Текст книги "Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века"

Служение у военнопленных, помимо христианского долга, стало бы проявлением высокого патриотизма по отношению к собственной родине и, кроме того, давало бы довольно ощутимую прибавку к небольшому жалованию, которая выплачивала своим священникам миссия. Интересно, что общество с самого начала ставило перед собой целью не только организацию богослужения и выполнение религиозных обрядов, но и духовное утешение военнопленных.

О. Николай не мог не оценить этот благородный порыв. Однако вскоре стало очевидно, что, собираясь и изъявляя желание отчислять средства на содержание священника для военнопленных, члены общества не торопятся расставаться с собственными деньгами. Напротив, они даже претендовали на то, что о. Николай будет возмещать их расходы из получаемых на адрес миссии пожертвований. Так, большой скандал из-за денег вышел в марте 1905 г.242242
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 207–208. Не желая передавать деньги миссии для удовлетворения реальных нужд военнопленных, члены общества мечтали, между прочим, об издании газеты на русском языке.


[Закрыть], а в конце апреля 1905 г., когда миссией были получены 2000 иен от американцев на нужды военнопленных, члены общества просили выдать им из этой суммы 1850 иен243243
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 231.


[Закрыть].

В разъездах по местам размещения пленных секретаря общества о. Василия (Ямада) о. Николай большой пользы не видел, да и на это приходилось давать деньги миссии244244
  Там же. С. 166, 186, 191, 196, 232.


[Закрыть]. Зато неоднократно возникали споры по вопросу увеличения количества священников, направляемых к военнопленным. Не оправдались и надежды на то, что общество станет посредником между миссией и правительством Японии в вопросах окормления военнопленных.

Отказ министерства разрешить служение для военнопленных русскому священнику заставляет о. Николая начать готовить для этой миссии японских священников.

Наскоро обучив о. Сергея (Судзуки) «отправлять различные богослужения по-славянски»245245
  Там же. С. 87.


[Закрыть], о. Николай собрал для него славянские богослужебные книги, утварь, облачения, снабдил «всем, до церковного вина и просфор на первые литургии»246246
  Там же. С. 88.


[Закрыть]. Несмотря на крайнюю скудость средств, пришлось дать и денег – о. Сергею (Судзуки) обществом было обещано 30 иен в месяц на прожитие в Мацуяме, 20 иен дорожных и еще 20 иен на доставление вещей к месту. Однако денег на это не было, хотя и «положили христиане собирать ежемесячно для этого 80 иен»247247
  Там же.


[Закрыть], вот и попросили «одолжить».

В первой половине июня 1904 г. о. Сергий (Судзуки) прибыл в Мацуяма и был размещен в гостинице. Оплачивать ее о. Сергию приходилось из своих денег. Это было дорого, и впоследствии он вызвал к себе семью и переехал на частную квартиру.

Служение должно было совершаться в пяти местах поочередно с 8.30 до 11 утра. Началось оно не слишком удачно: «После службы отпалил <…> проповедь по-русски; это было нечто вроде путешествия по болоту с прилеганьями <…> русские, вероятно, с изумлением и удерживая смех смотрели на это оригинальное хождение»248248
  Там же. С. 93.


[Закрыть]. Недостаточное знание языка было не единственной трудностью. При контактах о. Сергия с военнопленными, в том числе и при исповеди, согласно правилам, должен был присутствовать японский чиновник, знающий русский язык. Таким образом, таинство исповеди нарушалось, хотя о. Сергий не видел в этом большой беды.

Довольно быстро о. Сергий почувствовал неоднородность паствы. Нижние чины, как ему казалось, отличаются благочестием, офицеры же в большинстве своем – «своевольны и непокорны», к религии равнодушны249249
  Там же. С. 117.


[Закрыть]. Русские военнопленные отнеслись к японскому священнику с энтузиазмом – просили благословения, целовали руку, во время обедницы – пели. После службы поднесли о. Сергию 4 иены и просили прислать им книг. Позже – собрали и передали еще 5 иен (В. П. Касимов) – пожертвование на миссию.

В конце июня к обязанностям о. Сергия прибавилась еще одна – погребение250250
  Всего на кладбище Мацуяма были погребены 97 русских военнопленных.


[Закрыть], а необходимых предметов для этого он не имел – они были высланы в Мацуяма только в ноябре 1904 г.251251
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 162.


[Закрыть]

Поначалу служба ладилась не очень. О. Сергия невзлюбили местные чиновники. Они даже требовали «замены его кем-либо другим, более способным к сношению с ними»252252
  Там же. С. 108.


[Закрыть]. Его стали называть «кокузоку» (враг отечества). О. Василий (Ямада) попытался добиться отзыва о. Сергия из Мацуямы, однако о. Николай воспротивился этому и даже обещал полностью содержать о. Сергия за счет миссии.

