Текст книги "Россия или Московия? Геополитическое измерение истории России"

Следующий период активизации российской политики на Кавказе связан с царствованием Екатерины II и реализацией ею и князем Г. А. Потемкиным, курировавшим восточную политику России, планов нанесения окончательного поражения Турции. Вследствие этого русским правительством предусматривалось использование региона уже непосредственно в военном отношении. Кавказ должен был стать, по планам Г. А. Потемкина, военно-политическим плацдармом России в ходе русско-турецкой войны (1768–1772) с последующим распространением боевых действий непосредственно на азиатскую территорию Турции. Сопредельные Кавказу турецкие провинции Восточной Анатолии были наиболее отсталыми в экономическом и политическом отношении, а в силу их удаленности от центра и труднодоступности власть султанского правительства в регионе была номинальной, самовластие же турецких феодалов, напротив, – безгранично. Все это в комплексе определяло кавказское направление для Турции наиболее уязвимым. Понимая это, а также возможность использования антитурецкого национально-освободительного движения на Кавказе, Екатерина II осенью 1769 года направила в Грузию против турок корпус под командованием графа Тотлебена, который, «двинувшись из Моздока, перешел Кавказские горы долинами Терека и Арагвы и расположился на зимних квартирах в Грузии»[106]106
  Соловьев С. М. Указ. соч. Т. 28. С. 282.


[Закрыть]. В целях же предотвращения аналогичных акций со стороны Турции на Кавказ, в район Кубани, в том же году был отправлен отряд генерала Медема. Это были первые после каспийского похода Петра I крупные войсковые операции по перемещению группировок русских войск на Кавказе. И хотя от последующего наступления на Восточную Анатолию пришлось отказаться, тем не менее была достигнута важнейшая цель российской экспансии – создание в регионе операционной базы для вооруженной борьбы с доминирующими в регионе Турцией и Крымским ханством. Итогом военно-политической деятельности Российского государства в период правления Екатерины II стало закрепление позиций России на Черноморском побережье Крыма и Новороссии (северо-запад Кавказа), создание на Кавказе полноценной буферной зоны, предупреждавшей внезапные нападения на южные приграничные регионы самой России. Более того, сама Российская империя с этого момента могла оказывать влияние на безопасность любого государства в регионе, а также интересы в нем ведущих европейских государств.

Екатерина II Великая (1729-1796) Императрица Всероссийская

34-летнее царствование Екатерины Великой оставило яркий след в истории России. Императрица утвердилась на берегах Черного моря, раздвинув границы на юг и включив в состав империи Крымский полуостров.

Никогда еще за всю историю Россия не достигала такого могущества и воздействия на международные отношения Канцлер императрицы писал, что ни одна пушка в Европе не выстрелит без позволения России.

Для более эффективного управления краем была проведена административная реформа в регионе, по которой в 1785 году было образовано Кавказское наместничество, включавшее в себя Кавказскую и Астраханскую области[107]107
  Кинялина Н. С. Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX в. // Вопросы истории. 1983. № 4. С 37; ПСЗ. Т. 22. № 16193.


[Закрыть], первым наместником которого стал Г. А. Потемкин.

К сожалению, последующие акции Павла I вновь знаменовали собой откат в политике России практически по всем направлениям, в том числе и на кавказском. Связано это было не столько с переоценкой политики России в регионе ее новым руководством, сколько неприятием Павлом самой Екатерины II и всей ее политики. А поскольку кавказское направление было стержневым во внешнеполитическом курсе императрицы Екатерины в последние годы ее правления, один из первых указов Павла касался именно кавказской политики. По этому указу, в частности, Павлом был отменен персидский поход В. Зубова, целью которого, по планам Екатерины II, было окончательно решить в пользу России вопрос о статусе Закавказья и Дагестана, заставив персидских правителей отказаться от притязаний на них. В последующем императором Павлом I были также фактически денонсированы и все подписанные князем Потемкиным от имени Екатерины II договоры с феодальными владетелями и старшинами региона, в том числе и так называемый Георгиевский трактат, определявший не только вассальную зависимость Грузии, но и обретение Российской империей важнейшей стратегической операционной базы в Закавказье. Все это в значительной мере ослабило позиции России на Кавказе и в целом существенно осложнило обстановку в регионе.

