Текст книги "Пустыня смерти"

5

Гас Маккрае хандрил и бездельничал весь день Калл же, который к тому времени стал заправским кузнецом, сам возложил на себя обязанности подковывать новых лошадей рейнджеров. Одного из коней он забраковал, поскольку тот прихрамывал и потому не годился для длинного и опасного перехода. Во время подковки неожиданно заявился Чадраш – весь в грязи и здорово поседевший. Когда его спросили, где он околачивался, он ответил, что охотился на ягуаров на западе.

– Черт возьми, я, когда охотился, старался подстрелить что-нибудь более съедобное, чем ягуар, – сказал ему Длинноногий.

– А я у них вырезал только печень, – пояснил Чадраш.

– Печень ягуара? – удивился Длинноногий. – Я слышал, что команчи жрут печень ягуара, но они лопают также и вонючих скунсов. Пока мне не доводилось отведать скунса и, надеюсь, никогда не придется дотронуться до печени ягуара – этого черного льва.

– Я ел для здоровья, – пояснил Чадраш. – Неплохое лекарство. Может, мне повезет повстречать ягуаров, когда будем ехать по прериям.

– Ого, Чад, я вижу, ты начинаешь думать, как прирожденный индеец, – подзадорил его Длинноногий.

– По мне, лучше воевать с ними, – отрезал Чадраш и, повернувшись, сунул голову в большущее корыто с водой, чтобы смыть грязь с длинных всклокоченных волос.

Гас наконец-то решился помочь своему приятелю подковывать лошадей, но мысли его витали где-то далеко и о работе он не думал. Если Калл спрашивал рашпиль, Гас передавал ему подвернувшееся под руку шило или гвоздь. Дважды он наведывался на склад, но оба раза Клара уходила куда-то по поручению отца. Мистер Форсайт был с ним любезен, но когда вернется дочь, не говорил.

– Не могу же я угадать, когда Клара придет, – объяснил он. – То ей нравится прогуливаться на свежем воздухе, то она предпочитает покой, а то, наоборот, шум и суету.

Раздосадованный поведением девушки – почему она не может быть там, где ему легко найти ее? – Гас не нашел ничего лучшего, как надраться до отупения. У мексиканского разносчика он купил кувшин спиртного, присел под навесом и принялся за «дело», пока Калл заканчивал подковку. В это время мимо проезжала легкая двухместная коляска, в которой дремал пожилой человек в военной шинели. Лицо у него покраснело, а храпел он так громко, что слышно было, даже когда коляска отъехала на порядочное расстояние.

– Вот те на! Да это же сам Фил Ллойд, чертов пьяница! – воскликнул Длинноногий. – Он теперь генерал, но военачальник хреновый. Сомнительно, чтобы у нас хватило запаса виски поддерживать Фила Ллойда в приятном расположении духа на всем пути до Санта-Фе, если только не поскачем туда, как одержимые.

Калл решил, что приехавший военный – личность незаурядная. Иначе почему же произвели в генералы дряхлого старика, который не может даже найти нужную дорогу? Он попытался заинтересовать Гаса этим вопросом, но того такие проблемы не волновали.

– Нет ее там, – твердил он, как попугай, имея в виду Клару. – Я дважды туда заглядывал, она сама сказала, чтобы я заходил, и каждый раз ее там не было.

– Думаю, она появится там ранним утром, – утешал его Калл. – Ты туда быстренько смотаешься и скажешь адиос. Говорят, мы выступаем завтра.

– Вы можете уходить, а я нет, – упорствовал Гас. – Не уйду я завтра и вообще никогда.

Калл понимал, что его друг пьян в стельку и ничего не соображает, поэтому уговаривать его бесполезно.

– Пойдем прогуляемся к реке, мне что-то тревожно, – предложил Гас чуть позднее. – Склад теперь закрыт, до утра в него никак не попадешь.

Калл с готовностью принял приглашение друга прогуляться вместе. Вечер был лунный, звезды сияли ярко, за ужином рейнджеры до отвала наелись вкусной кукурузной болтушки с мясом и жгучим перцем, которую купил у какой-то мексиканки Черныш Слайделл. Небольшая прогулка принесет одно только удовольствие. На всякий непредвиденный случай он все же прихватил с собой мушкет. Все знают, что команчи заявлялись прямо в Остин, хватали и уводили детей, а то и молодых женщин. Так что не вредно иметь при себе оружие.

