Текст книги "Неизвестный Сухой. Годы в секретном КБ"

Основным же результатом предвоенной разработки фронтовых бомбардировщиков явилось создание самолетов Пе-2 и Ту-2 заключенными авиаконструкторами. Всего было построено около 11 тысяч бомбардировщиков Пе-2 и пятьсот тяжелых истребителей Пе-3 и разведчиков Пе-2Р. Самолетов А.Н. Туполева Ту-2 в разных модификациях с апреля 1943 года было построено 2527.

Расстрел «сталинских соколов»

Перед войной дела в Военно-Воздушных Силах Красной Армии шли из рук вон плохо. Увеличение числа поставляемых промышленностью новых самолетов, ускоренная подготовка и переучивание летчиков сопровождалось большим числом потерянных самолетов в летных происшествиях. За год было потеряно около 900 самолетов всех типов. При этом основной летный состав имел небольшой налет, не осваивал ночные и высотные полеты, стрельбу по воздушным целям, маневренный воздушный бой и бомбометание с пикирования.

Сталин решил основательно «встряхнуть» своих «соколов». По постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 9 апреля 1941 г. снят начальник ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации Рычагов, занимавший этот высокий пост всего восемь месяцев. (В июне он будет арестован, а в октябре – расстрелян.) Сняты и привлечены к суду помощник начальника ВВС по авиации дальнего действия генерал-лейтенант авиации Проскуров (арестован в июне) и начальник отделения оперативных перелетов полковник Миронов. Нарком Тимошенко получил выговор.

10 мая 1941 г. снова решение Политбюро: командующие ВВС двух центральных военных округов – Московского и Орловского, Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации П.И Пумпур и генерал-майор авиации П.А. Котов снимаются с должностей вместе с заместителями и потом арестовываются. Их места занимают дрожащие от страха полковники.

27 мая 1941 г. СНК принимает постановление о работе НИИ ВВС, а четырьмя днями позже появляется приказ народного комиссара обороны о предании его начальника, выдающегося летчика-инженера, генерал-майора авиации А.И. Филина, суду военного требунала.

В это же время Наркомат государственной безопасности СССР разрабатывает дело о новом антисталинском заговоре военных. С 18 мая по 12 июля 1941 года арестовали: начальника Научно-испытательного полигона вооружения ВВС полковника Г.М. Шевченко и двух начальников отделов С.Г. Онисько и В.Я. Цилова; заместителя командующего ВВС МВО Героя Советского Союза генерал-майора Эрнста Шахта; наркома боеприпасов И.П. Сергеева и его заместителя А.К. Ходякова; начальников планового отдела и управления снабжения Наркомата боеприпасов Д.А. Ирлина и Г.А. Толстого; начальника Управления военно-учебных заведений ВВС генерал-майора А.А. Левина; помощника генерал-инспектора ВВС (Смушкевича), комдива Н.Н. Васильченко; заместителя начальника штаба ВВС генерал-майора П.П. Юсупова; начальника Управления ПВО страны Героя Советского Союза генерал-полковника Г.М. Штерна; бывших главкомов ВВС, генерал-полковника авиации А.Л. Локтионова и дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича; бывшего начальника штаба ВВС генерал-лейтенанта Ф.К. Арженухина; командующего ВВС Дальневосточного фронта генерал-лейтенанта К.М. Гусева; бывшего начальника Главного управления авиационного снабжения генерал-лейтенанта П.А. Алексеева.

На третий день войны арестовали заместителя наркома обороны Героя Советского Союза генерала армии К.А. Мерецкова. Только за пятый день кровопролитной битвы с фашистами арестовали: начальника штаба ВВС генерал-майора П.С. Володина и командующего ВВС Юго-Западного фронта Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Е.С. Птухина. За день до этого арестовали командующего ВВС Северо-Западного фронта генерал-майора А.П. Ионова. Начальник штаба ВВС Юго-Западного фронта генерал-майор Н.А. Ласкин будет арестован через две недели.

