Текст книги "Мэтры глубин. Человек познаёт глубины Океана. От парусно-парового корвета «Челленджер» до глубоководных обитаемых аппаратов"

На «Россинантэ» работали Н.И. Тарасов, А.П. Андрияшев, П.В. Ушаков, Т.С. Расс, М.М. Сомов, Сомова, К.И. Панин, И.Г. Закс, А.Я. Таранец, П.А. Моисеев. В 2000 году во Владивостоке издали книгу «ТИНРО – 75 лет», ее обложку украшает фотография «Россинантэ» как родоначальницы флота этого научно-промыслового учреждения, а в тексте имеется фотография палубных работ, но сделать заключение о возможной максимальной глубине траления с борта этого судна все-таки невозможно.

«Витязь III» (1939-1949-1979 гг., с 1994 г. – Музей Мирового океана в Калининграде), одновинтовой двухпалубный теплоход с полубаком, средней надстройкой и кормовой рубкой, с семицилиндровым бескомпрессорным главным двигателем мощностью 3000 лошадиных сил, электрифицированными механизмами (насосы, рулевое устройство, грузовые и экспедиционные лебедки, брашпиль), был построен в Киле (Германия) как грузо-пассажирский теплоход «Марс», а впоследствии по репарации передан Балтийскому морскому пароходству, после чего совершал рейсы под именем «Экватор». Переоборудовался на судоремонтном заводе в Висмаре (Германия) с 23 января 1947 года: работами руководил инженер Виганд, наблюдающим от Института океанологии был Г.Н. Иванов-Францкевич, в составлении проекта переоборудования активное участие принимали директор Института академик П.П. Ширшов, заместитель директора доктор биологических наук В.Г. Богоров, главный инженер Института Н.Н. Сысоев. 1 апреля 1949 года был передан Академии наук СССР. Водоизмещение – 5710 тонн, длина – 109,44 метра, скорость хода – 14 узлов (26 километров в час), рабочие глубины для постановки на глубоководный якорь, траления дна, взятия проб грунта – 11000 метров, команда – 66 человек, научный состав – 70 человек.

«Витязь III» совершил 65 экспедиционных рейсов, прошел свыше 733000 миль, выполнил 7943 станции. В океанологии 30-летний период работы судна называют «эпохой «Витязя»», и этой эпохе посвящена монография «Научно-исследовательское судно «Витязь» и его экспедиции 1949–1979 гг.» (Москва: Наука, 1983). В 1980 году исключен из состава флота.

Л Л. Зенкевич (1921 г.) и «Витязь III»

«Витязь IV» (1981), двухвинтовой теплоход с избыточным надводным бортом, удлиненным баком и кормой со слипом и П-рамой. Водоизмещение – 6358 тонн, длина – 110,9 метра. Это судно польской постройки должно было называться «Академиком Львом Зенкевичем», но после смерти президента Академии наук Мстислава Всеволодовича Келдыша (1911–1978) его именем решено было назвать судно, заложенное на финской верфи как «Витязь», а «Витязем» назвать это судно. Имя Льва Александровича Зенкевича осталось не увековеченным в названии научно-исследовательского судна. «Витязь» был первым из судов Института океанологии оборудован двухваерной траловой лебедкой с гидравлическим приводом. Ёмкость барабана его одноваерной лебедки для глубоководного траления – 3600 кубических дециметров (в полтора раза больше, чем на «Витязе III»), а всего на судне – 13 гидравлических лебедок, предназначенных для намотки тросов (8) и кабелей (5) в научных целях. Странным на фоне прогресса в области использования глубоководных обитаемых аппаратов представляется присутствие на его борту гипербарического комплекса, обеспечивающего выход водолаза на грунт.