Они прошли изрядное расстояние по крутому берегу Колорадо, когда увидели на реке свет. Кто-то плыл в лодке.

– Думаю, рыбачат, – сказал Калл.

Гас, все еще не протрезвевший, тем не менее не согласился с ним.

– Какой идиот станет удить рыбу ночью? – спросил он. – Рыба в темноте и наживку не разглядит.

И тут, не сделав и шага, он внезапно полетел куда-то в пустоту. Он напился до такой степени, что даже испугаться не успел: такое с ним уже не раз случалось – будучи пьяным, он понимал только, что куда-то падает. В голове промелькнула мысль, что он, должно быть, выключается и теряет сознание. Свет лампы на воде мелькал и крутился, такое также виделось ему, когда он бывал изрядно пьян.

Гас почувствовал, что вертится в воздухе, что тоже бывало, когда он напивался; затем снова увидел реку, но ему почему-то показалось, что река течет выше него. Теперь он стал понимать, что падает в такой кромешной темноте, в какой ему еще не приходилось бывать Он не мог даже припомнить, что делал перед самым падением.

– А рыбе смотреть на наживку не надо, она ее чует по запаху, – ответил Калл и тут, к своему ужасу, увидел, что рядом никого нет.

Гас Маккрае, чей локоть он только что ощущал, исчез бесследно. Калл сразу подумал, что Гаса схватили индейцы, но он не видел их, хотя его отделял от Гаса всего один шаг. Но Бизоний Горб захватил же Джоша Корна, а тот тоже был совсем рядом.

Калл, вертясь в разные стороны, сам чуть было не упал с обрывистого берега. Видеть кромку он не мог, но реку в лунном и звездном свете все же различал. Река текла далеко внизу – он догадывался, что Гас, должно быть, упал с обрыва. Калл не знал, что делать, может уже и поздно что-либо предпринимать. Гас уже, возможно, вот-вот умрет или даже умер. Калл понимал, что нужно спуститься вниз и искать друга там, но он боятся, как бы не загреметь с обрыва самому. Веревки у него не было, а стояла такая темень, что бесполезно было пытаться сползать по крутому склону вниз.

Тут он вспомнил, что еще днем видел, как по тропинке, протоптанной по откосу, к реке пробирался какой-то старик с удочкой в руках. Так что путь вниз проложен, но, чтобы отыскать его, надо иметь хоть какой-нибудь светильник.

Калл повернулся и побежал обратно в город, придерживаясь освещенных мест на берегу – там он надеялся встретить кого-нибудь. Ему казалось, будто он опять очутился на бескрайней долине за Пекосом. Пока он бежал до места, где ночевали рейнджеры, ему не попалось ни души. Добежав до ночлежки, он увидел, что единственным трезвым человеком там был хромоногий Джонни Картидж, самый большой тугодум из всех рейнджеров. Черныш Слайделл и Рип Грин надрались до такой степени, что не могли даже вспомнить, кто такой Гас Маккрае. Хорошо хоть Джонни Картидж не отказался помочь; они разыскали лампу и отправились обратно к реке. Там они наконец нашли место, откуда можно было спуститься вниз с крутого обрыва.

Проблема заключалась в том, что Калл не запомнил, сколько они прошли по краю обрыва до места, где свалился Гас. Посветив лампой, он убедился, что склон обрыва не так уж высок, чтобы при падении разбиться насмерть, если только Гас не сломал себе шею или позвоночник.

Джонни Картидж был настроен довольно решительно, пока они шли по береговому обрыву. Но при спуске по отвесному склону к реке, без всякой помощи от товарищей сверху, страх перед индейцами возрастал с каждым шагом. И он начал вздрагивать и шарахаться от любой тени.

– А ведь индейцы и плавают неплохо, – заметил он, вглядываясь в темную воду реки.

– Кто плавает? – переспросил Калл.

Он решил было окликнуть Гаса, но побоялся: а вдруг индейцы притаились где-то вблизи. Он опасался также, что Джонни может удариться в панику, если возникнет реальная угроза.