Потемкин (Таврический) Григорий александрович

Государственный деятель, создатель Черноморского военного флота и его первый главноначальствующий, генерал-фельдмаршал, князь. Родился в селе Чижово Духовщинского уезда на Смоленщине в мелкопоместной семье отставного майора. Обучался в Смоленской семинарии, а затем в Московском университете. В 1757 г. в числе 12 лучших студентов был представлен императрице Елизавете. Записанный в гвардию еще в 1755 г., он вместе с другими офицерами участвовал в дворцовом перевороте, за что в 1762 г. Екатерина и присвоила ему звание подпоручика гвардии и придворный чин камер-юнкера.

Именно в этот период, на рубеже XVIII–XIX вв., военно-политическая обстановка на Кавказе характеризуется усилением активности в регионе ведущих европейских держав, интересы которых были сконцентрированы на сопредельных Кавказу Ближнем Востоке и Центральной Азии (являвшихся центром пересечения всех азиатско-европейских торговых магистралей). Значение Кавказа в рассматриваемый период объективно и закономерно возросло, поскольку он являл собой еще и территорию, свободную от господства какой-либо иной крупной державы, и непосредственно находился на стыке владений трех региональных держав – России (только начинавшей завоевывать позиции в регионе), а также Персии и Турции (все больше их здесь утрачивавших). С другой стороны, значение Кавказа для европейских держав определялось тем, что именно здесь, по побережью Каспийского моря, проходил Малый шелковый путь. В частности, например, для Великобритании с ее индийскими колониями и достаточно сильными позициями Ост-Индийской компании в Персии (монополизировавшей здесь всю торговлю шелком) необходим был контроль над этой важнейшей торговой магистралью. Для Франции, не обладавшей в регионе ни колониями, ни сколько-нибудь значимыми экономическими и политическими позициями, принципиально важным было подорвать этот экономический потенциал Британии. Кроме того, геополитические замыслы руководства Франции определялись также ее стремлением к колониальным приобретениям, поскольку их наличие являлось необходимым условием становления ее в качестве мировой державы.

И наконец, третий фактор, определявший повышенное внимание европейских держав к Кавказу, носил субъективный характер. Наполеон Бонапарт, ставший к этому времени первым консулом Французской Республики, стремился во что бы то ни стало повторить поход Александра Македонского в Индию, с тем чтобы нанести сокрушительное поражение Англии непосредственно в ее важнейшей колонии. С этой целью он добивается не только мира, но и военного союза с Россией. Павел I поддержал Бонапарта в его экспансионистских устремлениях и практически немедленно по возвращении своего посланца в Петербург приступил к реализации собственного индийского похода, направив для завоевания Индии корпус под командованием казачьего генерала Платова.

В то же время Павел I отчетливо себе представлял, что без надежной операционной базы на Кавказе планы завоевания Индии несостоятельны. Поэтому им в срочном порядке восстанавливаются все ранее подписанные договоры с кавказскими суверенами. В 1799 году в Тбилиси, являвшемся своеобразным центром Закавказья, вводятся два батальона регулярной пехоты под командованием Лазарева. А в ответ на обращение грузинского царя Георгия XII о принятии Кахетии и Картли в полное подданство Российской империи Павлом I принимается решение о ликвидации здесь династического престола и введении в Грузии губернского правления.

