Текст книги "Дылда"

Олег немного помолчал, а потом засмеялся и громко, чтобы все слышали, заговорил.

– Берите, ребята! Берите всё, что у меня есть. Забирайте, это же ваша доля, или как там это у вас, подонков, называется! – он открыл перед ними кошелёк.

Он со злостью думал, что ещё немного, и он просто раздаст эту рыбу прохожим задаром, потому что от торговли его всё равно толку нет. Что зря время тратить?

Двое милиционеров с испугом стали оглядываться. Олег со злостью смотрел на этих двух трусов.

– Как вас зовут-то хоть, как к вам обращаться?

– Мы представители закона, я старший лейтенант Агеев, – тихо проговорил он, всё ещё оглядываясь.

Как же, как же, закон он представляет, подумал Олег.

– Убирайтесь отсюда, – процедил он сквозь зубы.

– Ты на кого голос подымаешь! – прошипел сержант. – А ну, вон пошли отсюда! – заорал он на детей.

Те отскочили в испуге, и сержант перевернул стол. Повалились весы, перевернулась ванночка, и на асфальте стала прыгать живая рыба. Олег, не помня себя, бросился на сержанта, но двое мужчин из очереди остановили его.

– Брось, не надо, – сказали они. – Они же в форме, при исполнении. О детях подумай, забудь об этих подонках.

В этот самый момент все услышали звук сирены. Из-за угла выехала милицейская машина. На удивление всех, эти милиционеры, заметив машину с мигалкой, медленно стали пятиться назад, а потом и вовсе побежали прочь.

Олег проследил за ними, но не мог понять, что их так напугало. Он обратил свой взгляд на появившуюся фигуру. Это был майор милиции. С ним был ещё капитан – тот самый, который забрал у Олега шесть тысяч. Покупатели расступились перед ним, видимо, майора все здесь знали.

– Майор милиции Петров. Что здесь происходит? – спросил он.

Все посмотрели на Олега. Он хотел встать, но в последний момент почему-то остался сидеть.

– Майор, говорите? Предъявите документы!

Майор Петров показал их Олегу безо всяких недовольств – честно и открыто. Олег прочитал, что перед ним стоит действительно майор милиции Иван Петрович Петров. Олег встал.

– Дело в том, что ваши подчинённые за последние полтора часа успели украсть у меня всю выручку. До последней копейки.

– Как это украли? Кто?

– Наверное, по их мнению, они продали мне разрешение на торговлю, – в этот момент Олег узнал капитана, который сопровождал майора.

Тот стоял, сгорбившись, прятался за спину Ивана Петровича. Казалось, он не хотел, чтобы Олег его узнал. Олег сделал шаг вправо и посмотрел в его глаза. Это был тот самый первый капитан, который выгреб у него шесть тысяч рублей.

– Спрашиваете меня, кто это сделал? – продолжил Олег.

– Первый за вашей спиной сейчас прячется. А ещё двое – сержант и старший лейтенант Агеев – убежали.

Лицо майора перекосилось. Он не удивился, что у него попросили документы, не удивился, когда его сотрудников открыто назвали ворами и взяточниками, но к такой фамилии он был не готов.

Иван Петрович обернулся к тому капитану, который приехал вместе с ним. Тот стоял красный как рак. У Ивана Петровича даже ноздри раздулись от гнева.

– Ты? Это когда же ты успел, позволь спросить?! – строго спросил Иван Петрович.

– Я не… Это не я… Всё не так было… – замямлил тот.

– Что ты там бормочешь, отвечай честно, капитан Агеев, раз уж тебя раскрыли: ты забрал деньги у этого человека?

– Я, в общем-то… Как все, так и я… У него дети, я ему разрешил здесь торговать.

– Ах, вот ты как заговорил! Я с тобой разберусь позже, сядь в машину.

– Товарищ майор, я…

– В машину! – перебил его Иван Петрович.

