Текст книги "Холодные сердца"

– Пойдем, выпьешь со мной, – сказал он, глядя в сторону гостиной.

Бет кивнула, улыбнулась и последовала за ним. Она сидела, скрестив ноги, на диване, в то время как Билл обследовал содержимое холодильника в поисках спиртного.

– Все хорошо? С ними все в порядке?

Он улыбнулся и ответил:

– Да, все в порядке. Через какое-то время схватки стали регулярными, и все произошло очень быстро. Бац, бац, бац. Он выскочил практически как пробка из шампанского. А вот и она, – он помахал зеленой бутылкой, – она стояла в холодильнике и ждала особого случая с тех пор, как родилась Молли. Что скажешь?

Шестое чувство подсказывало Бет, что ей нужно отказаться от спиртного. Ведь Бет практически не пила. Алкоголь сразу ударит ей в голову, а потом ей придется быстренько лечь в постель, и зачем тогда пить? Но, с другой стороны… Родился мальчик. Все прошло благополучно. Было бы невежливо отказаться.

– Думаю, отличная идея. Только бокальчик. Может, мы прибережем немного для Мэг, ведь она завтра вернется?

– Хорошая мысль, – сказал Билл. – Мне, вероятно, стоит немного расслабиться. Завтра предстоит важный день.

– Когда ее отпустят домой?

– Вначале, я полагал, надо дождаться педиатра. Сегодня она не пришла, поэтому я решил, что вернусь и немного посплю, а уже потом перейду к стремительному наступлению. Снова… – Он криво улыбнулся.

– Во второй раз легче, правда? Уже знаешь, что делать, как себя вести.

Он насмешливо приподнял бровь.

– Ты так думаешь?

Он принес бутылку, взял два бокала и сел рядом с ней на диван.

– Я позвонил вашей матери, рассказал ей новости.

– О-о-о, – протянула Бет, – хорошо. Она хотя бы была взволнована?

Билл пожал плечами.

– Полагаю, она обрадовалась. Сказала что-то о каких-то трех пачках ползунков, которые купила на прошлой неделе, розового и синего цветов, и что розовые она купила на всякий случай. Возможно, она еще их подкупит. И бла-бла-бла. Хотя она действительно приободрилась, когда я сказал, как мы назвали ребенка.

– И как же вы его назвали моего племянника?

– Элфи, – ответил Билл. – А если официально, то Альфред Риз Лиддингтон Берд.

– О, – тихо пробормотала Бет, – как мило. Мама, должно быть, и правда взволнована. И папа. Альфред Риз…

Она прокрутила имя в голове. На мгновение она позавидовала Мэган, потому что она первая родила мальчика. Он заменит того, которого они потеряли. Она нарекла сына именем Риз, чтобы заставить всех вспомнить об их ушедшем брате, улыбнуться и хоть ненадолго почувствовать себя лучше.

Бет печально улыбнулась.

– Великолепное имя, – сказала она. – На самом деле великолепное. Он рыжий?

– Ну, – Билл поднял вверх руку, – это уж в меня. В моей семье только у меня другой цвет волос. Шутки в сторону! Когда я рос, то чувствовал себя персонажем Стива Мартина из того фильма, как он там называется? Ну, где он единственный белый ребенок в семье. «Джерк»[14]14
  «The Jerk» (англ., «Придурок») – американская комедия (1979). Режиссер К. Райнер, в главной роли Стив Мартин.


[Закрыть]. Точно. Моя мать темно-рыжая, отец рыжий, а братья огненно-рыжие. Поэтому, – он пожал плечами, – всегда существовала опасность, что подобное может произойти.

– Мне нравятся рыжие волосы, – сказала Бет. – Не могу дождаться, когда увижу малыша.

Билл передал ей бокал шампанского, а второй взял себе.

– За Элфи! – начал он.

– И Мэган, – закончила Бет.

– Точно, – сказал он, шутливо надув щеки, когда вспомнил о страданиях Мэг. – За замечательную Мэган!

– И за тебя, – по какой-то необъяснимой причине добавила Бет.

– Ха, не уверен, что я заслужил тост.