В 1982 году автору довелось работать во втором рейсе этого судна. Тогда основные бентосные исследования проводились на вершине, на восточном и западном склонах горы Грейт-Метеор, где были получены 14 траловых проб на глубинах от 300 до 4300 метров. Это был первый опыт автора в тралениях на горах и, к сожалению, последний. Самым приятным трофеем стала находка «живого ископаемого» – морской лилии Циатидиум форсети из отряда циртокринид, представители которого известны с ранней юры до наших дней. Надежды на то, что «Витязь» будет эксплуатироваться прежде всего как специализированное биологическое научно-исследовательское судно, не оправдались. Более того, после отработанных до 1993 года 27 научных рейсов на нём стали организовывать коммерческие рейсы для «челноков»: лебёдки сорвали с фундаментов, чтобы освободить место на палубе для перевозки автомобилей, внутренние помещения приспособили для максимальной загрузки пассажирами, следить за корпусом и палубами перестали. Действительно, «Витязи» уже больше века – зеркало положения дел в России.

На этом краткий ретроспективный обзор судов с названием «Витязь» завершим и вернемся к «Витязю III», ибо именно он в истории мировой науки сыграл решающую роль в изучении донной фауны на глубинах более 6000 метров, на ультраабиссальных глубинах. Трудно назвать такой раздел современной океанологии, в изучении которого не принимало бы участия это экспедиционное судно. Автор выбрал то, что ему ближе, а интересующихся другими проблемами отправляет к процитированной ранее монографии о «Витязе III».

Глубины более 6000 метров составляют примерно 1,5 % площади Мирового океана, тогда как глубины 3000–6000 метров занимают 76 % его площади. Ультраабиссальные глубины характерны в основном для глубоководных желобов, но встречаются и в глубоководных котловинах всех океанов, кроме Северного Ледовитого. Дно океанов рассекают 37 глубоководных желобов, 28 из них находятся в Тихом океане и образуют его периферическое обрамление, пять – в Атлантическом и четыре – в Индийском. В наши дни в морской геологии главенствует теория, называемая «новой глобальной тектоникой». Суть ее сводится к тому, что литосфера (внешняя сфера «твердой» Земли) разбита на крупные плиты, которые перемещаются по астеносфере (по слою пониженной твёрдости, прочности и вязкости в верхней мантии, подстилающему литосферу) в горизонтальном направлении. Близ срединно-океанических хребтов литосферные плиты наращиваются за счет вещества, поднимающегося из недр, и расходятся в стороны (так называемый спрединг, рассказ о котором пойдет в заключительном разделе книги в связи с глубоководными обитаемыми аппаратами), а в глубоководных желобах одна плита смещается под другую и поглощается мантией (субдукция). Сопровождается субдукция разгрузками (выделениями) метана и сероводорода и незначительным повышением температуры (как правило, не более 0,5 °C).

Всё это стало известно в 1984-85 годах, а во времена «Витязя» практически ничего не знали о фауне этих глубин и об условиях её существования: единичные сведения о том, что на этих глубинах теплится жизнь, получили «Челленджер», «Принцесса Алиса» и некоторые другие экспедиции, желоба Мирового океана обследованы не были. Что же для этого было нужно? Прежде всего большая мощная лебедка, барабан которой способен вмещать примерно 14 километров стального троса, ибо среди желобов максимальной глубиной обладает Марианский, и она равна 11033 метрам. Такую лебедку на «Витязе» установили, весила она 16 тонн и называлась «глубоководной траловой лебедкой»: ее можно было использовать в расчете на концевую нагрузку в 1 тонну для траления на глубине 11 километров. Для вывода за борт тяжёлой аппаратуры и тралов, опускаемых с этой лебедки, использовалась грузовая лебедка и грузовая пятитонная стрела с широким блоком, тралы с которой передавались затем на специальный тросовый крамбол (грузоподъёмное устройство), снабжённый блоком и пружинным амортизатором. Кроме того, нужны были люди, которые обеспечивали бы работу с этой лебедкой, представляющей собой сложный механизм, требующий строгого соблюдения правил техники безопасности.

