Текст книги "Чужими руками"

ГЛАВА 8
БЫСТРЫЙ ТАНЕЦ

Строго секретно Конфиденциально

Главному Распорядителю Внешних Конфигураций господину Шпиицу

ШИФРОГРАММА

Нижайше докладываю Вашей Выдающейся Плавучести, что приступила к операции «Нырок». Уверена в успехе. Готова сложить голову за плеск гиибских морей.

Агент первого разбора Пустельга

* * *

Строго секретно

Агенту Пустельге

ШИФРОГРАММА

Твоя голова еще пригодится Родине. События не форсируй. Объект не настолько очевиден, как порой кажется. Не ищи за хвостом страховку. Наши очи не-дреманны, но агент должен рассчитывать только на себя и доныривать до самого дна. Жду победного рапорта.

Главный Распорядитель Внешних Конфигураций г-н Шпииц

Документ 8 (пара тахионных депеш)

Платон купил билет на трансгал «Лунгта», следующий по маршруту «Старая Земля – Аламагордо – Махан» . Пусть это не прямой маршрут, и в дороге придется провести лишние пять дней, зато так безопаснее. Будет время обнаружить за собой «хвост» и избавиться от него.

Рассольников выбрал этот трансгал потому, чти ему понравилось имя гиперкорабля – «Лунгта». Так древние тибетцы называли священного коня, на котором по воздуху можно было покрыть огромные расстояния. Лунг-та – вестник богов, он способен пересечь вселенную.

Археолог понятия не имел, что вместе с ним «по чистой случайности» летит и агент первого разбора Пустельга. Именно эта «тюлениха» устроила представление в зале «Харбина» и весьма искусно застряла в узком ресторанном окне. Проведя сутки в полицейском участке и пройдя медицинское обследование, насмерть перепуганная Карантином туристка с Гиибса поспешила покинуть негостеприимную Землю. Согласно легенде, эта ласторукая и ластоногая мадам была очень впечатлительной особой, о чем свидетельствовали психологические тесты, входящие в состав голограммы межзвездного паспорта. Так что с нее и взятки гладки.

Поднимаясь на пересадочную станцию в натужно пыхтящем шаттле, археолог в тысячный раз проклял фанатическую любовь к двадцатому веку. Всю дорогу он ждал, что эта доисторическая рухлядь лопнет, как перегретый паровой котел, выплюнув начинку в холодный и душный вакуум. Впрочем, остальные пассажиры вели себя спокойно – привыкли, наверное, к натужному скрипу переборок, скачкам ускорения, миганию мутных ламп и прерывистому, захлебывающемуся реву движков.

А потом еще была отвратительная невесомость – пока шаттл ждал своей очереди на стыковку с пересадочной станцией. Зато станция под загадочным названием «Хайнлайн» была на вид вполне современной. Она не грозила рассыпаться в любой момент, и напитки в здешних барах подавали весьма пристойные.

Но на «Хайнлайне» Платон наблюдал сценку, типичную для сегодняшней галактики. В многоликой толпе транзитников вдруг раздался пронзительный женский визг. Толпа расступилась, и все увидели: у одного из пассажиров вместо рук выросли два расписных китайских зонтика. Больной изменкой застыл посреди зала ожидания, у его ног валялись два клетчатых чемодана, которые ему нечем было взять.

Взвыла сирена, и через полминуты появился наряд карантинщиков. Сержант —выстрелил в инфицированного сетью, с помощью которой отлавливают диких животных. Сеть окутала больного и сама собой стянулась, лишив его подвижности. Двое бойцов подкатили вместительный красно-белый контейнер с надписью «КАРАНТИН» на боку. Контейнер выпустил два блестящих манипулятора с захватами на концах, схватил беднягу и одним движением засунул к себе внутрь. Дверца захлопнулась, ее опечатали. Гудками разгоняя толпу, контейнер покатил в карантинную зону, а бойцы забрали валяющийся на полу багаж и двинулись следом. В зале ожидания все пошло по-прежнему.

