Текст книги "Купола, дворцы, ДК. Судьбы и смыслы архитектуры России"

А декор пришел из Европы. Его главным источником был северный маньеризм. Напомню, что в 1630‐е годы Россия уже испытала первое пришествие маньеризма – его принесли мастера из Центральной Европы. Теперь же главными экспортерами новых форм стали страны Северной Европы – Швеция, Дания и Нидерланды. Нарышкинский стиль ориентировался на их архитектуру конца XVI – середины XVII веков. Важно, что в этом случае декор пришел не с иностранными мастерами, а через книги по архитектуре и декорации, например через сборник немецкого художника Венделя Диттерлина.

Что почерпнул нарышкинский стиль? Я назову самые узнаваемые черты. Во-первых, высокие щипцовые фронтоны, унаследованные еще от поздней готики. Во-вторых, сочетание красных кирпичных стен со светлым резным камнем. В-третьих, сложные формы резного накладного орнамента, восходящие к итальянским гротескам. Вопрос, на который пока нет ответа, – почему в России распространились формы стиля, который вышел из употребления за сорок лет до того? Убедительных версий нет, но огромная популярность стиля очевидна.

Кстати, позаимствованный из северного маньеризма ордер стал первой цельной ордерной системой в русской архитектуре XVII века – и второй после внедренного Алевизом венецианского ренессансного ордера, реанимированного зодчими Бориса Годунова. По этой причине совсем не случайно, что некоторые декоративные элементы нарышкинский стиль заимствовал из архитектуры начала XVI века (например, раковины в закомарах). Что-то новая архитектура почерпнула также из репертуара украинского барокко, которое оказалось в поле зрения русских мастеров и заказчиков благодаря царю Федору.

Все началось с Новодевичьего монастыря в Москве. В 1680‐е годы он подвергся радикальному обновлению в нарышкинском духе по инициативе царевны Софьи. Вокруг большого собора XVI века вырос целый комплекс малых храмов, жилых и хозяйственных построек, окруженный стенами с затейливыми фигурными башнями. Наиболее ранний Покровский храм (1683–1688) примерил на себя украинскую трехчастную композицию, с одинаковыми малыми главами над равновеликими апсидой и притвором. В скромном декоре появляется только самый распространенный элемент нарышкинского репертуара – наличники с разорванным треугольным фронтоном. Сходным образом украшена и небольшая Успенская трапезная (1685–1687). А построенная позже надвратная церковь Преображения (1687–1689) получает более роскошное оформление – тут и раковины в закомарах, и разорванные лучковые фронтоны над окнами. (Разорванный лучковый фронтон – нарышкинский аналог килевидного наличника из узорочья.) Любовь нарышкинского стиля к созданию просторных и насыщенных светом пространств отразилось в новаторском вытянутом вверх четверике с пятью световыми главами и тремя рядами крупных окон. Наконец, наиболее разнообразный и сложный декор получила построенная в 1689–1690 годах колокольня. Она состоит из нескольких уменьшающихся восьмериков и завершена не шатром, а главкой на барабане – новый тип колокольни, характерный для нарышкинского стиля.

48 Колокольня (1689–1690) Новодевичьего монастыря в Москве

Пожалуй, самое известное произведение стиля, которому он обязан своим именем, – это подмосковный храм Покрова в Филях (1690–1694), построенный дядей Петра I Львом Нарышкиным. В основе структуры здания лежит все тот же восьмерик на четверике, однако последний скрывается за четырьмя полукруглыми объемами-лепестками, полностью открытыми внутрь. На главном восьмерике стоит еще один маленький – там разместились колокола. Такие храмы назывались «иже под колоколы». В то время они были популярны в усадебном строительстве, но встречались и раньше, хотя и в других вариациях – вспомним колокольню Иван Великий XVI века. Очень любопытное прочтение получило уже привычное нам пятиглавие: один барабан с восьмигранной главой венчает все пирамидальное строение, а еще четыре водружены на каждый из полукруглых объемов. Наконец, вся эта сложносочиненная конструкция стоит на высоком нижнем этаже с четырехлепестковой зимней церковью, повторяющей форму основного храма.