Вследствие этого в регионе сложилась уникальная ситуация, при которой Россия, имея свои владения в Закавказье, была практически отрезана от них полунезависимыми государственными образованиями Северного Кавказа в лице Чечни, Дагестана и Северо-Западного Кавказа. Это одно из важнейших обстоятельств, предопределивших неизбежность вооруженного столкновения России с горцами Кавказа. Территория Северного Кавказа представляла собой своеобразный анклав, разделяющий российские провинции. Довольно точно сложившуюся в данный период военно-политическую обстановку в регионе охарактеризовал К. Маркс. «Кавказские горы, – писал он, – отделяют южную Россию от богатейших провинций Грузии, Мингрелии, Имеретии и Гурии… Таким образом, ноги гигантской империи отрезаны от туловища»[108]108
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 9. С. 408. С. 59.


[Закрыть]. В условиях XIX века это было недопустимым явлением, поэтому Россия должна была или уйти из Закавказья, или же присоединить Северный Кавказ. Планами царского правительства предусматривалось воссоединение Закавказья с Россией. Поэтому практически одновременно с присоединением Восточной Грузии начался и процесс подчинения России неконтролируемых общин Северного Кавказа. Но в отличие от аннексии закавказских провинций, где эти процессы были восприняты благожелательно со стороны местного населения, на Северном Кавказе экспансия приняла военно-силовой характер. «Это объяснялось тем, что Россия в реализации данной задачи столкнулась с огромным количеством никому не подчинявшихся, разрозненных и враждовавших между собой патриархально-родовых обществ, принадлежавших к одной или совершенно разным языковым и этническим группам, исповедовавших разные религии, находившихся на разных уровнях социальной организации и поэтому плохо поддававшихся управлению»[109]109
  Дегоев В. В. Кавказ в международно-геополитической системе XVI–XIX веков // Независимая газета. 1997. 16 октября.


[Закрыть]. Задача, которая на первый взгляд казалась несложной и реализуемой в короткий срок и с помощью незначительных средств, на практике оказалась недостижимой в течение длительного времени. Процессы присоединения Северного Кавказа происходили на протяжении десятилетий и сопровождались открытым вооруженным сопротивлением определенной части горцев Северного Кавказа, для которых их присоединение к Российской империи знаменовало коренное изменение образа жизни, и прежде всего искоренение такого важнейшего, сложившегося на протяжении столетий явления, как набеги, являвшиеся не только традиционной, но и порой единственно возможной формой промысла для жителей, особенно высокогорных районов Кавказа.

Характеризуя последующую территориальную экспансию Российского государства на Северный Кавказ в начале XIX века, следует отметить, что изначально процессы присоединения северокавказских владений к России носили не насильственный, а преимущественно добровольный и договорный характер. Показательна при этом политика России в отношении горских народов, традиционно строившаяся на принципах собирания земель. Характер и направленность данной политики были определены указом Екатерины II 28 февраля 1792 года, в котором, в частности, подчеркивалось, что «не единою силою оружия… побеждать народы, в неприступных горах живущие… но паче правосудием и справедливостью приобретать их к себе доверенность, кротостью смягчать, выигрывать сердца и приучать их более обращаться с русскими»[110]110
  Русско-дагестанские отношения в XIII – начале XIX в. Сб. документов / под ред. В. Г. Гаджиева и др. М.: Наука, 1988. С 13.


[Закрыть]. Этим же указом Екатерины II кавказскому командованию также вменялось в обязанность строго следить, чтобы от русских подданных «не было чинено ни малейших притеснений и обиды горцам»[111]111
  Русско-дагестанские отношения в XIII – начале XIX в. Сб. документов / под ред. В. Г. Гаджиева и др. М.: Наука, 1988. С 13.


[Закрыть]. Традицию екатерининского протекционизма по отношению к народам Кавказа продолжил и развил в последующем Павел I, хотя и не принимавший в целом ее политики. Так, в частности, одним из последних своих «особых повелений» от 28 мая 1800 года Павел I предписывал русской администрации на Кавказе стараться как можно меньше вмешиваться во внутренние дела горцев между собой, если это не вредит интересам и границам Российского государства, «разумея, что сии народы находятся больше в вассальстве российском, нежели в подданстве»[112]112
  Цит. по: Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. СПб., 1869. Ч. 2. С. 562.


