Текст книги "Там, где мы есть. Записки вечного еврея"

Лео Певзнер
Там, где мы есть. Записки вечного еврея

Leo Pevsner

«The Long Lasting Journey. Notes of a Wandering Jew»

© Лео Певзнер 2018

Памяти моих родителей, Ревекки и Арнольда

Предисловие к русскому изданию

Тот, кто родился в Советском Союзе, в Ленинграде до 1991 года, возможно, испытывает некоторое смущение, заполняя сегодня официальные бумаги: ни этого города, ни этого государства сегодня на карте нет. Тем не менее, именно Ленинград – моя родина, это название мне близко, и Ленин не имеет к этому отношения. Новое (старое) название «Санкт-Петербург» отдает чем-то чужим, дореволюционно-холодным. Я – ленинградец, и мне всегда приятно отвечать на вопрос, откуда я родом. Я бы даже сказал, что ленинградец – это моя национальность, если бы не чувствовал, что есть другая, более важная для меня идентичность – я еврей. Важная хотя бы потому, что мы, хотя и такие же, но в чем-то неуловимом все же другие. В чем эта «другость» и почему она есть, как влияла на судьбы русских евреев – вопрос, который всегда волновал многих, независимо от их отношения к евреям.

В городах Советского Союза никогда не было разделения на районы проживания по национальностям, или комьюнити, – как называют их в Америке. Люди разного этнического происхождения – русские, евреи, татары, украинцы – росли вместе с младенчества, учились в одних классах, у одних и тех же учителей. Разделяющих народы конфессий для них не существовало вовсе… Но было государство, которое выделяло людей по национальностям и давало преимущества одним перед другими, и был многонациональный народ, который тоже обращал внимание на то, кто ты по происхождению, хотя дальше обзывания по национальному признаку и редкого мордобоя дело не заходило. Достаточно ли было всего этого, чтобы сотни тысяч евреев покинули страну, где родились и опять (который раз в истории!) расселились по разным странам? И наконец, что мы, «вечные евреи», потеряли и что нашли в дальних краях?

Я попытался размышлять над этими вопросами, написал и издал в Соединенных Штатах книгу на английском языке. «Почему на английском?» – резонно спросите вы. Несколько человек, с которыми я поделился своим замыслом, тоже спросили меня об этом. Отвечаю: русский, безусловно, мой родной язык… но дело в том, что мои внуки и последующие потомки, живя в Америке, если и будут говорить по-русски, то думаю, прочесть целую книгу на русском им будет трудно и удовольствия от такого чтения будет немного. Для них русский окажется чем-то вроде того, чем был идиш для моего поколения русских евреев – едва понятный и практически неиспользуемый язык предков… или даже непонятный и вовсе неиспользуемый, каким он остался для меня.

После выхода книги в Америке я подумал, что, возможно, русскоговорящие читатели найдут что-то интересное о тех, кто много лет назад были их соседями, почти такими же, как и они сами, – правда, с одним унаследованным отрицательным пунктом. Сейчас эти люди для России – уже иностранцы, но все равно свои, потому что родились здесь, и только пресловутый «пятый пункт» в советском паспорте являлся для них источником больших и малых проблем.

Но рассказать мне хотелось не о том, как живут там бывшие соотечественники – об этом уже достаточно сказано, – а кто они в глазах тамошнего народа и в своих собственных, зачем они там. В конце концов, я решил перевести свою книгу на родной язык с некоторыми изменениями. Хотел только перевести, но получилась другая книга на эту же тему.

Книга написана на фоне драматических событий второй половины двадцатого и начала двадцать первого века и покрывает как российский, так и американский опыт жизни. Несмотря на десятки прожитых в новой стране лет, по менталитету (не по образу жизни, языку или привычкам) люди советских поколений еще не полностью свои там, но уже и не свои здесь. И только выросшие дети и рожденные там внуки полностью влились в американский мэйнстрим. Я хочу, чтобы они знали, что мы нашли там и что потеряли здесь, в России.

«ТАМ, ГДЕ МЫ ЕСТЬ» – название русского перевода книги. Представляю ее на ваш суд, дорогие бывшие сограждане.