В сущности, серьезных оснований отзывать о. Сергия действительно не было. Виной недоразумения был его слишком открытый характер. «Вы притесняете религию, вы гоните христианство, не понимая его»253253
  Там же. С. 122.


[Закрыть], – говорил он японским чиновникам. Горячность и «бестактность» о. Сергия была незлонамеренной. Японские чиновники, обязанные присутствовать на богослужениях, тяготились непонятной им службой, скучали, торопили о. Сергия. Кроме того, иногда они бывали заняты другими делами, и о. Сергий тщетно дожидался переводчиков на богослужение.

Отношения же с паствой складывались значительно легче. По свидетельству капитана 1-го ранга Георгия Гавриловича Селецкого, «отец Сергий сразу же завоевал себе симпатии всех пленных, которые видели в нем идеальнейшего священнослужителя, напоминающего первые века христианства»254254
  Селецкий Г. Указ. соч. С. 210.


[Закрыть].

Вообще, Г. Г. Селецкий255255
  Сын протоиерея из Одессы.


[Закрыть], видимо, сильно привязался к о. Сергию (Судзуки). В сентябре 1904 г. о. Николай получил от Г. Г. Селецкого письмо, в котором, между прочим, говорилось: «Присылка вами о. Сергия Судзуки и его служение, отличающиеся таким благолепием, которое не встретишь везде и у нас в России, делает нас еще более религиозными, чем мы до сих пор были. Не знаю, особенность ли нашего положения или действительно выдающееся служение о. Сергия заставляют меня и многих других во время служения забывать все и помнить только о молитве»256256
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 140.


[Закрыть]. О. Николай в своем дневнике пометил, что «достоинства о. Сергия, конечно, утрированы»257257
  Там же.


[Закрыть], однако отзыв этот очень примечателен. Он показывает, насколько военнопленные на самом деле нуждались в духовном утешении.

Постепенно русский язык о. Сергия значительно улучшился, опыта проведения службы прибавилось. «Раздается всем с детства знакомое наше родное полупонятное заунывное чтение часов с проглатыванием слов, с растягиванием фраз; голос звучит все время одной нотой; по всему видно, что чтец опытен. С головокружительной быстротой летят с его языка слова известных молитв и славословий – чем-то родным и грустным веет от всей обстановки», – вспоминал об о.Сергии Ф. П. Купчинский258258
  Купчинский Ф. П. В японской неволе. СПб.: Артемьев, 1906. С. 16.


[Закрыть]. И хотя Купчинский, в отличие от Г. Г. Селецкого, не слишком религиозен, его воспоминания показывают, насколько дорого для военнопленных было это, хотя и косвенное, напоминание о Родине.

Паства о. Сергия увеличивается. Он уже совершает богослужение в 8 помещениях пленных, разбросанных по городу, встречает прибывающих пленных при высадке на берег, беседует с ними, пытаясь утешить, благословляя крестиками. Вскоре (в сентябре 1904 г.) по собственной инициативе о. Сергий начал окормлять пленных еще и в Маругаме, стараясь выделить им хотя бы один день в неделю. К этому времени «они уже два месяца остаются без религиозного утешения».

Говоря о служении о. Сергия (Судзуки), нужно отметить, что, несмотря на многочисленность паствы, он наилучшим образом справился со своей задачей. Причин тому несколько. Во-первых, изначально о. Сергий желал этого служения искренно и из сострадания к участи пленных. В его письмах к о. Николаю корыстный мотив не возникает. Во-вторых, о. Сергий довольно хорошо знал русский язык и имел большой опыт служения, а о. Николай имел некоторое время, чтобы подготовить его. Помогал о. Сергию и Селец-кий. Поэтому и удалось о. Сергию, несмотря на многочисленность паствы, организовывать обучение неграмотных, составить хор (они получали от миссии ноты и даже фисгармонию). Он много и часто беседовал с пленными, навещая их при каждой возможности. Были среди его подопечных и те, кто желал перейти в православие (видимо, из иудеев). Желая наилучшим образом исполнить свою миссию, именно о. Сергий первым поставил вопрос о коллективной исповеди и просил у о. Николая разъяснений, как это сделать. Вопрос возник неслучайно – количество пленных увеличивалось, и их пришлось размещать не только в Мацуяме и Маругаме.

В начале июля 1904 г. для окормления военнопленных был назначен еще один священник – Павел (Морита)259259
  Первоначально планировалось послать о. Павла (Мориту) в Маругама, однако в результате он начал служение в Химедзи и Фукуцияме.


