Текст книги "Пустыня смерти"

– Все считают, что мы отправляемся в поход завтра. Но я все же надеюсь, что задержимся, – сообщил Гас.

– Вам известно, где находится склад, – напомнила ему Клара. – Я очень надеюсь повидаться с вами еще раз до вашего ухода из города.

Она пошла из лагеря, но по пути обернулась и опять посмотрела на него.

– Передавайте мой привет капралу Каллу, – сказала она. – Жаль, что его не так-то легко одурачить.

– Ну, если он капрал, то и мне нужно быть капралом, – произнес Гас, все более раздражаясь от непринужденных манер девушки.

– Капрал Маккрае? Нет, не звучит, – не согласилась Клара. – Капрал Калл – в этом чувствуется какой-то металл.

И, махнув на прощание рукой, она пошла из лагеря.

Когда вечером вернулся Калл, весь в поту после погрузки снаряжения и боеприпасов, он увидел, что Гас опять пьян и так и клокочет от возмущения. Казалось, он совсем рехнулся, лицо у него побагровело, а в носу пульсировал какой-то сосуд.

– Она зовет тебя капралом, ты, подлый мошенник! – с гневом в голосе воскликнул Гас. – Я же говорил тебе не шастать на склад, пока я болен. Теперь я задам тебе такую трепку, что век будешь помнить.

Калл стоял в недоумении, а Верзилу Билла, Рипа Грина и новенького рейнджера по имени Джимми Твид, высокого паренька из Арканзаса, – всех встревожил драчливый настрой Гаса. Джимми Твид никогда не видел Гаса, поэтому его удивила необычная задиристость того.

Калл не мог придумать, что сказать, поэтому стоял молча. Он знал, что у людей иногда возникает нервное возбуждение и они даже теряют голову, и предположил, что такой припадок случился с Гасом. Калл подошел к нему поближе, чтобы убедиться, что его приятель не бредит, и был тут же вознагражден за заботу увесистым тумаком по голени. Гас, хоть и находился в лежачем положении, исхитрился здорово стукнуть его.

– Да он помешался! – воскликнул Джимми Твид. – Если бы у него не болела нога, нам пришлось бы связать его.

– Я тебя знать не знаю, отойти отсюда! – предупредил Гас. – Если бы я мог, я бы с тобой еще не то сделал, что с Каллом.

– Думаю, у него нервное возбуждение, – предположил Калл, не найдя других объяснений буйному поведению Гаса.

Скандал не успел принять более угрожающие формы, когда в лагерь прискакал на только что купленном крупном сером коне Длинноногий.

– На ферму под Бастропом напал Бизоний Горб, – сообщил он. – Один старик спасся и сообщил новость. Мы формируем отряд для преследования индейцев. Всем предлагают влиться в него, за исключением Гаса и Джонни. Торопитесь. Нужно выступать поскорее, пока еще свежи следы.

– А почему меня не включили? – спросил Джонни Картидж. Он только что приплелся, хромая, в лагерь

– А потому что тебя оставили для погрузочных работ. Экспедиция вскоре отправляется. Нужно уложить все необходимое в повозки, усадить Гаса и следовать за нами. Встретимся в пути, если уцелеем.

– Да тут целая куча всякого барахла – одному не управиться, – понуро запротестовал Джонни. – От Гаса проку мало – он же нездоров.

– Еще как здоров – чуть мне ногу пополам не сломал, – заметил Калл.

Чем больше он думал о стычке, тем сильнее расстраивался и чувствовал себя несправедливо обиженным. Весь день он только тем и занимался, что грузил боеприпасы и снаряжение – за что же его так саданул друг, может, девушка ему что-то наговорила?

Прискакал и Чадраш, держа поперек седла длинное ружье. Он ничего не сказал, но по всему было видно, что он еле сдерживается.

– Ну, ребята, по коням! Бизоний Горб теперь на полпути к Бразосу, – скомандовал Длинноногий.