Нью-Джерси

Январь 2018

Предисловие к американскому изданию

Эмиграция евреев из царской России, затем Советского Союза и республик происходила волнами, где пик, как правило, приходился на совпадение по времени самых неблагополучных для евреев лет с ослаблением ограничений на эмиграцию со стороны властей. Трудно сказать однозначно, сколько насчитывается волн еврейской эмиграции. Если считать не по тому, куда евреи эмигрировали из России, а по тому, сколько их уезжало, получится две большие волны с ярко выраженными пиками: первая волна с 1890 по 1920 гг. и вторая – с 1970 по 2000 гг. Нисколько не претендую на освещение судеб и характеров этой волны – у каждой семьи, каждого индивидуума своя судьба, свой уникальный успех или неуспех. Эта книга выражает лишь субъективный взгляд на происшедшие с нами события глазами одного представителя этой эмигрантской волны, прибившейся к берегам Соединенных Штатов Америки.

Большинство изданных в Штатах книг о советских евреях-эмигрантах описывают их жизнь в Советском Союзе и историю еврейской эмиграции в свете борьбы за право на выезд. Этот драматический аспект истории советских евреев довольно подробно освещен. Мой интерес к этой теме связан с ролью и местом русских евреев в современном мире, причин их исхода из России и из бывших республик Советского Союза, а также с их самоидентичностью. Евреи, переехавшие из России в Америку, обладают уникальной, даже не двойной (как, например, в Израиле), а тройной идентичностью. С кем каждый из них себя отождествляет? С евреями? русскими? американцами? А на сколько процентов? Кому они (мы) остаются лояльными, будучи русскими по культуре, евреями по происхождению, и американцами (канадцами, австралийцами и т. д.) по стране проживания, принявшей их? Это ведь не просто то, как ты себя называешь, а то, кем себя ощущаешь, а иными словами, кого ты теперь готов защищать? Здесь надо подчеркнуть, что в Израиле у русско-еврейских репатриантов (они там не иммигранты!) особая идентичность, и вопрос решен однозначно: кто бы откуда ни приехал – они все израильтяне, и совершенно понятно, кого и что они будут защищать. Этот аспект иммигрантской жизни освещен гораздо меньше, но он интересен в век конфликта цивилизаций, век, ставший по воле политиков кочевым для многих народов, временем миграции огромных людских масс.

Три четверти всех советских евреев покинули страну, где родились, со смешанными чувствами расставания, горечи и надежды. Неприязнь государства и разных слоев общества по отношению к евреям существовала всегда, и она нашла отражение во многих обвинениях по отношению к ним, в том числе в литературных произведениях больших русских писателей.

Через тридцать-сорок лет наши правнуки уже едва ли будут знать о судьбах их предшественников, прошедших испытания реальным социализмом в одной стране и свободой в другой. Реальный советский социализм был режимом, по сути своей, человеконенавистническим, заставлявшим людей делать, думать и говорить то, что хочет власть. Но и свобода оказалась не той доброй тетей, что раздает всем без разбору. Свобода жестока, и поколение, жившее в равном распределении бедности, будет долго привыкать к неравенству, происходящему от равенства возможностей в условиях настоящей свободы. Евреи России всегда были частью существовавшей в ней системы – сначала угнетенные и ограничиваемые чертой оседлости, потом способствовавшие приходу к власти большевиков с их террором, затем этой же властью преследуемые, а в конце ее существования – покинувшие эту страну в поисках лучшей жизни для себя и своих детей.

Эта книга – о евреях, живших в России и бывших республиках Союза вместе с другими его народами, обобщенно названными «русскими», и затем по собственному выбору ставших американцами, израильтянами или гражданами других стран в конце двадцатого века. Автор книги – один из них. Это рассказ о расставании двух народов, выросших в коммунальных квартирах тоталитарного общества, но ощущавших разное отношение к ним со стороны этого общества. Это отношение не было хорошим к одним, а плохим к другим, но скорее, безразличным к одному народу и предвзято-негативным к другому.

Чтобы память и боль прошлого не ушла так быстро в историю, хотелось поразмышлять об этом и сохранить некоторые зарисовки этого последнего еврейского исхода, а также поделиться своим совсем необъективным взглядом на окружавший нас мир там, где мы были, и там, где мы есть.

