Текст книги "Несколько иммигрантов в немецкой среде"

Через небольшое время все коробки были в комнате. Григорий Маркович взвесил последнюю на напольных весах, которые Роза иногда использовала для «контроля веса». Наступила короткая пауза.

– Учтите, все видели, что вы сейчас были у меня, – сказал Григорий Маркович.

– Ну и что? – прокомментировал Борис. – В любой работе бывают издержки.

– Так, на всякий случай, чтобы вы не вздумали силой забрать и деньги, и продукт.

– Григорий Маркович! Зачем мне так грубо работать? Товар здесь. Давайте деньги.

Григорий Маркович полез под кровать и вылез с маленьким пакетиком. Борис ухмыльнулся и сел на стул у стола. Григорий Маркович поставил другой стул к окну и достал из кондиционера еще одну, завернутую в прозрачный полиэтилен, пачку. Борис уважительно кивнул головой. Кивком приняв одобрение, Григорий Маркович открутил ножку от своего стула и выковырял из нее еще один пакетик. Борис восхищенно поднял большой палец. Наконец, вздохнув, Григорий Маркович полез в портфель и достал последнюю пачку.

– Вот …, – он начал считать, кладя пачки на стол перед Борисом. – Пять, пять, пять, и, три – залог. Пересчитывайте.

– Григорий Маркович, дорогой! – довольный Борис поднялся. – Мы же вам доверяем!

Он торопливо засунул деньги в карманы и приобнял Григория Марковича.

– Мне пора. Удачи в дальнейшем бизнесе.

Борис повернулся к двери и споткнулся о весы.

– Ой, Григорий Маркович, будьте другом – отдайте весы Жанночке, а то меня брат ждет с деньгами. Волнуется.

Борис дружески положил руку на плечо Григория Марковича, пожал его и спешно покинул комнату. Григорий Маркович без сил повалился на стул и одурело посмотрел на коробки.

++

На улице, и соответственно, в доме несмотря на вечер было жарко. Фима в майке гладил рубашку на столе, покрытом одеялом и марлевой тряпкой. Он ждал Алика. Наконец тот позвонил в дверь и зашел.

– Ты еще не готов? Клавка сердиться будет за то, что опоздаем.

– Это же не поезд, чтобы опоздать.

– Почти. Мы мест не заказывали, а приедешь поздно, извините, все занято.

– Ладно, сейчас только рубашку доглажу. А куда мы пойдем?

– Клава решит. В «Мираж» или «Луну», куда же еще? Есть еще «Ташкент», но там совсем отстой.

– Алик сел к кухонному столику. На нем лежала кое-какая еда к чаю, стояла бутылка ликера «Амаретто Дисаронно» и стопочки.

– Чего у тебя этот ликер все время стоит. Лучше бы красное вино или водочку ставил.

– Катя этот ликер любит. Покупаю по инерции.

– Все надеешься? Эх, не терял бы время.

Алик вытащил из бокового кармана брюк туго набитый кошелек и засунул его в задний карман, так что Фима сразу вспомнил торчащий кошелек Дитера.

– Ты чего кошелек набил? Некрасиво же.

– Много ты понимаешь. Лопатник у мужчины должен быть толстым. А насчет набил – спасибо, что напомнил.

Алик опять вытащил кошелек, потом достал из нагрудного кармана рубашки несколько пятисотевровых купюр, засунул их в кошелек и опять положил кошелек в задний карман. Фима, который видел в зеркале эти манипуляции, вытаращил глаза и повернулся к Алику с утюгом в руке.

– Ты что? Столько денег с собой на дискотеку берешь? Да еще в задний карман. Мой дед – он портной был, – задний карман вообще чужим называл.

– Не боись. Я же их на ксероксе скопировал.

Фима повернулся к Алику, забыв утюг на рубашке.

– С ума сошел?

Алик налил себе и выпил стопочку ликера. Потом взял в руку бутылку и стал брезгливо ее разглядывать.

– Чего сразу сошел. Наоборот, мозги напряг, и придумал новые технологии. Здесь же в наших кабаках оплату берут при заказе – боятся, как в совке, что клиент, не заплатив, свалит. Заказываешь даме шампанское, шашлычок, икорку, пачечку эту вынимаешь, а официантка: ой, нам начальство не разрешает купюры больше сотни брать. Энтшульдиген, говорит, фальшивые встречаются. Мне перед дамой, конечно, «неудобно» – Алик руками показал «кавычки», пару раз дернув указательным и средним пальцами на каждой руке, – ну, приходится в кошельке типа мелочь искать. Зато дальше сидишь с ней весь вечер, а она на тебя, как на олигарха смотрит.

