Текст книги "Пустыня смерти"

– Слушайте, а может, мы поможем вам собрать уцелевшее? – предложил Гас.

Молодая женщина по имени Мелли ему понравилась с первого взгляда. Даже в сумрачном свете он заметил, какая она хорошенькая. А муж показался ему грубияном. Гас даже подумал: жаль, что его не унесло ураганом. Тогда такая прелестная молодка запросто могла бы заставить его уйти с рейнджерской службы, моргни только.

– Вот что, парни, надеюсь, вы не воры, потому как ветер раскидал наши немудреные пожитки по всем окрестностям и любой пришедший сюда воришка может без труда подбирать их, – сказал Рой, все еще никак не смирившийся с утратой крыши.

При свете лампы рейнджеры стали помогать семье отыскивать разбросанные вещи и складывать их в кучу. Разумеется, никаких свиных отбивных им не предложили, но хозяйка угостила их беконом и лепешками из кукурузной муки. Верзила Билл Колеман оказался толковым печником, из обломков кирпичей он быстренько соорудил маленькую печурку и в ней весело затрепетал огонь. Все уплетали кукурузные лепешки с беконом и толковали, как неожиданно и странно обыкновенная грозовая туча превратилась в гигантский смерч.

– Вон с того дерева вихрь содрал даже кору, – вспомнил Рой и махнул рукой в темноту, где стояло невидимое взору дерево. – Какой же силы должен быть ветер, чтобы содрать кору с вяза?

– Главное, что мы, слава Богу, все живы, – с признательностью произнесла Мелли.

Ей было интересно, что за женщина потащилась по прериям вслед за шестеркой техасских рейнджеров, но из вежливости спрашивать об этом она не стала. Разумеется, в приграничной полосе всякие неожиданности встречаются реже, нежели в восточном штате Миссури, откуда она была родом.

Матильда в это время мечтала: вот вышла бы она замуж за крепкого бородатого фермера и у них родились бы четыре малыша и завелось несколько кур и парочка поросят. В таком случае не пришлось бы ей пресмыкаться перед вонючим подонком с торчащей шишкой в штанах и удовлетворять его похоть за пару долларов.

Ребятишки, старшему из которых, как сказала мать, было около пяти лет, сбились в кучу, словно маленькие опоссумы, на уцелевшем и не намокшем лоскутном одеяле и безмятежно заснули. Верзила Билл Колеман вынул свою губную гармошку – он не клал ее в переметную суму на седле, а всегда носил при себе – и заиграл песенку «Барбара Аллен». Каллу нравилось слушать, как играл Верзила Билл. Старая печальная песенка навеяла грустные воспоминания. Он не знал, отчего это музыка заставляет его грустить и для чего вообще на свете есть грусть. Ведь в конце концов, как сказала молодая женщина, все они уцелели, да и потеряли из-за урагана не так уж много. Досадно, конечно, лишиться лошадей, но не из-за них же он сейчас опечалился. Он почувствовал грусть из-за всего, что видел вокруг: рейнджеры, Матильда, семья, у которой ветер унес крышу. Их мало, а мир такой огромный и жестокий. Они все живы, да и поели сейчас неплохо, но на следующий день может разразиться другой ураган или же шайка индейцев нападет на них, и тогда их не будет на этом свете.

– Вот что, под эту старую песенку я танцевать не умею, – сказал Гас Верзиле Биллу. – Мне больше по душе мелодии, под которые можно сплясать.

– В таком случае вот тебе «Буффало Гэлс», – ответил Верзила Билл и заиграл веселенькую мелодию.

Гас встал и заплясал джигу, стараясь очаровать Мелли своим танцем. К нему вскоре присоединился Рип Грин, но остальные плясать отказались.

– Да будь я проклят, если стану танцевать в такой вечер, когда моя крыша улетела неведомо куда, – пробурчал Рой.

Чуть позже Рой, взяв в руки светильник, перерыл все углы вокруг и нашел целый кувшин виски, который тут же пустил по кругу. Верзила Билл Колеман перестал играть на гармошке и приготовился приложиться к кувшину, что не понравилось Гасу, поскольку он еще не натанцевался вдосталь. Он еще раз подумал о том, что мог бы стать неплохим мужем для Мелли – разумеется, гораздо лучшим, нежели неотесанный и мрачный Рой.

