Текст книги "Возрождение"

Мария Липпи

7 марта: получилось неплохо. Мне нравятся мои работы. Они не столь грандиозны и совершенны, как творения великих Липпи, но я получаю удовольствие от процесса их рождения. Они – то немногое, что будет жить после меня в семье. В тот мартовский день я не предполагала, что жизнь моя не столь длинна, как мне того бы хотелось. Не знаю отчего, но отложилось в памяти: 7 марта у меня получилось неплохо.

Еще то был день мыслей о бренности бытия. Ощущение утраты чего-то большого, значительного, важного сдавливало грудь. Я чувствовала себя беззащитной, словно кто-то разрушил стены, оберегающие меня. Потом это состояние рассеялось, но день запомнился.

Думаю, даже самые обычные люди живут с мыслью оставить после себя память и след, как свидетельство того, что жизнь прожита не зря. Одни при жизни ведут дневники, другие рукодельничают, создавая маленькие фамильные шедевры, третьи возводят дома.

Мне не хватило времени… Я о том сожалею немного, впрочем, таково самое большое сожаление каждого, кто рано уходит.

* * *

Мы оставили машину на Рыночной площади. Огляделись. Джузеппе уверенно направился вперед. Нужная нам улица оказалась довольно узкой. На первом же угловом доме, где располагалась ростиччерия[36]36
  Rosticceria (итал.) – закусочная.


[Закрыть], виднелось название: улица Святой Маргариты. Прошлое в этот солнечный апрельский день молчало абсолютно. Да, мы видели старые дома, пережившие столетия, но проезжающие автомобили, многочисленные выходцы из Африки, темпераментно обсуждавшие футбольные ставки на вечер, обилие мусора, погоняемого ветром, – всё это никак не увязывалось с событиями многовековой давности.

Мария Липпи с сыном Джузеппе (Maria Lippi con il figlio Giuseppe), 1955 г. Фучеккьо провинции Флоренция, Италия.

Дважды по мизерному тротуару прошли улицу от начала в конец и обратно. На фасаде дома Филиппино Липпи прочли памятную надпись: II 7 marzo 1944 un’incursione aerea travolse il tabernacolo che qui Filippino Lippi aveva dipinto nel 1498. Ricomposto da minutissimi frammenti si trova ora nella galleria comunale – 1957. Поясню её суть. В годы второй мировой войны, а именно 7 марта 1944 года при воздушной атаке на город Прато взрывом бомбы дом Филиппино Липпи был полностью разрушен. Предохранительный щит, заблаговременно выставленный над ним, не помог. Джузеппе и я видели на фото, что от дома Липпи после бомбардировки остались лишь руины. Его отстроили заново после войны, и внешне он – точная копия дома, купленного Филиппино в 1498 году.

Почти напротив дома стоит скромная церковь Святой Маргариты. Она-то и обозначила для нас место знаменитого женского монастыря (il monastero di Clarisse), в стенах которого Лукреция Бути и Фра Филиппо впервые увидели друг друга.

Потом мы направились на площадь Филиппо Липпи. Она – небольшая, уютная, без каких-либо значимых достопримечательностей, разве что колокольня кафедрального собора города просматривается с неё очень хорошо.

Он-то нам и нужен! Знаменитый кафедральный собор Прато! Мы не первый раз в нём. Снова покупаем входные билеты для осмотра фресок Фра Филиппо Липпи в Главной капелле храма. Билеты украшает танцующая Саломея – Лукреция Бути.

Усаживаемся на резную деревянную скамью с высокой спинкой. Разглядываем детали фрески. Я несколько раз подхожу к фреске вплотную и снова от неё отдаляюсь.

– Если хочешь, можешь сфотографировать, нас никто не видит, – шепчет Джузеппе.

