Текст книги "Дикий цветок"

Глава 24

– Джесси! Ты уверена, что так будет лучше? – спросила Юнис с оттенком упрека в голосе.

Мать наблюдала за тем, как дочь складывает в мешочек небольшие, ярко раскрашенные кубики ручной работы.

– Это твой муж должен решать, когда тебе знакомиться с его сыном.

– Если я буду дожидаться, пока мой муж решит, что настало подходящее время, то ждать мне, не исключено, придется до самого Техаса. Трусость преодолеть непросто.

– Ты, мне кажется, ошибаешься насчет Сайласа, Джесси. Думаю, он печется об интересах своего сына, который тоскует по Летти, и Елизаветы, которая надеялась, что та станет ее невесткой. Я считаю, что он ждет подходящего момента, чтобы представить тебя Джошуа.

– И когда же он настанет, этот подходящий момент? Мама! Через неделю мы отправляемся в Техас. Как мальчик будет чувствовать себя? Ему же будет ужасно неловко.

Джессика бросила в мешочек последний кубик. Их было двадцать шесть штук. На одной стороне была выведена одна из букв алфавита, на другой – цифра, на третьей – животное из тех, которых можно увидеть на ферме, на четвертой – сельскохозяйственный инвентарь. Все было нарисовано проворными ручками Типпи. Мысль подарить пасынку при первой встрече нечто подобное пришла в голову Джессике однажды ночью, когда она лежала без сна в своей кровати. Добиться с его стороны такой же привязанности, какую он питал к Летти, она не рассчитывала. Будет неплохо, если они хотя бы подружатся. О воспитании детей девушка ничего не знала. Материнского инстинкта и желания иметь детей она также не испытывала. Джессика пошла к Типпи со своей идеей.

– Я хочу чего-нибудь обучающего, чем можно играть, – сказала она негритянке.

Воображение Типпи вкупе с мастерством плотника из Виллоушира создали эту красоту, которую Джессика сейчас собиралась везти в Квинскраун. Кроме кубиков, она везла с собой палку с лошадиной головой, вырезанной из дерева и раскрашенной так, чтобы было похоже на ее любимицу по кличке Звоночек, оставляемую, как ей уже сказали, в Южной Каролине.

– К тому же, – добавила Джессика, – мой муж обо мне и думать забыл.

С момента бракосочетания Сайласа она видела только раз. Две недели спустя, первого февраля, в день, когда должна была состояться его свадьба с Летти, Сайлас прислал слугу-раба с уведомлением, что намеревается приехать после полудня. Стоя на балкончике, Джессика наблюдала за приближающимся к дому мужем. Ей казалось, что она будет смотреть на него с презрением, но сердце предательски замерло в груди, пока девушка разглядывала фигуру своего красавца-супруга, горделиво восседавшего верхом. Джессике пришлось напомнить себе, что он «старый» и противится отмене рабства.

Сбитая с толку и злая на саму себя, девушка спешно вернулась в дом: не хватало еще, чтобы Сайлас заметил ее и ошибочно решил, что она хочет его видеть. Ко времени, когда они встретились в маленькой гостиной за чашкой чая, Джессика сумела придать своему лицу вполне бесстрастное выражение. Натолкнувшись на холодный прием, Сайлас выказал не больше приветливости, чем она. Ничто в его поведении не свидетельствовало о том, что он помнит, какой сегодня день. Муж приехал рассказать обо всех «можно» и «нельзя» во время переезда в Техас, а также дать практические советы насчет того, как следует оборудовать ее фургон, доставленный накануне. На одном «верблюде прерии», как прозвали конестоги, они в путь не отправятся. Отец Джессики в качестве свадебного подарка купил жениху и невесте по отдельному фургону. Скандальный слушок о том, что супруги живут раздельно, ставший достоянием всех сплетников Южной Каролины, теперь последует за ними до самого Техаса.

