Текст книги "Купола, дворцы, ДК. Судьбы и смыслы архитектуры России"

Во-вторых, храм украшают роскошные фризы с изразцами, опоясывающие четверики основного объема и колокольни. Вообще, в России еще в XVI веке знали изразцы, но широкое распространение они получили только в 1630‐е годы. Поначалу для декорации храмов использовали необожженные кирпичные изразцы – одноцветные (особенно широко – темно-зеленые) и полихромные поливные (то есть с глазурью). В середине столетия патриарх Никон пригласил мастеров производства разноцветных изразцов на работы в Новом Иерусалиме, после чего такие элементы распространились сначала в царском строительстве, а потом и намного шире.

Упомянутый мной соборный храм в стилистике узорочья, Покровская церковь, был возведен в Измайлове (1671–1679), одной из подмосковных царских резиденций. Тяжеловесная монументальность этого удивительного памятника изысканно оттеняется разноцветным декором, в том числе изразцами. Необычно большие главы собора тесно сдвинуты друг к другу, что создает дополнительный контраст его утонченным украшениям. Массивным куполам вторят очень большие вытянутые окна справа и слева от входа – редкая черта, присущая лишь нескольким царским зданиям этого времени. Изначально все три входа были оформлены огромными крыльцами, которые завершались не привычными уже шатрами, а упитанными бочками. Сейчас, увы, стоит только западное крыльцо – боковые уничтожены пристройками огромных корпусов военной богадельни в середине XIX века. Самый вопиющий разрыв с соборной традицией заключается в колористическом оформлении храма, исполненном духом узорочья: краснокирпичные стены с белыми деталями, роскошные изразцовые фризы под карнизами четверика и барабанов. Изразцовые узоры добрались даже до тимпанов (внутренних полей) огромных закомар! Это уникальный случай.

42 Реконструкция первоначального облика царского дворца в Коломенском (1667–1673)

Редкий образец масштабного деревянного сооружения того времени – царский дворец в Коломенском (1667–1673), разобранный в екатерининскую эпоху и известный лишь по зарисовкам и обмерам. Это асимметричное здание состояло из многочисленных двух– и трехэтажных объемов, увенчанных разнообразными кровлями: четырех– и восьмигранными шатрами, бочками, вальмовыми кровлями (двускатная кровля с дополнительными скатами по бокам), кубами (четырехгранная луковица), растянутыми кубами и др. Судя по всему, они представляли весьма живописное зрелище. Дворец был грубовато реконструирован на новом месте в 2008–2010 годы. Один мой коллега участвовал в работах и рассказывал, что строители называли его «дворцом Юрия Михайловича» (имея в виду тогдашнего мэра Москвы Лужкова) и отказывались верить, что речь идет о каком-то никому не известном Алексее Михайловиче.

Отдельную страницу русской архитектуры эпохи узорочья составляют постройки по заказу патриарха Никона, и в первую очередь его главное детище – Воскресенский собор в монастыре Новый Иерусалим под Москвой (1656–1685). Рьяный реформатор Русской церкви занимал патриарший престол с 1652 года и имел очень большое влияние на царя и государственные дела. Именно Никон затеял масштабные преобразования, которые привели к знаменитому расколу православной церкви. Властный и амбициозный патриарх, который сначала пользовался абсолютным доверием молодого царя, поддержавшего реформу, не сумел в нужный момент проявить умеренность. В 1658 году он рассорился с царем из-за того, что хотел именовать себя великим государем, и уехал в основанный им незадолго до этого Новый Иерусалим, где в том же году заложил Воскресенский собор. В 1666 году Никон был осужден, лишен сана и отправлен в ссылку. Собор к тому времени возвели уже до сводов, однако работу пришлось прервать более чем на десятилетие. Строительство возобновилось в 1679 году по инициативе нового царя Федора Алексеевича, пытавшегося примириться с опальным патриархом. Никону даже разрешили вернуться в Новый Иерусалим. На пути к своему детищу патриарх скончался. Храм был освящен лишь в 1685 году, когда и молодого царя уже не было в живых.