– Индейцы, вот кто, – ответил Джонни. – Тот здоровенный с горбом на спине может сейчас затаиться в воде.

– Что ему там делать в ночную пору? – пытался разуверить его Калл. Он старался отвлечь Джонни от мыслей об угрозе, задавая для этого здравые вопросы

– Еще как может, – не соглашался Джонни. Его так и подмывало пальнуть из пистолета, хоть он и не видел цели. Просто у него возникло такое ощущение, что если он выстрелит, страх ослабеет.

Джонни все же выстрелил в никуда, отчего Калл вздрогнул и здорово испугался. Он подумал, что Джонни заметил индейцев, может, даже самого Бизоньего Горба, затаившегося в воде. Джонни Картидж был на целых десять лет старше его и гораздо опытнее – может, он каким-то образом засек сидящих в реке индейцев.

– Попал в него? – спросил Ката.

– В кого? – переспросил Джонни.

– В индейца, в которого ты стрелял, – ответил Калл.

Джонни был так напуган, что уже забыл, что он только что стрелял. Он помнил только, что хотел стрелять, думая, что от выстрела нервишки у него успокоятся, но вот выстрелил ли он на самом деле, вспомнить толком не мог.

Гас Маккрае лежал на спине, ощущая ужасную боль в лодыжке левой ноги. Звезды на небе двоились и троились у него в глазах. Он никак не мог сообразить, пьян он или уже умер. Потом подумал, что если бы умер, то боли в лодыжке не чувствовал. Но вслед за этим пришла другая мысль: а что если и мертвые ощущают боль? Никакой твердой уверенности ни в чем у него не было, зная только одно – левая лодыжка сильно болит. Он слышал плеск волн о берег, и это значило, что он, по всей вероятности, все еще жив. Он не ощущая сырости вокруг – и это уже хорошо. Больше всего, будучи рейнджером, он не любил оставаться беззащитным перед силами стихии. Еще во время первого похода за Пекос он несколько раз попадал под проливной дождь, а однажды, переплывая через небольшую речушку, набрал полные сапоги воды, а когда снял их, чтобы вылить воду, заметил, как бывалые рейнджеры смеются над ним, но понял почему, лишь когда попытался натянуть сапоги обратно на ноги. Он никак не мог снова напялить их – они не налезали на ноги, с которых он только что их снял. И потом они не налезали целых двое суток, пока основательно не высохли. Гасу вспомнился этот эпизод главным образом потому, что страшно болела лодыжка – он понимал, что при такой боли ему нипочем снова не надеть сапог, если его снять с ноги. И теперь он обречен ходить босиком до тех пор, пока не заживет лодыжка.

Пока он прикидывал, какие могут возникнуть трудности, если его вымочит дождь, где-то поблизости грохнул выстрел. Первой мыслью его было, что это индейцы. Поэтому он попытался перекатиться в кусты, но на речном берегу кустов не оказалось. Ему очень не хотелось попасть под дождь, а еще больше не понравилось отсутствие кустов, да и мысль попасть в лапы индейцев тоже была не из приятных. Тогда он покатился в сторону воды, решив, что сможет отплыть на порядочное расстояние, так что индейцы не сумеют найти его, но тут же услышал поблизости голоса Джонни Картиджа и Вудроу Калла, которые говорили о той самой опасности, о которой и он думал – об индейцах.

– Эй, ребята, это я! – крикнул он. – Идите быстрее – я прямо у подножия склона.

К его превеликой радости Калл и Джонни быстро наткнулись на него.

– А я так боялся, что тут шастает тот огромный горбун, – сказал Гас, когда они подошли к нему и осветили лампой. – Он проткнул бы меня насквозь своим большущим копьем, увидев распростертым на берегу.

Хоть Калл и обрадовался, найдя Гаса живым, тем не менее не был до конца уверен, что обстановка в целом спокойная. Джонни тоже не мог никак приглушить страх. Его выстрел смутил Гаса и Калла. Хоть Джонни и не упился в стельку, все же он был не такой уж и трезвый, каким ожидал его увидеть Калл, когда они возвращались в отряд. Конечно, по сравнению с Чернышом или Рипом Джонни выглядел трезвее, но теперь его развезло и он стал по виду таким же, как они. Он не мог припомнить, стрелял ли из пистолета, потому что ему померещился индеец, или же пальнул просто так, а могло быть, что пистолет выстрелил сам, случайно.