[Закрыть]. Общество вновь положило жертвовать на содержание его деньги добровольно, но миссии снова пришлось расплачиваться из собственного кармана. Правда, на этот раз денег уже хватило – начали поступать пожертвования. Таким образом, о. о. Судзуки и Морита стали получать по 20 иен в месяц сверх обычного содержания.

21 июля / 3 августа 1904 г. о. Николай встретился с о. Павлом (Морита) для обучения его службе на славянском языке. «К счастью, он с этой службой знаком по некоторому предварительному опыту»260260
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 120.


[Закрыть], – отмечает о. Николай. Вообще надо заметить, что поначалу о. Николай относился к о. Павлу (Морите) с большей благосклонностью, чем к о. Сергию (Судзуки), находил его более умным и практичным, не «таким бестактным». Надеялся о. Николай и на посредничество о. Павла (Морита) в переговорах с Военным министерством. Во-первых, его заботило, что при служении о. Сергия нарушается таинство исповеди, а во-вторых, было очевидно, что сил миссии не хватает для удовлетворения духовных потребностей всех пленных. Однако переговоры с министерством оказались неуспешными, а скоро и сам о. Павел несколько разочаровал о. Николая261261
  «Интриган и об интересах Церкви нисколько не заботящийся человек» – так охарактеризовал о. Морита о. Николай в своем дневнике. См.: Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 199.


[Закрыть].

Первая же проповедь о. Павла в Химедзи262262
  В это время в Химедзи, по сведениям о. Николая, находились 763 человека, в том числе 66 больных.


[Закрыть] показала «его характер – льстивый и дрянной <…> он долбит русским, что они чрезмерно облагодетельствованы его величеством японским императором, и потому должны быть бесконечно благодарны ему и Японии, вести себя хорошо и прочее в этом роде»»263263
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 135.


[Закрыть].

Отношение к пастве у о. Павла (Морита) было иное, нежели у о. Сергия. О. Сергий обратил внимание на религиозность паствы, а о. Павел – на конфессиональную и национальную принадлежность. Среди его паствы было довольно много католиков (поляков. – Л.Ж.) и евреев264264
  Там же. С. 164.


[Закрыть]. Не очень разбираясь в сложностях межнациональных взаимоотношений, о. Павел довольно неловко вмешивался в них. Результатом стала его ссора с паствой265265
  Там же. С. 212, 319.


[Закрыть] в Фукуцияма.

В середине сентября 1904 г., узнав из газет, что для русских военнопленных (из Порт-Артура) «уже готовятся помещения»266266
  Там же. С. 143.


[Закрыть], о. Николай впервые обеспокоился – хватит ли в Японии православных священников, «если все эти места наполнятся русскими пленными»267267
  Там же.


[Закрыть]. Пленные действительно вскоре начали поступать уже сотнями, и двух священников для них оказалось недостаточно.

В октябре 1904 г. выразил желание служить у военнопленных о. Симеон (Мии)268268
  Там же. С. 157, 161. Прежде о. Николай не хотел обращаться к о. Мии, потому что «с ним каждый месяц параличные припадки» (См.: Там же. С. 85).


[Закрыть]. Любопытно, что о. Симеон сначала сообщает о своем желании служить у военнопленных в Нагоя секретарю общества о. Василию (Вада), а лишь в ноябре – непосредственно к епископу.

Вопрос субординации при назначении на новое служение о. Николай не комментирует, хотя конфликты по поводу назначаемых кандидатур между ним и обществом уже случались не раз.

Во второй половине ноября 1904 г. в Нагоя были переведены 220 пленных из Мацуяма, и о. Симеон (Мии) получил желаемое назначение. В декабре 1904 г. о. Симеон начал служение у военнопленных. Он должен был приезжать из Кëото два раза в месяц и служить вместе с о. Петром (Сибаяма). В остальные воскресенья о. Петр (Сибаяма) служил по-японски – «так военнопленные сами пожелали; они не хотят оставаться без богослужения в праздники»269269
  Там же. С. 167.


[Закрыть]. С конца декабря о. Симеон служил литургии и в Сидзуока, а в начале января 1905 г. выразил желание служить и в Осака. «Он именно из наших священников самый лучший для служения у русских, по знанию русского языка и по образованию»270270
  Там же. С. 179.


[Закрыть], – отмечает о. Николай. Русские полюбили о. Симеона. Вот что писал о. Николаю один из пленных, генерал К. Н. Смирнов: «Великое Вам спасибо за то, что Вы прислали сюда отца Симеона, благодаря которому мы на родном, с детства привычном нам языке выслушали 12 Евангелий и исполнили Святые Таинства исповеди и причастия, а также встретили Воскресенье Христово на Светлой Утрени. <…> Благодаря неутомимой деятельности отца Симеона, который стал для нас родным пастырем, мы не испытываем оскудения в исполнении наших духовных треб. Эта пастырская заботливость отца Симеона <…> примиряет наши души с настоящим нашим положением и утешает горечь нашего временного отчуждения от далеких наших храмов и церквей»271271
  Цит. по: Саблина Э. Б. Указ. соч. С. 113.


