Текст книги "Знаковая призма. Статьи по общей и пространственной семиотике"

Семиотизация пространства и визуальные коды[82]82
  Опубликовано в сб.: Человек и город: пространства, формы, смысл. Материалы Международного Конгресса Международной ассоциации семиотики пространства (Санкт-Петербург, 27–30 июля 1995 г.). Т.2. С.-Петербург; Салоники; Женева; Екатеринбург: Архитектон. 1998: 141–146.


[Закрыть]

1. Предметом настоящего сообщения будет группа визуальных кодов, от которых зависит динамическое переживание и осмысление субъектом пространства. Эти коды образуют основу выразительных средств, рассматриваемых часто как «язык» архитектуры, дизайна иди других пространственных видов искусства. Однако их применение не ограничено рамками художественной деятельности и, тем более, какого-то одного из ее видов. Поэтому более адекватное описание они могут получить в системе именно семиотических, а не искусствоведческих или эстетических понятий. В этой системе своеобразие рассматриваемых кодов можно определить, выяснив: (1) особенности семиотических средств, строящих в этих кодах план выражения (ПВ); (2) специфику значений, образующих в них план содержания (ПС); способ соотнесения значимых единиц ПВ с соответствующими значениями в ПС. <…>

Специфику пространственных кодов характеризует производимая ими семиотизация пространства. Последняя требует, во-первых, его структурирования, т. е. вычленения значимых элементов пространства, отобранных по какому-то принципу, а также значимых отношений между этими элементами. Во-вторых, семиотизация пространства предполагает соотнесение по определенным правилам выделенных элементов с их значениями. Построенные таким образом пространственные структуры образуют ПВ, соотнесенный в системе данного пространственного кода со своим ПС. Различие пространственных кодов проявляется в том, как они семиотизируют пространство. Иными словами, их различия зависят от того, как эти коды структурируют пространство в ПВ, каким образом они задают осмысление значимых пространственных элементов в ПС и, наконец, от того, какие семиотические средства они предоставляют для связи единиц ПВ и ПС. Ниже такие различия в способах семиотизации пространства посредством некоторых визуальных динамических кодов будут рассмотрены более подробно.

2. Пространственные коды структурируют пространство, исходя из той картины мира, которую строит зрительное восприятие. Эта картина видимого мира создается в результате работы особого перцептивного кода, благодаря которому двумерная мозаика светлых и темных пятен, попадающих в визуальное поле, разворачивается в образы объемных тел, упорядоченных в трехмерном пространстве. Уже в этой стереометрической картине мира происходит не только структурирование, но и первичная категоризация элементов пространства. Они делятся на, условно говоря, «позитивные» и «негативные» элементы: глаз выделяет, прежде всего, пространственные формы плотных физических тел, способных оказать сопротивление движениям человека, пропуская «пустоты», проявляющиеся в промежутках между ними. Такая двойственная структура существенно отличает чувственно воспринимаемое пространство от его мыслимой математической модели, которая трактует его как континуум, монотонно заполненный бесконечным множеством бесконечно близко прилегающих друг другу точек. Из теоретических моделей структуре воспринимаемого пространства больше соответствует древняя концепция атомистов, которая предельно резко противопоставляет друг другу абсолютно непроницаемые атомы и абсолютно проницаемую пустоту. В пространстве восприятия, однако, противопоставление плотных масс и пустых пространств не столь жестко: первые допускают членение на части, а вторые могут приобретать некоторую плотность. В далевом обрезе разница тех и других еще больше смягчается, а в восприятии живописного произведения, особенно ориентированного на импрессионистическую форму видения, и вовсе сводится к минимуму.

