно-демократической партии – Партии народной свободы… Ну да ладно, с кем не бывает. В тот период многих попутал бес воровской демократии, проституированной свободы, извращённого национализма и прочих капиталистических «прелестей».

Как всякий чутконосый политик, Нарочницкая сообразила, куда подул ветер перемен в Кремле, где тоже уловили тенденцию в народном самосознании. Поэтому при своём нескрываемом отвращении к советской власти и коммунистической идеологии она вдруг хорошо стала отзываться о Сталине, превратилась в завзятую патриотку с выраженным православным уклоном. Заметим, что русское православие и патриотизм – феномены не просто позитивные, а высшего духовного порядка. Но их сочетание с антисоветизмом и антикоммунизмом сюрреалистично, если только не встать в позу лакея капитализма.

Короче, всё бы ничего, но вот, что отмочила эта учёная дама о событиях 1917 года и «выдающейся» роли Парвуса-Гельфанда в них:

«Никогда ещё Германия не имела такого эксперта по России, который так знал все её слабости».

Дальше – больше: «Именно он, а вовсе не Ленин играл роль первой скрипки. Ленин вообще явился к шапочному разбору. В то время в Петербурге уже лидировали Парвус и Троцкий». Видимо, Парвус сжалился, коль скоро, как пишет хранительница сокровенных гельфандовских дум, «выбрал Ленина и дал ему шанс». Какой шанс, почему? Потому что «Ленин был циником и даже среди революционеров не каждый был готов взять деньги у стороны противника в момент отечественной войны».

С упоением Нарочницкая продолжила: «Парвус как-будто понял страшное честолюбие Ленина, его беспринципность. Парвус дал ему понять, что у Ленина появятся новые возможности, и эти возможности – деньги». Превознося Парвуса словно близкого родственника, Нарочницкая выдала такой открытие: «Он стал первым автором по политтехнологии превращения отечественной войны в гражданскую».

Она как заправский стратег оценила положение России после Брестского договора глубокомысленной, как ей кажется, риторикой: «Трагизм заключался в том, что сдача этих огромных территорий произошла не в результате военного поражения, а наоборот – в момент, когда победа была почти в руках».

Подобьём итоги.

Любому непредвзятому историку видно, что отличившийся в торговле Парвус был околонулевым политиком. Не в смысле ничтожности своей персоны (он был на доверии у настоящего, а не фиктивного командования – у банковских боссов), а в смысле малой результативности своей провокатуры я большевистских рядах. Роль его дружка Троцкого, вечно сновавшего между меньшевиками и большевиками, в партии чаще была негативной и незначительной. Революционные события не исключение. Конечно, её стоило бы расследовать обстоятельнее, чем это сделано в нашей книге. Вот краткий экскурс.

Троцкого называют руководителем Октябрьского восстания, создателем Красной Армии и т. п. Вдохновителем и руководителем восстания был Ленин и никто другой. Создателем Красной армии – снова Ленин при выдающейся роли Сталина, Фрунзе, Ворошилова, Будённого. Троцкий возглавлял Петроградский совет и был лишь одним из многих участников захвата власти большевиками, рядовым исполнителем воли ЦК в масштабах города. Петросовет, готовясь к восстанию, образовал военно-революционный комитет, в котором с сентября действительно верховодил Троцкий. Но то был орган местного значения, подчинявшийся другой вскоре образованной высшей командной инстанции. Во Всероссийский центр – практический центр по организационному руководству восстанием в общегосударственном масштабе – на заседании ЦК были избраны 5 человек, в том числе Сталин. Троцкого туда не включили. Все большевистские силы в стране, включая петроградские, действовали под контролем и по указаниям этого центра.

Троцкий в те дни вертелся у всех на виду, перехватывал гонцов, слал депеши, отдавал приказы, имея иногда о происходящем слабое представление. Он говорил речи, пересыпанные пламенными тирадами, срывал аплодисменты, проявлял др. чисто рекламную активность. Преувеличенное впечатление о роли иудушки создавали его «сопровожденцы» и «восхищенцы», хорошо организованные и ещё лучше оплачиваемые. Он сам произвёл себя в руководители Октября, с ловкостью шулера пользуясь карманной идеологической обслугой и свидетельствами воспламенённых его экстазом очевидцев.[17]17
  Силясь опровергнуть правду, троцкисты ссылаются на североамериканского коммуниста Джона Рида, находившегося тогда в Смольном. Он-де ни разу не упомянул имени Сталина в изданной по свежим революционным следам книге «Десять дней, которые потрясли мир». Рид был честным автором. Но, как иностранец, не знал и не мог знать многих внутренних пружин развернувшейся борьбы, не мог до конца вникнуть в события, часть которых даже не попала в поле его зрения. Книгу он писал наскоро, в 1920 году умер. И не только не исключено, но вероятнее всего, что он переработал бы её, обогатил бы новой, более глубокой информацией о революции и о партийных структурах, выявившейся лишь годы спустя.