Фима с улыбкой покачал головой – ну ты даешь! Потом вспомнил об утюге.

– Черт, чуть рубашку из-за тебя не сжег.

Он продолжил гладить.

– Тут главное, чтоб наши такую купюрку действительно в оплату не взяли, – пояснил Алик, – а то и до полиции дело дойдет. Но ты ж меня выручишь, если что?

Фима с улыбкой кивнул.

++

Возбужденный Григорий Маркович ходил возле телефонной будки хайма и периодически торопливо забирался в нее. При каждом вторжении в будку он несколько раз набирал номер на автомате. Бумажкой он при этом уже не пользовался, так как после десятка повторений нужный номер закрепился даже в его немолодых мозгах. Каждый раз сначала были слышны гудки, потом какая-то немецкая речь. Григорий Маркович выбирался из будки и раздраженно бормотал себе под нос.

– Ну, и где же этот Володя гуляет?

++

Русский ресторан был полон. Столы стояли амфитеатром вокруг танцевальной площадки и небольшой эстрады. Свободных мест, как и предсказывал Алик, не было. Но за столами практически никто не сидел, большинство отплясывали на танцплощадке под песни популярных российских групп.

– Это группа «Руки вверх», – объяснила Клава Фиме, по поводу песни, которую с эстрады исполняли молодые парень и девушка. – Наверное, под фанеру поют, я же группу не видела, только кассету слушала.

Фима, Алик и Клава сидели за четырехместным столиком в среднем ярусе. Перед ними стояла початая еда, бутылка водки и какие-то закуски. Все уже нормально выпили, даже Фима, не очень-то склонный напиваться. Клава периодически курила, иногда выходя для этого на улицу. После очередного перекура Алик и Клава отправились танцевать и вернулись с танцплощадки совершенно запыхавшись. Фима скептически оглядывал зал.

– Ну и паноптикум, – сказал он.

– Слушай, чё у тебя за ругательство такое, паноптикум? – пьяно шлепнула его по руке Клава. – Как чё, паноптикум.

– Да не ругательство это, – попробовал объяснить Фима. – Это просто коллекция чего-нибудь необычного. А тут народ сама видишь какой. Смешной же?

Фима показал рукой на площадку и увидел там Блондинку. Алик и Клава, посмотревшие вслед Фиминой руке, тоже обратили на нее внимание. Блондинка тоже заметила Фиму.

Она радостно замахала ему рукой, приглашая на площадку и закричала: ну, куда вы пропали?

Фима вяло помахал ей в ответ, но остался на месте. Зато Алик оживился.

– Что за тетка?

– А, – пренебрежительно мотнул головой Фима. – Помнишь я тебе про боснийца рассказывал.

Алик оживился еще больше. Не отрывая глаз от Блондинки, он взял со стола лежавшую перед ним большую белую тканевую салфетку, скрутил ее толстой колбаской и опустил руки с салфеткой под стол. Рук под столом было не видно, но по движениям Алика можно было догадаться, что он засовывает салфетку в штаны. По крайней мере, из-под стола руки появились уже без салфетки. Клава наблюдала действия Алика со смехом, а Фима – удивленно. Алик поймал Фимин взгляд.

– Анекдот про кукурузу знаешь? – нетрезво спросил он. – За неимением кукурузы засовываем под ширинку подручные боевые средства. Война полов – он поднял указательный палец вверх, – так война.

В это время с эстрады зазвучала медленная мелодия. Алик решительно поднялся и с криком «На абордаж!» двинулся к танцплощадке.

– Потанцуем, Фим? – продолжая смеяться спросила Клава.

Фима кивнул. Клава погасила сигарету, и они пошли к площадке. Увидев, как, выгнувшись открывающей круглой скобкой, трется салфеткой о блондинкин лобок Алик, оба прыснули от смеха.

– Вот обалдуй, – не прекращая смеяться сказала Клава. – А ведь приемчик работает! Я же тоже в первый раз на салфетку купилась. Но на Альку даже злиться не получается. Легкий, гад, как воздушный шарик.

