Текст книги "Несколько иммигрантов в немецкой среде"

– Пятнадцать штук! Конечно, от такого огорчения инфаркт можно словить, – сказал он.

– А мне кажется, он от стыда умер, что на старости лет его как щенка кинули, – возразила Таня.

– Фима, вы уже сядете, – скорбным голосом спросила Роза, – или будете дожидаться и моей смерти?

Фима расставил на столе стопки и рюмки, а Алик открыл «Московскую» и разлил в них водку.

– Жанна точно не придет? – спросил Розу Фима.

Роза отрицательно покачала головой и прикрыла одну из стопок кусочком черного хлеба.

– Жанна на кладбище сказала, что потом в синагоге помолится, – пояснила Клава.

Фима отодвинул оказавшееся лишним компьютерное кресло, переставил на компьютерный стол лишнюю рюмку. Потом, не садясь, поднял свою стопку.

– Дорогие мои, – сдавленным голосом произнес он. – Мы проводили сегодня необычного человека. Главным его качеством было желание жить. Не сидеть у телевизора, питаясь уцененными продуктами, а жить творчески, жить интересно. Поэтому он приехал сюда, учил немецкий, писал юмористические рассказы, изобретал, занимался бизнесом.

Алик показал Фиме жестом – кончай болтать.

– Но что он мог знать о бизнесе, продолжил Фима, – пожилой человек, всю взрослую жизнь проработавший ведущим инженером в советском отраслевом институте? К сожалению, он не поговорил с нами своевременно о сомнительных деталях своей сделки, но, я думаю, не потому, что ему этого не хотелось. Он мечтал выйти на арену в белом костюме и сказать: «Я победил!». А, в результате, пал жертвой подлого обмана.

Роза вытерла слезы.

– Он умер с мечом в руке …, – сказал Фима.

…а не с уткой под задницей, – добавил Алик.

Все неодобрительно посмотрели на него.

– Вы же знаете, все врачи – циники, – извиняющимся голосом сказала Таня.

– Помянем, – сказал Фима.

Фима, Алик и Клава выпили все им налитое, Роза и Таня – только пригубили.

– Ну, простите, – сказал Алик. – Мир ему, хоть и вредный был старик. Не нравилось ему мое жизнелюбие.

– Нет, он тебя любил. Все спрашивал: а как дела у Алика?

Алик налил еще себе, Фиме и Клаве и взял стопку в руку. Поднял голову, как бы обращаясь вверх.

– Григорий Маркович! Если слышите меня, то сообщаю. Я пошел учиться на медбрата. На врача мне сейчас не сдать, так что пока буду старушкам в доме престарелых попы подтирать. И язык осваивать. Буду, так сказать, полезным членом общества и – он посмотрел на Таню, – семьи.

Алик потянулся чокнуться с Фимой, но тот отодвинул его руку, на поминках это нельзя. Алик выпил. Фима за ним.

– А почему Жанна сюда не пришла? – обратилась Таня к Розе.

– Жанночка меня избегает, – горько объяснила Роза. – Я ей сказала: он бандит. А она: это ты во всем виновата. Сняла квартиру и уехала. Работает, – горделиво добавила она, – кассиршей в Лидле.

Клава, уже немного пьяная, выпила свою рюмку.

– А я вообще домой уеду, – сказала она. – Я же в Омске бухгалтером была. А тут… уборщица. У меня там квартира. Правда, в ней мама живет. Я из-за нее и сбежала.

– А ты вообще по какой линии приехала. Как русская немка?

– По еврейской, – усмехнулась Клава. – Пошла в синагогу, купила документы.

– Клавочка, даже у нас в Украине это было невозможно, а если это так действительно было, так сколько это стоило? – заинтересовалась Роза.

– О-ой, – вздохнула, но с улыбкой, Клава. – Раввин говорит: никакие деньги вам не помогут во всей стране, единственный способ – выйти за еврея. А где я найду свободного еврея при тамошней экономической ситуации. Я его спрашиваю: брак надо регистрировать или не обязательно? Он немножко подумал. В общем, пожила с ним, пока его жена не стала беспокоиться, а потом получила документы.