Акустика собора великолепна: щелчок фотокамеры звучит столь громко, что его не сможет расслышать только глухой. Вздрагиваю от испуга и втягиваю голову в плечи. Однако на шум никто не обращает внимания. Смотрю на художника Липпи в образе царя Ирода. Он лицезрит чудо – Саломею в танце! Чувствую, вот сейчас здесь обнаружу нечто! Осторожно пробираюсь за бордовый ограничительный шнур к Ироду. Знаю, нельзя, но не могу сдержаться: хочу видеть пир глазами Фра Филиппо. Смотрю на танцующую Саломею, она – в свете, есть ощущение, что окно распахнуто в солнечный день. Но нет окна, освещает её взгляд потрясенного царя Ирода! Разглядываю пирующих гостей, никто из них не смотрит на танец девушки, каждый занят чем-то своим, скучны их лица, равнодушны глаза. Гости, званые на пир, очнитесь! Смотрите, вот – чудо: встретились двое, предназначенные друг другу! Любовь освещает путь их и всё, что связано с ними.

– Если бы он не умер тогда, я бы обеспокоился сейчас. Он же нравится тебе? Вижу, по глазам вижу, нравится. Почему? – Джузеппе смеется.

– Вы очень… похожи… – Он, дорогой Джузеппе, несмотря на смех, ревнует меня к прошлому.

– Я? – Он искренне удивлен. – Ну, нет! Я – безупречный, а он – мандрилло.

– Ох, кто бы говорил! Вы так… похожи…

– Бедная, бедная Лукреция, – не успокаивается Джузеппе.

– Почему бедная? Она любила. Ей выпало редкое счастье любить. В конце концов, она знаменита даже сейчас!

– Да, да! Но Филиппо!.. Мандрилло!..

– Мы могли бы спросить у билетера, где могила Лукреции Бути? Она скончалась в этом городе и покоится где-то поблизости.

Спрашиваем. Пред нами извиняются, потому что не могут помочь ничем.

Мы возвращаемся на Рыночную площадь.

– Думаю, ты любишь его больше, чем Филиппино.

– Да, потому, что вижу в живописи Фра Филиппо стиль подлинной тихой нежности. Со дня встречи с Лукрецией Бути он вдыхает любовь, а выдыхает нежность. Каждый мазок его состоит не только из красок, но и из великой нежности. Он подкупил меня этим.

В тот же апрельский вечер дозваниваюсь до друга-актера, живущего сейчас в Торонто. Джузеппе и я намерены поздравить его с очередной женитьбой. Как только на экране проявляется комната в

далекой от нас Канаде, первое, что мы замечаем на стене за актером, – «Липпина» Фра Филиппо.

– Какой сюрприз, тебе нравится «Липпина»?

– Вы знаете, это потрясающая работа Сандро Боттичелли. Тут есть магазинчик, куда сдают вещи, вроде как наша российская комиссионка. Вот там я нашел её и купил за пятнадцать долларов.

– Скромно… за знаменитейшую «Липпину» Фра Филиппо Липпи! Это не Сандро, уверяю тебя!

– Так копия же! Хорошая копия!.. А Фра Филиппо я знаю! Сильный художник!

Сейчас уже и я не сомневаюсь в великой силе Липпи.

– Дорогая, «Vin Santo» для тебя. – Джузеппе передает мне стаканчик со святым вином.

Я делаю глоток, второй. Кислит слегка. Святое вино традиционно пьется с cantuccini[37]37
  Cantuccini (итал.) – сухое миндальное печенье, происходит от латинского слова «cantellus», что означает – кусочек хлеба.


[Закрыть] di Prato. Сухое миндальное печенье родилось в Прато и выпекается сегодня по рецепту с многовековым стажем.

– Джузеппе, расскажи мне историю святого вина, пожалуйста. Как думаешь, могли его пить Фра Филиппо и Лукреция? Он – монах, она – послушница…

– Я понял, ты снова возвращаешься к ним. Он – да, мог, а она, скорее всего, лишь знала вкус кантуччини… Так вот, это традиционное тосканское вино. Действительно, о нем хорошо знали в эпоху Возрождения, есть масса упоминаний о том в документах. К примеру, одна из записей свидетельствует, что в XIV веке некий монах из провинции Сиена применил остатки вина от мессы для лечения больных. Чудесное исцеление произошло-таки! Бочки, используемые для старения «Vin Santo», с того давнего времени отмечались христианским крестом.

– Да, значит, Фра Филиппо попивал «Vinsantino»! Допускаю, Лукреция также могла знать его вкус. Допускаю также, что та бочка в подвале дома Фра Липпи… на которой оказалась Спинетта, могла иметь прямое отношение к святому вину. Что в ней хранилось, если не оно?