[Закрыть]. Основы данной политики были заложены в 1802 году на съезде в г. Георгиевске представителей общин и государственных образований Северного Кавказа, где были подтверждены условия ранее подписанных с царским правительством договоров. И уже к 1812 году подданство России принял практически весь Дагестан. Еще ранее по документам в состав России вошли: Ингушетия – в 1770 г., в 1774 г. по условиям Кючук-Кайнарджийского мира в состав России вошли Осетия и вновь Кабарда, в 1781 г. – Чечня[113]113
  См.: Виноградов В. Б., Гриценко Н. Б. Навеки в России. Грозный, 1981; Гаджиев В. Г., Байбулатов Н. К., Блиев М. М. Вхождение Чечено-Ингушетии в состав России // История СССР. 1980. № 5. С. 48–63; Бузурганов М. О., Виноградов В. Б. Умаров С. Д. Навеки вместе. Грозный, 1981.


[Закрыть].

Интересен при этом сам факт принятия подданства Российской империи представителями чеченских общин. К 1780 году многие чеченские общества уже приняли присягу на верность России и просили ее подданства[114]114
  См.: Гриценко Н. П. Социально-экономическое развитие притеречных районов в XVIII – первой половине XIX в. Грозный, 1961. С 29.


[Закрыть]. Представители Чечни 21 января 1781 года явились к кизлярскому коменданту Куроедову и официально приняли подданство России. Между царскими властями и чеченцами был составлен акт, определявший условия этого подданства. В преамбуле договора, в частности, отмечалось: «Мы… большие чеченские, хаджиаульские старшины и народ добровольно, чистосердечно, по самой лучшей нашей совести объявляем… что, чувствуя от ее императорского величества щедрые милости и мудрое управление, прибегаем под покровительство, выспрашиваем всевысочайшее повеление о принятии всех старшин и народ по-прежнему в вечное подданство»[115]115
  Впервые некоторые положения этого договора были приведены в работе П. Г. Буткова (Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. СПб., 1869. Ч. 2. С 72-73). В наше время полностью документ опубликован В. Б. Виноградовым и С. Ц. Умаровым (Указ. соч. С. 45–47).


[Закрыть]. Договор состоял из 11 статей, главные из которых относились к характеру подданства Чечни, к русско-чеченским отношениям в целом. Подписание акта о российском подданстве состоялось в ауле Чечен в торжественной обстановке. После переговоров в ауле Чечен и подписания договора российская администрация на Северном Кавказе с полным основанием могла считать, что «ныне уже подданных суть престолу ее императорского величества чеченские, ингушские и карабулакские общества»[116]116
  ЦГАДА. Ф. 23. Оп. 1. Д. 13. Ч. 6. Л. 275.


[Закрыть].

В целом период добровольного вхождения народов Северного Кавказа и их государственных образований в состав России происходил вплоть до Гюлистанского договора (1813) с Ираном и Адрианопольского (1829) – с Турцией, подписав которые Иран и Турция окончательно признавали присоединение Дагестана и Черноморского побережья Кавказа к России. В соответствии с характером аннексии строились и взаимоотношения России с народами Северного Кавказа, которые на данном этапе еще не сопровождались установлением у них царского административного аппарата. По существу, такой аппарат и не мог быть создан из-за отсутствия у России для реализации этих целей сил, средств как военно-политического, так и экономического характера. Поэтому власть по-прежнему оставалась у местных кавказских феодалов. Царское правительство со времен Екатерины II пыталось не завоевать, а привлечь правителей региона на свою сторону, для этого «…употреблять всевозможные средства привлекать к нам различных владельцев… возбуждая в одних любочестие к желанию быть удостоенным от руки нашей, а другим, внушая, какое обогащение, пользы и выгоды последовать могут им и подданным их от спокойного владения и от торговли с россиянами»[117]117
  Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. Ч. 2. С. 286–287.