Калл выходил из себя. Никогда еще не встречал он человека, который не помнил бы о своих действиях и не отдавал отчета в поступках.

– Ты стрелял из пистолета, – напомнил он Джонни уже в третий раз. – В кого метил – в индейца, что ли?

– Матильда ела ту большущую черепаху, – невпопад ответил Джонни, он все быстрее утрачивал контроль над своим поведением и мыслями. Теперь он вспомнил из всех прежних событий эпизод, когда Матильда Робертс жарила на костре каймановую черепаху в лагере рейнджеров у реки Рио-Гранде.

– Но это же было не сегодня ночью, Джонни, – требовательно говорил Калл. – Это было давным-давно, а я спрашиваю про сегодняшнюю ночь. Разве ты стрелял в каймановую черепаху?

Джонни Картидж в растерянности молчал. Калл, естественно, не мог не обозлиться. Они находились в ситуации, когда решается вопрос жизни или смерти, а этот рейнджер не может вспомнить, в кого он стрелял.

– В кого ты стрелял сегодня? – снова спросил Калл.

Гас все яснее понимал, что все же жив и в целом здоров, не считая, разумеется, ушибленной лодыжки.

– Надеюсь, что моя лодыжка все же не сломана. Хотя и повреждена, – сказал он. – Тебе лучше оставить Джонни в покое. Он даже не соображает, зачем стрелял из пистолета.

– Нужно быть уж очень голодным, чтобы жарить ту проклятую черепаху, – пробормотал Джонни Картидж.

Это были его последние слова в ту ночь. К бурному негодованию Калла он впал в пьяное оцепенение и вскоре шлепнулся лицом вниз и растянулся без движения, как прежде Гас.

– Ну, теперь у меня двое лежачих, – озабоченно проговорил Калл. – Вот такая проклятая незадача.

Гас, поняв, что жив, несколько успокоился. Но теперь его тревожило мрачное настроение приятеля.

– Хотел бы я знать, появится ли завтра на складе та девушка? – громко спросил он. – Мне невтерпеж увидеть ее снова, хотя лодыжка здорово болит.

– Ладно, сходим, навестим, – грубым тоном пообещал Калл. – Может, она продаст тебе костыль.

6

Калл помог Гасу дотащиться до места ночлега (Джонни Картиджу помощь не требовалась, ибо он валялся в полной «отключке» около того места, где Гас свалился под обрыв); там в это время сидели Длинноногий, Верзила Билл и Рип Грин и пьянствовали. Потыкав и пощупав несколько раз лодыжку Гаса, отчего тот вскрикивал от боли, Длинноногий поставил диагноз: лодыжка не сломана, а только ушиблена и растянута. Гас пал духом – он опасался, что из-за этого ему не позволят идти в экспедицию.

– Да ты ведь и не собирался никуда, ты же намеревался остаться здесь и жениться на той девчонке, – напомнил ему Калл.

– Нет, я должен идти в поход, – упорствовал Гас. – Если бы мне удалось раздобыть хоть немного серебра, мы после свадьбы жили бы припеваючи.

По правде говоря, его раздирали противоречия. С одной стороны, у него возникло сильное желание жениться на Кларе; но с другой – мысль о том, что его боевые товарищи отправятся в великий поход, полный приключений и риска, без него, повергла его в уныние и печаль.

– Так вы полагаете, что полковник Кобб не возьмет меня в экспедицию из-за лодыжки? – спросил он.

– Почему не возьмет? У нас полно повозок и фургонов, на чем-нибудь и поедешь – растяжение связок обычно проходит через неделю, – ответил Длинноногий. – Думаю, тебя уложат в легкую пролетку вместе со стариком Филом Ллойдом, если только не решат везти его в фургоне.

– Ехать вместе с генералом? – удивился Гас. – Я же даже не знаю, о чем можно с ним говорить?

– Тебе не придется и слова сказать Филу Ллойду. Он упьется так, что говорить не сможет, – заверил его Длинноногий.