– Ну, сам понимаешь… то, что вы сделали девять месяцев назад…

Билл громко рассмеялся, поднял бокал и сказал:

– О, ну да, конечно. Я обладаю удивительной способностью оплодотворять женщин детородного возраста. Ура!

Бет тоже рассмеялась. Она смутилась и обрадовалась одновременно.

– И за тебя. Большое тебе спасибо, спасибо, что позаботилась о Молли, что осталась на хозяйстве и внесла некоторую новизну в невыполнимо высокие стандарты твоей сестры.

– О боже, – проговорила Бет. – Это был ад. Каждый раз, когда Молли что-то хватает или переставляет, я прихожу в ужас, вдруг поставила вещь не на свое место или не так, как она стояла до этого. Мысленно я каждый раз отмечаю, что и как должна сделать.

Билл снова рассмеялся.

– Да, звучит до боли знакомо. Хотя, вероятно, она дала тебе некоторое послабление, потому что ты ее сестра.

– Мне кажется, я унаследовала мамин подход к ведению домашнего хозяйства.

– Ха, – произнес Билл, – значит, в некотором роде ты тоже немного барахольщица?

– Нет. Ну, то есть не совсем. Я не покупаю столько вещей и уж тем более не храню их, как мама. Но все же иногда мне бывает трудно просто взять и выбросить что-то. У меня нет такого четкого порядка, как у Мэг. Обычно в моей комнате царит хаос. Наверное, это слегка заметно по тому, как я одеваюсь, что не всегда могу найти подходящие вещи и приходится надевать то, что попадается под руку…

– Мне нравится, как ты одеваешься, – поспешил возразить Билл.

– О, – проговорила Бет, – большое спасибо.

– Да, мне кажется, что ты всегда выглядишь очень женственно.

– О, – снова повторила Бет. – Я никогда не думала… Я имею в виду, на самом деле я только отчасти знаю, как сочетать вещи, которые мне нравятся. Это…

– Смотрится очень органично, – закончил за нее Билл.

– Надеюсь. – Вдруг Бет обнаружила, что мысленно рисует образ Мэган в одном из ее идеально подобранном наряде, – как правило, это были брюки черного, серого, белого или кремового цветов, прикрывающие ее крупные колени. Вообще для работы в школе она предпочитала несколько мужской покрой одежды, дома же любила одеваться в более свободном стиле: джинсы и футболки, которые подчеркивали ее спортивную верхнюю часть тела, маленькую грудь и узкую талию. Ее футболки всегда выглядели как новенькие, наверное, потому, что были идеально выглажены. (Бет с радостью поделилась этой пикантной подробностью с матерью, когда вернулась домой после своего первого визита к Мэг как раз перед рождением Молли. «Она гладит футболки! И трусы! Нет, я не шучу. Она гладит все!») А ее джинсы всегда были ровного темно-синего цвета, без малейшего намека на потертость или потрепанные края. Мэг всегда выглядела свежей, словно только что из душа, от нее всегда пахло мылом (потому что она постоянно мыла руки) и дорогими духами, она покупала себе только «Спейс Эн Кей». Ее ногти были идеально обработаны, а кроссовки – чистыми, и от них приятно пахло. В общем, она была статной, эффектной и безупречной и относилась к той категории женщин, которым, даже не открывая рта, удавалось понизить самооценку любой другой женщины, оказывавшейся рядом с ней. Бет всю свою жизнь находилась в тени сестры. И ей это даже нравилось. Ей никогда не хотелось внимания. Это было не для нее. Бет позволяла Мэг и матери вести себя шумно, работать на публику, в то время как они с отцом все делали спокойно, без суеты. Им это удавалось. И это было прекрасно.

Но сейчас Бет почувствовала внутри себя странные изменения, словно произошел какой-то сдвиг, напоминающий незаметное движение тектонических плит, буквально по миллиметру. Но этого оказалось достаточно, чтобы раскрыть глаза на новые возможности. Ей захотелось больше жизни, больше любви, больше внимания.

Она улыбнулась Биллу.