[Закрыть].

Однако вскоре у о. Симеона начались конфликты, поставившие под угрозу его служение военнопленным. В 20-х числах января на имя секретаря общества о. Василия (Ямада) пришла телеграмма из Сидзуока. Оказалось, что о. Симеон (Мии) «имел неосторожность привезти кому-то из Нагоя письмо и передать прямо, без освидетельствования его в правлении»272272
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 187.


[Закрыть], и разговаривал с пленными без участия переводчика. Переводчик – Миямура (Самуил Антонович) – сообщил об этом властям. Скандал удалось замять.

Жаловался на о. Симеона (Мии) и о. Петр (Сибаяма) – священник, с которым, согласно решению о. Николая, о. Мии должен был служить вместе. О. Петр (Сибаяма), видимо, знал русский язык, но недостаточно, поэтому служил на японском. Среди его паствы оказались «порт-артурские генералы». Они с самого начала выказывали японскому священнику свое уважение, и о. Сибаяма желал всячески отстранить от служения о. Мии, «чтоб самому важничать в обществе генералов»273273
  Там же. С. 196.


[Закрыть]. Однако трудности служения примирили, в конце концов, пастырей, и они служили и обедали «у генералов» совместно.

Количество военнопленных все увеличивается, и с февраля 1905 г. о. Петру (Сибаяма) поручается окормлять военнопленных еще и в Тенгачае, куда в начале 1905 г. попадает 6 тысяч человек.

К началу 1905 г. в резерве Японской православной церкви оставались еще два священника, знающих русский язык – Андрей (Метоки) и Алексей (Савабе). Они вскоре понадобились. В начале января для служения в Дайри вызывается о. Андрей (Метоки), а в Хаматера назначается о. Алексей (Савабе). С самого начала 1905 г. было очевидно, что справиться со служением будет трудно – только в Хаматера к середине января оказалось уже 12 000 военнопленных. Когда о. Алексей (Савабе) прибывает на место служения, там как раз вспыхивает бунт военнопленных, для усмирения которых из Осака прибывают три роты солдат274274
  Там же. С. 199.


[Закрыть]. Впрочем, многочисленная паства вскоре полюбила о. Алексея. В июне 1905 г. военнопленными были даже собраны деньги (150 рублей), чтобы «соорудить икону св. Алексея для подарка от них о. Алексею Савабе в благодарность за его ревностное служение у них»275275
  Там же. С. 247.


[Закрыть]. Но во второй половине июля 1905 г. из-за какого-то нарушения правил о. Алексей (Савабе) был отстранен от служения, ему было запрещено навещать военнопленных276276
  На его место будет назначен о. Роман (Циба).


[Закрыть].

В феврале 1905 г. для служения в Фукуока и Даири прибывает о. Андрей (Метоки), сразу же и нарушив первое распоряжение епископа. О. Николай предписал о. Андрею заехать в Мацуяма к о. Сергию (Судзуки), чтобы ознакомиться с опытом служения у русских военнопленных, и даже дал денег на дорогу. Вместо этого о. Андрей (Метоки) направляется в Химедзи к о. Павлу (Морита). О. Николай был рассержен: «До сих пор христиане часто не слушались своих священников; но это еще не очень великая беда, если иерархия соблюдает свое единство; если же священники перестанут слушаться епископа, то Церковь будет повреждена в корне, и ей грозит разрушение»277277
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 199.


[Закрыть]. Несмотря на это недоразумение, о. Андрей (Метоки) старался изо всех сил – он заходил к военнопленным после службы, беседовал с ними и, хотя по-русски говорил плохо, «но все-таки его можно было понять»278278
  Шикуц Ф. И. Дневник солдата в Русско-японскую войну. М. : Центрполиграф, 2003. С. 152.


[Закрыть], проводил богослужения, хотя и «очень плохо выговаривает слова молитв»279279
  Там же. С. 192.


[Закрыть].

Основной заботой зимы – весны 1905 г. стала для священников организация праздничных богослужений – рождественских и пасхальных. Причем с первыми удалось справиться гораздо проще, но уже к Пасхе 1905 г. количество военнопленных снова резко увеличивается. Пасхальные же торжества требовали значительного напряжения сил священнослужителей, например, для организации исповедей, хотя бы и коллективных. Для этого приходилось привлекать дополнительно священников, в том числе не знавших русского языка.