Они подошли к площадке и некоторое время танцевали медленный танец. Прижавшись.

– Фимка, это у тебя в штанах Алькины штучки, или я не понимаю, почему от тебя Катька ушла?

Фима, смутившись, отодвинулся.

– Извини, Клав, я ведь уже сколько месяцев за женщину не держался.

– Но Клава опять прижалась к нему.

– Сегодня будешь за меня всю ночь держаться.

– Спасибо, Клавочка. Не получится, – снова отстранился Фима. – Ты же мне как сестренка.

– Ничего себе, братик, – упрямо прижалась Клава к Фиме.

Фима снова отодвинулся, но теперь подальше.

– Да, ты прав, конечно, – погрустнев сказала Клава. – Ничего у нас не выйдет, кроме как разок потрахаться. Больно мы разные.

Клава приникла к Фиме, но уже спокойно.

– Ты, Клав, извини, – попытался оправдаться Фима, – очень уж ты по мне свободная.

– Да я понимаю. Я же такой не всегда была. Я раньше думала – чем так, лучше никак. А потом подумала, чем никак – лучше так.

Фима улыбнулся, дружески прижал Клаву к себе, и они продолжили танцевать.

– Клав, а ты чего из хайма не уезжаешь?

– А зачем мне? Я с хаусмайстером дружу, он мне никого не подселяет. Ну, приходится иногда поблагодарить, так он мужик ничего. Ключ у меня свой – прихожу, когда вздумается. С хаймовскими почти не общаюсь. Я, может, – воскликнула она задорно, – как Катька хочу – из хайма сразу замуж. Чтоб всей этой мутотой с квартирой не заниматься.

– Смешно, что тебя в этом Жанна опередила.

– Ты что? Жанка замуж выходит? За кого?

– Какой-то Бóрис.

– Вот черт, что ж они скрытничали. У него ведь репутация не очень. Он как маклер несколько семей кинул. И на свадьбах обманывал. Я бы хоть предупредила.

Когда после танца Клава и Фима вернулись к столу, они увидели сидящего за ним Алика.

– Ты что же так быстро с девушкой расстался? – ехидно спросил Фима.

– Так дура же беспробудная. Ну и расстроился, что ты, – укоризненно обратился он к Клаве, – с Фимкой мне изменяешь…

– Ми-и-лый, не дури, – засмеялась та. – Ты на себя посмотри. Башка в сторону баб как пропеллер вертится. Ты Фим, его не слушай. – повернулась она к Фиме. – Ну, было у нас пару раз, пока я его не раскусила.

– Ага, пару! – завелся Алик. – И позавчера – тоже пару, нет что ли?

– Слушай, – обратился Фима к Клаве, пытаясь загасить назревавший скандал. – А что ты про обман на свадьбе говорила? Кого этот Борис там обманул?

– Да, знаменитая история, – легко переменил тему Алик. – Мы тогда с Клавкой в одной группе учились. И вот как-то, во время переменки, заходит в класс какой-то мужик. Я, говорит, организатор свадебных торжеств. И мне на пятницу – субботу нужны несколько помощниц на кухню, которые готовить умеют. Свадьба большая, двести человек гостей. Работы много, но и плачу я хорошо. Пятьсот евро за два дня!. Народ заохал – деньги-то неплохие. Особенно тогда так казалось, когда только приехали и еще в уме на рубли переводили. Ну и одна русская немка согласилась. Пришла в понедельник на занятия – аж темная. Так намудохалась, говорит. Знала бы, ни за что не пошла. Картошку на всех начистить, мясо разделать и в мясорубке провернуть, рыбу почистить, котлеты и рыбу пожарить, другое мясо приготовить и с ним плов наварить, салаты нарезать, еще кучу всего наделать. Не представляю, как это все сожрать можно было. Народ в группе, в основном, злорадствует. Сами-то работать не захотели, а вот она почем копеечка оказалась. Смеются, полтыщи-то Борис одной купюрой выдал или десятками?. Ничего, говорит, он пока не заплатил, сказал, когда с ним самим расплатятся, тогда и он с нами.

– Давай короче, Алик, а то мы больше потанцевать не успеем, – остановила рассказ Клава. – В общем, сначала Элка необычно молчаливой стала, потом вообще на занятия ходить перестала. Обманул ее этот гад, так денег и не отдал. И муж ее, хоть и здоровенный мужик, ничего сделать не смог. Это ж банда. А в полицию они застремались идти.

