Текст книги "Уважаемый варвар"

Пвана взял иголку, нагрел ее на углях и ловко отделил печать от мешочка. Затем отшельник развернул длинную полоску бумаги.

Нахмурившись от напряжения, Пвана рассматривал буковки сквозь увеличительное стекло:

– Кажется, это что-то вроде заклинания. «Прежде чем войдешь в круг, окури его мускусом, янтарем, алоэ и ладаном. Следи, чтобы в том месте, где ты произносишь это заклинание, горел огонь, и совершай воскурения только во имя того духа, которого желаешь призвать. Возлагая курение на огонь, говори: “Я сжигаю это...”» Не знаю, как это имя читается, – что-то вроде «Силихар». А дальше: «...и во имя и во славу...» Тут снова это имя. Без сомнения, речь идет о каком-то демоне. «Когда ты призываешь его, держи письмена заклинания в левой руке, а в правой – жезл старейшины; а у твоих ног должны лежать поварешка и нож...

И дальше в том же духе. Ты хочешь, чтобы я все прочел? Не уверен, что мое старое горло это выдержит.

– Не стоит, учитель, но объясни хотя бы в общем, что все это значит?

Пвана, недовольно ворча, принялся водить лупой по строчкам и наконец сказал:

– По-моему, это заклинание для изготовления магического веера.

– А зачем может понадобиться магический веер?

Пвана пожал плечами:

– Не знаю. Говорят, в Куромоне в веера вставляют пластинки из острой стали – так что можно врагу горло перерезать.

Керин засмеялся:

– Понятно. Приглашают кого-нибудь на пир. Он видит в зале своего врага – тот пьет вино или еще что-нибудь, что у них там принято. Гость подходит, обмахиваясь веером – будто от жары. Любезно здоровается со своей жертвой, а когда она поднимает голову – рраз! – И Керин провел пальцем по шее.

– Не думаю, что хозяину такое понравится, – ответил Пвана. – Скорее всего такой веер используют, чтобы отбивать удары левой рукой, а правой фехтуют мечом. Ну а что наши дрова?..

* * *

Бродя по берегу в поисках чего-нибудь съедобного, Керин наткнулся на лодку с «Яркой Рыбки». Ему вдруг пришло в голову, что кто-нибудь может украсть ее, и он оттащил лодку подальше, в пальмовые заросли. Так как он кое-что в лодках понимал, то взял ведро, по-прежнему лежавшее на дне, набрал воды и вылил воду в лодку.

– Что это ты делаешь, мастер Керин? – спросила Белинка. – Когда мы бежали от Гувраки, ты все время вычерпывал воду из лодки, а теперь ее заливаешь. Зачем?

– Если лодка пересохнет на солнце, доски поведет и лодка даст течь, когда снова окажется на воде.

Керин вылил в лодку еще несколько ведер и продолжил поиски съестного. Он дошел до места, где некоторое время назад уже начал сооружать костер, и остановился на минуту, чтобы добавить несколько кораллов и сухих пальмовых листьев. Тут Белинка сказала:

– Мастер Керин, ты все еще не добрался до подзорной трубы учителя Пваны. Если ты вдруг заметишь корабль, то не успеешь добежать до хижины, достать трубу, так чтобы старик ничего не заподозрил, и вовремя вернуться и зажечь костер!

– Не знаю, что и делать... Может, мне удастся как-нибудь уговорить его, чтобы он мне позволил всегда иметь его при себе – на всякий случай.

– А вот мне кажется... эй, мастер Керин! Похоже, что для этих хитростей уже слишком поздно!

– Что ты имеешь в виду?

– Я вижу корабль!

– Корабль! – И Керин бросился к воде.

Из-за берега показалось судно, размерами и контурами напоминавшее «Яркую Рыбку» Гувраки. Оно было уже на расстоянии двух-трех полетов стрелы!

– Белинка, – попросил Керин, – ты не могла бы слетать туда и разузнать, что это за корабль? А я должен предупредить Пвану!

И Керин бросился бежать к хижине. Он остановился, чтобы перевести дух, и увидел, что отшельник сидит с закрытыми глазами, прислонившись к стене своего жилища.