[Закрыть]. С этой целью им после принятия подданства Российской империи присваивались, как правило, генеральские чины, назначалось жалованье, гарантировалось наследственное владение их ханствами. Шамхал Тарковский, например, после принятия подданства России в 1793 году был произведен в тайные советники с назначением жалованья 6 тыс. рублей в год на содержание войска. В 1799 году он был возведен в чин генерал-лейтенанта. Аварский хан имел чин генерал-майора, и даже кадий табасаранский, лицо духовное, тем не менее имел чин полковника российской армии. Таким образом, правители региона как бы состояли на службе у российского императора и в то же время они были суверенными в управлении своими владениями. Важнейшим условием, определявшим их правовой статус и, как следствие, сохранение власти, являлась лояльность Российской империи и неучастие в войнах против нее. Об оказании какой-либо военной помощи или же несении повинности, как это делалось с покоренными народами, речи не было. Во многом подобной политике способствовало также и нежелание самих государственных деятелей России основательно и глубоко втягиваться в политические процессы на Кавказе, понимая их сложность и неопределенность, а также недостаток ресурсов Российского государства для длительной и активной военной политики в регионе. Поэтому долгое время руководство России не могло определиться со своей позицией на Кавказе. Пассивный характер политики предполагал ее оборонительную направленность. Между тем такое положение не могло продолжаться сколь угодно долго, и в конечном итоге Россия была поставлена перед выбором: или уйти с Кавказа, или проводить более активную наступательную политику, хотя само по себе присоединение территорий в регионе для Российской империи было уже не столь значимо. Основная идея программы правительства Александра I в отношении Кавказа заключалась в необходимости закрепления позиции Российской империи в регионе для реализации в последующем более значимых целей.

Кавказская война (1817-1864 гг.)

A. П. Ермолов проводил колонизаторскую политику, полагая, что «проконсул Кавказа жестокость здешних нравов не может укротить мягкосердечием». Именем Ермолова горцы пугали своих детей. Вместе с тем генерал Ермолов строил крепости, дороги, способствовал хозяйственному развитию покоренных территорий.

Ермолов Алексей Петрович (1777-1861)

Именно это и обусловило коренной перелом в политике России на Кавказе, произошедший в середине второго десятилетия XIX века. Многие исследователи кавказской политики России связывают изменение официального курса Российского государства в регионе с назначением наместником на Кавказ генерала А. П. Ермолова и его последующей жесткой политикой колонизации региона. На самом же деле это лишь частично отражает реальные политические процессы на Кавказе в начале XIX века и являет собой упрощенную трактовку событий, подменяющую причину и следствие в данном случае кавказской политики России. Не генерал А. П. Ермолов изменил политику России на Северном Кавказе, а изменившееся видение целей и задач российской политики в регионе руководством страны востребовало феномен А. П. Ермолова – одного из наиболее почитаемых героев Отечественной войны, представителя суворовской школы полководцев-победителей и являвшегося, таким образом, живой легендой для всего офицерского корпуса России.

В общем виде Александр I свою позицию по кавказскому вопросу озвучил словами: «Стоять на Кавказе твердо»[118]118
  Керсновский А. А. История русской армии: в 4-х т. М.: Голос, 1993. Т. 2.


[Закрыть]. Реализации этой программы более всего соответствовал А. П. Ермолов, и поэтому, невзирая на ряд личностных качеств и близость его к либеральным кругам офицерского корпуса, а также репутацию мятежного генерала, он все же был назначен командующим Грузинским корпусом. И более того, значимость задач, стоявших перед генералом А. П. Ермоловым, предопределила степень его ответственности и полномочия, которыми наместник был наделен Александром I. Среди полномочий наместника, например, были и такие, как принятие кавказскими народами подданства Российской империи, ведение вопросов войны и мира вплоть до объявления войны и начала военных действий, будь то в Закавказье, на Северном Кавказе или же в приграничных России регионах Персии и Турции и т. д. В руках наместника была сконцентрирована огромная власть – командира Отдельного кавказского корпуса и главноуправляющего Грузией, ему подчинялись Каспийская флотилия, Черноморское казачье войско, Астраханская и Кавказская губернии. Общая численность всех войск, сосредоточенных у наместника, составляла более 50 тыс. человек. Все это свидетельствовало о значимости кавказской политики для официального Петербурга.