Каллу в тот день дали нового коня. Хотя он к нему еще и не успел приноровиться, через минуту уже сидел в седле. Невысокая гнедая лошадка скакнула вперед так резво, что он чуть не вылетел из седла; но после этого других прыжков, чтобы сбросить седока, лошадь не предпринимала. Калл успел прихватить с собой ружье и полный патронташ. Чадраш уже умчался вперед. Верзила Билл, Рип Грин и Джимми Твид садились на лошадей. Только один Длинноногий сохранял спокойствие. Он, не слезая с коня, наклонился, схватил оставленный кем-то кусок бекона и быстро запихнул его в переметную суму.

– Тут целая куча всякого барахла, – опять захныкал Джонни Картидж, глядя на внушительную гору одеял, кухонных котлов и кастрюль и различные хозяйственные принадлежности, разбросанные по всему лагерю.

– Кончай нытье! – прикрикнул на него Длинноногий.

Прискакал взмыленный Черныш Слайделл – в седле он сидел без рубашки, поскольку, помогая упаковывать грузы на повозки, снял рубашку, а когда объявили тревогу, боясь опоздать, вскочил в седло, а рубашку накинул на спину, не надевая, да еще вывернутую наизнанку.

Калл посмотрел на лежащего Гаса – ют уже успокоился немного.

– Ума не приложу, с чего это ты взбесился? – сказал Калл. – Может увидимся потом, в пути.

– До скорого свидания, – ответил Гас, ему вдруг стало стыдно за свой безобразный поступок.

Не успел он добавить что-нибудь еще, как Длинноногий повернул свою лошадь и помчался вслед за Чадрашем. Остальные рейнджеры, даже не построившись как следует, врассыпную кинулись за ним.

Гасу внезапно страстно захотелось скакать вместе со всеми, но он понимал, что это пока невозможно. На глаза его навернулись слезы, когда он смотрел на удаляющихся товарищей. Теперь и поговорить будет не с кем – торчи тут весь вечер и болтай с этим недоумком Джонни Картиджем.

Но прошло несколько минут и ему стало легче. В лодыжке все еще чувствовалась острая боль, но Клара Форсайт заверила, что придет снова и опять вотрет мазь в его больную ногу, если он не уедет вместе с экспедицией на рассвете. Теперь надо переждать всего одну ночь, и он опять увидит ее.

Еще больше его ободряла мысль, что на этот раз Клара будет принадлежать только ему. Калл уехал. Это обстоятельство здорово подняло его настроение, и уже минут через десять он, как репей, прицепился к Джонни и стал уговаривать его сгонять к мексиканцу-разносчику и купить бутылку виски.

– Нельзя мне напиваться, надо все это упаковать и погрузить, – отбивался Джонни, но Гас и слышать не хотел его увещеваний.

– Ты только купи виски, – наказывал он. – А сам можешь не пить.

7

Ночью разразилась жестокая буря с проливным дождем, сильным ветром и громовыми раскатами грома. Чадрашу и Длинноногому было наплевать на непогоду – они взяли быстрый темп и скакали без остановок. Смеркалось. У Калла возникли опасения, как бы не отстать от них и не заблудиться. Когда они продирались сквозь небольшие рощицы, состоящие из дубов и кустарников, он боялся, что его гнедая лошадка не сумеет пробиться сквозь чашу и они останутся одни. Поэтому он старался держаться как можно ближе к лошадям бывалых рейнджеров. Ему очень не хотелось отстать и заблудиться в первой в его жизни погоне за индейцами. В их группе насчитывалось пятнадцать всадников, большинство он не знал. Каллу сперва казалось, что за пятнадцатью лошадьми легко уследить, но он не учел погоду и надвигающуюся темноту. Временами он не мог разглядеть даже голову своей лошади и ехал интуитивно, словно ночной хищный зверь.

