Текст книги "Неизвестный Сухой. Годы в секретном КБ"

Самолет нес до 600 кг бомб. Некоторые машины оборудовались пусковыми установками десяти реактивных снарядов РС-82 типа «Катюша». На них устанавливались три или пять пулеметов калибра 7,62. Всего успели выпустить свыше 900 боевых машин Су-2. Один 135-й бомбардировочный авиаполк был полностью укомплектован и еще семь бомбардировочных полков к началу войны успели укомплектовать самолетами Су-2 частично. Они приняли на себя всю тяжесть первого удара немцев и боевой работы в условиях неразберихи и разгрома Красной Армии в 1941 году, когда им зачастую приходилось работать без прикрытия. Но в войсках не знали силуэта Су-2, их принимали за немецкие самолеты, и часть машин была сбита или повреждена огнем своей зенитной артиллерии и своими истребителями (случай, когда Покрышкин сбил Су-2).

Для подготовки к новой войне ВВС были нужны современные транспортные самолеты. В то время лучшим в мире был американский «Дуглас DC-3». И руководство страны принимает мудрое решение закупить лицензию на его производство. Конструкторское бюро авиазавода № 84 в Химках выпустило заново все чертежи нового самолета ПС-84 и обеспечило его производство в Химках, а затем в Ташкенте. Владимир Мясищев переводил размеры чертежей с дюймовой системы на метрическую. Его арестовали там в 1938 году. Михаил Гуревич из Химок перевелся к Поликарпову в 1939-м.

С этим самолетом к нам от американцев пришел плазово-шаблонный метод изготовления внешних обводов деталей, который позволил значительно повысить точность изготовления обтекаемых поверхностей самолетов. Надежная двухмоторная машина, как хорошая рабочая лошадь, проработала всю войну и многие годы после нее. Переоборудованная в начале войны в военно-транспортную, она была названа Ли-2 по фамилии главного инженера завода № 84 Лисунова. Было выпущено 2800 этих машин. Они обеспечили все потребности фронта и тыла в авиаперевозках. Небольшой парк пассажирских самолетов Туполева, выпущенных до войны, с такой работой бы не справился.

Так с чем же мы пришли к началу войны с Гитлером? Нам, студентам МАИ, наши преподаватели повторяли распространенный тогда миф о неудачах первых месяцев войны из-за малочисленности советской авиации в момент нападения фашистов. Но официальные цифры опровергают этот миф. К началу войны авиационные заводы СССР выпустили:

И на вопрос: чем будем воевать? – авиационная промышленность СССР ответила поставкой Военно-Воздушным Силам перед началом войны с Германией двух тысяч новейших истребителей, а также двух тысяч девятисот современных бомбардировщиков. И это не считая находившихся в эксплуатации в частях истребителей И-153 и И-16, а также бомбардировщиков СБ, ТБ-3 и Р-5. Конечно, не все выпущенные машины были в строю 22 июня 1941 года. Только в войне с Финляндией потеряли 900 из них.

Чем же объяснить разгром наших авиадивизий западных фронтов в начальный период войны, количество самолетов которых в три раза превосходило имевшееся у агрессора? Просто военно-политическое руководство страны за многие годы не сумело создать боеспособную фронтовую авиацию, которая могла длительно воевать в оборонительном сражении. Функционирование сложной системы под названием Военно-Воздушные Силы СССР там, где приближались наступающие войска противника, полностью нарушалось. Большая часть новых и старых самолетов были брошены на приграничных аэродромах западных фронтов, поскольку по разным причинам они не смогли перелететь на восток. Можно сказать, что стремительное наступление немецких танков в Белоруссии и Прибалтике принесло богатые авиационные трофеи.

А ведь почти вся фронтовая авиация западных округов была готова к отражению нападения Германии. Уже на рассвете 22 июня советские бомбардировщики бомбили немецкие аэродромы по ту сторону государственной границы. Затем дело дошло и до Кенигсберга. В истребительных полках по боевой тревоге в воздух поднялись эскадрильи, которые сопровождали бомбардировщиков, успешно вступая в воздушные бои, охраняли свои аэродромы. В первый день войны потери самолетов от налетов небольших групп Люфтваффе на прифронтовые аэродромы, как и в воздушных боях, исчислялись десятками.

