Текст книги "Город двух лун. Первая книга романа «Завет Нового времени»"

Вика

Когда Антон стал донимать мать, преподававшую историю в университете, расспросами об Иисусе, она отбивалась, как могла. Потом созналась, что с историей религий не в ладу. Но сына это не убедило. Он засадил мать за компьютер, обучил азам работы с поисковиками, а дальше талантливая женщина освоила «волшебный ящик» так, что не только отыскивала сыну нужную информацию, но и сама увлеклась этой темой, влюбившись в компьютер, заполнявший пустоту в сердце.

Виктория Константиновна всё больше погружалась в альтернативную историю, открытую для сына её мужем. И, хотя интерес Михаила был прикован сугубо к русскому следу «Евангелия Мира от ессеев», она расширила поиск, пытаясь дать ответ на вопрос: кто же такие ессеи, и какое положение в их иерархии занимал Иисус?

Она скачала из интернета фильм «Воспоминание о будущем» и каждые выходные пересматривала его. Фильм своей юности Вика могла смотреть несчётное количество раз. Без этого фильма Эрика фон Дэнникена, они бы с Михаилом не познакомились тридцать два года назад. Каждый раз, включая фильм, уже далеко не молодая женщина ждала, что в комнату, как когда-то в кинозал, войдёт Михаил. Но её красавец, оказывается, занят другими делами. Доброжелатели сообщили, что муж не уезжал в Москву на симпозиум, а просидел неделю в институте у компьютера, мороча голову девушкам на сайте знакомств.

С тех пор, как Вика перестала бояться Интернета, компьютер как-то незаметно отошёл к ней. Сына нисколько не удивило неожиданное увлечение матери. Он был уверен, что скоро она пристрастится, и станет просиживать за компьютером часами. Всё так и случилось. Вика медленно, но упрямо осваивала всё, что необходимо знать продвинутому пользователю. У них начались конфликты. Вика всё чаще отказывалась покидать «место под солнцем», как она называла кресло у компьютерного столика, а сын перестал ночевать дома, под предлогом «посидеть у друга за компьютером». Однажды, придя домой, Антон увидел на столе новенький ноутбук «Тошиба». На радостях, он расцеловал мать и предложил обучить её хитростям работы.

– Вижу, что с подарком-то угодила! – сияла счастливая Вика.

– Угодила, – довольно мурлыкал сын в ответ и «подарил» ей тему, интуитивно чувствуя, что она придётся матери по вкусу. Сын угадал. Мать встрепенулась. В ней проснулся настоящий исследователь.

– Твоя преданность отцу меня радует, – сказала она. – Но сегодня, ты сдвинул меня с мёртвой точки! – сказала Вика, и Антон видел, что это не слова, что в глазах матери снова появился интерес к жизни.

Новому компьютеру она радовалась, как ребенок, ведь теперь старый «пентиум» она могла называть своим «Волшебным Ящиком».

– Разве это не магия?! – восклицала она, широко расставив руки. – Всего лишь две цифры создают и образ, и цвет, и музыку, и видео!

Антон улыбался, настраивая «Тошибу» и, кивая, соглашался. Постичь всё, что происходило с матерью, он тоже не мог.

– Я думаю, – говорила Вика, – что этот «Волшебный Ящик» был дан нам свыше! И кто мне скажет, что это не волшебство, когда я одновременно могу болтать с подругами в чате, скачивать четвертый сезон «Лоста», смотреть в прямом эфире уроки каббалистов и разыскивать твоего отца на сайте знакомств?

– А это ещё зачем? – искренне удивился Антон.

– А затем, что их отдел уже пять лет, как перешёл на эти дрянные коробки.

– Ну, ты мать, определись, – промычал полным ртом Антон, стоя перед открытой дверцей холодильника. – То «волшебный ящик», то «дрянная коробка».

– Возьми к булочкам молочка, – грустно улыбнулась мать сыну, – запивай, так вкуснее. А почему «дрянные коробки»? Так ведь, сколько гадости там, сколько мерзости. Сплошной соблазн. И я, дура старая, не убереглась: кто-то прислал ссылку, а там написано «о любви». Ну, я и кликнула. И зашла на порно сайт. Господи! Страницы с мерзкими фотографиями, как веер рассыпались предо мной. Их было так много. Пока закрывала, насмотрелась до отвращения. А что говорить о молодежи? Или, вон, о твоем отце? Ведь кругом – искушение.