Проверка билетов, сдача багажа, подъем на борт, обустройство в каюте – за этой своеобычной суетой Платон пропустил старт. «Лунгта» отошел от причального терминала медленно и беззвучно – словно боялся спугнуть свое лошадиное счастье. Затем включились маршевые двигатели, уводя трангал к точке гиперстарта. Ничем не примечательный перелет…

Этот вечер был совершенно безумным. Не каждому удается пережить такую встряску… А началось все с обычного ужина в корабельном салоне номер 8-1.

На каждой из двенадцати пассажирских палуб имелось по два уютных помещения, где путешественники обедали, танцевали, играли в азартные игры или просто беседовали. Кое-кому скучно круглые сутки сидеть в каюте, даже если она радует глаз и удовлетворяет все твои желания. А виртуальная жизнь, слава богу, не всем заменяет жизнь реальную.

Платон был не против совместных трапез. От них веяло старинной корабельной традицией. Во главе стола должен сидеть седовласый капитан, в одной руке у него неизменная трубка из верескового корня, а в рукой – початая бутылка доброго ямайского рома… Если не капитан, так пусть это будет элегантный старпом с лихо закрученными усами, в белоснежном кителе – записной шутник и великий дамский угодник. На самом же деле в салоне имелись столики на двоих, троих и четверых, а трапезой управлял всего лишь старший стюард, хотя и выглядел он весьма недурно.

Время обеда давно миновало. Платон не любил играть ни в карты, ни в бильярд, ни в объемные шахматы. Зато его очень интересовали так называемые «танцы» – что-то вроде корабельной дискотеки без ограничений по возрасту и числу конечностей. Здесь проще всего познакомиться с хорошенькой девушкой. Впрочем, где они – эти юные красотки, летящие со Старой Земли в неведомую даль? Перепуганные и доверчивые, разбитные хохотушки и недотроги с большущими оленьими глазами и тонкими, нежными пальцами, которые так приятно накрыть своей сильной и умелой рукой… Пока ни одной не видать. Разве что прячутся по каютам, запертые на замок строгими родителями или грозными телохранителями.

Платон уже пытался перейти с восьмой на соседнюю палубу – надеялся завязать там приятное знакомство. Однако охрана была вежлива, но непреклонна: в связи с пандемией капитан запретил любые передвижения по кораблю, за исключением аварийной ситуации.

А в салоне номер 8-1 интересных женщин было всего полтора экземпляра: Пола Метекис, недавно вышедшая в тираж звезда виртуала, и Каприччио Арта, представительница расы мимикристов. Как будто покойного Кребдюшина археологу мало…

Пола, несмотря на завершение блистательной карьеры, по-прежнему оставалась шикарной женщиной. За ней ухлестывали четыре кавалера разом, включая двух стюардов, лейтенанта охраны и инспектора Карантина. Словом, люди все уважаемые – при исполнении – и ссориться с ними Рассольникову ну никак не улыбалось. Он утешал себя тем, что некогда сводившая с ума миллиарды юношей красотка на девять десятых состоит из искусственных деталей и наверняка прошла —не один курс омоложения.

Что же до мимикристки, будь она хоть трижды Венера Милосская, Платон даже глядеть на нее не станет. (Хотя поглядывал, конечно, краем глаза – как без этого?) А сама мадемуазель Каприччио бросала на него пристальные взгляды.

На сцене разместился небольшой оркестр робомузы-кантов – живая музыка всегда в моде. Старший стюард махнул рукой. Родилась заводная мелодия, но никто не бросился в пляс. Публика толпилась у шведского стола, дегустируя напитки и малюсенькие бутерброды со всякой всячиной. Только у огромного иллюминатора пританцовывала, не сходя с места, разумная тюлениха – ничем с виду не отличающаяся от перепуганной туристки в ресторане «Харбин». Платону до сих пор все чичипаты казались на одно лицо – то есть морду.

Кавалеры наперебой предлагали Поле Метекис потанцевать, но она жеманно отказывалась, ссылаясь на несуществующую качку. Кавалеры не сдавались и, постепенно входя в раж, начали подкалывать бывшую звезду. Она тоже в долгу не осталась – с языка ее срывались весьма острые шпильки. Рассольников вполуха слушал их разговор и посмеивался.

