Текст книги "Андруша"

– Наебаквакался, – декларировал Юрич. И действительно, недавно щедрый на шумную бодрость человек спал, вытеснив теть Наташу на свободную койку.

– Ну что, мы ресторан пойдем проведаем, приятно было познакомиться, – вежливо соврал Ярослав.

– Ярик! – откуда-то из угла раздался возглас. Его автором был неугомонный Сергей. – Не ты лопатник посеял?

В полудреме он вытянул руку в сторону лежащего на стыке кровати и стены бумажника. Че сразу признал в находке свое, но похлопал себя по пустым карманам, демонстрируя, что чего-то в них действительно не хватает.

– Спасибище, Серый! Там у меня все деньги, и билет, и вообще. Прям, ну… Блин, Серый, ну ты понял!

Яриковы благодарности спутались в узел – его душили эмоции внезапного счастья. И от возвращенного бумажника, о пропаже которого он узнал после его находки, и от прилива веры в человека, в то, что у мира есть шанс, раз даже в таком космическом вакууме дружелюбия Сергея способна выжить бактерия доброты.

– Та нема за шо, – промычал честный пассажир и зарыл лицо в подушке.

Ярослав взял у теть Наташи кошелек, вознаградил купюрой и повел Андрушу вглубь поезда. Пробираясь до ресторана, он ежетамбурно представлял, что будет, если тонкая металлическая пластина между вагонами провалится под ним. А чтобы представлять было труднее, пересматривал свое отношение к Сергею.

– Не, ну ваще-то рабочих штрафовать – это бизнес. Хочешь жить – умей вертеться, – перекрикивая поезд, размышлял Че. – А байки его – мож он гонит… Да если и нет… Тип человека такой: мужик. Попроще. По делам же судят, а кошелек он отдал, вишь…

Журналист продвигался вперед, дивясь слышать комплименты в адрес Сергея. Ведь еще пару минут назад Ярослав многое бы отдал, чтобы вернуться в прошлое и помешать теть Наташе его зачать.

– К нему привыкнуть если, понять, получше многих окажется, – закончил Че, добравшись до буфета вагона-ресторана.

– Ага, ты как жена Никиты из нижнего двора: «Зато, когда трезвый, он нормальный…» – покосился Андруша.

Пример его бывшего директора Ильи Романовича подсказывал: чтобы считаться примерным начальником, нужно четыре дня в неделю вести себя как пьяное властью алчное животное и один день в неделю – не вести себя как пьяное властью алчное животное. В этот пятый день офис благоухал вереском, начальник представал душевным, чутким и совсем не страшным, а в курилках шептались, какой Илья Романыч на самом деле мировой мужик, просто на нем ответственность.

– Строгий, но справедливый! – обязательно упаковывала смысл вышесказанного кто-то из низшего персонала.

Андруша поведал другу о бывшем начальнике и узнал, что свинья везде найдет грязь.

– Ищи хорошее, – поблагодарил Ярослав нарядную буфетчицу за меню и занял ближайший стол.

– Да я ж не против… Но почему-то все любят, когда добро на фоне насилия, то это не добро, а прогиб или показуха… – наседал философ.

– Ну ок, Дрей, забей. Уговорил: Сергей – мразь, – стараясь поскорее приступить к степенному знакомству с меню, согласился Че.

Он сам не заметил, как его взгляд примерз к обледеневшему окну. А точнее – к желтой точке луны, которая висела в темноте на одном месте. К скучной желтой точке. Такой же, каким днем было солнце, когда он закрывал рукой горизонт. Горизонт из грязного снега и мертвых деревьев, на фоне чего огненный колобок становился звездой пейзажа и приходил в задорное движение, катясь по черным макушкам и скользя по станциям. Ярик смотрел, и луна постепенно становилась квадратной, коричневела, обрастала заклепкой и кожаными прожилками, пока окончательно не превратилась в бумажник.

– А что-то в этом есть, – одобрительно посмотрел на журналиста Че и залез в меню.

– Да тут можно отлично посидеть! Потом взять меню, посмотреть цены и уйти… – облизнулся Андруша.

– Во ты жлоб… Это ж хоть и вагон, но ресторан. Хочешь – сиди так. Тебе везде дорого, – пристыдил Ярослав Андрушу.