– Мама, – спросил Антон, лукаво улыбаясь, – ты действительно думаешь застукать папу на сайте знакомств?

– Не думаю, – неопределенно ответила мать, отстраняясь от компьютера.

Вчера Виктория Константиновна действительно застукала мужа. Он «подмигнул» ей сам. Короче, Михаил прокололся. Стал подбивать клинья к собственной жене, которая всё же умудрилась найти его на злополучном сайте знакомств, где под чужой фотографией разместила свои данные и назвалась Викой. Когда муж стал звать её на свидание, она написала ему что-то гневное в ответ. А он напомнил, что люди для того и общаются в интернете, чтобы выслушивать наболевшее и разнообразить свою жизнь. А постскриптум приписал то, что оказалось чистой правдой, и поэтому вызвало в ней бурю негодования. Он написал, что она не только именем, но и своими претензиями напоминает ему жену.

Вика расплакалась, удалила свою страничку с сайта и хотела выплеснуть своё горе на «Женсовете», где поселились её старинные подружки. Но их не оказалось на сетевом форуме.

Подруги снова были девчонками, выбалтывающими друг дружке семейные тайны, свои сокровенные страхи и личные открытия. Казалось, они забыли напрочь, почему однажды их дружба потерпела крах, а отношения, построенные на сильной привязанности, разорвались, не выдержав испытания на классовую непримиримость.

Услышав от Вики, что её мать вынуждена была публично отречься от своего отца, врага народа, подруги затеяли нешуточный диспут. Перессорившись, они вынесли продолжение спора на комсомольское собрание. Результатом идеологической победы Светки и Ларки, стало исключение Вики из комсомола.

– Так нельзя! – точно таким же тоном, как и на собрании первичной комсомольской ячейки, чеканя слова, декламировала Ларка на заднем дворе школы. – Мы, комсомольцы, должны выявлять, критиковать и переубеждать! А применять крайнюю меру – исключать из комсомола – им никто не позволял! Исключить всё равно, что расписаться в собственном бессилии перед оппонентом! Это не по-ленински! Мы не имеем права отдалять от себя молодёжь и разбрасываться за здорово живёшь такими девочками, как Викуля!

Светка жевала яблоко и перепуганными глазами смотрела на подруг.

– Девочки, что же мы наделали? – спросила она и заревела…

Виктория Константиновна всхлипнула. Она до сих пор помнила, что и как сказала подругам:

– Когда-нибудь вам будет по-настоящему стыдно за вашу выходку. Теперь мы – оппоненты, и стоим по разные стороны баррикад! – Она подняла портфель и направилась прочь со школьного двора.

– Не придирайся к словам! – крикнула Ларка. Оглянувшись, Вика долго смотрела на бывших подруг, словно хотела запомнить их навсегда. Они были в одинаковых школьных платьях, белых передничках с приколотыми комсомольскими значками, в волосах одинаковые белые банты. Обе выглядели растерянными. Ларка была чуть выше Светки, а Светка чуть шире Ларки. Вот и всё.

– Привет комсомолу! – крикнула Вика, отворачиваясь, и её рука вскинулась в салюте. До дому она дошла, не оборачиваясь. Прорыдала всю ночь и наутро не пошла в школу. Она изорвала школьные фотографии в альбоме, вырезала ножницами кусок форменного платья, где был приколот комсомольский значок, и на его место пришила желтую заплатку.

Бабушка застала её уже спящей. Она взглянула на платье, болтавшееся на дверном косяке, на жёлтую заплатку и охнула.

– Девочка моя! – запричитала старушка, сорвала платье с вешалки, прижала к сердцу и влетела в комнату. – Викуленька! – взвизгнула она. – Викуля!

Вика проснулась, вскочила и разрыдалась на её груди.

– Бабушка, они меня из-за деда исключили! – кричала она в ухо старушке.