На душе стало легче, когда занялся туманный рассвет и он убедился, что скачет вместе с остальными бойцами отряда. Все они вымокли до нитки. Ручейки воды стекали с их шляп и волос. Скакали без передышки, не останавливаясь даже чтобы перекусить. Чадраш отделился от отряда и помчался на север. Его не было примерно час, но когда они наконец подъехали к сгоревшей ферме, он был там и изучал следы.

Сперва Калл не увидел жертв: он даже подумал, что членам семьи удалось убежать. Дом сгорел дотла, лишь несколько бревен еще тлели. Вокруг пожарища валялись раскиданные вещи, втоптанные в грязь: одежда, кухонная утварь, сломанные стулья, изорванная Библия и несколько бутылок. Матрасы, набитые листьями кукурузных початков, были вспороты, а листья втоптаны в грязь.

Длинноногий соскочил с седла, на минутку зашел в глубь сгоревшего дома и тут же вышел.

– Где они? – спросил он Чадраша, а тот бросил на него быстрый взгляд и молча кивнул на ближайшее кукурузное поле.

– Калл, возьми вон те мокрые простыни! – крикнул Длинноногий.

Среди раскиданных вещей валялось несколько грязных простыней.

– Зачем они нужны? – спросил в недоумении Калл.

– Завернуть их, зачем же еще? – ответил Длинноногий, снова вскакивая в седло.

На поле, между двумя рядами кукурузы, лежала женщина – шесть стрел пронзили ее грудь и живот. У невысокого каменного заборчика Калл увидел мужчину с рубленой раной – с него сняли скальп и большой кусок кожи на спине, оставив кровавый след. Рядом лежал мальчик лет десяти, пронзенный тремя стрелами, голова его была разбита огромным камнем. У другого мальчика лет шести-семи в спине зияла огромная рана.

– Его проткнули копьем, – пояснил Длинноногий. – Помнится, еще должна быть девочка.

– Они похитили ее, – сказал Чадраш. – Они увели и мула. Думаю, на нем ее и увезли.

Калла трясло, но тошноты на этот раз не было. Он заметил, что Длинноногий и Чадраш, стоя на краю кукурузного поля, внимательно смотрят на него. Рейнджеры ожидали увидеть результаты кровавой расправы, но многие не были готовы натолкнуться на распухшие, растерзанные трупы: разбитые вдребезги и раздавленные головы, разодранные животы и вывалившиеся внутренности.

– Заверни их в простыни как можно аккуратнее, – приказал Длинноногий. – А когда возьмешься за женщину, обломай на ней стрелы. Они. впились слишком глубоко и просто так их не выдернуть.

Чадраш слез с лошади, подошел к телу женщины и, присев на корточки, стал внимательно рассматривать стрелы. Затем он осторожно обломал стрелу, вошедшую в самый центр грудной клетки.

– Вот эта пронзила ее насквозь и вошла даже в землю, – пояснил он. – Это стрела Бизоньего Горба.

– Как ты узнал? – удивился Калл.

Чадраш показал ему на перышки на тупом конце стрелы и сказал:

– Перышки от степного тетерева. Он всегда вставляет в свои стрелы перья этой птицы. Он встал над женщиной, лежащей навзничь, и всадил стрелу прямо в грудь.

Подошел Длинноногий и тоже взглянул на стрелу. Тело женщины нельзя было стронуть с места, оно словно было прибито к земле гвоздями. Но это была всего лишь коротенькая, тоненькая стрелочка, древко из ветки низенького вереска. Калл попытался представить себе, с какой силой должна быть выпущена эта веточка дерева, чтобы она прошила насквозь тело женщины, да еще впиявилась в грязную землю.

Несколько новобранцев тоже подошли к ним и молча стояли вокруг тела убитой женщины. Двое бросили лишь беглый взгляд и тут же заспешили прочь. Некоторые схватились за оружие и так крепко сжали рукоятки, что у них даже костяшки пальцев побелели. Каллу вспомнилось, что подобное происходило и во время похода за Пекос – тогда рейнджеры тоже сжимали рукоятки оружия с такой силой, что костяшки пальцев становились белыми.

