Текст книги "Июнь 1941. Запрограммированное поражение"

Присоединение Бессарабии и Северной Буковины

Во второй половине июня 1940 г. была довольно быстро решена проблема с возвращением в лоно советской страны Бессарабии, а заодно и Северной Буковины, которая никогда не входила в состав России и не была отнесена к сфере советских интересов советско-германскими договоренностями. Еще 30 марта 1940 г. Молотов заявил о наличии нерешенного спорного вопроса о Бессарабии, которая была захвачена Румынией в январе 1918 г. На случай, если Румыния не пойдет на уступки, вопрос предусматривалось решить силой. С целью разгрома румынских войск были запланированы охватывающие удары войск 12-й армии из района севернее Черновцы вдоль р. Прут на Яссы и 9-й армии из района Тирасполя на Хуши. К операции привлекалась также части 5-й армии. С целью окружения румынских войск предусматривалась и выброска воздушно-десантного корпуса в районе Бельцы – Яссы. Для нанесения ударов по аэродромам и войскам противника готовилось 120 самолетов ТБ-3 в сопровождении 300 истребителей. Вслед за ударами авиации планировалось десантировать 201, 204-ю и 214-ю воздушно-десантные бригады. Всего на завершающем этапе операции в районе Тыргу-Фрумос планировалось высадить 2040 человек.

По уже наработанному сценарию были приняты меры по скрытому усилению группировки войск в Одесском военном округе. Туда стали стягивать войска из соседних округов и из глубины страны. Считается, что военные приготовления начались 9 июня 1940 года с получением директив наркома обороны ОУ/583 и ОУ/584 Военными советами КО ВО и ОдВО. Однако факты говорят о другом. Так, уже 10 апреля Военному совету БОВО директивой НКО № 0/2/104062 было приказано к 25 апреля перебросить в Одесский военный округ целый ряд артчастей. В их числе 3 мая 1940 года к румынской границе в район г. Коломыя был передислоцирован в полном составе 120-й гап б/м. В целях экономии подвижного состава почти все трактора были оставлены на месте. Там полк был доукомплектован по штатам военного времени[68]68
  120-й гап б/м по штату № 08/3 численностью 2697 человек с арт-парком по штату № 08/22 численностью 169 человек. Это была не обычная передислокация в другой округ, так как после мирного разрешения конфликта полк опять был возвращен в БОВО.


[Закрыть].

26 июня в 22.00 Молотов вручил румынскому посланнику Давидеску в Москве ноту советского правительства о возвращении Бессарабии с ультиматумом, что Красная Армия в противном случае начнет боевые действия уже 28 июня. К 27 июня 1940 г. войска, сосредоточенные на границе Румынии, были полностью готовы к боевым действиям. Но они не понадобились. В 23.00 27 июня Москва получила ответ Бухареста с согласием на уступки, а в 11.00 28 июня 1940 г. правительство Румынии окончательно согласилось на условия эвакуации своих войск с территории, упомянутой в ультиматуме.

28 июня в 14.00 передовые части Южного фронта перешли границу и в тот же день заняли Черновцы, Хотин, Бельцы, Кишинев и Аккерман. Как обычно, действия советских войск были преподнесены советскому народу, как «освобождение трудящихся Бессарабии и северной части Буковины от гнета румынских бояр». При отводе румынских войск важно было не допустить вывоза и уничтожения материальных ценностей, разрушения важных объектов жизнеобеспечения, создания беспорядка и грабежей. С этой целью был запланирован быстрый выход подвижных механизированных частей на новую границу, чтобы обеспечить контроль за выводом румынских войск из Бессарабии. Однако из-за недостаточной организации и слабой подготовки понтонеров мехчасти задержались с переправой через р. Днестр.