– Роза покачала головой, осуждая такие методы, остальные отреагировали сообразно характеру. Алик оживился и схватил бутылку, налил всем.

– Мда, – непонятно отреагировал и Фима.

Он взял гитару.

– А знаете, какая песня была любимой у этого старого инженера? «Пиратская лирическая» Окуджавы. Какое сочетание, а? Пиратская и лирическая!

Фима начал играть и петь.

«В ночь перед бурею на мачте

Горят святого Эльма свечки,

Отогревают наши души

За все минувшие года…»

++

В начале второй декады сентября, в первый день школьных занятий в Земле Баден-Вюртемберг, стояла мягкая солнечная погода. Было около часа дня, и в зале ресторана, который сразу однозначно воспринимался как «приличный», было не очень много людей. Играла приятная негромкая музыка, но никакой танцевальной площадки не наблюдалось.

Дитер, Катя, Фима и нарядная, сияющая Маша сидели за одним из столиков. В стороне от них был виден еще один стол с детьми такого же возраста. На столе рядом с Машей лежала «тюте» – большой бумажный конусообразный пакет, в который первоклассникам традиционно кладут сладости.

Взрослые изучали меню, а Маша возбужденно рассказывала, сбиваясь с немецкого на русский и наоборот.

– Наша лерерин сказала, вир хабен айне зер гуте классе. / Наша учительница сказала, у нас очень хороший класс.

– Варум? / Почему? – искренне поинтересовался Фима.

– Ес вирд унс ляйхтер фаллен, дойч цу лернен. / Нам будет легче учить немецкий.

– Варум? / Почему? – спросил теперь Дитер.

– В нашем классе целых фюнф дойче киндер – цвай мэдхен унд драй юнген / В классе… две немецких девочки и три мальчика.

– Зо венихь? / Так мало? – удивился Фима.

– Это еще ничего. У Яны в классе, в прошлом году, только один немец был. – вставила Катя.

– А остальные детки у вас откуда? – продолжил беседу Фима.

– Ой, со всего света. Даже из Бразилии есть, – похвасталась Маша. – Каждый вставал и про себя рассказывал.

– Вирклихь? / Правда? – спросил Фима.

– Я была на информационном часе перед занятиями. Есть еще турки, боснийцы, хорваты, индийцы, – добавила Катя, немного раздраженная, что Фима ее игнорирует.

– Гибт ес нох руссише киндер? / Есть еще русские дети? – уточнил Дитер.

Подошел официант.

– Вы выбрали?

– Ты уже был в этом ресторане? – поинтересовался Дитер у Фимы.

Фима отрицательно покачал головой и начал озабоченно изучать толстую книгу меню.

– Тогда я тебе возьму то же, что и нам.

– Какой номер? – Фима приготовился искать нужную позицию в меню.

– Не волнуйся, мы заплатим, – по-русски сказала Катя.

– Еще чего.

Дитер в это время вполголоса диктовал что-то склонившемуся к нему официанту. Закончив, он повернулся к Маше.

– Альзо, гибт ес нох руссише киндер? / Ну, есть еще русские дети?

– Нур нох айнс. Аус дер Украинэ. Унд эс гибт нох айн мэдхен аус Казахстан. Зи шприхт аух руссиш, абер этвас андэрс. Унд унзэрэ лерэрин кан аух руссиш. / Только один. Из Украины. И еще есть одна девочка. Из Казахстана. Она тоже говорит по-русски. Только немного по-другому. И наша учительница тоже русский знает.

– Ку-уль! Ист зи руссишь? / Вот здорово! Она русская? – обрадовался Фима.

– Когда она с родителями знакомилась, – вмешалась Катя, – сказала, что она учила русский в гимназии.

Катя засмеялась, что-то вспомнив.