В соответствии с вышеназванной программой Александра I и строилась в последующем вся кавказская политика. В этой программе Россия, по существу, продекларировала свою военно-политическую экспансию в регион. И именно в период наместничества на Кавказе генерала А. П. Ермолова военная политика и, соответственно, геополитическая экспансия России в регионе приобретает целенаправленный характер и качественно новое содержание, основная специфика которого заключалась в разделении горских народов на лояльных и нелояльных России (мирных и немирных – по терминологии XIX века), подавлении открытых вооруженных выступлений в регионе против России и предотвращении возможных аналогичных возмущений. Важнейшим фактором, определившим суть его политики, явилось то, что «проконсул Кавказа» не представлял себе, что какой-то владетель отказывает в покорности императору России, власть которого была, по его мнению, более справедливой. И поэтому усилия наместника были направлены на ограничение суверенной власти кавказских владетелей, а там, где это было возможно, и полное ее прекращение.

В более широком смысле свою задачу А. П. Ермолов видел в продолжении начавшегося задолго до него процесса собирания земель. Поэтому к окончанию его правления большинство государственных и этнотерриториальных образований Кавказа находилось в полном владении Российской империи.

Исходя из анализа сложившейся военно-политической обстановки, Ермоловым были выработаны основные принципы и направления военной политики России на Северном Кавказе, изложенные им в рапорте императору Александру I от 12 февраля 1819 года: «Государь! Внешней войны опасаться не можно… Внутренние беспокойства гораздо для нас опаснее! Горские народы примером независимости своей в самых подданных вашего императорского величества порождают дух мятежный и любовь к независимости. Теперь средствами малыми можно отвратить худые следствия; несколько позднее и умноженных будет недостаточно»[119]119
  Записки А. П. Ермолова. 1798-826. М., 1991. С. 328–329.


[Закрыть]. На основании данного видения им целей и задач военной политики России в регионе, еще в 1818 году Ермоловым была предложена Александру I программа действий, которая предусматривала создание на Северном Кавказе, и особенно в Чечне, расширенной сети оборонительных сооружений, ограничивавших свободное передвижение мобильных формирований горцев, направлявшихся для осуществления набегов в равнинные районы[120]120
  Ковязин С. В. Основные направления военной политики России на Северном Кавказе в XIX в. Автореф. дис. М., 1998.


[Закрыть].

В соответствии с данной программой Ермоловым был составлен последовательный и систематический план наступательных действий. Показательна в этой связи сама стратегия Ермолова по реализации задачи установления власти России в регионе. «Кавказ, – говорил Ермолов, – это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо или штурмовать ее, или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого, так поведем же осаду»[121]121
  Цит. по: Керсновский А. А. История русской армии: в 4 т. Т. 2. С. 95.


[Закрыть]. Не спуская горцам ни одного грабежа, не оставляя безнаказанным ни одного набега, в то же время он, по мнению А. Керсновского, «положил никогда не делать второго шага, не сделав первого, – не начинать решительных действий, не оборудовав предварительно их баз, не создав раньше наступательных плацдармов. Существенную часть плана составляла постройка дорог и просек, возведение укреплений (топору и заступу Ермолов отводил место наравне с ружьем) и, наконец, широкая колонизация края казаками и образование «прослоек» между враждебными России племенами путем переселения туда «преданных нам племен»[122]122
  Цит. по: Керсновский А. А. История русской армии: в 4 т. Т. 2. С. 95.