– Значит, так, – заговорил майор, когда Агеев поплёлся к машине. – Этих ряженых мы найдём.

В разговор вмешался мужчина из толпы. Он видел, в какую сторону побежали два ряженых милиционера. Несколько человек описали внешность обоих, и Иван Петрович прямо по мобильному телефону приказал направить оперативную группу на поиски и поимку.

– Очень хорошо, – сказал Иван Петрович, закончив разговаривать по телефону. – А что вы сами-то здесь торгуете?

Почему не на рынке? Там же вот-вот должен открыться как раз рыбный отдел новый.

– Он уже открылся, – ответил Олег. – Но вам ещё стоит разузнать об условиях новой торговли…

Иван Петрович нахмурился.

– А у вас они есть?

– Так точно, – сказал Олег и протянул договора, которые ему утром вручили в дирекции рынка.

– Разузнаю, – пообещал майор.

Затем он оглянулся и подозвал к себе маленького Лёшу.

– Видишь, кафе вон там с верандой? – указал он. – Видишь, там две женщины стоят? Это тётя Даша и тётя Катя. Подбеги к ним и скажи, что Иван Петрович просит их подойти.

Иван Петрович похлопал его по плечу, но тот остался стоять.

– Чего же ты? – удивился Иван Петрович.

Мальчик посмотрел на отца.

– Сбегай, раз тебя просят, – сказал Олег.

Только после этих слов мальчик побежал. Взгляд Ивана Петровича упал на маленькую Надю. Она поднимала с асфальта рыбу и складывала её обратно в ванночку, в которой, правда, не было воды. Её одежда была вся мокрая. Видимо, когда мошенник перевернул стол, брызги воды из ванночки окатили маленькую девочку. Покупатели, тем временем, подняли стол, установили весы и помогли налить новой воды.

В это время подошли две девушки и маленький Лёша. Иван Петрович сказал Даше умыть и накормить ребят, а Наденьке сменить одежду. Катю же он попросил помочь Олегу в торговле. Та, казалось, только этого и ждала. Она принесла с собой фартук, надела его и встала за столик. А Олег просто сидел на стуле и смотрел за тем, как эта Катя умело вела торговлю. Она попросила одного из покупателей помочь ей доставать рыбу из бочки. Тот встал на колесо, как Виктор, и вылавливал свежую рыбу. А Иван Петрович, пожелав всем удачи, сел в машину и поехал по своим делам. Перед тем как уехать, он взял у Олега адрес, телефон и пообещал связаться с ним в ближайшее время по поводу места на рынке. А Олег продолжал сидеть на стуле. Он действительно очень устал от всего, что случилось за последние три часа. Он сидел и надеялся, что покупателей хватит, чтобы хоть немного заработать за то время, пока не вернётся Виктор их забирать. Думал он и о Татьяне… Он всегда думал о ней после какого-нибудь сделанного дела или решённой проблемы. Он размышлял о том, что бы она подумала, увидев его сейчас – в эту самую минуту.

Олег всё следующее утро думал о том, что произошло с ним и его детьми накануне. Вчера им пришлось задержаться до вечера – торговля затянулась по времени, но оно того стоило.

Олег действительно хорошо заработал. Шесть тысяч, которые отобрал капитан Агеев, Иван Петрович привёз лично. Он сидел на кухне один. В выходной день его детям не нужно было идти в школу, поэтому они спали, устав от вчерашних приключений.

Олег пил первую чашку кофе с утра и прокручивал в памяти вчерашний день. Он вдруг страшно разозлился на себя. Как он мог отдать этим самозванцам то, что принадлежало ему? Ведь только он вырастил эту рыбу, он её продал, а, значит, и доход принадлежит только ему. Чего он, боевой офицер, испугался?