Но как только началось перебазирование советской фронтовой авиации на восток, ее потери на земле возросли на порядок. В июле 1941 года число потерянных советских самолетов составляло около пяти тысяч. Однако уже к октябрю авиационная промышленность построила такое же число новых боевых машин.

Только в первые три недели войны люфтваффе потеряло на советском фронте свыше пятисот машин. Хотя для войны с Россией немцы сумели выделить всего около 2800 боевых самолетов.

Заключенные авиаконструкторы

В октябре 1937 года арестовали Андрея Туполева и ближайших его сотрудников. Их доставили во внутреннюю тюрьму Лубянки и начали выбивать показания – подписи под фальшивыми обвинениями. А главное обвинение состояло в том, что якобы Туполев передал фашистам в Германию секретный проект нового двухмоторного истребителя, по которому Мессершмитт построил свой Ме 110 G. Абсурдность сценария драматургов НКВД для специалистов была очевидна. Ведь Me110 G уже летал в Германии с 1934 года!

Из книг А.С. Яковлева «Цель жизни» и «Советские самолеты» становится ясной позиция верхушки руководства страны, к которой автор был близок. Озлобленная медленными темпами перевооружения авиации в преддверии большой войны, она стремилась переложить свою вину на козла отпущения – строптивого и независимого авиаконструктора Туполева. Он-де своевременно не заменил тихоходные бомбардировщики ТБ-3 и не увеличил своевременно скорость бомбардировщиков СБ, которых начали сбивать в Испании немецкие истребители. Ну а повод для показательного ареста, подходящий для обывателей, быстро придумали творцы из НКВД.

В эту компанию арестованных попал и Александр Бородач, курировавший завод Туполева, ответственный работник аппарата Наркомата авиационной промышленности. Много лет спустя мы стали друзьями и коллегами по кафедре «Конструкция и проектирование самолетов» МАИ. Несмотря на перенесенные страдания, доцент Бородач был очень жизнерадостным человеком, сохранил чувство юмора и помнил ВСЕ. Каждую неделю в большой компании мы хлестались березовыми вениками в парилке Центральных бань. Он мне много рассказывал о тех страшных днях:

– Когда тебя долго бьют и мучают, ты теряешь волю. Тебе говорят: назови еще одну фамилию, и мы прекратим все это. Ты начинаешь судорожно вспоминать и называешь фамилию просто знакомого или сослуживца, лишь бы прекратить эти муки.

Так они друг на друга и клеветали. Бородачу по сценарию следователей отводилась роль курьера, передавшего пакет с секретными документами немецкому летчику, совершавшему кругосветный перелет и выполнившему запланированную посадку на Центральном аэродроме Москвы. Бородач вспоминал:

– Обвинения я подписал. Но заметил их оплошность, точно зная, что в день прилета немца в Москву я был в Сочи на отдыхе. А когда меня привели на заседание суда так называемой «тройки», то там я заявил о нестыковке обвинения. После проверки я отделался десятью годами лагерей, а мог бы получить и «вышку».

Бородач попал в концлагерь. Однажды их команду отправили на месяц в тайгу на лесозаготовки. Это была верная смерть. И оставшиеся в лагере зэки прощались с ними как со смертниками. В тайге они жили в палатках, а из лагеря только раз в три дня им привозили трехсотлитровую бочку из-под бензина с баландой, в которой плавали редкие рыбьи головы и шелуха от мороженой картошки.

Спасение пришло неожиданно. Когда спиливали березы, то на пнях через несколько часов вырастала искрящаяся шапка сока. Изможденные, голодные люди падали на колени и, захлебываясь, пили эту целительную влагу. И через несколько дней умирающие люди почувствовали, как силы стали возвращаться к ним. Появилась надежда. Когда через месяц они возвратились в лагерь, их не узнали. Вместо шатающихся доходяг-дистрофиков стояли улыбающиеся здоровые люди. Пробуждающиеся весной березы поделились с людьми своими жизненными силами.