3. Сохраняясь в разных пространственных кодах, различие «позитивных» и «негативных» областей пространства играет в каждом из них неодинаковую роль. В одних случаях основную информационную нагрузку берут на себя пространственные формы предметов. В других кодах более значимыми оказываются внешние отношения между предметами или включение предметных форм в какую-то значимую систему координат – выделенных мест или пространственных зон (например, в персональное пространство, организуемое структурой человеческого тела, в социальное пространство городской среды, в игровое пространство спортивной площадки и т. п.). В частности, пространственные динамические коды по-разному используют в структурах своих ПВ, с одной стороны, внутрипредметные отношения, образующие форму, а с другой стороны, межпредметные отношения.

Так, предметно-функциональный код делает своими основными единицами в ПВ отдельные предметные формы с фиксированными соотношениями их внутренних частей, допуская в то же время свободное варьирование межпредметных отношений (форма движущегося автомобиля, например, обычно не образует единой знаковой конструкции с предметами, мимо которых он проезжает).

Напротив, в архитектоническом коде структуры ПВ создаются, прежде всего, фиксированными внешними отношениями между формами, определенной системой проемов и преград, опор и перекрытий – при большей свободе в оформлении телесных масс, которые можно менять без изменения конструкции, как например, лепной декор на фасадах домов. В отличие от предметно-функционального кода, ориентированного на достаточно точную фиксацию места предметной формы в персональном пространстве использующего ее человека, архитектонический код не только допускает, но и непосредственно диктует более или менее определенное движение человека в организованном с его помощью пространстве. При этом знак оценки у «позитивных» и «негативных» элементов пространства меняется на обратный: еще А. Г. Габричевский [1923] отмечал, что в динамически осмысленном пространстве именно его пустота становится позитивным моментом, связанным с возможностью движения для человека.

Наконец, в социально-символическом коде в равной степени значимы как телесные формы (включая тело самого человека), так и пространственные отношения между ними. Например, человек, сидящий в кресле судьи, выделенном как формой, так и пространственным положением, наделяется иным социальным статусом, чем посаженный на скамью подсудимых. В этом коде предметно-пространственные отношения могут строить знаковые конструкции, имеющие субъектно-предикатную структуру подобно высказываниям вербальной речи. Так, например, кольцо, надетое на палец; флаг, поднятый над зданием; монумент, возведенный на площади и т. п. утверждают какие-то события или идеи за счет помещения значимой формы в значимую зону персонального или социального пространства (ср. положение кольца в кармане, флага на складе, а монумента в мастерской реставраторов).

4. Рассматриваемые здесь динамические коды образуют особую группу. <…> Их отличие от других пространственных кодов обусловлено спецификой ПС. Значениями пространственных отношений в них оказываются не когнитивные, как в большинстве других кодов, а двигательные образы – кинестетические переживания действующих в пространстве сил и напряжений, схемы предметного действия, планы коммуникативного поведения и т. п. Эти динамические образы относятся к разным уровням психики, подобно тому, как соответствующие им восприятие, представление или понятие образуют разные ступени познания. Н. А. Бернштейн выделил пять таких уровней – от присущего уже простейшим организмам уровня «А», управляющего наиболее примитивными двигательными реакциями, до свойственного только людям уровня «Е», на котором строятся планы речевого мышления и коммуникативных действий (см.: Бернштейн 1947). Естественно, что именно структуры, построенные на этом последнем уровне, прежде всего, попадают в фокус внимания семиотиков. Однако для семиотики пространства представляют интерес и те значения пространственных элементов, которые образуются на менее высоких уровнях. К ним относятся, по крайней мере, образы уровней «С» и «D», на которых выстраиваются, соответственно, схемы движения в пространственном поле и планы предметных действий.

Двигательные образы уровня «С» составляют значения в ПС архитектонического кода. Они позволяют координировать перемещения человека в пространственной среде с ее геометрическими и физическими особенностями. Для этого требуется максимально точный психический образ наличной ситуации, который и дает человеку его восприятие. Но в восприятии даны не только чисто оптический образ пространственных форм, но и их физические качества; твердость, тяжесть, упругость, устойчивость и т. д. – то, что Л. С. Выготский называл «наивной физикой». Пространственные формы своими визуальными качествами могут в большей или меньшей мере способствовать появлению психических образов этих физических качеств, связанных с ними кинестетических переживаний и эмоциональных реакций на них. Поэтому умелое использование архитектонического кода может достигать степени искусства.