– А не пора ли нам спать? – Джузеппе, уставший за день, не сдерживаясь, зевает. – Может, Фра Филиппо тоже немного отдохнет в вечности?

Я легла на кровать. В ту же минуту зашумел дождь. Не спалось. Я думала, в который уж раз, о судьбах героев этой истории. Что было им дано свыше, а что они сделали по желанию своему? Много оказалось первого и мало второго, или наоборот, мало первого и много второго? И как первое дополняло второе… И как понять, что именно было от Бога, а что от человека: ведь не только талант от Творца Великого, но и контур судьбы. А вот рисунок судьбы – это уж точно от человека. Как бы не запутаться, в очередной раз, размышляя.

Дождь не стихал. Они жили просто, как и мы сейчас живём. Им не приходило в голову, что они – избранники жизни, но результат получился на загляденье – яркий, интригующий, страстный, талантливый. Всё вышло, как надо, даже остался на радость потомкам заметный и очень красивый след.

История четвертая
Сандро Боттичелли: Я есть…

Филиппино Липпи. «Портрет Сандро Боттичелли» на фреске «Диспут с Симоном Волхвом и распятие Петра», 1481–1483 гг.

Капелла Бранкаччи (итал. Cappella Brancacci) в церкви Санта Мария дель Кармине (итал. Santa Maria del Carmine), Флоренция, Италия.

Флорентийская церковь Санта Мария дель Кармине знаменита настенными фресками капеллы Бранкаччи, над которыми трудились признанные мастера итальянского кватроченто – Мазаччо, Мазолино и Филиппино Липпи. В большой библиотеке Джузеппе нашлась книга об этой церкви. Один из вечеров мы посвятили ей, внимательно рассматривая фотографии и вчитываясь в сопроводительные тексты к ним. На следующий день собрались во Флоренцию, чтобы своими глазами увидеть всё то, о чем поведала книга.

В городе, мы уже перешли реку Арно, дал о себе знать дождь. Как оказалось, мы проявили беспечность, оставив зонт в машине. Оценили ситуацию, расстояние назад было большим, чем расстояние вперед к нужному нам месту. Конечно, можно было переждать дождь в каком-нибудь баре или кафе, но нам хотелось увидеть капеллу как можно скорее. Под дождем мы вбежали на площадь перед церковью и замерли в изумлении: лишь один человек был там – малыш, увлеченный игрой. Он с удовольствием прыгал в лужу, рассеивая вокруг себя фонтанчики брызг. Мальчишка повторял увлеченно одно и то же, ему не было дела до мокрых ног, промокших ботинок и намокших брюк. Ему нравилось как творить брызги, так и зачарованно наблюдать за ними ту секунду, когда они дугами разлетаются от него прочь. Мальчишка прыгал ради новой секунды брызг. Маленький исследователь, знаешь ли ты, что этой забаве уже тысячи лет? Нет, сегодня ты стал первооткрывателем чуда. Смею предположить, что и Филиппо Липпи, и его сын Филиппино, и друг Сандро – все они в своё время были столь же одержимы познанием нового. Дождь омывает землю с момента её сотворения, появляются и просыхают лужи воды. Покажите мне того малыша, кто ни разу не бывал в них, кого они не манили своими загадками. Мы все с раннего детства знаем, сколь хороша и интересна дождевая вода.

Церковь в тот час была закрыта, но капелла Бранкаччи работала как музей. Осмотр её реликвий мы могли начать незамедлительно, воспользовавшись боковым входом. Знаменитые фрески в капелле появились после 1423 года благодаря заказу на роспись стен от знатного флорентийца и влиятельного государственного деятеля Феличе Бранкаччи. Вначале Феличе пригласил для работы лишь Мазолино. На втором этапе росписи проявился и его напарник – Мазаччо. Фрески капеллы были завершены третьим художником – Филиппино Липпи – лишь полвека спустя.