– Уж не та ли это Элла, которая по дороге в Страсбург барахла накупила? – задумался Фима.

++

Нервный Григорий Маркович в телефонной будке опять пару раз набрал номер на автомате. Второй раз услышав немецкую речь, он начал кричать в трубку.

– Володя, Володя. Товар у меня! Приезжайте выкупать товар, Володя.

В трубке послышались гудки. Григорий Маркович раздраженно повесил трубку и вышел из кабины. От входной двери хайма шла довольная Роза с сумками из магазина «Check-in».

– Доброго здоровья, Григорий Маркович. Шо-то у вас вид как у побитой собаки. И в гости чего-то не заходите.

– Что за сравнение, Роза, где ваша культура? – обиженно сказал он, но сразу обмяк. – Вы же стихи сочиняете. – еще больше поникнув, он махнул рукой. – До Володи не могу дозвониться. Сначала занято, а потом какая-то женщина по-немецки говорит. Уже который день.

– От незадача. Вот Борис из командировки вернется – вы с ним посоветуйтесь. Он же коммерьсант.

– А когда он приедет? – оживившись поинтересовался Григорий Маркович.

– Сказал, на днях. А если вам срочно, Фимочке позвоните, он же поймет, шо та немка шпрехает (говорит, непр. нем.).

– Да, Фиме. Фиме, – опять поникшим голосом сказал Григорий Маркович

Он вернулся в кабину, набрал номер.

– Фима? Как хорошо, что я вас застал! Фима, можно попросить вас о помощи? Мне очень надо. … Спасибо, Фима.

И Григорий Маркович стал излагать свою просьбу.

Фима приехал в хайм на следующий день. Григорий Маркович, абсолютно сникший физически, необычно для него небрежно, практически неопрятно одетый, усадил его за стол и налил чай. Фима положил руку на рукав хозяина.

– Григорий Маркович, вы ведь хотите честного ответа?

Григорий Маркович несколько раз мелко кивнул.

– Как это ни неприятно, я думаю, вас обманули, Григорий Маркович. Что-то похожее на эту схему есть в одном рассказе О’Генри, про картину. Не читали?

– Фима, какой О’Генри? Мы же с Володей абсолютно случайно познакомились. И потом, я ведь даже в кафе позавчера ездил, где залог получал. Дождался там ребят, которые почти по-нашему говорят. Они сказали, вроде, был такой Володя, ногу сломал и в Петербург уехал. А ты, говорят, дед, сюда не шастай, здесь серьезные люди собираются.

– Григорий Маркович, кроме шахмат, где играют в одиночку, существуют футбол и другие игры, где играют командой. Эти сволочи просто грамотно пасовали друг другу. Я думаю, вам надо пойти в полицию.

Григорий Маркович горестно покачал головой.

– И что я там скажу? Что у меня, бедного беженца на социале, были в матраце пятнадцать тысяч? Чтобы меня выслали назад в бомжи за обман немецкого государства? – он помолчал. – Кому я теперь нужен, без денег?

– Но ведь никто и не знал, что они у вас есть. А относились к вам хорошо. Вот Роза… Вы же с Розой подружились?

– Да и нет. Она не уважает мое творчество. И еще, она думает, что без нее Жанночка не сможет правильно переспать с мужчиной. И всегда будет чуть ли не лезть к ним в постель. Вместо того, чтобы подумать своей.., – он замолк.

– Тогда есть только один способ – забыть все как дурной сон. Деньги – это же только деньги.

– Фимочка, если бы люди умели забывать свои неприятности, не было бы даже войн, не то что инфарктов. Кстати, если вы правы, Роза напрасно готовит каждый день вкусный обед, ожидая Бориса из командировки. Хотя лично мне от этого только лучше, потому что она зовет меня есть за него. Так что, может, мне пока ее не расстраивать?

– Не знаю. Вдруг случится чудо, и Борис вернется.

– Да, да. Если не верить в хорошее, так ведь невозможно жить. Вот, Жанна, она же проснулась из-за своей маленькой любви как спящая красавица. Учится в торговой школе, чтобы потом не сидеть у Бориса на шее. А я… Представляете, меня перестал радовать даже шпермюль. Недавно я нашел почти новый чемодан с инструментами. А потом один немец за это чуть не затащил меня в полицию. Оказалось, он там ремонтировал свой автомобиль.