И вдруг археолога словно током ударило: в кают-компании появилось новое лицо. ОНА вошла в двухметровый овальный люк – беззвучно и грациозно, словно по воздуху вплыла. Скромная бело-голубая туника и полупрозрачная накидка подчеркивали стройность и идеальную правильность фигуры. Чертам ее лица позавидовала бы любая видеомодель.

Незнакомка была само совершенство. Ни колготки, ни гольфы, ни даже следочки не скрывали ее точеных ножек. Маленькие ступни в «древнегреческих» сандалиях с ремешками крест-накрест. В обнаженных руках богини – плоская белая сумочка из крокодиловой кожи.

«Ангел прилетел, – родилась у Платона первая мысль. А вторая была: – Убью любого, кто встанет на пути». И Рассольников ринулся в бой. Наступив на ногу кинувшемуся наперерез юноше неопределенного возраста и отпихнув зазевавшегося толстяка в смокинге а-ля мистер Твистер, археолог первым подскочил к красавице. Он ведь не знал, что это ловушка, устроенная именно для него. Коварный враг был прекрасно осведомлен, до какой степени падок Платон на красивых барышень.

– Прошу прощения, миледи…– потупив взор, учтиво произнес граф Рассольников.

Она замерла, распахнув бездонные синие глазищи.

– Мы не представлены. Платон Рассольников из тридцать седьмой каюты. – Археолог церемонно поклонился.

– Алиса Кораблева. – Едва заметно кивнула девушка. – Что вам угодно?

– Вы не потанцуете со мной? – Платон заговорил как провинциальный донжуан «золотого века» – жизнь на Старой Земле даром не проходит.

– Увы. Я слишком устала. – Нежный и томный – пленяющий с первой же секунды голос.

На ее лице было написано искреннее сочувствие. Платон всегда был готов к длительной осаде и потому без малейшего смущения продолжал натиск. Да особо усердствовать и не понадобилось – Алиса на удивление легко согласилась с ним отужинать.

Когда Платон обернулся, чтобы позвать официанта, незнакомка на миг показалась ему какой-то нечеткой, чуть дрожащей, словно не живое существо, а состоящее из мелких точек изображение, и тотчас девушка стала прежней. Наверняка померещилось – тем более, глаза были ослеплены ярким предзакатным солнцем. Переборку салона всегда украшал живой пейзаж какой-нибудь прекрасной планеты – с порхающими птицами, ныряющими рыбами и шелестящими листьями.

– Куда вы направляетесь, если не секрет? – спросил археолог, наливая в бокалы настоящее «Мадам Клико».

Шампанское бурно пенилось и ползло через край. На белой скатерти стали расплываться два влажных пятна. Рассольников был так занят девушкой, что не обратил на это внимания. Его визави занервничала, когда Платон оказался рядом с ней. А он не понимал, что именно ей не нравится, и не мог исправить положение.

– В Маханский университет, – произнесла богиня не очень внятно. Это был «выстрел в десятку». – Хочу поступать на факультет ксенобиологии.

– О! Да ведь я там учился, – воскликнул археолог и с воодушевлением начал рассказывать Алисе о своей «альма-матер».

Едва Рассольников сел на место, оказавшись подальше от девушки, она тут же успокоилась. Даже стала как-то материальней. И все больше милых сердцу черточек открывал в ней Платон. Голос ее звучал серебряным колокольчиком (как чудно!), алые губы без следа помады едва коснулись края бокала (как трогательно!), аккуратные розовые ноготки царапнули мельхиоровую вилку (кошечка моя!).

– Давайте выпьем за наш университет, – предложил археолог, подняв бокал. – И за лучшие годы вашей жизни. Они начнутся в Махане. – Сейчас он искренне верил в то, что говорил.

– Прозит.

Они смотрели друг на друга – глаза в глаза. Лежащая на столе Алисина рука как магнит притягивала Платонову руку. И вот свершилось неизбежное —пальцы археолога коснулись нежных кончиков ее пальцев, затем медленно наползли, словно коварные розоватые змейки, и, наконец, накрыли девичью кисть.