– Горе-то какое, – запричитала бабка, обнимая и целуя внучку. – А вот мы прямо сейчас к деду-то и пойдём. Поедем к нашему деду на могилку. Там и поговорим…

В трамвае, чтобы не расплакаться, бабушка болтает без умолку. А Вика молчит. Она почти не слушает бабку. Сейчас она далеко – снова на комсомольском собрании. И вдруг она, вроде бы, слышит голос соседки по дому – Баси Моисеевны. Вика отрывается от своих горестей, и взглядом выискивает её в вагоне трамвая, но тут до неё доходит, что это бабушка так похоже её изображает:

– Городское кладбище, – говорит бабушка голосом Баси Моисеевны, – там уже много лет евреев хоронят среди гоев. Ой, я извиняюсь, конечно, но советская власть имеет-таки силу. Чтоб заставить хохлов лежать среди жидов? Никому это не удавалось: ни царям, ни гетманам, ни казачьим атаманам.

– Бабушка! – Вика одёргивает её и испуганно смотрит на редких пассажиров, прислушавшихся к словам говорливой старушки.

– Ой, Господи! – встрепенулась она и схватилась за внучку. – Нам же в гастроном надо. Помянуть деда чем-то, выходим на остановке, – она быстро сошла с подножки вагона и, хохоча, поймала Вику.

– Ты ведь, не подумав, сотворила такое, верно?

– Ты о чём, бабушка?

– Не прикидывайся дурочкой… Жёлтая заплатка… повешенное платье, – старушка прикрыла рукой рот.

Они купили букетик васильков, чекушку столичной водки, полбуханки чёрного хлеба, докторской колбасы и один помидор. У входа на Ждановское кладбище прихватили пару тонких свечей в церковной лавке. Бабушка разлила чекушку в три гранёных стаканчика, предусмотрительно положенных в сумку, отрезала перочинным ножом кусок хлеба, развернула бумажку, взяла из неё щепотку соли и посыпала сверху. Затем положила хлеб на стакан и поставила его на могилку, рядом с васильками, которые касались головками овальной фотографии деда.

– Со скорым свиданьицем, – обратилась бабка к портрету мужа, залпом опорожняя стакан.

– А нас, Григорий Львович, из комсомола исключили, – сказала она. – В беде твоя внучка оказалась из-за страхов наших вечных! Что-то о матери прознала, а до конца так и не поняла ничего. Иначе бы – простила её. И с подружками бы не стала ночами по кухням шептаться. И не навела бы на себя такое горе. Каково это, когда мать не может рассказать своей дочери всю правду, а не рассказать уже невозможно?! Так позволь мне, Григорий Львович, взять на себя роль рассказчицы. А ты мне оттуда помоги, чтоб не сбиться. Ладно?

Она снова отрезала хлеб, положила на него два куска колбасы, половинку помидора и протянула Вике. – Садись на скамейку и ешь, я рядом с тобой примощусь, рассказ длинный будет… Твой дед сидел. Долго сидел. Я двоих девчонок вырастить успела, пока он по тюрьмам да зонам мыкался. Его обвинили в шпионаже, а посадили за воровство.

– Как это? Он действительно что-то украл?

– Авиационный завод! – улыбаясь, сказала старушка и икнула.

– Как? – ужаснулась Вика.

– Никак, – ответила бабушка, допивая остатки водки в стакане и кладя в рот кусок колбасы, – он тогда работал коммерческим директором авиастроительного завода. В первый день войны ему поручили эвакуировать производство. Викуля, ты можешь представить эту груду железа, которую успешно доставил твой дед за Урал?

– А почему «груду железа»? – не поняла Вика.

