Текст книги "Мэтры глубин. Человек познаёт глубины Океана. От парусно-парового корвета «Челленджер» до глубоководных обитаемых аппаратов"

И.И. Месяцев и «Персей»

С 27 июня по 10 июля 1923 года проходил первый рейс «Персея» по маршруту Архангельск – Мезень – Кандалакша – Архангельск. Начальник экспедиции И.И. Месяцев из-за недостатка средств организовал этот рейс на началах «хозрасчета», подрядившись перевезти 240 тонн различного груза. Было пройдено 900 морских миль и выполнено 18 станций. Счет станций начали с № 63, единая нумерация станций Плавморнина открывалась станцией № 1, взятой 12 августа 1921 года на «Малыгине». Ни будущий летописец «Персея» В.А. Васнецов, ни В.М. Голицын в этот рейс не пошли. В.А. Васнецову нужно было сдавать экзамены в университете, а В.М. Голицын посещал в Москве вечерние курсы ВХУТЕМАСа и работал в Кустарном музее.

Всю жизнь В.М. Голицын любил море, и после Архангельска побывал на острове Мангышлак на северо-востоке Каспийского моря, на Черном и Азовском морях, но на север больше не возвращался. На «Малыгин» и до того на Мурманскую биологическую станцию он попал из города Богородицка с легкой руки Л.А. Зенкевича, которому требовался художник для зарисовки биологических объектов. При погрузке «Малыгина» В.М. Голицын увидел, как перевернулась тяжело груженая шлюпка вместе с В.А. Яшновым, и в нем проснулся карикатурист. Владимир Михайлович прожил всего 42 года (1901–1943), но каждый год его жизни был наполнен интенсивной и напряженной работой: плакатист, художник океанографического института, судостроитель, прикладник, иллюстратор книг и журналов, изобретатель детских игр, литератор. Сам он определял свою профессию как «художник-литератор, изобретатель детских игр».

Знакомство автора с его творчеством произошло в начале 1940-х годов, в начале войны, по журналам «Всемирный следопыт» конца 1920-х годов. Эпопея «Красина» по спасению экспедиции У. Нобиле, очерки Р. Амундсена, «Маракотова бездна» Конана Дойла. Возникли конфликты, связанные с выполнением домашних заданий, но от растрепанных журналов оторваться было невозможно. А какие иллюстрации! Их можно было рассматривать часами: одно экспедиционное судно «Стратфорд» в Атлантике чего стоило, а доктор Маракот, автор «Морфологии пластинчатожаберных», а полный трагизма рисунок с подписью «Мальмгрен поднялся из своей ледяной могилы и смотрел нам вслед…»! В уголках некоторых рисунков стояло «ВГ» – Владимир Голицын. Многие обложки журнала были выполнены тоже им: яркие, колоритные, полные романтики, с массой деталей, на которые случайный человек не обратит внимания – прошитые ножны, наборная ручка у ножа, с потрясающим знанием нарисованное парусное судно.

Он начал работать с 17 лет, первые работы – виды Москвы, которые экспонировались на выставке весной 1918 года, расписные ларцы и коробки, иллюстрации во «Всемирном следопыте», «Знании – силе», «Пионере», только для «Следопыта» он сделал, помимо всего, 48 таблиц «Народы СССР и народы мира», иллюстрации к книгам многих авторов, популярные в то время детские настольные игры «Спасение челюскинцев», «В Индию», «Пираты», «Подводная лодка». В 1940 году он составил список основных работ: диву даешься, сколько он сделал. Осенью 1941 года его арестовали, 6 февраля 1943 года он погиб в Свияжске в исправительно-трудовой колонии № 5. Он не был расстрелян, а умер «естественным» путем – от заболевания пеллагрой, стремительно развившейся у него в условиях лагерной жизни. Не простили Владимиру Михайловичу его аристократической внешности и старой дворянской фамилии. Такова судьба художника, создавшего экспедиционный флаг «Персея», а ведь в наши дни этот флаг – официальный вымпел научных учреждений, берущих свое начало от Плавморнина И.И. Месяцева: ВНИРО, ПИНРО, ТИНРО (Всероссийского, Полярного и Тихоокеанского научных институтов рыбного хозяйства и океанографии); изображенный в виде миниатюрного значка, он синеет на лацканах пиджаков их сотрудников элегантно и романтично. Его жена, Елена Петровна, и трое детей уцелели, сын, Илларион Владимирович Голицын, – заслуженный художник РСФСР, член-корреспондент Академии художеств, но работает в иной манере, чем его отец.