Рассольников ощутил легкое покалывание – как от разряда статического электричества. И легкомысленно отмахнулся от этой странности. Остального мира он не замечал вовсе – ни ревнивых взглядов и колких реплик молодежи, ни завистливых вздохов тех, кто постарше, ни пристального внимания чичипаты, которая глаз не сводила со сладкой парочки.

– Вы очень красивы. На Махане вам проходу не дадут. Волей-неволей вам придется… не обращать… ни на кого внимания… либо найти… защиту…– Рассольников, удивляясь самому себе, говорил все тише, все чаще делал паузы. Но Алиса по-прежнему неотрыв но слушала его и смотрела, и археолог продолжал погружаться в бездонную синеву ее прекрасных глаз.

Платон чувствовал, что слабеет с каждой секундой. Его затягивал невидимый водоворот. Археолог попытался встать из-за стола, но ноги не послушались. Хотел открыть рот и позвать на помощь – недостало сил разомкнуть губы. Еще немного – и великий сластолюбец по прозвищу Атлантида отдаст богу душу.

И тут вздрогнула, как от удара, качнулась, задребезжала роскошная люстра над головой – чепальский пещерный хрусталь. Красавица вздрогнула, отвела свои безжалостные, засасывающие глаза от Платона, выхватила из элегантной сумочки кривой, черный и страшный предмет, нацелила в потолок. Но она обманулась: с верхней палубы никто не пытался проникнуть в салон. Люстра только отвлекала внимание – удар был нанесен сзади.

Удар силовой колотушки пришелся богине по голове и едва не вбил ее в сиденье стула. Она выронила оружие, и тут на оглушенную женщину обрушилось мощное черное тело. Враги двигались так быстро, что археолог никак не мог их разглядеть.

«Тюлениха» была могуча, она пыталась прижать худые руки женщины к ее туловищу и подавить всякое сопротивление. Не на того напали. Бывшая красавица оправилась от удара и, отшвырнув нападавшую к стене, нацелила на нее черную штуковину. Чичипата схватила со стола фарфоровую супницу и швырнула ею в женщину. Выстрел разнес тяжелую супницу на сотню осколков.

Платона качнула воздушная волна. Чудо, что его не задели. Рассольников в ошеломлении следил за схваткой. Он все еще не мог тронуться с места – силы возвращались слишком медленно.

«Тюлениха» метнула в противницу опустевшее салатное блюдо. Второй выстрел прошел мимо, вспоров переборку салона. Бросок манипуляторов был силен: блюдо летело как спортивный диск и вышибло оружие из рук женщины.

Бой грозил затянуться – и ни одна сторона не могла взять верх. Главной жертвой этого сражения оказалась мебель. Присутствующие здесь люди и ксены, включая охранников, вовсе не замечали схватки. Неощутимое для них психополе давно задвинуло их в дальний угол зала, где они, сгрудившись, будто стадо овец, как ни в чем не бывало продолжали развлекаться. Их движения казались археологу странно замедленными: люди словно бы спали наяву, ничего не видя и не слыша, хотя над головами пролетали столы и стулья.

В пылу сражения красавица стремительно утрачивала человеческий облик: стройное тело ее худело, становясь настоящим скелетом, руки и ноги удлинялись, превращаясь в бамбуковые удочки, соединенные кожистой перемычкой. Новые конечности делали ее похожей на летучую мышь. Страшнее всего Платону было смотреть на чудесное лицо Алисы: его, словно хрупкую бумажную маску, распирала изнутри стремительно растущая плоть. И вот нежная розовая кожа лопнула, ее проткнули жвалистые челюсти, острые шипы, покрытые зеленоватыми каплями, и фасетчатые шарики глаз на тонких стебельках.

Этот кожистый яростно взмахнул рукокрыл ьями, взлетел к потолку, оттолкнулся от него и ринулся на противника. Чичипата отбила атаку, как щитом орудуя крышкой стола. Потом ухватила врага за конечности, швырнула на пол и навалилась массивным туловищем. Кожистый вцепился красноватыми жвалами в ее могучую шею. Тотчас хватка «тюленихи» ослабла – укус был ядовит.