На следующее утро поврежденная лодыжка распухла так, что Гас не мог даже ступить на ногу, что здорово огорчило его – он так надеялся появиться на складе к открытию, чтобы помогать мисс Форсайт распаковывать товары. Ни секунды не мог он стоять на поврежденной ноге – боль пронизывала лодыжку словно иголками.

– Может, у них на складе найдется лечебная мазь? – сказал ему Калл. – Я пройдусь туда и куплю тебе мази.

– Вот как?! – воскликнул Гас, решив, что Калл задумал повидаться с Кларой. – Ты, наверное, решил заодно помочь ей распаковывать товары?

– Что-что? – спросил Калл, не поняв, почему Гас окрысился на него. – С чего это я буду помогать ей? Не хочу я вкалывать на этом складе.

– При растяжениях хорошо помогает медвежий жир, – посоветовал Верзила Билл.

– Вот как? А у нас он есть? – спросил Гас, которому совсем не хотелось, чтобы Калл шел на склад.

– У меня его нет, – ответил Верзила. – Может, сообща и наскребем немного, а в следующий раз убьем медведя.

– Как-то раз я видел медведя – он жрал лошадь, – вспомнил Гас. – К сожалению, я не убил его.

Каллу надоело слушать пустопорожние разговоры, он вышел и направился к складу. Девушка была уже там, проворная и смышленая. Она вовсе не распаковывала ящики с товарами, а подсчитывала выручку в кассе, при этом насвистывая задорную мелодию.

– Сидите тихо и не сбивайте меня, – сказала она, одарив Калла веселым взглядом. – Если я собьюсь со счета, придется пересчитывать все с начала.

Калл сидел и терпеливо ждал, пока она подсчитала и разложила по стопкам все монеты, а затем записала общую сумму на листочке бумаги.

– Стало быть, пришли вы, – сказала она, закончив подсчеты. – А я ждала мистера Маккрае. Видимо, он влюбился в меня совсем не так, как мне казалось.

– Да что вы! Он влюбился по самые уши, – заверил ее Калл. – Он даже думал нагрянуть сюда с утра пораньше, да вот незадача – упал и растянул лодыжку.

– Похоже на мужчин, но не сломал? – встревожилась Клара. – Наверное, подвернул ногу, танцуя с какой-нибудь сеньоритой? Мне показалось, что он из породы тех техасских рейнджеров, что крутят напропалую с сеньоритами.

– Да нет, что вы! Он упал с обрыва, – стал рассказывать Калл. – Я был тогда вместе с ним. Он здорово растянул ногу и думает, что немного лечебной мази помогло бы ее вылечить.

– Может и помогло бы, если я сама разотру ее, -предложила Клара.

Калл смутился и не знал, что и сказать. Ему еще не доводилось слышать, чтобы женщина втирала мазь в ногу мужчине. Ему подобная помощь казалась неуместной, но он подумал, что, может, в Остине принято так поступать.

– Если я куплю мази и принесу ему, думаю, он сам сумеет втереть ее, – произнес он.

– Вижу, что в медицине вы ничего не соображаете, сэр, – заметила Клара и подумала, что еще в жизни не встречала таких самонадеянных дурачков, каким оказался мистер Вудроу Калл.

– Так можно купить мази? – спросил Калл. Он чувствовал себя неловко от такого разговора, особенно его смущали манеры девушки и ее острый язык.

– Да, да, пожалуйста – у нас лучшие мази, какие только можно сыскать в городе, – предложила Клара. – Мой отец сам пользуется вот этой – она изготовлена из корешков растений.

Она передала Каллу большую банку с мазью, взяв за нее двадцать центов. Калла привела в недоумение такая высокая цена – он полагал, что мазь будет стоить от силы центов десять.

– Передайте мистеру Маккрае, чтобы он лучше следил за своим здоровьем и без моего разрешения не ходил гулять по обрыву, – говорила Клара, заворачивая банку с мазью в коричневую оберточную бумагу. – Если бы он не был таким беспечным, мог бы сегодня быть весьма полезным для меня,

– Да он и понятия не имел, что так близко подошел к краю обрыва, мисс, – объяснял Калл, считая, что обязан защищать от нападок своего приятеля.