Если образы уровня «С» позволяют человеку только приспособить свои движения к имеющимся особенностям его пространственной среды, то двигательные образы уровня «D» уже дают возможность планировать ее целенаправленное преобразование. Ведущая роль на этом уровне построения движений переходит от восприятия реальной ситуации к представлению о ее желаемом преобразовании – идеальной цели, которая управляет осмысленным предметным действием. Подчиненные таким целям средства наделяются орудийными функциями, которые культурная норма связывает с воспроизводимыми пространственными формами. Такая связь видимой формы предмета с его функцией, т. е. с построенными на уровне «D» представлениями о назначении этого предмета и схемами орудийных действий с ним, составляет основу предметно-функционального кода.

Наконец, структуры уровня «Е» позволяют строить уже не предметные, а коммуникативные действия, в том числе и невербальные «семантические жесты», преобразующие пространственную среду ради передачи смысла от субъекта к субъекту. Представления и понятия, возникающие на этом уровне мышления, образуют ПС социально-символического кода, способного, как уже отмечено, строить знаковые конструкции, эквивалентные высказываниям вербального языка. Таким образом, динамические пространственные коды различаются не только структурами своих ПВ, но и уровнями психики, на которых строятся двигательные образы в их ПС.

5. Но различие между этими кодами определяется и разницей тех способов, которыми связываются друг с другом единицы ПВ и ПС. В архитектоническом коде кинестетические образы из его ПС, так сказать, «встроены» в зрительное восприятие наличной пространственной ситуации. Признаки разных физических качеств, статических и динамических сил, сливаясь с собственно оптическими данными, становятся буквально видимыми. Они оказываются индексами, презентирующими субъекту некое физическое состояние воспринимаемого объекта. Для человека они вместе с тем оказываются сигналами, поощряющими одни его движения и запрещающими другие. Таким образом, ПВ и ПС в архитектоническом коде связаны на сигнально-индексальном уровне. В предметно-функциональном коде переход от видимой формы предмета к ее значению предполагает уже не восприятие неких налично данных качеств, а представление о том, как эта форма включается в целенаправленное действие; здесь форма уже репрезентирует функцию, не данную в непосредственном восприятии. Это отношение репрезентации между единицами ПВ и ПС предметно-функционального кода позволяет говорить о знаковом уровне связи между ними. В социально-символическом коде, само его название указывает на вторичное означивание в нем уже значимой формы, коннотативное ее осмысление, при котором она получает дополнительное значение. В этом случае различные коды совместно участвуют в процессе осмысления некоторого фрагмента предметно-пространственной среды. Такое соучастие разных кодов в построении общего смысла дает основания констатировать символический уровень связи пространственной структуры с придаваемыми ей смыслами.

Пространственные тексты и их специфика[83]83
  Опубликовано в сб.: Культура в фокусе знака. Сборник научных трудов / Рос. филос. о-во. Твер. гос. ун-т; ред.: В. Ю. Лебедев, А. Г. Степанов. Тверь. 2010: 36–51.


[Закрыть]

Среди используемых в культуре средств коммуникации можно выделить особый класс носителей значений, план выражения которых образуется пространственными отношениями. Из таких носителей складываются пространственные тексты, которые имеют ряд свойств, отличающих их от текстов, образуемых с помощью значимых временных отношений. Различие между пространственными и временными текстами носит чисто семиотический характер. Оно связано лишь с тем, какие отношения наделяются значениями и образуют семиотическую «форму выражения». При этом как физическая, так и психическая «субстанция выражения» могут разворачиваться и во времени, и в пространстве.