– Что она тебе сказала про русский язык? – по-русски спросила она Машу.

– Что в русском языке нет буквы «Х», – довольно выпалила девочка.

– Почему? Мы же говорим «хор», «уха», – удивленно спросил также по-русски Фима.

– Потому что русские не говорят Хейне и Хамбург, – смеясь объяснила Катя, – а говорят: Гейне и Гамбург.

Официант принес напитки. Маша сразу же начала пить свою кока-колу. А Дитеру очень надоело слушать разговоры на русском.

– Es gibt wirklich Probleme bei ausländischen Kindern in der Schule. Es gibt sogar einen Witz darüber. Stellt euch vor. Die Versetzung in die 2. Klasse ist fraglich. Die letzte Chance ist die Prüfung beim Direktor. Direktor: «Na Peter, buchstabier’ doch mal «Papa». Peter: «P, A, P, A.» Direktor: «Gut, bestanden. Susi, buchstabier’ mal «Mama’.» Susi: «M, A, M, A.» Direktor: «Gut, bestanden. Ali, buchstabier’ mal «Ausländerdiskriminierung’…» / Действительно, в школе у детей иностранцев существуют проблемы. Об этом даже есть анекдоты. Представьте себе – обсуждается перевод нескольких детей во второй класс. Последний шанс – экзамен у директора. Директор: Ну, Петер, скажи по буквам «папа». Петер: п, а, п, а. Молодец, переведен. А ты, Сузи, скажи по буквам «мама». м, а, м, а. Молодец, поздравляю. Теперь ты, Али, скажи по буквам «Дискриминация иностранцев».

Все, включая Машу, рассмеялись.

Официант принес салаты. Все пожелали друг другу «Гутэн аппетит» и начали есть…

– Zahlen sie bitte zusammen? – не сомневаясь в ответе обратился официант к Дитеру, когда обед закончился. – Zweihundertvierzig, bitte. / Вы платите вместе? Двести сорок евро, пожалуста.

– Ja, zusammen, – Катя повелительно посмотрела на Дитера.

Тот показал рукой на Катю, Машу и себя.

– Wir sind zusammen. Und der Mann – он вежливо кивнул в сторону Фимы – getrennt. / Мы – вместе. А мужчина отдельно.

Фима спокойно полез за кошельком. Катя перевела гневный взгляд с Дитера на Фиму.

– Я тебе отдам! – громко, с вызовом, по-русски сказала она.

Фима впервые за день улыбнулся Кате.

– Не мелочись. Попал, так попал.

++

Почти полный зал КСП оживленно гудел после окончания вечера, большинство слушателей поднялись со своих мест.

Однако стоявшая у микрофона ведущая снова обратилась к залу.

– Минуточку, я еще не все сказала. Вечер КСП, действительно, закончен. Но! Сегодня у нашего дорогого Миши день рождения! Он приглашает своих друзей и тех, кто хочет таковыми стать, посидеть в фойе за рюмкой чая.

Присутствующие захлопали, стали оглядываться, отыскивая глазами привставшего со стула Мишу.

Некоторые посетители концерта ушли, но фойе все равно осталось заполненным. Люди переговаривались, наливали себе из стоящих на столах бутылок недорогое, но неплохое вино, брали с подносов бутерброды и с аппетитом жевали их. Фима с гитарой торопливо прошел в угол фойе, извиняющимся жестом отказываясь присоединяться к приглашающим его в свои группки знакомым. Он приветливо кивнул, проходя мимо одного из диванов, на котором увидел Славную, но тут же отвернулся: она сидела с несчастным видом, и ей что-то с жаром доказывал красивый молодой человек.

Лида старательно исполняла роль хозяйки. Многие подходили к Мише, чтобы поздравить его лично. Подошла и Катя, но Миша так холодно ее слушал, что она спешно закруглилась и вернулась к поджидавшей ее Клаве. Алик и Таня активно жевали, прислушиваясь к Фиме, который сидел в углу и что-то наигрывал, глядя в исписанный листок и изредка чиркая в нем шариковой ручкой. Потом Фима встал, подошел к столу, разложил на нем свой листок и постучал чайной ложечкой по пустой бутылке, добиваясь внимания присутствующих.