У всех троих не было ни единого шанса доказать, что рыба его некачественная. Он имел все необходимые документы, чтобы торговать. Тогда что же его заставило прижать хвост? Ответ Олег знал – его дети. Во всех своих начинаниях, что бы он ни делал, он всегда думал о том, как отразятся его действия на детях. С годами он стал ощущать ещё большую ответственность за них. Они подросли, и теперь не только их здоровье и благополучие заботили его, но и воспитание, их мнение о нём самом и о том, что они видят перед собой.

Олег сейчас думал о том, что, возможно, он чересчур этим озабочен, но ничего поделать с собой он не мог. Но он всё равно пообещал себе, что никто больше не будет обкрадывать его самого и его детей.

Думал Олег и об Иване Петровиче. Он был рад найти среди этого псевдозаконного подразделения честного человека. Благодарен ему был Олег ещё и потому, что тот сразу распорядился увести детей. Наверное, он и сам отец, раз понимает, решил Олег.

Дети вернулись к нему вчера довольные. В руках у каждого было по мороженному. Надю умыли и переодели. На ней было розовое платьице, а в волосы ей заплели два белых банта. Олег решил сегодня устроить детям праздник – организовать пикник на прудах. Ему хотелось загладить перед ними свою вину и вину тех, кто отбирал у него деньги, заработанные в том числе и Лёшей с Надюшей.

Олег встал, чтобы заварить ещё кофе, но в этот самый момент кто-то позвонил снаружи.

Он открыл дверь и увидел перед собой девушку. Он её сразу узнал: это была та самая официантка из кафе, которая помогала ему вчера торговать. Олег не ожидал увидеть её, но был чрезвычайно рад.

– Катя? Я, кажется, не перепутал? Здравствуйте, заходите, пожалуйста.

Катя выглядела очень смущённой. Она немного помедлила перед входом, но затем вошла. В её руках были пакеты.

– Мы вчера забыли отдать вам детские вещи, я решила их привезти, – сказала она и протянула пакет.

– Спасибо! – Олег улыбнулся.

– Я постирала их, выгладила, они чистенькие все, – добавила Катя и опустила глаза.

Олега приятно удивила её скромность и застенчивость. Онто ведь знал, что за работой этой девушке равных нет. Как она вчера славно ему помогала!

– Проходите, проходите, дети ещё спят, – сказал он.

– Да, я им тут захватила кое-чего… Купила фрукты, хотела угостить…

Олег вновь улыбнулся и хотел взять второй пакет в руку, но Катя не позволила.

– Он не тяжёлый, – сказала она.

– Спасибо вам, Катя, хотите чаю или кофе?

– Да я, я не знаю…

– Я вам сейчас приготовлю, – сказал Олег и пропустил её вперёд.

Катя остановилась и обернулась.

– А можно я сама?

– Можно и сама, – Олег слегка покраснел.

Он проводил её на кухню. Обычная кухня на первый взгляд, но Катя сразу обратила внимание на обилие кухонной техники: комбайны, аэрогриль, микроволновки. Катя сразу поняла реальную причину… Конечно, Олегу было тяжело готовить с одной правой рукой, а техника эта стала его незаменимым помощником. Однако дети его растут, и ему всё реже приходится готовить для них. Надюша сама любит удивить всех ужином.

Катя поставила чайник, посмотрела на Олега. Олег разбирал фрукты и сладости. Он улыбался. Ему было очень приятно внимание этой девушки к нему и его детям.

Чайник вскипел. Олег пригласил её попить чаю на прудах. Погода была хорошая, осеннее солнце было по-летнему приветливо.

Олег с Катей сели на его любимом месте – на скамеечке у пруда. Олег смотрел на пруд. Они пили чай молча. Было видно, что Катя немного стеснялась Олега, и он решил дать ей время привыкнуть к нему. Мимо проплывала утка. Она приостановилась неподалёку от Олега, недовольно поглядывая на Катю. Олег достал хлеб, стал крошить его и бросать утке.