Различение пространственных, временных, а также пространственно-временных текстов нуждается в уточнении понятия текста. Последнее можно трактовать, по крайней мере, в трех смыслах. Во-первых, текст можно понимать в традиционном лингвистическом смысле – как запись графическими знаками ряда следующих друг за другом единиц вербального языка и построенных из них речевых конструкций. Это исходное понятие текста еще в рамках лингвистики было обобщено и распространено на устные речевые конструкции. Будем обозначать все трактовки понятия текст, ограничивающие его письменными или устными конструкциями из единиц вербального языка, общим термином «L-текст».

Шагом в сторону обобщения лингвистического понимания текста становится семиотическое его толкование как совокупности знаков, упорядоченных и осмысленных в соответствии с нормами какой-то фиксированной семиотической системы, вербальной или невербальной. Текстом в этом смысле может оказаться и совокупность предметов (одежды, мебели, посуды, пищевых продуктов и т. п.), и архитектурное сооружение, и произведение изобразительного или музыкального искусства и многое другое, что допускает организацию и истолкование в соответствии с правилами определенного кода (ср.: Иванов и др. 1998: 13). Для такого семиотического обобщения понятия текста будем использовать термин «S-текст».

Понятие текста можно толковать еще в одном смысле, в котором соотнесенность с определенным кодом уже перестает быть основным условием. В этом случае за исходную данность принимается не код, а некий осмысляемый объект, рассматриваемый как текст, который предстает «не как реализация сообщения на каком-либо одном языке, а как сложное устройство, хранящее многообразные коды, способное трансформировать получаемые сообщения и порождать новые…» (Лотман 1981: 7). Код же рассматривается как предмет реконструкции, имеющей не аподиктический, а только гипотетический статус. Такое понимание текста соответствует позиции адре сата сообщения, который еще или уже не останавливается на каком-то строго фиксированном способе интерпретации по правилам определенной знаковой системы и допускает возможность совместного или альтернативного применения разных кодов. Эта позиция предполагает не столько генерализирующую семиотическую установку на выявление общих правил кода, сколько индивидуализирующую герменевтическую установку на истолкование конкретного единичного текста, допускающего применение разных семиотических систем. Будем говорить в этом случае об Н-тексте, имея в виду потенциальный источник всевозможных смыслов, очерченный некими внешними границами, но не ограниченный нормами какого-то одного кода и связанными с ним способами истолкования. В этом случае нет явного противопоставления «формы» выражения и его «субстанции», поскольку то, что не вошло в семиотическую форму одного кода, может войти в систему другого, и наоборот, системные элементы первого кода могут оказаться в других кодах за рамками их семиотической формы.

Каждое из этих понятий может быть использовано для характеристики пространственных текстов, но с разными результатами. В рамках первого понятия, как пространственные могут рассматриваться только письменные тексты разных типов, которые в своей форме выражения более или менее полно репрезентируют временную форму записываемой устной речи и зависят от нее. Понятие S-текста открывает возможность рассматривать в качестве текстов разнообразные артефакты и даже явления природы при условии, что в их строении и способах истолкования обнаруживается соответствие с нормами того или иного пространственного кода. В культуре выявляется целый ряд таких пространственных кодов, действующих в разных ее сферах: предметно-функциональный, демаркационный, архитектонический, проксемический, перцептографический и др. Каждый из них вносит свои способы семиотизации пространства, по-своему задает отбор значимых элементов и способы построения из них структуры соотнесенных с ним текстов. Поэтому в одной и той же области пространства может оказаться сразу несколько различных S-текстов, соотнесенных с разными пространственными кодами. В таком случае вся эта область может рассматриваться как единый объект истолкования, как некий «Н-текст», определенный лишь в своих внешних границах, но не в своем семиотическом строении. При этом значимыми в нем могут оказаться не только пространственные, но и временные отношения.

Имея в виду возможность применения всех трех описанных понятий, будем в дальнейшем опираться, в основном, на понятие S-текста, которое позволяет точнее говорить о специфике пространственных текстов.