– Дорогие друзья! – начал он, – Мне показалось обидным, что на дне рождения такого выдающегося члена клуба бардовской песни как Миша, не прозвучало музыкального поздравления. Поэтому, я написал кое-что на кусочек мотива из «Песни о народной любви» моего любимого автора Тимура Шаова.

– «Песня о народной любви… к Мише» – объявил Фима.

Он начал играть и петь.

«С женою Лидой входит Миша

на каэспэшный концерт —

Для новичков он такой же, как все.

Он со снобистской скорбной миной

на недовольном лице

Не ждет от вечера утех иль потех.

И что сказать – он прав бывает иногда,

Порою пение здесь – просто садизм.

Вот если Ким или Никитин

выступают, тогда

Растаять может чей угодно снобизм.

Привет, КСП, эмигрантов удел.

Куда ж еще идти, здесь вам не Питер.

От русских дискотек —«Ташкентов», «Миражей»

Тошнит еще сильней, как ни крутите.»

Фима перешел на рэп.

«Эй, послушай, ты с гитарой,

Лови-ка момент.

Можешь бацать, что попало,

Гастролеров нынче нет.

Ходят песенки по кругу.

Всяк играет, что горазд.

Передай гитару другу,

Вечер будет первый класс.»

Фима вернулся к основной мелодии.

«И вот, бывает, сонный Миша берет инструмент —

Банджо, гитару или, бардам назло,

Берет он скрипку, и тогда наступает момент,

Мы понимаем, как нам всем повезло.

Причем тут КСП и этот скромный зал?

Нам не нужны тогда ни Коган, ни Мэй.

Уже настал у вас катарсис? Или сразу оргазм?

А если нет, то он сыграет сильней!

Волшебный смычок!

Не плачь, дурачок —

Он к нам еще придет, он наш, он местный.

Смотри, как жизнь полна,

Когда звучит струна!

Пусть скрипка Мишина играет вечно.»

Фойе взорвалось одобрительными криками и аплодисментами. Довольный Миша обнял Фиму и отобрал листок с текстом.

– Слушай, тут у нас одна девочка есть в клубе …, – сказал он.

– И? – спросил Фима, занятый передвижением в дальнем конце фойе Кати и Клавы и из-за этого пропустивший мимо ушей названное Мишей женское имя.

– У нее голос чудный и слух есть, но на гитаре не играет. Может ты согласишься с ней дуэтом выступить?

– Легко, – заставил себя отвлечься от наблюдения за Катей Фима. – Только репетировать где? У КСП же своего помещения нет, а во время вечера не хотелось бы.

– Может она к тебе заглянет как-нибудь?

– Угу, – Фима увидел, что Катя отошла от Клавы и направилась к нему.

– Так я ей дам твой телефон и адрес, ок?

Фима кивнул, наблюдая за медленно идущей в его сторону Катей.

Миша отошел, и тут же к Фиме подлетела Славная.

– Фима, какой вы молодец! Я вами восхищаюсь! – она смутилась, – вашим талантом!

Она еще больше смутилась, заметив, что Фима смотрит мимо нее, на Катю, которая встала рядом и с интересом слушала разговор. Девушка расстроенно улыбнулась Фиме и отошла к ждавшему ее парню.

– Ты молодец! – тепло сказала Катя. – Вообще-то я твои песенки не люблю, но это поздравление – отличное. И выглядишь хорошо. Ожил!

– Спасибо, – сухо поблагодарил Фима.

– Ну что ты опять как льдинка? В ресторане же смогли нормально пообщаться.

– Перед Машей. – Фима посмотрел Кате в глаза. – Я скучаю по тебе, Катя.