По уму, Че не любил выходить в свет вдвоем со своим другом: тот, оказавшись в культурном месте, начинал себя вести как Бунша в царских палатах. Андрушины поклоны портье, как-то попросившему куртку при входе в паб, посеяли в Ярославе зерно подозрений – а не дурачок ли его приятель. Крамольную мысль Андруша укрепил, когда однажды начал объяснять официанту кафе, что недоеденную кесадилью он забирает с собой не для себя, а угостить маму.

Эта вульгарная скромность мирно соседствовала с пренебрежением к напомаженному миру. Че никогда не забудет поход в театр, за компанию, когда Андруша то и дело засыпал на спектакле, куда его направил редактор по просьбе режиссера – написать рецензию, и где своим храпом он заставлял вздрагивать сидящего рядом режиссера. Даже когда журналист пришел в шортах в загс на их с Ульяной свадьбу, Ярослав только снисходительно покашлял. Но произошедшее потом навсегда отшептало Че от Андрушиных услуг друга во время походов в приличные учреждения. Впрочем, об этом как-нибудь позже…

В этой юродивой простоте Че видел желание журналиста убедить себя, что это не он запоздал в своем эмоциональном развитии и не способен влиться во взрослую ответственную жизнь, а окружающий мир – скучный, разложенный по полочкам и до этикета пластмассовый. Не Андрушин мир веселых неудачников, а мир, где под блейзером понимают клубный пиджак и кофе, где не знают, в ходу ли еще 50-рублевые купюры, где нет знакомых, подключенных к «Теле2».

Его нытье про дороговизну в вагоне-ресторане Ярик расценил не иначе как покушение на возможность почувствовать себя белым человеком. Повар-айтишник уже карабкался по иерархии вверх, но Андруша взял его за шкирку и спустил – дорого тут для таких как мы, дескать. А Ярослав для того, может, и ехал в Москву, чтобы вытравить из себя статус-кво мелочного жлоба, городского жука-навозника, который только и думает, без чего можно обойтись с его зарплатой.

Об участи нищеброда Ярослав задумался год назад. Тогда ухоженной фигуры Люба приехала к нему на первое свидание на своем Nissan Tiana, в то время как Че прибыл пешком. Она не придала этому никакого значения и была крайне расположена к остроумному молодому человеку, который познакомился с ней на боулинге. На следующий день она заехала за ним на работу. Они поехали кататься за город. Для Ярослава все было как в сочинении «Как бы я мечтал провести время после работы с Любой».

От следующего свидания он отказался. Рядом с владелицей магазина одежды, пусть свойской и не скрывающей симпатии, он чувствовал себя то ли гномом, то ли собачкой, но никак не полновесным мужчиной. Ярослав не стал ничего придумывать, а объяснил все, как есть, за что девушка наградила его пониманием и пожеланием найти интересную уборщицу или продавщицу чехлов на телефон. Но Ярослав решил прийти к успеху с другого фланга и самому стать не хуже этой деляги. Прошел курсы повышения квалификации, устроился поваром в дорогой ресторан – и взял в кредит продукт АвтоВАЗа.

– Дорого – это у нас в «Плазе» – суп за четыре сотни. Так у нас, извини… Как там Сергей говорит? Фэ! Типа ресторан. Что ты как этот… на «ю»… – забыл слово «люмпен» Ярослав. – Че ржешь? – Че заметил, как Андруша прикрывает рот, чтобы сдержать слюни, которые он всякий раз непроизвольно извергал во время смеха.

– Бутерброд с колбасой – 100, солянка – 450, салат с крабовыми палочками – 250 рублей за 150 граммов… – Ярослав прочитал вслух, с интонацией, как если бы читал результаты матчей: «Спартак» – «Барселона» – 8:0, «Энергомаш» – ЦСКА – 7:7… Ломтик колбасы не может стоить сотыгу, даже если эту свинью кормили мраморной говядиной, – он отодвинул от себя неадекватную папку, – или может, не во вкусе дело. Съел такой бутер – и зрение улучшается… Или зверей начинаешь понимать…

– А может, в вагоне-ресторане до Москвы быстрее ехать… – Андруша расцвел, так как увидел, что Ярик с ним солидарен.