Новичков охватил нешуточный страх: они уехали из Остина и попали в мир, где господствуют другие правила, не те, которых придерживаются белые люди, в мир, где слабых, доверчивых и медлительных ожидают изуверские пытки и мучительная смерть.

Длинноногий вместе с Чадрашем поскакали вперед изучать следы, оставив Калла заворачивать трупы в грязные простыни. Стоявший посреди кукурузного поля маленький домик, теперь сожженный, с тлеющими кое-где бревнами, наводил на Калла тоску и печаль. Его построила маленькая семья, приложив немало труда для того, чтобы жилье было чистым и уютным. Они трудились, выращивали кукурузу и снимали урожай. И вот в течение какого-то часа или даже меньшего времени все оказалось разрушенным: четверо членов семьи убиты, маленькая дочка угнана в плен, домик сожжен. Даже дойную корову и ту убили, всадив в нее тучу стрел. Она лежала теперь, раздувшаяся, в грязи, задрав ноги вверх.

Калл постарался как можно лучше завернуть трупы, но Когда подошел к женщине, вынужден был попросить помощи у Черныша Слайделла. Черныш ухватил ее за ноги, Калл за руки, и вдвоем они едва оторвали ее от земли – так крепко пригвоздила тело к земле стрела Бизоньего Горба. Каллу, когда он работал у старого Джизеса, не раз приходилось забивать коз и овец, теперь он увидел, что женщину, которую он заворачивал в сырую простыню, зарезали словно овцу.

– Боже мой, надеюсь, мы разорвем их в клочья, если только нагоним, – произнес Черныш дрожащим голосом. – Не хотел бы я попасть в их дьявольские лапы.

К Каллу подошел Верзила Билл и стал копать могилу.

– Я помогу, – сказал он. – Лучше работать, чем ломать себе мозги.

Вдвоем они выкопали четыре узкие могилы, уложили в них трупы и забросали камнями, взятыми из невысокого каменного заборчика, возведенного семьей фермера.

– Им заборчик теперь ни к чему, – заметил Рип Грин. – Делали, делали, а теперь лежат мертвые.

Не успели они завершить погребение, как вернулись Длинноногий и Чадраш. У Длинноногого через хребет лошади был перекинут труп девочки.

– А вот и последняя – похороните и ее тут же, – сказал Длинноногий, передавая труп Каллу. – Мул захромал в нескольких милях отсюда. Думаю, у них не оказалось запасной лошади для девочки. Они размозжили ей голову, а мула пристрелили.

Немного позднее, когда весь отряд уже скакал на север, они проехали мимо убитого мула. Из его задней ноги был вырезан изрядный кусок мяса.

– Это Чадраш постарался, – пояснил Длинноногий. – Он сказал, что охота в этом году была неудачной, а мул оказался жирным.

Они двигались весь день на север по пересеченной местности с невысокими известняковыми холмами. Низко нависли облака. Накрапывал мелкий дождик. Вдали серые тучи накрыли, словно шапками, низкие холмы. Время от времени Чадраш или Длинноногий откалывались от отряда и быстро скакали в сторону, но всякий раз ненадолго. В полдень они сделали привал и стали готовить мясо мула. Чадраш нарезал сырое филе на куски и раздал всем, чтобы каждый жарил, как ему нравится. Калл насадил свою долю на палочку и стал поджаривать на огне, пока она не покрылась корочкой. Прежде ему и в голову не приходило, что когда-то придется есть конину, он даже не интересовался, какая она на вкус, поэтому весьма удивился, что мясо оказалось сочным и довольно вкусным.

– Когда же мы настигнем их? – спросил он Длинноногого, улучив подходящий момент.

