Текст книги "Адская рулетка"

ЯВЛЕНИЕ ОТЦА СЕРГИЯ

Они ушли. Укатили на буксире за «Бураном». Лисов на прощание сделал жест, который при большой фантазии можно было назвать «крестным знамением».

– Поругались, что ли? – спросил Дмитрий Петрович, отозвав меня в сторонку.

– Зачем? Нормально разошлись, по-хорошему.

– Ну-ну… Давайте тогда снег чистить, что ли, заместо утренней зарядки.

Светало не спеша: сперва небо стало сереть, потом над горками порозовело, зазолотилось. Потом выпорхнули из-за сопок первые лучики. Но мы особо небом не интересовались, мы снег чистили. Добровольно и все вместе. В хозяйстве у Лисовых набралось четыре деревянных лопаты. Валерку и Ваню к работе не привлекали. Они засели на крыше с пулеметами и внимательно посматривали по сторонам, охраняя наш мирный труд.

Постепенно находили под сугробами тех, кого завалили неделю назад. Первыми откопали Бориса и Жору, потом начали доставать «ихних».

– Что ж теперь будет-то? – задал вопрос Лисов, поеживаясь при виде обледенелых, закаменевших тел, которых мы почти что вырубали из плотного наста. – Хоронить ведь надо… Документов нет, небось и имя не узнать.

– В прокуратуру только не заявляйте, – полушутя посоветовал я, – а то неприятностей не оберетесь.

– Да уж куда там… Палил ведь сам. А моего тут нет. Он там, за забором лежит, вон лыжа торчит. Ты думай, надо их девать куда-то.

– Взрывчатка у нас есть, – сказал я. – Перфоратор имеется. Забуримся – выроем ямку.

– Начнете грохать – зверей разгоните, – буркнул Лисов. – Ох, едрена вошь, зла на вас нет!

Я подумал, что Дмитрий Петрович при определенных условиях может стать очень неприятным собеседником. А мне сейчас вовсе не хотелось усложнять жизнь. Потому что с уходом Сарториуса – далеко ли он ушел, кстати, я еще не знал – баланс сил на заимке и вокруг нее серьезно изменился.

На самой заимке осталось тринадцать человек. Число не самое приятное. Не в смысле того, что меня суеверия одолели. Просто у меня было пятеро здоровых (включая самого себя) людей, а у Гриши трое здоровых, один обмороженный и двое раненых. Гагик через пару дней мог забыть о своих недомоганиях, однако и сейчас уже способен был и махать кулаками, и стрелять. Колун хоть и хромал, но вполне мог при случае кого-нибудь пристрелить. Бобышка, у которого рука нормально срасталась и заживала, неплохо держался на ногах, и на то, чтоб открыть огонь левой рукой, его бы хватило. Сам Гриша, Вовик и Славик, может быть, немного опухли без свежего воздуха, но сил у них если и убыло, то ненамного. В общем, у Гриши потенциально было преимущество. Лисовы вряд ли выступили бы против меня, но они вообще не поддержали бы какую-либо разборку. Нельзя было скидывать со счетов и такой вариант, при котором Дмитрий Петрович и Женька постарались бы отделаться от всех незваных гостей сразу. У них в хозяйстве мог и стрихнин заваляться… А насчет прокуратуры-ментуры я не очень беспокоился. Закон – тайга, медведь – хозяин…

Из тех, что находились вне заимки, больше всего беспокоили парашютисты. Сколько их было, я толком не знал. Нашли мы пока только четверых из них. Сарториус тоже мог немного пошутить и отправиться вовсе не за сто верст, а куда-нибудь поближе. Наконец, были еще Генка и Максим Лисовы, с которыми я не имел чести познакомиться и потому не знал, чего от них ждать. Особо плохого могло и не быть, но и рассчитывать на то, что Лисовы будут в великой радости от разгрома, учиненного на заимке, тоже не приходилось.

Как раз в то время, когда Лисов велел шабашить, так как уже приготовил всем нам утреннюю кашу, я подумал, что не худо бы Чуду-юду выслать свой десант поскорее. Потому что мне здесь самому не разобраться.