За генерацией глупостей и растягиванием удовольствия от бутербродов прошел остаток пути. Москва за окном как обычно начала потягиваться медленно, неохотно, зевая и делая одолжение. Поля окроплялись редкими огоньками, те лениво множились, дорастали до высоток, и, когда казалось, что вот сейчас-то точно она, столица, выяснялось, что это очередной Подольск. Несметные граффити на бетонных заборах, станции, заводы, выглядящие как заброшенные, сочетаясь с тьмой, давили и заставляли есть дорогие бутерброды быстрее, чтобы происходило действие.

Когда до прибытия оставалось пять минут, а градус бредовых фантазий вырос до идеи открыть школу балета на костях «Сатанастасия Дьяволочкова», молодые люди пошли за вещами и на выход.

Глава 12

Оказавшись на перроне, Андруша, объятый столицей, поделился очередным несовместимым с жизнью наблюдением:

– Все-таки с поездами надо быть поаккуратнее. Это нам подфартило в Москву прибыть – и всего за полторы. А у меня знакомый за четыре косаря из Белгорода отправился, приезжает, а вокруг Усть-Катав.

Как человек, который не понял шутки, Ярик заявил, что у друга странное чувство юмора. И следом заметил, что не видит на перроне Игоря, хотя тот обещал встретить гостей. Он достал телефон и увидел сообщение: «У меня с ночовкой не как». Только парень осознал прочитанное и приготовился огорчать Андрушу, из перехода показался отправитель.

– Фух, здорóво, я думал, ты и встретить не сможешь! Это ты прислал вообще? Ты ж вроде грамотно писал всегда, – Ярик развернул экран к лицу Игоря, которое румянилось между шарфом и шапкой.

– А я виноват, что автозамена сломалась? – все объяснил тот.

Андруша до этого не видел соседа Че, но молча согласился с другом, что в столице тот «как-то припидрился». В словах Че была своя правда. Джинсы на Игоре стали короче, шарф длиннее, а пальто чище. Да и сам молодой человек приосанился и местами усох, что нередко для новых жителей съемных московских квартир.

По дороге в метро Игорь привел планы на поездку в порядок, дав слово оплатить ночлег в хостеле.

– Да мать у моей приехала, ну никак, – оправдывался подкаблучник и по совместительству бабник, что естественно для подкаблучников. Объяснять, что видеть Ярика его девушка не очень-то и хотела, при том еще не знала про Андрушу, но уже была в курсе Марины – и долго и стыдно. А мама – это святое. Коротко и безапелляционно.

– Сразу видно – не местный! – постановил Игорь, глядя, как Андруша, проходя через турникет, инстинктивно прикрыл рукой свои первичные провинциальные признаки.

Холодок разошелся по организму журналиста, и он с не меньшим облегчением узнал, что ехать предстоит без пересадок. Притом что до корпоратива целый час. Троица подошла к остановке в ожидании света из тоннеля. Ярослав с Игорем обсуждали свои перемены в жизни, а Андруша выбирал, за кого можно будет схватиться, если его толкнут под поезд. Слава богу, для него с Че все обошлось.

В хорошем настроении Андруша всегда был оптимистом. А с точки зрения оптимиста заполненный наполовину вагон – всегда наполовину пуст. Таков был тот, который подошел. С опиатным чувством всевластия и раскованностью голого ребенка на пляже Андруша упал на свободное место.

В каждом чужом городе он был королем – его никто не знал, а значит, не знал, что он не король. В довесок, у него, приезжего, всегда водились деньги – на погулять. Так любой Питер, Смоленск или Харьков становился ручным, услужливо наливал, проводил экскурсии и фальшиво, но улыбался, утрамбовывая в Андруше мысль, что город был построен ради его приезда. Не говоря о том, что в неродине ему приходилось иметь дело по большей части с продавцами, таксистами, официантами и прочими вежливыми людьми, которые были безмерно рады Андруше. Так, на подъеме, он ехал в подземке и изучал аборигенов. «Да точно такие же люди, – с удовлетворением заключил гость столицы, имея в виду, что это не москвичи похожи на белгородцев, а наоборот, – только одеты, как будто вещи им достались по жребию».

Тем временем Ярослав как гиббон висел над сидящими Игорем с Андрушей, держась за перекладину.