Насекомыш с трудом сумел выбраться из-под лежащей на нем туши и приходил в себя, привалившись к косяку двери. На чичипату подействовало противоядие – она задышала ровнее, вцепилась манипуляторами в переборку, встала на хвост, пошатнулась, но тут же восстановила равновесие. Противники поглядели друг на друга и снова сошлись лоб в лоб…

Наконец они настолько выдохлись, что с минуту не могли пошевелить ни рукой, ни ногой, ни ластой. В салоне к тому времени царил полный разгром: столы повалены, стулья поломаны, картины сорваны со стен, стойка бара застряла в люке, роскошный афганский ковер порван в клочья, почти все люстры разбиты.

В пылу схватки противников отбросило в стороны. Малость очухавшись, они начали сползаться к центру салона, словно тяжело раненные поединщики, которые все еще жаждут вцепиться другому в глотку.

– А ну прекратить!!! – гаркнул Платон и только тут обнаружил, что способен контролировать и свое тело, и даже голос.

Оба поединщика замерли. Грудные клетки их вздымались и опадали. Теперь Рассольников разглядел обоих. «Красавица» —насекомыш имела тонкое, хоть и прочное, тело, похожее на ствол бамбука; конечности ее, росшие от пояса и уровня плеч, напоминали многосуставчатые руки и были еще тоньше. Три кожистые перепонки, которые их соединяли, были зеленовато-серые и походили на автомобильные чехлы. Мушино-паучья морда этого создания была так отвратительна, что годилась для ночных кошмаров.

С бывшей Алисой Кораблевой сражался разумный тюлень. С некоторых пор они слишком часто встречаются на пути археолога. Та самая чичипата, которая одна-одинешенька пританцовывала под музыку в начале вечера. Отсутствие рук ей компенсировали хитрые манипуляторы, часть которых были сломаны и валялись на полу. Черную тюленью морду украшали большие добрые глаза и высокий лоб.

– Кто вы такие?! – грозным голосом начал допрос Платон. – И что вам от меня нужно?! Отвечать по очереди! Сначала ты! – ткнул пальцем в чичипату.

– Я специальный агент, кличка Пустельга, – тотчас заговорила «тюлениха».. – Послана на Землю, чтобы наблюдать за вами и охранять. Моя задача – любой ценой обеспечить выполнение вашего контракта. – Безукоризненно правильный космолингв. Гортань Пустельги была специально модифицирована.

«Баба – спецагент. Так-так… Слышал я, что на Гиибсе лучшие бойцы и вправду самки. Самцы заняты своими гаремами. На Земле, говоришь, была… Уж не та ли это пcиxoпaткa из „Харбина“? Вроде похожа. Тогда выходит: она который день меня пасет».

– Кто ваш начальник?

– Его Выдающаяся Плавучесть Главный распорядитель Внешних Конфигураций, господин Шпииц.

– Ясно…– протянул Платон. Он и слыхом не слыхал ни о каких «внешних конфигурациях».

«Чего ради чичипатам мне помогать? Тоже наняты пузанчиками? Вряд ли… Наверняка Моргенахтовы артефакты всем нужны позарез. Только я мало что знаю по своей темноте. А когда вытащу' каштаны из огня, тут-то их у мня и отнимут… И почему „тюлениха“ так легко во всем призналась? Значит, не боится утечки. Я-то не стану болтать. А кожистый?»

– Я очень надеюсь, что вы меня не выдадите, – заискивающе проговорила Пустельга. – Иначе меня…– Морду «тюленихи» исказила мучительная гримаса.

– Что с вами? – встревожился Платон.

– Яд нейтрализован не полностью, и все еще действует на нервные окончания…– проглотив тугой комок, выдохнула чичипата и прикрыла ластами глаза, словно в смиренном ожидании приговора.

– И что я получу за свое молчание? – прикинулся делягой археолог.

– Мою безграничную признательность, – с готовностью ответила Пустельга.

– А что будет с ним? – Рассольников кивнул в сторону кожистого существа.

Люди и ксены все так же медленно двигались в углу салона, упорно не замечая ни полного разгрома, ни толчеи, в которой пребывали до сих пор.

– Это моя проблема, – быстро ответила Пустельга. – Пусть это вас не заботит.

