Текст книги "Поэзия и проза инженерного и педагогического труда"

6
Наши «мифические» учителя. Дипломный проект

На четвертом и пятом курсах МИФИ начала определяться наша профессиональная специализация. На базе превосходных лекций профессоров В.И. Кондрашева (математика) и А.С. Касаткина (электротехника) с удовольствием воспринимались лекции нашего декана, профессора Г.А. Тягунова (электровакуумные приборы). Определенную широту взглядов воспитывали в каждом из нас лекции доцента Е.В. Филипчука и упражнения старшего преподавателя Д.К. Виноградова, посвященные элементам автоматики и автоматических систем. Скромную лепту в наше инженерное и гражданское образование, естественно, внесли и преподаватели технических (Ф.М. Юферов, А.А. Хачатуров, К.В. Егоров) и общественных (М.С. Шеенсон, М.И. Эпштейн) дисциплин.

Базовую профориентацию создавали два великолепных курса: «Импульсная техника», которую с полной самоотдачей преподавал доцент А.И. Соколик, и «Усилители и источники питания» доцента Л.Л. Декабруна. При проведении семинаров и лабораторных работ ответственно и творчески принимали участие в нашем воспитании доцент А.В. Николаев, преподаватель А.Д. Чесноков и аспирант Т.М. Агаханян (фото 11).

В качестве дипломной работы можно было либо продолжить научно-исследовательскую работу, выполнявшуюся ранее, либо выбрать тему из большого перечня заданий, ориентированных на расширение парка лабораторного и научного оборудования кафедры. Кстати, кафедра называлась «Электроника». Она была основана еще в 1949 году в МЭИ и заведовал ею тогда доцент А.А. Соколов, а с 1951 года (до 1965 года) ее возглавлял выпускник МЭИ доцент И.П. Степаненко.

Выпускник МЭИ аспирант Т.М. Агаханян, прошедший как артиллерист суровую школу Великой Отечественной войны, предложил мне сделать в качестве дипломной работы быстродействующий осциллограф. Основой предложения явилась раздобытая им на Московском электроламповом заводе (МЭЛЗ) опытная лампа с повышенной крутизной 2П-34. Предполагалось, что полосу пропускания входного усилителя осциллографа на этом приборе удастся расширить в 2–3 раза.

К тому времени (1955 год) на кафедре уже прочно утвердился принцип, связанный, по-существу, с секретным и одновременно инспекционным посещением кафедры И.В. Курчатовым. Его инкогнито привел проректор по научной работе В.Ф. Семенов, и во время бесед с дипломниками, как позднее вспоминал А. Злобин, Игорь Васильевич каждого спрашивал: «Можно ли усилить, расширить, удешевить разрабатываемые приборы и устройства в 10, в 100 раз? Что для таких улучшений необходимо?» Дух возможности резкого улучшения параметров наполнял всю кафедру, и появление у Т.М. Агаханяна опытной разработки МЭЛЗ вселяло надежду на возможный успех.

За счет поиска и изменения режимов, стабилизации накала и анодного питания, но главным образом за счет введения глубокой отрицательной обратной связи удалось расширить полосу пропускания входного усилителя осциллографа не в 2–3 раза, а сразу на порядок! Можно сказать, что это было «по-курчатовски». По-видимому, отдавая дань уважения инициативе В.Ф. Семенова, его записали в моем дипломном проекте в качестве научного руководителя. Конечно, это была настоящая приписка (реально руководил работой Татевос Мамиконович Агаханян), но мне посчастливилось на долгие годы сохранить самые теплые отношения с Владимиром Федоровичем Семеновым, ставшим позднее директором «ЦНИИ Атоминформ», и пожизненную дружбу со своим реальным руководителем и учителем.

Незадолго перед защитой дипломного проекта меня вызвал декан нашего факультета, профессор Георгий Александрович Тягунов и предложил остаться инженером на кафедре «Электроника». Мне нравилась эта кафедра, и я согласился. Так началась творческая инженерная работа (фото 12).