– Мастер Керин, – запищала Белинка у него над головой, – я побывала на корабле, но не могу сказать, что за люди на нем плывут. Ты говорил, что пираты одеваются в лохмотья и роскошные одежды, а эти все голые, так что и не поймешь.

– Это из-за жары, – пробормотал Керин. – Нужно разбудить учителя.

– Я не сплю, – пробормотал Пвана, открывая глаза и потягиваясь. – Я просто медитировал. По твоей ауре я вижу, что ты чем-то взволнован.

Керин сообщил о приближающемся корабле. Пвана со стоном поднялся на ноги. Он заглянул в хижину и быстро вышел из нее, одетый в саронг – кусок ткани, обернутой вокруг бедер в виде длинной юбки. Затем он заковылял к берегу, прикрывая глаза рукой, чтобы лучше видеть на солнце. Команда корабля тем временем успела бросить якорь и спустить шлюпку. Шагая вслед за Пваной, юноша спросил:

– А не разумнее ли нам скрыться в лесу?

– Тебе, может, и стоит так сделать, ведь ты здоровый молодой человек, как раз такой, каких пираты хватают и продают. Ну а я останусь. Я могу им логически объяснить, что они ничего не выиграют, пленив меня. Во-первых, у меня нет никакого добра, которое стоило бы присвоить, во-вторых, ни один работорговец в здравом уме не позарится на такого морщинистого старика, как я. Так что прячься! Беги, пока они тебя не заметили!

В последний раз окинув взглядом приближавшуюся шлюпку, Керин бегом бросился в хижину, схватил меч и удалился в лес. Но он не стал забираться слишком далеко и держался за кустарником, отделявшим береговую полосу от довольно редкого пальмового леса. Согнувшись, юноша следил сквозь просветы в листве за шлюпкой; она подошла на веслах и пристала к берегу. Шлюпка была гораздо вместительнее лодки с «Яркой Рыбки» и, по мнению Керина, могла выдержать человек двенадцать.

Люди вышли из шлюпки на мелководье и втащили ее на берег. На всех были либо саронги, либо набедренные повязки. Все пришельцы были вооружены – или кривыми саблями, как у Гувраки, или прямыми мечами, лезвия которых слегка змеились. Такого оружия Керину еще ни разу не доводилось видеть.

Разглядев, что среди пришельцев была женщина, Керин прищурился. Как и на многих ее спутниках, на ней была только юбка. Издали юноше не удавалось определить ни ее возраст, ни степень привлекательности, он видел только, что ее кожа имела такой же темно-коричневый салиморский оттенок, как и у мужчин. Ее запястье стягивала веревка, другой конец которой сжимал в кулаке один из мужчин; ясно было, что женщина – пленница.

Прибывшие подошли к Пване, который стоял неподвижно как статуя. Сначала отшельник завел негромкую беседу с тремя пиратами (теперь уже Керин был уверен, что видит пиратов). Но вскоре один из троицы – плотный, сильный мужчина, чье лицо с множеством шрамов украшала необычайно пышная для Салимора борода, множество шрамов – закричал по-салиморски с иностранным акцентом:

– Взять его! Он говорит, что никаких сокровищ не прячет, но мне-то лучше знать! Это ведь Пвана, чародей и пророк какого-то божества, который бежал из Салимора, когда наворовал слишком много!

Несколько пиратов набросились на Пвану, который без сопротивления дал связать себе руки; затем его грубыми толчками погнали к месту, где остальные разбивали лагерь и разводили костер, и бросили на песок. Между тем шлюпка с двумя пиратами на борту отплыла обратно к кораблю.

До Керина донесся гул общего разговора, в котором он мало что мог разобрать из-за недостаточного знания языка. Солнце уже садилось, когда шлюпка вернулась. На ней были мешки с провизией и пара бочонков. Среди пиратов разгорелся спор о том, каким способом лучше развязать Пване язык и заставить открыть местонахождение клада. Костер потрескивал, к небу поднимался столб черно-синего дыма. Наконец плотный мужчина – он явно был вожаком – проревел:

– Нет, будет, как я сказал, мы станем постепенно засовывать его ноги в огонь! По моему опыту, это самое верное средство.