Когда хлеб кончился, Олег показал, как и в тот раз, что у него больше ничего нет. Утка некоторое время покружила недовольно неподалёку от Олега, строго смотря на Катю, а затем, подобрав оставшиеся крошки, уплыла в камыши. Катя молча наблюдала за этой сценой, не говоря ни слова.

– Я вчера очень испугалась за вас и ваших детей. Это я вызвала Ивана Петровича. Этих двоих и капитана я давно знаю, я их часто вижу у себя в кафе. Они приходят, заказывают, машут удостоверениями и никогда не платят. Я сразу поняла, зачем они к вам подошли, и вызвала Ивана Петровича.

– Катя, расскажите мне о себе, – попросил Олег.

Он не стал обсуждать с ней вчерашнее, потому что сегодня ему не хотелось вспоминать об этом. Ему было неловко перед детьми за своё поведение… Он не должен был отдавать ряженым деньги, потому что получалось так, будто он просто струсил.

Катя выдержала небольшую паузу, думая, что рассказать этому человеку про себя… Она не знала, что говорить, но ей хотелось поделиться с Олегом чем-нибудь самым сокровенным, и она начала издалека.

– Родилась я неподалёку отсюда – в станице по соседству. Родителей моих называли сельской интеллигенцией. Мать моя работала заведующей в аптеке, а отец был завучем в школе. Их в округе все уважали, но мало кто знал, что им пришлось пережить…

…Много о человеке, на мой взгляд, говорит то, как он ест. Я люблю наблюдать издалека в кафе, где я работаю, за тем, как люди принимают пищу. Одни спешат, еле разжёвывая, другие – наоборот – часто отвлекаются, много болтают. Но никогда я ещё не встречала посетителей, которые бы ели так же, как мои родители. Помню, отец в нашей семье всегда чистил картошку. Он доставал из ящика небольшой нож и тонко-тонко снимал кожуру с картошки. А мать никогда не готовила впрок. За ужином всегда было столько еды, сколько мы намеревались съесть. Конечно, всё менялось, когда к нам приходили гости, но такое бывало не часто. Родители мои были замкнутыми людьми и общались с другими лишь изредка.

Я никогда не слышала от отца грубого слова в адрес матери. И мать, в свою очередь, ни разу не подняла голос на отца. Конечно, так говорить неправильно, но я всегда думала, что война изменила моих родителей больше, чем кого бы то ни было ещё…

… Катя немного помолчала. Она допила чай и тихо заметила, что здесь – на прудах – очень спокойно и хорошо. Олег ничего не ответил, и она продолжала…

…Когда я была в 8 классе, 9 мая по телевизору показывали какой-то фильм о фашистах: об их ужасных методах и лагерях. Когда показали кадры с детьми, стоящими с протянутыми сквозь колючую проволоку руками, у отца случился первый инфаркт. Мать очень переживала и боялась потерять отца. Тем же вечером, когда я пришла её успокоить – она долго плакала и не могла заснуть – мать рассказала мне…

Они жили с семьёй в городе Абинске, что в Краснодарском крае. Отца матери расстреляли в 38-м году, и мать его не помнила. Но помнила она хорошо свою мать, мою бабушку… На дворе уже была война, бабушка кипятила воду на печке, когда где-то совсем рядом разорвался снаряд. Бабушка вскрикнула и опрокинула кастрюльку с кипятком на ногу дочери – моей мамы. На улицах в это время показались немцы. В касках и на мотоциклах они проезжали по улицам, осматривая дома, периодически стреляя. Бабушка схватила мою мать и старшую сестру и спряталась в сарае. Нога у мамы болела нестерпимо. Представить не могу, что она пережила. Она рассказывала, что уже через несколько минут нога распухла и покраснела. Мать кричала от боли, а бабушка, чтобы их не услышали, закрывала ей тряпкой рот. Но их, видимо, всё равно услышали. Через два дня распахнулась дверь, и мать увидела мощный кованый сапог. В дверях сарая показался немец с автоматом. Он что-то громко сказал, и бабушка поняла, что нужно выходить. Они вышли, а проходящий мимо офицер, обратив внимание на ногу моей матери, остановился. Он взял её на руки, сказал что-то обнаружившему их солдату и ушёл в другую сторону. Бабушка испугалась, стала просить не забирать у неё дочь. Немец жестом показал, чтобы она шла за ним. В госпитале врачи смазали матери ногу какой-то мазью и дали баночку моей бабушке, чтобы та смазывала изредка, пока не пройдёт.