– Я имею в виду, – немного простодушно продолжила она, – я просто не слишком придаю значения одежде. Ты знаешь. Для меня это не самое важное. Главное, чтобы она была относительно чистой и не совсем старомодной. И мне на самом деле все равно, какой она фирмы и где произведена, – по-моему, это заметно по моей футболке.

– Понимаю, – сказал Билл, и она знала, что он не лукавит. – Именно это в тебе очень нравится, очень. Ты просто такая… естественная.

Бет вернулась домой в полдень в пасхальное воскресенье. В ее сумке лежали целых две фотопленки, которые она собиралась во вторник проявить в фотоателье. На пленке были фотографии Молли, Мэган, Билла и великолепного пухленького Элфи со слегка удивленным личиком.

Билл привез Мэг и Элфи домой из роддома на следующее утро после того, как они с Биллом вместе пили шампанское. Мэг выглядела несколько уставшей и одновременно ликующей и прижимала к груди своего пухленького карапуза, полосатая туника скрывала ее живот, который теперь напоминал огромный сдувшийся дирижабль. Молли смотрела на мать широко раскрытыми глазами и казалась потрясенной, но потом очень быстро потеряла к ней интерес и настояла, чтобы Бет отвела ее в сад за домом поиграть в мини-крокет. А потом они устроились в гостиной всей своей прекрасной семьей, теперь состоявшей из четырех человек. Двое родителей, двое детей; казалось, сейчас для них все было новым и захватывающим. Бет быстро почувствовала себя лишней и с чувством облегчения забронировала билет на поезд, чтобы уехать домой.

По настоянию Мэг Билл провожал ее на вокзал, по дороге они мило болтали. Когда она выходила из машины, он сказал:

– Мы будем скучать по тебе.

Бет ответила:

– Нет, не будете, вас теперь много, и вы все друг другу нужны.

– Да, верно, но всегда приятно, когда ты находишься рядом, – сказал он. Эту фразу он произнес одновременно добродушно и задумчиво, в некотором роде она походила на нежный флирт.

Бет решила проигнорировать его слова, она молча вышла из машины и направилась к поезду, даже не обернувшись. Но всю дорогу домой при воспоминаниях об этой сцене у нее на душе становилось тепло.

Вики с девочками играли в саду. Она пускала мыльные пузыри из пластиковой бутылки, а дети гонялись за ними, пытаясь схватить руками. Она зачем-то коротко подстригла их, но Бет так никогда и не узнала почему. Девочки были одеты в вельветовые брюки, полосатые джемперы и резиновые сапоги и больше походили на мальчиков. Сама Вики надела одно из своих бесформенных платьев в стиле этно, которое она купила по каталогу. В этом каталоге нельзя было выбрать ничего, кроме одежды со смелыми принтами для экстравертных дамочек, имеющих немного лишнего веса. На самом деле эти платья им совершенно не шли, но их это мало заботило. Ее густые светлые жесткие волосы были подстрижены в форме длинного боба и на полуденном солнце казались бесцветными. В волосах явно пробивалась седина. Когда она бегала вместе с девочками за мыльными пузырями, ее груди раскачивались из стороны в сторону.

Увидев Бет, она просияла:

– Ура! Как хорошо, что ты дома! – Бет тут же окутал едкий пикантный аромат ее духов. – Девочки! Девочки! Посмотрите, кто приехал. Бет наконец-то дома.

Девочки застенчиво помахали Бет. Мэдди показала ей свой тайник с шоколадными яйцами в пастельных обертках, и Бет заметила, что среди них преобладал розовый цвет.

– Тебе нравится розовый цвет, Мэдди? – спросила она.

Мэдди кивнула и ответила:

– Розовый – мой любимый цвет.

– Да, она его любит, – подтвердила Софи, – а я не люблю розовый. Мой любимый цвет синий.