Трудно сказать, как это случилось, но сюжеты иллюстраций Голицына-старшего сопровождали автора этой книги всю жизнь. К примеру, несколько его знакомых, занимающихся беспозвоночными животными, удивительно похожи на доктора Маракота, нарисованного В.М. Голицыным, или: иллюстрируя «Маракотову бездну», брат Владимира Михайловича, Сергей Михайлович, вычертил карту с маршрутом «Стратфорда» и крестиком недалеко от Канарских островов поместил место погружения стальной кабины Маракота, и почти точно в этом месте автору довелось в 1989 году погружаться на 5400 метров в глубоководном обитаемом аппарате «Мир». Или еще: гигантского краба Крустацеус маракоти встретить во время этого погружения не довелось, но вот в Калифорнийском заливе через иллюминаторы аппаратов «Пайсис» и «Мир» автор рассматривал гигантских вестиментифер, которых описали уже через много лет после смерти В.М. Голицына, и, тем не менее, иллюстрируя «Маракотову бездну» Конана Дойла, Владимир Михайлович нарисовал удивительно похожих на них донных животных. Что это: совпадение или удивительная интуиция художника? В 1923 году В.М. Голицын сделал эскиз деревянной коробки с надписью «Песнь мою жалобную пою токмо для изнесения печали моея».

Осенью 1923 года «Персей», работая в своем втором рейсе, в губе Белушьей встретился с «Мурманом» (бывшим «Андреем Первозванным»), о чем уже было рассказано ранее. Белушья губа была детально обследована с парусного вельбота, в ней провели 60 драгировок, взяли пробы планктона, грунтов, провели ихтиологические сборы. Впоследствии этот материал послужил основой для целого ряда публикаций, И.И. Месяцев считал, что появление в промысловых количествах трески в южных и северных бухтах Новой Земли, чего в прежние годы не наблюдалось, указывает на значительное потепление вод Баренцева моря. С 1923 года начались ежегодные экспедиции на «Персее» в целях детального изучения Баренцева, Белого и Карского морей. И.И. Месяцев плавал на этом судне с небольшими перерывами до 1927 года, и всегда в должности начальника экспедиции (иногда его заменял Л.А. Зенкевич), а одним из результатов исследований И.И. Месяцева стала монография «Моллюски Баренцева моря» (1931).

В 1927 году впервые в истории Новая Земля была обойдена с востока на запад. До 1941 года «Персей» девять раз вел работы в Шпицбергенских водах, причем один раз почти полностью обошел Шпицбергенский архипелаг с севера, пять раз подходил к Земле Франца Иосифа и 12 раз работал у побережья Новой Земли, много миль прошел через тяжелые льды. До 1929 года «Персей» базировался на Архангельск, проводя, как правило, до трех экспедиций ежегодно, но не имел возможности работать в зимних экспедициях, так как навигация в этом порту из-за ледового режима начинается со второй половины мая и заканчивается в декабре. В 1929 году на базе Плавморнина был организован Государственный океанографический институт (ГОИН), в 1930 году к нему присоединена Мурманская биологическая станция, после чего И.И. Месяцев поставил вопрос о переключении работы Института на удовлетворение непосредственных нужд рыбной промышленности. Вследствие этих преобразований «Персей» стал базироваться на незамерзающую Екатерининскую гавань и смог работать в море в любое время года. В 1933 году ГОИН был объединен с Центральным научно-исследовательским институтом рыбного хозяйства (НИРХ), а в результате слияния образовались ВНИРО, ПИНРО и ТИНРО (1934), существующие и поныне.