Воскресенский собор представляет собой уникальный для мировой практики пример детального повторения архитектуры храма Гроба Господня в Иерусалиме. Речь идет вовсе не о типичном для Средневековья символическом воспроизведении наиболее узнаваемых форм и деталей образца (шатер, ротонда с колоннами), а о создании практически точной копии! Для реализации амбициозного замысла Никон заказал разборную деревянную модель иерусалимского храма, а также велел произвести его обмеры.

43 Планы храма Гроба Господня в Иерусалиме (a) и собора в Новом Иерусалиме (b)

В итоге под Москвой был построен воистину Новый Иерусалим, в котором повторялись все три главных объема образца. Первый – это ротондальная церковь Воскресения с коническим шатром, под которым находится Кувуклия: вырезанное из цельной скалы подобие храма с пещерой внутри, куда, по преданию, было положено тело казненного Христа, исчезнувшее после Его воскресения. Беспрецедентно большой открытый шатер Нового Иерусалима был ярким инженерным достижением, но, увы, не самым удачным. Шатер рухнул в 1723 году и позже был заменен деревянным аналогом по проекту Бартоломео Растрелли. Эта конструкция была разрушена в 1941 году и затем дважды восстанавливалась. Второй объем – это основной храм к востоку от ротонды, в котором повторены романские формы иерусалимского образца. В Иерусалиме в угол этого объема встроен кусок скалы Голгофы, на которой был распят Христос; под Москвой она заменена символическим подобием. Наконец, Никон воспроизвел в монастыре полуподземную церковь Святой Елены – матери императора Константина, утвердившего христианство в Римской империи. По преданию, Елена отправилась в Иерусалим и чудесным образом нашла части дерева святого Креста. Полуподземная церковь воспроизводит место, где эта реликвия была обретена.

Выкрашенный в белый цвет, храм Никона обильно украшен многоцветными изразцами, для производства которых опальный патриарх специально пригласил польских и белорусских мастеров. После прекращения работ в монастыре их перевели в Оружейную палату, и искусство разноцветного изразца распространилось по всей России. В остальном Новый Иерусалим никак не повлиял на последующую русскую архитектуру – настолько особенным и беспрецедентным оказалось это сооружение.

b

Региональная архитектура: архиерейские и купеческие радости

Появление новых богатых региональных центров изменило и архитектурную карту страны. Последними самостоятельными строительными традициями XVI века были новгородская и псковская, исчезнувшие после карательного похода, предпринятого Иваном Грозным 1570 года. Первой региональной архитектурной школой, сложившейся после Смуты, была ярославская. Ярославль и близлежащие территории не были затронуты военными действиями начала столетия, и строительство возобновилось одновременно в этом регионе и в Москве. Это был богатейший город на Волге, которая в XVII веке превратилась в главную торговую артерию страны, связавшую огромные территории, что сыграло решающую роль в возвышении Ярославля. Как ни удивительно, именно он занимал тогда второе место по населению, правда, сильно отставая от Москвы. Заказчиками местных церквей почти всегда выступали богатые купцы. К середине XVII века в Ярославле созрел оригинальный тип приходского храма, заметно отличавшийся от московского, но созвучный общему духу узорочья.

Хрестоматийный образец такого храма – церковь Николы Мокрого в Ярославле (1665–1672), возведенная на средства купцов и горожан. С одной стороны, налицо параллели с московской Троицей в Никитниках, которую заказал, напомню, ярославский купец: пятиглавие, два восточных придела, обходная галерея и пристроенная с северо-запада шатровая колокольня. С другой стороны, перед нами отнюдь не камерный приходской храм с маньеристическим отпечатком; это четырехстолпный и монументальный собор. Все барабаны световые (в Никитниках – только один) и поддерживают крупные луковичные главы.

Очевидное заимствование у Москвы, пришедшееся в Ярославле очень кстати, – это, конечно, шатры. Они украшают вертикализованные приделы, которые удерживают в строгих границах растекающееся вширь тело собора. Чуть позже три входа в галерею были оформлены высокими крыльцами, и в 1686 году ансамбль дополнила низенькая зимняя Тихвинская церковь. В 1690‐е годы у нее, как и у западного крыльца главного храма, появились вытянутые вперед пристройки, завершенные небольшими шатрами. Так вокруг пятиглавого собора вырос живописный лес из разновеликих шатров – трех больших (приделы и колокольня) и двух маленьких. Кирпичный цвет ярославских храмов сегодня воспринимается как визитная карточка города, но изначально церковь Николы Мокрого была побелена, а детали расписаны разноцветными геометрическими и цветочными орнаментами. Это, кстати, довольно редкий случай того, что благодаря реставрационным исследованиям мы точно знаем, какой была раскраска храма.