[Закрыть]

Заключим экскурс совсем досадным откровением для троцкистов, до этого нашедших в плодах вдохновения госпожи Нарочницкой милые их сердцу нотки. Наркомвоенмор и Предреввоенсовета Троцкий провалил почти все операции Красной Армии, к разработке которых имел отношение. Спасать положение на фронтах гражданской войны, разваленных Троцким и его креатурой, ЦК партии бросал Сталина, других большевистских военачальников. У Сталина состоялось до 80 таких командировок, в результате которых выиграны все бои, сражения, битвы и кампании, проведённые по его планам и под его руководством.

О каком «шапочному разборе» кукует Нарочницкая, если Ленин даже в эмиграции держал руку на пульсе событий и руководил партией. А прорвавшись наконец в Россию, он несколько месяцев готовил свержение Временного правительства, развив деятельность, которая никаким троцким не была по плечу.

Топтать Ленина, становясь в один ряд с Новодворской, Сванидзе, Млечиным, Радзинским – это за гранью благоразумия: навряд ли отмоешься. Первую мировую войну Россия проигрывала с треском, и нет ни одного профессионального военного или просто интересующегося военной историей, кто бы оспаривал эту истину. (Полоумные обожатели царского режима не в счёт.) В невежество высокообразованной и эрудированной Нарочницкой не верится. Ну не может искушённая и бывалая политикесса не знать, что в руках России на момент взятия власти большевиками была не «почти победа», а проигранная кампания 1917 года, без всяких «почти». Развалившийся фронт, бегущая армия, агония экономики, бесчинствующие банды и отсутствие минимального порядка в городах и сёлах – это ли не признаки приближавшейся полной и безоговорочной капитуляции, продлись власть Временного правительства ещё на несколько месяцев?

Разве произведения одного из флагманов патриотического движения России не есть реальное отражение взглядов автора? И если флагман в юбке взаправду думает так, как говорит и пишет о вещах, детально препарированных и классифицированных подлинной исторической наукой, то удел движения бесперспективен и жалок.

В течение уже почти ста лет основным массивом материалов, «изобличающих» большевистскую партию в получении немецких денег, являются так называемые «документы Сиссона». Об этом классическом образце исторических мифов имеется много компетентных и скрупулёзных исследований. Дублировать их незачем, но хотя бы коротко сказать необходимо.

Эдгар Сиссон приехал в Петроград в ноябре 1917 г. в качестве представителя Комитета общественной информации Соединённых Штатов, а в сущности информатора американского правительства. Он развил кипучую деятельность по пропаганде «миротворческой политики» президента Вудро Вильсона и борьбе с германским влиянием в Советской России.

Последнее обстоятельство привело к знакомству Сиссона с «отважным борцом с германскими кознями» – российским журналистом Е. П. Семёновым (Коганом). Этот неразборчивый труженик пера стоял за публикацией в печати ещё в июле 1917-го фальшивых материалов о «предателях-большевиках». А после Октября обзавёлся подельником – журналистом-авантюристом Фердинандом Оссендовским.

Об этом подозрительном и беспардонном типе известно, что сам он любил называть себя Антонием. Во время гражданской войны верой и правдой, то бишь меркантильностью и ложью служил Колчаку, затем Унгерну. Оссендовский и до революции пописывал в России приключенческие книжки. В белопанской Польше стал известным, обласканным режимом писателем – вероятно, из-за того, что усердно гадил в своих произведениях на большевиков и на Ленина лично. Его коронная «утка» заключалась в том, что Ленин после победы реакции в июле 1917 г. и бегства из Петрограда якобы «учредил Пролетарское правительство в Кронштадте, преобразованное затем в Совет Народных Комиссаров». Эта «утка» послужила Оссендовскому сырьём для изготовления кучи поддельных документов. На них и сегодня ссылаются небрезгливые авторы, «уличающие» большевиков в том, что ещё летом 1917 года они устроили в Кронштадте под прикрытием матросской черни и на германские деньги своё правительство.