Основными темами фресок, по воле заказчика, стали первородный грех и житие апостола Петра. В наши дни мы можем увидеть в капелле двенадцать сцен, шесть из них были написаны Мазаччо, и каждая признана шедевром ренессансной живописи. Многие художники, впоследствии прославленные, постигали азы мастерства, старательно копируя сюжеты и авторскую технику Мазаччо, в их число вошли Фра Филиппо Липпи и Филиппино Липпи, Андреа дель Вероккио и Доменико Гирландайо, Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Пьетро Перуджино, Микеланджело Буонарроти…

Сюрприз тем и хорош, что невозможно знать, где он тебя поджидает. Для меня встреча с капеллой не обошлась-таки без него. Справа в нижнем ряду, там, где изображено распятие Петра, среди троицы зрителей я встретилась глазами с Сандро Боттичелли, а еще правее, в том месте, где на фреске диспут с Симоном Волхвом, у самого края росписи обнаружила Филиппино.

Действительно, Липпи-младший выделил место и нашел фресковый образ как для себя, так и для друга Сандро. Что символично, близкие настолько, что ближе не бывает, художники запечатлены в разных группах собеседников. Каждый лицом обращен не к своим современникам, а… к зрителю. Таким образом, и тот, и другой могут наблюдать на протяжении веков за протекающей рядом с ними рекой времени. Смею подумать, они гораздо ближе к нам, чем к своим современникам.

– Да, да, Филиппино, помню, обещала тебе написать о Сандро, но, прости, не знаю пока с чего начать, – моё бормотание смутило лишь моё сердце: другие посетители капеллы, глубоко погруженные в созерцание её настенных росписей, не обратили на него внимания.

Временные границы надежно блокируют каждый звук оттуда. Оба – Филиппино и Сандро – смотрят на меня и молчат, а долг тяжел, словно камень на сердце. Делаю несколько снимков на память: надеюсь, буду возвращаться к ним снова и снова, где бы я ни находилась. Придет час, и кто-то из них заговорит. В тот день я в очередной раз потеряла покой, аппетит и сон.

– Сандро, ты не слышим. Своих мыслей у меня нет, догадки были когда-то, но то ли иссякли, то ли затерялись. Так-то вот, друг!

Сколько раз за месяц я признавала своё бессилие? Не два, не пять, сотни… Вслушиваясь в себя, желала обнаружить голос Боттичелли, близость его, но тщетно. В одну из ноябрьских ночей, когда сон не приходил ко мне, несмотря на дневную усталость, я взяла в руки телефон и в который раз стала просматривать итальянские фотографии.

Обман зрения вероятно, но вижу, как Сандро улыбнулся. Улыбка затеплилась подобно свече, и воссияли глаза его. В то же мгновение спальня наполнилась утонченным ароматом и… свежестью, как в дни, когда тает снег. Дверь в мою комнату начала открываться сама по себе, оголяя темный дверной проем. Она застыла без движения, лишь распахнувшись настежь. Легкий ветер пронесся над кроватью и утих так же стремительно, как появился. Листы юкки заколыхались и я, оторопев от ужаса, выговорила лишь одно: Свят, свят… Так быть не должно. Так не бывает.

Бывает и не такое.

– Сандро?.. Sei tu?[38]38
  Sei tu? (итал.) – Это ты?


[Закрыть]

– Si. Possiamo iniziare? Va bene… Allora, la bel-la Simonetta[39]39
  Si. Possiamo iniziare? Va bene… Allora, la bella Simonetta (итал.) – Да… можем начинать? Ну ладно… Итак, прекрасная Симонетта…


[Закрыть]. Я любил её, как любят свою мечту. Ты видела, как я начинал, старательно копируя «Липпину», и кем, в конце концов, стал. Как вырос, встретившись с мечтой, грезой, видением. Мечта, Симонетта Веспуччи, весна – всё одно. Один аромат, одна упоенность.

Я знала, Сандро проявился рядом, но где? Ничто не выдавало его присутствия в комнате. Как открываются перекрестки миров, почему у них нет постоянных мест, то тайна за семью печатями. Мы, живущие в мире земном, до тех пор пока во плоти, не можем их видеть. Всему свой час. Но было тревожно.