– Никаких извинений я не принимаю, скажите ему, что я очень расстроилась, – решительно произнесла Клара. – Если уж мужчина влюбился в меня, то я требую от него более осмотрительного поведения.

Когда Калл передал содержание разговора Гасу, тот обрушился на него с нападками.

– Подозреваю, что первым делом ты сказал ей, что я был вдрызг пьян – да ты, видно, сам хотел бы жениться на ней, – напустился Гас на друга.

Калла удивили абсурдные нападки приятеля.

– Да я даже не знаю, как ее зовут, – оправдывался он.

– Брось ты, узнать ее имя труда не составляет, – наседал Гас. – Нет, скажи: ты задумал жениться на ней, правда?

– У тебя, должно быть, мозги свихнулись, когда ты сверзился с обрыва, – отбивался Калл. – Да я вообще ни на ком жениться не собираюсь. Ухожу в поход на Санта-Фе.

– Ну и иди, я тоже пойду, но хочу, чтобы ты и носа не показывал на складе, – решил Гас.

Его неотступно преследовала мысль, что Клара Форсайт, возможно, положила глаз на Калла. Кто ее знает, может она решила отдать предпочтение его приятелю? Эта мысль причиняла ему такое страдание, что он встал, чтобы попытаться доковылять до склада. Но на больную ногу даже ступить было нельзя, пришлось скакать на одной ноге, но, прыгнув несколько раз, он понял, что так далеко не ускачешь. Да даже если бы и доскакал, то что подумала бы Клара о нем, прыгающем на одной ноге?

Он поневоле был вынужден лежать в лагере весь день и хандрить, в то время как другие рейнджеры занимались своими делами. Верзила Билл Колеман потерял бдительность и не приглядывал за бутылкой виски, которую раздобыл еще с вечера. Пока он возился со стременами, пытаясь починить их, Гас незаметно подобрался к его скудным пожиткам, спрятанным под матрасом, схватил бутылку, откупорил и отхлебнул изрядный глоток. Затем, мгновенно опьянев, пополз обратно к себе на койку и лег как ни в чем не бывало.

В это время пришел интендант Брогноли, выискивая незанятых рейнджеров, чтобы грузить на повозки снаряжение и боеприпасы. На глаза ему попались Калл и Рип Грин. Гас опасался, как бы Брогноли не отчислил его из отряда, поскольку тому стало известно про его лодыжку, но тот лишь мельком глянул на него и сказал:

– Через несколько дней догонишь любого бизона, мистер Маккрае. Все же хочу предупредить тебя: будь поосторожнее в походе, полковник Кобб терпеть не может тех, кто отстает в пути. Если не сможешь переносить тяготы и идти со всеми, он отчислит тебя из отряда.

Гас исхитрился сделать еще несколько вылазок к бутылке Верзилы Билла и теперь безмятежно спал с пьяной улыбкой на лице. Внезапно в лагере появилась девушка, и он мигом стряхнул с себя легкий сон. К своему ужасу, он увидел, что это была Клара Форсайт. Было от чего прийти в ужас – он не только напился допьяна и сделался калекой, который не может даже обслужить самого себя, но вдобавок ко всему и выглядит омерзительно, потому что катался ночью у подножия обрыва по жидкой грязи.

Он быстро огляделся вокруг в поисках какой-нибудь повозки, под которой можно спрятаться, но их не оказалось. В лагере никого не было, лишь Джонни Картидж храпел, положив голову на седло.

– Так вот вы где – а я надеялась, что вы придете пораньше помогать мне распаковывать эти тяжеленные ящики с товарами, – сказала Клара. – Теперь вижу, что на вас рассчитывать не приходится – мне бы следовало такое предвидеть.

Она упрекала его с улыбкой на губах, но Гас так разволновался, что она увидела его в пьяном и грязном виде, что не мог даже сообразить, что делать дальше.

– Ну-ка, посмотрим вашу ногу, – проговорила Клара, опускаясь перед ним на колени.