Изысканная и очень выверенная игра объемов Покровской церкви усиливается благодаря ярким декоративным акцентам: каждый ярус окантован великолепными резными белокаменными фронтонами сложной формы, которые называются «петуший гребень». Окна украшены фигурными наличниками. И совершенно замечательный бонус: в храме уцелел интерьер – устремленный ввысь резной иконостас, вторящие ему деревянные обрамления окон и арок и даже изысканный балкон для хора! Визуальный эффект внутреннего пространства строится на противопоставлении белых стен с позолоченными резными элементами и темной живописью икон.

Вообще, декоративные и пространственные трактовки ярусных нарышкинских храмов могли быть очень разнообразными. Совершенно уникальна в этом отношении еще одна подмосковная вотчинная церковь – Знамения в Дубровицах (1690–1697). Это самый удивительный нарышкинский храм, один из бесспорных шедевров русской архитектуры. Он был построен по заказу боярина и воспитателя юного Петра, князя Бориса Голицына. От других произведений стиля церковь Знамения разительно отличается тем, что целиком сложена из белого камня и в ее декоре используется объемная скульптура. В литературе, как правило, рассматривают версии о построившем церковь иностранном мастере, но я считаю, что ее архитектура типична для нарышкинской парадигмы. Это четырехлепестковый храм с двумя восьмериками, сами лепестки не полукруглые, а напоминающие граненые, что встречается и в других нарышкинских церквях. Несколько своеобразны большие окна, напоминающие о европейском барокко: в нижнем ярусе вытянутые, в верхнем – восьмигранные. Уникальность храма – не в его архитектуре, а в декоре, к которому действительно, судя по всему, приложили руку иностранцы. Стены и колонны основного объема сплошь покрыты мелким рустом, под карнизом проходит фриз с растительными орнаментами. Самое интересное – символическое послание, имеющее отношение к крестным страданиям Христа. С этой центральной темой, а вовсе не с верноподданническими чувствами заказчика связано поразительное завершение храма огромной металлической позолоченной короной, отсылающей к терновому венцу Христа, Царя Славы. В интерьере все стены сверху донизу покрыты лепными изобразительными рельефами (белыми на голубом фоне) и латинскими надписями, раскрывающими сущность крестных страданий Спасителя. Аналогов этого удивительного декора в России нет. Стилистически он уже очень отличается от нарышкинского маньеризма и выполнен в барочной манере.

Церковь Знамения в Дубровицах (1690–1697)

Нарышкинский стиль не ограничивался постройками с новыми пространственными композициями вроде лепестковых или восьмерика на четверике. В отличие от узорочья, он очень быстро приспособился под все традиционные типы храмов – как приходские, так и соборные.

Московская церковь Воскресения в Кадашах (1687–1695), возведенная тщаниями купца Кондрата Добрынина и его сына Лонгина, интересна как удачный опыт «одевания» традиционного приходского храма в новый ордерный декор. Это один из самых ранних из дошедших до нас храмов-кораблей, сохранивший традиционные для XVII века алтарь из трех полукруглых апсид, шатровую колокольню и пятиглавие. Однако в трактовке этих элементов очевидны новые интонации: все пять глав уже световые и граненые, под ними вместо горки кокошников раскинулись два убывающих яруса фронтонов типа «петушиный гребень», а под шатер колокольни поставлен дополнительный восьмерик, в результате чего она становится ярусной и напоминает о типичных нарышкинских композициях.

Такой тип приходского храма с трапезной служил основой и для исключительно оригинальных произведений. На пьедестал среди них точно попадает церковь Собора Богородицы (ныне Рождества Богородицы) в Нижнем Новгороде (1697–1703), обычно именуемая Строгановской – по имени заказчика Григория Строганова. Этот именитый человек (официальный сословный статус) был солевым магнатом. Объединив ряд семейных владений по разным частям Русского Севера, на которых производилась добыча этого важнейшего в то время консерванта, Строганов превратился в самого богатого человека России после царя! Нижний Новгород был его главной резиденцией, однако он построил в разных частях страны еще несколько храмов. Все они похожи по архитектуре и отличаются изысканным, даже роскошным декором. Иногда говорят об особом «строгановском барокко», хотя на самом деле речь, очевидно, идет об одной из вариаций престижного и ассоциирующегося со столицей нарышкинского стиля.