Почти в ту же минуту – я уже подходил к крыльцу по расчищенной дорожке – до моих ушей долетел слабый звук вертолетного двигателя. Тарахтелка явно приближалась. Еще через пару минут я понял, что вертолетов минимум два.

Конечно, народ заинтересовался. Все, кто уже зашел в дом, вылезли обратно на двор.

– Так, – мрачно произнес Лисов, – стало быть, мне кошка не зря гостей намывала. Припожаловали!

Это было не просто стариковское ворчание. Мне послышалась в этом замечании скрытая угроза. Мол, знаете, граждане свободной России, вы меня уже заколебали!

Из-за дальних сопок, примерно с той стороны, где по первой прикидке располагалось Нижнелыжье, появились две темные точки, одна покрупнее, другая помельче.

– Один, по звуку, Володька Сухарев, – прикидывал Лисов-старший. – «Ми-восьмой». А второй уж больно басовит. Тяжелый, вроде «шестого», только их на Нижнелыжье нет. Такому тут не сесть, лед продавит.

Вертолеты приближались. А в моей голове отчетливо прозвучало:

– Привет! Ну що, Маугли, змерз? – Чудо-юдо вышел на связь через микросхему РНС.

– «Как всегда, вовремя!» – это я произнес мысленно, но отец услышал.

– Зато посмотри, какого красавца пригнал – «Ми-26»!

– Почем брал?

– По сходной цене в аренду. Ненадолго. Он пойдет прямо на «Котловину». А мы будем у вас через четверть часа.

«Ми-8», постепенно снижаясь, явно намеревался сесть там же, где садились мы. Видимо, это был тот же самый вертолет. А вот «двадцать шестой», величаво вращая огромным шестилопастным ротором, проплыл над заимкой на двухкилометровой высоте. Это оранжевое чудовище уже пересекло всю прогалину, на которой находилась заимка, когда из его хвостовой части почти что залпом вывалились десять парашютистов. Хлоп! Хлоп! – купола раскрывались один за одним. Вертолет слегка накренился, поворачивая в сторону от реки, и гудение его постепенно угасло где-то за сопками.

Парашютисты построились в спиральку и, чуть смещаясь под влиянием бокового ветерка, стали один за одним приземляться на прогалину, где стояла заимка. Приходили очень точно – метрах в двадцати от забора, с разбросом не более пяти метров друг от друга. При касании первые маленько зарывались в снег, но следующие садились на погашенные и разостлавшиеся по поляне купола предыдущих, хотя и не допускали посадок на шею друг другу.

Все десять прилетели с лыжами, увязанными в чехлы, при автоматах с подствольниками и очень солидными укладками, ради которых пожертвовали запасными парашютами.

Судя по всему, эти парашютисты были отнюдь не от слова «параша». О том, что такие подразделения входят в систему СБ ЦТМО, я и слыхом не слыхивал.

Лыжи ребята не разворачивали, протопали к воротам, выстилая себе дорожку куполами. От ворот до самой избы дорожка была уже прочищена.

Меня, как видно, знали в лицо, потому никакой настороженности не было, да и вообще они действовали очень спокойно, без опаски. Должно быть, Чудо-юдо каким-то образом контролировал обстановку вокруг заимки.

Рокот «Буранов», поднимающихся от реки по просеке, потонул в более мощном урчании вертолетов, поэтому снегоходы выскочили к заимке почти внезапно. На головном из них, не очень отличаясь от остальных, одетых примерно так же, как группа Сорокина, то есть в белый камуфляж, ехал Чудо-юдо.

С ним было еще пятеро. За спиной водителя второго снегохода просматривалась Зинка. На третьем я с еще большим удивлением увидел смугленькое, хотя и очень побледневшее личико научной мышки Лусии Рохас. То, что она и Эухения Дорадо находятся в распоряжении ЦТМО, я знал, но в Москве с ними не виделся. Тетушку Эухению, видимо, тащить в Сибирь не решились, а вот Лусию, бедную теплолюбивую мышку, от такой экзотической поездки не избавили. Судя по тому, что отец еще и Зинаиду привез, речь шла о каких-то исследованиях.