Симонетта Каттанео Веспуччи в то сладостное время флорентийского ренессанса почиталась как эталон женской красоты – только в ней находили все слои общества изысканный баланс противоположностей – безупречную красоту и скромность, величие и утонченную грацию, великолепный ум, образованность и власть над сердцами. Нелишне вспомнить, что в шестнадцатилетнем возрасте в Генуе в присутствии дожа и местной знати она вступила в брак со своим ровесником Марко Веспуччи, продолжателем богатого флорентийского рода. Молодожены стали жить во Флоренции. Главой Флорентийской республики уже был Лоренцо Великолепный, а его соправителем – брат Джулиано. Братья приняли Марко и Симонетту радушно, устроив в их честь роскошный пир для приближенных к правящей фамилии. Красота Симонетты настолько запала в сердце Джулиано Медичи, что он решился любой ценой добиваться её любви.

За пятнадцать месяцев до смерти Симонетты, в январе 1475 года на площади Санта Кроче во Флоренции состоялся впечатляющий рыцарский турнир, посвященный военному союзу Флоренции, Милана и Венеции. Сам Джулиано принял участие в нем, публично избрав дамой своего сердца прекрасную флорентийку.

Благодаря судьбоносному событию пересеклись пути Сандро Боттичелли и его Мечты – Симонетты.

Для процессии Джулиано Медичи заказал художнику штандарт с Миневрой и Амуром. Та Миневра должна была иметь лицо белокурой Симонетты… Этот образ утерян и не сохранились даже эскизы к нему но дошел до нас в коллекции галереи Уффици рисунок Боттичелли с Миневрой, в которой видны черты той самой никем непревзойденной синьоры.

Джулиано конечно же стал победителем турнира, а Симонетту провозгласили его королевой и дамой сердца победителя. Так для Сандро она окончательно превратилась в образ и символ Мечты, а для соправителя республики – в любимую женщину. Молодая флорентийка приняла высокие почести, они нравились ей, ибо возносили её над всеми живущими в городе и республике. Став той самой единственной для Медичи, она не избежала участи возлюбленной Джулиано.

А как же муж Марко? Смирился ли он со своим двойственным положением? Семья Веспуччи признала факт глубокого оскорбления своей фамилии от сильнейшего мира сего и запаслась терпением с надеждой на отмщение. Спустя месяц Марко подарил Симонетте драгоценный флакон с божественной заморской эссенцией. Аромат её был так утонченно хорош, что, познав букет этот, хотелось им наслаждаться сверх меры. Симонетта вдыхала эссенцию за день несколько раз, немного кружилась голова, и неописуемое счастье наполняло её, а когда счастье улетало, она, благодаря желанному флакону, возвращала его себе. Не роковой ли флакон обрел власть над жизнью твоею, Симонетта?

Она умерла юной, в двадцать три года, как было сказано семьей Веспуччи, от чахотки. Марко без промедления вторично женился, сына от новой жены назвали Джулиано как соправителя Медичи. Муж Симонетты, горячо желая реванша, поддержал заговор фамилии Пацци, направленный на свержение правящей династии. Во время пасхальной мессы в соборе Санта Мария дель Фьоре, в день смерти Симонетты, заговорщикам удалось убить лишь Джулиано, его брат Лоренцо был ранен, но не опасно.

Чтобы стать великим Сандро Боттичелли, достаточно было написать «Весну» (La Primavera) и «Рождение Венеры» (Nascita di Venere) с образом Симонетты Веспуччи, но он сделал много больше. Мечта-Симонетта терпеливо вела его по трудной дороге жизни многие годы.

Замечала ли я, что каждая весна сродни мечте? А её аромат – аромат мечты? Нет, до Сандро мне не приходило это в голову. Он подсказал, и теперь я знаю. Художником было сказано еще несколько слов, меня поразила их убедительная сила и емкость: Без Мечты мы не творцы, не художники, мы – никто.

Без Мечты мы никто… Я перебираю в памяти всё, что знаю об Алессандро. Он родился в семье кожевника Мариано Филипепи и его жены Смеральды во флорентийском квартале Санта Мария Новелла в 1445 году. Первое упоминание о мальчике встречается в «Portate al Catasto», в него, согласно постановлению республики, каждый глава семьи должен был вносить заявление о доходах, облагаемых налогом.