Ярославские храмы были столпными, пятиглавыми, значительно выше и монументальнее московских. Местные мастера очень любили крыльца и шатры, которыми чаще, чем в столице, венчались приделы. Внутренние поверхности стен покрывались ковровыми росписями, многие из которых прекрасно сохранились с XVII века. А еще в Ярославле скорее любили ансамбли из разных построек, а не сливали все элементы храма в одну: рядом с главной летней церковью обычно строилась приземистая зимняя, колокольни были отдельно стоящими, и комплекс могла окружать невысокая стена со святыми воротами. Наконец, в Ярославле прижились изразцы, которые использовались еще чаще, чем в Москве. Во многом именно великолепные изразцовые украшения стали самой узнаваемой чертой ярославского зодчества XVII века.

Ярославская школа известна прежде всего многочисленными приходскими храмами, однако изредка ее мастера возводили также монастыри и иные церковные сооружения. Один такой комплекс по размаху, качеству и сложности не уступает Новому Иерусалиму и заслуженно считается шедевром русской архитектуры второй половины XVII века. Из-за его масштабов за ним закрепилось даже некорректное наименование – Ростовский кремль. На самом деле это не кремль, а митрополичий двор в Ростове, церковной столице ярославских земель. Почти сорок лет митрополичью кафедру здесь занимал выдающийся деятель, активный сторонник никонианской реформы Иона Сысоевич (1652–1690), который решил возвести резиденцию рядом с огромным Успенским собором (1508–1512), построенным за 150 лет до этого, возможно, при участии итальянцев. Уже старое по тем меркам здание окружила целая россыпь построек самого высокого качества. За алтарем Успенского собора расположилась приземистая звонница с арочными пролетами (1682). Над главным входом на митрополичий двор, который находился прямо напротив южного входа в Успенский собор, мастера Ионы соорудили пятиглавую, то есть по типу идентичную соборной, надвратную Воскресенскую церковь (около 1670). Сам двор, в глубине которого раскинулись митрополичьи палаты, окружали мощные стены с башнями, что и дало повод называть резиденцию митрополита кремлем. Среди палат на уровне второго этажа находился вход в личный храм митрополита – церковь Спаса на Сенях (около 1675). Наконец, вторые ворота, ведущие на двор со стороны московской дороги, венчает еще одна пятиглавая надвратная церковь – Иоанна Богослова (1683), вертикализованная, с утонченным декором. В чем уникальность этого ансамбля? Во-первых, крайне необычен сам факт возведения столь грандиозной митрополичьей резиденции, окруженной мощными стенами, которые напоминают крепостные или монастырские. Как правило, церковные иерархи возвеличивали себя через строительство соборов или монастырей. Во-вторых, ансамбль явно спроектирован по какому-то специальному и очень сложному символическому замыслу, о чем свидетельствует уникальный набор зданий, к тому же нетипичных по типологии; расшифровать его пока не удалось. В-третьих, формы храмов Ионы ориентируются прямиком на образцы начала XVI века! Несмотря на большую временную дистанцию, эта архитектура убедительно соединяет ярославское зодчество с приемами алевизовского времени. В-четвертых, сразу в трех храмах митрополичьего двора появляются очень редкие или даже уникальные своды и алтари. В Спасской и Иоанно-Богословской церквях используется забытый с 1620‐х годов крещатый свод, а Воскресенский храм перекрыт уникальным цилиндрическим сводом на двух арках, опирающихся на двойные полуколонны. Все алтари небольшие, и в каждом стоят великолепные каменные сени над епископским местом! Восточные стены в них украшают фрески, заменяющие иконостасы, а перед ними стоят каменные колоннады. Все эти изыски должны были максимально усилить визуальный эффект, производимый митрополичьим богослужением.

44 План митрополичьего двора в Ростове

45 Церковь Спаса на Сенях в Ростове Великом (около 1675)

В общем, ансамбль митрополичьего двора в Ростове – редкий пример того, как огромная образованность заказчика в сочетании с неутолимой жаждой к строительству и наличием финансовых возможностей приводит к появлению выдающегося и грандиозного архитектурного произведения.