[Закрыть]. Характерна в этом плане военно-политическая прозорливость Ермолова, поскольку последующее развитие событий в регионе подтвердило опасения главнокомандующего. Уже весной 1818 года все внимание русской военной администрации было обращено на восстание в Чечне. Понимая всю значимость данного восстания, а также возможные его последствия, Ермолов лично возглавил экспедицию в Чечню, «рядом коротких ударов привел в повиновение всю местность между Тереком и Сунжей, построил крепость Грозную». Обезопасив аналогичным образом левый фланг со стороны Дагестана, Ермолов пошел в Аварию на Дженгутай, где в этот период также происходило восстание, возглавляемое аварским владетелем Аслан-ханом. После подавления восстания Аварское ханство вновь было приведено в подданство России, а для предупреждения аналогичных выступлений в 1819 году здесь была построена крепость Внезапная. В следующем, 1820 году Ермоловым предпринимались экспедиции в Каракайтаг, Акушу, Казикумык и другие районы Дагестана, расширившие зону влияния русской администрации. Постройкой в 1821 году крепости Бурной был закончен на левом фланге треугольник опорных пунктов, поставивших фактически под полный контроль русской военной администрации развитие военно-политической обстановки в регионе и, самое главное, передвижение различных мобильных военизированных формирований горцев, предупреждая тем самым их дерзкие и внезапные набеги. Обеспечив таким образом левый фланг, Ермолов в 1822 году обратил внимание на центр Кавказской линии, где постройкой новых линий и укреплений были подавлены и предотвращены последующие антироссийские вооруженные выступления в Кабарде.

Стратегия действий Ермолова оказалась единственно верной, и именно она не позволила уже в середине 20-х гг. XIX столетия разрозненным вооруженным выступлениям в регионе слиться в одно целое и тем самым уберегла народы Северного Кавказа от опустошительных войн. Это тем более важно, поскольку значительная часть антироссийских вооруженных выступлений носила ярко выраженный инспирированный характер и не отражала по своей сути интересы всего населения региона или даже какого-то определенного народа.

В 1827 году сменивший А. П. Ермолова на должности наместника генерал И. Ф. Паскевич, несмотря на неприятие политики предшественника, тем не менее продолжал политику военно-силового утверждения России в регионе. Но при этом граф И. Ф. Паскевич не обладал чертами талантливого военачальника и администратора, которые были присущи А. П. Ермолову, не сумел Паскевич определиться и с приоритетами политики России в регионе. И поэтому им было упущено развитие негативных процессов в центре и на востоке северокавказского региона, где в этот период зарождалось мощное радикальное антироссийское движение мюридизма и происходила трансформация отдельных вооруженных выступлений в регионе в одну из наиболее крупномасштабных и продолжительных войн России – Кавказскую. Вывод им основных сил Кавказского корпуса с Центрального и Восточного Кавказа явился крупной стратегической ошибкой, поскольку это дало возможность восставшим горцам не только захватить верные России Аварское ханство и Тарковский шамхалат, но и распространить свое влияние на значительную часть Горного Дагестана и Чечни. К 1832 году практически повсеместно в Дагестане и Чечне, а также в ряде регионов Центрального Кавказа была установлена власть мюридов. Таким образом, большинство территорий Северо-Восточного Кавказа в указанный период вышли из-под сферы контроля русской военной администрации в регионе. И только тогда русской военной администрацией была осознана вся значимость и негативные последствия для России данного движения. В последующем буквально для всех главнокомандующих Кавказским корпусом проблема «замирения горцев» являлась задачей первостепенной важности. Между тем эта острая проблема, принявшая характер затяжного военно-политического кризиса, не остановила экспансию России на данном направлении.

Внешняя политика николая I 2-я русско-иранская война (1826-1828)

Туркманчайский мирный договор:

♦ Россия получает восточную Армению;

♦ Россия обладает исключительным правом иметь военный флот в Каспийском море;

♦ Иран выплачивает России контрибуцию в 20 млн руб.