– О да, – проговорила Бет, вглядываясь в корзинку Софи, – так и есть. Значит, вы нашли яйца правильных цветов, правда? – Она натянуто улыбнулась и почувствовала, что ей становится нехорошо от внезапно нахлынувших эмоций. Бет вспомнила себя в возрасте Мэдди, когда ее переполняла любовь к своей семье, к окружающему миру, к розовым яйцам, розовым плащам и розовой глазури. Она вспомнила, как обожала свою старшую сестру, завидовала ее курчавым волосам, ее стройной фигуре, авторитету, которым она пользовалась в семье, несмотря на то что была ненамного старше Бет, но тем не менее общалась с матерью и отцом почти на равных. От нахлынувшей волны воспоминаний она закрыла глаза и тут же оказалась перед спальней Риза шесть лет назад в такое же пасхальное воскресенье. Она видела, как отец пытается найти регулятор громкости на магнитофоне Риза, а потом убирает с его лица тонкие пряди волос со словами:

– Твою мать, как тебе пришло в голову так пошутить? – Именно тогда Бет впервые услышала, как ее отец сквернословил. А потом, когда он наконец выключил приемник, вдруг повисла жуткая тишина, был слышен лишь ужасающий скрип покачивавшейся в солнечных лучах веревки. Мать, стоя на цыпочках на стуле, своими длинными жилистыми пальцами судорожно дергала узел веревки, Мэган пыталась помочь ей, поддерживая снизу босые ноги Риза. Она вспомнила, как вцепилась в дверной короб и прижалась к нему, чтобы не упасть. И Вики, стоявшую позади нее, эту незнакомку с ее затхлым запахом и кисло-винным дыханием, ее мясистые руки и добрые слова. Как она говорила: «Отойди, пойдем со мной, милая. Пойдем». И как она, повернувшись, чтобы посмотреть на эту женщину, которую видела впервые в жизни, сказала: «Хорошо, спасибо». И, обернувшись лишь однажды, она увидела, как они, все трое, мать, отец и Мэган, наконец-то сняли тело и положили его на пол с мягким глухим звуком. И Рори тоже был там, он мчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и кричал: «Что? Что? Что случилось?» А Вики говорила: «Пойдем с нами, милый, пойдем с нами». Конечно же, он этого не сделал. И последнее, что вспомнила Бет: как она начала спускаться по лестнице, опираясь на руку Вики и тяжестью всего тела навалившись на ее плечо, и крик Рори, увидевшего своего брата мертвым на полу спальни, который был больше похож на измученный рев негодования и ярости, бессилия и непонимания.

Бет положила руку на мягкий ежик волос Софи и погладила его.

– Везет вам, – сказала она дрожащим голосом, едва сдерживая слезы. – Везет, что вы есть друг у друга. И можете друг на друга рассчитывать. Счастливчики. – Потом она повернулась к Вики и натянуто ей улыбнулась. – А где мама? – спросила она. На какую-то долю секунды у нее промелькнула глупая надежда, что Вики ответит: «Она ушла проведать Риза». Но, конечно же, она этого не сказала.

Вместо этого Вики ответила:

– Она пошла за морковью. Говорит, что ее маловато. – Потом она закатила глаза и ласково добавила: – Она должна вернуться с минуты на минуту.

– А где папа?

– О, они с Тимом пошли в паб, как обычно, чтобы пропустить предобеденную пинту или две пива. Думаю, что они тоже скоро вернутся.

Бет с любопытством посмотрела на Вики. В ее голосе слышался какой-то надрыв. А взгляд был потерянным. От ее привычной уверенной в себе манере поведения теперь, казалось, не осталось и следа. У Бет появилось ощущение, что Вики лжет. Но она тут же отбросила эту мысль. Зачем ей лгать? И насчет чего? Через секунду Вики взяла себя в руки и сказала:

– Чудесная новость о ребенке. Это так волнительно.

Затем последовали довольно эмоциональные реплики о рыжих волосах и размерах малыша, как всех шокировало, что родился мальчик, как все обрадовались, что его назвали Ризом, и про возможное соперничество между детьми. Потом пришла домой мама, а вслед за ней и Тим. Отец вернулся позже всех. На стол подали ягненка с морковью, обжаренной в сливочном масле, откупорили красное вино, одним словом, наступила Пасха.

Очередная.

Бет все время хотела поднять бокал за Риза. Она взяла бокал между кончиками пальцев и перевела дыхание. Она снова и снова повторяла про себя слова. Она представила, что она Мэган. Мэган просто взяла бы и произнесла их. Она не стала бы даже делать паузу, чтобы перевести дыхание.