Именно Оссендовский якобы добыл (украл) через анонимных работников большевистских учреждений секретные документы, красочно расписывающие «предательство» Ленина. На самом деле, как выяснилось ещё в 1920-х годах, документы были сочинены и изготовлены самим Фердинандом-Антонием.

Семёнов об этом, несомненно, знал. Тем не менее, он связался с иностранными посольствами и предложил купить у него «списки немецких шпионов в России», но получил от осторожных дипломатов отказ. Тогда дружки решили действовать иначе – опубликовать фальшивые бумаги в печати и таким способом привлечь к ним внимание заинтересованных лиц. В Петрограде сделать это было практически невозможно из-за контроля взявших власть большевиков за столичными газетами. Поэтому Семёнов двинулся на юг, где формировалось белое движение. В декабре 1917 г. газета «Приазовский край» опубликовала очередное сообщение о связях большевиков с Германией.

Ничего нового вроде бы не было напечатано. Вспомним, как Временное правительство, подавившее кровавым образом выступление матросов, солдат и рабочих Петрограда в июле 1917-го, распорядилось арестовать Ленина и предприняло гонения на большевиков, заклеймённых в качестве «наймитов германского императора». Но сейчас в деле появилось нечто жареное. В материалах белогвардейского «Приазовского края» содержались не предположения, а «подлинные документы». Многократно перепечатанные в российских и зарубежных газетах, эти сведения теперь заинтриговали тех, для кого они в первую очередь предназначались – сотрудников союзных посольств и миссий. Наибольшее оживление выказал Сиссон.

Предоставим слово Семёнову-Когану:

«Мне сообщили, что правительственный агент, стоящий во главе пропаганды Северо-Американских Соединённых Штатов, явился в Россию, чтобы собрать данные и подготовить почву для признания большевиков. Я поэтому вначале отказался иметь какое бы то ни было дело с американским правительством. Но Сиссон настойчиво убеждал меня дать ему доказательства измены Ленина и К° и работы их с германцами. …Когда я убедился, что не всё со стороны Вашингтона потеряно, я согласился дать г. Сиссону всё, что у меня тогда было. …Он так был доволен, что заявил: «Теперь мне здесь делать нечего. Я уезжаю обратно». Третьего марта 1918 года мы с ним простились. …Из Петрограда он послал несколько шифрованных телеграмм в Вашингтон и этим, как мне говорили, приостановил приготовления Вашингтоном признания большевиков».

Вот, где была зарыта политическая собака! Внутренним врагам большевизма требовалась увеличенная поддержка из-за рубежа. Для этого надо было всячески очернять режим, установленный в октябре 1917-го, напирая на его нелегитимность и подчинённость внешнему управлению. (То есть всему тому, что наиболее ярко было присуще царизму и Временному правительству.) Как выяснилось, они не забывали при этом о собственных шкурных интересах.

Набор вывезенной Сиссоном бумаженции очень пригодился врагам советской власти на Западе и на Востоке, нуждавшимся в обосновании готовившейся ими интервенции в Россию. Мировая война серьёзно нарушила баланс сил великих держав. То, что в её результате в России утвердился большевизм, влекло угрозу революции во многих странах. Объяснение русской революции «торжеством германских интриг» давало крупные пропагандистские козыри Антанте.

Этими факторами и диктовалась заинтересованность американских правящих кругов к появлению компромата на Ленина. Тем более, что американский посол в России Д. Френсис ещё 10 декабря 1917 г. сигнализировал в госдепартамент: «Только что узнал из заслуживающего доверия источника, что правительство в Смольном находится под абсолютным контролем германского генерального штаба».

Другими словами, встреча Сиссона с Семёновым была запрограммирована всем ходом стремительных событий революции и разворачивавшейся гражданской войны.