Научный «костяк» молодого в те годы Института океанологии, образованного в 1946 году, составляли «персейцы», получившие опыт океанологических исследований в довоенный период на «Персее». Ими были биологи Л.А. Зенкевич, В.Г. Богоров, З.А. Филатова, химик С.В. Бруевич, гидрологи В.Б. Штокман и А.Д. Добровольский, геолог В.П. Зенкович, к которым тянулась молодежь, пришедшая из армии и оборонной промышленности: Г.Б. Удинцев, В.П. Петелин, К.В. Морошкин, А.Н. Богоявленский, А.П. Лисицын, Н.Л. Зенкевич, А.И. Савилов, В.Ф. Канаев, Г.М. Беляев и др. На «Персее» И.И. Месяцев всячески поощрял умение делать на судне любую работу, это было стилем экспедиционной жизни, который воспринимался с энтузиазмом, и с 40-метрового «Персея» этот стиль перенесли на 110-метровый «Витязь»: научные работники встали за лебедки. Это стало правилом на «Витязе», а потом и на других суднах: «наука» сама обслуживает лебедки. Сейчас, пожалуй, только в остатках научного флота Академии наук продолжает сохраняться это положение. На всех крупных зарубежных судах и судах российской Океангеологии эту работу выполняют специально обученные люди из состава экипажа. Автор многие часы проработал на электрических лебедках (к сожалению, гораздо меньше на гидравлических) и видел, сколько экспедиционного времени, тросов и приборов было погублено из-за отсутствия профессиональных навыков. Правда, бывают исключения: одним из лучших лебедочников, которых знал автор, была доктор геолого-минералогических наук Хадежат Магомедовна Саидова. Впервые автор этих строк попал на «Витязь» в 1966 году, и тогда на небольших лебедках работали ученые, но место за штурвалом «глубоководной траловой лебедки» всегда занимал старший электромеханик Борис Николаевич Артюх (1927–1980), проработавший в этой должности 26 лет на «Витязе» и последние два года жизни – на «Дмитрии Менделееве». Иногда его заменял старший электрик Федор Тимофеевич Кибальник. Никаких восторженных дилетантов-энтузиастов – работу должны выполнять только профессионалы. Может быть, это и позволило собрать уникальную коллекцию ультраабиссальной фауны?

Первый траловый улов донной фауны с глубины 8100 метров на «Витязе» получили 10 октября 1949 года во время второго рейса, начальником которого был Л.А. Зенкевич, самого первого рейса в дальневосточных морях. Основной задачей было комплексное исследование Охотского моря, но к концу рейса, минуя острова Онекотан и Парамушир, вышли в Тихий океан и в северной части Курило-Камчатского желоба подняли на борт 160 экземпляров животных, относившихся к 20 видам из 10 различных классов животного царства. С такой глубины и в таком количестве животных не поднимала еще ни одна экспедиция! Руководил полевой обработкой материала ленинградский зоолог П.В. Ушаков, но его первая публикация об этом событии появилась только через три года.

«Витязь» вернулся к изучению ультраабиссальной фауны только через четыре с половиной года, в 1953 году, в своем четырнадцатом рейсе, начальником которого вновь был Л.А. Зенкевич. Промежуток между этими экспедициями заполнили разносторонние исследования Японского, Охотского и Берингова морей, и, кстати, Л.А. Зенкевич же возглавлял обследование западной части Берингова моря в 1950 году. В это время, с 15 октября 1950 года по 29 июня 1952 года, проходила Датская кругосветная глубоководная экспедиция под руководством Антона Фредерика Брууна (1901–1961) на «Галатее». «Галатею» построили в 1934 году в Девонпорте (на севере острова Тасмания на южном берегу Бассова пролива). Под именем «Лейт» это судно занималось топографической съемкой и картированием, а во время войны – буксирными операциями и тралениями мин в бассейне Атлантического океана. Его водоизмещение – 1600 тонн, длина – 80 метров, мощность двигателя – 2000 лошадиных сил. После войны судно переименовали в «Френдшип». Для работы в экспедиции на корме установили электрическую лебедку весом 10 тонн, барабан которой вмещал 12 километров стального троса диаметром от 9 до 22 миллиметров, весившего тоже приблизительно 10 тонн. За проведение бентосных работ отвечал Торбен Вольф. За более чем 20 месяцев экспедиции с глубины более 6000 метров получили 16 траловых уловов и четыре дночерпательные пробы в пяти желобах западной части Тихого океана, тралами обследовали глубины от 9820 до 10200 метров в Филиппинском желобе и получили дночерпательную пробу с глубины 10120 метров, принесшую голотурию. Было доказано, что жизнь в океане существует везде, вплоть до глубин более 10 километров.