Следов команчей больше не было, единственное, что Калл знал: они где-то близко, в какой-то каменистой долине, затерянной между холмов По мере продвижения на север он в пути не раз обращал внимание на почву, пытаясь разглядеть следы. Но каждый раз не видел ничего, кроме голой земли. Ему очень хотелось узнать, какими приметами руководствовались оба следопыта, направляя отряд в погоню, но они сами ничего не говорили, а лезть с расспросами он не хотел, поскольку считал, что его сочтут несмышленым и незрелым. По правде говоря, он и был таким, и это его отнюдь не радовало. Спасибо хоть, что Чадраш научил его, как определять стрелу Бизоньего Горба – теперь, когда он увидит снова такую стрелу, сразу узнает ее. Но это единственное, что ему удалось познать, пока они продолжали погоню.

Когда он спросил Длинноногого, когда, по его мнению, они смогут настичь команчей, тот на минуту задумался.

– Мы их не настигнем, – наконец ответил он.

Калл был в недоумении. Если рейнджеры никогда не догонят врага, то к чему вообще преследовать его?

Ответ Длинноногого отбил у него охоту задавать другие вопросы. Когда они стояли биваком на берегу Рио-Гранде, Длинноногий с охотой рассказывал о разных возможных способах самоубийства, а вот теперь, когда они мчатся в погоню за команчами, он почему-то замкнулся и перестал быть общительным.

Несколько миль Калл ехал молча, но потом не вытерпел и все же спросил:

– Если нам не настигнуть индейцев, зачем же мы их преследуем?

– Ты опять про них? Я просто имел в виду, что мы не сможем обогнать их, – ответил Длинноногий. – Они передвигаются быстрее нас. Но догнать мы их все же догоним.

– Каким же образом? – смущенно поинтересовался Калл.

– Есть только один способ настичь индейца – это выждать, когда он сделает привал, – стал разъяснять Длинноногий. – Переправившись через Бразос, они почувствуют себя в безопасности. И могут остановиться на привал.

– Тогда мы и перебьем их? – выпалил Калл, он подумал, что теперь понял замысел.

– Тогда-то мы попытаемся, – уточнил Длинноногий.

8

Приказ выступать в поход на Санта-Фе пришел в три часа ночи, что привело Гаса в жуткое смятение. По лагерю, гарцуя на фыркающем коне, проехал капитан Фолконер, приказывая людям побыстрее собирать свои манатки.

– Полковник Кобб уже готов, – предупредил он. -Не задерживайтесь. Покидаем город на рассвете.

– Проклятие, сейчас же глухая ночь, – выругался Джонни Картидж.

Несмотря на то, что ему выделили двух мулов и большую тяжелую повозку, он пренебрег распоряжением упаковать и уложить все как следует и вместо этого основательно напился с Гасом. Так что ничто не было упаковано и уложено, а тут еще пошел дождь и сгустилась темнота.

Приготовления Гаса к крупной экспедиции на Санта-Фе ограничились тем, что он, прихватив оружие и одеяло, кое-как дотащился до тяжелой повозки и плюхнулся в нее. Там он, пьяный, свернулся калачиком и уснул, не чувствуя, как Джонни Картидж наваливает на него сверху всякие вещи, которые только мог дотащить: кухонные котлы и кастрюли, запасные седла и упряжь, одеяла и ружья, веревки и ящики с медикаментами – все это сваливалось в повозку, без всякой прикидки, хватит ли на все места.

– А почему мы должны отправляться среди ночи? – то и дело спрашивал Гас. Но Картидж что-то невнятно бормотал и кашлял – он не знал, что сказать в ответ. Со старой лампой в руке он обходил лагерь, разыскивая имущество, зная, что его обвинят черт знает в чем, если он что-то не заметит и оставит. Но собрать вещи целого отряда в полной темноте, под непрерывным дождем ему, одноглазому и хромоногому, а еще имея такого помощника, как одноногий и пьяный в стельку Гас, было невыполнимым делом.

Незадолго до рассвета в лагерь заглянул интендант Брогноли и увидел там пятнадцать или двадцать группок проходимцев и воришек, по большей части мелких торговцев или будущих разносчиков, готовящихся чем-нибудь поживиться после ухода рейнджеров. Гас высунул из-под одеяла голову, чтобы переговорить с интендантом.