– Ну, честно говоря, я очень надеюсь на то, что твой муж позабыл о твоем существовании, – сказала Юнис. – Никто не знает, что случится в Техасе, если обоз все же до него доберется. Елизавета полностью со мной согласна. Она очень боится за Джошуа.

Джессика отвернулась от зеркала, перед которым примеряла шляпку, чтобы мама не смогла прочитать на ее лице ту же тревогу, что испытывала сама. Каждую неделю в «Чарльстонском курьере» печатались последние вести о техасском восстании. Во вчерашнем номере писалось, что шесть тысяч мексиканских солдат под командованием безжалостного Санта-Анны переправились через пограничную реку Рио-Гранде с намерением нанести техасским сепаратистам сокрушительный удар. Сайлас подсчитал, что с учетом разного рода задержек путешествие из Южной Каролины в Техас займет у них около пяти месяцев, следовательно, до выделенных им земель люди доберутся не раньше конца июля. Оставалось, впрочем, неизвестным, что же они застанут на месте. Выжженную землю? Враждебно настроенных солдат мексиканской армии, которые возьмут их в плен? Останутся ли в силе договоры, дающие им право на владение землей?

Девушка отогнала от себя тревоги, решив заниматься более насущными вопросами.

– Где Типпи? – спросила Джессика. – Она поедет со мной в Квинскраун. Я хочу, чтобы Типпи видела лицо мальчика, когда я буду дарить ему игрушки.

– Ради всего святого! – простонала Юнис. – Обязательно Типпи во все встревать? Это очень личное… Вы должны быть втроем – ты, твой пасынок и Елизавета. Сегодня впервые она будет встречать тебя в своем доме в качестве невестки. Что будет, если Елизавета пригласит тебя на чай? Ты будешь настаивать на том, чтобы и Типпи садилась за стол? Это поставит тебя в неудобное положение, оставь ее здесь.

– Типпи пойдет на кухню, мама, – собрав подарки, сказала Джессика. – Она знает свое место и никого не будет ставить в неудобное положение. Просто мне хочется, чтобы она понаблюдала за поведением мальчика.

Сайлас почувствовал легкое беспокойство, узнав герб Виндхемов на дверце двухместной рессорной двуколки, запряженной одной лошадью, которая сейчас стояла, привязанная, у веранды Квинскрауна. В таком экипаже мужчины из рода Виндхемов не разъезжают, решил он. Скорее всего, Юнис решила приехать и протянуть оливковую ветвь[17]17
  В античности ветвь оливы символизировала мир и покой, поэтому именно эта ветвь была постоянным атрибутом богини мира Эйрены. Позже эту символику отчасти унаследовала и Библия.


[Закрыть] своей старинной подруге, а теперь свекрови своей дочери, и тем самым попытаться уменьшить напряжение, возникшее в отношениях между двумя плантаторскими домами. А может, это Джессика? Маловероятно.

Сайлас быстро спешился и шлепнул мерина по боку. На конюшне мужчина передал животное заботе конюха.

Из гостиной долетали голоса. К ним примешивались звуки смеха, давно не оглашавшие этот дом. Войдя в гостиную, Сайлас увидел, что Джессика и ее служанка сидят на полу рядом с его сыном, наблюдая за тем, как Джошуа ставит один раскрашенный деревянный кубик на другой. Хозяйка, сидя возле камина, с довольным видом наблюдала за происходящим, несмотря на то, что с ее внуком играла не Летти.

– «Эй», «би», «си»… Какая буква после «си», Джошуа? – спросила Джессика.

– «Ди»! – радостно выкрикнул его сын. – Дядя Моррис меня научил этому!

Негритянка Типпи захлопала в ладоши.

– Ты такой умненький! – воскликнула она.

– Я знаю, – серьезным голосом заявил Джошуа. – Давайте играть в ферму.

– Давай, – сказала Джессика.

Сайлас откашлялся и шагнул вперед.

– Можно мне присоединиться к честной компании?

Джошуа, увидев отца, вскочил на ноги.