В числе арестованных в первой половине июля 1941 года генералов Западного фронта (Павлов, Климовских, Григорьев, Клыч, Коробков, Оборин) были и.о. командующего ВВС Западного фронта генерал-майор А.И. Таюрский (сам командующий, Герой Советского Союза генерал-майор И.И. Копец, застрелился 22 июня в кабинете, когда за ним пришли) и командир 9-й авиадивизии Герой Советского Союза генерал-майор С.А. Черных.

Доступ к протоколам следствия и к «обвинительным справкам» чекистов показал, что даже арестованных в конце июня и в июле обвиняли в «участии в правотроцкистском заговоре, шпионаже и вредительстве». Поиск виновных в неудачах «сталинских соколов» в начале войны следователей не интересовал.

Сталин сохранил жизнь двум самым ему полезным: наркому вооружений Ванникову и заместителю наркома обороны Мерецкову.

Но, может быть, арестами своих «соколов» Сталин мстил им за плачевную подготовку к войне и стремился заблаговременно найти козлов отпущения и снять вину с себя?

Уроки технического исполнения захвата Гитлером Польши и стран Западной Европы не шли на пользу руководству Страны Советов. Ни Сталин, ни его правая рука и «главный эксперт» по авиации Берия не в состоянии были осознать смертельную опасность неожиданного удара танковых клиньев, поддержанных достаточно небольшой группировкой боевых самолетов агрессора.

Когда 10 мая 1940 года немецкая группировка из 1300 боевых самолетов в 3 часа 30 минут утра нанесла первый удар по 100 аэродромам Голландии, Бельгии и Северной Франции в глубину территории до 400 километров, то авиации этих стран, насчитывающей около двух с половиной тысяч боевых самолетов, был нанесен существенный ущерб, хотя и фашисты потеряли сбитыми более 300 самолетов, включая 157 транспортных Ju-52. Благодаря соглашению о дружбе со Сталиным (Пакт Молотова – Риббентропа) Гитлер перегнал на Запад почти всю свою боевую авиацию, сосредоточив на узком фронте наступления в 300 км более 3600 истребителей и бомбардировщиков. Более трети этих самолетов было безвозвратно потеряно за полтора месяца боев с авиацией и зенитной артиллерией побежденных стран.

Приготовления вермахта для агрессии были серьезными и видимыми. Аэродромная сеть Германии, Польши, Румынии и Венгрии с середины 1940 до мая 1941 г. была существенно модернизирована. Только в Польше за этот период было оборудовано по последнему слову техники 100 аэродромов и 50 посадочных площадок.

Фронтовая авиация немцев, приданная трем группам наземных армий, была готова нанести внезапный удар по крупным городам Прибалтики, Белоруссии и Украины для морального воздействия на противника, а главное – по аэродромам базирования советской фронтовой авиации в направлении главных танковых ударов.

В плане «Барбаросса» не было ничего нового. В точности повторялся сценарий 10 мая 1940 года. Только теперь не всю свою боевую авиацию Гитлер мог послать на Восточный фронт, а только 60 % наличных самолетов. Надо было держать самолеты на Средиземном море, в Норвегии и защищаться от английских бомбардировщиков. Да и потери, понесенные Люфтваффе в 1940 году во Франции и в битве за Англию, восстановить не успели. Теперь ширина фронта вторжения была 1400 км, а во всех трех группах армий Люфтваффе имело только чуть больше 900 истребителей и менее 1200 бомбардировщиков.