Платон, с трудом переборов страх, шагнул к кожистому, который ворочался на изодранном его шипами ковре, сгибал и разгибал коленчатые удочки конечностей.

«Больно долго не может очухаться», – подумал археолог и, нависнув над бывшей красавицей, спросил грозно:

– А ты кто такой?

Неудачливый убийца приподнялся на двух парах задних ног и, надувая пергаментные щеки, стремительно откинул назад удлиненную, шипастую голову. Щеки превратились в туго натянутые шары – словно у запевшей лягушки-быка.

Платон сообразил, что дело дрянь, начал вскидывать руку с бамбуковой тростью. Не успеть – сейчас плюнет! В тот же миг из уцелевшего переднего манипулятора чичипаты вырвался лазерный луч и срезал кожистому башку. Взмах трости безнадежно запоздал – если бы не Пустельга, вечная память графу Рассольникову.

– Кто это был? – справившись с, дыханием, осведомился Платон.

– Боец, выращенный в биочане из бахчисарайского богомола. Тысячу лет назад их использовали в качестве наемных убийц-берсерков. Потом научились создавать искусственных воинов и о богомолах-переростках забыли.

Отказавшись от помощи Рассольникова, чичипата уволокла мертвое тело в свою каюту. Потоптавшись на пороге салона, Платон ушел к себе.

И только тут публика очнулась и обнаружила, что помещение разгромлено. Все зашумели, закричали. Погасшая виртуальная звезда упала в обморок. Ухажеры подняли ее и стали приводить в чувство. Когда появился корабельный врач, она уже пришла в себя. Эту сценку археолог наблюдал на стенном экране – каждый пассажир, оставаясь в каюте, может следить за тем, что происходит в салоне.

Во время схватки камеры наблюдения показывали запись вчерашнего вечера – поэтому на трансгале не знали о схватке. Едва Платон и «тюлениха» покинули поле боя, камеры дали текущую картинку. Дежурный офицер тотчас объявил тревогу на восьмой палубе и связался с капитаном «Лунгта».

Рассольников краем глаза следил за возникшей в салоне суетой. Примчавшиеся на место боя корабельные чины поставили охранников по стойке «смирно» и устроили им «веселую жизнь». Офицеры ползали по полу – искали вещдоки. Стюарды поили пассажиров валерьянкой и разводили по каютам. Позже допросят каждого по отдельности.

И вдруг Платон заметил в салоне новое лицо. Прекрасное лицо. Встрепенулся, едва не расплескав рюмку с текилой, которая помогала ему обрести душевный покой. Это была молодая женщина. Женщина, о которой он мечтал всю свою жизнь. Непокорные бронзовые кудри, нежная, как лепесток лотоса, кожа, профиль греческой богини и глаза-изумруды. Но в отличие от Алисы Кораблевой все прелести ее были настоящие. Незнакомку закрыла широкая спина в белом кителе. Рассольников тщетно искал ее взглядом: на глаза попадались только члены экипажа. Наверняка женщину привело в салон чистое любопытство. Теперь ее постараются выпроводить обратно в каюту, и Платон даже не узнает, где ее искать. Ведь экипаж справок о пассажирах не дает.

Не долго думая, археолог кинулся к люку. С разбегу он налетел на титанитовую плиту и ушиб колено. Ч-черт! Люк был заблокирован, путь в коридор перекрыт.

– Экипаж приносит свои извинения за причиненное беспокойство, – зазвучал из динамика ласковый женский голос. – В связи с объявлением боевой тревоги на восьмой палубе перемещение по кораблю временно прервано. Об отмене запрета мы вам немедленно сообщим. – Эту запись крутили сейчас для всех кают палубы.

Платон решил не сдаваться и нажал кнопку, утопленную в косяке. Он еще не знал, что именно скажет, но был готов импровизировать. Над кнопкой зажглась красная лампочка, и в каюте раздался мужской голос:

– Дежурный слушает.

– Меня не пускают в салон, и я не могу увидеться со своей старой знакомой. Она первый раз вышла на люди. Я рискую больше никогда ее не увидеть.

– Это ваши проблемы.