Прошел почти год после триумфальной встречи «Галатеи» в Копенгагене, прежде чем «Витязь» продолжил свои исследования в Курило-Камчатском желобе. С глубин 6860–9500 метров получили шесть траловых уловов, что позволило обосновать выделение глубин более 6 километров в схеме вертикальной биологической зональности океана в особую ультраабиссальную зону. С 1954 по 1959 год в восьми рейсах «Витязя» вели исследование желобов, поднимали животных с глубин 10415-10687 метров в желобе Тонга и с глубин 10630-10710 метров в Марианском. Со дна последнего подняли несколько экземпляров актиний галатеантемид, три экземпляра голотурий двух видов. Эти уловы (и еще один, полученный в Марианском желобе в 1975 году с глубин 10700-10730 метров) остаются до сего времени наиболее глубоководными.

В конце лета 1966 года состоялся еще один рейс в Курило-Камчатский желоб: Л.А. Зенкевич считал, что его фауна исследована недостаточно и что параллельно с ее таксономическим изучением следует начинать и биохимическое. Для автора это была первая глубоководная экспедиция, к тому же на «стометровом» судне: до этого он работал в 10 экспедициях Академии наук на судах водоизмещением от 100 до 550 тонн. Тем не менее автор получил должность заместителя начальника экспедиции по административно-хозяйственной части. Изучение глубоководной фауны не было единственной задачей экспедиции, и всё же за 69 суток получили 37 траловых проб (из них 17 – глубже 6000 метров, а наибольшая глубина траления составила 9580 метров) и 28 дночерпательных проб (наибольшая глубина – 8390 метров). Таким образом, только из ультраабиссали получили материал, превышавший сборы «Галатеи». Работа была сосредоточена на двух разрезах: к юго-востоку от острова Итуруп и к юго-востоку от острова Симушир.

Сейчас, когда я уже почти 10 лет не работаю в экспедициях, этот рейс с Львом Александровичем Зенкевичем, Георгием Михайловичем Беляевым, Яковом Авадьевичем Бирштейном, Зинаидой Алексеевной Филатовой, Михаилом Владимировичем Гептнером вспоминается тепло и ярко. С первого дня прихода на «Витязь» исчезли мои страхи относительно орудий лова, набора тросов, проведения глубоководных тралений. Орудия лова помог раскроить, сшить и насадить на рамы Григорий Николаевич Безбородов, отлично знавший работу тралмейстера, но занимавший в 1966 году на «Витязе» должность заведующего продуктовым складом и складом научного оборудования. В дальнейшем я проработал 20 экспедиций только на «стометровиках», и везде, кроме «Витязя», складами заведовали два человека, причем, за редкими исключениями, отчаянные бездельники. Кое-какие навыки в приготовлении орудий лова я приобрел на малых судах, но Григорий Николаевич продемонстрировал мне высший класс в раскрое капроновой дели, в том числе для шестиметровых тралов Галатея, и в других сетяных работах. Внешне мрачноватый, он имел собственное мнение о каждом человеке, и через много лет мне приходилось убеждаться в правильности его суждений. Боцман Николай Терентьевич Митяев и подшкипер Владимир Ильич Петроченко прежде всего в определенной последовательности разместили в трюме огромное число катушек с тросами разного диаметра, затем набрали 14-километровый «хлыст» на барабан траловой лебедки – от большего диаметра троса к меньшему. Позже мне не раз приходилось работать с очень хорошими боцманами, но такого аса такелажных работ и буйковых постановок, столь контактного, отзывчивого, всегда готового своим профессиональным умением помочь «науке», как Владимир Ильич, я больше, пожалуй, не встречал. В мои обязанности входило составление списков координат взятых станций. В этом мне помог третий штурман Алексей Николаевич Шалаганов, рассчитывавший координаты на момент касания дна каждым прибором, а если было нужно (в случае тралений), то и на момент их отрыва от дна. Вот уже почти 40 лет я поддерживаю связь с Володей Петроченко и Алексеем Шалагановым, их старшие сыновья тоже стали моряками: Илюша Петроченко – плотник на теплоходе «Александров», Дима Шалаганов – штурман на судне «Капитан Вага». Всем нам уже за шестьдесят, и «хорошо» за шестьдесят, всех «побила жизнь», все «ушли с морей», но воспоминания греют душу.