На лице Григория Марковича мелькнула горькая улыбка. Фима постарался скрыть свою.

– Григорий Маркович, вы простите, мне на курсы вождения пора.

– Записались? Значит, надеетесь. А у вас разве не было дома машины?

– Была, но здесь на права обязательно пересдавать надо. Теорию еще можно экстерном сдать, а вождение обязательно надо с инструктором пройти.

Фима поднялся, Григорий Маркович за ним.

– Фима, все-таки, если вы будете в Питере, посмотрите в Гостином дворе эти значки. Или знакомых попросите. А?

Фима печально качнул головой

– Непременно, Григорий Маркович.

++

Фима стоял у въезда на площадку автошколы и всматривался во въезжающие автомобили. Вдруг какие-то женские руки закрыли ему глаза. Фима автоматически схватился за них и воскликнул: Катя!

– Далась тебе Катя. – услышал он знакомый женский голос.

Фима повернулся и увидел смеющуюся Клаву.

– Ты чего тут торчишь? – сказала она. – Я из магазина вышла – сразу тебя заметила. Или ты другую Катю ждешь.

Фима был очень рад встрече. Но продолжал осматривать заезжающие машины.

– Инструктора жду, из автошколы.

– А почему здесь?

– Понимаешь, меня на бешпрехунг (собеседование) по поводу работы внезапно вызвали, вот я урок и пропустил. Даже не предупредил, что не приду. Потом позвонил – инструктор велел здесь ждать. А ты как?

– Как обычно: новое знакомство, новые надежды, – она засмеялась. – Потом опять – новое знакомство и… Вот смотри, я с одним немцем познакомилась. Он говорит: мне нужны твердые отношения, хочу жить вместе. А ты бы, спрашивает, чего хотела? Жить вместе я не хочу, говорю. Так, пару раз в неделю встречаться. И еще, чтобы ты меня поддерживал материально. А он потом звонит и говорит: Я подумал – ты мне не подходишь, – представляешь. Может, я не так что сказала?

Фима неопределенно кивнул.

– А ты бы что сказал, что хочешь от отношений?

– Любить и быть любимым, – пожал плечами Фима.

– И все? То-то Катя тебя романтиком обзывает.

– А вы разве общаетесь?

– Так я ж у нее убираю. Ой, обещала же никому не рассказывать. – ойкнула Клава.

Фима криво усмехнулся.

– А сама она не может?

– Дитер не разрешает. Сначала она мне помогала, а потом он забыл что-то и с дороги домой вернулся. Или вид сделал, что забыл. Так на меня орал – выгоню, филиппинку возьму. Теперь Катя лежит на диване и дает команды.

Фима ухмыльнулся.

– Ничего себе, среда людей меняет. Слушай, ты же во многих домах работала. Это что, все немцы такие заботливые?

– Да ты что! Многие специально женятся на русских, чтоб те занимались хозяйством. Это Катьке так повезло: лежать как ангорская кошка и следить.

– Зачем же ты у нее работаешь, если неприятно?

– Не у нее, так у другой. Еще хуже может быть. Катя еще ничего, – Клава хихикнула. – Знаешь, что самое плохое? Что я толстеть начала. Я ведь у Кати есть могу на халяву сколько влезет. Вот и не остановиться. А у тебя как? Не нашел немку?

– Ты что! Меня, от того, как иностранцы «Я тебъя лублу» говорили, еще в юности тошнило. Как представлю себя в такой ситуации!

– Бедненький. Давай я тебя в свингер-клуб свожу. Там говорить не обязательно.

– Да слышал я про такой клуб. Алик рассказывал. Ой, извини, препод приехал. Пока!

Фима показал на въезжающий автомобиль с рекламой автошколы на крыше, дружески поцеловал Клаву в щеку и двинулся к остановившейся машине. Инструктор мотнул головой в сторону уходящей Клавы, когда Фима сел за руль.

– Жена?

– Нет, знакомая. Жены, к сожалению, нет.

– Вот э проблем? / Что за проблема? – по-английски сказал инструктор. И продолжил по-немецки: Вон, смотри, сколько желающих.

Он показал рукой на машины, стоящие в ряду напротив.

– Не понял, куда смотреть? – спросил Фима.

– Ленточки на антеннах видишь?

На некоторых из машин к антеннам были привязаны ленточки, такое Фима уже видел.