Упоминавшийся нами современный российский историк Г. Л. Соболев метко назвал вышеприведённое заявление Е. П. Семёнова хлестаковщиной. Он также написал о том, что «историк В. И. Старцев, к сожалению, ныне уже покойный, работая в начале девяностых годов в Национальном архиве США, обследовал личный фонд Сиссона… Найти оригиналы документов Сиссона ему не удалось, но зато он обнаружил ещё около сорока документов того же происхождения, что и сиссоновские, но имеющих более поздние даты и до сих пор не опубликованных! Результатом тщательного изучения В. И. Старцевым этих документов и всех «бумаг Сиссона» стала его превосходная книга «Немецкие деньги и русская революция: ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского».

Впервые она вышла в 1994 г. и выдержала несколько изданий. Мастерство источниковеда, основанное на совершенном владении историческим материалом, позволило автору проникнуть в родословную «документальных» свидетельств о германо-большевистском заговоре» и придти к однозначному выводу: «документы Сиссона» должны быть выведены из научного оборота при рассмотрении вопроса о финансовых источниках большевиков в годы Первой мировой войны.

Американский историк К. Лэш, много времени посвятивший изучению советско-американских отношений, писал, что тогдашнее международное положение «объясняет сильный интерес в США к так называемым документам Сиссона, которые имели целью доказать, что большевики были тайными агентами Германии. Ни одна другая союзная держава не придавала этим документам такого внимания, какое они привлекли в США. …Они были одобрены и опубликованы (в октябре 1918 г. – Л.Г.) правительством и самим президентом, заявлявшим об их полной аутентичности, хотя на самом деле они свидетельствовали об обратном».

Кроме того, К. Лэш сдёрнул с Семёнова-Когана маску идейного борца за Россию, написав (почти дословно): Сиссон уплатил 25 тысяч долларов за эти секреты, думая, что войдёт в анналы современной журналистики, как автор самой большой сенсации. Деньги были не из кармана Сиссона. Их испросил у госдепартамента посол Д. Френсис, хитрый лис, который предосторожности ради в сопроводительной телеграмме указывал, что не уверен в подлинности приобретённых и пересылаемых материалов.

Видимо, опытный служака почуял что-то неладное. Он по настоянию Сиссона уже отправлял в госдепартамент другой компромат: 13 ордеров на выдачу немецких денег большевикам. Задним умом сообразил, что ордера-то находились в распоряжении Временного правительства, а оно ими не воспользовалось. Почему? Да потому что знало, что они фальшивые.

Как бы ни были послу противны большевики, но он мог влипнуть в нехорошую историю. Ведь Семёнов, отвечая на сиссоновский вопрос, откуда, мол, «дровишки», вместо обтекаемого, классического ответа «из лесу, вестимо», наплёл с три короба про подпольную организацию в совучреждениях, возглавлявшуюся «настоящим, блин, полковником». А что, если бы шпионские службы Запада потребовали доказательств существования неизвестной им нелегальной сети в сердце Советов? Пожалуй, имело место поведение не Хлестакова, а Остапа Бендера с его «тайным оюзом меча и орала», который к тому же переквалифицировался не в управдомы, а в импресарио Аллы Пугачёвой, удачно спевшей про «блин» и про «полковника».

Вскоре оба жулика – Семёнов и Оссендовский дали дёру с российского Юга, освобождённого Красной Армией. А за границей с них взятки были гладки: поди, докажи, что подпольщики в совучреждениях – плод неуёмной фантазии, вдохновлявшейся валютными гонорарами.

Английский дипломат Роберт Локкарт, приложивший на заре советской власти немало усилий для её свержения, был ещё бесцеремоннее:

«Самым выдающимся из подвигов этого господина (Сиссона. – Л.Г.) явилась, впрочем, покупка пакета так называемых документов, которыми не соблазнилась даже наша разведка, до того грубо они были подделаны».[18]18
  В 1918 г. дипломатическими представителями Великобритании, Франции и Соединённых Штатов был организован заговор с целью свержения большевистской власти. Руководителем заговора был глава британской миссии Р. Локкарт. Его люди пытались подкупить охранявших Кремль латышских стрелков, чтобы совершить военный переворот  – арестовать Ленина и расправиться с ним и с др. красными наркомами. Два полка латышей предусматривалось отправить на север, чтобы те соединились с английскими войсками, которые собирались высадиться в Архангельске, и помогли бы их продвижению к Москве. О заговоре достаточно подробно рассказано в статьях, книгах, документальных и художественных фильмах. Он был раскрыт чекистами; а латышские стрелки не просто не оправдали надежд Р.Локкарта, но проявили себя верными защитниками Октябрьской революции.