Отец семейства Мариано указал, что имеет четырех сыновей – Джованни, Антонио, Симоне и Алессандро тринадцати лет, мальчик болезненный, учится читать. Отец дал младшему сыну образование, как было принято тогда, по всем предметам – чтение, письмо, счет. Затем Алессандро обучался ювелирному делу у крестного отца по прозвищу Боттичелло (бочонок) и проявил себя в рисунках личностью одаренной. И так как они трудились вдвоем, их вскоре стали называть Боттичелли. Желание сына освоить живопись нашло поддержку в семье, вскоре Сандро оказался в доме Фра Филиппо Липпи. Он старательно учился мастерству живописца пять лет, после отъезда Фра Липпи в Сполето перешел к Андреа Верроккьо, но ненадолго.

В 1469 году в «Portate al Catasto» Боттичелли заявлен отцом как художник. Первые самостоятельные произведения Сандро – Мадонны – по стилю близки к работам Фра Липпи. В 1472 году Боттичелли вступил в гильдию Святого Луки. Членство в творческом объединении художников позволило ему открыть свою флорентийскую мастерскую поблизости от церкви Всех Святых и взять в официальные ученики Филиппино Липпи.

Они привязались друг к другу еще в первый год знакомства. Мастерская Фра Липпи, как и его дом, находилась в Прато. Расстояние не позволяло Сандро возвращаться во Флоренцию вечер за вечером. Он учился у Фра Филиппо и жил в его доме, а потому между Лукрецией, Филиппино и им сложились отношения почти родственные – сердечные и доверительные.

Можно ли забыть? Небо почернело еще с утра, облака были столь тяжелы, что казалось, единственная опора им – колокольни флорентийских церквей и соборов. Дождь прорвался вниз и застучал упруго:

До-ма-си-ди-те-до-ма… Но как усидеть? Фра Липпи ждал нового ученика к обеду и Сандро, зная то, был готов насквозь вымокнуть, лишь бы не откладывать встречу со знаменитым мастером. Он и его отец Мариано добрались до Прато. Дождь проявил уважение к мужественным путешественникам, отступив к горам. Едва их ноги коснулись земли, Сандро запрокинул голову и поразился увиденной картине: тучи, как и дождь, уходя в горы, распахнули над городком два светло-бирюзовых окошка. Их контуры, подсвеченные солнцем, сияли мягким оранжевым светом. Добрый знак, – подумал юноша, – я стану великим художником, как мой наставник.

Фра Филиппо и Лукреция встретили гостей тепло. Алессандро предстояло войти в семью Липпи на неопределенный срок, может на два года, может на три, а то и на пять-шесть. Он с интересом осматривал всё, что Липпи-старший считал нужным показать. Затем они спустились в небольшой внутренний дворик, и Сандро тут же приметил изрядную дождевую лужу посредине и мальчишку, увлеченно играющего с нею. Он пытался оставить на луже свой след, но как ни старался, не мог.

– Мой сын, Филиппо-младший. Мы называем его Филиппино. Ну и занятие ты для себя придумал, – покачал головой Липпи-старший. – Липпина уже к столу ждёт. Идём в дом, у нас гости. Познакомься, это Алессандро, мой новый ученик.

– Сандро? Ты сказал, Сандро? – Мальчик взял юношу за руку. – Я тоже художник!

За обеденным столом они разместились рядом… В тот памятный день знакомства, благодаря Филиппино, Алессандро Боттичелли превратился в Сандро. Филиппино был младше его на двенадцать лет.

Флорентийский ученик Фра Липпи много работал в мастерской, но находил время для помощи Лукреции в домашних делах. Он старался сделать всю тяжелую работу сам, чтоб у Липпины было достаточно свободного времени на отдых. Тактичный, скромный, мечтательный, обаятельный, прекрасно развитый физически, абсолютно ответственный за любое выполняемое дело – и важное, и незначительное, – вскоре в доме наставника Сандро стал незаменим. Лукреция и утром, и вечером упоминала его в своих молитвах, а когда у бывшей монахини родилась дочка, её нарекли именем Алессандра, в честь юного Боттичелли. В семье её называли Сандрина.

После смерти Фра Филиппо Липпи и его упокоения в Сполето юный Филиппино вернулся домой без денег. Монах фра Диаманте распорядился заработком Липпи-старшего по своему усмотрению, с пренебрежением к судьбе сына художника. Как человек чести и долга, Сандро Боттичелли не смог остаться в стороне от вопиющей несправедливости и взял Филиппино в свою мастерскую. Вскоре покровитель семьи Липпи – правитель Флорентийской республики Лоренцо Медичи помог Филиппино получить заказ на первую художественную работу.