Строители Строгановской церкви заметно изменили традиционный тип приходского храма. Его пять глав расположились на украинский манер по сторонам света на специальных выступах, образующих необычное крестообразное завершение четверика. Замысловатая колокольня стоит отдельно – выше по склону холма. У нее целых семь ярусов – пять восьмериков на двух четвериках, при этом общий образ скорее приземистый. Колокольня не сильно превосходит основной храм по высоте.

Строгановская церковь обладает, пожалуй, самым роскошным декором из всех нарышкинских храмов. Ее разноцветные луковичные купола отсылают к собору Покрова на Рву. Плотная ордерная сетка складывается из белоснежных коринфских колонн, в том числе витых, или соломоновых, и с каннелюрами (желобками). Резные колонки украшают и окна. Помимо этого, строгановские мастера использовали гермовидные, то есть слегка расширяющиеся кверху, пилястры сложного рисунка – очень изысканный, выражающий хвастовство элемент. Наконец, под карнизом второго яруса пущен триглифно-метопный фриз – диковина из антично-европейского репертуара, огромная редкость для России этого времени. Вообще-то по каноническим правилам такие фризы возможны только в сочетании с дорическим ордером – и никак не коринфским. Однако смешение классических ордерных элементов было совершенно естественным для русской архитектуры XVI–XVII веков. Как я уже говорил, сам ордер воспринимался как затейливая, но лишенная смысла и логики декоративная сетка, которая набрасывается на здание любого типа и размера.

Не менее роскошен и дошедший до нас интерьер храма. Тут сохранился великолепный резной иконостас со скульптурными ангелочками на царских вратах и выполненная в той же стилистике позолоченная триумфальная арка с иконами, обрамляющая проход из трапезной в основной храм. Такие арки изредка встречаются в более позднее время, но из нарышкинских эта – судя по всему, единственная, дошедшая до нашего времени.

Помимо приходских, я упомянул соборные храмы. Еще один великолепный образец строгановской архитектуры – собор Введенского монастыря в Сольвычегодске (1689–1693). Этот храм в очень далеком от Москвы крошечном северном городке, одной из солевых вотчин Строганова, возводили лучшие столичные мастера. Как и в предыдущих случаях, новый стиль радикально трансформирует традиционный тип – здесь соборный. Снаружи грандиозный пятиглавый храм имитирует традиционную столпную конструкцию, однако в реальности столпов у него нет: он перекрыт системой замысловатых, но легких сводов. Благодаря большим граненым барабанам и крупным окнам интерьер буквально заливают потоки света, столь ценного в северных широтах. На месте закомар, над апсидами и по всей галерее, окружающей тело храма, возвышаются мощные нарышкинские фронтоны сложных очертаний. Помимо различных белокаменных деталей, привезенных из Москвы, стены украшены изразцами, что в целом нехарактерно для нарышкинского стиля, предпочитающего красно-белое двуцветие. Тут тоже сохранился огромный оригинальный иконостас со впечатляющей живописью в западноевропейском духе. Иконы написаны крепостным Степаном Нарыковым, которого Строганов отправил учиться в Москву. Святые и другие библейские персонажи изображены в изящных позах на фоне итальянизирующих пейзажей и архитектурных строений.

Другой путь, к которому прибегали некоторые мастера, – соединение нарышкинского декора с элементами узорочья. Удачный пример такого синтеза – Успенский собор в Астрахани (1698–1710), возведенный по заказу местного митрополита Сампсона артелью московских мастеров во главе с Дорофеем Мякишевым. Силуэт у этого здания более вертикализованный по сравнению с традиционными соборами, нетипичны также большие окна и стройные, круглые столбы. Такая конструкция и освещение внутреннего пространства наполняют его воздухом, делают визуально очень большим. Над верхними окнами четверика сплетен узорчатый фриз из соединенных друг с другом тройных (!) завитковых наличников. Эти декоративные мотивы не только сложны, но и уникальны. Когда Щусев строил Казанский вокзал, откуда поезда шли также и в Астрахань, он поместил на его здание именно эти наличники – как фирменный знак астраханской архитектуры. С трех сторон собор окружает низкое гульбище – открытая галерея без крыши и аркад, представляющая собой характерную черту многих нарышкинских храмов. При этом двойные арки с гирьками под гульбищем, как и круглые барабаны, венчающие здание, типичны для узорочья.