– Куда ж мне все это девать? – растерянно хлопал глазами Лисов-старший. – Да еще и бабы…

Но Чудо-юдо такие вопросы не смущали.

– Здравствуйте, Дмитрий Петрович! – сказал он Лисову, как старому знакомому. – Небось не узнаете?

– Нет, – озадаченно и даже испуганно помотал головой таежник, – чую, что начальство, а признать не могу… Давно телевизор не смотрел.

– Начальство! Ха-ха-ха! – раскатисто захохотал Чудо-юдо. – Ну, ты даешь, Лисенок! А Сережку Ссыльного не признал? Лисов заморгал заиндевевшими бровями:

– Сережка? Ссыльный? Учителя сын?

– Ну! Неужто забыл, как шишки кулемой били?

– Да тот вроде пониже меня был… – Дмитрий Петрович недоверчиво взял отца за рукав маскхалата.

– Полета лет назад, может, и ниже. А когда учиться уезжал, то уже перерос.

– Что-то есть… – Лисов все еще не очень верил, а я наскоро припомнил смутно известный мне эпизод семейной хроники, когда Чудо-юдо со своей матерью, то есть моей бабкой, были за что-то высланы в Нижнелыжье, а старший лейтенант госбезопасности Сергей Владимирович Баринов отправился туда же на поселение как якобы сактированный из лагеря, но на самом деле выполнял там какое-то спецзадание. Поскольку Чудо-юдо не очень любил раскрывать всякие семейные тайны, я и сейчас толком ничего не знал ни о сути этого задания, ни о том, за какие грехи пострадали мои предки от «культа личности». Но вот о том, что Лисов-старший – его друг детства, Чудо-юдо мог бы, наверно, меня предупредить. По крайней мере, у меня было бы меньше сложностей в общении с Дмитрием Петровичем.

Чудо-юдо на ходу раздал указания парашютистам, и они как-то быстро разбежались по углам, взяв под контроль все подступы к заимке. «Ми-8», снявшись с реки, полетел обратно в сторону Нижнелыжья. Водители «Буранов» стали разгружать с нарт какое-то снаряжение. А мы пошли кашу есть.

Завтрак этот протекал довольно странно. Мы, условно говоря, «хозяева», лопали, а гости за стол садиться не спешили. Впрочем, Богдана с Глебом Чудо-юдо прежде заставил восстановить свой спутниковый комплекс связи. Он ему требовался для связи с «Ми-26», который, как выяснилось, уже приземлился в «Котловине».

Середенковцы чувствовали себя неуютно, хотя Сергей Сергеевич вроде бы и не обращал на них внимания. Зато им явно не нравилось, что их усадили за отдельный стол, в другой комнате, у открытых дверей которой почему-то уселся Ваня с «ПК» на коленях. А Валерка, тоже смененный с поста на крыше цетэмошными парашютистами, в это время ритмично метал в рот гречку с тушенкой. Потом он уселся на место Вани в той же позе и с теми же, судя по всему, функциями. Гриша понимал, какие это могут быть функции, и беспокойно поглядывал через дверь туда, где за столом сидел я с Зинкой, Лусией и Лисовыми.

В такой обстановке ели без большого аппетита, хотя каша из чугунка была необыкновенно вкусная. Будь здесь Ленка в своем изначальном варианте, она бы уже наговорила кучу комплиментов кашевару и оживила бы обстановку за столом. Но Зинуля, несмотря на свое внешнее сходство с Хрюшкой, была совсем другим человеком. Насупленным, сосредоточенным и неразговорчивым. Кроме того, она определенно испытывала дискомфорт от непривычной среды и, вероятно, серьезные опасения насчет местности, где табунами бегают пришельцы и на каждом шагу мерещится чертовщина.