[Закрыть]

Ему, без сомнения, было ведомо, что все 68 «документов Сиссона» проверялись экспертами Интеллидженс Сервис; известно даже имя занимавшегося этим британского разведчика – некоего мистера Хилла. Было установлено, что многие документы, якобы исходившие из разных учреждений, отпечатаны на одной и той же пишмашинке – отражение дилетантской манеры изготовления подделок. Смехотворно выглядели некоторые резолюции на совнаркомовских материалах за подписью якобы Ленина. Например, «в секретный отдел. В.У.». Британская разведка знала, что Ленин никогда не подписывался подобными инициалами, а в Совете Народных Комиссаров не было никакого секретного отдела. Наконец, в документах, будто бы вышедших из недр германского генштаба – это было особенно конфузно для высокообразованных немецких военных – обнаружились грубые орфографические ошибки и даже одно слово, которое вообще отсутствует в немецком языке. Фердинанд-Антоний неплохо знал русский язык, но, судя по этому ляпсусу, «плавал» в немецком.

Схожее заключение о «документах Сиссона» сделал президент Чехословакии с 1918 по 1935 гг. Т. Масарик – человек более чем далёкий от коммунистических идей: «Сразу было видно, что наши друзья купили подделку».

Мнение А. Ф. Керенского было более сухим, но не менее однозначным: «Документы Сиссона – смесь правды и лжи».

Активный участник антибольшевистской борьбы, белоэмигрант, дотошный исследователь, занимающий не последнее место в русской историографии, М. П. Мельгунов создал немало крупных произведений монографического характера. Понятно, что они написаны с позиций классово-буржуазного подхода к истории и отличаются антисоветизмом. Но даже он воскликнул, ознакомившись с сиссоновской (вернее, оссендовской) писаниной: «Нет, без всяких колебаний нужно отвергнуть все эти сенсации, как очень грубую и неумно совершённую подделку».

Мельгунов нашёл также в себе мужество признать: «Мне лично версия официальной или полуофициальной «договорённости» Ленина с германским империализмом представляется совершенно неправдоподобной». Когда Мельгунов писал, что «тайна» происхождения средств в большевистской кассе «едва ли будет когда-либо вполне разгадана», то имел право на собственные сомнения. А вот какое право имели многочисленные авторы, вцепившиеся в тему, как голодные псы во вкусную кость, уверенно ссылаться на Мельгунова, который-де открыл вожделенную тайну. Это не парадоксы науки под названием история, это собачий брех. Причём, над прахом не столько ненавидимого ими большевика Ленина, сколько любимого ими белоэмигранта Мельгунова.

Срывая покровы с мышиной возни вокруг «Ленина-шпиона», обратимся к убийственному для глашатаев антиленинизма меморандуму Булларда. Не зря этот, бесспорно, заслуживающий внимания документ, игнорируется скунсоподобными щелкопёрами и редко либо скупо даётся в небольшом количестве работ современных историков.

В марте 1918 года американский журналист (ну и спецслужбист, разумеется) Артур Буллард, находившийся в Петрограде в качестве доверенного лица советника президента США полковника Э. Хауза, подготовил меморандум «О германском золоте». Предназначенный для служебного пользования, он лишь спустя много лет стал достоянием общественности благодаря научным изысканиям ведущего российского американиста В. Л. Малькова.

Прежде, чем касаться меморандума, остановимся на личности его автора.

Занимаясь журналистикой, Буллард, издавна проявлял повышенный интерес к России. Он свободно владел русским языком, наблюдал своими глазами революцию 1905 года. Неудивительно, что после Февральской революции он снова был послан в Россию.

Личный опыт Булларда, приобретённый в годы первой русской революции на посту секретаря американского Общества друзей русской свободы, подсказывал, что многие представители русского демократического движения (Н. В. Чайковский, Е. К. Брешко-Брешковская, П. Н. Милюков) не гнушались получать финансовую поддержку иностранцев. Более того, американская помощь такого рода зачастую осуществлялась при прямом посредничестве самого Булларда.