– Знаешь, что эти ленточки означают? – спросил инструктор.

– Нет.

– Это все невесты. Или – женихи.

К стоящей напротив украшенной ленточкой машине как раз подошла, переваливаясь, полная женщина с магазинной тележкой, заваленной едой, и начала перекладывать товары в багажник.

– Хочешь, познакомься? Мне все равно в магазин заскочить надо. Или вон с той, – инструктор показал на эффектную девушку, вылезшую из-за руля дорогого мерседеса, у которого тоже был бантик на антенне.

Фима молча вытащил из нагрудного кармана и протянул инструктору прозрачный полиэтиленовый конверт, в котором лежали вложенные спинками другу к другу фотографии Кати и Маши. Учитель рассмотрел Катину фотографию и цокнул языком.

– Very sexy / Вери секси, (очень сексуально), – одобрительно сказал по-английски он. – Правильно, показывай, чтобы у невест – он мотнул головой на полную женщину, – иллюзий не было. Подождешь в машине?

Инструктор открыл дверь, собираясь выйти из машины, но Фима остановил его.

– Извините, херр (господин) Мюллер, минуточку.

Инструктор повернулся к Фиме. Фима, торопясь, вытащил из сумки бутылку коньяка.

– Знаете, у нас принято, если нечаянно подведешь человека, сделать ему маленький подарок. Вот, вы же из-за пропущенного урока пятьдесят евро потеряли.

Фима протянул бутылку учителю, тот взял и начал ее рассматривать.

– Сколько стоит?

– Эгаль / (нем.) Неважно.

– Сколько?

– Десять – слегка округлил цену вниз Фима.

– А у нас принято – возмещать нанесенные убытки. Поэтому, подарок я возьму, а остальные сорок евро заплатишь в кассу.

++

На вечере КСП объявили перерыв. В фойе снимаемого специально для таких встреч раз в месяц помещения толпились люди, в основном, старшего возраста и откровенно пожилые. Большинство прохаживались, беседуя. Другие перемещались в зал или из него. Некоторые стояли в очереди к столу, на котором находились термосы, коробки с пакетиками чая и кофе, пластмассовые стаканчики, сахар. Те, кто находили свободные места на диванчиках, садились на них с чаем и увлеченно беседовали – ведь встречи в КСП посещались не только из-за любви к песням под гитару, но и для общения, часто только ради этого. В нескольких местах фойе и зала негромко играли на гитарах и напевали, репетируя выступления в следующем отделении.

Из зала с гитарой в руках вышел возбужденный Фима в сопровождении Клавы. Следом вышли Миша и Лида. У Миши был очень недовольный вид.

– Что за народ, ни техники, ни слуха. Ты-то еще ничего выступил, – обратился он к Фиме. – Дай-ка гитарку. Не собирался, но придется самому планку поднимать. Знаешь, как Золя в ресторане на Эйфелевой башне сидел, чтоб эту башню не видеть?

Миша забрал у Фимы гитару и вместе с Лидой двинулся к одному из диванчиков. Усевшись, он начал репетировать.

– Не слушай ты его, – сказала Клава. – Если бы все на таком уровне выступали…

Тут Фима заметил, что к нему со стаканчиком кофе в руке движется, улыбаясь, Катя. Показав Клаве жестом – извини, мол, – он сделал резкое движение в сторону Миши и Лиды. Но Катя успела его перехватить.

– Фимочка, ты что от меня отворачиваешься?

– Кажется, это ты от меня отвернулась. Так что приятного отдыха.

– Да когда же ты успокоишься! Хорошо выступил. Настроение должно быть хорошим.

– Оно и было.

Фима попытался пройти к Мише, но Катя его не пропустила.

– Подожди, я по делу. Мы хотим Машин первый день в школе в ресторане отметить. Пойдешь с нами?

– За спиной у Фимы остановилась и начала топтаться, как будто бы поджидая его, молодая, очень приятная женщина.

– Может, просто дадите мне ее на пару часиков?

– Нет. Или идешь с нами, или получишь ребенка в субботу, как обычно.

– Вот теперь, маска, я тебя узнаю. Пойду, если с работы отпустят. Нельзя же ребенка в такой торжественный день не поддержать. Только вы, наверное, в очень дорогой ресторан двинете?

– Это ты про деньги, которые тебе Дитер в магазине одолжил? Я их ему передала, кстати. В ресторане экономить не будем, а, в случае чего, я тебе деньги дам незаметно.