Между тем выход был. С самого начала войны о. Николай надеялся на то, что из России для окормления военнопленных будет выписан русский священник. Получив отказ, о. Николай еще сохранял надежду на то, что с пленными останутся военные священники. Действительно, в числе спасенных с «Рюрика» оказался священник – о. Алексей (Оконешников). Вместе с остальными пленниками он был доставлен вначале в Симоносеки, а затем – в Сасебо, где его впервые подвергли допросу и сообщили, что скоро отпустят на Родину. О. Алексей выразил желание остаться с командой «Рюрика», однако «офицеры решили иное»280280
  Воспоминания судового священника иеромонаха Алексия // Отвергнутая победа. Порт-Артурская икона «Торжество Пресвятой Богородицы» в Русскояпонской войне. С. 112.


[Закрыть] – они хотели передать с о. Алексеем донесение о судьбе «Рюрика» в Россию. Не собиралась задерживать священника и японская администрация – ему «разрешили проститься со своими, ни о чем с ними не разговаривая»281281
  Там же.


[Закрыть], и отправили в Нагасаки. В Нагасаки о. Алексей похоронил четверых умерших матросов, поскольку там имелись русская часовня и православное кладбище, и вскоре был отправлен на пароходе в Шанхай282282
  В октябре 1904 г. он прибыл в Санкт-Петербург, где по ходатайству Синода Русской православной церкви был награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.


[Закрыть].

Хотя пробыл о. Алексей в Японии очень недолго, газеты успели о нем написать, и о. Николай через французского посланника пытался ходатайствовать, чтобы священник с «Рюрика» был оставлен в Японии «не в виде пленного, а для удовлетворения нужд его паствы, оставленной пленною в Японии»283283
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 128.


[Закрыть]. Однако ходатайство не было удовлетворено.

В декабре о. Николай через французского министра снова начал хлопоты.

Вместе с пленными из Порт-Артура в Японию прибывают и священники284284
  Об этом подробнее см.: Жукова Л. В. Военное духовенство в Порт-Артуре в период Русско-японской войны // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2003. № 2. С. 33–43.


[Закрыть]. Решив вновь просить оставить их с пленными, о. Николай на этот раз больше был уверен в успехе, тем более секретарь французского посольства заверил его, «что министр уже получил позволение от японского правительства на оставление русских священников с порт-артурскими пленными командами»285285
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. 1904–1912. С. 178.


[Закрыть]. Уже через неделю, 6 января, стало известно, что разрешение получено не будет.

Священник Дмитрий (Тресвятский), находившийся в Мацуяма, попытался остаться с пленными – полковник Кавано даже выделил ему комнату в госпитале для пленных. Выразили желание остаться еще двое. Однако в начале февраля все они были отправлены в Россию.

В марте 1905 г. стало очевидно, что больше священников для служения военнопленным Японская церковь выделить не может. Было решено рукоположить нескольких диаконов, окончивших курс в семинарии и знающих русский язык. Для хиротонии были единодушно избраны о. о. Иоанн (Оно), Яков (Тоохей) и Акила (Хирото). Однако кандидатура о. Петра (Уцида) вызвала возражения.

На этот раз терпение о. Николая истощилось. «При всех избраниях я почти всегда молчал, давая им полную свободу избирать или нет и углубляя тем семя соборности церковной. Поэтому <…> я хотел, чтобы избрание было их делом. Но следует показать и то, что епископ своею властью, без избрания церковного, может поставить священника и диакона»286286
  Там же. С. 229–230.


[Закрыть]. Между прочим, настоять на своем о. Николай не смог. Дальнейшие назначения шли уже в спешке, к военнопленным направлялись некоторые священники, не знавшие русского языка, но о. Николай не мог исправить ситуацию287287
  Иоанн (Оно) – в Хаматера, Виссарион (Такахаси) совместно с Петром (Кавано) – в Кумамото, Яков (Тоохей) – в Нарасино, Акила (Хирота) – в Каназава, Фусими и Оцу, Петр (Ямагаки) – в Ниносима и Ямагуци (его служение продлилось недолго – в начале августа 1905 г. по решению военного начальства он был отстранен от служения), Матфей (Кагета) – в Сидзуока, Фома (Маки) совместно с Фомой (Такеока) – в Дзенцуудзи и Маругаме, Роман (Циба) – в Хаматера, Борис (Ямамура) совместно с Моисеем (Сираива) – в Хиросаки, Акита и Ямагата.


[Закрыть].