Разведку целей немцы проводили так же тщательно, как и в Западной Европе. Помимо засланной агентуры велась наглая воздушная разведка в глубину территории СССР до 350 км. Нередко перехваченные истребителями немецкие самолеты-разведчики открывали огонь и уходили. Советское же командование запретило открывать огонь по самолетам-нарушителям. При вынужденной посадке из-за отказа техники экипаж отбегал от самолета, а самолет взрывался. Но 15 апреля 1941 года разведчик «Юнкерс Ju-86», прижатый истребителем, приземлился на аэродроме под Ровно. Немцы покинули и взорвали самолет. Но пленка в одном из трех его фотоаппаратов оказалась целой. Ее проявили и обнаружили четкие снимки железнодорожных узлов между Киевом и Коростенем. Число только зафиксированных разведывательных полетов над западными районами СССР в первой половине 1941 года значительно перевалило за три сотни.

Хозяин как мог руководил подготовкой страны к войне, издавая постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР, сажая и расстреливая «виновных» в неудачах и личных «недоброжелателей» по периодическим доносам НКГБ. Когда после мюнхенского сговора 1938 года поляки первыми оттяпали себе часть Чехословакии, Сталин решил, что дружба с Гитлером позволит ему прирасти Восточной Польшей, Прибалтикой и Западной Украиной. Как у игрока у него были свои критерии для принятия решений и выстроенные им правила игры, которые часто не были адекватны реальности.

Совещание высшего командного состава ВВС в декабре 1940 года наглядно показало состояние дел в военной авиации накануне войны. Полный разброд в умах о тактике. Восхваление личного боевого опыта в Испании, в боях у реки Халхин-Гол и в Финляндии. Обоснование разделения авиации на фронтовую и армейскую. И никакого анализа победных авиационных ударов немцев в мае на Западе. Основной доклад главного «сталинского сокола» страны – генерал-лейтенанта П.В. Рычагова содержал лишь формальные заклинания и прописные истины.

Раздробленность военной авиации страны не беспокоила Сталина. Вся мощь его «соколов» была разделена на пять частей:

Авиация Главного командования со своим управлением. Начальник управления – полковник Л.А. Горбацевич, только за два месяца до начала войны сменивший отстраненного Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации И.И. Проскурова. Пять авиационных корпусов по две бомбардировочные авиационные дивизии и одной формируемой истребительной дивизии дальнего сопровождения, а также три отдельные авиационные бомбардировочные дивизии – вот предвоенный состав стратегической военной авиации, которым располагал Сталин для подрыва военно-экономического потенциала любого противника. Четыре авиакорпуса и 18-я бомбардировочная отдельная авиадивизия были дислоцированы под Новгородом, Смоленском, Курском, Запорожьем и Скоморохами. Авиакорпус № 5 формировался на Дальнем Востоке. Они насчитывали всего 29 авиационных полков и 1346 самолетов. Современные бомбардировщики Ильюшина ДБ-3 составляли большинство, и их было около тысячи, а старых ТБ-3 – только 160 машин. А вот советских «летающих крепостей» ТБ-7 в частях оказалось только 11, хотя их уже выпустили с завода в количестве 79 машин. Эта мощная дубина Сталина, именовавшаяся еще дальней бомбардировочной авиацией, составляла всего 13,5 % всех боевых самолетов ВВС страны.

Фронтовая авиация – Военно-Воздушные Силы округов и флотов. Было 15 командующих ВВС округов и флотов со своими штабами, каждый из которых имел в своем распоряжении несколько авиадивизий фронтовых самолетов. ВВС округа находились в прямом подчинении общевойскового командующего округом. Только в пяти приграничных округах дислоцировались 92 истребительных, бомбардировочных и штурмовых полка, объединенных в авиадивизии с общим числом самолетов больше пяти тысяч (это без учета боевой авиации флотов и дальних бомбардировщиков). Так, у командующего ВВС Киевского особого округа было 27 полков с более полутора тысячами фронтовых самолетов. Во внутренних округах ВВС располагали небольшим числом авиадивизий и полков с боевыми самолетами, но большим числом авиационных школ и училищ с достаточным количеством учебных самолетов.

Армейская авиация. Дивизии фронтовой авиации находились в оперативном подчинении командования общевойсковых армий с целью лучшего взаимодействия.

Войсковая авиация – авиаэскадрильи армейских корпусов – 2,3 %.