Хотя до боевых действий дело не дошло, бессарабская кампания дала некоторый практический опыт командованию и штабам в подготовке наступательных операций, в управлении большими массами войск при выдвижении их в предвидении встречи с противником, чего так недоставало Красной Армии. В ходе выдвижения войск был выявлен ряд крупных недостатков. В том числе слабая работа штабов всех степеней по организации марша и службы регулирования, недостаточная подготовка личного состава к совершению маршей на большие расстояния, в том числе ночью. В результате в частях оказалось большое число отставших красноармейцев. Командный состав инженерных частей не сумел организовать работу по устройству переправ и строительству мостов. Наземные войска оказались совершенно не обученными взаимодействию с авиацией и не имели средств для связи с нею.

Аннексия Прибалтики и советизация вновь присоединенных территорий

После успешного решения вопроса с Западной Украиной и Западной Белоруссией советское руководство решило, что настало удобное время осуществить договоренности, зафиксированные в пакте Молотова – Риббентропа и последующих советско-германских соглашениях. В конце сентября 1939 г. оно начало оказывать неприкрытое давление на Прибалтийские государства с целью заставить их заключить договоры о взаимопомощи и разрешить создать на своей территории советские военные базы. Переговоры проходили в Москве, с советской стороны их вел Молотов, но Сталин тоже принял в них самое непосредственное участие. В ход пошла политика не только кнута, но и пряника. Так, Литве предложили передать Вильнюс, только что отобранный у Польши. В условиях уже начавшейся Второй мировой войны прибалты не могли рассчитывать на чью бы то ни было помощь. Да и укреплений, хоть как-то сравнимых с «линией Маннергейма», у них не было, а вооруженные силы не имели никаких шансов противостоять Красной Армии. Не выдержав угроз, подкрепленных демонстрацией внушительной военной силы на границах, 28 сентября Эстония, 5 октября Латвия и 10 октября Литва были вынуждены подписать требуемые от них договоры с Советским Союзом.

Согласно этим договорам, на территорию Прибалтики вводились советские войска: по 25 тыс. человек в Эстонию и Латвию, и 20 тысяч – в Литву. Если учесть, что собственные вооруженные силы мирного времени этих стран насчитывали, соответственно, 20, 25 и 28 тыс. человек, становится понятным, какой мощный рычаг воздействия на их внутреннюю и внешнюю политику получил СССР. Однако первоначально советское руководство никак не использовало этот рычаг. Оно держалось подчеркнуто нейтрально и не позволяло себе никакого вмешательства во внутренние дела прибалтийских стран. Объяснялось это неясной международной обстановкой. Никто тогда точно не знал, как и когда закончится противостояние Германии с Англией и Францией, поэтому Советский Союз вел себя предельно осторожно.

Ситуация коренным образом изменилась, когда на Западе заполыхали масштабные сражения, и всем сразу стало не до Восточной Европы. Руки у СССР оказались окончательно развязанными, и он приступил к более активным действиям. Для начала литовцев обвинили в насильственных похищениях красноармейцев. Случаи пропажи военнослужащих с размещенных в Литве военных баз действительно происходили, но причины их были куда более прозаическими. Надо сказать, что для службы в Прибалтике, за рубежом СССР, отбирали самых лучших. Например, перед вводом советских войск в Эстонию 30 сентября 1939 г. Ворошилов приказал:

«Личный состав вводимых в Эстонию войск тщательно проверить, выделить для этого лучший рядовой состав, обеспечить самым подготовленным начальствующим составом, особенно комиссарским и политическим, снабдить части табельным вооружением и имуществом. Войска хорошо обмундировать, обратив должное внимание на качество и пригонку» [390].

Красноармейцам строго запрещалось общаться с местным населением. Но полностью предотвратить людские контакты оказалось невозможным, тем более что вокруг было столько соблазнов: и невиданная заграничная жизнь, и магазины с изобилием разнообразных товаров, и, наконец, красивые девушки. Поэтому случаи самовольных уходов из части и даже дезертирства были отнюдь не редки. О том, что эти явления в то время имели далеко не единичный характер, свидетельствует появление 7 декабря 1940 г. специального постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О привлечении к ответственности изменников родины и членов их семей». Согласно ему члены семей перебежчиков фактически превращались в заложников и наказывались ссылкой «в отдаленные северные районы» на срок от 3 до 5 лет с конфискацией имущества [391].