Нога действительно быстро прошла, но в 43-м году их отправили в Германию. Они долго ехали, несколько раз попадали под бомбы. Когда приехали, то их разделили – бабушку куда-то увели, а мать определили в лагерь. Лагерь был ужасным испытанием для неё. Она рассказала мне об охраннике, у которого была плётка. Он безжалостно бил ею детей, попадавшихся ему под руку. Как она свистела, когда он заносил её над головой! Дети, завидев его, пытались сразу куда-нибудь спрятаться, чтобы не попасться ему на глаза…

Мимо этого лагеря изредка проходили люди. Сквозь проволоку дети протягивали к ним руки, просили что-нибудь поесть, потому что голод мучил постоянно. Как-то раз, когда мать протягивала таким образом руку, рядом оказался мальчик, который был немного старше неё. Мимо проходила женщина и хотела дать одному из детей кусок хлеба. Получилось так, что мальчик опередил маму, и хлеб оказался в его руках. Матери было очень жаль, обжигающий голод мешал ей даже расплакаться. Но мальчик не стал есть хлеб, а отдал его моей матери. Его звали Ваней, и с тех пор они подружились.

После освобождения их обоих направили в один детский дом где-то в Белоруссии, где мать встретила сестру, которая была старше неё на два года. Они стали дружить все вместе. Их уже определили в школу, когда они решили сбежать. Сестра помнила, что жили они в Абинске, где было тепло, на деревьях в саду росли фрукты, а в погребе всегда была еда. Тем же летом их повезли в пионерлагерь, а это было на юге, совсем недалеко от Абинска. Тогда они и решили бежать.

Сестра быстро нашла дом, где они жили до войны. Но там уже жили другие люди. Сестра хотела поговорить с женщиной и объяснить, что дом этот принадлежит им, но женщина не дала ей говорить. Она представилась дальней родственницей и пообещала их приютить. Она действительно приняла их на жительство, но поселила их не в доме, а в сарае – в том самом сарае, в котором когда-то они прятались от немцев. Женщина эта часто просила детей сделать что-нибудь по дому: принести что-то из погреба или прополоть в огороде. В общем, стали они, таким образом, самыми настоящими рабочими. Но кормила она их скудно – остатками с собственного обеденного стола. Старшая сестра придумала хитрость. Она сорвала соломинку и научила детей, как, проткнув аккуратно верхнюю плёнку сметаны в кувшине, можно добраться до сливок. Теперь, когда детей просили спуститься в погреб и что-нибудь принести, они подпитывали себя жирными сливками, из которых хозяйка делала сметану. Конечно, брали они совсем по чуть-чуть, чтобы она не заметила и не догадалась, что из кувшина кто-то пил. После лета за ними приехали из детдома. Очевидно, на зиму та женщина оставлять их не собиралась…

Ваня, окончив семь классов, поступил в техникум и уехал в Краснодар, а моя мать, помня о той чудесной мази, которую дал бабушке доктор, поступила на аптекаря. Она поступила в Пятигорский фармацевтический институт. Ваню в это время после техникума призвали в армию, а после он вернулся в станицу, куда направили после института мою мать. Всё время разлуки они переписывались, а сразу после встречи решили пожениться. Техникум у Ивана, моего отца, был педагогический, поэтому он пошёл работать в школу преподавателем географии. Позже он стал завучем…