– Папа! Папа! Смотри, что Джессика и Типпи мне принесли! – Схватив отца за руку, мальчик подтащил Сайласа к раскиданным на полу кубикам. – Тут есть цифры и картинки. Можно играть в ферму с животными и всем-всем… Смотри!

Джошуа схватил кубики с изображениями коровы и амбара и поднес их отцу под нос.

– Вижу, сынок, – сказал Сайлас.

– И вот! Видишь? – Джошуа оседлал палочку с лошадиной головой. – Теперь у меня пони с настоящей головой! Но‑о-о‑о, лошадка! Но‑о-о‑о!

С воплями и гиканьем мальчик поскакал по комнате верхом на палке-лошадке.

Джессика поднялась на ноги. Типпи вскочила вслед за ней. Служанка сложила руки на животе, скромно опустила голову и отступила в сумрак, царящий в углу комнаты.

– Добрый день, мистер Толивер, – поправляя складки на платье, поздоровалась Джессика. – Надеюсь, вы не против нашего вторжения в ваш дом?

– Отнюдь, мисс Виндхем.

– Я подумала, что игрушки придутся вашему сыну по вкусу. Это работа Типпи.

– Очень мило с вашей стороны, мисс Виндхем.

Джошуа проскакал на своей игрушке мимо.

– Джессика! Ее зовут Джессика, папа! Она и Типпи едут вместе с нами в Техас!

– Я знаю, – сказал Сайлас, не отводя взгляда от лица Джессики.

Елизавета приподнялась из кресла.

– Типпи! Ступай, милочка, на кухню и распорядись насчет чая. Покажи нашей кухарке, если не трудно, как нарезать сэндвичи так, как было на дне рождения мисс Джессики.

– С удовольствием, мэм, – ответила Типпи.

Джошуа вновь сел на пол и занялся кубиками. Палочка-лошадка была на время позабыта.

– Спасибо, – сказал Джессике муж.

Взяв девушку под локоть, он отвел ее в сторону.

– Я… не знал, как устроить… вашу встречу с Джошуа. Я бы и так все устроил… скоро… Прошу простить меня за нерешительность.

Джессика приняла его извинения.

– Мне вполне понятны ваши сомнения, мистер Толивер. Но ваш сын – само очарование. Я уверена, что мы станем хорошими друзьями.

– Он понимает, что вы… моя жена?

– Мне показалось, что пока еще рано ему об этом знать. Наши… особенности наших отношений позволяют скрывать этот факт до тех пор, пока не настанет время все ему рассказать.

– Очень разумно… Джессика.

Девушка слегка улыбнулась. Впрочем, улыбка быстро угасла на ее лице, но от внимания Сайласа ее появление не укрылось.

– Сайлас… – с задумчивым видом произнесла Джессика его имя. – Мне следует привыкнуть к вашему имени.

– Как и к тому, что вас теперь называют миссис Толивер.

– Трудно с этим свыкнуться, – слегка покраснев, произнесла Джессика.

Сайлас понял причину смущения девушки. Она недавно сменила свой статус незамужней девицы, превратившись в замужнюю женщину, вот только существовала высокая вероятность того, что ничего ей не светит. Самого Сайласа не особо тревожило то, что она никогда не разделит с ним супружеское ложе. У него уже есть наследник, для которого он построит Сомерсет.

– Рад, что вы нас навестили, – сказал он. – Я собирался приехать к вам завтра и сообщить хорошие вести.

В темных глазах девушки заплясали огоньки испуга.

– Вы отказались от переселения?

Удивленный ее поведением, мужчина поинтересовался:

– А вы были бы довольны таким поворотом событий?

На лице Джессики появилось выражение недоумения, но быстро исчезло. Сайлас видел, как быстро работает ее ум.

– Я бы сказала, что подобного рода изменение в ваших планах не может не поставить нас обоих в весьма щекотливое положение, поэтому я сглупила, предположив, что отмену переезда можно назвать хорошей вестью.