– Капитан Малго, можно мы сначала попользуем его? – спросил один из пиратов.

– Забудь об этом! – ответил предводитель. – Сначала дело, а удовольствия потом!

– Нам лучше не тянуть, – сказал другой пират. – Если он и в самом деле колдун, то может пустить в ход свои чары – сделаться нечувствительным к боли или загасить костер.

Имя Малго что-то смутно напомнило Керину. Он был уверен, что слышит его не в первый раз, но не мог сообразить, откуда его знает. Кроме того, вожак был похож на новарца. Он был выше всех остальных, а резкие черты покрытого шрамами лица выделяли его среди плоских салиморских физиономий.

– Правильно! – сказал капитан Малго. – Тубанко, Бантал, подтащите-ка его к огню!

Два пирата схватили Пвана за щиколотки и стали тянуть, пока его пятки не оказались у самых раскаленных углей. Малго встал над стариком и свирепо спросил:

– Ну что, великий чародей, будешь говорить?

– Я же сказал тебе, что у меня никакого клада нет, – послышался высокий голос отшельника. – Можешь меня жечь, сечь, убить – все равно. Я не могу отдать, чего не имею!

Керин приготовился вскочить на ноги.

– Мастер Керин, – послышался голос Белинки, – ты что, с ума сошел? Не вздумай показываться им на глаза!

Керин понимал, что это здравая мысль. Даже его бесстрашный брат, вышедший живым из множества опаснейших приключений, посоветовал бы юноше оставаться в своем укрытии – по крайней мере, до наступления темноты. Но Керин ничего не мог с собой поделать. Он строго приказал самому себе не валять дурака, но непреодолимая сила заставила его встать и обнажить меч. Он продрался сквозь заросли кустарника и зашагал к костру, скрывая страх под напускной уверенностью в себе.

– Капитан Малго! – крикнул Керин. Пират мгновенно обернулся:

– Во имя семи преисподних, откуда ты взялся? Кто ты и чего тебе нужно?

– Керин из Ардамэ к твоим услугам. Ты не трус?

– Немногие смеют считать меня трусом. А к чему ты клонишь?

– Тогда я буду с тобой биться за жизни учителя Пваны и этой молодой женщины. Если я тебя убью, твои люди должны будут удалиться, не причиняя нам зла. А если ты убьешь меня, тогда, разумеется, сможешь делать что захочешь.

– Из всех бредовых выдумок... – начал было Малго, но его перебил один из пиратов:

– Давай, капитан! Ты его на кусочки раскрошишь, а мы полюбуемся!

Остальные пираты стали подначивать в том же духе.

– Ты ведь новарец? – спросил Малго.

– Да. Ты будешь со мной биться?

– Погоди чуток. Что это за выдумки – оставить тебе принцессу Ноджири и отшельника? Ты что, нас слабоумными считаешь? С какой стати мы откажемся от хорошего выкупа и от клада? Мои люди отпустят тебя невредимым, если ты победишь, – на это я согласен, но про принцессу и отшельника забудь. Они – наша собственность.

– Но подумай, капитан...

– Хватит болтать! – заорал Малго. – Держись, глупый мальчишка!

Капитан уже держал свой меч наготове. Он вытащил его из ножен, и длинное змееобразное лезвие сверкнуло в глаза Керину. Он ринулся на Керина, и юноша едва успел отбить удар, но предводитель пиратов ловким приемом выбил меч из руки Керина и швырнул в кусты. Малго торжествующе захохотал:

– Вот и видно всякому, что в фехтовании ты новичок, малец! Схватить его! Он нас немало повеселит, прежде чем мы ему позволим помереть.

Керин собрался бежать, но один из пиратов сделал ему подножку, другой вскочил ему на спину, а их товарищи связали ему руки и ноги.

– Отлично! – вскричал один из пиратов. – Настоящий мужчина всегда предпочтет мускулистого мальчишку, а не бабу!

Капитан Малго подошел к лежавшему на песке Керину и спросил:

– Как, говоришь, тебя зовут?

