Текст книги "Квон-Кхим-Го"

Войны стражи сражались и были непобедимы в бою.

Стражник, не раз побывавший на войне, многократно спасся от неловкого вражеского клинка.

Могучая сильная ловкая рука, способная сломить сотни вражеских солдат.

Бывает такое: война возвращает забытые имена.

Скрежет и топот копыт перебегает громко по всей земле.

Выжидать сей момент и вступить в бой нелегко.

Как научиться такой выдержке?

На войне таких вопросов не задают.

Все знают участь и смерть.

Строжайше запрошено нарушать покой и тишину.

Крик, слёзы, кашель, мнимый разговор разрушают сон.

На войне покоя нет и быть не должно.

Ночь, а неуверенность на душе.

Стемнело, и нет причины безудержно ходить.

В тишине непроглядной ночи внезапности нет.

Горят костры.

Дым и похоть.

Хорошо, если нет частых дождей.

Есть крытые, латаные, невысокие палатки, но тесно.

Всегда кто-то возится или задевает собой.

Храп.

Мысли одолевают того, кто давно спит.

Мешает кем-то перевёрнутое седло.

На многих находит бред, или это только отголоски войны.

Бывает, нет подъема вообще.

Даже здесь, среди тысячи и сотен хорошо вооружённых солдат, слепая смерть и её слуга выискивают взять.

Трудно, сказать, как, расскажет история.

Волевой, сильный, могучий воин, тихо сидит и молчит.

Трудно подойти и вот так спросить, как быть.

Безмолвие, его выдержанность.

Холодное сердце умеет только убивать.

Хладнокровие не замечает лицо и знамя врага.

Он только видит шанс, куда и как вонзить во врага меч.

Война.

Стресс жизни и право.

Желание скомкать и разорвать всё пополам.

Какой ценой и цинизмом дана первая победа?

За что?

Разве я, Квон-Кхим-Го, могу убедить Кхе-Оро-Сай от Чжи-Шань-Ши?

Нас рассудит только острый клинок.

В глазах пробежал эскиз той дикой войны.

Что хочет он, и какая его ноша?

Своя воля ближе дыханию.

Война,     а     кому     этот     час     времени     свой?

Бывает же такое, без последствий, боли, скорби не обойтись?

То ли дар помог найти правильное решение, или сама судьба нашла путь выбирать?

Что не спится ей, девушке.

Она молча и тихо провожает взглядом тропу.

Даже в эти самые трудные минуты у неё на лице уверенность.

В глазах уравновешенность.

Нет страха.

Мысли, что ли, перебегают возле её уст.

Дыхание ровное, плавное, от всего веет надежда.

Чжи-Шань-Ши очень обаятельная взглядом.

Холодно или нет, смолчит.                             Дотронуться до её плеча можно, задеть и сжать ближе нельзя.

Она вся своя,  очень  нравится,  добрая,  но  нельзя  позволить себе допустить страсть.

О чём думает сейчас Чхе-Се-До?

Кто он?

Видимо, Тое-Сан-Тье хорошо знает его, если доверил сестру?

Почему однажды и навсегда становится всё на свои места.

Но как нелегко и томительно долго ждать.

А здесь, видимо, вот-вот что-то должно случится?

Чем дальше в  лес, тем больше хочется спать.

Хочется сблизиться с дыханием и прижать Чжи-Шань-Ши.

Не сеет честь, тщеславие и гордыню.

Она же само высочество, и её отец Ока-Йо!

Вечер, пасмурная погода, свежесть, запахи сочной травы.

Как легко на душе в уединении.

Того забытого человеком края природы.

Легко дышится.

Воздух пропитан эликсиром долголетия.

Мягкое созвучие, оно просыпается, когда засыпает лес.

Тишина.

Как хочется увидеть звёзды.

По тихому чёрному небу белесую полосу.

Мелькнёт случай, а тем сразу хочет напасть сон.

«Большего мне ничего не надо», – вдруг во весь голос, громко взбодривши себя, сказал Квон-Кхим-Го.

Разве я не мечтал жизнь прожить для любви.

Кто я, если я не господин.

Слова ясно обводили грань и уверенное лицо.

Больше всего он не мог понять хитрость, ложь, неуместную лесть.

Охватывая богатства, счастье, большую любовь, всё, что однажды и навсегда подарила судьба, осталось при нём.

Прежде он не смел похвалиться.

Не знал выгоду, никогда не хотел об этом заговорить.

Сильнее и больше благодарил судьбу за любовь.

Такое необъяснимое чувство задевало и жило каждый день.