Гас не на шутку испугался. Хотя Калл и предупреждал его, что Клара хотела сама растереть мазью поврежденную лодыжку, он, тем не менее, не воспринял его слова всерьез. Он подумал, что Калл нарочно придумал это, чтобы еще сильнее заставить его страдать. Да ни одна порядочная девушка, вроде мисс Форсайт, ни за что не взялась бы втирать мазь в его грязные ноги.

– Ш-ш-што, ч-ч-что? – спросил Гас. Он был настолько пьян, что начал заикаться.

Теперь он проклинал себя за то, что по дурости осушил бутылку Верзилы Билла. Но потом подумал: а откуда ему было знать, что сюда явится мисс Форсайт? Вокруг лагерей рейнджеров обычно рыскают одни проститутки, а разве Клару отнесешь к их разряду?

– Я сказала: ну-ка посмотрим вашу ногу, – повторила Клара. – Вы что, от падения еще и оглохли?

– Да нет, слышу я нормально. А что вы намерены делать с моей ногой? – спросил он.

– Я хочу знать, собираетесь ли вы быстро поправиться, мистер Маккрае, – ответила Клара, многозначительно улыбаясь. – И если всерьез собираетесь, то я должна наметить план действий, ну а если вы обречены и на поправку надежд нет, то мне не хотелось бы попусту тратить время.

– А что за план действий? – спросил Гас.

– Как вам сказать? У нас имеется множество нераспакованных грузов, которые нужно разложить по всему складу, – пояснила Клара. – Вы могли бы стать моим помощником, если будете прилично себя вести.

Гас без звука оголил поврежденную ногу, которая оказалась довольно грязной, и вытянул перед Кларой. Та нежно прикоснулась к ней и подняла за пятку.

– Дело в том, что я рейнджер, – напомнил ей Гас. – я подписал контракт на участие в экспедиции на Санта-Фе. Если поверну на попятную, полковник может счесть мой поступок дезертирством и повесить меня.

– Ерунда какая-то! – заметила Клара, ощупывая распухшую лодыжку. Она отпустила ногу, увидела банку с мазью, стоящую рядом на камне, и открыла крышку.

– Мало того, и вас могут повесить, если уличат в пособничестве мне, – предупредил Гас.

– Знаю, молчите! – рявкнула на него Клара, набирая в ладонь немного мази. Она принялась втирать мазь в распухшую лодыжку, изредка слегка похлопывая по ней. – Мой папа считает эту экспедицию дурацким мероприятием, – продолжала она. – Он говорит, что вы можете умереть с голоду, как только попадете в прерии. А еще он говорит, что вы вернетесь назад через месяц. Ну что ж, я могу подождать.

– И я надеюсь на это, – сказал Гас. – Но мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь еще делал эту работу в мое отсутствие. Эта мазь воняет как-то нехорошо, – заметил он. – Пахнет каким-то паршивым самогоном.

– Вроде я велела вам молчать, – напомнила Клара. – Если бы вы не были сильно травмированы, то как считаете: мы могли устроить небольшой пикничок?

Гас решил не отвечать на такой сложный вопрос: во-первых, он был сильно травмирован, а во-вторых, не знал, что такое пикничок. Он подумал, что это как-то связано с церковным обрядом, но он в церковь не ходил и не хотел выставлять себя невеждой.

– А что, если нас не будет два месяца? – спросил он. – Вы же, надеюсь, не предложите работать кому-то еще, не так ли?

Клара с минуту подумала, улыбаясь при этом, но не ему, а так – вообще. Похоже, она улыбалась по большей части самой себе.

– Что говорить, желающих поработать немало, – призналась она.

– Вот, вот. Догадываюсь, что и этот проклятый Вудроу Калл в их числе. Я не просил его идти к вам на склад и покупать мазь. Он потащился туда не спросясь, по собственной инициативе.

– Нет, только не капрал Калл, – запротестовала Клара. – Не думаю, что мне хотелось бы нанять Калла в качестве распаковщика. На мой вкус, он какой-то слишком степенный и нудный. Думаю, его не так-то легко одурачить.

– Это правда, он себе на уме, – заметил Гас, а про себя подумал, что Клара дала его другу довольно причудливую оценку, но разубеждать ее не стал.

– Мне нравятся ребята, которые сразу же начинают вести себя непринужденно, – сказала Клара. – Как вы, мистер Маккрае. Вы, как только пришли, сразу повели себя свободно и дурашливо.