– Я не могу представить вас говорящей глупости, Джессика. Хорошая весть, которую я собираюсь вам сообщить, заключается в том, что маршрут нашего следования будет проходить через Новый Орлеан. Я предлагаю вам остаться жить там в отеле вместе с Джошуа, а я тем временем разведаю, как обстоят дела в Техасе. Ваша служанка, конечно же, останется с вами. Если все будет в порядке, я за вами пришлю. «Винторп» вам понравится. Я раньше останавливался в этом отеле. Он расположен в Садовом районе. Владельцы – супружеская пара из Англии. Они знают, что такое южное гостеприимство. Я оставлю адрес на случай, если вы захотите, чтобы ваша мать или подруги вам написали.

Сайлас ожидал увидеть явное облегчение на лице девушки, но вместо этого маленькое веснушчатое личико Джессики напряглось.

– Конечно, я останусь ради Джошуа, – произнесла она. В ее голосе прозвучало явное разочарование. – Я понимаю, что вы беспокоитесь о его безопасности. – Джессика высоко подняла подбородок и отвернулась. – Нам пора собираться домой. Если вы будете столь любезны, что проведете меня на кухню, мы с Типпи, пожалуй, уже поедем.

Сайласа удивило, что ему каким-то образом удалось задеть ее чувства. То, что Джессика обиделась, было столь же очевидно, сколь ярко смотрелись картинки на разбросанных по полу кубиках. Боже! Спаси и помоги! Что же он такого сказал?

Немного рассердившись, мужчина поинтересовался:

– Вы все уложили? Готовы к отбытию? Помните, что три четверти места в вашем фургоне отводится под припасы?

В тот первый визит после свадьбы Сайлас настоятельно советовал Джессике не брать с собой ничего такого, без чего она сможет обойтись. Позже, когда они обустроятся, вещи можно будет доставить от Мексиканского залива вверх по реке. Будучи одним из вожатых каравана, Сайлас множество раз встречался с членами своей группы и каждый раз убеждал их не загружать свои фургоны лишним. Путевые записки, газетные статьи и письма от тех, кто прежде них осуществил пятимесячный переход, в один голос свидетельствовали, что вещи не первой необходимости брать с собой не стоит, иначе могут возникнуть различные проблемы из‑за неровностей рельефа местности или в случае чрезвычайных ситуаций. Дороги на Западе были усыпаны брошенными вещами – мебелью, музыкальными инструментами, одеждой, постельными принадлежностями, книгами и инструментом. Переселенцы, следующие вслед за первопроходцами, подбирали эти вещи. Сайлас оставил Джессике список «замен» более тяжелым и менее практичным вещам. Так, например, вместо масла в качестве источника света лучше использовать свечи, а вместо сундука с шелковыми и атласными платьями надо брать с собой несколько предметов прочной и теплой одежды. Сайлас боялся, что половина элегантных нарядов Джессики будет брошена на дороге.

– Я ко всему готова, мистер Толивер, – суховато ответила она. – Вам не стоит ни о чем тревожиться. Я рада тому, что вести о появлении этого ужасного деспота в Техасе не поубавили вашей решимости. Сейчас я могу сказать Плантаторской аллее, Виллоу-Гроув, моей семье и всему штату Южная Каролина то, что мистер Дэви Крокетт сказал своим избирателям, когда проиграл на очередных выборах в Конгресс: «Можете проваливать в ад, я же еду в Техас».

Глава 25

Пелена молчания пала на три самых видных семейства Плантаторской аллеи. По мере того как день отъезда приближался, господа и их слуги становились все более тихими, передвигались по дому как мыши и часто переходили на полушепот. Младшие члены всех трех семейств, те, которых с самого детства и до сих пор считали «детьми», собирались отправиться в неизведанные земли, изобилующие невзгодами и опасностями. Только одному Богу известно, когда им суждено снова увидеться, если вообще суждено. В Мэдоулендсе на стол начали подавать любимые блюда Джереми. Его отец и братья, обычно энергичные, разговорчивые люди, стали вдруг молчаливыми и раздражительными.