Дыхание, вздох, тишина, спокойствие охватывали пространство, мир и земля согревались теплом.

Какая безмятежность.

Этот день им никогда не забыть.

Столько поспешности и недоразумений.

Как говорил теперь Квон-Кхим-Го: «Что ни делается, всё к лучшему».

Старая карета клонилась, скрипела, пошатывалась, крутились колёса.

Немного трясло, а внутри не жестко, но все же хотелось идти пешком.

Чхе-Се-До был тот самый простолюдин, тщетно и совестью преданный королю.

Этот человек один из немногих уцелевших в дни того мятежа.

Было, сражался и побеждал на войне.

Не раз отличился и удостоен особой почести жить при дворце.

Он хорошо знает Хве-Танг-Хе, с ним не виделся десять лет.

Молчаливый, одинокий, весь «пережитой» больше разговаривает сам с собой.

Не умеет находиться среди людей.

Внезапно и хлопотно душе со скрежетом наклонилась карета.

Сильный толчок снизу больно ударил в бедро.

Не слышно, но понятно, как деревянное колесо покатилось вперёд.

Может, в ось колеса попала сухая ветвь?

Лошадь сразу остановилась.

Будет трудно оправдаться, особенно, если ударились головой?

Надо знать законы Ока-Йо, такое не прощает никто?

Стряс пробудил и невольно заставил выглянуть из окна.

Что случилось?

Так, но видимо себе сказал Квон-Кхим-Го.

Наверное, теперь он понимал – не надо было спешить.

Оглянувшись, он увидел съёжившуюся от страха принцессу Чжи-Шань-Ши.

Больно ударившись, она едва стерпела острую боль.

Девушка сдерживала волнение, всё это время потирала правое плечо.

Нет, этого не должно было случиться.

Тебе больно.

Я спала.

Сразу же почитающее, пожилой человек низко поклонился.

Помилуйте, господин.

Как в это самое время он переживал.

Уж стар стал, было трудно углядеть.

Простите, я быстро отлажу и поставлю на ось колесо.

Надо свернуть с дороги в лес.

Слово господина кинуло знать, заночуем здесь.

Будет время поставить колесо.

Здесь же воин и великий мастер боевого искусства Хо-срёк быстро начал готовится на ночлег.

Сколько жизней надо научиться выживать на войне.

Смело сказанное слово – сохранить бодрость.

Как же понимать выдержку.

Где тот секрет много и бесконечного перевоплощения.

Чхе-Се-До, видимо, учился этому много лет.

Как быстро он скинул с коня упряжь.

Слегка задевши коня, бегло пробежался по полю.

Такое нельзя было не заметить.

Он один строил и быстро смастерил навес.

«А что делать мне?» – свободным голосом спросил Квон-Кхим-Го.

Подождите, господин.

Даже поклонился.

«Нет», – громко сказала принцесса.

Я буду спать здесь.

Она так и сидела.

Видно, как ей было неудобно.

Госпожа, помилуйте, пожалуйста, простите меня, верного слугу.

Дайте вашу руку, и я отведу вас в укромный, мною сделанный приют.

Я хорошо постелил там.

«Здесь в карете неудобно, будет холодно», – тихо сказал Квон-Кхим-Го.

Она оглянулась.

Сжавшись, медленно поднялась.

Открытая дверца, качнувшись, открылась ещё больше.

Ступивши на землю, Чжи-Шань-Ши, что ли, обожглась.

Она неловко упала руками о землю, тем самым пониже уронив Чхе-Се-До.

«Нет, нет, я сама», – выражено сказала принцесса.

Вы очень долго были в пути, видимо, утомились.

Принцесса Чжи-Шань-Ши лёгкой рукой осторожно укрылась вся с ног до головы.

Видимо, не привыкла она к такой длинной дороге.

«Сказочно и очень хорошо здесь», – вдруг неожиданно сказала она.

Ведь кто, как не она, боролась с первым впечатлением.

Её взгляд явью переживал.

В глазах страх, и, наверное, страсть.

Что же случится, и как поступит Тое-Сан-Тье?

Вопрос, видимо, пробудил острое волнение.

Кхе-Оро-Сай не  умеет выжидать, сочувствовать, быть   в согласии.

Не образумить, не повлиять, тот не поймёт?

Он реалист, говорит и сразу берёт.

Говорить много не любит.

Слова без смысла, без дела, вовсе зря?

Взгляд тяжёлый, властный, холодный, осмысливает на ходу.

Что даёт такому жизнь и весь мир – власть и богатство.

Грубо говоря, философию о добродетели он не читал.