– Керин из Ардамэ, Керин, сын Эвора.

– Ага! А нет ли у тебя брата по имени Джориан?

– Есть, – ответил Керин, но тут же сообразил, что ответил крайне неосторожно. Этот Малго скорее всего был тот самый, что некогда завербовался в оттоманскую армию вместе с Джорианом, а потом сторожил его в тюрьме. Джориан рассказывал, как Малго пытался его убить, ошибочно считая, что именно из-за него потерял место тюремщика. Однако Джориан одержал над ним верх и с помощью своей приятельницы, чародейки Джоании, заставил Малго отправиться в плавание на Дальний Восток. Поэтому признаться в родстве с человеком, которого вожак пиратов считал смертельным врагом, было верхом бесшабашной глупости.

Один из пиратов предложил:

– Когда мы с ним покончим, мы повесим его голову на бушприте, чтобы все видели, как мы поступаем с теми, кто нас затронет!

– Нет! – возразил Малго. – Я его головой собираюсь по-своему распорядиться. Его родня – мои враги, поэтому я положу ее в бочонок с солью и отправлю им. Жаль только, что не смогу лично увидеть их лица, когда они откупорят бочонок! – И с этими словами он пнул Керина.

– Можно сначала повесить голову на бушприте, а уж потом и сделать, как ты хочешь, капитан, – предложил другой пират.

– Нет, морские птицы расклюют лицо, так что его будет не узнать, – ответил Малго и снова пнул Керина.

Судорожно хватая воздух после удара, который пришелся по ребрам, Керин выговорил:

– Ты мог бы понежнее обращаться с соплеменником-новарцем.

Малго снова пнул Керина и произнес на оттоманском городском диалекте поварского:

– А тебе следовало бы быть умнее и не лезть в чужие дела!

– А может, ты возьмешь меня в команду?

– У меня достаточно матросов, и мне не нужны легкомысленные мальчишки; кроме того, я решил насладиться зрелищем твоей медленной смерти. – И он снова ударил юношу ногой.

– Но послушай! С тех пор как ты покинул Новарию, ты стал предводителем этой банды – значит, на самом-то деле мой брат тебе помог.

– Заткнись! – заревел Малго, снова пнув Керина. – Я человек действия, а не слова и не позволю тебе смутить меня заумной болтовней!

Отчаявшись, Керин замолчал. Ужасно, что вскоре его ожидает смерть, да еще позорная и мучительная... Если бы он был один, он бы заплакал.

– Идиот! Болван! – пропищала сверху Белинка. Керин и сам это понимал, но разве мог он поступить иначе?

Солнце опускалось в море, расцвечивая красными, желтыми и зелеными полосами небо с редкими облаками; показался месяц. Несколько пиратов, проходя мимо, не упускали случая пнуть Керина и похвастаться невероятными извращениями мужеложства, которым обещали его подвергнуть. Но так как они все, кроме капитана, ходили босиком, их удары были почти безболезненными по сравнению со страшными пинками Малго.

– А теперь, – сказал тот, – давайте-ка продолжим обрабатывать старого колдуна... Семь преисподних – где же он?!

Керин с трудом приподнялся и взглянул на костер. Место, где лежал Пвана, было пусто. Тени на освещенном огнем песке обозначали след, который оставило тело старого чародея, но колдуна-отшельника нигде не было видно.

ПИРАТСКИЙ КОРАБЛЬ

– Старый Гарантола исхитрился развязать веревки! – заревел капитан Малго. – Ищите! Ищите его! Эй, ты, загляни в его хижину! А ты пробеги по берегу!

Керин не знал, что означает слово «гарантола», и предположил, что это ругательство. Малго продолжал неистово орать, пока не начал задыхаться. Один из пиратов сказал:

– Капитан, он ведь колдун. Чтобы такого надежно связать, нужен другой колдун, который наложит заклятие на путы.

– Слишком поздно! – завопил Малго. Он продолжал отдавать приказы, пока все пираты не разошлись на поиски пропавшего пленника.

Керин слышал, как они продираются сквозь заросли кустарника. Но вскоре все возвратились с вытянувшимися лицами.