– Потому что, на Урал перевезли всё железо, всё, до единого винтика! Пропал только один вагон. Тот, в котором была вся документация. Дед клялся и божился, что это форс-мажор, что вагон разбомбило, а ему не верили. Следователь резонно интересовался, почему из нескольких составов, забитых разнообразной техникой, не пострадал ни один вагон? И почему среди них не было вагона с документацией? Почему секретные документы оказалась в другом составе?! В том, который, якобы, был разбомблён немецкими самолётами?! И где справка, заверяющая, что состав был разбомблён, а вагон с документацией сгорел? И без этих, якобы, разбомблённых документов завод уже не был заводом, а представлял собою кучу железного дерьма! Знаешь, Викуля, как это квалифицировали тогда? Как террористическая деятельность. Деду все так и говорили: «Тебе лучше сознаться, что украл». А особист Поцелуйко объяснял ситуацию несколько иначе. Мол, дед украл всю документацию секретного авиастроительного завода. И если сознается, где спрятал, то получит лишь несколько лет за воровство. В противном случае – пойдёт по статье «шпионаж», и будет расстрелян как враг народа. А Григорий Львович – «нет!» и всё. В отказе, – говорит бабушка, а Вика ужасается. – Короче, из Сибири на Колыму. Слава Богу, война кончилась, девчонки хоть и голодные, а об университетах мечтали. Обе – и мама твоя, и тетка – учителями стать хотели. Языки иностранные преподавать. А муж мой всё сидит, горемычный. А как-то раз прислал весточку для старшенькой, Люсеньки, мамки твоей. Лично. Письмо такое, где говорил, что ей, мол, жизнь свою молодую строить надо, а у неё в анкете – «отец в местах лишения свободы». И статья – «террор». Короче, писал он ей, чтобы отказалась она от него, тогда, мол, анкета чистой будет. И что это – его подарок ей из тюрьмы, к совершеннолетию. Он очень любил её. И очень мудрый, по тем временам, совет дал. На самом деле, он не терял ни дочери, ни её отношения к нему. Но, как человек, лишённый гражданских прав, видел, чем может помочь своей дочери. Совет тогда сильно смутил твою маму.

– Ещё бы… меня бы тоже смутил, – сказала Вика.

– Мама твоя боготворила отца. Красавец, атлет, Аполлон. Он, правда, в юности атлетом был. Выступал в цирке с французской борьбой и жонглировал пудовыми гирями. Он так крутился на турнике, что у меня в глазах рябило, а молодой лейтенант – жених младшенькой Маришки – с завистью и восхищением смотрел на него. И твоя мать не могла не любить своего отца. Он был для неё героем, победителем. Я воспитывала дочерей в уважении к нему. Я ведь сама завоёвывала твоего деда, а не он меня. Стихи ему писала… Я знаю, как не просто было стоять твоей маме на её школьном комсомольском собрании, где она произносила страшные слова, в которых отказывалась от отца. Не приведи Господи пережить такое.

– Бабушка, мне страшно, – сказала Вика.

– Не бойся старых воспоминаний. Только не забывай мой рассказ о Люсеньке, – всхлипнула старушка и обратилась к портрету мужа. – Это же ты, Григорий Львович, понимал, что с ворами можно только по-воровски… – охмелевшая бабушка говорила страшные вещи, пьяно раскачиваясь на скамейке взад-вперёд. – А дочь твоя советской комсомолкой была, верила в справедливость, и лично товарищу Сталину письма писала, что ты невиновен. И тут – отказаться. Кому-то такое сотворить просто, а ей далось нелегко. Чувство вины не давало дышать моей доченьке…

– Откуда знаешь? – спросила Вика.

Старушка налила ещё водки в стаканчик, снова выпила и, утерев слезу, сказала:

– Ты не должна ни от кого отказываться или отрекаться. Нужно лишь согласиться с твоим комсомольским собранием. Чтобы выжить. Это нужно сделать. И это будет полегче того, что выпало на долю твоей мамы. Понимаю, что удар по твоей гордости и самолюбию будет сильным, но у тебя есть возможность представить себя на мамином месте. И простить её. Боялась я, что сегодняшний день придёт, и словно сама накликала его. Господи, прости меня, дуру старую, – старушка низко поклонилась, едва не свалившись со скамейки, но удержалась и несколько раз подряд повторила: – Господи, спаси, Господи, спаси, Господи спаси…

Внучка положила на хлеб большой кусок колбасы и протянула бабушке. Та взяла и заплакала:

– Люсенька сама себя осудила. Но ты её винить не имеешь права. И никто не имеет. И никто ни разу не посмел её осудить, слышишь? Никто… – шептала бабушка на ухо внучке. – Только она сама… сама!

Вика горела со стыда.

– Поешь, бабуля, – говорила она дрожащим от слёз голосом, ощущая, что оказалась кругом неправая. А бабушка прижала её к себе и, погладив по голове, сказала:

– Будь мудрой, как твоя мама. Но не повторяй её ошибки. Не осуди себя.

– Постараюсь, бабуля. Только платье школьное вчера зря испортила.