На рассвете Рой отыскал большую часть своей крыши на опушке небольшой дубравы, всего в сотне ярдов от места, где прежде стоял дом. Верзила Билл оказался прав насчет лошадей – все они нашлись не далее как в полумиле от углубления, где прятались рейнджеры. Бекон весь съели, но на завтрак Мелли напекла им кукурузных лепешек и сварила цикорный кофе.

Рой, сообразив, что у него под рукой оказалась великолепная рабочая сила, всячески старался убедить рейнджеров остаться и помочь ему вновь отстроить дом. Гас Маккрае не возражал. Лицо Мелли было, что называется, кровь с молоком. Утром она выглядела еще более привлекательной, нежели в полутьме сумерек. Но у всех других рейнджеров оказались срочные дела в Остине – они быстренько оседлали коней и приготовились к походу.

– Мы отправляемся завоевывать Санта-Фе, – похвастался Черныш Слайделл. – А командир у нас сам Калеб Кобб.

– Та самая Санта-Фе? – удивился Рой. – Санта-Фе, что находится в Нью-Мексико?

– Это город, а что тут такого? – сказал Рип Грин, заметив, что Рой отнесся к его словам как-то скептически.

– Как что такого? До него отсюда свыше тысячи миль, – пояснил Рой. – Вы доберетесь до Санта-Фе быстрее всего из Сент-Луиса. Оттуда идет хорошая накатанная дорога. Мой папаша торговал на ней, пока его не пришил какой-то проклятый шустрый мексиканец.

– За что его убили? – поинтересовался Джонни Картидж.

– Ни за что, просто так – шустрый мексиканец быстрее вытащил пистолет и выстрелил первым, – пояснил Рой. – Я сам еще пацаном трижды побывал в Санта-Фе.

– Вот как? Расскажи нам про него, – попросил Гас. – Слышал я, что там крутом золото и серебро просто валяются под ногами.

– В таком случае ты слушал идиота, – заметил Рой. – Золота там вообще нет никакого, а за серебро нужно торговаться до хрипа. Мой папаша предпочитал иметь дело с мехами. Жители гор довольно регулярно привозили их на продажу, они привыкли носить меха. А когда я женился на Мелли, с торговлей завязал.

– Меха, говоришь? – удивился Гас. – Ты имеешь в виду мех, как у Верзилы Билла на шапке?

– У него просто кроличья шкурка, я ее даже мехом не назвал бы, – возразил Рой. – Я имею в виду главным образом бобровый мех. Здесь на юге бобры не водятся, так что вам не понять, о каком звере я говорю.

– Раз уж мы направляемся туда, то, по-моему, стоит захватить Нью-Мексико целиком, – вмешался в их беседу Черныш Слайделл. – Думаю, население обрадуется, увидев нас.

– Они вам покажут, где раки зимуют. Да они ненавидят техасцев – разве никто из ваших ребят не знает об этом? – удивился Рой.

– Думаю, Калеб Кобб не стал бы командовать экспедицией на Санта-Фе, если бы сам не побывал там и не изучил все досконально, – сказал Верзила Билл.

Рой в изумлении смотрел на супругу. Крошечная девчушка, перепугавшись урагана, опять жевала подол своего платьица. Двое мальчишек швыряли камни в поросенка, а черный петух продолжал недовольно клокотать.

– Этих людей ввели в заблуждение, – обратился Рой к Мелли. – Они думают, что техасцы, как только захватят Санта-Фе, начнут там лопатами выгребать золото и серебро и грузить их на повозки. Калеб Кобб, видать по всему, ловкая бестия и отъявленный мерзавец. По-моему, он задумал завести вас неведомо куда, чтобы вас всех перебили или захватили в плен. Я даже сомневаюсь, что он когда-либо бывал в Санта-Фе – может, самое лучшее для вас заблудиться по пути, – продолжал Рой. – Когда кончатся прерии, придерживайтесь реки Арканзас. Как только найдете ее, знайте – вы на верном пути.

Рейнджеры поскакали вперед, оставив фермерскую семью перебирать и укладывать вымокшие во время грозы пожитки. Пессимизм Роя несколько охладил их восторженный настрой.

– Думаю, что он все врет, – предположил Гас. – Кто он такой? Простой фермер. Небось, ноги его никогда не было в Санта-Фе.

– Говорил он с таким видом, будто все знает, – сказал Калл.

– Нет, нельзя все же доверять людям из Миссури, – заметил Рип Грин.