– Я тоже по тебе скучаю, Фимочка, – Фима вспыхнул. – Иногда. – Фима окаменел, но Катя не смотрела на него и этого не заметила, – Особенно после таких вечеров, вообще чего-то русского. Думаю, вот бы с Фимочкой обсудить эту книжку.

Тут Катя заметила, что Фима «каменный» и испуганно залепетала.

– Ты на меня не сердись. Мне с ним интересно. Совсем новый мир, понимаешь. Огромный, как океан. А с тобой мы бы всегда по берегу ходили, разве что ноги замочили бы.

Фима взял себя в руки.

– А так ты и поплавать можешь, да? Ну, плыви, рыба, плыви.

– Фима помахал маячащей неподалеку Клаве и крикнул ей:

– Привет, Клав.

– Счастливого плавания, – изобразил он для Кати улыбку и, подмигнув обоими глазами, стремительно отошел к Тане и Алику.

++

Утром в прихожей Катя помогала Маше надеть школьный рюкзак. Рядом в нетерпении стоял Дитер. Катя говорила с Машей по-русски, что явно раздражало Дитера.

– Ну все, солнышко, сегодня тебя Дитер в школу завезет, – Маша скривилась, – У меня дела. А заберу я.

Маша довольно кивнула. Катя поцеловала Машу и засунула ее ладошку в руку Дитера. Потом поцеловала Дитера и подтолкнула обоих к выходу.

– Чююс.

Дитер поцеловал Катю в ответ.

– Bis später. / Пока.

Посмотрев в стеклянную дверь как Дитер и Маша отходят от дома, Катя вздохнула и пошла в гостиную. Там занималась уборкой Клава. Катя легла на диван и некоторое время наблюдала за тем, как Клава вытирает пыль со стола, на котором стоял роскошный букет.

– Жалко старика, – грустно сказала она. – Такой бодрячок был, даже мне глазки строил.

Катя опять вздохнула, потом оживилась.

– Клав, тебе как Дитер?

– Нормально, а чего ты вдруг?

– Не знаю пока. До какого-то предела дошла. Вроде, все хорошо, а чего-то не хватает. Не пошептаться, понимаешь. И никогда не удастся… У Дитера тоже, наверное, что-то похожее. В командировки стал ездить. И каждый раз по двести евро с карточки непонятно куда снимает. Потом возвращается с букетом.

Клава хихикнула и запищала не своим голосом, имитируя анекдот:

– Это что же ты такое натворил, что столько цветов принес?

– Как-то так, наверное, – своим голосом сказала Клава, понимающе кивнула и продолжила вытирать пыль.

Катя поменяла позу, потом села.

– Как там Фимка, не знаешь? С девицей этой из КСП еще не сошелся?

– Да нет вроде, не слышала. Мы же с ним на дискотеку ходили. С Алькой вместе. Фима, конечно, классный мужик. Так быстро здесь редко кто поднимается. Работу нашел, машину в кредит взял, в штанах нормально, а интересный какой!

– Ты-то откуда про штаны знаешь? – ревниво отреагировала Катя, – Неужели он мне изменять начал?

Клава приостановила работу, покрутила рукой у виска.

– Ка-а-тя, тю-тю. Это ты от него ушла, забыла? Жаль, что он меня как женщину в упор не видит. Ну, да не меня одну. Роза ему кого-то подсовывала, так он ни в какую.

– Вот змея. Мало ей, что Жанке жизнь изуродовала. Так у Фимки с этой девицей точно ничего нет?

– Сказала – не знаю. Хотя девочка славная. Да видно, ты его намертво заворожила.

– Если бы. Знаешь, я и рада, и переживаю, что Фимка такой принципиальный. Боюсь, у него половая функция ослабнет.

Клава хихикнула. Катя вздохнула и поднялась.

– Ладно, кажется, Дитер ничего не забыл и, как в тот раз, не вернется. Пошли кофе попьем. Только Фимке ничего не говори!