Говоря о других регионах России, остановимся на обширных территориях Русского Севера, поскольку возведенные здесь в эпоху узорочья постройки станут основой для нескольких новых региональных школ. В целом здесь, как и раньше, господствовало деревянное зодчество, однако во второй половине XVII века возобновилось (Новгород и Псков) или впервые появилось (Нижнее Подвинье, Каргополь, Великий Устюг, Урал, Западная Сибирь) каменное строительство. К сожалению, в формате обзорной книги невозможно полностью охватить этот регион, поэтому я укажу на наиболее интересные и отличающиеся друг от друга с точки зрения типологии и декора здания, возведенные на Русском Севере в эпоху узорочья.

Благодаря отличной сохранности Поганкиных палат в Пскове (1671–1679) мы можем судить о том, как выглядели жилые помещения в XVII веке. Заказал это здание богатейший купец Сергей Иванович Поганкин, который использовал его в том числе для производственных нужд. Это скромное, никак не декорированное П-образное сооружение, состоящее из нескольких корпусов в один или два этажа.

Борисоглебский монастырь, построенный одновременно с Митрополичьим двором в соседнем Ростове. Церковь Сергия Радонежского (1679) над южными воротами

46 Реконструкция первоначального облика Поганкиных палат в Пскове (1671–1679)

Настоящим шедевром архитектуры, соединяющим столичные веяния и ориентацию на местную традицию, можно назвать комплекс Вяжищского монастыря близ Новгорода. Монастырский Никольский собор (1681–1685) и трапезная церковь Иоанна Богослова (1694–1698) – одни из первых новгородских построек после столетнего перерыва. И надо сказать, что мастера не подкачали с дебютом – архитектура монастыря изобилует нестандартными и даже уникальными решениями. Очень эффектно оформлен вход в основное помещение собора, расположенное на втором этаже: к нему ведут две сходящиеся к центру лестницы, внизу которых стоят высокие крыльца с пирамидальными шатрами. Рядом с собором находится растянутая в длину трапезная церковь Иоанна Богослова, немного напоминающая храм Духова монастыря. Эта высокая пятиглавая трапезная сплошь украшена великолепными изразцами тончайшей работы, которые придают ей живописный облик. Западное окончание церкви соединяется с Никольским собором крытой галереей, на которую также ведут массивные лестницы с шатровыми крыльцами. В итоге у строителей получилась уникальная композиция буквой «Г»: на двух концах возвышаются пятиглавые храмы. Чтобы сделать ее более равновесной, добавили еще один вертикальный акцент на углу, где у «Г» происходит изгиб, – восьмигранную колокольню с пятью главами! Итоговая конфигурация вышла очень выразительной: здание буквально побуждает обходить его со всех сторон и внимательно всматриваться в каждую деталь, каждый изразец – благо они отличаются великолепным качеством. Да и стоит Вяжищский монастырь в изумительно живописной местности. Он окружен очень низкой стеной, поэтому его великолепные здания виднеются с разных сторон: на фоне погружающего в задумчивость пруда, пожелтевшего покоса, темного ельника. Особенно хорош монастырь на закате, когда сверкают яркими вспышками изразцы, а силуэты зданий отражаются в лужах на грунтовке.

Один из старейших ансамблей гостиных дворов России сохранился в Архангельске (1668–1684). Это был главный порт Московского государства, через который русские купцы торговали с Западной Европой вплоть до времени Петра I, завоевавшего Лифляндию, Эстляндию (совр. Латвия и Эстония) и другие территории. Этим объясняется высокий статус торгового комплекса, состоявшего из русского и немецкого гостиных дворов, – его возводили по заказу царя! Работами руководил инженер Матис Анцин, а затем подрядчик Дмитрий Старцев. Прямоугольники двухэтажных торговых корпусов соединялись с помощью расположенной между ними крепости (Каменный город). До нас дошла лишь часть западного корпуса Русского гостиного двора и одна из его угловых башен.