Вывод свой, правильный, точный, незамедлительный.

Любить, охватывая душой, умеет наверняка.

Эгоист всё видит и непримирим.

Не ладно, больше настаивает на своём.

Нет смысла, отвергнет.

Со смыслом выслушивает и смолчит.

Нравится любоваться собой.

По душе порывистый ветер.

Белые надвигающие облака.

Природа, безлюдность, скучная тишина.

Он любит только себя!

Жаждет удовольствия и удовлетворения.

Могучий, крепкий, сильный.

«Непобедимый» в себе.

Только отец мог долго и свободно с ним говорить.

Их глаза во многом соглашались.

А как быть, Ока-Йо высказывался за двоих.

Как трепетно, свойски, притягательно, душевно выжидал Кхе-Оро-Сай встречи.

Так должно, положительно, достойно отзывался о нём.

Взгляды требовательные, хваткие, такие аж завоёвывают весь мир.

Девушка Чжи-Шань-Ши сразу уснула.

Она неловко тихо перевернула рукой.

Сжимая ближе тёплое одеяло, видно, как левая рука держит плечо.

Этого не объяснить, на неё такую с виной и волнением глянул пожилой человек.

Нет, он не боялся смерти, старого воина обуяла вина.

Он сразу увидел великодушие, силу, достоинство и покой.

Что удивило – сдержался военачальник.

Чхе-Се-До понял – принцесса ударилась, и у неё болит плечо.

Что неизмеримо, оно потеряно.

Где смысл и твёрдое убеждение отца?

Дети, взрослея, переняли всё, но остались самим собой! Таким характером жил король Шань-Су-Бёо.

Выскажется и отойдёт.

Сам покажет, что, где произошло.

Не поленится увидать жизнь и быт каждого из нас.

Когда что случилось, знает не понаслышке.

Делал всё правильно и как мог.

Да, не любил ждать – не наказывал по пустякам.

«Гордость, – говорил он, – надобно заслужить».

Смысл правильный – всё по делам!

Они, Чхе-Се-До и Квон-Кхим-Го, не говорили.

Видимо, правильно видели и понимали своё.

Каждый жил жизнью, наделённый от мира.

Не знали они их мысли, перелистывали одно.

Так ведь Квон-Кхим-Го ученик Хве-Танг-Хе.

На деле, Хве-Танг-Хе лучший друг Чхе-Се-До.

Что можно сказать, не многословием сильна душа.

Да, можно долго сидеть у костра.

Интересно и страстно рассуждать.

Проникнуть в творение бывалого и сделанного.

Что было не так, и как могло быть.

Разговоры не тронули быль.

Наверное, затаивши дыхание, верный слуга выжидал вопрос.

Нет, никто не рассказывал о себе.

Глубоко боролось внутреннее равновесие.

Было очень тепло от трепетного огня.

Всплеск, что дыхание обогревал тело и душу.

Три часа Чхе-Се-До перекладывал свойски костёр.

Видимо, жизнь научила экономить, услужить, как и выживать.

Что есть что.

Момент, перебегающий от всего.

Мысль, несущая истине ответ.

Как так могло случиться: одним дано повелевать, другим быть слугой?

Жизнь блага, изобилия, блаженства или трудится в  поте лица?

Где справедливость?

Да разве задумается над этим народ?

Страх, что ли, надвигается тенью за спиной?

Предчувствуя острую опасность, Квон-Кхим-Го взглянул на Чжи-Шань-Ши.

Что делать или жить как ни в чём небывало?

Выжидать время и вернуться назад?

Такое не бывает, чтобы лихорадка отступила навсегда?

Кхе-Оро-Сай не из тех, который отпустит и уйдёт?

Здесь моя страна, прочное влияние Тое-Сан-Тье! А кое-что не дано.

Где же есть и находится Су-Тхе-Во?

Говорят, убит, но тело до сих пор не нашли?

Если выследит, жди беды?

Как понять, где он сможет расставить сеть?

Или это только предположение?

Смелое решение, уйти в долину гор Хау-то.

Но разве не понял Его Величество Ока-Йо, где есть и жил его сын Тое-Сан-Тье?

Может, и поделился с его лучшим осведомителем Су-Тхе-Во?

Я уверен, до тех мест ехать в королевской карете нельзя.

Отсюда полчаса пешей ходьбы.

Там до сих пор никем не тронутая избушка деда.

Стоит на самом краю земли.

От неё возвышенным горизонтом и далеко, прямо на юг, стелятся стеной возвышенные горы Тон-го.