– Почему мы уходим, когда такая темнота? – спросил он. – Почему бы не дождаться восхода солнца?

Брогноли пришелся по душе этот высокий парень из Теннесси. Он хоть и был еще незрелым, но дружелюбным, быстрым в действиях и мыслях. Потратив целые годы на подготовку солдат в полевых условиях, Брогноли отрицательно относился к тугодумам и медлительным людям.

– Полковнику Коббу наплевать на свет или тьму, – сообщил он Гасу. – Ему наплевать на час, месяц или даже год. Когда он решает выступать, мы выступаем.

– Но три часа ночи – довольно странное время для начала экспедиции, – возражал Гас.

– Нет, время вполне нормальное, – не согласился Брогноли. – Если мы начнем поход примерно в три, то все проспавшие и отставшие покинут Остин только часов в шесть-семь. Сам полковник Кобб уже выехал с час назад. Мы собираемся сделать привал на завтрак на берегу речушки Буши-Крик, так что нам пора двигаться. Если нас не окажется там, где ожидает полковник, отряд останется без завтрака.

Мулов запрягли, и повозка с пожитками рейнджеров покатила по центру Остина. И тут Гас вдруг вспомнил про Клару Форсайт. Сквозь запрудившие улицы города толпы с трудом продирались более тридцати повозок, небольшое стадо овец и коров и свыше сотни всадников самых разных возрастов и профессий. У некоторых погонщиков мулов в руках были лампы. Кое-где случались отдельные стычки, а еще больше разражалось словесных перепалок. Раза два раздавались пистолетные выстрелы. На западе сверкнула одиночная молния, а на востоке посеревшие облака осветили первые лучи занимающейся зари

Гас вспомнил про Клару потому, что повозка, которой управлял вымокший, усталый, предчувствующий недоброе Джонни Картидж, как раз в этот момент проезжала мимо главного входа на оптовый склад. Гас вспомнил, что хорошенькая молодая девушка, на которой он страстно хотел жениться, намеревалась еще раз зайти к ним в лагерь в течение дня и втереть мазь в поврежденную лодыжку, а сейчас как раз занимался рассвет. Он находился в пьяном состоянии уже немало часов – по сути дела, почти все время с того момента, как свалился с обрыва, – и теперь дошел до такой степени, что даже позабыл самое важное: Клара его будущая жена.

– Стой, мне нужно повидать ее! – крикнул он Джонни, который погонял мулов, чтобы проехать по разбитой и грязной дороге и в то же время не зацепить пролетку, в которой лежал в бесчувственном состоянии генерал Ллойд. Он знал, что эта пролетка генерала, потому что над ней был сооружен небольшой тент, чтобы защитить генерала Ллойда от солнечных лучей или от дождя, пока он спал там.

– Что-что? – переспросил Картидж.

– Стой, черт бы тебя побрал, стой, говорю! – выругался Гас. – У меня есть дело на этом оптовом складе.

– Но он же еще не открыт, – запротестовал Джонни. – Если я остановлюсь здесь, нам нипочем не выбраться из этой непролазной грязи.

– Стой или я задушу тебя, проклятый! – выкрикнул Гас.

Это была не пустая угроза, он так безумно хотел увидеться с Кларой, что мог на деле осуществить ее. Джонни Картидж, однако, не услышал его слов, потому что именно в этот момент один из мулов пронзительно заржал, а задиристый петух, забравшийся в повозку генерала Ллойда, поддержал ржание громким кукареканьем.

Грязь лежала толстым слоем – повозка медленно двигалась вперед, поэтому Гас решил выпрыгнуть из нее. Страстно желая повидаться с Кларой, он забыл о своей больной ноге, но как только ступил на землю, острая боль напомнила ему об этом. Боль была так сильна, что он решил снова завалиться в повозку, но та уже уехала вперед, и он хлопнулся лицом прямо в жидкую грязь. Слой грязи оказался довольно толстым. Гас ушел в нее по самые локти, пытаясь встать на здоровую ногу, и в этот момент он услышал звонкий девический смех над самым ухом.