Фима рассмеялся, но теперь раскрепощенно.

– Еще не хватало. Я, слава богу, работать начал.

– Поздравляю, – она посмотрела Фиме в глаза. – Надо мне к тебе в фирму зайти, поднять рейтинг.

Фима немного истерично захохотал.

– В качестве кого зайти?

В этот момент раздался гонг, призывающий заходить в зал на следующее отделение. Фима отвернулся от Кати, и к нему тут же стремительно подошла молодая женщина, которая явно ждала, пока Фима освободится.

– Какая славная девушка, – автоматически отметил Фима.

Славная смотрела на него, как будто бы излучая внутренний свет через сияющие глаза.

– Здравствуйте, – быстро заговорила она. – В зале объявили, вас Фима зовут? Мне очень понравилось ваше выступление. Я вас здесь раньше не видела. Вы, наверное, недавно в Германии, да? Мне в голову одна идея пришла. Может быть, вы бы согласились…

Удивленно и подозрительно слушавшая этот разговор Катя, решительно оттеснила девушку и нарочито громко обратилась к Фиме – мы не договорили про ресторан! – и, не обращая внимания на недовольную реакцию Фимы и взяв его под руку, пошла с ним, к залу.

Наблюдавшая за этой мизансценой Клава, так, чтобы не заметила Катя, приставила большой палец к носу и, поигрывая остальными пальцами, изобразила: выкусила?

++

Из подъезда с вывеской «Computer Solution GmbH» вышли Фима и Алик.

– Я тебя провожу немного, сказал Фима, и приятели пошли по улице.

– Спасибо за экскурсию, – поблагодарил Алик. – А то мне многие говорят – иди учиться на программиста, арбайтсамт курсы оплатит. Теперь вижу – не мое. Все серьезные, в мониторы уткнулись, молчат.

– Это еще понятно, что во время работы молчат, – хмыкнул Фима. – А вот когда я со своими соседями по комнате в первый день в столовку пошел, вот тогда я удивился. Взяли еду, сели за столик, едим. Молча. Первое съели, кто-то уже за второе взялся. Мне как-то неуютно. «Почему вы молчите?» – спрашиваю. «Из-за меня?» Они так удивленно на меня смотрят: не поняли, мол. Мы всегда так. А у нас, помнишь, за обедом как все обсуждалось: дом, жизнь, культура, политика.

– Не расстраивай, – толкнул его Алик. – Тебе теперь хоть помолчать есть с кем, а у меня Таньку как зациклило: иди работать, иди.

– Ну и иди. А немцы, впрочем, еще как болтают. У них если праздник какой – они ведь фесты (праздники) по любому поводу устраивают, – так трещат, слова не вставить.

– Видишь, и ты тоже – иди, – задумчиво прокомментировал Алик. – Куда бы я пошел, так опять на дискотеку. Пошли в субботу?

– Нет, в последние субботы месяца у нас КСП.

– Да брось ты, что там слушать? Фа мажор, ля минор, ставь палатку, жги костер. Я эту вашу авторскую песню вообще не очень – тексты, музыка почти всегда примитивные. А исполнение – вообще атас. Есть несколько человек с нормальным голосом и слухом. Но когда этот «зеленый микрофон» начинается и кто ни попадя под три аккорда дурацким голосом завывает, так и слушать нет сил, и из зала выйти неудобно.

– Зря ты так. Клава туда ходит. Вообще душевные люди собираются. Там одна девушка есть, такая славная, я бы хотел, чтобы Машка такой выросла.

– О, у тебя прогресс. Уже женщин кроме Катьки замечать начал. Хоть бы пока и девушек.

Фима смутился и даже немного покраснел.

– Да это я так. Куда мне до нее!

– «Она была в Париже», как пел Высоцкий, да? – напел Алик.

– Отстань. Просто хотел сказать, что туда много женщин приходит. Ты ж любитель! И хороших исполнителей много. Между прочим, Миша, с которым ты у меня познакомился, там часто выступает. На всех инструментах играет – пианино, балалайка, скрипка. На скрипке – просто как бог.

– А, который про шанс пел. У меня эта песня просто из головы не выходит. Все думаю, может мне все-таки в Тотто-лотто сыграть? Ты-то купил?

– Алик, ты прямо как ребенок. Ведь знаешь, что вероятность выиграть почти нулевая.