Лусия Рохас тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Хотя, по моим скромным подсчетам, она уже второй год обитала на территории бывшего СССР. Она производила впечатление жительницы Земли, которую каким-то фантастическим способом перекинули на другую планету. При этом не объяснили толком, зачем и почему. Ясно, что она просто обалдела и не могла отделаться от ощущения, что ей все это снится. Может быть, она сейчас внутренне отстранилась от всего происходящего, ушла в себя, надеясь, что те самые могущественные силы, которые унесли ее с тропического острова в неведомые края, когда-нибудь вернут ее на прежнее место.

Конечно, Лусия привлекла внимание Лисовых своей нерусской внешностью. Женька испытывал особенное любопытство. Ведь он в западном направлении дальше Красноярска никогда не бывал. Срочную служил в Забайкалье, а потом и вовсе из родного района никуда не выезжал. Ему занятно было, что такая смуглявочка в эту глухомань залетела. Но спросить казалось неловко, а Чудо-юдо был слишком занят, чтобы заниматься представлением гостей хозяевам. Да и папаша Лисов сидел рядом и тоже посматривал на Лусию с любопытством, и Женька не решался задавать вопросы поперед батьки.

Так или иначе, все ели молча. Я потому, что Чудо-юдо мне никаких переговоров не поручал и не давал полномочий кому-либо что-либо объяснять. Даже Зинку не хотелось спрашивать – уж очень она выглядела озабоченной. Так мы и сидели, шаркая ложками по мискам и тарелкам, пока не появился, закончив все дела, Чудо-юдо.

– Ну, – сказал он по-свойски, – кашки оставили?

– Бегал бы подольше, так и прозевал бы, – заметил Лисов. – Вон сколько ртов собралось, пол-Москвы в гости привез. А мне тут до весны еще жить. Войну мне устроили…

– Мы здесь, Петрович, надолго не осядем и войну постараемся закончить. Не очень красиво получилось, признаю, но мы тебе все компенсируем. Хочешь, я тебе здесь каменный особнячок поставлю с центральным отоплением?

– На хрен он мне нужен, – ответил Лисов. – Вы мне забор поломали, пару клетей сожгли, мастерскую взорвали, ворота повалили – вот это и ставьте. А каменный дом – это не по здешним местам. Его и не вытопить будет. Тут котельная, если ее соорудить, уголь тоннами жрать станет, а мазут – цистернами. Да притом еще и округу мне закоптит так, что зверье уйдет.

– Добро! – согласился Чудо-юдо. – Отремонтируем все в кратчайшие сроки. С продовольствием тоже поможем. Пиши, что надо, на сумму до миллиарда включительно. В течение двух дней получишь.

– Ты кто, министр, что ли? Миллиард обещать?

– В наше время, Лис, это не деньги. Ты сам небось пуха на сотню «лимонов» сдаешь…

– Сколько сдаю, столько сдаю. Но до миллиарда еще не дорос. Ты мне лучше скажи, сам на «Черный камень» нацелился или государство послало?

– А как бы ты хотел?

– Мне-то по фигу кто, только ежели ты и впрямь собрался его вывозить, то головой, должно быть, не думал.

– Думал. Много думал. Нечего ему тут у вас без пользы валяться.

– А у вас он там пользу принесет?

– Может, и принесет.

– Бог с ним. Отведу вас туда. Но что там будет и уйдете ли вы оттуда – это уж не мое дело.

– Ну, как выйдет, так выйдет… Завтра пойдем.

– Ладно, сходим, но помни; я тебя предупреждал. И вот еще что. Баб отсюда отправлять надо. Не для них это место. Зря привозил. Наши вот сюда ни ногой. А ты аж двух привез. Кто они хоть тебе? Невестки? На дочек непохожи, для жен

– моложавы больно.

– Зина, – представил отец, – невестка и есть. Только жена не вот этого обалдуя, – он слегка шлепнул меня ладошкой по затылку, – а младшего, Мишки. Она у нас человек ученый, кандидат наук, того гляди, доктором будет. А вот эта скромница, – он похлопал по плечику Лусию, – иностранка из Латинской Америки, стажируется у нас. Можно звать Люсей, она отзывается.