Когда же я родилась, им дали план – участок, где они сами построили дом. Все они были счастливы до того дня, когда с отцом случился инфаркт. Ему показалось тогда, что за колючей проволокой по телевизору он увидел себя… После больницы у отца случился второй инфаркт, а третьего он уже не перенёс. Мать очень тосковала… Когда я была в 10-м классе, на свете не стало и её. Я тоже хотела поступать в Пятигорск, как и мама, на провизора, но поступить тогда не смогла. Видимо, не отошла ещё от потери матери. Девушка, с которой я жила в студенческом общежитии, предложила мне приехать сюда. Вместе с ней мы проработали три года. В прошлом году она уехала. Тогда же я всё-таки поступила на заочное, куда хотела. Специальность провизора сейчас не очень в почёте, но всяко лучше, чем просто быть официанткой.

… – Вот, что я могу рассказать вам о своей жизни, – закончила Катя.

Помолчав немного, она добавила.

– А не пора ли детям готовить завтрак? Они же наверняка уже проснулись.

Позже Катя стала приезжать к Олегу каждые выходные, помогала по хозяйству и вместе с ним торговала рыбой, чтобы освободить детей от этой обязанности. Дети привязались к ней и часто спрашивали Олега, когда приедет Катя.

* * *

В последнее время Олег больше всего на неделе не любил пятницу. Вот уже длительное время каждую пятницу к нему повадился приезжать один чиновник со своими отпрысками на пруды. Его чёрную машину премиум-класса он видел ещё издали. Она мчалась на большой скорости и с шумом останавливалась возле Олега. Открывалось окно, и из него показывалась рука с удостоверением красного цвета. Олег неизменно читал одни и те же строчки в документе: «Депутат Государственной Думы Кацман Борис Осипович».

– Мы на тот пруд, где в прошлый раз были. Это направо же, да? – спрашивал водитель, молодой юноша, сын депутата.

– Тот пруд находится на территории охранной зоны. Въезд туда запрещён, туда нельзя, поскольку…

– Нам всё можно, – отвечал он, и машина проезжала.

Всё им можно… А что он действительно может сделать? Куда жаловаться, если и представитель налоговой инспекции, и майор ФСБ здесь же – в лицах двух сынков депутата Кацмана… С такими удостоверениям им всё можно.

Эта семейка привозила с собой сети. Олег хуже всего переносил то, что ловили они браконьерским способом. Их интересовала только крупная рыба. Они извлекали её из сетей, а мелкую там же и оставляли. Олегу приходилось после них осматривать пруд, убирая за ними сети и выпуская на волю рыбу. В последний раз Олег просмотрел одну… Оставленная в камышах сеть доставила ему много хлопот. В середине недели рыба его начала болеть, и Олег сразу понял, в чём причина. Он ещё раз обыскал весь пруд и нашёл её. В камышах была натянута сеть, которую он не заметил в прошлый раз. Собравшаяся в ней рыба уже начала разлагаться. Попавшая в сети рыба привлекала раков, раки тоже запутывались в этой сети и погибали. Подобный источник загрязнения заражал воду и мальков. На счастье Олега пруд этот был спускной, а канал был сделан Олегом так, что водозабор находился выше, поэтому риска загрязнения питьевой воды не было. Олег спустил воду, продезинфицировал пруд, но кто ему возместит эти убытки? Естественно, никто… Они не только ловили браконьерскими сетями и электроудочками рыбу в прудах Олега, но и стреляли по уткам из ружья в неохотничий сезон.

На этой неделе в пятницу он проснулся раньше обычного. Он решил положить конец этому. Всё-таки закон есть закон. Если нельзя, значит нельзя никому, пусть он хоть трижды депутат. Олег поставил шлагбаум, запрещающий въезд в охранную зону, сел и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Троица на чёрной машине приехала как обычно.