К началу Великой Отечественной войны «Персей» провел 84 экспедиции, пробыл в плаваниях примерно две тысячи дней, прошел приблизительно 200000 километров, выполнил 5325 станций; за 18 лет на нем поработало в общей сложности около тысячи научных сотрудников и студентов, он стал школой советской океанологии; на нем получил свое начало и постепенно усовершенствовался комплексный метод океанографических исследований, основоположниками которого стали И.И. Месяцев и Л.А. Зенкевич, укоренилась система работ только на определенно ориентированных разрезах, развился метод количественного учета биологических объектов на дне и в толще воды; гидрологические исследования на нем позволили познать режим Баренцева моря и установить схему циркуляции вод; именно на нем впервые для российских морей исследовался сложный комплекс явлений, условно объединяемых понятием «полярный фронт» и слагающийся из мощных процессов вертикальной циркуляции, концентрации кормовой фауны и промысловых рыб, в значительной степени связанный с рельефом дна и им определенный. В 1939 году в качестве четвертого тома «Трудов ВНИРО» вышла объемистая книга «50 рейсов экспедиционного судна «Персей»», составленная на основе обработки научных данных, полученных в экспедициях 1923–1934 годов. Ее открывает статья В.А. Броцкой и Л.А. Зенкевича «Количественный учет донной фауны Баренцева моря» – плод их кропотливой работы: пришлось взять более тысячи дночерпательных проб на 477 станциях, промыть, разобрать, зафиксировать, взвесить, провести таксономические определения по зоологическим группам, занести данные в учетные карточки. Титанический труд, который и в компьютерный век почти невозможно облегчить. Во время работы автора на Баренцевом море эта публикация была его «библией», по ней он учился.

В 1941 году «Персей» «пошел на войну» и в результате бомбардировки затонул в одной из губ Мотовского залива на юге полуострова Рыбачий, что к северо-западу от Мурманска. Константин Симонов в маленькой книжке очерков «На Карельском фронте» (Воениздат, 1942) писал: «Мы идем мимо Рыбачьего ночью. У самого берега из воды торчат мачты затонувшего здесь судна. Это старый полярный бот «Персей». Имя этого ветерана научных походов известно всей стране. Но вот настала война, и он погиб здесь в одной из гаваней Рыбачьего, перевозя сюда снаряжение и продовольствие для наших войск.

Дночерпатель Петерсена.

Вся земля кругом причалов, окрестные сопки и ущелья покрыты воронками. День за днем, месяц за месяцем, пытаясь нарушить снабжение защитников Среднего и Рыбачьего, немцы бомбили это побережье. На дне залива лежат тысячи тонн сброшенного металла».

До войны донную фауну Мотовского залива, одного из наиболее интересных в промысловом отношении районов Мурманского побережья, изучала на «Персее» Р.Г. Лейбсон, ученица Л.А. Зенкевича. Теперь «Персей» здесь покоился. Е.П. Турпаева, биоокеанолог старшего поколения, с которой автор имел удовольствие неоднократно бывать в длительных экспедициях, рассказывала, что после войны с «Персея» сняли одну из лебедок. Название «Персей» впоследствии перешло к трём исследовательским судам. В городе Онега в 1979 году в связи с 60-летием закладки «Персея» ему был поставлен памятник.

В 1925 году С.В. Обручев сочинил гимн «Персея», который пели на мотив популярной песни времен революции «Мы кузнецы отчизны новой»:

 
«На звездном поле воин юный
С медузой страшною в руках,
С ним вместе нас ведет фортуна
И чужд опасности нам страх.
Сквозь зыбь волны открыт «Персею»
Весь тайный мир морского дна,
Вперед, «Персей», на норд смелее —
Земля там Гарриса видна…
В тумане слышен вой сирены
И плещут волны через борт,
Слепит глаза седая пена,
А всё ж у нас на румбе норд.
Пусть шторм нас девять дней швыряет
И в клочья рвет нам кливера,
Мы путь на север направляем —
Тверда штурвального рука.
Со всех сторон стеснились льдины,
Грозят «Персея» раздавить…
Дрожит весь корпус – миг единый,
Еще удар, и путь открыт.
Нам с кромки льда тюлень ленивый
Кивает круглой головой…
Скорее, штурман, мимо, мимо,
На север путь мы держим свой.
И вымпел гордый пусть «Персея»,
Рой звезд и неба синева,
Над всем полярным миром реет
Сегодня, завтра и всегда…»
 