Но чем больше она думала об этом, тем менее возможным ей представлялось что-то сказать о Ризе. Она не смогла стать тем человеком, который бы сегодня напомнил всем о брате, не смогла испортить атмосферу праздника, чтобы все почувствовали себя некомфортно. Поднять тост за Риза – это поступок взрослого человека. А Бет еще не повзрослела. Поэтому она расслабилась, перестала крепко сжимать бокал, а потом улыбнулась и подняла тост за Альфреда Риза Лиддингтона Берда.

5

Апрель 2011 года

– А что Рори? – спросила Молли, сидя на краю кровати Риза и сжимая тонкий, выцветший матрас пальцами. – Что он чувствовал, когда умер Риз? Они ведь были близнецами. Должно быть, он был в отчаянии.

– Он был очень зол, – ответила Мэг. – Очень-очень. Он много плакал, но при этом его лицо всегда напоминало грозовую тучу. Красные щеки и глаза, полные ярости. Если честно, я держалась от него подальше. И он решил отстраниться от семьи и проводил большую часть времени с друзьями. Для него друзья были всегда важнее семьи.

– А потом он встретил Кайли?

– Да, потом он встретил ее.

Молли закатила глаза:

– И понеслось.

– О да, – согласилась Мэг. – И понеслось.

– Думаешь, он приедет? Теперь, когда знает, что ваша мама умерла?

Мэг пожала плечами. Она звонила и писала почти во все уголки в Азии, пытаясь отыскать брата: в Таиланд, Вьетнам, Филиппины, Индонезию. И наконец нашла его в интернет-кафе в Чиангмае[15]15
  Крупнейший город на севере Таиланда.


[Закрыть]. У них состоялся весьма сюрреалистичный разговор по скайпу. Веб-камера постоянно сползала, и лицо Рори скользило по экрану, потом осталась видна лишь его бейсболка. Мэган просила его поправить камеру, но через минуту все повторялось по новой. На мониторе позади Рори был виден человек, который тоже разговаривал с кем-то по скайпу, слышимость была отвратительной. Связь прервалась как раз в тот момент, когда она спросила Рори, приедет ли он. Брат выглядел исхудавшим и загорелым. У него появился акцент. Рори постоянно юлил и уклонялся от вопросов. Ей он показался абсолютно чужим, словно незнакомец.

– Бог его знает, – сказала Мэган. – Я предложила оплатить его перелет. В общем, кто знает. Да и кому это нужно.

– Мне, – сказала Молли, болтая ногами. – Я бы хотела познакомиться с ним.

Мэг подумала о потрепанном жизнью человеке, которого она видела на экране своего компьютера два дня назад, и покачала головой.

– Не думаю, что тебе это нужно.

– Но он мой дядя. Мне почти шестнадцать, а я ни разу его не видела.

– Ну, вообще-то ты его видела, однажды. Когда Элфи еще был грудным. Здесь, в этом доме. Ты видела его здесь.

– Ты уверена?

– Ха! Конечно, уверена! Я никогда этого не забуду, поскольку это был последний раз, когда мы с ним виделись.

Апрель 1999 года

Вики отдернула занавески.

– Дорогая, – сказала она, глядя на лежавшего на кровати человека, – на улице так хорошо. Замечательная погода.

Лорелея с трудом открыла один глаз и посмотрела на спинку кровати.

– Минутку, Вик. Не сейчас. – Она закрыла глаза и перевернулась.

Вики на секунду задержала на ней взгляд. Ее красавица. Ее любовь. Ей до сих пор не верилось, что это правда. Что после долгих лет страданий и отчаянного желания Лорри наконец была ее, и только ее. Что она будила ее по утрам, а ночью спала рядом. Они были единым целым. Вики и Лорри. Вики и Лорелея. Длинные с проседью волосы Лорри распластались по подушке, тонкая рука свисала с кровати, на плечах болталась ночная рубашка в полоску. Кто бы мог подумать, что по прошествии всех этих странных печальных лет Лорри Берд будет спать в подобной одежде? В окружении безделушек персикового цвета и оттенка слоновой кости, кружев и шелка, крошечных жемчужинок и идиотских ленточек. И уговоры ее долговязого мужа избавиться от этого ни к чему не привели.