Часть II
Инженерный труд и интуитивная педагогическая практика

7
Первые шаги

Первой моей инженерной работой стала модернизация двух базовых лабораторных практикумов лаборатории импульсной техники и усилителей. Результатом этой работы явилась замена старых лабораторных макетов новыми, выполненными на современной конструктивно-технологической основе. Простой проводной монтаж был заменен на печатные платы, а бесконечное количество соединительных проводов со штеккерами – на надежные тумблеры и переключатели.

Усилительный практикум дополнился резонансным стендом с регулируемым индуктивным контуром, параметры которого изменялись с помощью вводимого в катушку латунного сердечника. Идея такого стенда была подсказана Л.Л. Декабруном, а ее реализация от начала до конца выполнена автором этих воспоминаний. Работа по модернизации практикумов позднее завершилась написанием оригинального учебного пособия – «Сборника лабораторных работ по импульсной технике». Кроме меня авторами этой (по сути, моей первой) методической работы были Ю.Н. Фост, А.Н. Кармазинский и А.И Соколик. Общую редакцию сборника выполнил Т.М. Агаханян. Такова была ПРОЗА первых лет самостоятельной инженерной работы.

ПОЭЗИЯ начального этапа моей профессиональной деятельности началась еще со студенческой скамьи и, если так можно выразиться, включала в себя три наиболее значимых и оставивших глубокий след в моей памяти продолжительных события. Во-первых, это увлечение байдарочным туризмом. Во-вторых, первая серьезная влюбленность. И наконец, рождение пожизненной дружбы с авторами-исполнителями бардовских песен.

О первом – байдарочном хобби – я уже кратко вспоминал ранее. О втором – дружбе и расставании с В. Авданиной – тоже. А вот о третьем самое время рассказать более подробно. Эта эпопея началась в условиях мощного стрессового состояния, связанного с разрывом отношений с верной, как казалось, подругой.

В Московском доме туристов я повесил рукописное объявление о том, что собираюсь издать сборник туристских песен, и если у кого-то есть что предложить в этот сборник, прошу созваниваться со мной и договариваться о встрече. Ниже был указан мой домашний телефон.

Началось буквально ажиотажное наступление на меня со стороны неизвестных мне авторов! Пришлось просить помощи у моей мамы. Она повесила перед нашим домашним телефоном лист ватмана, где на пять дней с 18.30 до 20.00 были оставлены пустоты, означавшие возможности встреч. На записи песен приходили десятки людей, влюбленных в туризм и туристские песни. Многие приходили со своими гитарами или с друзьями, которые аккомпанировали им на гитарах или фортепиано.

Вооружившись двумя магнитофонами, я с удовольствием слушал исполнителей, которые иногда пели свои собственные стихи на мотивы популярных песен, иногда исполняли полюбившиеся им чужие туристские песни, а порой предлагали абсолютно авторские произведения.

После того как очередные посетители уходили, я печатал слова новых стихов с помощью простой пишущей машинки, а мелодии оригинальных песен переписывал на запасной магнитофон. Как правило, по субботам или воскресеньям ко мне приезжал Юра Козырев, который руководил в МИФИ джазовой студией. Он бескорыстно согласился переводить прослушиваемые мелодии в одну-две нотные строчки. Пользуясь такой методикой, мы постепенно, за полтора года составили «Сборник туристских песен», включавший в себя более 130 стихов и примитивных клавиров к ним. (Всего за эти долгие вечера удалось собрать коллекцию более чем из 1 500 песен.)

Кое-кого из туристов, приносивших свои любимые песни, я знал. Однако с подавляющим числом авторов приходилось знакомиться впервые. Однажды ко мне пришла очаровательная юная Ада Якушева. Она проникновенно исполнила десяток песен и убежала по делам. Потом приходила еще и еще раз, и во время каждого посещения поражала глубокой лиричностью и задушевностью исполнения.