После этого рассказа Бородача я каждую весну в ближайшем лесу собирал березовый сок, поил им своих домашних и всегда отвозил банку свежего сока бывшему зэку, моему старшему другу.

С 1938 года заключенных авиаконструкторов стали собирать в небольшом городке Болшево под Москвой вместе с ценными специалистами кораблестроения, танкистами, артиллеристами, вооруженцами и радистами. Тюрьма в Болшево была сборником-распределителем, куда конструкторов свозили из тюрем и лагерей и затем переводили в тюрьмы по специальностям.

Для авиаторов нашлось место в Москве. Еще в 1936 году Туполев выбрал место для своего КБ на берегу реки Яузы, рядом с улицей Радио, где была старая территория ЦАГИ. Он пригласил архитектора В.А. Веснина, и было построено красивое и самое большое в Москве здание конструкторского бюро. Поскольку арестованных авиационных конструкторов набралось более ста и для их нормальной работы требовалось еще много вольнонаемных инженеров, техников, деталировщиков и копировщиков, то авиационное КБ-тюрьму решили разместить тут.

По решению правительства разработка проектов боевых самолетов силами заключенных авиаконструкторов возлагалась на НКВД. Как и десять лет спустя, Берия отвечал за самый важный, по мнению Сталина, участок работы. Потом он будет руководить созданием советской атомной бомбы.

У НКВД уже имелся опыт ОГПУ. В начале тридцатых годов, когда раскрутили дело Промпартии и арестовали много авиационных конструкторов, их собрали в первой советской авиационной тюрьме, в ЦКБ-39 ОГПУ. Там над истребителем И-5 трудились Поликарпов, Григорович и другие.

На туполевском заводе № 156 большое здание КБ надо было подготовить для такого большого числа заключенных авиаконструкторов. На авиационных заводах Москвы быстро изготовили сотни стальных решеток на окна. На крыше огородили площадку для прогулок. Тюрьма занимала три верхних этажа. Четыре конструкторских зала, выходящие окнами во двор, превращены в спальни, где были солдатские койки, тумбочки и стулья. Помещения с окнами на улицу Радио заняла администрация и охрана НКВД. Этажом ниже – просторная столовая и кухня. Только одна внутренняя лестница соединяла тюрьму с конструкторскими залами внизу, куда зэки ходили на работу. Распорядок дня, как в пионерлагере. Будили в семь утра. Завтрак в восемь. Работа с девяти до семи вечера с часовым перерывом на обед. В восемь вечера – ужин и затем свободное время. В одиннадцать гасили свет – отбой. Весной 1941 года рабочий день увеличили до 12 часов. Стерегли зэков-конструкторов две охраны. Внутри – надзиратели Бутырской тюрьмы, а снаружи охрана авиационного завода.

Идея тюрьмы для ценных авиационных специалистов была согласована НКВД с Наркоматом авиационной промышленности. Она основывалась на постулате, что «справедливо осужденные враги народа» уже существуют в большом числе, но, являясь ценными авиационными специалистами, могут принести стране больше пользы, работая в КБ-тюрьме, чем в лагерях и обычных тюрьмах НКВД. Назвали это учреждение Центральным конструкторским бюро – ЦКБ-29. В народе такие тюрьмы для специалистов называли «шарашками». Были еще КБ-тюрьмы для конструкторов авиационных двигателей и ракет.

Конечно, перевод из обыкновенной тюрьмы или лагеря в ЦКБ-29 воспринимался конструктором как счастье. Об этом очень хорошо вспоминает Л.Л. Кербер в очерках «А дело шло к войне» (www.militera.lib.ru/ memo/russian/kerber/01.html), который попал в ЦКБ-29 после трех лет лагерных мучений.

Конструкторы не имели права подписывать разработанные ими чертежи, а были обязаны в графе «фамилия» ставить штампик со своим номером. Была даже сформулирована теория, согласно которой конструктор, изолированный от семьи и всех жизненных соблазнов и развлечений, работает более продуктивно и разрабатывает лучшие технические решения. А в критический для страны период времени такая изоляция, мол, вполне оправданна.