– Но кто-то ж, блин, выигрывает, – капризно заметил Алик. – Слушай, – немного бодрее добавил он, – пошли купим, а? Прямо сейчас. Тут за углом киоск есть. Ну что тебе, десятки жалко. Давай, за кампанию. А то мне теоретических знаний не хватает.

– Только никому не говори. Не хочу, чтобы надо мной смеялись.

– Так и я этого не хочу, – довольно заметил Алик.

Приятели подошли к перекрестку. На светофоре в их направлении горел красный свет, и довольно большая группа людей ждала зеленого. Ни одной машины ни на улице, по которой они шли, ни на перпендикулярной улице – не было. Алик, не задерживаясь, только оценив отсутствие автомобильного движения, пошел через дорогу на красный, Фима автоматически – вместе с ним, но сделав пару шагов, опомнился и вернулся назад. Люди на тротуаре неодобрительно смотрели на Алика, который благополучно пересек пустую улицу и крутил пальцем у виска ждавшему зеленого сигнала Фиме. Стоявшая рядом с Фимой женщина наклонилась к своему ребенку и стала, показывая на Алика, объяснять, как сильно дядя не прав.

++

В магазинчике по продаже журналов и газет, в котором также продавались и лотерейные билеты, Алик и Фима стояли возле высокого столика с несколькими шариковыми ручками, лежащими здесь для посетителей, и рассматривали купленные только что карточки лотереи «Тотто-лотто». Алик периодически заглядывал к Фиме под руку.

– Ну, и что тут надо делать? – спросил Фима.

Элементарно. Правильно выбираешь шесть чисел из сорока девяти, и джек-пот твой. Лучше, конечно, мой.

– А если пять правильных будет?

– Тоже кучу денег дадут, – порадовал Алик. – Ты на какие числа ставишь?

– Не знаю. На дни рождения, наверное. Машкин, Катькин и мой.

Оба зачеркнули по три клеточки в карточках.

– А остальные числа какие? – спросил Алик.

– Абсолютно без разницы. Например, зачеркиваем три последние кле-еточки.

Фима поставил крестики на поля 47, 48 и 49. Алик заглянул Фиме в листок.

– Ты что, списываешь?

– Нет, логику пытаюсь понять. Разве могут числа такой кучкой выпасть, да еще в самом конце? Ты ж теорию вероятности изучал в универе.

– Вот именно. При одном испытании выпадение любой шестерки чисел равновероятно. А вообще, у нас профессор тех, кто лотерейные билеты покупал, еще на зачетах отсеивал.

– Не верю, не может в этой теории все быть так элементарно. Скрываешь что-то, а я специально тебя сюда заманил.

– Ох, ты и зануда, – сказал Фима, – Ну, есть, конечно, любопытные фишки. Например, есть игра Пенни, цифры надо отгадывать. Как-нибудь сыграем, и я выиграю, ха-ха.

– Типа игры в «гондурас», что ли?

– Не знаю я такой игры.

– Элементарная. Скажи любое число.

– Двенадцать.

– Пятнадцать. У меня больше, значит я выиграл. – хлопнул в ладоши Алик.

Фима засмеялся.

– Ну, не так просто, конечно. Есть еще закон Бедфорда. Он описывает вероятность появления первой значащей цифры и предсказывает частоту встречаемости второй и…

– Стоп-стоп-стоп, – поднял руки вверх Алик. – Мне сейчас это помочь может?

– Думаю, что нет. Вероятность работает на множестве испытаний, а у тебя только одно. Так что можешь выбирать любые клетки, а господь решит – удачлив ты или нет.

Алик хмыкнул.

– Ну что, на месяц подписываемся?

– На месяц, так на месяц. Но я только на субботы, а то два раза в неделю переживать придется.

++

За скромно накрытым столом в Фиминой квартире сидели на стульях и кухонных табуретках Роза, Алик, Таня и Клава. Фима носил из кухни еду и приборы. Роза и Клава подавленно молчали. Все были одеты в темные сдержанные одежды. Даже на Розе были элегантные черное платье и косынка. Алик и Таня тихо переговаривались. На столе стояли открытые бутылки немецкой водки «Горбачев» и российской «Московской». Не прерывая разговора с Таней Алик взял в руку «Горбачев», брезгливо поразглядывал этикетку и поставил бутылку на пол у себя за спиной.