Нью-Джерси

Февраль, 2013

Введение

1997-й, второй год в Нью-Йорке. Все еще впитываю новый мир, так непохожий на мой прежний, изучаю, как общаются люди, как устроена новая страна. Это лучше удается на работе, где я работаю на великих стройках капитализма. В одной со мной команде – поляки, югославы, латиноамериканцы, и только я один из России. В такой компании каждый акцент привносит что-то свое, национальное. Как-то в один из перерывов на ланч тема обсуждения была о том, как каждый из них заживет, когда вернется на родину с чемоданом заработанных в Америке денег. Кто-то мечтал вернуться после получения американской пенсии, другие хотели скопить деньги на покупку своего дома и потом возвратиться. Каждый думал, в конечном итоге, о возвращении, понимая, что его настоящий дом там, на родине. Когда очередь поделиться видением своего будущего дошла до меня, я сказал, что у меня нет планов вернуться в Россию. Помню, они были очень удивлены. Даже если кто-то из них и не был уверен на все сто в своем возвращении, он знал, что его настоящий дом находится в Польше, Сербии, Коломбии. Я им не сказал, что я еврей. Для них, если ты из России, значит – ты русский: твоя национальность такова, каков твой родной язык. В России по-другому – еврей был и есть еврей. И даже само это слово, просто отражающее национальную принадлежность, всегда звучало обидно.

Когда один из журналистов спросил поэта Иосифа Бродского после вручения тому Нобелевской Премии по литературе: «Вы американский гражданин, получивший Премию за поэзию на русском языке. Кто вы – американец или русский?» – «Я еврей… русский поэт… и эссеист, пишущий по-английски», – ответил Бродский. И в этом его ответе звучал кризис идентичности еврея, покинувшего русскую родину и осевшего в далекой стране. Это сказал поэт, что же говорить о нас, грешных, какой компас у нас? Из-за такой «многохарактерности» есть некоторое замешательство в том, с кем каждый из нас, русских евреев Америки, идентифицирует себя. То, как мы живем, что видим и слышим вокруг себя, помноженное на нашу генетическую память, влияет на то, с кем мы себя отождествляем, что думаем о себе.

Итак, после двухсот лет вместе, в одной стране, большая часть русских евреев навсегда покинула Россию и переехала в Израиль, Америку, Канаду, Австралию, Германию, растеклась по другим странам. Была ли Россия матерью или мачехой для этих людей? Были ли евреи лояльны по отношению к ней? Какие воспоминания о родине уносили они с собой? Почему те, кто были евреями в России, стали вдруг русскими в других странах? Какова теперь их самоидентичность, и вообще, кто такие русские евреи там? Вопросы, вопросы…

Масштаб выезда евреев из России и бывших советских республик в конце двадцатого века был таков, что переселение это иначе как эпическим назвать невозможно. Не пешком по пустыне – на самолетах, поездах, кораблях, но от этого не менее глобальное. Дети – маленькие и большие, увезенные родителями в эмиграцию, или те, кто уже там родился, сейчас выросли, впитали другую культуру, становятся или стали лидерами в науке и бизнесе, технологии и искусстве, медицине и юриспруденции, там, далеко от России, которая их потеряла. Навсегда.

Исторически исход всегда был последним средством спасения евреев от преследований и гибели. Каждый раз, казалось, был последним. Проходили десятилетия и века, и они опять поднимались и шли, спасая детей и себя, в надежде на лучшую судьбу. И каждый раз, в новой среде с новыми порядками, они подстраивались под новые ограничения, которые власти вводили специально для них. Оставаясь евреями, они вбирали в себя характерные черты народов, среди которых жили, и которые оказали влияние на их культуру. Все эти культуры – та, в которой мы были рождены, та, в которой прожили большую часть жизни и та, которую обрели в течение долгих лет иммиграции, остаются внутри нас, образуя какую-то новую идентичность. При всем различии взглядов, образования, места жительства в огромной империи, советский менталитет глубоко сидит в каждом, кто провел там свои сознательные годы. Так кто мы на самом деле?

После долгих колебаний я пришел к выводу, что кто-то должен попытаться понять и описать то, что глубоко спрятано внутри, но неизбежно волнует каждого из нас: кто я теперь? Я начал со своей личной истории, потом почувствовал, что она типична для многих в моей среде и сделал шаг в сторону обобщения, ведь, в конце концов, мы, покинувшие Россию (Украину, Белоруссию, другие осколки бывшей империи) по американской программе еврейских беженцев или по любой другой программе, имеем общую судьбу. Для меня, одного из них, важно было понять, насколько еще сильны, с одной стороны, духовные связи с Россией, страной, где я родился, а с другой – насколько я ощущаю себя носителем еврейского наследия, которое никогда не было важной частью жизни евреев в Советском Союзе. С третьей стороны, русскоговорящие евреи-граждане Соединенных Штатов – это целый пласт современного народа Америки со своей многомерной культурой. Мне показалось важным подумать об общности этих людей, о жизни в двух столь различных обществах – российском и американском.