Филиппино и Сандро всё делали сообща – ели, спали, работали, мыслили. В совместный период творчества стиль письма каждого из них также был общий: в наше время искусствоведы зачастую затрудняются в установлении авторства на ряде их работ тех лет, подписывая произведения компромиссно – Филиппино Липпи или Сандро Боттичелли. Пример тому – «Мадонна моря» (Madonna del mare), датируемая 1477 годом, эту работу можно видеть во флорентийской Галерее Академии.

Сандро Боттичелли или Филиппино Липпи. «Мадонна моря» (итал. Madonna del Маге), приблизительно 1477 год. Дерево, масло. 60,5 × 49,5 см. Галерея Академии, Флоренция, Италия (Galleria dell Accademia, Firenze).

Печать незаконнорожденности тяготила Филиппино, к ней напрашивалось клеймо: дружок Сандро – не только ученик, любимый друг, а к тому же любовник. В смутное время перемен ему хватило решимости оборвать связь с Боттичелли, уйти в самостоятельную жизнь, затем жениться, породить трёх сыновей. Сандро и тут удержался на высоте – ни пафосных сцен, ни упреков, ни отчуждения, ничего, что могло бы его принизить. Он уважительно отнесся к выбору Филиппино, спрятав подальше в сердце своем огромнейшее чувство любви и страсти. Казалось, ничего не случилось, вместе дошли до распутья дорог, пожали руки друг другу, обнялись и разошлись один налево, другой направо. Но Сандро Боттичелли никогда не был женат, а после скоропостижной смерти Филиппино доживал пять маетных лет в нужде, в забвении, вне любимой работы.

– Мой огонь, моё наваждение, моя одержимость, мой Липпо! Я полюбил его в первый день в Прато. Когда его не стало, у меня отказала спина и не нашлось сил расправить её, я так и ходил потом с двумя подпорками. Филиппино не хотел осуждения и насмешек. Наше время было мягким, терпимым, но нравственно неустойчивым и потому мой друг стремился к безупречности вопреки своей незаконнорожденности. Никто никогда не осуждал в моем присутствии ни Фра Филиппо Липпи, ни Лукрецию, а ведь я был вхож в их дом, и могли бы сказать при мне худое иль злое в их адрес. Не было того никогда. Филиппино же обожали за его любезность и безотказность, за его раннее взросление, уважение матери и поддержку семьи. С детских лет не я, а он искал себе работу, находил её и зарабатывал флорины, дукаты, динары. Нелегко мне жилось без него, но о том не хочу вспоминать.

Его современники, то было, искали и находили опору в Боге. Трагические события, что случились во Флоренции уже после смерти Лоренцо Медичи, спровоцировали сильнейший духовный кризис у многих её жителей, изменив их мировоззрение. Проповедник Джироламо Савонарола бичевал людские пороки, призывал к покаянию, обличал испорченность флорентийских нравов. Людские грехи делают меня пророком, – говорил он неоднократно. Перемены не заставили себя ждать: флорентийцы стали поститься, богатство ушло в тень, на улицах распевались псалмы. Развратников и гомосексуалов Савонарола призывал сжигать заживо. Отряды мальчиков врывались в знатные дома с целью уследить за исполнением заповедей. Игральные карты, светские книги, лютни, флейты, духи торжественно уничтожались в кострах тщеславия.

Сандро Боттичелли не раз предоставлял свой дом для собраний радикальных противников Савонаролы. Однако пережил духовную трансформацию после сожжения на костре знаменитого проповедника. Накал внутреннего страдания Сандро стал проявляться в изломанности линий, отходом от внешней красоты, нарочитом нарушении симметрии.

Картина «Мистическое Рождество» (Nativita mistica), экспонат Национальной галереи Лондона, как раз была написана им в тот период. В центральной части под соломенной крышей хлева Мадонна склонилась над младенцем. Рядом сидит в размышлении,

подперев седую голову, святой Иосиф. На переднем плане нижней части картины три ангела обнимают, поддерживая, троих мужчин. Один из мужчин едва держится на ногах, ангел же дает ему опору с крайним состраданием. Эти непонятные фигуры, лишённые узнаваемых черт, породили предположение, что таким образом Боттичелли изобразил Савонаролу и двух казнённых с ним сподвижников. В верхней части картины художник сделал надпись на греческом языке: «Эта картина была написана в 1500 г. во время беспорядков в Италии, мною, Александром, в половине того периода, в начале которого исполнилась глава XI Евангелиста св. Иоанна…» и т. д.