Независимо от Ады в какой-то из дней в нашей квартире на Новослободской появился Юра Визбор. Этот теперь признанный всеми классик поразил меня тем, что все вещи, которые он исполнял, он пел внутренне улыбаясь! Юра, как и Ада, приезжал тоже не один раз. Прослушивая записи песен Ады и Юры, мне показалось, что они составляют своеобразную песенную переписку друг с другом!

Мы уже подружились, и я пригласил их приехать в один и тот же день и час. Друзья приехали. Я высказал им свою гипотезу и, рассмеявшись, они всецело подтвердили мою догадку: оба были влюблены друг в друга, и, когда Юру призвали на службу в армию, они обменивались не только письмами, но и посылали один другому свои новые песни, навеянные прочитанным письмом (фото 13)!

Много лет после этих записей мы часто бывали в гостях друг у друга, и всегда эти застольные встречи были целиком посвящены творческим соревнованиям. И на Петровке у Визборов, и на Новослободской у Патрикеевых песням никогда не было тесно. Собирались братья Риневичи, Лев Николов и Кирилл Руиль, Борис Вахнюк, Семен Богуславский, Ира Олтаржевская, Володя Шульман. И часто в наших домах встречались Юрины друзья-корреспонденты и мои товарищи по работе и туризму.

Когда Ада родила Татьяну, они с Юрой много раз приезжали в мой дом, и однажды я сфотографировал их очаровательную Танюшку, посадив ее в корзинку. Фоном служила стена с батареей отопления. Чтобы фото стало совсем живым, пришлось смонтировать Аду с Таней на фоне пшеничного поля, и теперь это уже совсем другое фотопроизведение (фото 14).

Естественно, что после составления сборника надо было его издать. Я заручился поддержкой со стороны спортклуба МИФИ и отправился напрямую с письмом из института в Главлит. Здесь потребовали две рецензии: одну от какого-нибудь известного поэта, а другую от Союза композиторов. По наивности тогда я еще не понимал, что издать сборник с клавиром нам не разрешат. Однако в Союзе писателей, по рекомендации и при содействии Г.Л. Рошаля, для меня в качестве рецензента нашли молодого Роберта Ивановича Рождественского.

Рождественскому, после согласования визита с ним по телефону, я понес наш сборник в коммунальную квартиру, напротив Дома кино на ул. Воровского. Поэт жил тогда в комнате общежития Литфонда и, приняв нашу рукопись, обещал почитать и перезвонить. Всего дней через десять молодой и уже признанный поэт вручил мне свое положительное резюме. Более того, в своем отзыве Роберт Иванович выразил добрую зависть к авторам многих песен, многих из которых он знал и любил, но никогда не смог бы так проникновенно рассказать о природе нашей Родины (фото 15).

Совсем по-другому отнеслись к нашей затее в Союзе композиторов. В письме в Главлит Аркадий Ильич Островский, хотя и лаконично, но категорически охарактеризовал всю «партитуру» сборника непрофессиональной и примитивной и не заслуживающей какого бы то ни было издания. Пришлось издание сборника песен до поры отложить. Дальше я еще вернусь к этому проекту.

8
От ламп к транзисторам

Работалось в коллективе кафедры на пятом этаже корпуса МИФИ на Малой Пионерской легко и радостно. В обеденный перерыв вся молодежь по инициативе В.А. Ганцева с увлечением сражалась в пинг-понг. А после работы в механической мастерской собирались любители рыбной ловли и опять-таки при активном участии Владимира Александровича Ганцева соревновались в изготовлении на токарном и других станках … спиннинговых катушек из алюминиевых болванок. Победителем становился тот, кто делал катушку по согласованному эскизу быстрее, тщательнее отполированной и добивался минимального веса. Почти всегда победа присуждалась В.А. Ганцеву.