– Смотрите, еврей, – шепнул он и метнул зрачки в угол вагона.

Там, вникая в планшет, сидел мужчина под шляпой, из-под которой натурально вились пейсы. В Белгороде чаще всего евреями не называют, а обзывают. Любя. Зуб на них никто не имеет, потому что никогда не видел. Собирательный образ ушлого жадины из анекдотов. Ну и, конечно же, евреи – олигархи, масоны, тайные хозяева мира и виновники отключений воды. Полумифические существа. А тут – такое! Сидит. Как из телевизора. Шевелится.

Ярослав с десяток раз бывал в Москве – на матчах Лиги чемпионов, на Красной площади, на Останкинской башне, даже видел, как садится в машину Якубович, но духом мегаполиса и концентратом цивилизации он проникся только сейчас, увидев этого хасида. Че огляделся и понял, что еврей интересен только ему. И с гордостью за свое нахождение в таком продвинутом городе подумал: «Да, тут людей уже ничем не удивить!»

– Если я тебя и в Москве угощать буду, у тебя такие же расти начнут, – Ярослав пальцем нарисовал зигзаг от виска вниз. На это Андруша молча влез в наушники и по-московски откинулся к окну с недовольной миной.

– Че стоишь?! – Игорь кивнул Ярику на место, освободившееся между ним и вполне молодой дамой.

– Да не, в поезде насиделся, – отказался тот.

Как истинный джентльмен, Ярослав не мог сидеть при женщине, ведь содержимое ее декольте было обозримо лишь при взгляде сверху. А обозревать было что. Соблюдая предновогоднюю повестку дня, в глубоком разрезе лежал дородный двухэтажный снеговик. Из распахнутой шубы зеленело вечернее платье и халтурно пыталось этого снеговика скрыть.

В рейтинге самых асексуальных московских мест метро занимает вторую строчку после мавзолея. Но именно окружение по-зимнему одетых уставших людей наделяло показавшийся бюст животной притягательностью. Будь эта фурия на пляже, среди себе подобных, Ярослав разве что одобрительно покивал бы – на манер покупателя, удовлетворенного скрипом арбуза. А тут, чтобы подольше созерцать эту холмистую панораму, он готов был ехать до Измайловской через Белгород.

Казалось бы, метро, рынки, аудитории и поликлиники совершенно не предназначены для взгляда на женщин как на женщин. Однако как раз там с Яриком чаще всего и случался конфуз, когда ему приходилось лезть в карман – якобы проверить ключи, и когда он придумывал причины встать попозже. Происходило так потому, что Ярик, будучи человеком, имел фантазию. Благодаря ей он дорисовывал невидимые под одеждой части тела девушек. От самих девушек требовалось лишь разбудить Ярикова внутреннего художника – запоздать с прижатием юбки к бедрам на ветру, показать пирсинг на пупке, заталкивая сумку на верхнюю полку, или проверить языком, не обветрились ли губы. Естественно, в его воображении под одеждой все выглядело идеально и полностью отвечало представлениям Ярослава о красоте.

А на пляже дорисовывать нечего. Все и так видно. Видно, что, будучи людьми, девушки имеют различные отклонения от эталона. А если и не имеют, то сродни уже очищенным семечкам – отбивают охотничий азарт. Да и нарочито целомудренная обстановка в метро только провоцировала мысленно примерять к своей ладони каждый открывшийся молодой бок.

Дама в зеленом платье не просто разбудила внутреннего художника, а взяла за волосы и окунула туда, где уже две станции захлебывался взор Че.

– Вы не узнали или принципиально не здороваетесь? – эта самая женщина без предупреждения почему-то обратилась к Игорю. Молодой человек усомнился, ему ли это она, поэтому посмотрел не в ее лицо, а куда-то вдаль вагона, чтобы, если окажется, что не ему, не выглядеть глупо.

– Игорь! – привела его в сознание барышня.

– О, здрасьте! Маргарита же… – боясь ошибиться, предположил Игорь.

– Алле, в одном кабинете сидим! – ответила пассажирка.

Игорь так и не понял, угадал ли с именем, но ее он и имел в виду. Из пяти десятков сотрудников, которые работали в одном с ним помещении, с легкой руки попутчицы названном кабинетом, начинающая милфа выделялась не только формами, но и содержанием. Она содержала молодого студента-африканца. Правда, сама об этом никогда не говорила, а спросить никто не решался. Про него просто все знали. Как про самоубийства леммингов.