– Почему нельзя? Я, к примеру, из Миссури, – обиделся Джонни Картидж. – Миссурийцы так же честны, как и выходцы из других штатов.

– С чего бы этому человеку врать нам? – в недоумении спросил Калл. – Он же никогда не встречался с нами прежде.

– Постыдился бы Гас говорить, что лгут беспричинно, – не удержалась Матильда. – Сам он то и дело врет, рассказывая людям, в первую очередь девушкам, всякие сказки про места, которых в жизни не видел.

Замечание Матильды заставило Гаса покраснеть. Одной из главных проблем при общении с женщинами была их привычка выкладывать все, о чем следовало бы помалкивать. Конечно же, он врал напропалую, чтобы покрасоваться перед девушками, но какое до этого дело Матильде?

– Посмотрите, это не Длинноногого лошадь? – выкрикнул Черныш Слайделл. – Вроде его гнедой.

Мысль о том, что к отряду присоединится Длинноногий Уэллейс, сразу же подняла настроение рейнджеров. Чадраш был, разумеется, разведчиком что надо, он знал пути-дороги по нехоженным местам даже лучше Длинноногого, но он отличался прескверным характером, рычал и ругался, когда к нему подходили с разговорами, если ему не хотелось вступать в беседу. Вообще он не любил говорить и не желал делиться своими знаниями с людьми, которым недоставало его опыта. В зависимости от настроения он мог помочь, а мог повернуться и ускакать прочь.

Длинноногий Уэллейс, наоборот, любил поговорить. Он умел толково объяснять непонятное – как-то раз, будучи немного «под мухой», он битый час разъяснял Каллу и Гасу особенности следов трех разных лошадей, которые они обнаружили в пути. Он рассказал им все, что знал про эти следы: почему он считает, что прошли мексиканские лошади, сколь тяжелы на них всадники, когда они проходили в этом месте, каково, по его мнению, состояние лошадей, оставивших следы. Гас и Калл попытались тогда применить на практике полученные от Длинноногого знания, ничего не получилось. Единственное, что им стало известно про найденные новые следы, это то, что они лошадиные, а что касается веса всадников, их национальности или общего состояния здоровья, об этом они могли лишь догадываться. По сути дела, они оставались такими невеждами в деле изучения следов, что не могли определить даже, ехал ли кто-нибудь на лошадях верхом. Уверенно они могли сказать лишь, что здесь паслись кони. Разумеется, оба в один голос заявили, что лошади не подкованы, но и это утверждение не соответствовало действительности.

– Может, он подстрелил дикую свинью? – предположил Гас. – Мы бы с удовольствием съели ее.

Лошадь Длинноногого стояла довольно далеко от них, а самого ее длинноногого хозяина нигде не было видно.

– Я бы предпочел, чтобы он ухлопал оленуху, – заявил Рип Грин. – Тогда я жрал бы нежную оленятину, а не старую жесткую свинину.

– Они кукурузные лепешки на ребрышки не накалывали, – вспомнил Гас. – И все же Мелли – миленькая бабенка.

– Я даже заметила, что ты не прочь сбежать с ней, – сказала Матильда. Хотя тогда было уже довольно темно, от нее не ускользнул повышенный интерес Гаса к молодухе.

– А может ураган и Длинноногого унес? – высказал предположение Верзила Билл. – Это все-таки его лошадь. А его, должно быть, ветром сдуло.

– Не похоже, – не согласился Гас. – Думаю, он залег где-нибудь в бизонью лежанку, как и мы.

– Но могло случиться так, что поблизости от него не оказалось бизоньей лежанки, – возразил Джонни Картидж. – Смерч мог застичь Длинноногого на ровной земле.

Охватившее всех облегчение от одной только мысли о том, что у них теперь появится надежный проводник, который поведет их через прерии на Остин, сменилось разочарованием и даже страхом. Поход за Пекос оставил свой след на всех – даже на обжитой (хоть и слабо) территории между Сан-Антонио и Остином нет-нет да похаживали индейцы из племени команчи и кайова и угоняли лошадей и рогатый скот.

Расстилавшаяся перед ними равнина, на которой паслась лошадь Длинноногого, казалась дикой и пустынной – заросли и рощицы остались у них за спиной, там, где стоял снесенный ураганом домик фермера. Один только вид живого Длинноногого Уэллейса придал бы всем рейнджерам отряда уверенность, что они непременно доберутся до Остина.