– Может, наоборот, сказать? Рад же будет.

– Не надо его напрасно волновать. Я же еще ничего не решила. Но ты Дитеру поулыбайся, можно. Проверим на вшивость.

– Разведка боем? – улыбнулась Клава, отложила тряпку и пошла вслед за Катей на кухню.

++

В середине субботнего дня Дитер смотрел телевизор, пил пиво и перекрикивался с Катей, которая красилась в ванной.

– Шатц, ты не хочешь отдохнуть со мной у телевизора. Идет очень интересное ток-шоу. Я буду объяснять тебе непонятные места.

– Надо же! С чего ты вдруг вспомнил, что обещал помогать мне с немецким.

– Ты была так холодна со мной сегодня в постели, что я подумал, что в чем-то неправ. Будешь светлое пиво или темное?

Почти накрашенная Катя появилась из ванной.

– Никакое. Ты можешь сегодня с Машей побыть, или я должна Клаву попросить.

– А в чем дело?

– Мне надо с Фимой поговорить.

– А почему ты красишься и не можешь быть с Машей? Вы же с Фимой всегда говорите по телефону.

– Сегодня мне лично поговорить надо.

– А о чем?

– Какой ты бываешь нудный, Дитер. Потом я тебе обязательно скажу.

– Попроси лучше Клаву.

– Тогда не говори, что я холодная в постели, – зло бросила Катя.

– Это не логично, – миролюбиво заметил Дитер. Ты не могла предвидеть мой отказ.

– Логично, – так же зло сказала Катя. – Это я про будущую ночь сказала.

Она повернулась и скрылась в ванной.

++

Той же субботой, чуть позже, Таня расчесывала Яне косички. Алик смотрел телевизор. В руках у него была квитанция лотереи. По телевизору передавали результаты розыгрыша. Числа 47, 25, 6, 49, 14, 48 последовательно показывались на экране. После первых чисел Алик раздраженно бросил на журнальный столик свою бумажку. Потом сосредоточился и почти убрал звук.

– Янка, ты не помнишь, у Маши когда День рождения?

Шестого мая, – с укоризной ответила дочка. – Мы же с тобой вместе за подарком ходили.

– Тань, а у Катьки когда день рождения? – взволнованно спросил Алик.

– Что это ты заинтересовался? Через неделю, забыл? Она же нас пригласила к Дитеру.

– Алик начал быстро загибать пальцы и бормотать.

– Двадцать пять! – потрясенно сказал он.

Алик схватил свой билет, сделал на нем какие-то пометки, странно хрюкнул и немного сполз по креслу.

– Ё-ка-лэ-мэ-нэ.

Таня посмотрела на него с насмешкой.

– Зайчонок, ты чего такой обалдевший? Ты что, джек-пот выиграл?

Пришедший в себя Алик отрицательно помотал головой.

– А у Фимки – когда? – хрипло спросил он.

– Да что с тобой? – обеспокоенно посмотрела на него Таня. – Хочешь я у Кати спрошу?

Таня взяла в руки телефонную трубку. Алик опять отрицательно помотал головой и выхватив у нее трубку, лихорадочно набрал номер.

– Фимка, ты телевизор сегодня смотрел?

– Некогда было, – ответил приятель, – я хозяйством занимаюсь. Это ты мне звонил недавно? Позвонили – я взял, а там отбой.

– Нет, точно не я. Ты, правда, еще не знаешь?

– Да что случилось-то?

– Ничего! Сейчас прибегу, обсудим.

– Извини, сейчас никак. Катя должна прийти. Одна, представляешь! – Алик услышал звонок в Фимину дверь. – Пришла, пока.

– Погоди! – заорал он. – Ты когда родился?

– В декабре. Пока, – Алик услышал гудки.

– Черт…, – пробормотал он. – Вот ведьма. Как она узнала? Теперь, если Фимка выиграл, она его съест.

++

Радостно-тревожный Фима подскочил к домофону и нажал кнопку открывания двери подъезда.