– Эй, ты, культявый, ты чего понагородил заторов, а ну открывай! – крикнул Олегу один из сыновей.

Олег поднялся, оглядел их машину и стал подходить. Ещё не доходя до водительской двери, он сослался на закон.

– Нет, дорогие товарищи, вы очень плохо ведёте себя на водоёмах. После вас мне пришлось воду спускать, рыбы много погибло, так что езжайте куда-нибудь в другое место. Это охранная территория, въезд сюда запрещён.

– Да ты чё! Мы же тебя сейчас в этом же пруду и утопим, ты на кого пасть-то раскрываешь! Забыл, что ли?! – и водитель приставил к его глазам удостоверение майора ФСБ.

– Ты проблем, что ли, хочешь? – заговорил второй на переднем сиденье.

– Ничего не могу сделать, закон есть закон. Не я его придумал. Вам сюда нельзя, – Олег старался выглядеть спокойным, но в висках его уже стучало. Он знал, что просто так они не уедут.

– Ну, ты даёшь, культявый!

Из машины вышли двое. У одного в руках была бита.

– Знаешь, ты, что это за палочка?

Оба они стали подходить ближе к Олегу.

– Да, знаю, – Олег медленно стал отступать назад.

– Так вот этой палочкой я тебе сейчас все рёбра переломаю, если сейчас же не откроешь ворота.

– Нет, не открою, – твёрдо сказал Олег и остановился. Он решил, что время пришло.

– Я тебе сейчас мозги вышибу!!

Олег увернулся от первого удара.

– Ах, ты, сморчок, ты ещё и получать не хочешь! – крикнул второй, а тот, что был с битой, занёс её ещё раз.

– Честные вы, ничего не скажешь, вдвоём с оружием на калеку. Поступок достойный майора ФСБ, – успел сказать Олег, прежде чем увернуться ещё раз.

Из машины вышел депутат Кацман. Он был спокоен, но его маленькие глаза светились гневом.

– Послушай, хозяин, ну что ты встал-то тут? Иди к своей жене и не мешай нам! Ну что тебе? Какая разница, что мы тут порыбачим.

– Сынков своих приструни лучше, а то разбушевались перед инвалидом-то…

– А ты мне про них не рассказывай, они у меня уже взрослые, и за их методы я не отвечаю, – Кацман улыбнулся.

– Тогда и я не отвечаю за свои методы, – сказал Олег и своей единственной правой рукой нанёс такой крюк этому сынку с битой, что даже сам себе позавидовал.

У того подкосились ноги, а бита выпала из рук и упала на землю. Олег вновь ощутил это чувство, когда стоишь на ринге, и весь разум сосредоточен только на противнике. В следующее мгновение он зарядил удар по челюсти второму, отчего тот упал на спину и потерял сознание.

– Да ты совсем страх потерял! – заорал Кацман и вытащил из кармана полуавтоматический пистолет.

Глаза Кацмана выражали тупую ярость. Было видно, что ему уже давно не отвечали отказом, и это его взбесило окончательно.

Олег на мгновение растерялся. Он давно уже не видел направленного на себя оружия. А о том времени, когда он сам воевал, Олег старался не вспоминать. Но какие-то инстинкты в нём остались. Он лишь на мгновение заглянул в глаза Кацмана и понял, что тот непременно выстрелит. Ему сразу вспомнилась военная школа и слова его командира, погибшего в конце Второй Чеченской: если против тебя поднимают оружие, а ты не можешь выстрелить первым – уноси ноги, но чтобы в тебя было труднее попасть, беги зигзагами.

– Да я тебе за моих детей! – закричал Кацман и дрожащими от гнева руками стал целиться в Олега.

Олег чувствовал, что Кацман будет стрелять. Он развернулся и побежал, пригнув голову, зигзагами, как учил его полевой командир. Грохнул выстрел, но Олег успел спрятаться за дерево. Он осторожно выглянул и посмотрел назад. Он увидел Кацмана на земле с заломленными руками. Над ним стоял Николай.