Трал Галатея

С 1966 по 1977 год на «Витязе» и «Академике Курчатове» в пяти экспедициях мне довелось поработать в десятке желобов. К сожалению, в 1975 году из-за болезни отца я не попал в Марианский желоб, работа в котором была моей сокровенной мечтой. Вместе со мной работали замечательные люди: Николай Федорович Федиков, участник почти всех российских «желобных» экспедиций, Торбен Вольф, у которого вид редких глубоководных животных вызывал взрыв эмоций, Донат Владимирович Наумов, человек, о котором вспоминается особенно тепло и о котором можно много рассказывать, и немало других. Все они были не только профессионалами, но и контактными, прекрасно воспитанными, обязательными людьми. В дальнейшем мне приходилось работать с разными людьми, среди которых был, например, знающий молодой ученый, в любое время суток считавший горизонтальное – по отношению к горизонту – положение своего тела естественным, так что из койки со сбитыми простынями извлечь его было непросто, ибо он полагал, что на работу нужно выходить только после того, как его вызовут по телефону или пригласят лично. Убежден, что для работы в составе отряда экспедиции необходимо обладать определенными качествами: можно добиться больших успехов в науке, работая индивидуально с уже собранными коллекциями или журналами наблюдений, но при этом быть «не отрядным» человеком, из-за «нейтрального» поведения которого самая разнообразная «неблагодарная» работа перекладывается на плечи других. К сожалению, не все осознают это.

С 1949 по 1976 год «Витязь» поднял с глубин более 6000 метров примерно 150 проб, и это значительно больше, чем сделало любое другое судно в мире, а если к этому добавить более 50 проб, поднятых до 1976 года другими судами Института океанологии: «Академиком Курчатовым» и «Дмитрием Менделеевым», – то приоритет российской науки в изучении столь труднодоступных участков планеты Земля станет очевидным. Ученик Л.А. Зенкевича Георгий Михайлович Беляев обобщил все полученные данные в книге «Глубоководные океанические желоба и их фауна» (Москва: Наука, 1989). Теперь известно, что, кроме бактерий и одноклеточных животных, в ультраабиссали обитают представители 17 типов и 37 классов, относящихся примерно к 210 семействам. Для 720 форм уже известны видовые определения, но часть видов еще не описана. Что за животные населяют эти холодные глубины, температура в которых не превышает 4,5 °C, а давление достигает 1100 атмосфер? Прежде всего, это простейшие – фораминиферы, затем – губки, различные кишечнополостные, черви, усоногие раки и другие ракообразные, самые разнообразные моллюски, иглокожие (морские лилии, морские звезды, офиуры, голотурии, морские ежи), погонофоры, впервые детально изученные ленинградским зоологом академиком Артемием Васильевичем Ивановым, кишечнодышащие, асцидии и даже рыбы. Поднять этих животных на палубу из глубин – сложно, но непросто и опознать их, определить, привести точное латинское название.