– Смотри, па, это же мистер Маккрае. Думаю, он пришел делать мне предложение, – весело смеялась Клара.

Гас поднял глаза и увидел белую фигуру у окна, выходящего на улицу. Хоть он и понимал, что весь вывалялся в грязи, сердце его бешено забилось от радости: он все же увидел Клару. Да, это была она и искренне смеялась над ним – но разве в этом дело? Он посмотрел вверх, желая, чтобы солнце взошло выше и он мог получше разглядеть ее. Но Гас и без того знал, что это она, он узнал ее по голосу и по тому, что она стояла у окна над входом на склад. Мысль о том, что ее отец увидит его в столь неприглядном виде, смутила Гаса, но он не заметил отца поблизости. Возможно, она только поддразнивает Гаса – она и в самом деле, похоже, любит подшучивать.

– А не спуститесь ли вы вниз? – попросил он. – У меня все еще сильно болит нога.

– Ерунда, какой же Ромео станет падать с обрыва и растягивать себе ногу, когда приходит время идти и предлагать руку и сердце Джульетте? – сказала Клара. – Я ожидала, что вы споете мне серенаду, а то и две, а потом полезете сюда по стене и предложите выйти за вас замуж.

– Что, что? – спросил Гас. Он никак не мог понять, о чем говорила девушка. Зачем ему карабкаться вверх по стене оптового склада, если ей гораздо легче спуститься вниз по лестнице? Он сам видел эту лестницу, когда находился на складе и помогал ей распаковывать товары.

– Как? Вы не читали Шекспира? Что-то не в порядке с вашим школьным образованием, – заметила Клара.

В голове у Гаса немного прояснилось. Он был настолько пьян, что когда вставал на ноги (вернее, на ногу), перед глазами все плыло. Теперь свою ушибленную ногу он поднял и держал на весу над пластом грязи. Приняв вертикальное положение, он вспомнил, что в свое время его сестры были без ума от писателя Шекспира, но вот что там конкретного произошло между Ромео и Джульеттой, припомнить не смог.

– Не могу я карабкаться по стене, может, вы спуститесь? – попросил Гас.

С чего Клара взяла, что стоящий на одной ноге в куче грязи человек сумеет вскарабкаться по стене, и почему она упоминает Шекспира, когда он вот-вот отправится в длительную экспедицию? Гас чувствовал, как в нем растет раздражение, и кроме того, не мог же он стоять на одной ноге целую вечность.

– Ну что ж, я могу спуститься вниз, хотя сейчас и слишком рано, – сказала Клара. – Обычно мы покупателей в такое время не принимаем.

– Я вовсе не покупатель – я хочу жениться на вас да вот незадача – нужно срочно уезжать, – взмолился Гас. – Неужели не спуститесь? Джонни не станет ждать меня долго.

По правде говоря, Джонни приходилось нелегко. Участники похода в полном составе проходили по улицам Остина; слышался скрип повозок, шуршание и стук колес. Джонни хотел подъехать к краю улицы, но там не оказалось свободного места – толстый погонщик мула клял его на чем свет стоит за задержку экипажа.

– Неужели не спуститесь – мне нужно уезжать, – умолял Гас. – Мы торопимся на встречу с полковником Коббом, а он не любит ждать.

Клара не отвечала, но от окна отошла. А минутку спустя открыла дверь оптового склада. На себя она накинула халат и сошла со ступенек крыльца босиком, шагнув прямо в уличную грязь.

– Боже мой! Вы же перепачкаетесь! – воскликнул Гас. – Он никак не ожидал, что она так дерзко и без раздумий выскочит из дома босой и ступит прямо в грязь.