– Заходи! – возбужденно крикнул он и еще раз осмотрел тщательно убранную квартиру и стоявшие на столе цветы в вазе, фрукты, конфеты и варенье в вазочках, бутылку «Амаретто Дисаронно», стопочки и легкую еду.

Раздался еще один звонок – теперь уже в дверь. Фима вспыхнул, кинулся к двери, распахнул ее и остолбенел от неожиданности.

– Здравствуйте, Фима. Это я вам недавно звонила… Мне Миша дал ваши телефон и адрес, сказал, что вы будете меня ждать. – виновато сказала Славная. Но вид у нее был довольный. И глаза сияли как обычно.

Снова раздался и тут же настойчиво повторился звонок домофона. Фима оторопело посмотрел на него.

***

Приложение.

Некоторые эмигрантские стихи и песни Фимы

Родная речь (Рэп. Читать ритмично, не задерживаясь)

Мне надо чувства заглушить, и я включаю рок.

На добровольное изгнание себя я обрёк.

Меня хотели убить, и я наделал в штаны —

Я не хотел больше видеть родной страны.

Я думал: «Ну её к черту, гори она огнём.

Мне о жене надо заботиться, о сыне своём.

Уже сбежали за границу миллионы россиян —

В любой стране их узнаешь по лицам, по глазам.

Каким-то образом и я себе там место найду.

По крайней мене, не убьют, так что не пропаду.»

И вот живу почти нормально я в чужой стране.

Здесь не валяется пьянь, не пишут «х..» на стене.

Здесь можно ночью гулять, чтобы никто не напал,

И если водку берешь, то точно не самопал.

Здесь не ломают телефонов, не крадут проводов

И в каждом офисе чиновник к услугам готов.

Здесь нету наших дорог и нет наших дураков,

Здесь можно жить, но мне! не хватает! слов!

Мне не хватает остро слов родного языка

И потому моя жизнь – словно дом из песка.

Я читаю наши книги, я смотрю НТВ,

Но я помню – здесь не Питер, я в другой стране.

Мне улыбается соседка, говорит: «Гутен таг».

Она хороший человек, но для меня она – враг.

Я с ней могу говорить, но мое дело – труба,

Мне акустически плохо, будто рядом пальба.

Я на работе, в магазине, в кафе, у врача

Жду начала чужой речи, как ждут палача.

Порой я думаю – а может мне вернуться домой?

Но только больше унываю, ведь и там я чужой.

И я врубаю еще громче амэрикэн рок

Через наушники, иначе мне влепят срок.

***

Соседи

Моему соседу было под сорок, он был отличный мужик.

Мы вместе ездили в метро на работу, и он учил меня жить.

Правда, по сравненью со мной он прыгал хуже (ибо был старше чем я),

Стараясь не попасть у подъезда в лужу, оставшуюся после дождя.

Перед сном он курил на балконе «Яву» и ругал наш жилищный трест,

Который не хочет засыпать яму, мешающую входу в подъезд.

Моей нынешней соседке на работу к семи, но она встает в пять.

Она чистит зубы, принимает душ, а могла бы и дальше спать.

Ведь до начала работы больше часа, и фирма ее за углом.

Но она быстро ест брецель с чаем или жаренный тост с молоком,

Потом одевает простое платье и, хоть ей уже тридцать шесть,

Не красится (у неё, вообще, вряд ли тушь и помада есть).

Захватив в подвале лопатку и грабли, она спешит поскорей

На улицу. И через час возвращается – отправить в школу детей.

То, что она делает в такую рань, это даже представить лень.

Она возле дома ухаживает за цветами, и так каждый рабочий день.

***

О проблемах в мире животных

(петь медленно, распевно, примерно

Am G G7; G G7 C; Dm G7 C; Dm Am E F; Dm G7 C; Dm Am E Am.

Последние 2 строки куплета играть 2 раза,

но петь – только первую из них)

Захотела с селезнем подружиться курочка.