– Эх-ма, – дурашливо почесал в затылке Лисов-старший. – Стало быть, к нам, дуракам, еще кто-то и учиться приезжает?

– Зачем вы так? – произнесла Лусия по-русски, причем очень чисто. – Россия – великая страна, и у нее великая наука. Есть много такого, чему надо учиться.

– Только не тому, как хозяйничать, – заметил Лисов. – И политику вести. У вас, Людмила, страна-то большая?

– Маленькая, – ответила сеньорита. – Крохотный островок.

– Тепло там? – рискнул вставить словечко Женька.

– Жарко. Тридцать градусов тепла – нормальная температура. Когда плюс пятнадцать бывает – трясемся от холода. А у вас тут и сорок градусов не мороз, я знаю.

– Между прочим, у нас летом тоже за тридцать тепла бывает, – похвастался Женька. – Даже сорок случается…

– Я знаю: континентальный климат. Евразия.

– Во-во, – ухмыльнулся старший Лисов. – Так и есть. Но все одно, девушки, нечего вам тут делать. Покуда беды не вышло, Сережка, увози их отсюда.

– Пока не объяснишь почему – не повезу, – сказал Чудо-юдо серьезным тоном. – У них тут, между прочим, большая научная программа намечена. Я их сюда не для красоты вез.

– Да уж, вы, Дмитрий Петрович, объясните повнятнее, что нам тут угрожает,

– строго произнесла Зинаида. – В прошлом году, например, я себе два ребра сломала неподалеку от здешних мест. Может, у вас климат к тому располагает?

– Это где ж ты сподобилась, ребрами-то?

– На Лыже, реку такую знаете?

– Нет, Лыжа – она сама по себе. А в наших местах статистика плохая. Баб здесь было за всю историю штук десять и все пропали. Вот так.

– Это как пропали? – взволнованно спросила Лусия.

– Совсем. Исчезли неизвестно куда, сколько ни искали – косточки не нашли.

– А конкретно? – нахмурился Чудо-юдо. – Примеры приведи.

– Пожалуйста. Матрена Водолагина в войну – здесь пропала. Ты сопливый был, не помнишь ее, а я-то в сорок пятом уже в первый класс ходил.

– Подумаешь, на два года старше… – обиделся отец. – Помню я эту Матрену. Но как она пропала – не знаю, не рассказывали.

– Матрена была из баб первой добытчицей, – важно сказал Лисов. – Сам дед Кислов ее уважал. Мужа у нее еще в сорок первом убили, трое ребят на руках, больших, правда, уже, не моложе чем лет десяти. Дом на них оставить можно, а в тайгу брать рановато. У нее места были близко отсюда. Промышляла добро, сдавала все от и до, но все просила, чтоб дед Лешка ее сюда, на Порченую пустил.

– А дед не пускал?

– Конечно, не пускал. Он мне после рассказывал, что специально для нее на скале варом написал: «Бабам ходу нет!» На Лисьей, как раз там, где за рекой ее места были. А Матрена – заводная. Она из принципа поперла. Первый раз на версту зашла, другой раз подальше, а на третий – вовсе не вышла.

– И пропала?

– Точно так. След от лыж оборвался – и все. Будто на небо вознеслась. И она не первая была, просто сейчас ее раньше других вспомнил. Еще Агафья была, лекарка. Травы знала всякие. Кислов ее еще девкой помнил. У нее муж тоже в Порт-Артуре был, только его на форту убили. Вот эта Агафья во вдовах смолоду и ходила. Замуж не шла, перед революцией в монастыре лет пять прожила, после гражданской, когда монашек большевики разогнали, в село вернулась. А тут, уже перед Отечественной войной, ей мать науку передала. Мать у нее тут по деревням всякими делами занималась: лечила, створаживала, привораживала, порчу отводила… Ну а как пришла пора помирать, ей обязательно все надо передать. Всякие эти секреты. Либо дочке, либо сестре, либо невестке. Пока не передаст, будет всеми болями мучиться, а помереть не сможет. Поверье такое есть, я это не только от Кислова слышал. Агафья, говорят, сперва открещивалась, пряталась даже. А к избе, где ее мать лежала, люди и подойти боялись. Мать шибко мучилась, орала, выла… Кислов рассказывал, будто у нее и голос-то был уже не людской. В общем, Агафью поймали и силком к матери отвели. Она туда, в избу, вошла, и дверь за ней колом приперли, чтоб не сбежала. Бабки говорили, что как мать кричать и выть перестанет, то, значит, передавать колдовство начала. А потом, как из трубы черный дым повалит, значит, все… Так и вышло. Кислов говорил, будто Агафья три часа там была. И точно, как мать ее померла, сажа из трубы вверх пошла. Кислов даже крестился, что вроде бы чернота эта немного была на бабу в черном похожа и перед тем, как развеяться, на четыре стороны поклонилась…