– Проклятие, это же точно его лошадь! – произнес Рип Грин. – Готов спорить, что ураган лишь напугал его гнедого, как и наших коней. А теперь Длинноногий, видимо, бродит где-то и разыскивает его.

Рейнджеры пришпорили лошадей и поскакали по бескрайней прерии, которая оказалась не такой уж гладкой, как виделась с первого взгляда. Кое-где приходилось взбираться по склонам, в других местах, наоборот, спускаться вниз. Не доехав до гнедого жеребца ярдов сто, они заметили неглубокую впадинку. А в ней человека, о котором только что говорили, -Длинноногого Уэллейса. Он стоял на коленях около двух повозок и копал землю длинным охотничьим ножом.

– Что это он копает среди прерий? – в недоумении произнес Верзила Билл. – Как по-вашему, он выкапывает лук, а может, картошку?

Заметив приближающихся рейнджеров. Длинноногий перестал копать. Все замахали ему руками в знак приветствия, хотя до него оставалась еще сотня ярдов. Длинноногий в ответ не поднял руки. С минуту он вглядывался в подъезжающих, а затем опять принялся копать. Калл немного вырвался вперед – он почувствовал в воздухе незнакомый запах – какой-то горелый, с тошнотворно-сладкой примесью, напоминающий дух свежего мяса, жарившегося на сковородке. Такой же запах он иногда ощущал, когда старый Джизес поджаривал на открытом огне целого ягненка в шкуре.

Поняв, чем занят Длинноногий, Калл резко осадил коня, поджидая ехавшего сзади Гаса.

– Тпрру, что там такое? – спросил сбитый с толку Гас.

– Длинноногий копает вовсе не лук, – сказал Калл.

– А что же он тогда копает? – спросил Верзила Билл. Он был близорук – и не разглядел как следует то, что увидел молодой Калл.

– Он роет могилу, – ответил Калл.

3

Отряд рейнджеров подъезжал, но не так споро, как хотелось Длинноногому Уэллейсу. Он уже успел освободить от пут тела двух обгоревших погонщиков мулов, привязанных к колесам повозки. Ему доводилось и раньше вдыхать тошнотворный запах обгоревшей человеческой плоти, но все же он не привык к этому. Теперь он торопился поскорее похоронить тела, а то вдруг индейцы, которые убили и сожгли погонщиков, вернутся и примутся за него.

– Вы что там, парни, молитесь, что ли? Слезайте и помогите мне, – в нетерпении крикнул Длинноногий.

– Боже мой, смотрите! – воскликнул Рип Грин. Едва он слез с лошади, его тут же начало рвать. Гас даже не осмелился смотреть – он лишь бросил беглый взгляд на два обгорелых трупа и тут же отвел глаза. Но все равно в животе у него похолодело, и он отъехал в сторону, надеясь, что противный запах не коснется ноздрей, когда он соскочит с седла, и его не вырвет, как Рипа.

Только Калл без раздумий слез с лошади и сразу же принялся помогать Длинноногому. Он старался не смотреть на трупы, но все же не мог не заметить зубы, оскаленные в предсмертных муках. Перед колесами повозки, к которым были привязаны погонщики, тлели головешки. Над ними все еще курился дымок.

Старый Джизес сделал Каллу хороший нож. Он сам выковал его, тщательно заточил и крепко обвязал рукоятку сыромятной кожей. Калл исступленно копал – только так он мог отвлечься и не думать о том, что произошло с погонщиками. Одна повозка все еще тлела и дымилась. Оглядевшись, он увидел, что земля вокруг побелела: погонщики везли на повозках муку, индейцы вспороли мешки и рассыпали ее по траве.

– Боже мой, как не повезло этим ребятам, – в раздумье произнес Верзила Билл, обходя место, где разыгралась трагедия.

– Такого конца они не предвидели, – сказал Длинноногий. – Видимо, у них на двоих было только вон то старенькое ружье. – Он кивнул в сторону дробовика, разломанного пополам на большом камне, вросшем в землю.

– Никогда не взялся бы перевозить муку без охраны, с одним только охотничьим ружьем – во всяком случае, в этих краях, – заметил Черныш Слайделл.

– В повозке, которая не сгорела, лежат пустые мешки, – произнес Длинноногий. – Возьми, Гас, несколько и заверни в них трупы. Надо побыстрее уматывать, здесь побывали девять индейцев, которые поджарили этих погонщиков, а один из них – Бизоний Горб.