Таким образом, хотя к исполнению церковных обрядов для русских военнопленных и было привлечено более половины священников Японской православной церкви, удовлетворить духовные нужды своей паствы они не могли. Во-первых, количество священников было настолько несоизмеримо с количеством военнопленных, что не всегда удавалось обеспечить даже проведение праздничного богослужения. Увеличению количества японских священников постоянно препятствовало «Общество духовного утешения военнопленных», находя, что содержание их слишком дорого для общества, хотя миссия постоянно погашала эти расходы из собственных средств. От привлечения же к окормлению военнопленных русских священников последовательно отказывалось японское правительство. Во-вторых, бескомпромиссность военной администрации нередко приводила к дезорганизации работы священников, в том числе и без видимых нарушений правил с их стороны. В-третьих, сами священники, даже при благоприятном отношении военной администрации, не всегда соответствовали возлагаемым на них задачам, в первую очередь, недостаточно знали русский язык.

«Духовное утешение» русских военнопленных в Японии в 1904–1905 гг

Опубликовано: Армия и общество в российской истории ХVIII – ХХ вв. Международная заочная научная конференция, 18 января 2007 года: сборник трудов. Тамбов: Издательство ТГТУ, 2007. С. 120–125.

Одной из самых тяжелых психологических ситуаций, связанных с войной, является пребывание в плену. Солдаты, временно лишенные свободы и вынужденно находящиеся на враждебной территории, переживают комплекс разнообразных психологических стрессов, обусловливающих особенное поведение военнопленных. Оно имеет некоторые черты, присущие поведению заключенных в местах лишения свободы. Однако есть и отличия. Нередко начальный этап пребывания в плену сопровождается сильнейшим стрессом, связанным с последними военными переживаниями. Кроме того, особенно на начальном этапе, военнопленные часто испытывают комплекс вины, даже в случае добровольной сдачи в плен. К нравственным страданиям добавляются физические – боль от полученных ранений, адаптация к чуждому климату, непривычной еде и т. д. Одна из проблем плена – вынужденное общение с врагом. Нередко военнопленные страдают не только от враждебного отношения, но и от обывательского любопытства местного населения. Серьезными проблемами становятся отсутствие привычных занятий. Наконец, к усталости и скуке прибавляется тоска по родине, по семье и близким. Разрушению системы ценностей, изменению отношения к собственной личности немало способствует большая концентрация военнопленных и отъединение нижних чинов от офицеров. Это как нельзя более способствует формированию в среде военнопленных «малых групп», зачастую враждебно настроенных друг к другу по самым различным причинам288288
  Например, из-за национальных и религиозных различий, из-за принадлежности к различным родам войск или к разным полкам и т.д.


[Закрыть].

Результатом длительного пребывания в плену становится склонность к девиантному поведению, маргинализация сознания, утрата нравственных ориентиров, рост преступности, помешательства и даже самоубийства военнопленных. В этих условиях особенную актуальность приобретают все мероприятия, связанные с оказанием психологической помощи и поддерживанием нравственных ориентиров военнопленных. Одним из способов решения этих проблем могла бы стать религиозная работа среди военнопленных, однако лишь в том случае, если священник имеет возможность именно окормлять, то есть не только проводить богослужения, но и быть духовным руководителем своих подопечных.

Для России первой войной, в которой возникла эта проблема, стала Русско-японская (1904–1905 гг.). Количество русских пленных в этой войне было огромно, по данным японских авторов, – свыше 72 400289289
  Киносукэ Накамура приводит число 79454, а Такэси Сакон – 72408.


[Закрыть], пребывание некоторых из них в Японии затянулось, содержались они очень большими группами, солдаты от офицеров отделялись. Не было среди военнопленных и русских священнослужителей. Вообще-то военные священники попадали в плен и даже сдавались добровольно, чтобы не покидать своей паствы. Например, в числе спасенных с «Рюрика» оказался священник о. Алексей (Оконешников). Он выразил желание остаться с командой «Рюрика», однако «офицеры решили иное»290290
  Воспоминания судового священника иеромонаха Алексия // Отвергнутая победа: Порт-Артурская икона «Торжество Пресвятой Богородицы» в Русскояпонской войне: Сборник / Сост. И. В. Пикуль. СПб.: Диоптра, 2003. С. 112.


[Закрыть] – они хотели передать с о. Алексеем донесение о судьбе «Рюрика» в Россию. Не собиралась задерживать священника и японская администрация – ему «разрешили проститься со своими, ни о чем с ними не разговаривая»291291
  Там же. С. 112.


[Закрыть], и отправили в Нагасаки. В Нагасаки о. Алексей похоронил четверых умерших матросов, поскольку там имелись русская часовня и православное кладбище, и вскоре был отправлен на пароходе в Шанхай292292
  В октябре 1904 г. он прибыл в Санкт-Петербург, где по ходатайству Синода Русской православной церкви был награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.