Гас решил промолчать. Ему еще никогда не приходилось встречать человека такого загадочного, как молодая девушка, стоящая перед ним на коленях и положившая на них его больную ногу. Она, похоже, даже не обращала внимания на то, что нога у него грязная, да и весь он не очень-то чистый.

– А вы вроде выпили, сэр? – напрямую спросила она. – Мне кажется, от вас попахивает виски.

– Немного, – признался Гас. – У Верзилы Билла был виски, ну, я принял внутрь, вроде как лекарство.

Клара ни взглядом, ни словом не отреагировала на эту ложь.

– О чем вы думали, когда прогуливались по кромке обрыва, мистер Маккрае? – спросила Клара. – Помните об этом?

По правде говоря, Гас ничего не помнил. Главное, что сохранилось в его памяти из всех эпизодов того дня, это как он стоял возле Клары и глазел, как она распаковывает товары. Вспоминались ее изящные ручки и пылинки, плавающие в лучах солнечного света, льющегося из большого окна во фронтальной стене склада. Вспомнил он и свои мысли о том, что Клара – самая прекрасная женщина из всех, с которыми ему приходилось общаться. И что ему хотелось все время быть рядом с ней. Кроме этих мыслей, других не было. О том, как падал с обрыва, он вообще ничего не помнил, как, впрочем, и о чем разговаривал перед падением с Вудроу Каллом. Припомнил он пистолетный выстрел и как Калл и Джонни нашли его у самого берега на дне обрыва. Но вот что произошло до того или о чем он говорил во время прогулки, – вспомнить никак не мог.

– Кажется, я беспокоился насчет индейцев, – сказал он, поскольку Клара не сводила с него взгляда, явно ожидая ответа.

– Ерунда какая-то. А я думала, что вы вспоминали обо мне, – проговорила Клара. – Я заметила, что вы влюбились в меня, но теперь поняла, что ошибалась. А капрал Калл в меня не влюблен, будьте уверены.

– Да не капрал он вовсе, а рядовой рейнджер, – уточнил Гас, сердясь на то, что она опять свернула разговор на Калла. Он не полагался на него, по крайней мере, в тех делах, о которых вела речь Клара.

– Ну и что из того, зато я, наверное, очаровала вас. – Она закрыла крышкой банку с мазью, положила его ногу на постель и встала. – Да, пахнет дрянным самогоном, это точно, – заметила она. – А чем стирают носильные вещи ваши люди в лагере? – спросила она.

– А ничем, вообще никто ничего не стирает, – признался Гас. – Иногда мы прополаскиваем вещи в ручье или заливчике, если они попадаются по пути. А так ходим в грязном белье и рубашках.

Клара подняла чью-то брошенную на землю рубашку и вытерла о нее пальцы.

– Надеюсь, хозяин рубашки не будет возражать, если от нее будет попахивать самогоном, – сказала она.

– Нет, нет. Это рубашка Калла, у него есть и другие, так что возражать он не станет, – заверил ее Гас.

– А-а, капрала Калла, а, кстати, где он сейчас? – поинтересовалась Клара.

– Да не капрал он вовсе, я ведь уже говорил, – раздраженно проворчал Гас.

Он обиделся, что она упорно называет так Калла, но Клара на его обиду особого внимания не обратила и дерзко сказала, проявив свой характер:

– Как бы там ни было, я намерена по-прежнему называть его капралом Каллом, и не ваше дело, как я буду его величать. Полагаю, что я свободна выбирать имена и названия для своих поклонников.

Гас обиделся не на шутку и даже не знал, что ответить. Он надулся, думая, что если бы Калл оказался здесь, он задал бы ему хорошую взбучку, несмотря на больную лодыжку.

– Ну что ж, мистер Маккрае, до свидания, – стала прощаться Клара. – Надеюсь, ваша лодыжка вскоре заживет. Если вы и завтра будете в лагере, я опять приду и полечу ногу. Мне не нужен хромоногий помощник, в то время как на складе масса нераспакованных товаров.

К его удивлению, Клара наклонилась и пожала ему руку – пальцы ее все еще пахли мазью, которой она только что натирала его ногу.