Это был по-настоящему удивительный человек. До войны он успел с отличием окончить в Новосибирске музыкальную школу и мечтал стать знаменитым пианистом. Однако на фронте он потерял кисть левой руки и несколько фаланг на пальцах правой. Жажда активной жизни была настолько присуща ему, что он не только явился создателем мотосекции института и активно руководил парткомом, но и научился без посторонней помощи паять электронные схемы, играть в пинг-понг, работать на различных станках, с блеском защитил кандидатскую диссертацию. Позднее в музее МИФИ мы рассказывали и до сих пор рассказываем о нем как о «мифическом» Маресьеве.

Изготовленные рыболовные снасти по воскресениям активно использовались, когда большинство молодежи кафедры под предводительством пожилого, но юного душой кладовщика кафедры Семена Григорьевича Королькова выезжало на заливы Московского моря. Все эти увлечения и поездки вполне оправданно можно отнести к ПОЭЗИИ инженерного труда. Очень памятной страницей поэтического бытия кафедры осталась двухнедельная рыбалка в Рязанской области на реке Мокше. На поезде, грузовике и речном трамвайчике выехали на отдых семья Корольковых (отец, мать и сын Юра), Татевос Агаханян с молодой женой Седой, семья Патрикеевых (отец, мама, моя сестра и я), Юра Кулешов и семья Ф.С. Шумакова, до того дружившая только с Корольковыми.

С первых дней работы на кафедре электроники к обязанностям инженера и заведующего лабораториями кафедры добавилась и огромная учебная работа. Эта учеба, по существу, захватила весь инженерный и педагогический коллектив кафедры. Основывалась она на том, что И.П. Степаненко добился в Минвузе РСФСР при активной поддержке со стороны НИИ-17 и НИИ-9 открытия на кафедре нескольких взаимосвязанных госбюджетных тем («Зерно», «Колос» и «Сноп»). К выполнению работ по этим темам под общим названием «Разработка стандартных полупроводниковых элементов вычислительной машины дискретного типа» были подключены практически все штатные сотрудники. Однако никто, кроме самого Игоря Павловича Степаненко, который еще до кафедры несколько лет руководил отделом внедрения НИИ-35 («Пульсар»), не работал еще с транзисторами. Поэтому началась настоящая и стремительная учеба по освоению транзисторной техники!

Каждую неделю на кафедру приезжал из НИИ-35 умнейший Натан Моисеевич Ройзин и читал для всех нас лекции, а также проводил беседы о физике, схемотехнических возможностях и технологических особенностях полупроводниковых приборов. Параллельно молодые представители НИИ-9 Л.А. Прочухан и Б.М. Маккавеев и Евсей Исаакович Гальперин из НИИ-17 рассказывали нам об устройстве, основных частях и назначении систем и элементов цифровых вычислительных систем.

Рассматривались все возможные транзисторные альтернативы (точечно-контактные, сплавные и диффузионные), приводились примеры иностранных аналогов, давались адреса литературных источников. Это были увлекательные и захватывающие занятия (фото 16). По сути, для всех это был настоящий новый университет! С удовольствием учились и выполняли задания по научно-исследовательским работам аспиранты и преподаватели кафедры электроники Т.М. Агаханян, Б.Н. Кононов, А.Г. Филиппов, Н.В. Синицын, А.В. Николаев, В.А. Ганцев, В.И. Лебедев, Ю.И. Кулешов и мы, молодые инженеры Ю.А. Волков, Л.А. Серкин, Л.Н. Патрикеев, Ю.Н. Фост, Н.С. Белова, Г.Э. Фолманис и другие.

В качестве литературных источников, которыми можно было тогда пользоваться, активно изучались американские и европейские рекламные проспекты, привезенные И.П. Степаненко из Брюсселя. Вместе с В.Ф. Семеновым он был делегирован как стендист на Брюссельскую Всемирную выставку. Другим весьма плодотворным источником информации были регулярно издаваемые брошюры экспресс-информации «Вычислительная техника» и «Ракетная техника».