Советское руководство использовало случаи пропажи военнослужащих в своих целях, голословно обвинив литовские власти во враждебных действиях. Кроме того, оно без малейшего на то основания инкриминировало им заключение тайного военного союза между Латвией, Эстонией и Литвой, противоречащего советско-литовскому договору.

На основании этих обвинений СССР потребовал смены правительства Литвы и ввода туда дополнительных воинских частей. Все это сопровождалось настоящим выкручиванием рук, вплоть до установления морской и воздушной блокады Прибалтики. Литовцы имели перед своими глазами пример Финляндии, где Советский Союз добивался своих целей, не считаясь ни с какими жертвами, ни со своими, ни с чужими. Они отнюдь не желали повторения таких событий на своей земле и поэтому 15 июня уступили советским требованиям. В тот же день Красная Армия приступила к оккупации Литвы. Через два дня аналогичные события произошли в Латвии и Эстонии.

А дальше начался открытый процесс советизации Прибалтики, подкрепляемый многочисленными штыками, пушками и танками РККА, размещенными на ее территории. Для управления этим процессом в каждую страну были направлены специальные представители правительства СССР, наделенные особыми полномочиями: в Литву – заместитель наркома иностранных дел В.Г. Деканозов, в Латвию – заместитель председателя СНК СССР А.Я. Вышинский, а в Эстонию – член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б) A.A. Жданов. Под руководством таких опытных и умелых «зубров» события начали развиваться очень быстро.

Прежде всего были сформированы новые правительства, безусловно лояльные СССР. Затем состоялись демонстрации и митинги с просоветскими лозунгами. А 5 июля одновременно во всех трех странах вышли постановления о проведении парламентских выборов. При этом на всю предвыборную кампанию отводилось всего-навсего девять дней. Чтобы исключить всякие неожиданности, весь процесс выборов был заранее тщательно продуман и организован. При этом их организаторы обращали очень мало внимания на действовавшие тогда в прибалтийских странах конституции и законы. Уже 6 июля было объявлено о создании «Союзов трудового народа» в Литве и Эстонии и аналогичного «Блока трудового народа» в Латвии. Только кандидаты, принадлежавшие к этим организациям, могли рассчитывать на победу на выборах. Остальных к ним просто не допустили, используя систему уловок и крючкотворства. Выборы стали, по существу, безальтернативными.

Искусно подобранный состав избирательных комиссий и комитетов гарантировал соответствующие результаты, полностью соответствовавшие советским традициям. В Литве за кандидатов просоветского блока проголосовало 99,2 % участников голосования, в Латвии – 97.8, а в Эстонии – 92,8 % [392]. При этом даже социальный и национальный состав будущих парламентов был заранее расписан и представлен для ознакомления Сталину. Вовсе не удивительно, что такие бутафорские парламенты на первом же своем заседании 21 июля провозгласили свои страны советскими социалистическими республиками. Одновременно они попросили Верховный Совет СССР принять их в состав Советского Союза в качестве союзной республики. 3–6 августа 1940 г. на VII сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва их просьбы были удовлетворены. Так прибалтийские республики стали частью Советского Союза. Однако они с самого начала выглядели там чужеродными организмами.

Насколько советское руководство не доверяло армиям и населению присоединенных стран Прибалтики, можно понять по выдержке из служебной записки командующего войсками БОВО генерала Павлова от 21 июня 1940 г., адресованной Тимошенко:

«Высказываю следующие предложения:

Первое. Армии всех 3-х государств разоружить и оружие вывести в Сов[етский] Союз.