Вики заметила странный стиль дома в первый же день, едва переступив порог. Глядя на все это, сразу же создавалось впечатление, что этот дом переполнен ненужными вещами, мрачный, уединенный и заброшенный. И еще до того, как произошла трагедия с их мальчиком, было понятно, что они никогда снова не будут чувствовать себя комфортно, живя здесь под одной крышей. Но Вики с самого первого момента со всей страстью осознала, что принадлежит этому месту, этому милому бардаку, созданному этой очаровательной своеобразной женщиной. Никто не ценил ее. Ее старшая дочь Мэган, такая упрямая, несговорчивая, упорно презирала свою мать и все, что с ней связано. Рори, рассеянный, не связанный обязательствами, ненадежный и безразличный, укатил за границу со своей бездушной ирландской «принцессой». Он никогда не звонил матери, кроме как для того, чтобы попросить денег.

И даже милая Бет, добрая и мягкая, она была здесь только потому, что у нее кишка тонка, чтобы уйти. Она чувствовала себя последним гостем на неудавшейся вечеринке, и ей неловко было покинуть этот дом. Вики любила их всех, как своих собственных. Но она также и ненавидела их за то, что они не любили свою мать. Она просто их терпеть не могла за их переглядывание и шептание за ее спиной. Ей было так жалко Лорри, посреди грязи и презрения отчаянно искавшую радугу.

Их первый поцелуй случился около двух лет назад. Это произошло, когда Бет уехала в Лондон, чтобы приглядывать за маленьким Элфи. Она отвела своих девочек в садик, купила датского печенья, как она всегда делала по четвергам – с орехом пекан для Лорри, с изюмом для себя, – и открыла дверь ключом, который Лорри дала ей много лет назад. Они были вдвоем, совершенно одни (Колин куда-то уехал, а Лорри уже давно перестала спрашивать его, куда он уезжает); они сидели в саду на весеннем солнышке, пили чай, наслаждались запахом распустившихся цветов, разговаривали о детях – ее детях, детях Лорри, – все как всегда, но Лорри вдруг заплакала. Это могло показаться странным, но после всех этих лет любования ее вечно радостным видом, наслаждения ее легкой манерой общения и умением закрывать глаза на плохое и видеть только хорошее, сейчас Вики больше всего хотела ее именно из-за этих слез. Она приобняла ее за плечо, как поступала всегда, если в ее присутствии кто-то плакал, и Лорри опустила свою голову на мягкую грудь Вики. Между ними промелькнуло то, о чем Вики забыла после многих лет замужества и притворства. Она снова обрела счастье в своей жизни, как будто нашла на дне ящика давно потерянную вещь.

Время для них словно перестало существовать. Вики уже не помнила, почему Лорри плакала, да и Лорри как будто забыла об этом. Все, что они помнили в этот миг, – наслаждение от того, что наконец нашли друг друга.

Сейчас, спустя два года, сложно даже представить, насколько тяжелой оказалась ситуация: рассказать Тиму, рассказать Колину, рассказать детям (но только большим – маленькие рано или поздно должны были все осознать сами). Все эти яростные крики, нескрываемое отвращение, весь этот яд. Это был кошмар наяву. Тим теперь жил в соседнем поселке в домике с двумя спальнями. Он до сих пор не разговаривал с Вики.

– Ты для меня умерла.