Приходская Благовещенская церковь в Каргополе (1692–1723), как и многие ее современницы, словно стремилась вписать себя в статусную парадигму пятиглавых соборных храмов, к этому времени распространившуюся по всей России. Монументальный двухэтажный шестистопный собор выстроен из местного белого камня и со всех сторон покрыт тонким, сложным и изысканным орнаментом в духе узорочья. Возводили его мастера, связанные с артелью холмогорского архиепископа Афанасия и построившие еще несколько храмов в Каргополе и Нижнем Подвинье. Храм стоит в начале длившегося почти целое столетие развития каргопольской архитектурной школы.

Троицкий собор в Соликамске (1685–1697) – одно из первых каменных зданий на Урале. Уже привычный нам бесстолпный приходской храм венчают пять глав, а его стены плотно усеяны различными декоративными элементами из резного кирпича. Среди них встречаются очень редкие: наличники в виде корон, Ж-образные бегунцы и др. С востока к храму примыкают два небольших придела. Пройти на галерею можно через два роскошных шатровых крыльца, одно из которых венчает уникальный навес на колоннах причудливого вида. Многие формы Троицкой церкви войдут в постоянный репертуар приуральской архитектурной школы.

47 Декор апсиды Благовещенской церкви в Каргополе (1692–1723)

Тезисно о главном

При Михаиле Федоровиче первоначальный посыл восстановления традиции быстро сменяется новой волной западноевропейских заимствований. Большую роль в обновлении архитектурного языка впервые играют светские постройки – Спасская башня и Теремной дворец.

При сыне Михаила, царе Алексее, видоизмененные маньеристические формы складываются в яркий национальный стиль – дивное узорочье. Отмечу, что самые сложно декорированные произведения стиля связаны с царским заказом. Их было весьма много, и даже можно выделить особую царскую линию построек внутри узорочья.

Наряду с храмами узорочья на протяжении всего периода продолжается сооружение строгих соборных храмов в духе предыдущего столетия.

Появляются совершенно необычные и невиданные по сложности замысла и грандиозности архитектурные ансамбли – Новый Иерусалим и митрополичий двор в Ростове. Заказчиками их были церковные иерархи (патриарх Никон и митрополит Иона), которые через эту архитектуру утверждали свои претензии на равенство церковной власти с властью царской.

Эпоха царя Алексея становится временем формирования целого ряда региональных школ русской архитектуры, расцвет которых придется уже на следующий период.

Федор, Софья и Петр: между маньеризмом и барокко

Царь Алексей Михайлович скончался в 1676 году, не дожив и до 50 лет, как, впрочем, и его отец. На престол взошел третий (старший из выживших) сын Алексея Михайловича – Федор. Молодой и образованный, он намеревался ввести множество новшеств в сфере государственного управления и ориентировался на Западную Европу, однако очень рано умер и практически ничего не реализовал. После короткого периода нестабильности реальная власть в стране перешла в руки одной из сестер Федора, Софьи, которая стала регентшей при двух младших братьях – Иване V и Петре I. Амбициозный Петр вскоре сверг Софью (1689), открыв новую страницу в жизни страны.

Этот короткий промежуток русской истории оказался насыщенным с точки зрения контактов московского двора с иностранными архитектурными традициями. Если при Федоре и Софье взаимодействие с Западной Европой было экологичным – русская культура избирательно и творчески осмысляла зарубежный опыт, то при Петре началась форсированная европеизация России. Финишная прямая Московского царства расстилалась под западноевропейской звездой.

Обновление из Украины

Царь Федор думал не только о государственных преобразованиях, но также и об обновлении архитектуры, даже успев внести вклад в это дело. «За вдохновением» Федор Алексеевич решил обратиться к Украине и ее строительной традиции. Отправленный туда иконописец Карп Золотарев привез в Москву, по всей видимости, в том числе какие-то архитектурные чертежи. После его возвращения под руководством мастера Осипа Старцева был возведен храм Воскресения на Пресне (1681), который, к сожалению, разобрали спустя полвека. О его облике мы ничего не знаем, однако вскоре начали появляться другие храмы в формах или с отдельными элементами украинской архитектуры. Контакты были тесными: тот же Осип Старцев в начале 1690‐х годов построил два монастырских собора в Киеве по заказу гетмана Мазепы.