Второе, или После чистки офицерского состава и укрепления частей нашим комсоставом – допускаю возможность на первых порах – в ближайшее время использовать для войны части Литовской и Эстонской армий – вне БОВО, примерно – против румын, авганцев[69]69
  Так в тексте.


[Закрыть] и японцев.

Во всех случаях латышей считаю необходимым разоружить полностью.

Третье. После того как с армиями будет покончено, немедля (48 часов) разоружить все население всех 3-х стран.

За несдачу оружия расстреливать» [393].

Но предложение Павлова не было принято. Вместо этого 17 августа появился приказ наркома Тимошенко:

«1. Существующие армии в Эстонской, Латвийской и Литовской ССР сохранить сроком на 1 год, очистить от неблагонадежных элементов и преобразовав каждую армию в стрелковый территориальный корпус, имея в виду, что комсостав закончит за этот срок усвоение русского языка и военную переподготовку, после чего территориальные корпуса заменить экстерриториальными, формируемыми на общих основаниях.

Корпусам присвоить наименование:

а) Эстонскому корпусу – 22-й стрелковый корпус,

б) Латвийскому корпусу – 24-й стрелковый корпус,

в) Литовскому корпусу – 29-й стрелковый корпус» [394].

Не только армиям, но и всем народам Прибалтики предстояло пройти через долгий и нелегкий процесс полной советизации, сопровождаемый немалыми жертвами.

А на бывшей польской территории он начался еще раньше. Официальное воссоединение Западной Белоруссии с Советской Белоруссией, а Западной Украины с Советской Украиной состоялось 2 ноября 1939 г. Сразу были национализированы крупные поместья и предприятия. Батраки получили землю и материальную помощь. Затем прижали средние слои населения, мелких торговцев и предпринимателей, ремесленников. По утверждению официальных историков, «советский народ оказал большую помощь своим украинским и белорусским братьям. Туда были посланы десятки эшелонов с продовольствием, промышленными товарами широкого потребления, машинами и медикаментами». Но бойцы и командиры Красной Армии, а позже и члены их семей сразу заметили, что по сравнению с жизнью трудящихся в Союзе с его карточной системой на продовольствие и постоянным дефицитом товаров широкого потребления, положение «освобожденных» жителей было намного лучше. Эти настроения были зафиксированы в соответствующих докладах органов НКВД и вызвали серьезную озабоченность властей.

Население вновь присоединенных районов с тревогой встретило некоторые мероприятия, проводимые новой властью. Землю батракам дали, но тут же стали организовывать колхозы, что не понравилось крестьянам. Однако особое недовольство местного населения вызвали открытые репрессии по отношению к «чуждым и контрреволюционным» элементам. Прежде всего в концлагеря были заключены пленные и интернированные офицеры и служащие польской армии и полиции. Позднее, как официально было признано Правительством СССР, по решению Политбюро во главе со Сталиным они были в основном все расстреляны. Когда места массовых захоронений расстрелянных поляков были обнаружены под Катынью, палачи из НКВД во главе с Берией попытались свалить это гнусное преступление на немцев.

Планомерная зачистка новых территорий началась в конце 1939 г. Она проводилась в несколько этапов. Сначала арестовали и изолировали почти поголовно сотрудников польского государственного аппарата. С 10 февраля 1940 г. началась массовая депортация основной массы лесников, осадников и их семей. Согласно справке НКВД СССР от 11 февраля 1940 г. о количестве выселенных лесников и осадников[70]70
  Осадники – переселенцы из западных и центральных областей Польши. Они получили большие наделы земли, ссуды и разного рода привилегии и являлись опорой польского режима, установленного в результате неудачного для нас исхода войны 1920 года.


[Закрыть], на тот момент было выселено 20 509 семей, или 108 838 человек. В операции участвовало 51 967 человек, из них 10 747 оперативных работников [395].