Хребты труднодоступны, скалы вверх задевают луну.

Такие необъятные горизонты.

От хижины за поляной небольшое озерцо, дивом хвойный раскинутый лес.

Дорогу знает в эти места только охотник.

Наверное, сюда может прийти художник или только нравственно одарённый человек.

Жить в уединении совсем «другое».

Однообразие, а не скучно.

Сразу дела.

Выжить и быть не просто, трудно или нет удаётся.

Сами по себе!

Так, как жил Квон-Кхим-Го с Хве-Танг-Хе, другими осуждалось.

Что даёт безмолвие, или сразу очищается душа?

Странствующий рыцарь, не нашедший себе места, навсегда поселился в горах.

Смысл окажется сразу неустойчив.

Говорить, высказываться, громко кричать, злиться окажется зря.

Что взято, задето, было или томит прошло?

Война образует в памяти человека дыру.

Не исчерпает зла давно прошедший конфликт.

Что смог рассказать Хве-Танг-Хе, будило больше всего не его, а Квон-Кхим-Го.

Такое чувство обязывает думать за других.

Отсчитывая секунды, царствует правда.

Тот самый инстинкт, пробуждающий силы к Хо-с-рёк.

Здесь своя мера и координация.

Присутствует подвижность, приметливость, много наработанный такт.

Хочется большего, намного лучше, ещё и ещё.

Взять силу волю в свои руки и, наверное, восстать.

Буду тише говорить, об этом рассказывать нельзя.

Мастерство приходит не сразу, его надо понять и стойко перенимать.

Больше и больше высматривать суть.

Придёт время, трудности останутся все позади.

Будет взята первая высота.

Хочется перевернуть время вспять.

Задумываешь такое недоступное, недосягаемое, небывалое, своё.

Войдёшь в большой город – молчишь.

Всё оказывается по-другому.

Скажем, бросается суета.

Видно, кто, с чем и какой.

Можно вмешаться, только не переменить.

Возле костра воин понимал и строил догадки.

Что-то никак не складывается, или Тое-Сан-Тье солгал?

Да, душа жаждет правосудия, истины, правды, правления дня.

В эти самые минуты, Квон-Кхим-Го завалился и закрыл лицо.

Господин, идите спите.

Я буду вас охранять.

Я не хочу спать.

Здесь нет острой нужды караулить.

Пожалуйста, ложись и отдыхай.

Квон-Кхим-Го едва тронул мягкое лёгкое одеяло.

Прикрыл немного себя.

Чхе-Се-До хорошо понимал, с ним опытный военачальник.

Человек свой и очень простой души.

Три часа ночи.

Мгновение, таившее в себе ненасытность.

Может быть, близко опытный враг?

Холодно не от пасмурной неустойчивой погоды.

Сумрачно на душе, а рядом принцесса Чжи-Шань-Ши.

Мне часто приходилось встречать опасность по пути.

Бывало, деда Хве-Танг-Хе скажет тревожное слово, да засмеётся от всей души.

Как трудно стало и невыносимо больно, когда он ушёл.

Не знал Квон-Кхим-Го в те дни только одного.

Принц Тое-Сан-Тье стоил судьбе ключ!

Стало ясно, учитель Хве-Танг-Хе увидел взгляд и уверенные глаза Тое-Сан-Тье.

Что возможно такое, заметил и понял предназначенное судьбе?

Задевает неугасающий большим пламенем огонёк.

Любовь, верность, спокойствие и благополучие.

Иное чувство бдительности и настороженности подсказывает, как быть.

Как же Су-Тхе-Во сумел воспользоваться «крайнем» положением?

Как он может вообще что-либо предположить?

Лазутчик, бандит, или уже заодно с Кхе-Оро-Сай?

Квон-Кхим-Го перебирал в мыслях вариант.

То бывает часто на войне, задумываешься видеть со стороны.

Порою закрываешь глаза, сидишь молча, и само по себе находится решение.

Вроде и не задумчив, а скользит возле виска лёгкий мираж.

Такое бывает не часто, но можно увидеть своего врага и распознать.

Сколько раз король Тое-Сан-Тье рассказывал о непревзойдённой силе рыцарей Хваран-го!

Мысли их отражались в воде.

Воздух помогал заметить врага.

Огонь задевал отследить внезапность.

Вода беспрерывно перебегала и находила путь.

Ветер задевал за ворот, украдкой приносил со стороны план.

Камень упирался в ноги, помогал знать и предвидеть опасность.

Кто они Хваран-го и сколько их было, он не сказал.

Видимо, сам того не мог знать.

Ночь.