Почему Федор Алексеевич обратил взор именно на Украину? Здесь стоит сказать несколько слов о рождении ее государственности. В первой половине XVII века территория современной Украины принадлежала нескольким государствам: Польше (Киев, например, был польским городом с православным населением), Крымскому ханству и Московскому царству. Между ними находилась Запорожская сечь, куда с XVI века бежали крестьяне из Московии и Польши. Называли они себя казаками. В 1648 году Богдан Хмельницкий поднял восстание запорожских казаков против польского короля. Мятеж охватил соседние с Запорожьем области с православным населением, в том числе Киев, который перешел под власть повстанцев. В итоге они отвоевали обширные территории и при помощи московского царя образовали собственное государство под протекторатом Москвы. У этого государства не было устойчивого названия: писали Гетманщина, Украина или Малороссия. Киев тоже вошел в состав Гетманщины и стал одним из главных центров украинской культуры, в которой сочетались православная и доставшаяся от Польши западноевропейская традиции. После долгого периода нестабильности Гетманщина вступила в полосу процветания в правление гетмана Ивана Мазепы (1687–1709). В далекой Москве Киев воспринимался как западный город.

В последней трети XVII века и в начале следующего столетия в Гетманщине развернулось активное каменное строительство. К этому времени там выкристаллизовались черты национальной архитектуры, именуемой в литературе украинским, казацким или мазепинским барокко. Происхождение форм этого стиля пока что остается туманным. Если смотреть с западноевропейской точки зрения, в нем преобладали скорее не черты барокко, а формы польского Позднего Ренессанса, в том числе маньеризма. Иногда это необычное «барокко» ориентировалось на древнерусское наследие, а еще могло испытать влияние румынской архитектуры и (или) украинского деревянного зодчества.

Пожалуй, самый узнаваемый элемент этой архитектуры – большие фигурные восьмигранные купола, так называемые бани, которые, кстати, чаще всего и воспроизводились в России. Еще отмечу нелюбовь украинских мастеров к скругленным формам, вместо которых везде делались граненые. В украинской традиции было разработано несколько типов храмового здания, наиболее популярны среди них большие столпные соборы, восходящие к древнерусским образцам, а также оригинальные крестообразные храмы, у которых граненые рукава креста визуально трактовались как самостоятельные объемы в виде башен.

Подражание украинскому зодчеству не станет магистральным направлением в обновлении русской архитектуры, но окажется живучей практикой и просуществует вплоть до конца XVIII века. Дело в том, что культурные связи с Украиной будут в этом столетии очень тесными и важными для России, особенно в сфере церковной жизни. Петр I, пришедший к власти вскоре после Федора Алексеевича, стал назначать на ключевые позиции в Русской церкви украинских епископов, прежде всего выходцев из Киево-Могилянской академии. Украинцы были значительно менее консервативными и на порядок более образованными, чем русские архиереи, что имело значение для молодого и амбициозного царя-реформатора. Епископы из Украины были хорошо знакомы с западноевропейской культурой, а жесткая конкуренция с католицизмом побуждала их уделять огромное внимание духовному образованию и просвещению. В результате украинские архиереи преобладали на русских митрополичьих кафедрах вплоть до 1760‐х годов! Они привозили с собой певчих, иконописцев и (реже) строителей. В богословии, церковной музыке и отчасти в живописи украинское влияние значительно изменило русскую церковную культуру – гораздо сильнее, чем в области архитектуры.

Вернемся теперь к затеянному Федором предприятию. Царь умер в 1682‐м, на следующий год после того, как завершилось строительство церкви Воскресения на Пресне. Вскоре в Москве был возведен первый из дошедших до нас украинизирующих (ориентирующихся на Украину) русских памятников – Новый собор Донского монастыря (1684–1693), построенный по инициативе сестры Федора Екатерины. Этот монументальный храм сочетает крестообразный украинский план и типичные для российской традиции четко выраженные столпы в интерьере. Пять глав собора расставлены по сторонам света, как в Украине, а не по диагонали, как в России. Правда, в отличие от украинских глав (бань), барабаны у них относительно небольшие, а купола луковичные, не граненые.