Всему этому нужно учиться.

Учителем многих зоологов, работавших в глубоководных экспедициях, был Л.А. Зенкевич (1889–1970), 40 лет (1930–1970) заведовавший на Биологическом факультете МГУ Кафедрой зоологии беспозвоночных и 22 года (1948–1970) руководивший Лабораторией бентоса (ныне Лаборатория донной фауны) Института океанологии РАН.

Н.Ф. Федиков.

Лев Александрович родился 17 июня (4 июня по старому стилю) 1889 года в городе Цареве Астраханской губернии в семье Александра Игнатьевича Зенкевича, по профессии ветеринарного врача, но не практикующего врача, а администратора, чиновника среднего губернского масштаба. Александр Игнатьевич был потомственным дворянином, хотя его деда, по национальности поляка, за участие в Польском восстании 1863–1864 годов лишили принадлежавшего ему поместья. Семья переезжала с места на место вслед за служебными назначениями главы семьи.

В 1–2 классах Лев Александрович учился в Тверской классической гимназии, а окончил Оренбургскую классическую гимназию в 1908 году и в том же году поступил на юридический факультет Московского университета. В 1911 году был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках и выслан в Тулу, по месту жительства родителей, Александра Игнатьевича и Анисии Львовны. На следующий год Л.А. Зенкевич заканчивает экстерном юридический факультет и поступает на Естественное отделение физико-математического факультета, где знакомится с И.И. Месяцевым, и с этого времени их судьбы идут «параллельными курсами» вплоть до 1930 года: поездка на Мурманскую биологическую станцию, Байкальская экспедиция, Косинская биологическая станция, преподавание в университете, Плавморнин, «Малыгин» (заместитель начальника экспедиции), «Персей» (начальник ряда экспедиций), ГОИН (заместитель директора по научной части до 1933 года). В 1930 году Л.А. Зенкевич становится заведующим Кафедрой зоологии беспозвоночных, а И.И. Месяцев вскоре покидает университет, чтобы сосредоточиться на работе в ГОИН. И.И. Месяцева и Л.А. Зенкевича многие годы связывала крепкая дружба, но в отличие от И.И. Месяцева Л.А. Зенкевич никогда не был членом Коммунистической партии, тогда как его сестра, Зоя Александровна, вступила в эту партию в 1916 году.

В 1935 году решением Высшей аттестационной комиссии Наркомпроса РСФСР Л.А. Зенкевич был утвержден в ученой степени доктора биологических наук и звании профессора без защиты диссертации. Кафедра и университет были для него всю жизнь самым главным. Он говорил: «Если университет рухнет, то я останусь где-нибудь рядом, на камушке, возле кафедры…» Сорок лет он возглавлял кафедру! Правда, его коллега по университету Сергей Евгеньевич Северин (1901–1993), основатель кафедры биохимии, возглавлял ее в течение 52 лет! Л.А. Зенкевич продолжал на кафедре дело становления зоологии беспозвоночных в Москве, начатое Карлом Францевичем Рулье (1814–1858), Анатолием Петровичем Богдановым (1834–1896), Григорием Александровичем Кожевниковым (1866–1934).

Еще в 1934 году Л.А. Зенкевич совместно с Я.А. Бирштейном выступили с предложением о реконструировании фауны Каспийского моря путем акклиматизации в нем некоторых беспозвоночных Азовского моря, ценных в качестве корма для рыб. В 1939 году и в последующие годы были проведены массовые перевозки и выпуск в Каспийское море азовских червей нереис и моллюсков синдесмия. Начавшаяся война не позволила проводить конкретные наблюдения, но в 1944 году новые вселенцы были впервые обнаружены в желудках… каспийских осетров. В 1953 году вышла коллективная монография «Акклиматизация нереис в Каспийском море», но еще до войны Л.А. Зенкевич начал работать над обширной двухтомной монографией «Фауна и биологическая продуктивность моря», второй том которой – «Моря СССР» вышел в 1947 году, а в 1951 году появился первый том – «Мировой океан». Одновременно подготавливался популярно изложенный вариант второго тома – «Моря СССР, их фауна и флора» (1951, 1956). В 1956 году Географическое общество присуждает ему за эту книгу золотую медаль имени Ф.П. Литке. В 1963 году одновременно в России на русском и в Лондоне на английском языках вышла в свет новая монография Л.А. Зенкевича «Биология морей СССР», удостоенная высшей награды страны – Ленинской премии (21 апреля 1965 года). Большую работу по редактированию этого издания провел Г.М. Беляев.