И.И. Месяцев с 1920 по 1933 год был бессменным директором Плавморнина и ГОИН, во ВНИРО он получил должность заведующего лабораторией океанографии, руководил проблемой «Интенсификация активного промысла рыб и морского зверя в открытых частях морей СССР». Кроме того, всю свою жизнь вел он преподавательскую деятельность. Сначала – в Московском университете, в 1924–1929 годах – в должности профессора и проректора по учебной части Педагогического института имени Карла Либкнехта, с 1939 года он заведовал Кафедрой зоологии в Московском городском педагогическом институте. В 1938 году И.И. Месяцеву присвоили ученую степень доктора биологических наук. В 1934 году его назначили председателем правительственной комиссии по определению запасов рыб Каспия, и он пишет ряд работ по сырьевым запасам этого бассейна (1934–1936), а последнее десятилетие своей научной деятельности И.И. Месяцев посвятил научно-промысловым исследованиям. Это нашло свое отражение в «эпосе» «Персея», в стихотворении Василия Владимировича Шулейкина (1895–1979) «О том, как склоняется треска» (приводится в сокращенном виде):

 
«Был Плавморнин властитель моря,
А там – юна, резва, легка,
С надеждой томною во взоре
Жила смиренная треска.
Мы разрабатывали планы
(Те планы были глубоки),
Но, признаюсь, в дали туманной
Ловить не думали трески.
Внезапно почта весть приносит:
Директор пишет вдалеке,
Что престарелый Франц Иосиф
Теперь пожертвован треске.
Мобилизованы все силы,
Планктон и бентос начеку…
Ну что ж, братишки… очень мило…
Лови батометром треску…»
 

Откликнулся на смену научной тематики в ГОИН и Н.Н. Зубов поэмой «Госрыбтрест» (приводится в очень сокращенном виде): «Наркомпрос, даешь в обрез ты Деньги нам не первый год,

 
То ли дело Госрыбтресты —
Производственный народ.
Ведь у треста денег кучи,
А с деньгами что тужить,
Повернись лишь к рыбе круче,
Будет всем нам легче жить.
Решено. Рукою смелой,
Повернув руля на борт,
Принялся тотчас за дело
Новый Брейтфус, новый Йорт.
Все сменилось в Плавморнине.
На затеях прежних крест,
Наркомпроса нет в помине,
Впредь: «Да здравствует Рыбтрест».
«Вы с усердием не малым, —
Нам кричит Илларион, —
Обыщите оттер-тралом
Банку каждую и склон…»
И взмолились в Наркомпросе:
Чей ТОНН стал, вот вопрос,
«Мало ясности в вопросе:
Госрыбтрест иль Наркомпрос»…»
 

Между прочим, научно-исследовательский институт с названием ТОНН обрел второе рождение в Москве в июне 1943 года (страна нуждалась в ледовых прогнозах) на базе морского отдела Государственного гидрологического института, эвакуированного из осажденного Ленинграда, а весной 1944 года его начальником назначили Н.Н. Зубова. В мае 1945 года Н.Н. Зубову было присвоено звание инженер-контр-адмирала.

И.И. Месяцев был членом Коммунистической партии и, вероятно, убежденным коммунистом, но его пребывание в рядах партии сопровождалось рядом осложнений. Т.Л. Муромцева для написания этой книги любезно разрешила автору воспользоваться хранящейся у нее автобиографией И.И. Месяцева, в которой он написал следующее: «Состоял в партии с 1904 по 1908 г. включительно, с 1909 по 1917 г. – потерял органическую связь с партией, так как находился под надзором полиции; в 1918 г. – вступил в партию; в 1923 г. в феврале механически выбыл из партии из-за просрочки оформления вследствие задержки в экспедиции, в результате чистки 1921 г., но сейчас же был принят вновь в кандидаты. В 1929 г. переведен из кандидатов в члены партии. По партийной линии имею строгий выговор с предупреждением, наложенный в 1932 г. контрольной комиссией Сокольнического райкома ВКП(б)…»

Иван Илларионович скончался 7 мая 1940 года после длительной и тяжелой болезни.