[Закрыть]. Хотя пробыл о. Алексей в Японии очень недолго, газеты успели о нем написать. Узнав об этом, глава Русской православной миссии о. Николай через французского посланника пытался ходатайствовать, чтобы священник с «Рюрика» был оставлен в Японии «не в виде пленного, а для удовлетворения нужд его паствы, оставленной пленною в Японии»293293
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. СПб.: Гиперион, 2004. С. 128.


[Закрыть]. Однако ходатайство не было удовлетворено.

В декабре 1904 г. вместе с пленными из Порт-Артура в Японию прибывают и священники294294
  Об этом подробнее см.: Жукова Л. В. Военное духовенство в Порт-Артуре в период Русско-японской войны // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2003. № 2. С. 33–43.


[Закрыть]. Решив вновь просить оставить их с пленными, о. Николай на этот раз больше был уверен в успехе, тем более что секретарь французского посольства заверил его, «что министр уже получил позволение от японского правительства на оставление русских священников с порт-артурскими пленными командами»295295
  Дневники святого Николая Японского. T. V. С. 178.


[Закрыть]. 6 января стало известно, что разрешение получено не будет.

Священник Дмитрий (Тресвятский), находившийся в Мацуяма, попытался остаться с пленными – полковник Кавано даже выделил ему комнату в госпитале для пленных. Выразили желание остаться еще двое. Однако в начале февраля все они были отправлены в Россию: японское правительство, стремясь, очевидно, следовать духу Гаагской конвенции (1899 г.), как можно быстрее выдворяло их из страны. Кроме того, казалось, что Японская православная церковь вполне может справиться с задачей организации богослужений для военнопленных. Это убеждение поддерживалось позицией самой Церкви: в конце апреля – начале мая 1904 г. православные японцы выступили с инициативой создать общество «духовного утешения» военнопленных. 7 мая 1904 г. устав этого общества296296
  Недачин С. В. Православная церковь в Японии. СПб.: Типография «Колокол», 1910. С. 40. См. также: Церковные ведомости. 1905. № 4. С. 162–163.


[Закрыть] был утвержден японским правительством. На 1904 г. в Японии имелись 28 священников, 8 диаконов, 12 причетников и 151 катехизатор297297
  Недачин С. В. Указ. соч. С. 33. По данным Э. Б. Саблиной, опирающейся на отчеты о состоянии Русской духовной миссии, в 1904 г. священников было 28, диаконов – 7, катехизаторов (проповедников) – 151.


[Закрыть]. Если учесть, что наш военный священник окормлял приблизительно 2000 человек, то Японская православная церковь довольно долгое время могла обходиться собственными силами.

Проблемой, возникшей в связи с обеспечением возможности исполнения религиозных обрядов русскими военнопленными, стало отсутствие необходимых мест и предметов для организации богослужения. Из городов, в которых размещались военнопленные, православный храм имелся, например, в Осака. Становление осакской православной общины началось в 1878 г.298298
  Бесстремянная Г. Е. Японская православная церковь. Сергиев-Посад: СвятоТроицкая Сергиева Лавра, 2006. С. 249–262.


[Закрыть], здесь незадолго до начала войны служил о. Сергий (Сидзуки). Имелся православный молитвенный дом в Сидзуока, Он был построен в 1883 г., через 6 лет после основания православной общины299299
  Там же. С. 210–212.


[Закрыть]. С 1881 г. действовал и молитвенный дом в Кумамото, но, по-видимому, очень небольшой300300
  Там же. С. 280–281.


[Закрыть]. В других городах, где размещались русские военнопленные, православных молитвенных домов или церквей, очевидно, не было, но наличие православных церквей и не могло существенным образом повлиять на организацию богослужений для военнопленных, поскольку посещать их военнопленным не разрешала военная администрация301301
  В тоже время наличие православной общины было довольно важным фактором складывания предпосылок для межкультурного диалога.


[Закрыть].

Помещения, отведенные для содержания солдат, не имели специальных мест для богослужения. Вначале сами пленные стремились приспособить для богослужения части своих бараков. Первое такое «место» было оборудовано в Мацуяме. Инициатором его организации стал о. Георгий (Селецкий). В Хаматера организацией места для богослужения занимался рядовой Петр Каширин, ставший затем церковным старостой, в Нагоя – Александр Дмитриевский, сын протоиерея, кончивший курс семинарии, в Сидзуока – подполковник Константин Васильевич Урядов. Всего к весне 1905 г. имелось 22 «места». Вещи, необходимые для организации богослужений, присылала миссия, некоторые предметы изготавливались воспитанницами и персоналом женской школы при миссии – чаще всего вышивались покровы и салфетки, некоторые предметы закупались миссией и самими пленными в складчину. Однако выделяемых мест не хватало, и с оборудованием их тоже возникали заминки.