Было бы время заговорить.

Встать рано нет смысла, пусть завтра утром возвращается Чхе-Се-До.

Мы тихо уйдём.

Непременно будет в пути сопутствовать удача.

Такой случай, долго быть с ней наедине.

Чжи-Шань-Ши девушка верная.

Нельзя сказать так сразу – доверчивая, но лучшему другу скажет правду в глаза.

Она может долго и много находится одна, старательно и непринуждённо вышивать.

У её окна очень красивое удобное кресло и низенький стол.

Совсем маленький, но толстенький коврик.

Много цветов.

И как бывает, она сама их поливает.

Много и долго смотрит в окно.

Держится при встрече почтительно, просто, или по этикету.

Можете себе представить, она вышила и повесила в спальне ковёр.

Сколько ниток, и какие яркие цвета.

Изысканный, неповторимый вкус.

Чжи-Шань-Ши любит лёгкую музыку, умеет танцевать, часто поёт.

Передвижение и слаженность от Соте-со, так называет она танец.

Что имеет в виду мастер, она произносит нехотя или с большим трудом.

Это учитель Соте-Со-Ше, и его уже нет в живых.

Да что же я стал задумываться о пустяках.

Неужели нет того, чего нельзя пропустить.

Может, и пересидеть ночь, но надо же и поспать.

У костра тепло, даже не распространяется дым.

Долго смотрел Квон-Кхим-Го на перебегающий огонек.

Сплошная темнота быстро сеяла лень.

Раз присевши, больше не хотелось вставать.

Отступило волнение, неопределённость, неуравновешенность.

Всё так, близится час и день новой войны?

Это Квон-Кхим-Го увидел в глазах короля Тое-Сан-Тье.

Мысль, она кружила и таяла на лету.

Спохватившись за ветку, захотелось что-то сказать.

Взглянув на яркую звезду, он улыбнулся.

Бывает ясный солнечный день, и остановишься на пути.

Взглянешь вокруг, а какая красота.

Может, эти удивительные места здесь создал властелин мира для меня.

Где оно, стойкое и бодрое равновесие для души.

Что есть во мне такое, и как мне стал другом сам принц.

Судьба переворачивает порою всё.

Сущее бессилие, бедность, был как обречённый на одиночество.

Такое бесправие, столько переживаний зря.

Отделилось призрачное равнодушие.

Душа сразу поняла, что есть и какая она – настоящая любовь.

Да, ведь, очень холодно было на душе.

Нет сил поклониться, вынести боль, пропустить обиду.

Столько было трудностей, без устали трудился в поте лица.

Нельзя, изнемогая, видеть чужую сущность.

Хорошо, когда чересчур и от всего сердца.

Лучшее время, видимо, было то, когда я и деда много тренировались Хо-с-рёк.

Слово, вызывающее меня и судьбу.

Тогда я жил и был независим ни от кого.

Что взял Квон-Кхим-Го от мастера и учителя деда Хве-Танг-Хе, осталось внутри.

Трудно было такого победить, ведь он стал быстрым и ловким.

Боевое искусство пробудило и закалило.

Сковало убеждение.

Преобразилось то, чего не хватает другим.

Мужества.

Мужского достоинства.

Уверенности в себе.

Правдолюбия и отваги.

Кто так сможет честно и сразу сказать, как он.

Может быть, Хо-с-рёк сделал его таким.

В свои тридцать лет он ничего и никогда не боялся.

Будь стена или глубокий ров, ровно перешагнул бы.

Семь часов утра, а, наверное, напал и прикрыл собой сон.

Природа приютила героя и бесконечно поёт свою песнь.

Птицы слетаются возле и выше лица.

А небо синее-синее.

Может быть, скоро проснётся первой принцесса Чжи-Шань-Ши.

Она, а как иначе, кому пробежит первым свободный яркий огонёк.

Быть не могло и не сможет такого случиться, крепко спит Чхе-Се-До.

Нравно или по-свойски охраняет покой не рослый бурый, почти чёрный конь.

Он бодрствует или говорит больше сам с собой.

Может быть, и знает корень всей мудрости и могущества, но молчит.

Синее божество пробежалось, нежно касаясь тёплой руки Чжи-Шань-Ши.

Девушка открыла глаза.

Она немая, что ли, только приняла себе вольный знак.

Не моргая, ничуть не шевельнувшись, мир вскружился прямо над головой.

Пробежалось лёгкое находчивое впечатление.

Пришло всё сразу, даже надоедливый страх.

Квон-Кхим-Го, Чхе-Се-До, и зачем столь громко во весь голос, вызывая, крикнула она.