A. С. Грибоедов

Во многом этому способствовали итоги ее победоносных войн с Ираном и Турцией в регионе, по результатам которых были подписаны договоры: Туркманчайский с Ираном (1828) и Адрианопольский с Турцией (1829). Согласно подписанным документам, Иран окончательно отказывался от прав на Дагестан в пользу России, Турция признавала весь Северо-Западный Кавказ «вечным владением Российской империи»[123]123
  См.: Шеремет В. И. Турция и Андрианопольский мир 1829 года. М., 1976. С 150-151.


[Закрыть]. К России, таким образом, отошли все западное Каспийское и восточное Черноморское побережья, в том числе и такие стратегически важные пункты, как крепости Анапа, Гагра, Сухум и др. Наиболее важным в этом плане стало закрепление России практически на всем восточном побережье Черного моря, а также в Закубанье и на Центральном Кавказе. Это резко меняло стратегическую обстановку на Кавказе в пользу России, расширяло сферу ее влияния на всем Среднем Востоке.

В целом же кавказская политика России в данный период главным образом определялась не столько территориальными приобретениями в регионе, сколько вопросом о черноморских проливах, которые для Российского государства обрели стратегическое значение. «Географическое положение государств определяет их нужды и пользы, – писал Николай I в инструкции послу в Константинополе Рибопьеру (1826). – Достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться, что с того дня, как русские владения коснулись берегов Черного моря, свободное сообщение между этим морем и Средиземным стало одним из первых интересов России, а сильное влияние в Константинополе – одной из первых потребностей»[124]124
  Теплов В. В. Русские представители в Царьграде, 1796-1891. СПб., 1898. С. 58; Маркова О. П. Восточный кризис 30-х – начала 40-х годов XIX века и движение мюридизма // Исторические записки / Отв. ред. А. Л. Сидоров. М.: Изд-во АН СССР, 1953. Т. 42. С. 202.


[Закрыть]. Поэтому войны России с сопредельными государствами в регионе носили традиционный характер и велись, как уже отмечалось, за обладание выгодными стратегическими рубежами на Кавказе и за его пределами. В то же время российским правительством не ставилась цель достижения полной победы над Персией и Турцией и уничтожения их государственности, понимая при этом, что на их месте сразу же возникнут колониальные владения европейских держав, и прежде всего Великобритании. Иметь же у своих границ вместо слабых в военном отношении Персии и Турции владения развитых капиталистических государств не отвечало интересам России. Более того, если Петр I и Екатерина II традиционно поддерживали национально-освободительное движение народов Османской империи, видя в этом эффективное средство для достижения российских интересов, то Александр I и Николай I стремились всемерно охранять устои монархии, пусть даже и у своих противников. Поэтому, например, греческое восстание (1821), имевшее откровенно пророссийскую ориентацию, вызвало неодобрение и санкции правительства Александра I, а восстание египетского паши Мегмет-Али в 1829 году, войска которого непосредственно угрожали Стамбулу, – уже прямое военное вмешательство России. Николай I в целях предотвращения краха Османской империи посылает в Босфорский пролив эскадру кораблей, а высадившийся двадцатитысячный десант оккупирует Константинополь.

Таким образом, подобно тому как в первой половине XVIII века Россия предотвратила крушение Персии, в первой половине XIX века усилия политики России на юге направляются на сохранение государственности Турции. В ответ на это в 1833 году был подписан Ункяр-Искелесийский договор, секретная статья которого предполагала обязательства Турции запирать проливы Босфор и Дарданеллы по требованию России[125]125
  См.: Юзевич Т. А. Договоры России с Востоком: политические и торговые. С 78.


[Закрыть]. Для Российского государства это означало реализацию на практике ее стратегических интересов – обеспечение свободного прохода кораблей через черноморские проливы. Данный факт, безусловно, вызвал протесты со стороны Франции и Англии, усиление их враждебности по отношению к России и давление на Турцию. В 1841 году, во время второго турецко-египетского кризиса, в связи с жесткой позицией России к обоим участникам конфликта этот договор был денонсирован.