Джессика отпускала Типпи на ночь к матери. Они спали в одной кровати. Вилли Мей лежала на своей стороне, дочь – к ней спиной. Мать ласково гладила волосы Типпи, которые напоминали нежную осеннюю паутинку. Ухо торчало, похожее на раковину рапана, выглядывающую из песка на берегу моря. Иногда Вилли Мей прижималась своим ухом к ее уху, словно надеялась услышать морской шум. Почти каждую ночь она лежала без сна до самого рассвета, прислушиваясь к дыханию спящей дочери, следя за его ритмом, волнуясь о ее больных легких. Слезы матери катились по шее, пропитывая ночную сорочку.

В Квинскрауне поубавилось холодности Елизаветы по отношению к младшему сыну. Однажды вечером, когда у него в гостях был Джереми, женщина постучала в дверь его комнаты. Прежде чем Сайлас успел что-нибудь сказать, Елизавета торопливо вошла, прервав разговор мужчин, которые, как она и предполагала, обсуждали предстоящее путешествие.

– Хорошо, что застала вас здесь, Джереми, – произнесла пожилая женщина.

Мужчины поспешно встали со своих мест.

– Можно я присяду? У меня к вам предложение.

– Мама! Не надо опять, – простонал Сайлас.

Мужчины вновь уселись.

– Я не собираюсь говорить о старом, Сайлас, – пообещала Елизавета.

Женщина уселась и сложила руки перед собой, словно школьная учительница во время урока. Она уже давненько не виделась с Джереми и не разговаривала с ним. Елизавета обратила внимание, что сосед не спрашивает, как поживают ее розы. Молодой мужчина понимает, что в ее саду ничего, кроме шипов, не осталось. Именно поэтому она пришла сюда поговорить с ними.

– Я хочу предложить вам увезти с собой на новые земли саженцы роз, так же, как ваши далекие предки привезли их с собой из Англии в Южную Каролину. Они являются символом вашего наследия, и я…

На глаза пожилой женщине навернулись слезы. Ее голос дрогнул.

– Я хочу, чтобы у вас оставалось хоть какое-нибудь материальное свидетельство истории ваших семейств. У вас, мальчики, есть воспоминания, но у ваших детей… Джошуа и других… тех, кого мне никогда не суждено увидеть… В противном случае ничего не останется.

Вытащив из кармана платья носовой платок, женщина утерла слезы. Мужчины беспомощно за ней наблюдали.

– Твоя мама посоветовала бы тебе то же самое, Джереми. Да покоится ее душа с миром! Она любила розы Йорков не меньше, чем я люблю розы Ланкастеров.

Елизавета ожидала, что Сайлас будет возражать, аргументируя тем, что в фургонах и так мало места, но, к ее удивлению, сын утвердительно кивнул головой.

– Замечательная мысль, мама! Мне самому следовало бы об этом подумать. А еще я хотел бы попросить дать мне с собой портрет герцога Сомерсета.

– Я спрошу у Морриса, но, думаю, он согласится, – сказала Елизавета. – Моррис не в такой степени интересуется нашими предками, как ты.

Джереми снова поднялся со своего места. Взяв пожилую женщину за руку, он почтительно склонился над сеточкой голубых вен.

– Я полностью согласен с Сайласом, – сказал он. – Великолепная идея. Я поручу нашему садовнику заняться этим. После смерти мамы он ухаживает за розами.

– Я приеду и лично прослежу за выкапыванием, – вызвалась Елизавета. – Корни следует аккуратно обернуть и следить, чтобы они не пересыхали.

– Я буду весьма вам признателен, – откликнулся Джереми. – Всего хорошего, Сайлас. Провожать меня не надо.

Оставшись наедине впервые с тех пор, как Сайлас объявил о своем намерении жениться на Джессике, мать и сын уставились друг на друга. Веселое потрескивание огня в камине словно насмехалось над неловкой тишиной, повисшей в комнате.