В январе 1959 года на секретной VII научно-технической конференции в НИИ-17 выступали наши «учителя» Л.А. Прочухан с коллегами и Е.И. Гальперин и мы – мифисты – полным составом: Л.А. Серкин, Т.М. Агаханян, Н.С. Белова, В.А. Грибанова, Б.Н. Кононов, В.И. Лебедев, Л.Н. Патрикеев, А.Г. Филиппов, Ю.Н. Фост. Немного позже мы выпустили целый сборник о разработке внедренных нашими заказчиками элементов и узлов цифровой машины!

Однако основным источником обучения и освоения транзисторной схемотехники явилось написанное И.П. Степаненко и изданное специально для нас на ротапринте тиражом всего 100 экземпляров учебное пособие «Основы теории транзисторов и транзисторных схем». Появление именно этого пособия, наряду с лекциями Н.М. Ройзина и Л.А. Прочухана, послужило основным фактором быстрой транзисторизации коллектива кафедры.

Книга И.П. Степаненко быстро разошлась по родственным кафедрам МИФИ и дружественным вузам и вызвала большой резонанс в научных кругах. Признанный в то время корифей отечественной схемотехники профессор МЭИ И.Л. Каганов первым предложил широко переиздать ее в качестве монографии. В 1963 году эта всемирно известная теперь монография «Основы теории транзисторов и транзисторных схем» (М., Госэнергоиздат, 1963 г., 376 с. Тираж 42 000 экз.) вышла из печати и далее переиздавалась 4 раза вплоть до 1977 года.

С 1957 по 1962 годы нашим дружным коллективом порученные заказчиками задания по темам «Зерно», «Колос», «Сноп» были с успехом выполнены. Были разработаны, испытаны и приняты придирчивой госкомиссией быстродействующие триггеры различных типов, параллельные и последовательные сумматоры, импульсные усилители, генераторы для наладки и испытаний блоков машины. Мне с соавторами за эти годы удалось опубликовать более 14 научных статей и фундаментальных научных отчетов по тематике «Разработка арифметического и управляющего устройств на основе транзисторов». Это была исключительно плодотворная и увлекательная инженерная работа.

Проверяя надежность весьма внушительных блоков, мы не только утром, днем и вечером, но и по ночам, сменяя друг друга, фиксировали случайные сбои, классифицировали и устраняли неполадки. По-существу, многолетнее коллективное творчество сотрудников кафедры по созданию транзисторной машины для подводной лодки и для ракет сплотило коллектив кафедры и на долгие годы укрепило связи МИФИ с НИИ «Пульсар».

Мы хорошо знали возможности наших друзей-технологов и в любой момент могли без проблем получить в свое распоряжение транзисторы самых последних марок и в любом количестве. Упомяну при этом заместителя директора НИИ «Пульсар» по научной работе Я.А. Федотова, С.Г. Мадоян и ее руководителя А.В. Красилова – создателей первых отечественных сплавных транзисторов, М.М. Самохвалова – технолога-изобретателя диффузионного транзистора, А.Ф. Трутко, И.И. Моина, В.И. Диковского, В.В. Зворыкина, В.Н. Маранца и многих других друзей из НИИ-35.

Именно в ходе этой гигантской работы у нас созрела и была реализована мысль о целесообразности разработки набора универсальных источников питания транзисторных и ламповых схем. Под моим руководством такой набор универсальных источников питания был изобретен и внедрен на нашем экспериментальном заводе «Квант». В этот набор вошли пять приборов с выходным стабилизированным напряжением от 1 до 150 вольт. Особенной популярностью пользовался источник стабилизированного регулируемого напряжения в диапазоне от 1 до 5 вольт с током нагрузки до 150 миллиампер – УНИП-5 МИФИ.