23 октября 1953 года Л.А. Зенкевич был избирая членом-кор-респондентом Академии наук и награжден орденом Ленина за выслугу лет и безупречную работу (автор отчетливо помнит выпущенную на биофаке стенгазету «Советский биолог» с поздравлением по этому поводу), но лишь через 15 лет Л.А. Зенкевич стал действительным членом Академии наук, т. е. академиком. Известие об этом застало Л.А. Зенкевича 26 ноября 1968 года в его последней экспедиции, в четвертом рейсе «Академика Курчатова», при возвращении из Перуано-Чилийского желоба Тихого океана. Незадолго до начала этой экспедиции мэтру исполнилось 79 лет: поздновато Академия по достоинству оценила его очевидные заслуги. До конца экспедиции оставалось 10 дней, палубные работы практически закончились, шел демонтаж орудий лова, упаковывались обширные коллекции. Встретив автора на палубе, радист Ваня Косинов шепнул: «Твоего шефа в академики выбрали». Автор тотчас передал новость Коле Федикову. Решили наведаться в лабораторию. Вскоре туда зашел Лев Александрович и автор поздравил его. Лев Александрович не удивился такой осведомленности и спросил: «А Вам, Лева, наверное, выпить хочется?» Автор ответил, что за здоровье академика еще ни разу не пил. «Ну что же, – сказал Лев Александрович, – будет очень уместно, если вы с Колей Федиковым зайдете ко мне в каюту и захватите с собой боцмана Клюкина». Академическое звание ободрило Льва Александровича. В будущем году он собирался на «Витязе» в Алеутский желоб, и экспедиция состоялась, но без него. А 20 июня 1970 года его не стало.

На его могиле на Новодевичьем кладбище поставлен памятник (архитектор А.А. Заварзин, скульптор Д.Н. Поляков): на глыбе габбро с синими блестками, напоминающими волны, выбиты «Персей» во льдах и «Витязь» в океане. В 1977 году вышли его «Избранные труды» в двух томах: том первый – «Биология северных и южных морей СССР», том второй – «Биология океана» (Москва: Наука). Они темно-синего цвета, на картах таким цветом закрашивают ультраабиссальные глубины океана.

К середине 1970-х годов «желобные» рейсы в Институте океанологии были прекращены. Летом 1976 года «Витязь» получил шесть последних проб из ультраабиссали Японского желоба, «Академик Курчатов» в начале 1973 года провел результативный рейс в желоба Карибского региона Атлантики, «Дмитрий Менделеев» в 1976 году работал в желобе Хьорт юго-западнее Новой Зеландии, затем лебедки трех этих судов перестали доставлять на палубы глубоководных животных. Исключение представляет 43-й рейс «Дмитрия Менделеева» в Оркнейский желоб в 1989 году, когда с глубин более 5000 метров подняли шесть проб, из них три – с глубин более 6000 метров. Вот уже более 10 лет хранилище коллекций донной фауны не получает новых поступлений глубоководных животных из желобов Мирового океана, а перечисленные суда исключены из состава флота. Может быть, фауна желобов уже исчерпывающе изучена и не стоит тратить средства на повторение пройденного? Нет, это не так.