Как и с леммингами, «считается», что москвичи – бездуховные дельцы, думающие только о себе. Если и так, то в этом определенно есть позитивный момент для окружающих. Таким людям плевать не только на чужой внутренний мир и чужие проблемы, но и на то, кто с кем живет, спит и как выглядит. Поэтому сожительство коллеги с негром не подходило там и для темы в курилке. Но Игорю – отзывчивому и любознательному провинциалу – мысль о том, как над его белокурой коллегой старается черный ухарь, не давала покоя, он не мог ее не запомнить…

– Да у меня зрение не айс. Я людей плохо узнаю. Привык, что обижаются… – потрогал очки Игорь.

– Никто не обижается… Просто смотрю – сидит рядом и не здоровается. Тоже в «Чайку»? – поинтересовалась коллега, видя, что тоже.

– Ага, – Игорь посмотрел на Ярика, показывая ей, что и не один, – я ж только месяц у вас, как раз познакомлюсь, в метро узнавать стану.

Дама поколебалась между «Маргаритой» и «Ритой» и представилась Маргаритой. Игорь выдохнул. Че вдохнул: только что он старался не моргать, чтобы сэкономить время просмотра, как вдруг узнал, что с этой Маргаритой они едут на одну попойку. Он даже сел. Сперва – рядом, а потом на уши. Это Ярик умел, да и вообще был очень харизматичным парнем. Даже родившись в апреле, по знаку зодиака он был Львом. И в моменты знакомства харизма обострялась. Он сразу показывал трейлер себя, вызывая непреодолимое желание посмотреть все целиком. Ярик рассказал, какой Игорь выдающийся друг, сколько их связывает и как он выручает его сейчас в Москве…

– …А если серьезно, главное, за что я благодарен Игорьку в этой жизни – за то, что если б не он, мы бы с вами не познакомились, – лизнул Ярослав.

В Маргаритино «ну конечно…» вломился информатор со своей «Измайловской», и увлеченные друг другом попутчики вышли на станции. А поезд с невозмутимым видом и дальше повез Андрушу, уснувшего в музыкальной неге.

– И где твой корефан? – заметил пропажу Игорь.

– Стопэ! А где, собственно…? Андруша! – не надеясь на ответ крикнул Ярик и осмотрелся: ни один из двух обернувшихся в толпе Андреев не был Андрушей. – Вот убыток!

– Вы про кого? – ничего не понимая, Маргарита продолжила застегиваться.

– Ну с нами чувак ехал, рядом сидел, в наушниках, – полез за телефоном Ярик, – на Дядю Федора похож…

– Емельяненко? – предположила Маргарита.

– Конюхова, блин. Алле, Андруша! – дозвонился Ярослав. – Ты что, сам решил путешествовать?.. Откуда мы знали, что ты спишь?.. Ну а куда деваться, давай…

Закончив недолгий разговор, Ярослав сунул руки в карманы – и все. Игорь с Маргаритой застыли в ожидании отчета. Но Че подло и непринужденно молчал, чтобы хоть как-то компенсировать злость на Андрушу удовольствием дразнить спутников. Так в детстве поступала его мама, когда доставала у него из-под мышки градусник, смотрела на шкалу, цокала и назойливо молчала, словно температура тела Ярика касается только ее.

Как прилежный ученик своей родительницы, на вымученный вопрос: «Ну так и что там?» – Ярослав ответил:

– А я разве не сказал, да? Здесь ждать будем, сейчас вернется. Нет, вы идите, – отпустил он Маргариту. – Ничего, что я к тебе на «вы»? – Че втиснул в предложение оба варианта, потому что не знал, как обращаться к женщине, которая лет на пять старше, но у которой в запасе еще лет пятнадцать.

– Лучше к нам на «ты». Ладно, найдемся. Я буду в зеленом, – порадовала дама настроем.

Гонимый влечением продолжить разговор в клубе, Ярик с бывшим соседом пошел дожидаться Андрушу у бабки в будке – как было оговорено по телефону.