Только таких источников до 1969 года наш завод с активным участием главного инженера К. Бобкова и технолога Е. Палеес выпустил и продал более 1 500 штук. Кроме меня в этой внедренческой работе участвовали Б.Н. Кононов, В.И. Ваганов, И.А. Дубровский и А.Я. Архангельский. Последние трое в этом перечне были моими студентами-уировцами. На ВДНХ наш УНИП-5 получил почетный диплом выставки. И опять наряду с текучкой и бюрократией по внедрению инженерной разработки нашу жизнь сопровождала увлекательная ПОЭТИЧЕСКАЯ составляющая.

Комитет комсомола МИФИ поддержал мое заявление о вступлении в КПСС, была такая практика в течение нескольких лет, начиная с конца 1958 года, принята тогда при оформлении рекомендации. Кроме комитета комсомола моими поручителями выступили Владимир Александрович Ганцев (наш легендарный «Маресьев») и фронтовик-артиллерист Татевос Мамиконович Агаханян. 11 мая 1960 года меня единогласно на факультетском партсобрании приняли кандидатом в члены КПСС. Неожиданно мою кандидатуру на собрании поддержал мой бывший преподаватель техники безопасности и активист-пропагандист МИФИ В.А. Воробьев.

Сразу же вслед за успешным выполнением госбюджетных научно-исследовательских работ «Зерно», «Колос» и «Сноп» И.П. Степаненко получил от Минвуза РСФСР задание на новую работу под шифром «Маяк». Основной целью этой поисковой работы была дерзкая попытка найти конкурентную замену транзисторной (трехполюсной) схемотехнике. В качестве альтернативных транзисторам активных элементов рассматривались нелинейные полупроводниковые двух– и четырехполюсники. Официально работа так и называлась: «Исследование полупроводниковых двухполюсников и четырехполюсников в качестве универсальных схемных элементов».

Из числа молодых инженеров и талантливых дипломников Игорь Павлович организовал несколько научных групп, каждая из которых сосредоточилась на анализе возможностей различных нелинейных полупроводниковых элементов, отличных от стандартных транзисторов. В группу туннельных диодов вошли С. Басиладзе и А. Сидоров. В команду тиристоров – В. Першенков и Г. Успенская, нелинейных емкостей – Л. Патрикеев, В. Тарасов, В. Попов, А. Березин и Ю. Родионов, диодов Ганна – В. Старосельский и В. Судзиловский. Дальнейшее развитие транзисторной схемотехники осталось за Т.М. Агаханяном, А.Г. Филипповым, В.И. Лебедевым и дипломниками И. Шагуриным и А. Кармазинским.

Из рассмотренных технологически разнообразных р-п-переходов наша группа в качестве емкостного элемента с максимальной крутизной вольт-фарадной характеристики остановилась на приборах с обратной концентрацией примесей в базе. По крутизне изменения емкости под действием управляющего напряжения такие приборы приближались, а иногда и превосходили емкости на основе сегнетокерамики. Наибольшие перспективы схемотехнического применения этих двухполюсников сулило их использование в параметрических усилителях, генераторах и параметронах. Высокочастотные параметроны как элементы высоконадежных цифровых вычислительных машин, построенных на основе мажоритарной логики, могли действительно стать конкурентами тразисторных элементов.

Мы провели значительное количество исследований, посвященных анализу технологической совместимости нелинейной полупроводниковой емкости и различных вариантов плоских, по сути тонкопленочных, катушек индуктивности. В то время на кафедре отсутствовало измерительное оборудование, которое позволило бы исследовать сверхвысокочастотные параметроны. Плоские же катушки обладали столь незначительной индуктивностью, что мы должны были найти либо методы изготовления малоразмерных и высокоиндуктивных катушек для хотя бы среднечастотных параметронов, либо соисполнители с высокочастотной метрикой. Поиски соисполнителей, обладавших сверхвысокочастотной метрикой и в войсковых московских НИИ, и в Нижнем Новгороде, показали бесперспективность этого направления. Поэтому наше внимание и время пришлось переключить на анализ технологических возможностей повышения удельной индуктивности на единицу площади, занимаемой ею на кристалле.