– Ты видел его? – спросил Картидж, побледнев с перепугу. Рейнджеры схватились за оружие, мигом вспомнив, где они находятся.

– Нет, не видел. Но он разъезжает на своей раскрашенной кровью лошадке, на которой сидел, когда убил Джоша и Зика, – ответил Длинноногий. – Я изучил следы вокруг повозок и обнаружил, что он и здесь крутился.

– Боже мой, неужели? Боюсь, это он. – Рип Грин побледнел и затрясся с перепугу.

Джонни Картидж немного знал сапожное ремесло. В Сан-Антонио он нередко предлагал свои услуги для пошива или починки обуви. Он смотрел на двух обгоревших погонщиков, на их распухшие тела, на оскаленные в жуткой гримасе зубы, а голову его сверлила одна мысль: почему, в соответствии со здравым смыслом, он не взялся всерьез за сапожную работу. Добрая слава о его мастерстве распространилась далеко в низовьях реки Сан-Антонио. Работенка, конечно, не ахти какая, но зато нет никакого риска, что тебя схватят в голых прериях, привяжут к колесу повозки и сожгут. И думать нечего, он вернулся бы назад и взялся за это ремесло (благо, старый сапожник полюбил его), да больно далеко они отъехали от Сан-Антонио, и теперь слишком велик риск погибнуть, если возвращаться в одиночку.

– Жаль, что на этом пути больше нет лесов, – заметил Черныш Слайделл. – Не знаю, сумеем ли мы отбиться от девятерых мерзавцев, если они нападут на нас, но спрятаться будет негде.

– Девять человек – наилучшее количество для подвижной группы, совершающей набеги, – пояснил Длинноногий. Он заканчивал копать могилу. Она получилась неглубокой, но с этим приходилось мириться.

– Почему? – поинтересовался Калл.

– Что почему? – не понял Длинноногий.

Он считал Калла уравновешенным и надежным соратником, да и могилу тот копал споро и умело. Из всех рейнджеров он один не отшатнулся при виде истерзанных погонщиков. Еще лишь Верзила Билл не трясся с перепугу и не блевал, но все знают, что он плохо видит. Вероятно, он не подходил близко к трупам и толком ничего не разобрал.

– Почему девять наилучшее число? – переспросил Калл.

Гас передал ему кипу мешков, и он завернул в них убитых. Трупы окоченели, ноги у них были словно деревянные.

– Девять – наилучшее число, – повторил Длинноногий. Ему понравилось, что Калл не забывает учиться даже во время довольно неприятной работы. – Девять прекрасно знающих местность индейцев могут незаметно прошмыгнуть мимо укрепленных поселений. Они же могут спокойно наблюдать за поселенцами и выбирать, на какую ферму лучше всего напасть. Если они увидят, что в семье фермера четыре-пять взрослых здоровых сыновей, которые, по всей видимости, умеют стрелять, то эту семью оставят в покое и пойдут искать другую, где большинство женщин.

Матильда Робертс стояла и смотрела, как Калл и Гас заканчивают заворачивать обгоревшие тела в мешки. Она опознала одного из погибших: его звали Илай, он не раз наведывался к ней.

– Вон того, что поближе, зовут Илай Бейкер, – сказала она. – Он работал на мельнице. Я «узнала его по уху.

– А что у него особенного с ухом? – спросил Длинноногий.

– Посмотри на ухо, пока его не закопали, – ответила Матильда. – Ему оторвало пол-уха, когда он бы еще мальчишкой, – нижнюю половину. Да, это наверняка Илай Бейкер. Мы должны сообщить его семье. Помнится, у него несколько детей.

– А жена есть? – спросил Длинноногий.

– Конечно, он же сам не мог их нарожать, – проговорила Матильда. – Я не видела его год или два, но твердо уверена, что это Илай Бейкер.

Наконец могилу зарыли. Все толпились вокруг и с минуту молчали. Вокруг расстилались бескрайние пустынные прерии, слышался лишь тихий шелест травы. Солнце ярко светило. Длинноногий взял сломанное ружье и прикладом плотно утрамбовал насыпанное над могилой погонщиков холмик земли.