Надо бдительно уходить.

Что же случилось, госпожа.

Именно сейчас разбуди Квон-Кхим-Го.

Да не стой же.

Да, госпожа.

За столь краткое время Чхе-Се-До быстро и сразу снарядил повозку.

Быстро и как что-то потеряв, а надо видеть, долго суетился.

Чжи-Шань-Ши сразу опешила.

Я прошу быть очень внимательным.

Что же он ещё спит.

Она перешагнула через могучее тело Квон-Кхим-Го и сразу упала.

Боль, слёзы, наверное, ранили её, какой же одержимый каприз звал её и куда.

Два раза она повторилась и сказала похожие слова.

Нас преследуют люди Кхе-Оро-Сай?

Возможно, он ищет и хорошо заплатил здешним бандитам?

Надо полагать, каприз это, или правда последовал приказ.

Вы очень взволнованы, принцесса Чжи-Шань-Ши.

Вам очень сильно поможет лёгкий вкусный завтрак.

Выпейте мною приготовленный свежего аромата чай.

Слова насторожили Чхе-Се-До.

Как вы можете знать, где и когда на пути опасность?

Могу вас уверить, король Тое-Сан-Тье отправляя нас в путь, больше никому не говорил.

Ваше величество, принцесса Чжи-Шань-Ши, вы мне очень дороги.

Принцесса, сжавшись, мягко улыбнулась.

Но я действительно хорошо знаю, что есть и кто нас будет искать.

Не возвратившись на свои земли, Кхе-Оро-Сай объявит железную охоту.

Он даже притворится и покажется добрей, увы, все, кто перечит ему и не за него, будут мертвы.

Он взглянул на всё ещё «спящего» Квон-Кхим-Го.

Он, видимо, не спал всю ночь.

Пусть немного поспит.

Свою лошадку я оставлю наготове.

Мы съехали с той широкой тропы, она единственная в этих отдалённых местах.

Здесь нет ничего, что сможет нас выдать, даже не видно следов.

Может быть, этот разговор остался б незамеченным, но где-то за чащей леса близко послышался крик.

Эхо отзывалось вроде издалека, или это вовсе лесной зверь?

«Что же я такая слабая?» – вслух произнесла такие невзрачные слова принцесса.

«Будет тебе урок бдительности и осторожности», – тихо, едва слышно произнёс Квон-Кхим-Го.

Будем собираться в путь.

Да, согласно громко и ясно повторила принцесса.

Крик или рёв приближался со стороны.

Кто ещё нам может нарушить тишину?

Может, это олень?

Бояться не надо.

Я взял всё самое необходимое, даже стрелы и лук.

Стрелы толстые, наконечники кованые.

Их ровно тридцать штук, и все плотно уложены в ряд.

Будь чуточку короче стрела, пронеслась бы по ветру ниже.

Толще упала в стороне.

И того, за бедром клинок и краеугольный кинжал.

Может, не зря принцесса несёт при себе острый нож.

Ей свой кинжал только для успокоения души.

Вот-вот они встанут и пойдут.

Борозда от повозки может показать следы.

Здесь своя наука, которая несёт правленое колесо.

Хороший следопыт уверенно скажет – это с королевского дворца.

Отсюда по тропинке путь можно срезать, дальше надо идти пешком.

Ну а на колёсах ещё с полчаса?

Дорогой на восток через лес.

Смело сказано Тое-Сан-Тье, уходи в хижину деда Хве-Танг-Хе.

Оставайся там и жди моего связного, им будет Чхе-Се-До или я.

Может быть, это так, но он был слишком спокоен.

Хотелось об этом с ним поговорить, но время, видимо, забирало шанс.

Почему порою нет и не остаётся времени на ответ?

Сколько раз я задумывался над этим, или судьбою кружат небеса.

Квон-Кхим-Го мягко взглянул на Чжи-Шань-Ши.

Я вижу, ты вся дрожишь.

Неужели ты вся замёрзла.

Нет, я очень, очень, боюсь.

Ты думаешь о Тое-Сан-Тье, но он же великий король, и мы на «своей» земле.

Мы уходим не от опасности, а переждать сложный разговор.

Здесь вольная воля.

Впереди нас ждёт очень дивное красивое озеро.

Сразу же низенький, едва заметный дом.

Скоро увидишь, где и как жил самый сильный человек на всей земле Хве-Танг-Хе.

Он мой учитель и хранитель ценной книги «великого» Дао-СС, нашего искусства Хо-с-рёк!

Ты её прочитал, да?