В 1951 году вышла книга Л.А. Зенкевича «Фауна и биологическая продуктивность моря» (том I, «Мировой океан») с посвящением: «Памяти учителя и друга Ивана Илларионовича Месяцева автор посвящает этот труд». По этой книге училось не одно поколение советских биоокеанологов.

«Витязь», донная фауна желобов: Л. Зенкевич

В истории российского флота четыре судна – начиная с XIX века и до наших дней – носили имя «Витязь», а ведь этим словом в Древней Руси называли доблестного воина, богатыря. Своими глубоководными исследованиями прославился третий из них, ему и посвящается эта глава, но начать ее следует все-таки с краткой истории всех «Витязей», так как и первый, и второй, и четвертый «Витязь» тоже внесли свой вклад в российскую науку. Много для нее сделал командир второго «Витязя» С.О. Макаров.

«Витязь I» (1862–1895), парусно-винтовой корвет, был заложен на юго-западе Финляндии на стапеле верфи в Пори (Бьернеборг) 23 августа 1861 года: водоизмещение 2200 тонн, длина 69,3 метра, экипаж 356 человек. Корпус корвета построили из выдержанных сосны и дуба, снабдили судно паровой машиной (урок Крымской войны 1853–1856 годов), но на всех трех мачтах корвета оставили парусное вооружение, на верхней палубе первоначально установили 17 орудий. Форштевень «Витязя I» украсили резной фигурой древнерусского воина, выполненной по модели скульптора Петра Карловича Клодта (1805–1867), автора четырех конных групп на Аничковом мосту в Санкт-Петербурге. Руководил постройкой «Витязя» корабельный инженер прапорщик Константин Николаевич Арцеулов (1837–1919). 24 июля 1862 года корвет спустили на воду, а свое первое плавание «Витязь» совершил в США в составе Балтийского и Черноморского флотов, демонстрируя там поддержку северян в гражданской войне (1861–1865) между буржуазным Севером и рабовладельческим Югом.

Осенью 1870 года «Витязь» под командованием капитана 2-го ранга Павла Николаевича Назимова отправился в свое первое кругосветное плавание, имея на борту 24-летнего этнографа Николая Николаевича Миклухо-Маклая (1846–1888): Российское географическое общество просило доставить его в Новую Гвинею для изучения папуасского населения. Высадка состоялась 20 сентября 1871 года, а в 1971 году Институт океанологии организовал мемориальный рейс на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» (шестой рейс, 18 июня – 13 октября 1971 года), посвященный 100-летию высадки Н.Н. Миклухо-Маклая на Новой Гвинее и 125-летию со дня его рождения. Автору этой книги довелось быть участником этого рейса. За год до этого «Витязь III» установил памятную доску на мысу Гарагаси вблизи деревни Бонгу (южный берег залива Астролябия, к юго-востоку от Маданга), где Н.Н. Миклухо-Маклай побывал трижды (в 1871–1872, 1876–1877, 1883 годах). В 1872 году на карте Ново-Гвинейского моря между островом Лонг и Берегом Маклая (северо-восточное побережье Новой Гвинеи) появился «пролив «Витязя»». 17 июня 1882 года «Витязь» переименовали в «Скобелев» в честь генерала М.Д. Скобелева, героя русско-турецкой войны 1877–1878 годов (планировалось заложить новый корвет «Витязь»), после чего переименованный корвет вновь ушел в кругосветное плавание и в Батавии (Джакарта) встретил Н.Н. Миклухо-Маклая и вновь доставил его на берег его имени. 30 января 1895 года корвет «Скобелев» был исключен из списков флота, а в 1900 году с него сняли машину, вооружение, а деревянный корпус разобрали.