Для осуществления столь масштабной акции, помимо органов и оперативных частей НКВД, привлекался и личный состав армии. Например, лейтенант Н.И. Кондрашин из 120-го гап с группой солдат своей батареи в количестве шести человек был направлен на ст. Горынь (г. Речица). Согласно предписанию, в ночь на 10 февраля 1940 г. ровно в 24 часа он вскрыл секретный пакет, в котором было сказано, что его группа поступает в распоряжение военного коменданта г. Речица. Несколько дней они вывозили семьи осадников и лесников к эшелонам на станцию, откуда их отправляли на север страны, на Урал и в Сибирь. Потом дело дошло до разрушения памятников солдатам и офицерам польской армии, погибшим в ходе советско-польской войны 1918–1920 гг. Весной 1940 г. был разрушен прекрасный мемориал в военном городке на окраине Пинска. Конечно, сохранить его не представлялось возможным, так как на самом верху высокой и массивной стелы были установлены два красочных бронзовых барельефа с надписью, в тексте которой, в частности, было сказано: «<…> павшим в боях с бандами Буденного и Ворошилова». Памятник был осквернен, а потом взорван.

Можно представить, как все это сказывалось на настроении поляков (и не только их – в польской армии служили и белорусы, и украинцы) с их обостренным чувством отчизны, которую в очередной – четвертый – раз в истории захватили соседи. По аналогичной схеме происходила советизация и в странах Прибалтики. Неудивительно, что к весне 1941 г. у определенной части населения недавно присоединенных территорий появились антисоветские настроения. Эти настроения немцы умело использовали в целях насаждения на нашей территории шпионских и диверсионных групп. Враждебные советской власти элементы польского, украинского и белорусского населения оккупированной части Польши, молдаван из Бессарабии и жителей Прибалтики с началом войны развили широкую диверсионную деятельность в Красной Армии.

В качестве итога можно отметить, что участие в локальных конфликтах с китайцами на КВЖД, с японцами у озера Хасан и на р. Халхин-Гол в силу ограниченного масштаба военных действий мало что дало Красной Армией в смысле приобретения боевого опыта. Война с Финляндией стоит особняком. Она стала ледяным душем для советского политического и военного руководства и быстро отрезвила многие горячие головы. Эта война оказалась совсем непохожей на сентябрьский поход в Западную Украину и Западную Белоруссию. Тогда немногочисленные попытки сопротивления поляков были быстро сокрушены советскими частями, имевшими подавляющее численное превосходство в живой силе и технике, а местные жители в большинстве своем радостно встречали красноармейцев хлебом-солью, цветами и объятиями. В то время все это многими было воспринято, как убедительное подтверждение тогдашней государственной идеологии, которая предполагала, что будущая война будет иметь, прежде всего, классовый характер. Поэтому ожидалось, что большинство населения стран, с которыми придется воевать СССР, станет относиться к Красной Армии, как к своей освободительнице, а их армии, лишенные поддержки своего народа, неминуемо потерпят сокрушительное поражение. В Финляндии красноармейцы, к своему немалому удивлению, увидели совсем другое отношение к себе местного населения. Там они встретились с первым по-настоящему серьезным противником. Главное управление политической пропаганды Красной Армии в докладной записке, адресованной ЦК ВКП(б) в январе 1941 г., было вынуждено признать:

«Освободительные походы Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 году и в Бессарабию и Прибалтику в 1940 году породили ряд неправильных толкований об интернациональных задачах Красной Армии, о силе наших вероятных противников. Глубоко укоренился вредный предрассудок, что будто бы в случае войны население воюющих с нами стран обязательно и чуть ли не поголовно восстанет против своей буржуазии, а на долю Красной Армии останется пройтись по стране противника триумфальным маршем и установить Советскую власть» [396].