Я учился писать и читать у деда.

Можешь себе представить, как это трудно далось, и самое главное – всё враз.

Я читал бегло, но много пропускал слов.

Часто запинался и не понимал смысл.

Каждый день заучивал новые и новые слова.

Ты меня слушаешь?

«Я очень внимательна», – медленно произнесла Чжи-Шань-Ши.

Мне очень хочется больше о тебе знать.

Люблю твой характер, сразу непокорность, силу, выдержанность и спокойствие!

В тебе истина и дух доброго человека!

Знай, Квон-Кхим-Го, если бы ты был не великий боец, я всё равно пошла за тобой!

Молча доблестный рыцарь тронул рукоять своего меча.

Эта привычка часто сопровождала воина в пути.

Сблизившись с землёй, он упёрся только на оружие.

На этот раз Квон-Кхим-Го положил ещё руку на сердце.

Ты очень утомился, или я задаю много вопросов?

Так оно, но мне очень, очень надобен твой совет.

Знать ты и я впредь брат и сестра?

Или муж и жена?

Я буду жена!

Только если среди людей.

Бойся быть невнятным, не рассудительным, навязчивым.

Такие слова и вдруг повторил сам себе Квон-Кхим-Го.

Принцесса, я буду биться против ста тысяч дикарей, спасая тебя!

Мне не страшен серый зверь, логово их ненавистных убийц.

Только прошу зоркости и сил.

Не дать врагу застать нас врасплох.

Я сама буду защищать себя.

Наше эхо поможет и подскажет, как в столь трудную минуту поступить.

Как и где переждать час.

Что есть и какая причина.

Чжи-Шань-Ши медленно тронула себе левое плечо.

Она же упала, облокотившись рукой и очень больно.

Её поднял Квон-Кхим-Го, как и прижал тихонечко к себе.

Его слова она, видимо, услышала только сейчас.

Сжавшись, она устояла и не выдала боль.

Рука и спина немели от острой боли.

Слеза пробежалась по щеке.

Ты что-то скрываешь от меня, или у тебя болит рука?

Нет же, я вспомнила своего брата Тое-Сан-Тье.

Сразу поняла, как неудачно начинается наше бегство?

Мы не бежим, а только ушли от опасности.

Вовсе неплохо оставаться и быть наедине.

Как мы этого хотели.

Одно страшно: как сможет брат вызволить Кхе-Оро-Сай из страны?

Ещё вопрос, что вынудит его высвободить меня из мысли?

Только как вообще обострится весь этот разговор?

Смута, гнев и обида никогда не покинут его головы.

Когда он обрушит ненавистную ярость?

Что станет?

Возможно, кто-то будет убит?

Не верю, чтобы король Тое-Сан-Тье унизил себя и смолчал.

Он не сможет обойтись мягко, не по его характеру льстить.

Тем более, он главный и на своей земле.

Его можно обмануть и перехитрить.

Тот варвар умеет читать мысли по глазам.

Говорят, схвативши, не отпустит.

Что для Тое-Сан-Тье пустяк, для такого расправа.

Жестокий неуравновешенный взгляд.

Что с тобой.

Может быть, нам немного поспать?

Хватит считать меня слабой и невыносимой.

Шевельнувшись, Чжи-Шань-Ши сильнее и больше обхватила плечо.

Её сразу охватила грусть, волнение и неудобство.

Едва касаясь дерева, она с трудом смогла сесть.

Хватит, ни слова, я устала.

Девушка закрыла глаза.

И что-то же ей подсказывало отдохнуть.

На самом деле, она боялась выбиться из сил.

Какая она, оказывается, терпеливая.

Сразу подскажет, быстро поймёт, сможет убедить.

Глаза ясные, пристального внимания, сразу подтвердят.

Не любит она высокомерие, должное, оставаться без дел.

Нет же, она вынудит ей всё пересказать.

Теперь принцесса хотела одного, пережить и переждать возникший конфликт.

Сильно затянулось терпение, неопределенность, навязчивый страх.

Можно говорить сколь угодно, со всего этого брать ответ.

Не исчерпается запас слов, не сможет торжествовать гордыня.

Собственное благополучие, оно будит и задевает всегда.

Момент того сопереживания не объяснить, или всё это вытесняет боль.

Девушка поняла – ей не справиться одной.

Не получится скрыть.

Теперь она вынуждена рассказать.

Глотнувши воздуха, Чжи-Шань-Ши взглянула в глаза Квон-Кхим-Го.

Нет, только не это, неужели мне нужен врач!

Здесь, на природе, она впервые ощутила непринуждённость.