«Витязь II» (1886–1893), парусно-винтовой корвет, первый российский корабль бронепалубного типа (с февраля 1892 года – крейсер 1-го ранга), был заложен на верфи Галерного острова в Санкт-Петербурге 16 августа 1883 года: длина – 81,6 метра, водоизмещение – 3200 тонн, мощность паровой машины —2020 киловатт, экипаж – 372 человека, 14 орудий, три надводных торпедных аппарата. Корпус выполнили из стали, для уменьшения перегрузки впервые в истории российского флота мачты изготовили не из дерева, а из железа. Строительством корвета руководил корабельный инженер-самоучка Петр Акиндинович Титов (1843–1894). 23 октября 1884 года «Витязь» спустили на воду, перед спуском его корпус дополнительно обшили деревом, а поверх такой обшивки наложили медные листы, чтобы избежать обрастания. Корвет поступил под командование капитана 1-го ранга Степана Осиповича Макарова (1848–1904), который потребовал улучшения ряда переборок, механизмов и систем. 16 июля 1886 года «Витязь» вступил в строй. С.О. Макаров писал в дневнике: «…какая жалкая индикаторная сила и скорость для неброненосного крейсера в 3000 тонн. Корвет можно считать неудачным в смысле хода, но не мое дело разглашать об этом. Дело командира составить имя своему судну и заставить всех офицеров полюбить его и считать несравненно выше других по качеству». С.О. Макаров добился этого, превратив обычное для того времени одиночное плавание военного корабля российского флота в первое российское кругосветное плавание с научными целями. Он пришел на «Витязь», имея богатый опыт боевого офицера, отличившегося в русско-турецкой войне 1876–1878 годов и в Ахалтекинской экспедиции 1880–1881 годов; в 1885 году опубликовал труд «Об обмене вод Черного и Средиземного морей», а до этого – ряд других работ.

12 сентября 1886 года «Витязь» отправился в плавание из Кронштадта. Выйдя через Магелланов пролив в Тихий океан, пришел в Иокогаму и вступил в состав Тихоокеанской эскадры. Совершил полугодовое отдельное плавание, занимался гидрографическими работами и перевозками в российских дальневосточных морях. 23 декабря 1888 года вышел из Нагасаки в Гонконг, побывал в Красном и Средиземном морях и 1 июня 1889 года вернулся в Кронштадт. Все плавание заняло 993 дня, из которых 467 дней корабль стоял на якоре, а 526 провел на ходу. «Витязь» прошел 59269 миль, из них около половины – под парусами. Через пять лет после завершения плавания на «Витязе», в 1894 году, С.О. Макаров опубликовал капитальный труд ««Витязь» и Тихий океан. Гидрологические наблюдения, произведенные офицерами корвета «Витязь» во время кругосветного плавания 1886–1889 гг., и свод наблюдений над температурою и удельным весом воды Северного Тихого океана». Эта книга переиздана в 1950 году Государственным издательством географической литературы (Москва) в составе однотомника С.О. Макарова «Океанографические работы».

В конце 1950-х годов Л.А. Зенкевич получил из Океанографического музея в Монако шесть фотографий Макаровского «Витязя» периода кругосветного плавания: вид с кормы, вид с левого борта, салют орудиями левого борта, канониры у орудий, построение на палубе (шеренга офицеров), церковная служба, которую проводит сам командир корабля и на которой присутствуют офицеры и нижние чины. Имя этого судна высечено на высоком архитраве монакского музея рядом с именами других судов, способствовавших становлению океанологии как науки. Второй «Витязь» среди своих четырех тезок оказался самым недолговечным: он прослужил всего семь лет и разбился на скалах вблизи порта Гензан (Вонсан) у побережья Кореи (Японское море, Восточно-Китайский залив, скала «Витязя»).

17 апреля 1898 года на совещании по исследованию Северного Ледовитого океана, проводившемся в Русском географическом обществе в Санкт-Петербурге, С.О. Макаров познакомился с Ф. Нансеном. Впоследствии они переписывались, и особенно часто обменивались письмами в 1901 году. В 1899–1901 годах С.О. Макаров совершил несколько плаваний на ледоколе «Ермак» и в 1901 году опубликовал книгу ««Ермак» во льдах», которую вскоре отправил Ф. Нансену. Нансен обработал присланные С.О. Макаровым пробы воды, взятые во время экспедиции на «Ермаке», и выяснилось, что их выводы по гидрологии Арктики мало чем отличались друг от друга.