Возможно, наиболее виртуозное подражание украинским памятникам удалось тобольскому митрополиту Филофею Лещинскому, образованному выходцу из Киево-Печерской лавры. Его стараниями в Тюмени при участии украинских мастеров был возведен Троицкий монастырь, один из главных архитектурных памятников Сибири XVIII века. Главный собор монастыря, Троицкий (1709–1715), – удивительный гибрид русского и украинского храма. Он кубический, пятиглавый, бесстолпный: так уже строили в России. В то же время в его западной части расположились характерные для украинской традиции хоры, и барабаны увенчаны банями. Более того, главы вновь расставлены по сторонам света, причем северная и южная столь малы, что почти не заметны. Три большие главы стоят по оси запад-восток, и восточная находится не на соборе, а на апсиде, превращая ее в любимый украинскими зодчими граненый объем. Хотя обычно такие трактовки возникают в результате более поздних спекуляций и вымыслов, нарочитость и затейливость композиции вызывают уверенность, что этими главами митрополит подчеркивал посвящение храма Святой Троице. Также в монастыре были построены – на сей раз в чисто украинских формах – трапезная церковь Зосимы и Савватия Соловецких (1717, не сохранилась) и крестообразная надвратная Петропавловская церковь (1726–1741).

Иконостас Воскресенского собора в Черкасске (начат московскими мастерами в 1740‐е)

Архитектура Гетманщины оказала влияние и на соседние с ней донские территории, которые издавна входили в состав России. Так, уже при Петре I в столице Донского казачьего войска Черкасске (ныне станица Старочеркасская) был возведен первый на этих землях каменный Воскресенский собор (1706–1719). По композиции это грандиозный украинский крестообразный храм. Его масштаб подчеркивают дополнительные главы, поставленные по диагонали относительно пяти основных. Удивительным образом до нас дошел его уникальный интерьер в исключительной сохранности! Здесь до сих пор находится один из самых больших в России иконостасов, выполненный московскими мастерами. Деревянные балконы украшены цветистыми росписями. Рядом с собором стоит шатровая колокольня, выполненная в формах русской архитектуры. Как и многие другие храмы XVIII века, Воскресенский собор демонстрирует исключительную плодотворность совместной работы украинских и русских мастеров.

Нарышкинский стиль: прививка североевропейского маньеризма

В 1682 году в возрасте 20 лет скончался болезненный царь Федор Алексеевич. После короткого периода нестабильности власть оказалась в руках Софьи, которая была регентшей при младших братьях – Иване V и Петре I. Правление Софьи продолжалось до 1689 года, когда Петр сместил сестру с трона и стал полновластным царем.

В 1680‐е годы в России возник новый архитектурный стиль, который в 1690–1700‐е стал доминирующим. Несмотря на краткий срок, отпущенный ему судьбой, памятников от этого времени осталось очень много. По злой иронии его сейчас называют нарышкинским стилем – по фамилии второй супруги царя Алексея Михайловича и ее родственников, заклятых врагов Софьи, дочери царя от первого брака с Марией Милославской. Такое название обусловлено тем, что двое из братьев царицы Натальи, дядьев Петра, построили самые известные подмосковные храмы в этом стиле. До сих пор можно встретить устаревшее обозначение «московское, или нарышкинское, барокко», однако этот термин некорректен и неудобен. Ошибочность состоит в том, что источником форм нового стиля было никакое не барокко, а маньеризм. Неудобен же термин потому, что уже в конце XVII века на смену нарышкинскому стилю пришло настоящее европейское барокко, и смешивать их ни в коем случае не стоит. Барокко открыло имперский период в истории русской архитектуры, а нарышкинский стиль был еще продуктом Московского царства, последним допетровским стилем, сильно укорененным в традиции.

Нарышкинский стиль возник на стыке новых типов зданий и нового декора, которые складывались параллельно и из разных источников. Мы знаем как минимум о трех храмах начала 1680‐х годов, которые построены «восьмериком на четверике» – главная из новых композиций, – но при этом еще не украшены нарышкинским декором. И наоборот, первое из дошедших до нас зданий с нарышкинским декором – трапезная Симонова монастыря в Москве (1683–1685) – относится к традиционному типу храмового здания. Однако после 1685 года в результате синтеза этих инноваций и возник единый стиль.

Обновление типологии происходило за счет обращения к забытым композициям начала XVI века – столпообразным и многолепестковым храмам. На основе их соединения с типом восьмерик на четверике уже в начале 1690‐х годов возникают разнообразные ярусные храмы, ставшие символами нового стиля. В дальнейшем в его рамках старые и новые типы зданий будут сосуществовать.