Другая работа мастера, исполненная трагизма, сделана в ключе духовного видения также после казни Джироламо Савонаролы – «Мистическое распятие» (la Crocifissione simbolica) – сегодня достояние музея Фогга, в Кембридже. На картине видна бесплодная каменистая равнина с распятым на кресте Христом. У основания креста распростерлось тело убитой горем Марии Магдалины. Рядом с нею стоит белый ангел, карающий мечом символ Флоренции – льва Мардзокко. Хорошо узнаваемая панорама города с куполом кафедрального собора Санта Мария дель Фьоре, колокольней Джотто, башней палаццо Веккьо на заднем плане картины. Из вихря черно-белого дыма на флорентийскую землю падают горящие факелы. Сандро глубоко сострадает родной земле, а потому в его работе все общеизвестные символы Флоренции на грани, но не повержены ни мечом, ни огнем.

За год до смерти Филиппино, в 1504 году, Сандро участвует в работе комиссии художников, которая должна была определить место для установки мраморной статуи «Давида» Микеланджело. Он полон сил и замыслов, но лишь до дня, когда случилось непоправимое – не стало его Липпо. Удар судьбы надломил Боттичелли. Он резко постарел, забросил работу и если бы не поддержка состоятельных флорентийских граждан – поклонников его таланта, то умер бы с голоду. В мае 1510 года Сандро Боттичелли упокоился в возрасте шестидесяти пяти лет во флорентийской церкви Всех Святых (Chiesa di Ognissanti[40]40
  Церковь Всех Святых (Chiesa di Ognissanti) – основана в 1251 году. Располагается во Флоренции на площади Всех Святых. Знаменита фресками Сандро Боттичелли и Гирландайо. В церкви находятся погребения Сандро Боттичелли, Каролины Бонапарт, Симонетты Веспуччи.


[Закрыть]) вблизи судьбоносной Мечты Симонетты.

Он сумел выразить в живописи идеалы своего времени, но был-таки незаслуженно забыт на несколько веков. Симонетта Веспуччи едва ли знала, кто он в жизни, хотя Боттичелли выполнил множество прекрасных работ для дома Веспуччи. Симонетта, как знатная флорентийка, проходя мимо творящего художника, не считала нужным ни заметить его, ни восхититься порождаемой им красотой. Филиппино Липпи нашел в себе силы уйти от Сандро без печали, без оглядки на прошлое. Лишь Любовь и Мечта не оставили художника ни на мгновение, им комфортно жилось в теплом сердце Сандро Боттичелли многие годы.

О Сандро вспомнили в конце XIX века, тому способствовал страстный интерес к мифу о Симонетте, всплывшему на поверхность. Работы мастера стали изучаться в Академии молодыми художниками. Вскоре Сандро Боттичелли был признан достоянием всех живущих и увенчан мировой славой.

Он ожидал это событие почти четыреста лет…

Меркурий[41]41
  Меркурий – один из персонажей картины Сандро Боттичелли «Весна». Меркурий в римской мифологии – бог торговли, прибыли и обогащения. Особое место в римском пантеоне Меркурий заслужил трудолюбием, справедливостью и тем, что никогда не вмешивался в ссоры. Астрономы выбрали имя Меркурий для первой из планет Солнечной системы, наиболее приближенной к Солнцу.


[Закрыть] в шлеме и крылатых сандалиях с помощью кадуцея[42]42
  Кадуцей (лат. caduceus) – жезл Меркурия, обладавший способностью примирять. Считается символом ключа, отворяющего предел между тьмой и светом, злом и добром, смертью и жизнью.


[Закрыть] добивается того, что тучи уходят с небес в горы. Распахнулось небесное окно: Мечта сбылась, Любовь вернулась, Жизнь продолжается, и Слава больше не обходит его стороной[43]43
  Слава больше не обходит его стороной – один из кратеров планеты Меркурий назван в честь Сандро Боттичелли.


[Закрыть].