В одной станции от предложения выше на перроне переминался блудный журналист. Он был довольно неопытным пользователем метро, поэтому правильно ждать поезд еще не умел. Андруша слепил спешащее лицо и уставился в табло с отсчетом времени до прихода электрички. Так он хотел показать москвичам, что тысячу раз видел, как и откуда выезжает локомотив, а вот время для него занятого – золото. Получалось убедительно. Все шло к тому, что ему все же удастся достигнуть Измайловской.

«Минута десять, минута девять…» – монотонно перебирал губами Андруша, глядя в цифры, пока какое-то мельтешение внизу панорамы не заставило его взгляд опуститься на дергающееся пятно. Пятном был парнишка, который боксировал с воздухом. Он то и дело бил кулаком в ладонь, хрустел шеей, разминал суставы, уворачивался от невидимого соперника и затем, покачиваясь, наносил серии разящих ударов.

Схожие рукопашные конвульсии Андруша не раз видел на белгородских остановках и в других местах, где приходится стоять и ждать. Такие черепно-мозговые озорники вызывали у него страх и смех. Он представлял, что произойдет, если подойти и начать рядом отжиматься или приседать. Близость неминуемой госпитализации после подобного эксперимента заставляла Андрушу невольно смеяться, чтобы сдуть с воображения конкретные кадры нанесения побоев. Однако этот боец был особенно самозабвенен в своей неспособности постоять спокойно.

То ли в Андруше взыграл журналист, то ли Андруша, но он твердо решил, что столь смехотворного персонажа должен увидеть каждый. И достал телефон. Прячась за шубой тучной, удобной для камуфляжа москвички, он начал запись. Герой будущего ролика, в свою очередь (недаром годами тренировал ловкость и реакцию), через несколько секунд съемки учуял нездоровый интерес к себе со стороны хилого оператора. Боец повернулся, посмотрел в объектив телефона, вопрошающе указал на себя мускулистым пальцем и стал приближаться. Не переставая разминаться.

Андруша понял, что попал. Максимальный физический вред, который он мог причинить спортсмену – это заразить гриппом. И то не каждую зиму. Его глаза замельтешили по перрону в поисках группы людей, к которой можно прибиться – авось при народе дело до побоев не дойдет.

– Молодой человек, а вы в курсе, что в московском метро съемка запрещена? – Андрушиного локтя коснулась полицейская рука спасителя.

– Что? Почему? Да я и не снимал ничего, – не понял он претензию.

– Транспортная полиция Москвы, – присоединился к дискуссии второй страж. – Вам известно, что метро – это стратегический объект, съемка строго запрещена.

На самом деле право задерживать за съемку в метро полицейские давно потеряли, но зато при них был острый нюх на приезжих лохов. Один из таких – Андруша – стоял сейчас перед ними на фоне подъезжающего поезда. Но «нарушителю» было не до привычных уговоров отпустить за штраф без нудных протоколов. Гость столицы отвлекался на рослый объект съемки, который за спинами стражей смотрел на него, недвусмысленно постукивая кулаком по щеке.

– Ну, раз виноват, пойдемте, штраф оформите, – таких сговорчивых фотографов дуэт в сером еще не встречал.

– Штраф – полторы тысячи рублей, оформлять минут сорок… – объяснил правила игры тот, что помоложе.

Андруша посмотрел на часы, а потом – на жаждущего сатисфакции хмурого боксера.

– Да без проблем, оформляйте, куда идти? – впервые в жизни услышали полицейские.

– Пройдемте, – конвой с Андрушей побрел по холлу. Боец только проводил их взглядом леопарда, упустившего зебру.

– Ну, в принципе, можно решить вопрос на месте, – полицейские остановились за колонной, где поукромнее.

– Да у меня денег все равно нет, – пожал плечами Андруша. Деньги были, но стриженая под единичку угроза в черном пуховике не только не села в поезд, а продолжала наблюдать за ним издалека.

– Как у латыша – хрен да душа? Сами откуда? Документы предъявите, – главный из двух матеро разинул ладонь.

– Из Белгорода, к другу приехал, – наполнил ее Андруша паспортом.

– А говоришь, денег нет… – с выражением детектива, раскрывшего дело, произнес второй.

– Билет есть до Москвы или обратный? – зашуршал страницами крупный любознашка.

– Зачем? Я выбросил, а обратный не купил еще… – ответил Андруша.