Клара не обратила внимания на предупреждение – молодой мистер Маккрае сам был в грязи по самые локти и колени. Она могла бы сделать ему упрек, что он опять пьян. Но ведь он не забыл навестить ее перед отъездом. Она знала, что все мужчины не без недостатков, даже ее отец: хоть он и добрый, но по меньшей мере раз в месяц начинает психовать, обычно когда подводит баланс доходов и расходов.

– Не вижу что-то капрала Калла – что с ним стряслось? – спросила она.

– О… вы им интересуетесь, – с унылым видом ответил Гас. – Он умчался в погоню за индейцами. Да не капрал он вовсе – я говорил вам.

– В моих мыслях он капрал, – возразила Клара. – Не дуйтесь на меня.

– Не хочу, чтобы он был даже в ваших мыслях, – предупредил Гас. – Теперь он для вас убит и оскальпирован.

И тут же Гас осознал, что ему не хотелось бы, чтобы подобное стряслось с Каллом. Хоть он и сердился на него, Калл как-никак оставался рейнджером и другом. Гаса вывел из себя острый язычок Клары – она не удержалась и упомянула Калла даже на грязной улице, на рассвете, когда экспедиция уже выступила в поход.

– Ну вот что, нельзя так немилосердно относиться к своему другу, – пожурила его Клара. – Как я вам уже говорила, он никогда не пришел бы ко мне – он слишком серьезен для этого. А вы легкомысленны или, по меньшей мере, можете стать таким, поскольку получили какие-то зачатки воспитания и смогли вспомнить, кто такой Ромео и что он намеревался делать.

– У меня мало времени, поэтому спрошу напрямик: пойдете за меня замуж, когда я вернусь? – спросил он.

– Да как вам сказать? Не знаю, – ответила Клара. – Откуда мне знать, кто зайдет ко мне на склад, пока вы будете странствовать по прериям? Может, я встречусь с джентльменом, который станет читать мне часами по памяти Шекспира или даже Мильтона.

– Это не важно – важно, что я люблю вас, – настаивал Гас. – Я не буду счастлив, пока не узнаю, что женюсь на вас, как только вернусь из похода.

– Боюсь, что с твердой уверенностью ответить не могу, по крайней мере в данную минуту, – решила Клара. – Но я поцелую вас – может, от этого полегчает?

Гас был так озадачен, что не мог ничего сказать в ответ. Прежде чем он сдвинулся с места, она подошла к нему вплотную, положила руки на его грязные плечи, потянулась к его лицу и поцеловала. Ему захотелось покрепче прижаться к ней, но он боялся ее перепачкать. Единственное, что Гас смог сделать, – поцеловать ее в ответ, всего какую-то секунду. Затем Клара, смеясь, быстро подбежала к крыльцу склада, ноги ее по самые колени были в грязи.

– До свидания, мистер Маккрае, если можете, не давайте себя оскальпировать, – сказала она на прощание, – а пока вы будете рыскать по прериям, я сама буду воевать с товарами и распаковывать их.

Гаса переполняли разные чувства, он не мог ничего ответить, а просто стоял и смотрел на нее. Закричал Джонни Картидж, грозясь уехать без него. Гас заковылял к повозке, все еще не сводя глаз с Клары. Облака пронизывали яркие лучи солнца, Клара махала на прощание рукой, улыбаясь. Махнув в ответ, Гас поскользнулся и едва не упал. Он было направился опять по грязи к складу, но чья-то сильная рука схватила его за запястье. Это Крутая Рейнджерша Матильда Джейн Робертс, сидя верхом на своем сером мерине Томе, вовремя заметила порыв Гаса и ухватила его за руку.

– Ну-ка, цепляйся за седло – ухватись и запрыгивай позади меня. Я подвезу тебя до Джонни.

Гас поступил так, как она велела. Он тревожно оглянулся, не зная, что молодая девушка, с которой он только что целовался, подумает, увидев, как известная в городе шлюха помогает ему забраться на лошадь, когда после поцелуя и минуты не прошло.

Но на крыльце оптового склада уже никого не было – Клара Форсайт успела войти внутрь.