Планируя строительство ледокола, определяя предварительно его параметры, С.О. Макаров наметил сферу его будущей деятельности: исследование Ледовитого океана, торговые рейсы на Обь и Енисей, обеспечение зимней работы Петербургского порта. За полгода до вступления ледокола в строй С.О. Макаров и Дмитрий Иванович Менделеев, автор Периодической системы элементов, управляющий Главной палаты мер и весов, ученый очень широких научных интересов, подали на имя Сергея Юлиевича Витте, министра финансов, совместную записку об исследовании Северного Ледовитого океана, которую ныне назвали бы план-программой. Предполагался поход в Карское море и научные исследования: астрономические, магнитные, метеорологические, гравиметрические, гидрологические, биологические и химические, в экспедиции должны были участвовать 12 научных сотрудников. Весной 1899 года «Ермак» пришел в Кронштадт. Д.И. Менделеев приветствовал это событие письмом в редакцию газеты «Новое время», но вскоре между С.О. Макаровым и Д.И. Менделеевым произошла размолвка и Менделеев отказался от участия в экспедиции. В своем письме на имя С.Ю. Витте он писал: «Причиною моего отказа служит требование адмирала Макарова, чтобы я и избранные мною помощники во всё время экспедиции находились в его полном распоряжении и исполняли не те научные исследования, которые заранее мною задуманы, а приказания господина адмирала, как единственного начальника экспедиции… прошу со своей стороны представить адмиралу Макарову исполнить одному, как он желает, все задачи первых опытных плаваний в полярных морях». В эти дни С.О. Макаров в своем дневнике писал: «Был у Витте и заехал к Менделееву, который вел себя вызывающим образом, говоря иногда, что он не желает знать моих мнений и т. д. Он даже сказал, что он сам построит ледокол, что никаких трудов нет и что «Ермака» нет». Не будем судить Макарова и Менделеева, ведь прошло 100 лет, а взаимоотношения капитана и научного руководителя экспедиции (чаще взаимоотношения двух ведущих ученых экспедиции между собой) и в наши дни бывают очень сложными. Устав службы на морских судах Академии наук гласит: «Начальнику экспедиции в оперативном отношении подчинен капитан научно-исследовательского судна… в случае несогласия капитана судна с мероприятиями и распоряжениями начальника экспедиции, которые, по мнению капитана, грозят безопасности самого судна или безопасности находящихся на борту людей, капитан сообщает об этом начальнику экспедиции и действует по своему усмотрению с последующим занесением в судовой журнал».

В начале лета 1899 года «Ермак» вышел в первое плавание к Шпицбергену (на его борту тогда находился полярный исследователь Эдуард Васильевич Тол ль), но при движении во льдах обнаружилась течь и ледокол вернулся на завод-изготовитель в Ньюкасл (Англия), откуда снова направился к Шпицбергену, где в бухте Адвент произошла встреча с пароходом «Вирго» и «Принцессой Алисой», судном экспедиции принца Альберта I Монакского. «Ермак» вторично получает пробоину и опять возвращается для ремонта в Англию. Интервью, данное в те дни Д.И. Менделеевым «Петербургской газете», было мрачным. На ледокол для расследования посылается комиссия во главе со злейшим врагом С.О. Макарова контр-адмиралом А.А. Бирилевым. Комиссия начала работать, а С.О. Макаров занялся реконструированием носовой части ледокола. Завод исправил повреждения и подкрепил корпус, Макаров получил обещание от завода, что будет построена новая носовая часть. Несмотря на мрачные прогнозы недоброжелателей «Ермак» продолжал активно трудиться на Балтике. Им был спасен броненосец «Генерал-адмирал Апраксин», а во время спасательных работ впервые применялся беспроволочный телеграф, изобретённый А.С. Поповым. Осенью 1900 года на «Ермак» поставили новую носовую часть, в результате чего длина судна достигла 97,75 метра, а летом 1901 года ледокол вышел во второе арктическое плавание и в 60 милях от Новой Земли вошел в лед. В начале августа лед начал расходиться и через трое суток удалось достичь мыса Флора на Земле Франца Иосифа. Здесь застали американскую экспедицию Э. Болдуина – Циглера, которая намеревалась на собаках и лошадях (!) достичь Северного полюса, но не продвинулась далее северной оконечности архипелага. «Ермак» сделал несколько рейсов к берегам Новой Земли, чтобы изучить границы теплого океанического течения, занимался описанием и фотографированием северного побережья Новой Земли, но, тем не менее, последовал приказ царя использовать ледокол только на Балтике. Лишь через 30 лет «Ермак» снова вернулся в Арктику, где в 1938 году достиг 83° 05′ с . ш. Он прослужил России 64 года! Мечту С.О. Макарова («к Северному полюсу – напролом!») осуществил 17 августа 1977 года атомный ледокол «Арктика»: пришел опыт ледовых плаваний, знание льдов, новая техника. Но именно на «Ермаке» в период неудач и интриг С.О. Макаров впервые в России получил образцы (пробы) донных животных с глубин более 2200 метров!