Авиация ПВО в составе сорока истребительных авиаполков и общим числом самолетов 1500 дислоцировалась в пяти зонах: Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской и Южной.

Главное управление ВВС и его штаб осуществляли лишь методическое руководство и информационное обеспечение, поддерживали связь со штабами ВВС округов, готовили проекты приказов и донесения в Генеральный штаб, инспектировали авиационные дивизии и полки. За два месяца до начала войны производится замена и начальника Главного управления ВВС, и начальника штаба ВВС.

Несмотря на интенсивную разведывательную работу намецкой авиации в приграничных округах и грозные приказы из Москвы, боеготовность отдельных полков по отражению внезапного удара была очень низкой. Многие аэродромы не имели зенитного прикрытия, эффективной системы оповещения и связи. Освоение новых типов самолетов летным составом проходило прямо на приграничных аэродромах, куда новые самолеты перегонялись с заводов. Пока летчики осваивали новые самолеты, старые скапливались на запасных стоянках. На некоторых приграничных аэродромах стройными рядами красовались сто и более боевых самолетов. Экипажей у них не было, и они стали легкой добычей врага.

Наркомат обороны разработал постановление «О реорганизации авиационных сил Красной Армии», и Сталин 25 февраля 1941 года подписал его. Оно предусматривало переброску в приграничные округа дополнительно значительного числа самолетов, в том числе и новейших, реконструкцию аэродромной сети приграничных округов (частично она была выведена из строя, и самолеты заморожены на земле в самый опасный период) и реорганизацию авиационного тыла (что внесло полную сумятицу в снабжение и обслуживание летных частей после нападения).

Только весной силами заключенных и под руководством НКВД начались работы по строительству и удлинению взлетно-посадочных полос одновременно на 250 аэродромах. Было сформировано сто новых аэродромно-строительных батальонов. В конце марта 25 тысяч рабочих были переброшены со строительства дорог на реконструкцию аэродромов. С апреля 1941 года в западных частях Украины и Белоруссии, а также в Литве, Латвии и Эстонии были построены 164 аэродрома. Но пока бетонировались и удлинялись взлетные полосы на действующих аэродромах, строились новые подземные хранилища бензина, склады для боеприпасов и аэродромные пункты управления – полеты приостанавливались или ограничивались.

Начавшаяся реорганизация структуры тыла ВВС предусматривала переподчинение частей тыла от летных соединений к территориальным районам авиационного базирования, и ее планировалось завершить только к 1 августа 1941 года.

Все это создало исключительно благоприятную обстановку для неожиданного и эффективного удара немецких бомбардировщиков. Только благодаря путчу югославских офицеров ударная группировка немецких бомбардировщиков не нанесла удар 15 марта 1941 года, последствия которого были бы еще более плачевными.

Июньская декларация Сталина (в форме Заявления ТАСС) о великой дружбе с Германией для основной массы военных сделала опасным даже думать, не говоря уже о моделировании возможных последствий вторжения немцев. Штабные игры с участием Сталина, несмотря на лежащую у него на столе копию плана «Барбаросса», были слишком далеки от реальности и моделировали принятую им стратегию встречных ударов Красной Армии. Приграничные авиаполки на полевых аэродромах и их система снабжения горючим и боеприпасами не были готовы к тяжелым оборонительным боям с сильным противником.

В предрассветной дымке 22 июня 1941 года обученные штурманы Геринга с немецкой пунктуальностью расстреливали «сталинских соколов» на земле, на их аэродромах. А воевавших в воздухе расстреливали пулеметы бортовых стрелков немецких бомбардировщиков и пушки их истребителей.

Уже началась война, а спущенные с цепи следователи продолжали изымать с фронта и выбивать из арестованных летчиков новые имена заговорщиков.

Среди арестованных и обвиненных в военном заговоре авиационных генералов была и часть руководителей Наркомата авиационной промышленности.