– Не переживай. Давай, попрощайся с дедом. Поедем домой потихоньку. Есть у меня заначка – с пенсии откладывала. Дам тебе на новое платье. А завтра пойдешь на уроки в старом. Поставлю я тебе заплаточку аккуратненькую, никто и не поймёт ничего. А ты – будешь вести себя, как ни в чём не бывало. Поняла?

– Поняла, бабуля. Давай, я тебя под руку возьму, а то тебя заносит. А нам ещё до трамвайной остановки дойти надо и доехать без приключений.

– Доедем, куда мы денемся, – хихикнула в ответ бабушка.

Первым был урок биологии. Классный руководитель Людмила Георгиевна, – с лисьей мордочкой и вечным румянцем, – обвела внимательным взглядом девочек и торжественно произнесла:

– Товарищи комсомольцы, Вика очень серьёзно отнеслась к прозвучавшей в её адрес критике и сегодня просит предоставить ей слово. Я думаю, что классное собрание мы проведем сейчас, а урок биологии перенесём. Есть возражения?

– Нет! – прозвучали отдельные голоса, среди которых громче всех были голоса Ларки и Светки. Остальным всё происходящее было по барабану. Некоторые откровенно обрадовались переносу урока. А Вика встала из-за парты, вышла к доске и, повернувшись лицом к безразличному классу, чётко и прямо произнесла:

– Я благодарна моим товарищам, которые открыли мне глаза на прошлое моей семьи, которое от меня скрывали. Теперь я знаю правду, и мне стыдно, что я так ошибалась. Я виновата перед своими товарищами, перед своей семьёй, мамой, принявшей непростое, но достойное комсомолки решение… Я всё осознала. Не гоните меня, пожалуйста…

Протокол классного собрания, заверенный круглой печатью школьного комитета о том, что первичная комсомольская организация во всём разобравшись, благодаря правильному поведению Вики, отменяет своё поспешное решение об исключении её из рядов Комсомола, вручили ей на следующий день. Его она хранила и теперь. В протоколе говорилось прямо, какой беды она сумела избежать. Её первичная Комсомольская организация, уже успела отправить в Районный и Городской комитеты Комсомола Протокол собрания. Сохранившийся у неё протокол, содержал отзыв протокола предыдущего из Районного и Городского Комитетов… Теперь Викина судьба зависела от них.

Виктория Константиновна вспомнила, как в конце года, перед выпуском, ей торжественно вручили рекомендацию для поступления в Университет на исторический факультет и отличную характеристику от комитета комсомола. А подруг с тех пор она больше не видела. Не тянуло к ним. В душе она не до конца простила их.

Но когда через тридцать пять лет, она нашла их в «Одноклассниках», её снова потянула к ним.

Женсовет

Теперь, когда подруги отыскались, они ни минуты не хотели жить друг без друга и безо всяких объяснений кинулись навёрстывать упущенное время, рассказывая, вспоминая, плача и смеясь, при помощи Скайпа.

– Вик, помнишь, как ты нам сказки пересказывала? – спрашивала Светка.

– Конечно, помню!

– А помнишь, как в пионерском лагере после отбоя ты такие истории рассказывала, что девчонки заснуть боялись?! – вспоминала Ларка. – А потом мы с криками всю ночь бегали в туалет!

– Ты одна и бегала, – уточнила Вика. – У меня и сейчас полно таких рассказов.

– Давай! А сможешь – сериал?

– Запросто!

– Интернет-сериал! – восторгалась Светка.

– Я могу себе представить, что это будет за сериал! – съязвила Ларка и добавила: – Неужели сможешь, как в детстве?

– Легко, – приняла Ларкин вызов Вика.

– Не верю! – убеждённо проорала Ларка.

– Забьём?!

– Забьём.

– На что спорите? – поинтересовалась Светка.

– Да, на что? – спросила Вика у Ларки.

– На желание!

– Ладно, – согласилась Ларка, – давай прямо сейчас. Без подготовки. Сказала «легко», так прояви талант.