Спустя некоторое время Елизавета сказала:

– Я не поеду провожать тебя и Джошуа, Сайлас. Я просто не могу. Ты меня понимаешь?

– Да, мама.

– Ты едешь без моего благословения, ты знаешь это, но я все равно тебя люблю.

– Я знаю, мама.

– У тебя есть благословение твоего отца. Я не могу позволить тебе уехать, не узнав этого.

Во взгляде Сайласа промелькнул скептицизм. Его губы исказились в подобии насмешки.

– Отец разговаривал с тобой из могилы? – спросил он, однако, заметив тень боли в глазах матери, более мягким тоном добавил: – Или так подсказывает тебе твое материнское сердце?

– Ни то, ни другое, – ответила Елизавета. – Оставив без наследства, Сайлас, отец хотел побудить тебя вплотную заняться претворением в жизнь мечты, которая преследует тебя с самого детства. Он знал, что ты никогда не останешься здесь в подчинении у брата, поэтому сделал так, чтобы у тебя не было иной альтернативы – только ехать в Техас. Единственное, чего он не предвидел, так это то, чем тебе придется пожертвовать ради своей мечты.

Елизавета поднялась с места. Сайлас, нахмурившись, раздумывал над услышанным.

– Понимаю, что тебе непросто поверить в то, что отец по-своему любил тебя, Сайлас, но я не лгу. Я очень надеюсь на то, что его хитрости не будут истолкованы тобой превратно. В жизни довольно часто выходит так, что хитростью достигаемые цели обходятся дороже, чем получаемая от них выгода.

Елизавета темной тенью скользнула к двери.

– Спокойной ночи, сынок. И… ты, быть может, недоумеваешь, куда запропастился Моррис?

Сайлас, смутившись, ответил:

– Я в последнее время очень занят приготовлениями к путешествию, поэтому не обратил на это внимания.

Губы женщины скривились.

– Ему, я уверена, тоже было бы тяжело провожать вас в дорогу. Он любит Джошуа так сильно, словно это его собственный сын. Моррис поехал в Саванну, к той, с кем сможет разделить общее горе. Он поехал к Летти.

– Типпи! Можно ли полюбить мужчину, который тебя не уважает?

– Как я могу разбираться в столь тонких материях, мисс Джесси? Пока что я никого не любила, за исключением тебя и мамы.

– Мне кажется, что ты небесное создание, чудом появившееся на свет благодаря Вилли Мей. Ты должна знать все на свете.

Они почти добрались до Двора, расположенного примерно в полумиле от Большого Дома. До их расставания с Виллоуширом оставалось два дня. Солнце пригревало. В воздухе витали несвойственные февралю весенние ароматы. День как нельзя лучше подходил для прощальной прогулки по территории плантации, которую обе они считали своим домом.

– Ну, тогда это невозможно. Дикий цветок не может расти на голой скале. Чем он будет поддерживать там свои силы? Это неразумно, – в глазах Типпи сверкнули насмешливые искорки. – Вы че, о гаспадине Сайласе гутарите?

– О мистере Сайласе, – покраснев, призналась Джессика. – С тем, что там нечему расти, я полностью согласна. Я понятия не имею, откуда у меня появилось это… нелепое чувство. Мой… муж продал самую красивую и замечательную женщину в мире, мою подругу, за клочок земли, Типпи. Как я могу не испытывать к нему отвращения за одно только это?

– Я в непонятках, мисс Джесси. Некоторые дикие цветочки ох как трудно вывести… Сегодня, понимаешь, вы выдернули их под корень, понимаешь, а завтра, елки-палки, они снова прут из-под земли, по весне-то…

Джессика терпеть не могла, когда подруга начинала говорить языком негритянки с полей, но они уже подошли совсем близко к хижинам рабов, а Типпи, как Джессике хорошо было известно, вознамерилась ничем больше не сердить ее отца, который за каждую оплошность служанки отчитывал собственную дочь. Когда они отсюда уедут, Типпи больше никогда не придется разговаривать подобно безграмотной рабыне, что бы мистер Сайлас по этому поводу ни думал. Прежде, чем Джессика успела выразить свои мысли вслух, ее внимание привлекла беспокойная толпа рабов, собравшаяся посреди Двора.