49 Декор Введенского собора в Сольвычегодске (1689–1693)

Посмотрим еще на один пример, виртуозно соединяющий нарышкинский декор с узорочьем. Пример этот нестоличный – Троицкий собор в Верхотурье (1703–1704), небольшом уральском городе, откуда начиналась дорога в Сибирь. Активную колонизацию этого обширного региона Москва проводила на протяжении всего XVII столетия. Уже на рубеже XVII–XVIII веков в целом ряде сибирских городов от Урала до Байкала и Лены почти одновременно развернулось грандиозное строительство крепостей и храмов по государственному заказу. На эту стройку века направлялись столичные артели, в которые входили также ярославские и приуральские мастера. Возведенный одной из таких бригад верхотурский собор сочетает столичные черты с некоторыми архаизмами. Как и во многих других городах этого региона, мастера выбрали более простой и дешевый тип восьмерик на четверике. Хотя он обычно использовался для приходских и вотчинных храмов, к нему прибегли при строительстве собора: возводить столпные соборы со сложными системами сводов в далекой от столицы Сибири, да еще и при нехватке мастеров и кирпича, было дорого и технически сложно. Зато строители постарались украсить примитивную конструкцию по максимуму! Восьмерик на четверике усложняется четырьмя выступами, на которых водружены боковые главы, расставленные по сторонам света; обычно, как я уже говорил, восьмерики завершались одной небольшой главкой. Что побудило строителей пойти на такой нетривиальный прием? Я думаю, что они подражали завершенному незадолго до того строгановскому шедевру в Нижнем Новгороде, через который вела самая удобная дорога из Москвы на Волгу и затем через Каму на Туру, в Верхотурье и Сибирь. С западной стороны к верхотурскому храму примыкает эффектная колокольня с необычным завершением – не одним, а двумя шатрами, водруженными друг на друга; этим она уподобляется новомодным ярусным колокольням. Среди прочих декоративных элементов, создающих выразительный образ, выделяются изразцы, которых тут намного больше обычного. Из них выложены и обрамления наличников, и довольно редко встречающаяся храмозданная надпись и даже такие изыски, как «солнышки» вокруг восьмигранных окон четверика.

Бюджетное барокко до Петербурга

В 1703 году Петр I заложил Санкт-Петербург. В новой столице, где развернулось масштабное строительство, работы велись под руководством исключительно иностранных мастеров, которые привезли в Россию европейское барокко. Однако первые храмы в этом стиле или с его отдельными элементами на нарышкинской основе начали появляться на несколько лет раньше – в основном после того, как Петр с многочисленной свитой на целый год отправился в Европу. Великое посольство (1697–1698) оказало большое влияние на распространение знаний о западных королевствах среди московской элиты и сильно подействовало на русского монарха, который теперь решил равняться на Европу. Недавно к этим барочным памятникам до-петербургского периода было применено остроумное обозначение – «стиль Великого посольства», хотя именно с точки зрения стиля я считаю нецелесообразным отделение их от наступившего вскоре петровского барокко. Да и вряд ли только посольству мы обязаны появлением первых барочных храмов. Их строительство и так хорошо укладывалось в логику постепенного освоения западноевропейской архитектуры – через книги или с помощью иностранных мастеров. Построек этого барокко до основания Петербурга совсем немного, вряд ли более двадцати.