В шикарном кабинете Туполева теперь восседает начальник ЦКБ-29 полковник НКВД Г.Я. Кутепов. Еще восемь лет назад он, слесарь-электрик авиационного завода, был привлечен ОГПУ присматривать за заключенными конструкторами ЦКБ-39. А сам Туполев, когда его переведут сюда из Болшево, будет располагаться на железной койке в углу большого конструкторского зала.

Наверное, уж так устроен человек, что может творить даже в таких условиях! Перед заключенными авиаконструкторами ЦКБ-29 в 1938 году была поставлена задача наверстать упущенное в разработке фронтовых самолетов и построить двухмоторный высотный истребитель, которому присвоили индекс ВИ-100.

Роль заключенного Главного конструктора первого Специального технического отдела (СТО-1) ЦКБ-29 НКВД выпала на Владимира Михайловича Петлякова. Командовал СТО-1, в том числе и Петляковым, майор НКВД Ямалутдинов.

Наши военные были под впечатлением от немецкого двухмоторного «Мессершмитта Bf-110». К тому же, как мы знаем, высотные истребители у них были в моде после войны в Испании (одномоторные высотные истребители поручат разработать в следующем году Поликарпову, а еще через год – Сухому).

Петляков блестяще справился с этим заданием. Заместителем Петлякова был А.М. Изаксон. Евгений Стоман отвечал за макет самолета. Расчетами на прочность руководил А.М. Черемухин. Он же обеспечивал статические испытания самолета в ЦАГИ. Бригаду крыла тогда возглавлял В.М. Мясищев, фюзеляжа – А.И. Путилов. Оперение конструировал Н.С. Некрасов. Шасси – Т.П. Сапрыкин. Весовиками руководил Н.Н. Бураков. А.С. Файнштейн отвечал за все неметаллические материалы. Бригадой винтов руководил В.Л. Александров. Силовой установкой и двигателями заведовали К.В. Минкнер и Е.И. Погосский. Технологическая бригада Лещенко обеспечивала рациональное членение самолета. Аэродинамические расчеты – бригада А.Э. Стерлина. Приборное оборудование – Качкачян и Енгибарян. Безотказность гермокабины обеспечивал М.Н. Петров. Вооруженцами руководил А.В. Надашкевич.

7 мая 1939 года самолет взлетел. Его скорость – 620 км/ч на высоте 10 км. Через несколько месяцев взлетел второй летный экземпляр. Годичные летные испытания подтвердили работоспособность нового истребителя. На первомайском параде 1940 года серебристый ВИ-100 промчался над Красной площадью. Заключенные авиаконструкторы ожидали награды в форме свободы.

Но тут оказалось, что такой истребитель Красной Армии не нужен. Теперь наших военных пленил немецкий легкий фронтовой одномоторный пикирующий бомбардировщик «Юнкерс Ju-87», который потом наши солдаты прозвали «лапотником» из-за неубирающихся ног шасси. В Испании он показал высокую «эффективность» при бомбежках деморализованных войсковых колонн и мирных городов. Его максимальная скорость была всего 345 км/ч, и он мог нести только 500 кг бомб.

И хотя уже был запущен в серийное производство в Харькове одномоторный фронтовой бомбардировщик Су-2 с большей скоростью и лучшим вооружением, это казалось недостаточным после прошлогоднего визита высокой делегации военных в Германию и обобщения немецких достижений в разработке боевых самолетов. Военные осознали, насколько далеко ушли немецкие конструкторы в разработке фронтовых бомбардировщиков. Их пикирующий двухмоторный «Юнкерс Ju 88 A-1» имел скорость на 100 км/ч большую, чем Ju 87. Вооруженный тремя пулеметами, он мог нести 1800 кг бомб и забираться на высоту 8 километров.

А тут еще апрельская катастрофа поликарповского двухмоторного скоростного пикирующего бомбардировщика СПБ с такими же двигателями, как и у ВИ-100.