– Я наступил на одного из этих богомерзких ящеров, и проклятая тварь меня укусила! Кто-нибудь, перевяжите мне ногу, ради Варны! – вопил один.

Другой пират занялся перевязкой израненной ноги, а Малго сказал:

– Ничего, Круи. Зато мы дадим тебе первому этого Керина трахнуть. А ужин уже готов?

Напрягая мозги в поисках пути спасения, юноша вспомнил рассказ Пваны о шапке-невидимке. Если отшельник спрятал ее под своим саронгом, он мог незаметно достать ее, когда пираты отвлеклись. А что до веревок, то заставить их завязаться или развязаться – простейшая задача для любого волшебника.

Не воспользуется ли Пвана темнотой, чтобы спасти Керина, а может, и принцессу тоже? В его душе засветился лучик надежды, но он старался не слишком обольщаться. До того как отправиться в изгнание, Пвана был безжалостным и бессовестным авантюристом. Рассуждать о покаянии легко; и Керину сложно было поверить в пробудившуюся совесть Пваны без осязаемых доказательств. В одном, правда, он не сомневался: Пвана, несомненно, как был, так и остался неисправимым лжецом, сочиняющим о себе противоречивые побасенки.

Пираты сидели вокруг костра. Один из них раздавал кружки, которые тут же наполнял из небольшого бочонка. Куски мяса из похлебки они извлекали с помощью сабель и кинжалов. Капитан Малго, ухмыляясь, стоял над Керином, держа кинжал с нанизанным на него мясом.

– Есть хочешь? – спросил он.

– Хочу, капитан, – ответил Керин.

– Но не будешь! – произнес Малго и зубами стянул мясо с кинжала. Прожевав его и проглотив, он пнул юношу. – Не знаю, что да как, но, сдается мне, ты вполне мог как-то помочь колдуну сбежать.

И он отхлебнул из кружки.

– Если бы я знал как, я бы, конечно, помог, – произнес Керин. – Послушай, капитан! Чем снова меня пинать, может, ты лучше послушаешь интересную историю? Я много разных историй знаю.

Юноша надеялся таким образом оттянуть по возможности те унижения, которым пираты обещали его подвергнуть. Он вспомнил, что во время своих странствий его брат Джориан частенько развлекал разных людей, рассказывая занимательные истории.

– Отлично! – пробурчал Малго. – Ну-ка соберитесь поближе, ребята! Если твои истории нам понравятся, мы в качестве особой милости обещаем тебе скорую смерть – вместо долгой и мучительной, зрелищем которой я собирался насладиться. Ну начинай!

– Знаете ли вы историю о лягушачьем божестве из Тарксии? – спросил Керин.

Все ответили отрицательно, и юноша приступил к рассказу. Считая нескромным упоминать о том, какую роль сыграл в ней его брат, он рассказал следующее:

– Город Тарксия стоит на извилистой реке Сфердар, что вытекает из великого болота Спраа и впадает в море. Храм Горголора, который стоит посреди города, – одно из красивейших зданий в Новарии. Его башни сверкают на солнце, а огромный центральный купол, вздымающийся на высоту не меньше трехсот пятидесяти футов, весь изукрашен снаружи и изнутри листовым золотом и полудрагоценными камнями.

Главная статуя в храме изображает Горголора в виде лягушки величиной с медведя или льва. Она вся вырезана из цельного изумруда. Говорят, что другого такого огромного изумруда нет больше нигде во всем мире. Если бы кто-нибудь смог его украсть, он выручил бы за него больше, чем за все остальные драгоценные камни Вселенной. Похитить его, однако, непросто: кроме неусыпной охраны этому препятствует и сам вес изумруда, достигающий едва ли не тонны.

Как бы то ни было, жрец-правитель Тарксии Кило из Аннеи был в ссоре с главным местным магом, учителем Вальдониусом. Чародея не устраивало правление жрецов, он обвинял их в том, что они тормозят развитие чародейных и иных наук в Тарксии. Задумав поднять восстание и свергнуть правительство жрецов, он решил украсть статую Горголора. Учитель надеялся, что посредством могущественного заклятия ему удастся заставить статую сжаться до такого размера, чтобы ее мог унести один человек, – скажем, до размера кошки.