Теория «новой глобальной тектоники», о которой автор рассказывал ранее, заставила пересмотреть методы исследования океана. Результаты были ошеломляющими. Оказалось, что в зоне спрединга (там, где расходятся плиты, на срединно-океанических хребтах) на глубинах до 3500 метров на поверхность дна вырываются горячие флюиды, обогащенные металлами, сероводородом, метаном, температура которых иногда превышает 400 °C, а в зоне субдукции (в зоне пододвигания плит одна на другую, в желобах) «возмущение» океана флюидами не столь эффектно, но оно существует. В обоих случаях в зоне разгрузки флюидов обитает богатейшая фауна: суммарный вес животных (биомасса) на одном квадратном метре превышает десятки килограммов! Визуально впервые это наблюдали из иллюминаторов глубоководных обитаемых аппаратов (ГОА) в зоне спрединга в Галапагосском рифте в 1977 году, а в зоне субдукции – сначала у берегов штата Орегон на глубинах около 2000 метров в 1984 году, а затем в Японском желобе на глубинах 3800–6000 метров в 1985 году. В 1995 году визуальные наблюдения провели на севере Японского желоба на глубине 6437 метров.

Как в зоне спрединга, так и в зоне субдукции значительная часть биомассы животных часто приходится на двустворчатых моллюсков калиптоген и имеющих червеобразную форму тела вестиментифер, относимых к типу погонофор. Оказалось, что эти животные и ряд других, обитающих в зонах разгрузки флюидов, питаются не голозойно, поглощая органическое вещество через рот, а симбиотрофно, при помощи бактерий-симбионтов, обитающих у калиптоген в жабрах, а у погонофор – в специальном органе – трофосоме. Животное-хозяин доставляет своим симбионтам кислород, сероводород или метан, а те синтезируют органическое вещество и им «кормят» хозяина «изнутри».

Погонофор на «Витязе» ловили много раз, в том числе с глубин более 8000 метров. Была собрана представительная коллекция, и это позволило Артемию Васильевичу Иванову в серии «Фауна СССР» написать фундаментальную книгу «Погонофоры» (1960). В ней детальнейшим образом были рассмотрены морфология и систематика этого типа животного царства, но окончательных выводов о способе их питания сделано не было. В 1961 году за этот труд А.В. Иванов был удостоен Ленинской премии (большая редкость в таком разделе науки, как зоология). В своей книге А.В. Иванов отмечал, что «погонофоры являются многочисленными и очень характерными организмами донных биоценозов» и что их массовые скопления встречаются на мелководьях северо-западной части Охотского моря, а также на глубинах 1400–5000 метров в Беринговом море. Методика траловых ловов, принятая в Институте океанологии, не позволяла установить, какое расстояние трал прошел по дну. Однако бросалось в глаза то, что в ряде случаев в улове было более 1000 экземпляров беспозвоночных животных и что иногда значительная часть улова приходилась на погонофор.

В сентябре 1966 года, когда «Витязь» возвращался из рейса в Курило-Камчатский желоб, автор спросил Л.А. Зенкевича, доволен ли он результатами экспедиции? Лев Александрович ответил: «Да, всё сложилось очень удачно. Только вот, знаете, не было ни одного трала, на котором все «башмаки» приходят в «бородах» из погонофор. А ведь в прошлые разы случалось. Отчего это бывает?» Через 20 лет после той экспедиции стало понятно, что это происходит тогда, когда трал проходит через места разгрузок газа на дне, окруженных животными, питающимися симбиотрофно, и что погонофоры – облигатные симбиотрофы, которые могут питаться только при посредничестве своих симбионтов. Эта особенность биологии погонофор делает их маркерами (указателями) разгрузок газов. Не знали и не думали о сероводороде и метане на дне во времена «Витязя», стремились разобраться во влиянии глубины на распределение жизни в океане. Величайшее открытие конца XX века в познании распределения жизни на планете Земля сделали американские ученые, которые интенсивно изучали зону спрединга, но к этому открытию могло привести и изучение зоны субдукции.

Погонофора Спиробрахия грандис, часть трубки удалена.