– Ладно, – перебил Чудо-юдо, – это уже сказки пошли. Ты лучше расскажи, как эта Агафья пропала.

– А так и пропала. Летом дело было, она траву собирала. Кислов с сыном здесь, на своей пожне, верст пять напрямки от нас, сено косили. Она мимо них прошла, сказала: «Бог в помощь, труд на пользу!» Война еще только началась, мой отец повестку получил, а дед Парамон – нет. Тоже торопились скосить, чтоб успеть. Кислов видел, что Агафья в сторону Порченой пошла, и крикнул: «Агаша, не лезь туда, нехорошо там!» Она обернулась и говорит: «Да я в лес-то не пойду, берегом до Лисовых доберусь, да и назад». Вот так до сих пор и добирается. Где исчезла, как – никто не знает. В болото попасть не могла, ни медведь, ни рысь ее б дочиста, без следа не съели. Тем более они летом сытые, редко на людей кидаются.

– Может, в реку упала?

– Да откуда? Опять же, если упала, утонула или убилась как-то, ее бы рыбаки вынули. Сразу после того, как Порченая в Малую Пареху впадает, тогда сети поперек реки стояли. А в межень на самой Порченой она бы глубоко не ушла. Рассмотрели бы…

– Ну, все это, однако, не очень убедительно, – сказал Чудо-юдо. – Ну, одна баба пропала, ну, другая… А кто может подтвердить, что это хоть как-то связано с особенностями здешней зоны и «Черным камнем»? Есть такие? Нет таких.

– Было бы сказано. Пожалей девок. Неужели мужики за них эту самую науку не сделают?

– Если б могли, я бы их не потащил сюда. У меня зря ничего не делается.

– Ну, рискуй… Ты всегда рисковый был.

– Скажите, Дмитрий Петрович, – вступила в разговор Зина, – а есть какая-нибудь легенда или предание, которое объясняет, почему такое происходит? Может, коренные жители что-нибудь такое знали?

– Эвенки-то? Они в эти места никогда не ходили. Только русские здесь селиться стали. Потому что считали – чем дальше от начальства, тем лучше. Но начальство на Руси тоже упрямое – найдет хоть у черта в зубах. А вообще-то легенда про здешние места есть, только кто ее придумал, никто не помнит.

– Ну и о чем там говорится? – настырно спросила Зинка.

– Да как сказать, – хмыкнул Дмитрий Петрович, – легенда-то малость похабная. Для мужиков, если в подпитии, ее рассказать можно. А женщине ее слушать стыдно.

– Ничего, я всякие вещи слушала. Перетерплю.

Лисов посмотрел на Лусию:

– А вы, госпожа иностранная, не напугаетесь?

Лусия смущенно хихикнула и произнесла:

– Я знаю все нехорошие русские слова. Это не страшно.

– Ну, тогда слушайте…

Лисов уже собирался приступить к рассказу, но тут появился Богдан и сказал:

– Сергей Сергеевич, вас срочно Москва требует.

– Погоди, Петрович, не рассказывай без меня, – сказал Чудо-юдо и вышел в комнату, где стоял СППК.

Дверь за собой он захлопнул, и расслышать то, что он там говорил, было невозможно. Отсутствовал он минут пять, а я в это время вышел во двор покурить, причем за мной увязалась некурящая Зинаида.