В мае 1940 года – новое испытание зэку Петлякову. Приказ за полтора месяца переделать его высотный истребитель в пикирующий бомбардировщик.

Новой работе Петлякова придавалось первостепенное значение. Три сотни вольных авиаконструкторов были срочно переведены в распоряжение Петлякова из конструкторских бюро Ильюшина, Архангельского, Яковлева и др. Конечно, были задействованы и все нужные зэки ЦКБ-29, отложившие работу по своим заданиям.

И что же Петляков? Он опять не подвел. Через полтора месяца проект был готов, и началось производство нового пикирующего бомбардировщика. Причем доверие к конструктору Петлякову было уже настолько высоким, а война настолько близкой, что решили даже не строить опытный летный образец, а синьки чертежей передавались сразу в цеха завода в Филях. Успех Петлякова был тем более важен, что в июле терпит катастрофу второй пикирующий бомбардировщик Поликарпова, а третий прилетает без одного киля, потерянного в воздухе. Летчик-испытатель Б.Н. Кудрин, виртуозно посадивший подраненную машину, отказывается проводить дальнейшие испытания.

Осенью взлетает первый серийный пикирующий ПБ-100, и на нем проводятся государственные летные испытания. И когда они подтвердили, что Петляков выполнил все требования к новому самолету, его и часть конструкторов его коллектива одаривают свободой, а их пикирующему бомбардировщику присваивается индекс Пе-2.

В начале 1941 года бывший зэк Владимир Михайлович Петляков получает Сталинскую премию.

Такого фронтового самолета у наших летчиков еще не было! Общая кабина летчика и штурмана была расположена очень близко к застекленному носу, как у «Юнкерса 88». Кресло летчика, расположенное впереди, было сдвинуто чуть влево, а заднее кресло штурмана – вправо, и он мог смотреть вперед и вниз через застекленный нос. Штурман мог поворачиваться назад и был обязан отразить нападение вражеского истребителя сзади и сверху своим пулеметом калибра 7,62. Стрелок-радист лежал на животе в хвостовой части фюзеляжа ногами вперед и, смотря через перископический прицел, своим пулеметом должен был защитить самолет от атаки истребителя сзади и снизу. В носовой части кабины имелись еще два пулемета калибра 7,62 для стрельбы по наземным и воздушным целям. Самолет мог брать до десяти стокилограммовых бомб.

До начала войны успели построить 460 этих столь нужных самолетов.

Военные летчики очень высоко оценивали качества Пе-2: хорошая управляемость, устойчивость при пикировании, высокая скорость.

Скорость бомбардировщика Пе-2 была такова, что в начале боевых действий «Мессершмитты Ме-109 E-1» просто не могли его догнать. Когда же немецкие летчики получили более скоростные Ме-109 F4, то «пешки» увеличили высоту полетов до семи километров, и «мессеры» опять не поспевали.

Случаен ли был такой успех Петлякова? Конечно нет. Он был талантливым конструктором и организатором. С 1934 по 1936 год Петляков уже работал заместителем Туполева, ведущим конструктором нового дальнего четырехмоторного бомбардировщика АНТ-42, который должен был заменить старый ТБ-3. Это был самый сложный самолет нашей авиапромышленности. Когда Туполев становится главным инженером ГУАПа, Петляков переходит на должность руководителя конструкторского отдела и заместителя директора авиазавода № 156. На этой должности его и арестовали по лживому доносу. Вины своей не подписал, но все равно в числе первых попал в ЦКБ-29 НКВД.

После назначения Петлякова руководителем КБ, все работы по дальнему бомбардировщику АНТ-42 перешли к Иосифу Незвалу, ближайшему соратнику Туполева.

Интересна дальнейшая судьба этого проекта.

В декабре 1936 года Михаил Громов поднял в воздух первый летный экземпляр русской «летающей крепости».

Тогда двигатели Микулина с турбонаддувом М-34 ФРН развивали мощность всего 890 лошадиных сил. И чтобы не отбирать часть их мощности на привод компрессоров, проектом АНТ-42 предусматривалась установка в фюзеляже дополнительного пятого двигателя, работавшего только как привод центрального компрессора.