«Встряхивание» «сталинских соколов» обернулось разгромом и деморализацией высшего командного состава Военно-Воздушных Сил непосредственно перед и в начале нападения фашистов. На такой «подарок» Гитлер даже не рассчитывал.

Когда немцы были уже у Москвы и когда каждый авиатор был позарез нужен на фронте, в день «паники» в Москве расстреляли многих из оклеветанных «сталинских соколов». Сорок шесть оставшихся увезли с собой в Куйбышев и там расстреляли на праздник Красной Армии 23 февраля 1942 года.

Расстреливали «сталинских соколов» и свои, и чужие.

Глава 3
Достижение цели

Счастливая осень

Солнце еще грело. С широкого балкона второго этажа нашего дома в Кунцеве открывался обворожительный вид зеленых сосен и фруктовых деревьев, сквозь кроны которых угадывался контур причудливых архитектурных излишеств деревянного дома соседей. Жена и муж Лукьяновы жили над нами и оборудовали этот балкон как летнюю террасу со столом, стульями и диваном. Детей у них не было, но у них были хорошие книги. Я любил к ним заходить и всегда, кроме угощения, получал на время интересную книгу. А тут мне, студенту МАИ, предложили пользоваться их балконом для выполнения домашних заданий. Я притащил туда купленную накануне новенькую чертежную доску из мягкого дерева липы, рейсшину и подаренную отцом шикарную немецкую готовальню «Рихтер» с циркулями, рейсфедерами и измерителями разных размеров. Там, на балконе, я прикрепил кнопками к чертежной доске мой первый учебный лист ватмана.

После лекций и практических занятий в институте, возвратившись домой и наскоро перекусив, я бежал наверх в мой рабочий кабинет на свежем воздухе на свидание с моим заданием по кафедре черчения. Работал я с упоением. Была тишина, только воробьи чирикали внизу, и листья деревьев шуршали от набегающего ветерка. И было много-много свежести и вдохновения. С особым благоговением я относился к папиной большой готовальне. Снаружи она была покрыта тонкой черной кожей. Когда я ее открывал, то ярко-голубой атлас шелка крышки и темно-синий бархат основания футляра, в котором, отливая золотистым блеском старого серебра, покоилось множество точнейших инструментов для черчения, всегда вызывали чувство восторга.

История этой готовальни – это история моего отца, и она заслуживает того, чтобы ее рассказать. Мой отец Липман был из семьи преуспевающего торговца. В Вильно, столице Литвы, у них был большой дом, и папа учился в гимназии. Но в 1912 году мой дед Анцель Ицкович разоряется и умирает от инфаркта, когда ему было всего 57 лет. Папин брат-близнец Яков уезжает к дяде в Чикаго, а бабушка с папой и его старшей сестренкой переселяется в деревню. Рядом располагался небольшой дрожжевой заводик, куда папу взяли подмастерьем. Для бывшего гимназиста началась суровая школа жизни. Работал много и часто в ночную смену, когда строго по часам он открывал одни краны и закрывал другие, поддерживая строгий технологический процесс получения дрожжевой массы. Началась Первая мировая война, и отец надевает форму рядового солдата царской армии. Воюет с немцами и пробует запах их хлора. Тяжелое осколочное ранение навылет кисти правой руки. Рана загноилась. Хотели ампутировать кисть, но нашелся умный доктор – спас руку. Только указательный палец не сгибался.

Пока он долечивался у мамы под Вильно, власть там перешла к немцам. Отец оказался на территории кайзеровской Германии. А в ту войну немцы хорошо относились к еврейскому населению. Папе очень хотелось постичь все секреты дрожжевого производства, и он осознавал, что надо серьезно учиться. Собрал немного денег, сел в поезд и поехал учиться… в Берлин. Там в университете он записался вольным слушателем на два курса: микробиологию и химию. И пока он понял, что без знаний основ средней школы, хорошего немецкого языка и денег ему эти университетские курсы не осилить и надо возвращаться, границы России опять изменились. Теперь уже надо было въезжать в Советскую Россию. Советские пограничники его арестовали как немецкого шпиона и посадили в фильтрационный лагерь. После многодневных допросов отпустили. Скитался по стране в поисках работы, перепробовал несколько специальностей. Но когда Ленин объявил нэп и разрешил малый бизнес, отец уже имел достаточные накопления, чтобы открыть свое дело.