Он действительно так сказал ей, слово в слово, как в каком-то сериале. Вики никогда не думала, что он такой показушник. С Колином было легче. По правде говоря, он уже давно не питал любви к Лорри, однако ради приличия сделал сокрушенный вид, хотя Вики понимала, что на самом деле он испытывает облегчение. Он по-прежнему жил в доме – они разделили дом стеной пополам и сделали две отдельные входные двери (изначально дом и так представлял собой два отдельных домика, так что это было не так уж сложно). Колин, как ни в чем не бывало, приходил и уходил. Но Бетан, маленькая застенчивая Бетан, – эта новость буквально встала у нее поперек горла. И это не метафора, она действительно чуть не подавилась, когда они сказали ей о своих отношениях. Бет была возмущена до предела, но в то же время чувствовала досаду. Взрослая женщина, ей тогда было двадцать пять или двадцать шесть лет, она была так зациклена на своем детстве, что ее чуть ли не тошнило при мысли о том, что у ее мамы появился любовник женского пола. Однако Вики никогда бы не высказала все это в лицо Бет. Она всегда очень трепетно относилась к девочке, стараясь уважать ее тонкую чувствительную натуру и делая все, чтобы ей жилось как можно более комфортно под одной крышей с ней и ее матерью. Никаких прилюдных объятий. Никаких разговоров о ее чувствах к Лорри. Все было настолько обычно, насколько возможно в подобной ситуации. Но здесь, в святая святых их дома (да, в комнате, которую Лорри раньше делила с Колином, в той самой кровати, в которой они вместе спали, хотя они обе не придавали этому значения, в конце концов, это была всего лишь мебель), они могли быть теми, кем они на самом деле являлись друг для друга. Никакого позора или смущения. Вики и Лорелея. Она садилась на краешек кровати и целовала свою любимую в губы.

Последняя Пасха уходящего тысячелетия принесла сюрпризы.

Вики подготовила небольшие подарки для Лорри.

Первый был как раз на подходе – она взглянула на часы, – да, прямо сейчас. Пандора взяла напрокат машину прямо в аэропорту – неожиданный визит прямиком с жаркого Корфу, где она жила, с ней были Бен и его сын Оскар. Второй сюрприз все еще оставался под вопросом. Было практически невозможно связаться со странным домом где-то в Андалусии и с не менее странным мужчиной по имени Кен, который случайно ответил на звонок в баре и неуверенно пообещал передать ее сообщение Рори и Кайли, чей модем, насколько она поняла, работал черт знает как. («Я отправляла тебе письмо в среду. Получил?» – «Нет, наш модем перегрелся».) Но несмотря на это, все было в порядке, Рори и Кайли тоже собирались приехать домой. Кто знает, когда они доберутся сюда. Вики точно не знала. Мэг и Билл уже были здесь. Они приехали прошлой ночью и жили на половине Колина. Вики не обвиняла их. У него не было такого бардака, в большой комнате стояло четыре кровати, удобная смежная ванная как раз подходила для семьи с малышами. Ничего личного, Вики это прекрасно понимала. Мэг, будучи самой старшей и самой практичной из отпрысков Бердов, не имела ничего против того, что Вики и Лорри стали жить вместе. Как только она убедилась, что ее отец не умрет от горя, она на этот счет успокоилась.

Вики подозревала, что Мэган это даже понравилось. Как там она сказала? Ах да, вот как: «Я рада, что рядом с мамой человек, который позаботится о ней». В точку.

Колин не был плохим супругом, не был пьяницей, лжецом, драчуном или тираном, но все же, надо сказать, он не слишком заботился о Лорелее.

Вики слышала возню малышей через тонкую разделительную стену. Кто-то из них был недоволен. Она не могла расслышать все, но было похоже, что у Элфи случился очередной приступ гнева. Она улыбнулась от мысли о том, что для ее детей подобное уже в прошлом. Ее девочкам было восемь и пять. Они наконец достигли периода, когда детство именуется осознанным. Ее дети были спокойны, предсказуемы и совершенно безопасны. Они больше не пугали ее, не то что когда были совсем маленькими. Тогда она постоянно боялась приступа внезапной агрессии, не спала ночами от страха, что кто-нибудь обкакается в бассейне на глазах у людей. Теперь у нее появились другие страхи: проваленные экзамены, плохие друзья, позднее возвращение домой, да еще на первой попавшейся попутке. Но теперь у нее появилась небольшая передышка, возможность на секунду остановиться и просто насладиться моментом. Несмотря на все еще присутствовавшую тревогу за своих чад, она знала, что самое трудное уже позади.

А бедная Мэг была еще только в самом начале пути. Угрюмая, капризная Молли, гиперактивный Элфи, а теперь еще и третий на подходе; «Это же мазохизм, – подумала Вики, – заводить столько детей». Она услышала, как открылась и закрылась входная дверь на стороне Колина, и потом кто-то тихонько постучал в ее дверь. Она снова взглянула на часы. Было двадцать пять минут восьмого. Ее девочки все еще спали. Такие сони.