Испытания сложного самолета затянулись. Второй летный экземпляр, уже с пятым двигателем, взлетел только в июне 1938 года, когда Туполев уже сидел.

После года летных испытаний самолет был модернизирован под руководством Иосифа Незвала. Появились более мощные двигатели Микулина и дизели Чаромского. Поэтому потребность в пятом двигателе и системе централизованного наддува отпала. В таком виде самолет и был запущен в серию в Казани под индексом ТБ-7. С 1939 по 1940 год выпущено 79 самолетов.

С мая 1940 года самолет стал поступать в полки дальней авиации. В 1941 году ему присваивается индекс Пе-8.

Почему Пе-8? Ведь Петляков уже с 1936 года не касался этого самолета, хотя и был до этого его ведущим у Туполева. Сам Туполев в это время еще сидел и не пользовался расположением Сталина. А назвать самолет именем его настоящего ведущего – Иосифа Незвала – рука не поднималась. Но назвать было нужно, так как в это время все самолеты, находившиеся на вооружении РККА, назывались по первым буквам их главных конструкторов. Вот и вспомнили о Петлякове. Уж больно у него все ладно получалось. Приказали зэку Петлякову спроектировать двухмоторный высотный истребитель – проект был полностью готов и утвержден всего через год. А еще через четыре месяца взлетел первый летный образец. Еще через три месяца – второй самолет для летных испытаний. А ведь это все обеспечивал Петляков. Это он руководил проектированием, снимал все вопросы производства и быстро решал все проблемы конструкции самолета.

А 1 мая 1940 года чей самолет пролетел над Красной площадью во время воздушного парада, показывая Сталину и всему миру, чем теперь Сталин будет воевать?

Да. Это был опытный двухмоторный высотный истребитель ВИ-100. Хозяин был доволен работой Петлякова.

Приказали Петлякову за полтора месяца переделать истребитель в пикирующий бомбардировщик – выполнено. Да так удачно! Вот тебе свобода, вот тебе индекс Пе-2 и даже Сталинская премия! Думаю, что присвоение индекса Пе-8 самолету ТБ-7 – это просто еще одно поощрение Петлякова.

После успешной работы СТО-1 над проектом ВИ-100 в ЦКБ-29 создается новый СТО-2, и зэк Владимир Михайлович Мясищев назначается главным конструктором проекта «102». Начальником СТО-2 был майор НКВД Устинов. Мясищев начинает разрабатывать двухмоторный дальний высотный бомбардировщик ДВБ-102, продолжая работать с Петляковым над улучшением Пе-2. Но до начала войны создать этот дальний бомбардировщик так и не успели. Он не будет принят на вооружение и во время войны.

Ну, а как наш знаменитый Андрей Туполев? Чем он помог стране, будучи зэком? Как же использовали его знания и опыт во время лихорадочного перевооружения нашей авиации? Его долго держали в одиночке на Лубянке. Затем перевели и допрашивали в Бутырке. Когда из Бутырской тюрьмы его в начале 1939 года привезли в Болшево, ему было приказано составить список всех арестованных авиационных специалистов, которых он знал. Такие задания получали многие, побывавшие в тюрьмах и лагерях. В ГУЛАГе и тюрьмах по всей стране шел поиск конструкторов.

Но еще в Бутырской тюрьме у Андрея Николаевича появилась задумка создать пикирующий бомбардировщик с бомбами крупного калибра и скоростью большей, чем у существовавших истребителей. Конечно, такое было возможно только на коротком этапе предвоенного времени, имея очень мощные моторы Микулина и сравнительно слабый мотор у первых «Мессершмиттов».