А селезень: кря-кря, – и поплыл по реке.

Зачем же ты, милая, наивная дурочка,

Свое счастье ищешь в чужом далеке?

Зачем же ты, милая, наивная дурочка,

Свое счастье ищешь в чужой стороне?

Захотела лисонька полететь за соколом.

Забралась на гору, да разбилась в кровь.

Зачем же ты, милая, в стороне за морем

Отыскать пытаешься новую любовь?

Зачем же ты, милая, в стороне за морем

Отыскать пытаешься новую любовь?

Захотела козочка медведя сосватать —

Мол, за себя при случае рогами постою.

Может ты и будешь жить, милая, богато,

Да не будешь счастлива ты в чужом краю.

Может ты и будешь жить, милая, богато,

Да не будешь счастлива ты в чужом краю.

***

Анкета

Противно – одиноким быть мужчиной.

И я сажусь выдумывать анкету:

Ищу я одиночества причины,

Перебирая разные ответы.

В пустой квадратик с нужной фразой рядом

Поставьте галочку, неведомая дама.

Возможно, что-то я смогу еще исправить,

А что-то я приму уже как данность.

Квадратик первый «Я люблю другого» —

Чтоб главное о Вас узнать в начале.

Здесь крестик не обиден и не горек,

Хотя, меня, возможно, опечалит.

«Ты слишком умный», нет – «Ты слишком глупый»,

«Люблю атлетов». «Я люблю красавцев».

«Мне кажется, что ты, вообще, зануда».

«А мне и так любовников хватает».

«Ты толстый», «Ты худой», «Ты некрасивый».

«Ты мал», «Ты стар», «Ты весь седой», «Ты беден»,

Не может быть, все это не причины,

Все это мелочи или, вообще, неверно.

«Ты жадный» (в сноске – нет, это неправда!).

«Вот если б ты на мне женился сразу».

«Мне нужен немец». «Мне, вообще, не надо».

«Мне страшен СПИД» и «Я боюсь заразы».

Меняю тон – не все ж еще пропало:

«Нет времени». «Нам просто негде было».

«Ты не ухаживал». «Ухаживал, но мало».

«Поддамся я, но только на насилье».

Вот ставлю я квадратики надежды:

«Не думала, что я тебе понравлюсь».

«Мой милый, ты мою не видишь нежность?».

«Дурак ты – я согласна» (как прекрасно!).

50 квадратиков, всего 50 ответов,

Да 3 линейки (прочие причины),

Да примечание: верните мне анкету,

А не другому, нужному мужчине.

Закончен труд. Мне и смешно, и грустно.

Мне результат труда уже понятен:

Ведь рядом, чтоб отдать анкету в руки,

Нет женщины свободной и приятной.

***

Зимнее путешествие в Вену

(Стихи в ритме вальса)

Мимо оперы венской метет ветер злой,

Хлопья снега бросает нам в лица.

Никогда я не думал, что в Вену зимой

Так отчаянно можно влюбиться.

Горстки редких прохожих спешат поскорей,

Ветру тщась показать свои спины,

Забежать, хоть на миг, кто в кафе, кто в музей.

Вот и мы, наконец, в «Альбертине».

А в музее такая царит красота,

Что о вьюге не думаешь даже.

И по залам, любуясь, мы бродим, устав,

Как любил я бродить в Эрмитаже.

Светит «Пратера» в небе вечернем кольцо,

Катят мерзлые воды Дуная.

Я не прячу от зимнего ветра лицо,

Хоть опять мы по Вене гуляем.

Ты замерзла, ну что ж, вот кафе, посмотри,

Под чудесным названием «Моцарт».

В нем до кича помпезно и ярко внутри,

Но зато удивительный кофе.

И опять нам тепло, злой пурге вопреки.

Нам все нравится, ибо мы вместе.

И по «Рингу» неспешно мы водим круги,

Словно в вальсе жених и невеста.

***