В начале 1905 г. начинается сооружение отдельных помещений. В Нагоя, в Хигаси-Хонгвадзи, весной 1905 г. при активном участии генерала Александра Викторовича Фока была построена и освящена церковь с иконостасом, началось сооружение церкви и в Ниси-Хон-гвадзи (здесь инициатором был генерал Василий Федорович Белый). В Мацуяма в госпитале тоже устроили церковь. В этих местах инициаторами сооружения церквей были военнопленные, однако и японцы не оставались безучастными. Зимой 1905 г. о. Симеон (Мии) обратился к военному начальству с жалобой на то, что в Хаматера и Тенгачае «общественного богослужения для пленных совершать негде – все помещения тесны для того; просил он начальника приюта наскоро построить отдельное здание для богослужений»302302
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. С. 182.


[Закрыть]. В Тенга-чаи, где в январе 1905 г. находилось около 5000 пленных, строительство здания затянулось, и в канун Пасхи 1905 г. места для служения фактически не было. Зато в Хаматера часовни были освящены уже в марте 1905 г. «Часовни построены во дворах: 1-м, где 3 тысячи пленных, 2-м, где 6 тысяч, и 4-м, где десять тысяч»303303
  Там же. С. 216.


[Закрыть], сооружены они были на пожертвования городских депутатов соседнего города Сакаи. Здания часовен располагались около казарм, за тремя рядами ограды. Они должны были открываться для совершения богослужения, чтобы все молящиеся «видели священнодействие»304304
  Там же. С. 204.


[Закрыть], для этого пол часовен поднимался на несколько ступеней от земли.

Оснащение мест для проведения богослужений необходимыми предметами хотя и вводило миссию в расходы, больших затруднений не вызывало. Лишь однажды о. Николай обеспокоился, что для новых временных церквей может не хватить икон. Сама миссия изготавливала иконы – их писала по присылаемым размерам Ирина Петровна Ямасита305305
  О ней см., например: Мититака Судзуки. Православная икона Японии и Рин Ямасита // Япония: Ежегодник. 1993. М.: Наука; Издательская фирма «Восточная литература», 1994. С. 20–23; Успенский М. История одной иконы // Япония сегодня. 1999. № 7. С. 7; Кожевникова И. Ирина-Рин Ямасита, первая японская иконописица // Япония сегодня. 2000. № 9. С. 171–178; Верина А. Дочь самурая – японская иконописица // Глаголъ. 2002. 6 февраля. № 3 (49). С. 3.


[Закрыть]. Часть икон – например, в Хаматера – была вывезены самими пленными из Порт-Артура. Кроме того, среди военнопленных оказалось «много просящихся писать иконы. Потому разосланы иконописный материал и инструменты; в Мацуяма – офицеру Инг-лизу, в Сидзуока – офицеру Рейнгардту, в Хаматера, Нарасино, Тое-хаси – нижним чинам»306306
  Дневники святого Николая Японского. Т. V. С. 243.


[Закрыть]. Для церкви в Хаматера иконы писал Павел Петрович Хаулин. Он оказался талантливым иконописцем и писал даже по заказу о. Николая для миссии «Воскрешение Лазаря».

Таким образом, в конечном итоге, несмотря на все трудности, формально возможность исполнения религиозных обрядов русским пленным была предоставлена, причем сами военнопленные принимали в обеспечении этой возможности деятельное участие. Их инициативность и настойчивость объяснялась, между прочим, не только избытком досуга или ностальгией. Они готовы принять и даже настойчиво просят прислать им священника, даже и японца, закупают вещи для церквей на свой счет, просят в миссии духовных книг и т. д., явно нуждаясь именно в духовном утешении.

Но именно с духовным утешением и возникли главные трудности. Во-первых, японские пастыри вынуждены были прибегать к незнакомым прежде методам работы, например, к коллективной исповеди. Инициатором использования этого опыта был о. Сергий (Судзуки). Он обратился за советом к о. Николаю и получил необходимые рекомендации и литературу. Следом за ним и другие священники стали практиковать коллективную исповедь, однако опыта такого рода не было не только у священников, но и у их паствы. Вопрос о проведении коллективной исповеди для солдат обсуждался на страницах «Вестника военного духовенства» и в 1904, и в 1905 гг., однако рекомендации давались довольно уклончивые – опыт Иоанна Кронштадтского воспринимался неоднозначно, а у полковых священников насущной необходимости в такой практике не было. Кроме того, для полковых священников в России существовали специальные издания с перечнем вопросов к исповеди. Японским же священникам такой литературы не доставало, да и русский язык не все знали в достаточной степени.