В Болшево рядом с А.Н. Туполевым оказались заключенные С.М. Егер, Г.С. Френкель и А.В. Надашкевич. Группу усилили двумя молодыми зэками, умеющими чертить. На трех чертежных досках С.М. Егер и его помощники В.П. Сахаров и И.Б. Бабин начали графическое моделирование задумки Туполева. Новый проект назвали АНТ-58. Три члена экипажа. Шесть стволов вперед. Два ствола назад. Бомбовая нагрузка три тонны, при этом одна бомба в одну тонну. По расчету, выполненному Андреем Николаевичем, при двух моторах по 1400 л.с. скорость будет 600–630 км/ч. Когда общий вид и компоновка бомбардировщика были готовы, Туполева, Егера и Френкеля принял на Лубянке начальник всех «шараг» генерал Давыдов. Ему проект понравился, и он объявил, что завтра их доставят для доклада в кабинет Берии, а ночь они проведут в одиночных камерах внутренней тюрьмы.

В кабинет Берии они вошли в сопровождении трех офицеров охраны. На длинном столе – чертежи и расчеты. После доклада Туполева Берия заявляет, что он уже рассказал Сталину об этом предложении и что Сталин согласился с мнением Берии: такой самолет им сейчас не нужен. А нужен высотный дальний четырехмоторный пикирующий бомбардировщик. Генералу Давыдову приказал, чтобы через месяц предложение по новому самолету было готово. Так Берия выступил заказчиком тяжелого пикирующего бомбардировщика.

Через месяц с общим видом бомбардировщика, очень похожего на АНТ-42, начерченного Егером и его молодыми помощниками, и пояснительной запиской, написанной Френкелем, Туполева снова отвезли к Берии. Суть его доклада сводилась к тому, что тяжелый бомбардировщик не может быть пикирующим. А непикирующий уже есть – это АНТ-42. И его надо запустить в серию.

Злобно взглянув на Туполева, Берия отправил его на сутки в одиночную камеру. Когда его снова привели к Берии, тот объявил, что он со Сталиным приняли решение: срочно делать двухмоторный, а после него четырехмоторный. Затем он спросил Туполева о характеристиках двухмоторного АНТ-58 и приказал увеличить скорость с 600 до 700 км/ч, дальность с 2 тыс. км до 3 тыс. км и бомбовую нагрузку с трех до четырех тонн. Приказал генералу Давыдову поручить военным составить требования к двухмоторному пикирующему бомбардировщику с учетом его, Берии, указаний.

Длительный период согласования требований к пикирующему фронтовому бомбардировщику Туполева был вызван техническими амбициями Берии, которого боялись как летчики, так и конструкторы и который узурпировал положение блюстителя высших государственных интересов.

Затем переезд группы Туполева в ЦКБ-29, которое уже работало над машинами Петлякова и Мясищева.

К марту 1940 года организуется новый СТО-3 для проектирования двухмоторного фронтового пикирующего бомбардировщика по предложению Туполева. Руководителем назначается майор НКВД Балашов. Его заместителем – майор НКВД Крючков. Главным конструктором проекта «103» назначают заключенного Туполева.

К тому времени начальника всех «шараг» генерала НКВД Давыдова посадили и на его место назначили генерала Кравченко. К нему-то и обратился Туполев с требованием предоставить доказательство, что его жена и дети живы, и предложил в качестве такого доказательства передачу ему записки от жены Юлии Николаевны. В противном случае он от работы отказывается. Записку организовали. Она была написана арестованной в одно время с ним Юлией Николаевной в тюрьме под диктовку.

В команду А.Н. Туполева вошли зэки:

Н.И. Базенков – заместитель, С.М. Егер – общие виды и компоновка, А.Э. Стерлин – аэродинамика, А.М. Черемухин – прочность, Н.А. Соколов – аэроупругость и вибрации, А.И. Некрасов – теоретические расчеты, С.П. Королев, которого потом заменил Б.А. Саукке, – крыло, В.А. Чижевский – центроплан, И.Г. Неман – фюзеляж, Д.С. Марков – оперение и система управления, Т.П. Сапрыкин – шасси, М.Н. Петров – гермокабины и кондиционирование, А.Р. Бонин – гидросистема, Л.Л. Кербер – радио– и электрооборудование, Г.С. Френкель – приборное оборудование, А.В. Недашкевич – вооружение, С.А. Викдорчик – технология сборки, Г.А. Озеров – административно-хозяйственное обеспечение. Два вольнонаемных инженера А.П. Балуев и Б.С. Иванов руководили бригадами установки двигателей и их оборудования.