Нет, она не хотела бы вернуть все назад, ни за какие коврижки.

С натянутой улыбкой она открыла дверь.

– Привет, милая, – проворковала Вики, увидев прямо перед собой мрачное, как туча, лицо Мэг. – Пришли на завтрак? У меня есть клубничный йогурт. Им можно йогурт?

Вики уже давно просекла: имея дело с Мэган, вначале лучше поинтересоваться, что можно ее детям, а что нет, поскольку у нее имелись свои представления относительно детского рациона, и Мэган всегда следовала раз и навсегда установленному правилу в том, что касалось еды.

– Отлично, – слегка поморщившись, сказала Мэг. – Покормите их чем-нибудь. И еще хотела попросить вас немного присмотреть за ними, хочу прилечь на пару минут.

Улыбка так и застыла на лице Вики. «А что же Билл, – подумала она, но не решилась спросить вслух, – он вроде как муж все-таки. Или Колин? Или, может, они оба умерли во сне?» Вики продолжала улыбаться – в подобных ситуациях это было жизненно необходимо, она всегда должна была быть милой, когда дело касалось кого-нибудь из семьи Лорри, поэтому она оптимистично заявила:

– Нет проблем! Конечно. Давайте, проходите, замечательные малыши. «Только, пожалуйста, – подумала она, – только не разбудите моих «взрослых» дремлющих детишек, которые вполне могут проваляться в кровати до девяти часов и дать мне целых полтора часа, чтобы подготовиться к воссоединению сегодня в полдень огромной семьи, за которую я так опрометчиво взяла на себя ответственность». Ребятишки Мэг все еще были в пижамах, правда, Элфи уже умудрился вымазаться где-то в саду, но симпатичная пижамка Молли выглядела безупречной, она была явно дорогой, из добротной хлопчатобумажной ткани с кружевной окантовкой. Глазки Элфи покраснели после недавней истерики, а судя по выражению лица Молли, она была явно не в восторге от того, что на какое-то время ей придется остаться под присмотром Вики. На Мэг был эластичный топ для беременных, который она, очевидно, носила и во время двух предыдущих беременностей, и легинсы, слишком сильно обтягивающие ее длинные, но довольно массивные и бесформенные ноги. Ее каштановые волосы были подстрижены намного короче, чем когда-либо прежде, а глаза выглядели тусклыми и ввалившимися из-за бессонницы.

– Спасибо, Вики, – сказала она. – Я очень, очень ценю это. Я вернусь через час.

– Нет-нет, – ответила Вики. – Отдыхай столько, сколько тебе нужно. Иди уже. У нас все будет в порядке.

Элфи сразу же помчался по дому по направлению к саду. Молли мрачно взглянула на Вики своими огромными глазищами, а потом умоляюще посмотрела на мать.

– А у меня есть шоколадная паста, – сказала Вики, стараясь не встречаться глазами с Мэг и не давая ей возможности безжалостно произнести: «Вообще-то я не разрешаю им есть сладкую пасту, вот, я захватила с собой натуральную арахисовую». – Мы можем намазать ее на тост или даже, – она игриво улыбнулась, – на слойку!

Молли заметно смягчилась – как же легко дети покупаются на подобные вещи, – и Вики взяла ее за маленькую ручку и повела в сторону кухни.

Рот Молли уже был весь в шоколадной пасте, которую она жадно слизывала с тоста. Вики тоже намазала себе кусочек, и они вместе почти по-дружески сидели на кухне, наблюдая, как Элфи кормит улиток. Как будто распивали бутылочку розового вина.

– Итак, – сказала Вики, – вы, наверное, с нетерпением ждете, когда мама родит вам братика или сестричку?

Молли наморщила свое маленькое симпатичное личико, явно раздумывая над вопросом, а потом ответила:

– Нет, совсем нет.

– О, дорогая, – проговорила Вики. – Но почему?

Молли пожала крохотными плечиками:

– Ну не знаю. Просто я не с нетерпением жду. У меня уже есть брат.