Русская версия стиля была скромна и ориентировалась на утилитарную протестантскую архитектуру Северной Европы – Германии и Нидерландов, отчасти Франции. Отсюда импортировались некоторые новаторские пространственные решения: трапециевидные части зданий, ротонды и ряд других. В России стали строить храмы, завершенные малым восьмериком. Такой восьмерик отличается от нарышкинского (большого) тем, что опирается не на стены четверика, а на восьмилотковый свод над четвериком. По размеру и смыслу это нечто среднее между большим восьмериком и барабаном. Декор петровского барокко значительно упростился по сравнению с нарышкинским стилем: сочные наличники с затейливыми фронтонами уступили место плоским, рамочным обрамлениям окон. В целом архитектура раннего барокко скромнее и утилитарнее, чем русский маньеризм 1680–1690‐х годов.

Пожалуй, в наименьшей степени этот контраст проявился в церкви Рождества Богородицы в Подмоклове (1714–1720 годы, освящена в 1754 году), живописном селе на берегу Оки близ Серпухова. Церковь возвели по заказу князя Григория Долгорукого, долгое время жившего в Европе. Работы начались в то время, когда строительство Петербурга было уже в самом разгаре, что говорит о высоком статусе заказчика: такое позволялось очень немногим, поскольку Петр велел сосредоточить все усилия на новой столице. Церковь в Подмоклове – одна из первых русских ротонд, то есть идеально круглых зданий. Проектировал ее иностранец (вероятно, швейцарский военный Лоренц фон Фикин), а возводили русские мастера под руководством сменявших друг друга европейских наставников. Подобная архитектура, вдохновленная образами идеальных храмов, изображавшихся на картинах раннего Ренессанса, была до того времени совершенно не знакома России. Цилиндрический храм перекрыт высоким сводом с небольшим световым барабаном и полусферическим куполком. Ротонду окружает открытая галерея с широкими арками, возвышающаяся на половину высоты основного объема. Сдержанный плоскостной декор оттеняет объемная скульптура, напоминающая об эксперименте в Дубровицах, церкви Знамения, – белокаменные статуи двенадцати апостолов и четырех евангелистов.

50 Церковь Рождества Богородицы в Подмоклове (1714–1720)

В том же 1714 году, когда была заложена церковь в Подмоклове, Петр издал указ о запрете каменного дела по всей России, кроме Петербурга. Указ резко повысил темпы строительства новой столицы, однако прервал архитектурное развитие целой страны! Бывало, делались исключения (например, огромная церковь Петра и Павла в Казани (1723–1726), строившаяся по личному разрешению Петра), особенно для уже начатых построек (упоминавшийся Троицкий монастырь в Тюмени), но общей картины это не меняло. Снова приступить к возведению каменных зданий за пределами Петербурга разрешили только в 1728–1729 годы, уже после смерти Петра. Где-то старые традиции сумели восстановиться, а где-то произошло полное обновление архитектурного репертуара. Нарышкинский стиль и даже отдельные элементы узорочья не исчезли безвозвратно. Однако стремительная и прекрасная история взлета последнего столичного стиля Московского царства в 1714 году завершилась. Впрочем, вскоре пришел конец и самому царству: в 1721 году Петр провозгласил Россию империей.

Тезисно о главном

Короткий период в тридцать с небольшим лет оказался временем удивительного расцвета и разнообразия русской архитектуры. Невиданный ранее объем строительства свидетельствует о благополучной экономической ситуации раннепетровского времени, несмотря на бурные политические события.

Последний стиль Московского царства, нарышкинский, виртуозно соединил в себе североевропейский маньеризм, узорочье и отдельные украинские элементы. Впечатляет огромная вариативность типологии и декора храмов и светских зданий.

В начале XVIII века в Московию начинают проникать первые веяния барокко. Оно вскоре станет единственной и обязательной парадигмой развития архитектуры России.

Основным заказчиком в этот период становится не царь, а светская и церковная аристократия и даже богатое купечество. Нарышкинский стиль и раннее петровское барокко, таким образом, превращается в язык не столько власти, сколько богатства и престижа.

Никогда раньше в регионах каменное строительство не велось в таком объеме и с таким качеством. Этот живой и плодотворный процесс был уничтожен запретом Петра на каменное строительство вне Петербурга – показателем стремления модерного государства к тотальному контролю и первым примером глобального вмешательства русского государства в архитектурный процесс.