Всякий пространственный S-текст образуется в результате семиотизации пространства, в котором формируются элементы и структуры в соответствии с нормами некоторой семиотической системы. Как продукт такой семиотизации пространственный текст представляет собой синтаксически связанную и семантически целостную конфигурацию значимых пространственных объектов, доступных чувственному восприятию, структурированную и интерпретированную по правилам определенного кода. В пространственные S-тексты включаются только те элементы и структуры, которые ответственны за передачу смыслов в системе данного кода: отобраны в соответствии с заданными ею принципами и интерпретируются на основе ее семантических правил. Между пространственными S-текстами и кодами, регламентирующими их организацию и осмысление, складываются такие же отношения, как и описанные Ф. де Соссюром отношения между речью и вербальным языком. Во всех этих случаях имеются, с одной стороны, конкретные носители информации, воплощенные в конкретном материале «субстанции выражения» и интерпретируемые конкретными индивидами, а с другой – абстрактная «форма выражения» – общеупотребительные схемы построения этих носителей, принадлежащие системе кода, способные воплощаться в разных «субстанциях» и неоднократно воспроизводиться.

Специфика различных видов пространственных текстов раскрывается в сравнении с письмом, рассмотренным как их частный случай. Любая запись словесных высказываний посредством некоторой системы письма (фонетического, логографического, идеографического и др.) представляет собой пространственный текст в силу того, что значимые элементы и структуры его плана выражения образуются пространственными формами и отношениями. Эти элементы в разных системах письма могут различаться своими семантическими принципами: иметь в качестве своих значений единицы плана выражения вербального языка (в случае фонетического письма) или его плана содержания (в случае письма идеографического). Однако синтаксически письменные тексты во всех этих случаях строятся как цепочки значимых единиц, упорядоченных в пространстве подобно тому, как речевые единицы упорядочены во времени.

Если такой письменный текст рассматривать с сугубо лингвистической точки зрения, то никакие особенности пространственной формы записи, не соотнесенные с нормами вербального языка, на его значение не должны влиять. В частности, изменения почерка или шрифта, места текста на странице, его размера, масштаба и прочие модификации его пространственной формы никак не влияют на идентичность L-текста – до тех пор, пока все варианты его написания сохраняют одну и ту же последовательность единиц вербального языка.

Очевидно, что в рамки понятия L-текста не умещаются многие существенные особенности даже письменных текстов. Их план выражения лишь до известных пределов воспроизводит структуру вербальной речи. Чтобы воспроизводить ее буквально, письменный текст должен был бы разворачиваться в форме вытянутой в одну линию телеграфной ленты. Строки, столбцы, абзацы, страницы и прочие специфические элементы письменного текста образуют значимые отношения, не фиксируемые правилами устного вербального языка. Как пространственное образование письменный текст не безразличен ни к двумерной структуре страницы, ни к трехмерной форме книги или свитка. У него обнаруживаются такие значимые пространственные отношения, как различия лицевой и оборотной стороны, свернутого и развернутого положений и т. п. «Опространствленная» в письменном тексте речь проявляет по сравнению с устной иные выразительные возможности. Сохраняющие одну и ту же последовательность вербальных знаков, письменные тексты оказываются уже отнюдь не идентичными, коль скоро они подчиняются правилам не только вербального языка, но и других знаковых систем. Текст, набранный готическим шрифтом, при этом будет отличаться от напечатанного антиквой, имя в телефонной книге будет иметь иной смысл, чем то же имя на могильной плите и т. д.