– А скоро станут и вашими! – злобно прошипел Рассольников. – Вы не даете нам дышать, снова и снова нарушая Кодекс звездоплавания. По возвращении на Старую Землю я подам в суд на вашего капитана. – Археолог брал дежурного на понт.

– Как ее имя? – после паузы ворчливо осведомился тот. Дежурному были не нужны лишние неприятности. На восьмой палубе и без того сейчас полетят головы.

– Мы давно не виделись. Она вышла замуж за крупного чиновника и сменила не только фамилию, но и имя. Хорошо хоть, уцелела внешность. – Рассольников сочинял на ходу. – Эти шишки лепят своих жен, как пластилиновых кукол.

У чиновников Старой Земли и Аламагордо действительно вошло в привычку время от времени изменять законных супруг – в соответствии с модой или служебным положением. Каждому посту соответствует свой тип жены – от модели туфелек до имени. Закон неписаный, но нарушая его, карьеру не сделаешь.

– Что хотят, то и творят…– дежурный был вполне солидарен с пассажиром. – И как мне прикажете ее искать?

– Ее только что показывала камера. Шикарная блондинка с белоснежным лицом и изумрудными глазами. Высокая, в строгом сером костюме из настоящей шерсти.

– Еще и запись крутить…– бурчал себе под нос дежурный, но, как видно, крутил. – Других дел у меня нет… Мелисса Фонтейн, – наконец объявил он. – Каюта 815. Теперь вы довольны? Ур-ра!!!

– Огромное вам спасибо, сэр. Заходите ко мне в каюту. Выпьем по рюмочке…

– Не положено, – с явным сожалением вздохнул дежурный. Красная лампочка на косяке погасла.

«815… Совсем близко, – думал Рассольников, в радостном возбуждении кружась вокруг стола, привинченного к полу по старинной морской традиции.-Хотя какая разница? Сейчас я ей позвоню». У него даже в мыслях не было, что леди Фонтейн может лететь вместе с мужем или кем-то вроде.

Платон трижды крутанул тугой диск стилизованного под глубокую старину видеофона. На стенном экране возник черный квадрат с белой надписью на космо-лингве: «ЧТО ВАМ УГОДНО?»

«Ой, . как страшно! – мысленно усмехнулся Платон. – Суровая дамочка, однако».

– Я хочу поговорить с Мелиссой Фонтейн, – деловым тоном произнес археолог.

«КТО ВЫ ТАКОЙ?» – Хозяйка каюты по-прежнему не хотела разговаривать с Рассольниковым лично.

– Граф Платон Рассольников со Старой Земли. – Он слегка поклонился, уверенный, что Мелисса на него смотрит. И пусть смотрит. Платон еще не успел снять выходной костюм и выглядел вполне презентабельно. – Археолог. Направляюсь в экспедицию на Бочасту-Ро-ки-Шиа.

– Я что-то слышала о вас. – Экран мигнул, и вместе с голосом из динамика на нем возникло завораживающе прекрасное лицо гранд-дамы. По старым временам, самое меньшее – герцогини. А по нынешним… Где теперь сыщешь такую? – Вы добыли… – Она собрала трогательные морщинки у переносицы – действительно пыталась вспомнить. – …золотой горшок, кажется.

– Пришлось тогда покувыркаться на Тиугальбе. Было ради чего стараться, – скрыв радость, ровным голосом произнес Рассольников.

Разговор – как утлая лодчонка на бурной реке – проскочил самый опасный порог. Мелисса не стала допытываться, с какой стати он потревожил ее покой. Слава богу, ведь Платон, не придумав ничего оригинального, собирался дурочку валять – дескать, старую знакомую узнал, вот и решил звякнуть. Встречались уже где-то и когда-то… Да не тот это случай. Ох, не .тот.

– Это вы о Старой Земле? – с удивлением уточнила она. – И зачем вам?.. – Она не договорила. Прикусила нижнюю губу, чтобы не сказать лишнего. Эти алые (без капли косметики), чувственные губы могли свести с ума истинного ценителя женской красоты.

– Возвращение на утраченную родину. Спустя много лет. В этом есть некий смысл, – полувопросительно произнес археолог.