Такие специалисты высочайшего класса, как А.М. Черемухин, А.Э. Стерлин, А.И. Некрасов, М.Н. Петров, Т.П. Сапрыкин и А.В. Недашкевич, продолжая доводку проектов «100» Петлякова и «102» Мясищева, переключились на разработку проекта «103» Туполева.

Осенью 1940 года в цехах завода № 156 кипела работа по всем трем проектам ЦКБ-29: отрабатывали системы на ПБ100, заготавливали детали для «102» и устанавливали двигатели и оборудование на «103».

В конце января 1941 года новый фронтовой пикирующий бомбардировщик «103» взлетел с двигателями Микулина АМ-37 по 1400 лошадиных сил. Летчик-испытатель полковник Нюхтиков и штурман Акопян машиной очень довольны. Она легко управляется, устойчива и не склонна ни к рысканию, ни к раскачке. В феврале провели замер максимальной скорости. Оказалось 643 км/ч. Ни один бомбардировщик с такой скоростью не летал. Сталин на радостях сразу приказал запустить бомбардировщик «103» в серию с началом поставок в феврале 1942 года. Но военные летчики настояли на перекомпоновке машины. Объединить штурмана с летчиком в одной кабине, как у немецкого «Юнкерса 88», увеличить емкость топливных баков, еще один ствол сзади и наружная подвеска двух бомб по одной тонне. Эту модифицированную, а по сути, новую машину, которую обещали запустить в серию, обозвали «103У».

Для коллектива заключенных конструкторов Туполева это был удар ниже пояса. Ведь они так надеялись на освобождение по примеру петляковцев. После проникновенного выступления Андрея Николаевича на конспиративном собрании в спальне заключенные конструкторы начали работать над новой машиной с удесятеренной энергией и до глубокой ночи. Весной 1941 года взлетела и она. Максимальная скорость уменьшилась на 50 км/ч.

Новый удар – катастрофа этой машины. Загорелся в полете правый двигатель. Нюхтиков покидает горящий самолет, а Акопян погибает. Из-за прекращения производства высотных двигателей АМ-37 Туполев переделывает самолет под двигатели воздушного охлаждения Швецова М-82. Самолет «103В» находился на начальном этапе сборки, когда началась война.

Государственные испытания бомбардировщика «103» успешно закончились, но для него, как и для разбившегося «103У», двигателей нет. Теперь вся надежда только на вариант «103В».

В конце июля Туполева освобождают из-под стражи. Его зама Базенкова освободили раньше вместе с петляковцами. Заключенные авиаконструкторы ЦКБ-29 в теплушках с зарешеченными окнами и в сопровождении конвоя эвакуируются в Омск. Уже в эвакуации в Омске в августе были освобождены из-под стражи 18 туполевцев, Мясищев, Томашевич и Склянский. Следующая партия заключенных конструкторов была освобождена только весной 1942 года. А в конце 1944 года ЦКБ-29 перестало существовать.

К середине декабря 1941 года начинаются летные испытания самолета «103В». К началу войны фронтовой бомбардировщик Туполева не успел. Но был создан прототип самого эффективного бомбардировщика Второй мировой войны. В конце марта 1942 года после запуска в серийное производство в Омске самолету присваивается наименование Ту-2. Он существенно превосходил находящийся на вооружении Люфтваффе пикирующий бомбардировщик Ju 88 A-1 по всем параметрам. И по некоторым характеристикам был лучше разработанного в 1941 году Ju-188.

ОКБ Андрея Николаевича Туполева превратится во всемирно прославленную фирму. Под его руководством будут разработаны выдающиеся образцы самолетов. Он закончит жизнь в славе и звании генерал-полковника. Но всю оставшуюся жизнь он будет ненавидеть другого генерал-полковника, авиаконструктора и референта вождя.