Приходится напоминать, что дело происходило в 1960 году, когда ни о каких микроэлектромеханических системах (МЭМС) и МЭМС-технологиях не было и речи. Однако бывший уировец Володя Ваганов уже тогда пытался использовать анизотропное травление для изготовления на кремнии высокочувствительных датчиков давления на основе тонких мембран. По сути это было еще не осознанным, но реальным началом «мифической» МЭМС-технологии.

Нечто подобное было и у нас с индуктивностью. Мы попробовали сделать на кремнии многовитковую катушку с магнитным сердечником. Такая катушка представляла собой многоэтажную конструкцию, в основании которой располагались нижние проводники спирали. Далее на эти отрезки, покрытые пленкой изолятора, напылялись пермалоевые многослойные сердечники, поверх которых замыкались проводники соленоида катушки. Десятки, сотни опытов привели к более-менее удовлетворительным результатам. Открывалась возможность перейти от испытаний параметронов, изготовленных из дискретных деталей с намотанными катушками индуктивности в контурах схем, к интегрированным твердотельным конструкциям.

В этой работе неоценимую помощь нашей группе оказала технологическая лаборатория Юрия Петровича Ермолаева в Казанском авиационном институте (КАИ). В КАИ радушно приняли моего дипломника Андрея Березина, который на их лабораторном оборудовании научился делать многовитковые катушки индуктивности для СВЧ-параметронов. Отказ от этих прекрасных элементов из-за их нетехнологичности заставил обратиться в НИИ-35 в лабораторию А. Диковского, где при поддержке Р.Д. Спасского мне удалось изготовить комплект фотошаблонов и сделать несколько интегрированных параметронов с МЕМС-катушками и нелинейными емкостями с обратным градиентом концентрации примесей. Нам по сути удалось апробировать изготовление интегральных параметронов.

Однако НИР по темам «Маяк» и «Трамлин» пришлось на некоторое время прекратить, так как вышло постановление правительства об открытии в одиннадцати вузах СССР проблемных лабораторий по микроэлектронике (ПЛ по МЭ). В этом постановлении присутствовала и пара связанных вузов: МИФИ и МИСиС. Научным руководителем физической и схемотехнической лаборатории, оборудуемой в МИФИ, был назначен И.П. Степаненко (фото 17). Руководить технологическим отделением, базирующимся в МИСиС, назначили доцента М.М. Самохвалова.

Для оснащения ПЛ по МЭ были выделены значительные средства и помещения, и пришлось отложить научные исследования и заняться воплощением в жизнь планов по организации и оборудованию новых лабораторий. Огромную помощь в этом мне, назначенному заместителем научного руководителя проблемной лаборатории МИФИ – МИСиС, оказывал мудрейший из технологов «Пульсара» Ростислав Дмитриевич Спасский (как позднее выяснилось, родной брат знаменитого главного конструктора отечественных подводных лодок). Так продолжилась ПРОЗА моей инженерной жизни.

ПОЭЗИЕЙ были наполнены летние отпуска и увлекательный байдарочный поход по реке Лемве (Приполярный Урал). В этом походе кроме меня и Володи Ваганова приняли участие Л.Л. Декабрун с супругой Ириной, М.М. Самохвалов с сынишкой Александром и красавицей Татьяной Никольской из Института химической физики. Три недели путешествия по великолепной реке, в окружении красивейшей природы сблизили и сдружили всех нас. Вдоль реки, богатой щуками, окунями и хариусами, простирались необъятные елово-березовые леса с обилием грибов и ягод, а каменные отмели украшали огромные кусты диких пионов (фото 18).