– Если кто-то помнит молитву или фразу из Священного Писания, пусть произнесет ее, – предложил Длинноногий. – Нам нужно смываться отсюда. Сегодня мне не хочется состязаться в скачках с команчами – у меня конь захромал.

– Я помню одну фразу про зеленые пастбища, – сказал Верзила Билл. – Это как Бог был пастухом.

– Ну так говори, Билл, – попросил Длинноногий. Он ухватил свою лошадь за узду и нетерпеливо ждал, когда можно будет вскочить в седло.

Верзила Билл стоял и молчал.

– Ну вот, были зеленые пастбища, – произнес он наконец. – А дальше не помню. Ведь прошло много времени с тех пор, как я читал Библию.

– Может, кто-нибудь еще что-то скажет? – спросил Длинноногий.

– Поведи меня в тихую заводь, – произнесла Матильда. – Сдается мне, Билл про это говорил.

– Как так? Билл вроде про зеленое пастбище говорил? – удивился Длинноногий. – Оно еще больше зеленеет, если пройдут дожди.

– Интересно, а почему люди, когда хоронят кого-то, любят произносить фразы из Библии? – спросил Калл Гаса, когда они поскакали крупной рысью к Остину. – Мертвые ведь все равно не слышат слова из Священного Писания.

Гас опять почувствовал в душе тревогу. Тот индеец, который чуть было не угробил его копьем, вновь шастает где-то поблизости. А что, если он уже читает их следы или даже следит за ними? Он может оказаться где угодно, да вдобавок со своими воинами.

Они подъезжали к густой рощице молодых дубов, где вполне могла сидеть в засаде группа команчей. А что, если Бизоний Горб и его головорезы внезапно выскочат из рощи и с ужасными боевыми кличами кинутся на них? Сможет ли он стрелять по ним в упор? Хватит ли у него духу пустить себе пулю в лоб, если бой будет проигран? Сожгут ли его потом, распухнет ли, одеревенеет он, как те два погонщика, которых они только что похоронили? Вот какие важные вопросы возникают, когда едешь по прериям, где обитают дикие индейцы. Гас теперь не задумывался над вопросом о том, почему люди произносят фразы из Библии над мертвыми, но чувство страха не покинуло его. Даже если бы у него сейчас была свиная отбивная, при мысли о которой накануне вечером слюнки текли, он не был на сто процентов уверен, что мог бы съесть ее.

– Это обычай такой, – наконец проговорил он. – При приближении смерти люди привыкли думать о небесной жизни.

Калл ничего не сказал в ответ. Он пытался представить, о чем думали погонщики волов и что они переживали, когда команчи привязывали их к колесам повозки и разводили под ними костер. Думали ли они об ангелах или просто желали скорой смерти?

– Как только доберемся до Остина, первым делом куплю там хорошее оружие, – сказал он. – И потренируюсь в стрельбе. Если нас возьмут участвовать в экспедиции, нам нужно научиться метко стрелять.

Ближе к вечеру небо на юго-западе опять потемнело. Снова оно приобрело черный, как уголь, цвет, лишь на самом горизонте виднелась тоненькая светлая полоска. Раздались раскаты грома, да такие, что рейнджеры вынуждены были прекратить всякие разговоры.

– Нас может застичь еще один смерч, – громко крикнул Черныш. – Нужно поискать лощину или овраг.

На этот раз, слава Богу, обошлось без развивающегося змееобразного смерча, хотя на них и обрушилась гроза с проливным дождем, длившаяся целых четверть часа. В результате все промокли до нитки. Рейнджеры приготовились к холодному сырому вечеру, но по счастью на пути попался огромный дуб, в который только что угодила молния. Дерево раскололось надвое. Дождь уже стихал, а дерево все еще продолжало гореть ярким пламенем. При таком пылающем естественном костре они сняли с себя одежду и хорошенько просушили ее. Матильда, которая вообще никого не стеснялась, разделась первая; Калл в ее присутствии не стал раздеваться, А вот Гас стыда не испытывал. У него, как всегда, не было ни цента в кармане, но он надеялся, однако надежды его не оправдались.

Длинноногий ни на минуту не переставал думать о Бизоньем Горбе – наступило наиболее подходящее время для неожиданного нападения, поэтому надо было смотреть в оба. Никто из рейнджеров не сомкнул глаз, но при ярком пламени можно было дремать. В самую глухую полночь, когда подошла очередь Калла заступить в дозор, облака рассеялись и на небе засверкали яркие звезды.