– Э-э! – воскликнул один из слушателей. – Я знаю про заклятия, заставляющие предметы сжиматься: вес-то при этом не меняется! Так что твоя изумрудная лягушка по-прежнему весила бы тонну.

– Вальдониус и об этом позаботился, – ответил Керин. – Это заклятие должно было вдобавок уменьшить и вес камня, а вот его масса осталась бы прежней.

– А в чем разница?

– Это сложная штука... Чтобы это понять, нужно разбираться в физике, а я в ней не слишком сведущ. Лучше я просто буду рассказывать дальше. Вальдониус рассчитывал, что сможет поднять статую и унести, хотя, для того чтобы привести ее в движение или остановить, пришлось бы приложить большее усилие, нежели потребно для обычного предмета такого размера.

Он послал своих сообщников обсудить с жрецом-правителем проблемы, связанные с климатом далеких островов, на которые жрецы собирались отправить миссионеров. В то время как они отвлекали внимание старого Кило и удерживали его у входа в храм, Вальдониус произнес у главного алтаря свое заклинание.

Но действие заклинания оказалось не совсем таким, как рассчитывал чародей: вместо того чтобы заставить статую сжаться, колдовство превратило ее в живую лягушку величиной со статую! С ужасным кваканьем сверхлягушка запрыгала прочь из храма, сшибла попутно с ног жреца-правителя и сообщников Вальдониуса и скрылась в темноте ночи.

Жрец-правитель забил тревогу, и уже вскоре все жители города гурьбой бежали за лягушкой, чтобы помешать ей добраться до болота Спраа: ведь если бы она спряталась там, то никакой надежды воротить беглянку уже не осталось бы. Тем не менее чудовище достигло-таки болота и скрылось в его зловонной жиже.

Вальдониус, не теряя времени, разослал своих приспешников по всему городу, чтобы те подняли восстание. Но эти попытки не имели успеха: когда агитаторы, забравшись на киоски на перекрестках, обратились к толпе с зажигательными речами, оказалось, что толпы-то никакой и не было! В городе остались одни дети да старики, которые не могли принять участие в погоне за лягушкой. Едва в город вернулись храмовые стражники, возмутители спокойствия бежали. Учитель Вальдониус тоже бежал – в Гованнию, где находился наследник-узурпатор, его дальний родственник.

Когда жрецы немного оправились от страшного удара, каким было для них бегство их божества, они стали предпринимать дальнейшие попытки вернуть Горголора, хотя не очень ясно представляли себе, что будут делать с этой тварью, если им удастся ее заполучить. Построить лягушке бассейн и не выпускать ее оттуда? Но ведь лягушка такого размера не сможет существовать, питаясь пойманными на лету мухами... Может быть, ее можно будет кормить живыми курицами?..

Пока на прилегающем к храму участке шло строительство бассейна и массивной ограды вокруг него, жрецы изобретали разнообразные планы поимки Горголора. А священная лягушка тем временем вела счастливую, по-видимому, жизнь в болоте Спраа. Она питалась выхухолями, полевками и цаплями. Жрецы расставляли сети, пытались завладеть лягушкой при помощи лассо, пробовали гнать ее в ловушку, пугая барабанным боем, трубами и другими источниками шума. Но Горголору удавалось без труда избегать поимки. Кое-кто предлагал даже метнуть в него гарпун, но от этой идеи отказались: раненое божество неминуемо должно-де наслать на Траксию страшные беды.

Так прошло несколько месяцев; и тут жрец-правитель получил от учителя Вальдониуса тайное послание. Благодаря своим приверженцам чародей следил за событиями в Тарксии и знал, что жрецам не удается изловить Горголора. В обмен на небольшое вознаграждение и гарантии личной безопасности Вальдониус предлагал вернуться и новым заклятием восстановить все как было.

После продолжительного торга и препирательств условились, что несколько храмовых служителей отправятся в Гованнию и станут заложниками у наследника-узурпатора. Таким образом будет гарантирована неприкосновенность его дальнего родственника, учителя Вальдониуса, который вернется в Тарксию чародействовать. Так и поступили.