Он знал и писал, что во время русско-японской войны партия эсеров с согласия Токио и на деньги еврейских банкиров Нью-Йорка вела агитацию против самодержавия в японских лагерях для русских военнопленных. Почти все революционные организации России открыто брали японские деньги. Они не гнушались и английскими подачками. Причём, англичане, которые в период русско-японской войны относились к России наиболее враждебно, тоже вложили деньги в русскую революцию. В частности, обеспечивали транспортировку оружия. Оно предназначалось, естественно, для небольшевистских структур, гарантировавших сохранение капитализма в случае успеха. Этой транспортировкой при британском и американском участии занимался вышеупомянутый Н. В. Чайковский, прозванный «дедушкой русской революции». Была у революции и «бабушка». Сего прозвища удостоилась Брешко-Брешковская. Наличие Милюкова в этой обойме политических деятелей символизирует трогательное единение между условными левыми и безусловными правыми в период февральских и октябрьских событий и особенно после них.

Будучи формально представителем Комитета общественной информации, Буллард с 1917 года выполнял секретное поручение полковника Хауза – периодически передавать по каналам дипломатической связи аналитические обзоры российских событий. Специальный обзор был посвящён «германскому золоту». Далеко не все его положения, носящие признаки буржуазного взгляда на проблему, подразумевают наше согласие с ним.

Назвать Булларда совершенно беспристрастным нельзя, потому что он был, как и полагается, идеологически чётко ориентированным разведчиком. Однако мнение Булларда интересно как мнение не конъюнктурного газетного болтуна, но специалиста, работавшего на закрытое ведомство. Он по пунктам разобрал обстановку, сложившуюся вокруг преследования Ленина и его приверженцев за «связь» с немцами.

Эти пункты, содержащие суть тщательного изученного им документа, В. Л. Мальков изложил в ряде взаимосвязанных тезисов, приводимых ниже.

1. Обвинение большевиков и Ленина в том, что они находились на «содержании у Германии» не ново. После прихода большевиков к власти «сомнительные по виду и таинственные фигуры» стали буквально осаждать союзнические миссии в России с предложениями продать информацию о «германском следе». При ближайшем ознакомлении выяснялось, что их материалы не дают оснований для однозначного вывода.

2. Новая вспышка старого скандала не за горами и соответствует самой природе русского революционного движения, в котором многие были уверены, что «цель оправдывает средства».

3. Правильное понимание ситуации с «грязными деньгами» может быть составлено только при понимании истории и особенностей революционного движения в России.

4. Ни одна из антимонархических партий, ратовавших за поражение царизма, не была с началом Мировой войны настроена прогермански. Настоящей прогерманской силой в России была только «дворцовая партия». Однако отдельные организации и группы, отрицательно относившиеся к кайзеру, были готовы использовать его деньги в собственных целях.

5. Едва ли Ленина занимал вопрос, у кого брать деньги, если они крайне нужны. В то же время очевидно, что немцы одобрительно относились к идее возвращения Ленина в Россию. Получили ли они в обмен на согласие пропустить его через Германию какие-либо обещания, не имеет значения. Ленин всё равно не чувствовал бы себя связанным ими. Для человека с Запада факт согласия большевиков попользоваться финансами Германии является доказательством, что они – орудие в руках немцев. Для русского революционера всё представляется совершенно иначе. Очень возможно, что Ленин принял деньги с намерением в подходящий момент надуть своих благодетелей. Одним словом, у немцев был свой расчёт, а у Ленина мог быть свой.

6. Причиной снятия Временным правительством обвинений с сидящих в тюрьме большевиков является то, что оно само негласно получало деньги от зарубежных покровителей. Боясь скандальной огласки, его руководители посчитали за благо снять обвинение, опасное для самих обвинителей.

7. Доказательств виновности большевиков в виде опубликованных в газетах сообщений было достаточно, чтобы любой американский прокурор мог возбудить дело. В то же время эти материалы не могли бы рассматриваться американским судом в качестве основания для разбирательства. Но даже если бы разбирательство состоялось, то жюри присяжных вынесло бы оправдательный приговор за отсутствием улик.

8. Если предположить, что большевики получили взятку от немцев, то их действия после того, как власть перешла к ним, показывают, что они перехитрили взяткодателей.

9. Генератором дела о «германском золоте» является партия кадетов, которая финансировалась Антантой. Все материалы, оказавшиеся в руках Сиссона и поступившие в американское посольство, – из этого источника. Все они представляют собой копии с оригинала. Никто оригиналов не видел.