На Сретенке, в центре Москвы, он арендует двухкомнатную квартиру. В ней живет и в ней же монтирует миниатюрный дрожжевой заводик. По его чертежам и эскизам в различных мастерских изготавливают чаны, трубы, нагреватели и другое оборудование. Он покупает небольшую воздуходувку, манометры, термометры и остальные необходимые готовые изделия. С рынка привозит сырье, и заводик заработал. Его суточная производительность была около 10 килограммов дрожжей высшего качества. Папа был единственным работником этого заводика. Для транспортных операций он приобрел велосипед. Заменил шину заднего колеса на мотоциклетную и увеличил размер заднего багажника. Рано утром, когда Москва еще спала, он на велосипеде развозил в ближайшие пекарни килограммовые кирпичи свежих дрожжей. Заводик работал круглосуточно. Его дрожжи пользовались огромным спросом. Вскоре он становится достаточно богатым и благополучным нэпманом. Материально помогает матери и сестре, которые переехали в Смоленск.

Наверное, он чувствовал, что НЭП долго не продержится, что его прихлопнут. Или осознал неперспективность кустарного производства? Он мечтал о больших, оборудованных по последнему слову техники, светлых и стерильных дрожжевых заводах. Он мечтал работать на таком заводе инженером. И его мечта потом сбылась. Потому что он очень сильно этого хотел. Настолько сильно, что в один прекрасный день папа принимает командирское решение. Ликвидирует свое производство, которое каждый день приносило ему большую сумму денег. Поступает на подготовительное отделение Института народного хозяйства имени Плеханова и переезжает в общежитие этого института. Много лет спустя он объяснял мне, что ему было необходимо вырваться из нэпмановской благополучной среды с ее соблазнами и полностью окунуться в среду студенческую, где была взаимопомощь и настрой на учебу.

Великовозрастный студент относится к учебе очень серьезно и… покупает за двадцать золотых пятирублевых царских монет новенькую большую чертежную готовальню всемирно известной фирмы «Рихтер». Она служила ему всю жизнь, и он очень берег ее. Он успешно закончил выбранный им институт, был направлен главным инженером на большой дрожжевой завод в Витебске. Его мечта сбылась. Там он и познакомился с моей мамой, юристом Розой Генкиной.

Помню, еще до войны в нашей комнате в Кунцеве он ночами делал чертежи проекта нового дрожжевого завода, и готовальня всегда была раскрыта. Он сберег ее во время нашей эвакуации из Москвы в 1941 году. Тогда, летом, его призвали в Народное ополчение, но старое ранение 1915 года спасло отцу жизнь. Медкомиссия его забраковала: не мог стрелять.

Нам с сестрой не разрешалось трогать папину готовальню. Для наших школьных нужд он купил нам небольшую дешевую, но со всеми необходимыми инструментами. А свою дорогую передал мне только тогда, когда я стал студентом МАИ. И передал ее в идеальном состоянии. Все мои чертежи и проекты в институте я выполнял, пользуясь этой шикарной готовальней. Она была предметом зависти моих однокурсников. Я пользовался ею, когда помогал делать чертежи моей младшей сестренке Соне, студентке Пищевого института. Мои дети Лена и Павлик открывали эту готовальню и с большой аккуратностью доставали нужные инструменты, когда выполняли учебные графические работы. Моя внучка Машенька тоже пользовалась нашей готовальней. Частенько и сейчас мне приходится брать для работы тот или иной инструмент из папиной готовальни. Она служит нашей семье более восьмидесяти пяти лет и является семейной реликвией.