В благоприятный день Вальдониус, жрец-правитель и другие заинтересованные в деле лица собрались на берегу болота. Колдун произнес заклятие. Горголор, высунув из воды одни глаза да ноздри, лениво следил за происходящим из небольшой лужи. Внезапно небо покрылось тучами, сверкнула молния, дрогнула земля, и в воздухе раздалось хлопанье крыльев невидимых существ. А Горголор немедленно превратился опять в статую лягушки из цельного изумруда величиной со льва.

До сих пор все шло прекрасно, но ни Вальдониус, ни Кило не подумали о физических свойствах болот, ведь ни тот, ни другой не были как следует знакомы с жизнью природы. Едва гигантская лягушка превратилась снова в камень, ее вес стал таким же, каким был, когда статуя стояла на постаменте в храме. Поэтому она немедленно погрузилась на дно и стала увязать в вязком иле. Никто не знает, на какой глубине она остановилась. Жрецы попытались было достать лягушку жердями, но без толку – она ведь могла погрузиться под воду на целые полмили!

Жрец-правитель, добродушный простоватый старик, был крайне раздосадован. Если бы кое-кто из присутствовавших не напомнил ему о заложниках, оставшихся в Гованнии, он, пожалуй, приказал бы стражникам схватить Вальдониуса и каким-нибудь замысловатым способом постепенно лишить его жизни. Чародею позволили беспрепятственно удалиться, хотя и не заплатили обещанного, а жрецы в печали вернулись в храм.

Без изумрудной статуи культ Горголора утратил свою привлекательность для народа. Через год другая революция, в которой Вальдониус не принимал участия, положила конец правлению жрецов. Последние вести оттуда, которые дошли до меня, сообщали о борьбе партий, расходящихся во мнениях относительно новой формы правления: должна ли это быть республика, как в Виндии, или ограниченная монархия, как в Кортолии, или же государством должен управлять диктатор, как в Боуктисе, или старейшина, как в Солимбрии, где старейшину выбирают по жребию? Вот и конец истории про священную лягушку.

– Недурно, – пробурчал капитан Малго, – а расскажи-ка еще одну!

– Капитан, – раздался голос из темноты, – можно мы теперь им займемся?

Но другие требовали:

– Историю! Историю!

– Не все сразу, – решил капитан Малго. – Поплотнее им можно будет заняться, когда у него кончится запас россказней. Продолжай, Керин.

И так вот, пока луна потихоньку спускалась к горизонту, Керин рассказывал истории про короля Фузиньяна по прозвищу Лис и про Зубы Гримнора, про Фузиньяна и тролля Вуума, про Фузиньяна и Хиниокского Медведя, и про короля Филомена Доброхота и про всеобщий голем, и про Филомена и его министра-призрака, и про короля Форимара Эстета и его восковую жену... и другие, какие только мог вспомнить.

Какое-то время, стоило Керину досказать историю до конца, одни пираты требовали, чтобы он еще рассказывал, а другие желали приступить к оргии мужеложства. С каждой новой историей голоса развратников, хотя они были в меньшинстве, становились все настойчивее, и Керин не сомневался, что вскоре и остальные их поддержат. Но с каждым рассказом эти крики становились все тише, и после каждой следующей истории все меньшее число пиратов выражали вслух свои требования.

Хотя при свете гаснущего костра об этом было трудно судить наверняка, Керин замечал, как один за другим пираты засыпают. Он не знал, стоит ли разрешить себе надеяться на освобождение. Заснут ли они все мирно, вместо того чтобы подвергнуть его вышеуказанному издевательству, или же скажут, что его истории были слишком скучны? Когда юноша дошел до конца истории, повествующей о том, как король Форбониан едва не утонул, пытаясь исполнить свой супружеский долг с русалкой, от развалившихся на песке тел не донеслось ни одного звука. Керин замолчал – ничего, кроме могучего храпа.

Он вздрогнул – кто-то коснулся его руки. Приглядевшись, Керин разглядел при свете луны нож, который высунулся из темноты и перерезал веревки на его запястьях.