Во всех подобных случаях интерпретация письменных текстов нуждается в дополнении их знаков средствами каких-то иных пространственных кодов. В качестве такого дополнения может быть использован, в частности, шрифтовой код или даже целый комплекс таких кодов, образуемых фиксированными конфигурациями индексов (штрихов, засечек и их стандартных позиций), которые регулируют идентификацию и узнавание письменных знаков. В интерпретации письменного текста могут участвовать также архитектонический код, связывающий видимые пространственные формы любого масштаба с образами весовых отношений, состояний равновесия и неравновесия, устойчивости и неустойчивости и т. д. Свою роль может играть и предметно-функциональный код, соотносящий предметные формы с их функциями, благодаря чему различное значение имеет одна и та же надпись в блокноте и на конверте, в книге и на монете и т. п. Интерпретируемый сразу с помощью нескольких пространственных кодов письменный текст оказывается гораздо более сложным семиотическим образованием, к которому приложимо как понятие S-текста, если учитываются его связи с определенными кодами, так и понятие H-текста, если ряд кодов, участвующих в его интерпретации, остается открытым.

Как видно из сказанного, письмо, взятое как L-текст, в наименьшей степени использует возможности пространственных структур, поскольку его синтагматика определяется линейным строем речи, знающим лишь одно измерение, а правила чтения направлены на то, чтобы нейтрализовать «лишние» измерения, сделать незначимыми различия между отношениями «выше – ниже» или «спереди – сзади». Если же второму и третьему измерениям придается значение, то это становится возможным, благодаря тому, что к общим правилам письма и чтения добавляются некоторые специальные пространственные коды. Так происходит, например, в случае начертания таблицы – такого способа расположения графических знаков разного рода (буквенных, идеографических, пиктографических и др.), который включает в форму (а не только в субстанцию) выражения пространственного текста отношения между значимыми единицами сразу в двух измерениях – горизонтальном и вертикальном. Подобный текст приобретает способность не только описывать, но и демонстрировать в своей пространственной структуре соотношения между элементами его плана содержания, позволяя буквально увидеть их связи в единой картине.

Очевидно, что и для картины в собственном смысле возможность растянуться в двух измерениях составляет необходимое условие. Картина, которую будем здесь понимать предельно широко – как любое изображение, организованное в пространстве замкнутой плоскости – может трактоваться как особый тип пространственных Н-текстов, если имеется в виду многообразие средств ее истолкования. В ней может быть вычленен также определенный S-текст – «перцептограмма», соотнесенная с перцептографическим кодом, включающим в себя систему средств, с помощью которых совокупность линий и пятен на плоскости создает у зрителя перцептивный образ изображаемых объектов. В эту семиотическую систему могут входить те или иные правила перспективы, светотень и другие изобразительные средства, которые носят не столько иконический, сколько индексальный характер и могут варьироваться в зависимости от сложившихся в культуре или выработанных индивидуально способов изображения.

Пространственные тексты иного рода образуют объемно-пространственные структуры, далеко выходящие за пределы письменных текстов и плоских изображений. Значимые отношения могут складываться между людьми, сознательно или неосознанно размещающимися в социальном пространстве по правилам проксемического кода, между людьми и предметными формами или архитектурными сооружениями – по правилам предметно-функционального и архитектонического кодов и т. д. Это дает основания рассматривать архитектурные сооружения и предметную среду как особые пространственные тексты (см., например: Байбурин 1981; Каганов 1986; Frascari 1979).

В некоторых случаях пространственные тексты образуются в результате заполнения значимыми пространственными объектами системы мест, которым также приданы определенные значения. Роль таких систем могут исполнять индивидуальное пространство, структурированное схемой человеческого тела, пространство предметного действия, пространство социального поведения и т. д. Как синтаксическая структура подобного рода может рассматриваться и известная схема «мирового дерева», построенная оппозициями верха и низа, правого и левого, центра и периферии, внутреннего и внешнего (см., например: Топоров 1972; Элиаде 1994). Эта структура организует двух– и трехмерные пространственные тексты, которые могут воплощаться и в произведениях изобразительного искусства, и в таких разномасштабных фрагментах пространственной среды человека, как, например, сосуд, дом, храм или город (см.: Топоров 1971, 1983).