Пару раз в месяц Коля навещал Олега, вместе они рыбачили и вспоминали юность. Коля оказался в районе прудов как раз тогда, когда подъехала машина Кацмана. Он спрятался за деревом, когда понял, что это не простые приезжие. Коля хотел выпрыгнуть и помочь Олегу, когда увидел в руках одного из приезжих биту, но крюк Олега, который он увидел, остановил его. Он усмехнулся вслух, вспомнив, как тоже в юности получал похожий удар на ринге от Олега. Когда же Кацман достал пистолет, Коля не медлил. Он выпрыгнул и отвёл обе руки Кацмана вверх. Депутат не ожидал этого и от неожиданности нажал на курок. Выстрел прогремел в воздух. А Коля ударил ребром ладони под шею Кацмана, и тот повалился.

Олег вернулся к Коле. Кацману было тяжело дышать, лёжа на животе, и он кряхтел.

– Ты кто ещё… такой? – силился сказать Кацман.

– Я позвоню в милицию, – сказал Коля.

– Не спеши, тут один из них майор ФСБ, а этот, – Олег указал на Кацмана, – депутат. Нам же дороже будет.

Через несколько минут к прудам подъехал Иван Петрович и две милицейские машины.

– Что здесь произошло? – спросил он, оглядывая Кацмана и его сыновей.

– Фермеру угрожали оружием. Я свидетель, – поспешил сказать Коля.

– Ну и кто же здесь у нас, – сказал Иван Петрович, присев перед Кацманом. – Ба, да не Кацман ли это? Собственной персоной!

Олег с Костей вопросительно посмотрели на Ивана Петровича.

– Что смотрите? Он вам, небось, удостоверением заместителя мэра в лицо тыкал, правда же?

– Нет, – сказал Олег, – он депутат Государственной Думы. А сыновья его… Один майор ФСБ, а второй заместитель начальника налоговой инспекции местной.

– Борис Осипович, предъявите, пожалуйста, ваше удостоверение, – попросил Иван Петрович серьёзным голосом.

Кацман молчал. Тогда Иван Петрович пригласил приехавших сотрудников проверить документы Бориса Осиповича.

Кацмана обыскали и действительно нашли удостоверение депутата Государственной Думы.

– Когда же вы успели избраться? – с сарказмом спросил Иван Петрович, разглядывая корочку. – Я за вас не голосовал.

В это время милиционеры обыскали машину и двоих сынков ряженого депутата. При них тоже нашли поддельные документы. Бита, которая валялась на земле, стала неопровержимой уликой нападения на фермера. В машине также нашли охотничье ружьё, браконьерские сети, электроудочки и ещё два пистолета. Никакого разрешения на оружее задержанные предъявить не смогли. Да и вообще за это время они не проронили ни слова. Иван Петрович распорядился составить протоколы о вооружённом нападении на фермера и о незаконном хранении и применении оружия.

Олегу Иван Петрович объяснил, что уже больше двух месяцев Кацман безработный и находится под следствием за взятку и нецелевое использование бюджетных средств. Уже больше двух месяцев он не является депутатом городского совета.

– Думаю, теперь дело пойдёт быстрее, – добавил Иван Петрович, садясь в машину. – Заодно и с детьми его разберёмся.

Милиционеры уехали и увезли Кацмана с сыновьями, оставив Олега с Костей одних.

– Я тебе даже ещё спасибо не сказал. Думал, спета моя песенка, – сказал Олег. – Как ты тут очутился?

– На рыбалку к тебе приехал…

– Хорошо же мы с тобой порыбачили нынче, – сказал Олег и засмеялся.

Коля тоже оценил шутку.

– Пойдём, приведу тебя в порядок, – сказал Коля. – У меня в машине бутылочка коньяка завалялась. Думаю, это то, что нам обоим сейчас нужно…