– Тихо! – прошептал невидимый в темноте Пвана, и нож высвободил его щиколотки.

– Зачем ты это делаешь? – тихо спросил Керин.

– Как? Не думаешь же ты, что я прощу им попытку меня зажарить?

– А почему бы не освободить и девушку? Она у них в плену.

– Хорошая мысль; чем больше людей тебе чем-то обязаны, тем лучше. А потом нам придется перерезать глотки этим негодяям, потому что не вечно же они спать будут. Порошка, который я им в пиво подсыпал, у меня было немного.

– Убивать спящих? Но это... это...

– Мальчишка, не вздумай впаривать мне эти дурацкие западные идейки рыцарства! Ты жить хочешь или умереть? А ведь эти мерзавцы поступают еще хуже: чтобы развлечься, они выкалывают людям глаза или выжигают половые органы. Хороший враг – мертвый враг!

– Так-то так... но ведь...

Пвана внезапно стал полностью видимым – во всей своей наготе: он снял шапку-невидимку. Керин буквально впился глазами в загадочный предмет. На вид это было что-то вроде шлема из тонких цепочек – наподобие кольчуги, но только цепочки тоньше и напоминало дамский кошелек или сумочку.

Пвана поднял с земли свой саронг и надел на себя. Скомкав шапку-невидимку, он спрятал ее в карман и злорадно усмехнулся:

– Ну смотри, сопляк, что я сейчас сделаю!

Для начала отшельник освободил от пут юную женщину. Они обменялись несколькими негромкими словами, а потом девушка, к ужасу Керина, подошла к ближайшему пирату, вытащила у него нож и принялась за дело – вместе с Пваной они ходили от одного злодея к другому, хватали их за волосы, оттягивали голову в сторону и твердой рукой перерезали ножом горло, после чего немедленно отступали назад, чтобы не запачкаться в мгновенно натекавшей луже крови.

– Вот так-то, голубчик, лучше будет, – своим обычным голосом произнес Пвана, перерезав горло последнему пирату и вытерев нож о набедренную повязку мертвеца. – А что в Салиморе слышно?

– Софи Димбакан умер, – ответила девушка, – и ему наследовал его брат Вуркай.

– Я это имя слышал, – сказал Керин. – Не тот ли это Вуркай, что сверг ранее царствовавшую династию? А правивший Софи был убит во время бунтов, начавшихся после падения его Великой башни? До меня доходили такие слухи.

– Так оно и есть, мастер Керин, – ответил Пвана. – Последний правитель был третьим из этого рода. А революция началась из-за того, что изгнанный новарский король по имени Форимар начал вмешиваться в наши дела. Поримар, а по-вашему Форимар – это как вы нашего правителя титулуете Софи, а мы называем Сохли. Мне кажется, что родом этот самый Форимар был из Кортолии. Несмотря на то, что землетрясения часто случаются в Салиморе, он уговорил Софи построить в Кватне высокую башню. При первом же сильном землетрясении башня рухнула.

Во время беспорядков, последовавших за этой катастрофой, первый Димбакан – он был морским капитаном – собрал группу приверженцев. Он объявил, что установит государственный строй по западному образцу, то есть республику, причем чиновников будет выбирать народ. Но, несмотря на свои намерения, он так никогда этого и не сделал. Вместо этого он объявил себя новым Софи, и его династия правила в Салиморе больше ста лет.

На мгновение Пвана замолчал, задумчиво пощипывая усы и поигрывая ножом. Потом он попросил:

– Керин, пошли-ка твоего духа-хранителя на корабль – нужно узнать, сколько там человек осталось.

– Белинка! – позвал Керин.

– Здесь, мастер Керин!

Керин передал эльфице просьбу Пваны, и голубой огонек, заплясав в воздухе, удалился по направлению к морю. Пока Пвана расспрашивал девушку о салиморских делах, Керин отыскал в зарослях свой меч.

Белинка вернулась и сообщила:

– Я обнаружила только одного человека – он спит на корме.

– Керин, – воскликнул Пвана, – эти болваны оставили одного часового. Если мы захватим корабль, ты сможешь довести его до Салимора?