Мелисса не стала спорить.

– А дальше?

Он не понял вопроса. Она досадливо взмахнула рукой – на экране промелькнули ее точеные пальчики с Длинными розовыми ногтями.

– Дальше что?

«Как здорово, наверное, когда они в экстазе бороздят твою спину», – у Платона пронеслась мгновенная мысль.

– К чему стремиться теперь? – наконец сообразил Рассольников. – Пока не придумал. Не до того было. На Тибете у меня…– он споткнулся.

– Большие неприятности? – подсказала Мелисса. В ее взгляде проскользнуло сочувствие.

– Очень большие, – с облегчением выдохнул он. – Теперь надо…

– Подзаработать?

– Вы понимаете меня без слов, – заулыбавшись, сказал археолог.

– Так зачем вы мне позвонили? – спохватилась гранд-дама. Выражение лица ее изменилось – в душе Мелиссы опять зародилось подозрение, она снова была готова одним движением оборвать связь.

– Я хотел вам помочь, миледи, – ляпнул Платон. Сам не ожидал, что разговор сделает такой поворот. Но сказав «А», надо было говорить и «Б».

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! – вспыхнула Мелисса. Но и слепому было видно: дама заинтригована.

– Вы ведь хотели узнать, что произошло в кают-компании.

– Да, – помолчав, неохотно признала Мелисса.

– За чашкой кофе я охотно бы вам рассказал…– протянул Рассольников. Его не смущала роль жалкого интригана и банального соблазнителя: главное – результат.

Чудесные глаза красавицы метали молнии, пламенеющие щеки могли бы спалить Рейхстаг, прелестные губы кривились в презрительной гримаске. Дескать, больно дешево надеешься меня купить, ферт. Археолог стойко выдержал эту атаку. Он ждал и дождался: любопытство пересилило остальные чувства женщины.

– Как только двери откроют, жду вас у себя, – выцедила она, краснея. – Но имейте в виду: я не терплю лжецов и нахалов, и у меня есть телохранитель.

– Надеюсь, мы с ним подружимся, – весело произнес Платон. – Спасибо за приглашение. Непременно буду.

Расследование ЧП, проведенное начальником службы безопасности и охраной трансгала, результатов не дало. Свидетелей погрома не нашлось – равно как и жертв. Просто удивительно, но никто из присутствующих вообще ничего не видел. А в технике заранее умело покопались – то ли «кожистый», то ли Пустельга. Так что концы в воду. Таинственная история – впрочем, в дальнем космосе бывает и не такое.

Учитывая, что системы жизнеобеспечения и двигатели «Лунг-та» не пострадали, а все пассажиры и члены экипажа живы и здоровы, капитан трансгала принял решение: в судовом журнале вымарать запись о чрезвычайном происшествии на восьмой палубе и экипажу о нем поскорее забыть.

В пострадавшем салоне быстро навели порядок, поломанная мебель отправилась в «топку» реактора, а ее точные копии наштамповал матричный синтезатор. И очередной завтрак ничем не отличался от всех предыдущих и последующих.

Когда мелодичный гонг позвал пассажиров к завтраку, археолог оделся в парадный костюм, но вместо салона прямиком отправился в каюту 815.

Видеокамера, установленная над входным люком, тихонько зажужжала и повернулась, позволяя хозяйке рассмотреть гостя. И титанитовый люк, облицованный настоящим дубовым шпоном, беззвучно распахнулся. На пороге стояла горилла.

Это потом Рассольников разглядел, что она одета в красные шорты. А сейчас он видел лишь гору мышц и зловещий оскал разинутой пасти. Двухметровое чудовище сверлило Платона маленькими глазками.

– Рони, иди сюда, – раздался мелодичный голос Мелиссы. – Это свои.

Горилла безропотно подчинилась. У Рассольникова отлегло от сердца. Он шагнул через порог, следуя за могучей обезьянищей. В дальнейшем она вела себя вполне пристойно – правда, регулярно питаясь снотворным. Слишком уж ревновала к хозяйке.

В глубине души Платон был благодарен чичипате: сцепившись друг с другом, ксены невольно спасли его от одиночества.