В некотором роде, Россия и Америка – антиподы. В Америке совершенно иные правила игры, слишком рациональные для русской души. И на этом поле с другими правилами игры и укладом жизни оказался новый народ-пришелец. Америке не привыкать, она впитала в себя культуры десятков народов на протяжении своей истории, а большинство культур растворилось в американском плавильном котле. Русская культура тоже обречена на ассимиляцию в течение одного-двух поколений.

Последняя волна еврейской эмиграции-иммиграции длилась около тридцати лет, начиная с семидесятых и до конца девяностых. Сравнивая первые и последние приливы иммиграции, между которыми 60–80 лет, замечаешь больше различия, чем сходства, потому что советские евреи являли собой феномен, подобного которому в истории России и других стран не было. Нравственные понятия, черты национального характера – все то, что можно назвать культурным базисом советского еврейства – это тоже часть советской цивилизации, в которой формировалась идентичность советских евреев. Политические и социальные события в период с 1960-х и до начала 1990-х годов в этой книге лишь фон, а их описание не претендует на исторический анализ.

Самой серьезной причиной еврейского исхода из Советского Союза конца двадцатого века был тихо насаждаемый партией и правительством антисемитизм с пресловутыми процентными нормами евреев при приеме в институты и ограничениями по найму на работу. Этот порок находил благодатную почву и у населения. Справедливости ради надо сказать, что антисемитизм присутствует в разных слоях общества и в других странах. Но послевоенный советский антисемитизм был особенно циничен. Так называемый «пятый пункт» – национальность – был обязательным атрибутом советского паспорта, а для евреев он вдобавок был черной меткой, такой же, как желтая звезда Давида для евреев гитлеровской Германии. Советские евреи особенно страдали от него после Великой Отечественной Войны и вплоть до распада СССР.

Вопрос о лояльности евреев стране проживания всегда был главным в их отношениях с коренными народами. В странах, где они жили, их обвиняли в неприятии культурных и религиозных ценностей титульной нации, иными словами – в нелояльности. Я бы посмотрел на эту проблему с обратной стороны: были ли евреи лояльны странам, где у них были равные возможности с коренным населением? Мой ответ: да, были. Советская власть в период с 1917 по начало сороковых сажала в лагеря и расстреливала свой народ, включая и евреев, но не потому, что они евреи, а потому, что такова была плотоядная сущность этой власти. И уже за это непреследование по национальному признаку евреи были в то время лояльны по отношению к той власти.

Эта книга об одном народе, объединенном общей судьбой, но тем не менее, весьма разобщенном, который прошел или все еще проходит через трудности иммиграции и головоломку самоидентичности. Некоторые сохранили свой прежний менталитет, образ мышления, привычки, манеру поведения и отношение к окружающему миру, другие изменились в корне. Трудно говорить сразу обо всем народе, слишком он разный, пусть и в чем-то схожий. Схожесть в нашем бэкграунде, фоне, на котором происходили события предыдущей жизни.

Находясь в разное время в России и Соединенных Штатах, некоторые оказались очевидцами больших событий в новейшей истории этих двух стран. Не забуду пьянящий воздух свободы 20 августа 1991 в Ленинграде на Дворцовой площади перед провалом Августовского просоветского путча. Не забуду и американскую трагедию 11 сентября 2001 года, свидетелем которой я стал, находясь в тот момент в Нижнем Манхэттене. События такого масштаба– это большие камни, из которых складывается история.