– Тогда мы имеем право задержать вас на три часа до выяснения обстоятельств вашего нахождения на территории города без прописки, – официально зачитал полицейский, чтобы Ужин Андрей Владимирович осознал, насколько плачевно отсутствие у него денег, если это правда.

Андруша был уверен – три часа держать его никто не собирается, а за время заполнения протокола о видеосъемке тот генератор травм, который уже подошел к ближайшей колонне, устанет ждать и уйдет. Рассказать о нем полицейским он тоже не мог: ябедничать нехорошо, да и что они ему скажут? Потом еще больше достанется.

– Ну задерживайте, я законопослушный… – приготовился идти Андруша.

– На вокзале выбрасывают билеты с электричек. Находишь с сегодняшним числом – говоришь, приехал только, – посоветовали полицейские и вернули паспорт. И ушли.

Андруша поспешил покинуть безлюдный угол за колонной, но не успел. Мститель поравнялся с ним на пятом шаге и пристыковался.

– Отойдем? – наклонился он над Адрушей.

– Куда? Зачем? Я опаздываю… А что вам……Как взрослый человек, Андруша постеснялся убегать, бить между ног, закричать или, как он видел в ролике по самообороне, сымитировать сердечный приступ или начать истошно смеяться, шокируя нападавшего. В то же время он не представлял, что принято говорить у взрослых перед тем, как быть побитым. Но сохранял безмятежный вид и лишь чуть-чуть заикался, рассчитывая на свою способность уладить все словами.

– Ты чо, Тарантина, попутал? – амбал интеллигентно повел Андрушу в карательный угол.

– Метро просто снимал, или вы про что? – уперся бедняга.

Моральных сил ему придала мелодия его телефона, как будто в конфликт вмешался кто-то третий. Палач великодушно отпустил хватку, давая право на последний звонок. Звонил дымящийся Ярик: «Где тебя носит?! Уже два поезда проехало!»

– Да сажусь уже, щас, – мечтая, чтобы это было правдой, ответил он и увидел как голова, торчащая из пуховика, отрицательно покачивается. – Или идите, я найду, «Чайка» же, ты говорил, потом все объясню.

«Все» подходило к развязке.

– Показывай, что снял, – забрезжило конструктивом от мстителя.

– Я не записывал, отвечаю, – оператор собрался показать, что в «Видео» нет этого ролика, но вспомнил, что ролик там есть. Боец вырвал телефон и набитой рукой эксперта по б/у телефонам в пару кликов нашел, что искал. В динамике зашумело метро. Андруша приумер.

– Я тебе че, фраер ушастый? – поинтересовался парень, а затем, для эффектности, впечатал телефон в угол квадратной колонны.

Андруша, чувствуя, что он следующий, схватил запястья хулигана и получил удар головой в нос. Далее за дело принялись конечности. Секунд десять боксер тестировал живую грушу, пока она не опала со сдавленным стоном. Обе половинки телефона остались лежать рядом с кашляющим на корточках гостем города.

Андруша поднял голову и увидел рядом тетку в шапке с хвостом енота. Сердобольная прохожая дотронулась до плеча Андруши: «Кто это тебя так? Ничего не сломано?»

– Телефон и вот, – потряс он свисающей из наушника мембраной.

– Да лишь бы сам цел был. Последняя рубашка без карманов… – тетка задумчиво полезла в карман.

Андруша с благодарностью взял платок и приложил к носу.

– И с куртки юшку вытри, – ткнула женщина.

Андруша вытер кровь и кое-как встал. Ему было очень неловко представать в таком виде перед кем-либо. Он чувствовал себя голым. Чтобы одеть свою слабость в нечто мужское, он ничего не стал объяснять. Енотная москвичка услышала в ответ лишь брутальное «бывает…». Побитый пообещал сам дойти до поезда и рассудив, что платок можно не отдавать, пошел на третью попытку попасть на нужную станцию.

– Эх, жизнь моя, как хвост енота, – вспоминая шапку, подумал Андруша, – полоса белая, полоса черная, жопа…

С надеждой, что сейчас у него – не белая полоса, Андруша посмотрел на багряные кляксы платка. Отряхнулся и увидел свет в туннеле. Спустя четверть часа он выбрался на столичную поверхность.