1, 20 и 23 августа 1899 года на станциях 14, 31 и 34 в результате траления на глубинах 2992, 2857 и 2203 метров на борт «Ермака» были подняты ракообразные, голотурии, моллюски, губки, морские звезды, рыба и другая фауна. Траления проводились: станция 31 – западнее северного Шпицбергена, между склонами Гренландии и Шпицбергена; станции 14 и 31 – в северной части Норвежского моря, на северном склоне Лофотенской котловины, южнее хребта Мона. Первичную обработку материала (промывка, фиксация) осуществлял судовой врач Александр Григорьевич Чернышев, коллекции были переданы в Зоологический музей Императорской Академии наук, моллюски и брахиоподы таксономически обработаны (определены) Н.М. Книповичем, иглокожие – М.Н. Михайловским, десятиногие ракообразные – А.А. Бялыницким-Биргулей. Перед экспедицией А.Г. Чернышев получил специальную подготовку в Академии наук. Всего он провел 18 тралений в экспедиции 1899 года и 42 траления в экспедиции 1901 года.

Вице-адмирал С.О. Макаров погиб 31 марта 1904 года на броненосце «Петропавловск», подорвавшись на японской мине на внешнем рейде Порт-Артура. На его груди был Георгиевский крест, которым он после Ахалтекинской экспедиции обменялся с генералом Михаилом Дмитриевичем Скобелевым, с этой наградой вице-адмирал и погиб. С.О. Макарову установили памятник на Якорной площади в Кронштадте и на Луговой площади во Владивостоке.

Можно допустить, что в течение 50 лет между экспедициями «Ермака» в 1899 году и «Витязя III» в 1949 году глубоководные траления в России не проводились. Однако известный художник-анималист Николай Николаевич Кондаков (1908–1999), окончивший Кафедру зоологии беспозвоночных Московского университета и в 1928 году занимавшийся на большом практикуме у доцента Л.А. Зенкевича, не был согласен с этой точкой зрения. В 1930 году он работал на деревянной трехмачтовой парусно-моторной шхуне американской постройки «Россинантэ» («Росинанте»), бывшей ранее прогулочной яхтой. Годом раньше шхуну привели из США во Владивосток в распоряжение Тихоокеанского института рыбного хозяйства (ТИРХ), реорганизованного в 1934 году в ТИНРО. Н.Н. Кондаков говорил автору этой книги о том, что на «Россинантэ» была установлена довольно мощная паровая лебедка, дававшая возможность проводить траления на глубинах более 1000 метров. Правда, разговор этот происходил через 65 лет после экспедиции и Николай Николаевич, обладавший до конца дней своих удивительной памятью, всё же мог ошибиться. Капитаном «Россинантэ» был Котовщиков, а механиком (вот уж кто всё знал о лебедке) – Владимир Топеха, сын которого, Леонид Владимирович Топеха, служил механиком на «Витязе III» и главным механиком на «Дмитрии Менделееве». С Леонидом Владимировичем автор был в товарищеских отношениях, и часто видел, как при возвращении судна из экспедиции во Владивосток встречать Леню приходил его отец и как они вместе спускались к главному двигателю, но тогда и в голову не приходило расспросить его подробнее о «Россинантэ». Позже Леня уехал в Латвию и мы потеряли связь друг с другом.