К тому же ход боевых действий и особенно неудачные бои в декабре на Карельском перешейке выявили крупные недостатки в подготовке советских войск, прежде всего в полевой выучке личного состава. Но еще больше изъянов обнаружилось в подготовке командного состава в вопросах организации и подготовке операции (боя), управлении соединениями и частями, и особенно – в организации разведки, связи, взаимодействия и материального обеспечения войск. Это касалось командиров как тактического, так и оперативного звена. Многодневные бои на «линии Маннергейма» и в северных лесах, огромные потери советских войск в людях и боевой технике получили широкую международную огласку. Все это отрицательно сказалось на престиже Советского Союза и его армии.

Сталин сразу принял радикальные меры. 21 апреля на заседании Главного военного совета по итогам войны он потребовал «расклевать культ преклонения перед опытом Гражданской войны, он закрепляет нашу отсталость» [397]. 7 мая 1940 г. он снял с должности наркома обороны своего верного соратника К. Е. Ворошилова[71]71
  Но Сталин не хотел упускать из своих рук контроль над военными, и Политбюро тут же назначило бездарного военачальника председателем Комитета обороны, которому подчинялись наркомы обороны и ВМФ, а также все наркоматы оборонной промышленности.


[Закрыть]. На этот пост был поставлен «победитель белофиннов» С.К. Тимошенко, которому присвоили звание маршала.

Были приняты меры по укреплению единоначалия, наведению порядка в войсках и усилению боевой подготовки войск. Большая часть учебы теперь проводилась в поле, на полигонах и стрельбищах в любую погоду. Для отдыха времени почти не оставалось. Особенно напряженными были занятия в школах младших специалистов в окружных и при частях (полковых школах), где обучали младших командиров и специалистов родов войск (разведчики, топографы, вычислители, радисты, телефонисты, водители автомашин и трактористы). Здесь же готовили и командиров орудий, которым перед увольнением в запас присваивали звание младших лейтенантов.

Значительно ужесточились требования к дисциплине личного состава. В предвидении военных действий при освобождении Бессарабии 23 июня 1940 г. войскам Одесского и Киевского военных округов объявили приказ «О применении законов военного времени за преступления военнослужащих». Применять законы военного времени предписывалось впредь до особого указания. В частности, красноармеец и сержант за каждый час самовольной отлучки мог получить месяц дисциплинарного батальона, командир – год тюрьмы за каждый день уклонения от исполнения служебных обязанностей.

На занятиях по командирской подготовке изучался опыт боев на Западе, где Гитлер за шесть недель наголову разгромил Францию. В военной печати в то время можно было встретить довольно поучительные статьи, где освещались отдельные вопросы применения немецких танковых частей в ходе боев в Польше и во Франции. В приграничных округах и соединениях часто проводились командно-штабные и войсковые учения в районах их оперативного предназначения. К ним привлекались, как правило, и части родов войск, подчиненные в мирное время в организационном и оперативном отношениях соответствующим армиям. Войска и штабы в основном учились организации и ведению наступательных боев. Гораздо больше времени стало уделяться отработке действий зимой, особенно лыжной подготовке. Эти навыки очень пригодились советским бойцам и командирам в годы Великой Отечественной войны.

В то же время вопросам организации и ведения обороны внимания уделялось неоправданно мало. Так, в 4-й армии (командующий генерал-лейтенант В.И. Чуйков), прикрывавшей брестское направление, осенью 1940 года была проведена оперативная игра на местности – единственная, в ходе которой отрабатывались вопросы обороны. Соединения армии под напором превосходящих сил «противника» отходили с боями от рубежа к рубежу к старой границе. В конечном итоге вторгшаяся на нашу территорию группировка «противника» была разгромлена. Заметим, что через полгода на этом же направлении немцы за одну неделю прошли 400–450 км и 28 июня захватили Минск и Бобруйск.

К сожалению (нам часто приходится применять это выражение в отношении нашей армии), времени для устранения выявленных недочетов в боевой подготовке войск и оперативной подготовке начсостава и штабов до начала войны так и не хватило. Они несомненно сказались и на трагических для РККА результатах приграничного сражения, и наложили свой жестокий отпечаток на всю первую половину войны.