Я говорю здесь не только о русских евреях, разделивших тяжести советского периода со всем бывшим советским народом, но и о «русских русских». Очень трудно провести линию раздела между двумя народами, судьбы которых были переплетены и смешаны долгие два века. Много чего было во взаимоотношениях этих двух народов: унизительная черта оседлости, погромы черной сотни и гражданской войны, расстрелы Еврейского Антифашистского Комитета, убийство великого артиста Михоэлса, широко распространенный в народных массах т. н. бытовой антисемитизм, борьба с космополитами, дело «врачей-отравителей», направленные прямо против евреев, и подготавливавшаяся, но неосуществленная их депортация в отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока, и так далее и так далее… всего и не перечислишь. Но было и еврейское руководство большевистской революцией, и расстрелы царской семьи и другие, к которым были причастны революционеры-евреи. Было и спасение многих евреев русскими семьями от расстрела немцами в период оккупации. Были и массовые расстрелы евреев местными полицаями.

Все это было в России, стране, близкой мне и одновременно уже далекой. Этот отдаляющий дрейф будет продолжаться: близкие с российским народом в самом начале, мы, как в генеалогическом древе, в следующем поколении станем двоюродными, троюродными, и наконец, просто народами, имевшими некогда общую историю. До того как это произойдет, пока мы еще свои, пока там, в России, есть люди, которых я знаю много лет и люблю, я хочу внести некоторые обобщения о прошлом и дать имена настоящему.

I. Исход двадцатого века

Новый фараон взошел на трон в Египте… Он сказал своим людям: «Эти израильтяне становятся для нас опасны и их становится много. Надо положить этому конец».

Экзодус 1:9

28 мая 1996 года Боинг 737 Санкт-Петербург – Нью-Йорк совершил посадку в аэропорту Джона Кеннеди и принес из России в Соединенные Штаты еще одну семью, мою. Неизвестность и неопределенность нашей будущей жизни вносили беспокойство в это большое событие, и только наш 5-летний сын Боря был очень взбудоражен таким интересным приключением. Еще бы, первый раз в жизни на самолете да еще в неизвестную страну, и после 10 часов перелета! Мы – это русские евреи, граждане недавно распавшейся страны, которые совершили решительный шаг в поиске лучшей жизни. Семья наша – одна из сотен тысяч еврейских семей бывшего нерушимого союза бывших советских республик, покинула разрушенный союз в надежде на лучшее будущее.

Продолжался эпический по масштабу исход евреев из советского и пост-советского пространства. С чем он связан и почему произошел? Не только по экономическим причинам, обострившимся после крушения коммунистической империи. В немалой степени он касался и сосуществования культур и народов. Каждый человек уникален, но когда мы говорим об этнических связях, какие-то невидимые, но мощные силы соединяют или, наоборот, разъединяют людей. Был ли он действительно неизбежен, этот последний исход евреев из Советского Союза, а потом из России и других республик?

Еврейская эмиграция, – хоть и похоже, но это не Исход евреев из древнего Египта – между ними три тысячи лет. Нет даже достоверных археологических доказательств, что исход вообще имел место быть так, как он описан в Библии. Тем не менее, допуская, что древний исход все-таки произошел, мы видим некоторую схожесть в том, что и египетские фараоны, и советские власти не хотели отпускать этот народ; а также и то, что в обоих случаях евреи чувствовали унижение, что во многом и послужило им толчком к исходу.

Для многих объяснение причин такого почти бегства русских евреев к концу двадцатого века из бывшего Советского Союза лежало в плоскости чисто экономической. «Соблазнились на хорошую жизнь, скатертью дорога», – скажет иной русский человек; «Колбасная эмиграция», – скажет наш же эмигрант семидесятых годов про эмигрантов девяностых, убежденный, что уж он-то уехал по чисто политическим мотивам. И то и другое – правда, однако с оговорками. Что ж, стремление улучшить свою жизнь – понятный и оправданный мотив для каждого. В России пост-1991 года, когда индустрия умерла, и большинству работников умственного труда не осталось места на интеллектуальном рынке работ, надо было идти торговать чьим-то, сторожить чье-то или уезжать насовсем.

Антисемитизм? Да, был и он. Но было еще что-то, что подняло целый народ (во всяком случае, его большинство) на исход тогда, когда это стало возможным. Для того чтобы зайти в эту дверь, нужно приоткрыть и еще одну, другую, ключом, который является ответом на вопрос о еврейской лояльности стране проживания. Войдем мы в эту дверь позднее, а пока подумаем о национальных характерах народов – обобщенного русского, включающего многие народы бывшего Советского Союза, и еврейского, – чтобы понять корни специфически советского антисемитизма и получить ответ на вопрос: почему советская Родина-мать была, по существу, мачехой для евреев?