Скользнуло и затаилось лёгкое впечатление.

Что-то подсказывало туда не идти.

Вот-вот она выскажется и заведёт заново надоедливый разговор.

Квон-Кхим-Го лёгким соприкосновением обхватил и прижал руку Чжи-Шань-Ши.

Больно изворачиваясь, она сразу закричала.

Я очень боюсь, но с собой ничего поделать не могу.

Это только вывих.

Болит здесь?

Выше.

Потерпи ещё немного.

Три пальца ниже, сразу у плеча нащупали пульс.

Квон-Кхим-Го медленно провёл кистью руки по плечу, отследив острую боль.

Ловкие руки сжали и сразу ослабили плечо.

Не бойся, этому научил меня мой учитель.

Ты знаешь то, что с трудом делает врач?

Я только понимаю то, что даёт мне искусство Дао-СС.

Боевое искусство сокровенное, и его возможности в сильных руках.

Слово обозначает, соединить возможности и увидать разум.

Отобразить найденное превосходство, силу и ум.

Спасибо, но я по-прежнему испытываю боль.

Поспи с полчаса, и всё пройдёт.

Будь терпелива.

Впереди нелёгкий и даже далёкий путь.

Кроме того, краткого и вполне правильного разговора, Квон-Кхим-Го больше не боялся за судьбу Чжи-Шань-Ши.

Она оставалась и жила его другой половиной.

Мысли были и есть только о ней.

Что же славило его на поле сражений?

Момент её улыбки, миг надышавшего поцелуя, слова и нежность любви!

Оказывается, он всегда всю жизнь хранила огонёк.

Ею я дышал и верил в судьбу!

Кое-кто хотел познакомить меня с девушкой, но я этого боялся, и хотелось уйти.

Да, я уходил и бежал прочь от судьбы?

А что смог?

Был ни с чем.

Не кровли над головой.

Как сильно поддерживало незыблемое чувство.

Оно боролось за жизнь так сильно.

Боролось и побеждало.

Так и пришло к себе.

***

Много дорог будет пройдено ими.

Того сколько не предсказать.

Легенда говорит о подвиге и неисчислимой славе великого рыцаря и полководца.

Знать час ещё не настал, но сердце храбро знает завет.

Будет столько дано, сколько не унести.

Ты войдёшь в дверь, увидавши много богатства, взять не посмеет рука.

Да что так говорить, взглянувши, захочется уйти.

Бывали времена, когда на захваченных врагами территориях было много драгоценностей, но их незачем было взять.

Да, страсть кипела и боялась всё потерять, потом пришла злая болезнь.

Много зла принесло золото.

И касаясь его.

Ещё страшнее человек становился, как зверь!

Можете не задумываться над этим, я говорю о мыслях Квон-Кхим-Го.

Кто, как не он, взволнованным часто и много сострадал.

Пришло время, сама жизнь и судьба наступили на след.

Неправильно или не как у всех, он встретил скромную добродушную девушку своей мечты.

Почему жизнь не отвечает взаимностью сразу, есть черёд перемен?

Она принцесса Когё-ре.

Долго и много думал о ней Квон-Кхим-Го.

Однажды понял, Тое-Сан-Тье не помешает.

И как не справедливо в тот или иной раз ударяет судьба?

Судьба, что неуклюже находит, то эдак, то так?

Заденет собою и  уведёт, куда глаза глядят?

Тронет, что ли, а человек бежит сам, вкусив перемен?

Бывает, ходит сломленный, много ждёт, вроде будет с ним так всегда?

Случай, и всего-то однажды переменит всю жизнь?

Не был Квон-Кхим-Го вовсе один.

И сопровождала в пути его правда.

Бывало, дождь и непогода вся в его лицо.

А он радуется этому от души да поёт свою песнь.

Лес и поляны провожают его, а он прежний.

Приютится возле костра и уснёт.

Может, и сейчас задумались они, сидя у маленького костра.

Молча и в глубоком спокойствии, одолевая случай, сидит Чхе-Се-До.

«Хватит печалиться», – тихо сказал Квон-Кхим-Го.

Надо собираться в путь, а тебе, Чхе-Се-До, возвратиться.

Молча все разом переглянулись.

Достаточно, возвращайся, или нас всех настигнет беда.

Сказанного не много, а в глазах слёзы и грусть.

Взгляд пронзительный, глубокий и долгий.

Лошадь медленно пошла, за нею пешим медленно тихо пошёл Чхе-Се-До.

Долго он и она, воин и принцесса, сопровождали взглядом карету.