– Один молодой человек, – начала Вика, – закончил Медицинскую Академию и пишет научный труд о нетрадиционных методах исцеления человека. Один раз среди ночи за ним заехал его профессор. Он был очень взволнован, много извинялся и забрал молодого человека с собой. Из их сумбурного разговора в коридоре мать студента поняла, что случай интересный, и на его исследование кто-то выделяет немалые деньги. Когда сын вернулся, то рассказал матери не о пациенте, и не о том, почему профессор приехал за ним среди ночи, а историю Города двух лун, расположенного недалеко от Мёртвого моря. Он преподнёс матери историю так, словно сам побывал там и видел всё лично. Рано утром сын внезапно исчез, и вернулся только поздно вечером. Они встретились на кухне, и он рассказал матери о том, что молодая девушка получила черепно-мозговую травму. В результате забыла всё то, что происходило с ней в настоящем, но стала вспоминать эпизоды из давнего прошлого – события, которые не могли происходить с ней. Видимо, травма спровоцировала работу «неактивного» участка мозга, и она стала «вспоминать» картины прошлых жизней.

– Как интересно! – воскликнула Светка.

– Не перебивай! – написала Ларка.

– Молодому учёному удалось проникнуть в видения пациентки при помощи сооружённого им прибора, который транслировал на монитор всё, что пациентка видела в параллельном мире. Прибор видел её глазами, слышал её ушами, и молодой учёный ночи напролёт гулял по неизвестному древнему городу. Так он нечаянно вышел к базарной площади, от которой отходил в дальний путь караван. С караваном был мальчик тринадцати лет по имени Иисус…

– Ну, ты даёшь! – хохотала Ларка. – Совсем не изменилась. Подожди, не продолжай, я быстро в туалет сбегаю.

«Викуля! Начало просто „супер“, – писала на форум Светка, перебивая подругу. – Интернет-сериал. Давай продолжение!»

На сегодняшней сессии в форуме для обсуждения была заявлена тема: «Как сохранить мужа?». Подруги решили не отделываться дежурными фразами, а связаться по Скайпу и весь свой опыт обрушить на нешуточную проблему. Очень скоро они решали, что Вике стоит продолжить игру с Михаилом, а для этого, нужно было поразить его воображение. Поэтому новую страничку Вики они создавали сообща.

Фотография была выбрана из интернета, анкета заполнена коллективно, хобби, как и фото, позаимствованы из сетевого пространства. А когда с этими немаловажными формальностями было покончено, подружки «подмигнули» Михаилу и стали ждать, когда тот клюнет «на живца».

– А клюнет, тут уж нужно будет постараться попридержать его, – говорила Светка, жуя яблоко.

– Как это? – спросила Вика.

– Как, как? – возмущалась Ларка полному отсутствию опыта в таких вопросах у подруги. – Удерживай его по максимуму от других знакомств!

– Да-да, конечно, – соглашалась Вика, недоумевая – как это возможно?

– Важно, чтобы он сразу не почувствовал подвоха, – наставляла её Светка.

– А тем временем, – продолжала Ларка, – выудишь у него все ответы на свои вопросы: что такое? Почему всё не так? И чем это, интересно, ему перестала нравиться жена? Как могло случиться, что бабы из компьютера ему привлекательней собственной супруги? Ведь если повременить, и сразу не открываться, можно узнать для себя много полезного. Услышать то, чего он тебе никогда не расскажет при встрече, да и самой можно выговорить ему всё своё наболевшее. А потом спокойненько так спросить: что, мол, он сам думает о мужских претензиях к жизни, взгляде на женщин и вообще… – дипломатично закруглила Ларка.

– Это ты хорошо придумала, – согласилась Вика.

– Конечно, хорошо! – настаивала Лара. – И ещё, послушай: хорошо бы вам подружиться. Я имею ввиду – заочно. Сделай так, чтобы он ни спать, ни есть не мог, а всё бы думал о тебе! Пусть он станет зависимым от тебя. И не бойся его опять в себя влюбить. И меньше всего бойся распалиться сама. Ведь только так ты поймёшь, стоит ли всё это затевать. Если почувствуешь, что жизнь без него не в радость, можно рискнуть. И тогда позволительно будет открыть обман, потому что другого выхода уже нет.

– Господи! Что бы я делала без вас, девчата? Ларочка, Светик… Светик, ты где? Куда пропала?

– Я здесь, – прохрюкала Светка в микрофон…

– Вика, а Светка опять жрёт! – смеялась Ларка. – Она после диеты никак свой вес не восстановит!

– Дура! – обиделась Светка.

– Ой, девочки, бегу! Не прощаюсь. Целую!