– Чем вызвана такая сутолока? – поинтересовалась она.

При ее приближении негры расступились, и она увидела…

– Ты не можешь позволить ей вот так уехать, Карсон! Не можешь, и все тут! Она – наша дочь, наша единственная дочь.

Ударение на слове «единственная» имело скрытый подтекст. У Джессики могла бы быть сестра, но девочка умерла спустя несколько минут после своего рождения.

Юнис поразила мужа в его слабое место. По мере того как дата отправления обоза в путь приближалась, а новости из Техаса становились все тревожнее, Карсон мрачнел на глазах. Юнис, понимая, что муж волнуется о безопасности дочери, сделала свой ход.

– Еще не поздно все отменить, – заявила она. – Мы сможем добиться того, что брак признают незаконным. Джессика и Сайлас так и… ну… Ты понимаешь, о чем я.

– И что потом? – наливаясь краской негодования, воскликнул Карсон. – Юнис! Мы вернемся к тому же, с чего начали. Ты бы хотела отправить нашу дочь в монастырь?

– Я уверена, что Джессика усвоила твой урок. Ты в достаточной степени ее напугал. Теперь она понимает, что с ней будет, если она словом или делом нарушит твои запреты или вновь поставит семью в щекотливое положение.

В словах Юнис звучала святая вера матери в свое дитя.

– Если мы сейчас отступимся, то Джессика решит, что и в дальнейшем ей сойдут с рук ее вызывающее поведение и глупая сентиментальность, – без особой веры в голосе возразил Карсон.

Юнис шагнула ближе, заглядывая мужу в глаза.

– Если она ослушается тебя еще раз, Карсон, обещаю, что и слова не скажу в ее защиту, – мягким тоном заявила она. – Я уверена, что Джессика все уже осознала.

Карсон глубоко вздохнул, борясь с тем влиянием, которое жена оказывала на него.

– Я договорился с Сайласом. Я не могу нарушить данного мною слова. С меня довольно случившегося скандала. Я не хочу предстать в глазах людей шантажистом, который заставил молодого человека расторгнуть помолвку с любимой девушкой, поманил его деньгами, а за два дня до отъезда в Техас вырвал ковер у него из-под ног. – Мужчина отрицательно покачал головой. – Я так с Сайласом не поступлю.

Взявшись пальцами за подбородок мужа, Юнис заставила Карсона смотреть ей прямо в глаза.

– Измени условия своего договора с Сайласом. Пусть он едет в Техас, но без Джессики. Все, что ему нужно, – твои деньги. Он с радостью на это пойдет, так как, освободившись от брака с Джессикой, заимеет определенные шансы вернуть себе Летти. Ты можешь себе это позволить, Карсон. Разве наша дочь того не стоит?

Голос женщины умолял, а взгляд был преисполнен любви. Юнис нежно держала голову мужа в своих ладонях.

Карсон обнял жену за плечи. С того времени как началась эта чертова неразбериха, Юнис держала его от себя на расстоянии.

– Стоит, конечно же стоит, – хрипло произнес он, притягивая жену к себе.

Его губы еще не коснулись ее губ, когда дверь библиотеки со стуком распахнулась. Вбежала, задыхаясь, Лулу.

– Простите меня, хозяин, но вам лучше вмешаться. Это все мисс Джессика. Она снова это сделала.

– Что? – воскликнула Юнис.

– Снова вступилась за негра.

– Что? – Карсон отстранил от себя жену. – За кого? Когда?

– За одного черномазого лодыря. Его привязали к столбу и хотели высечь. Надсмотрщик, мистер Вильсон, уже собирался, но мисс Джессика подошла и сказала, что прежде ему придется высечь ее. – Хватанув ртом воздуха, Лулу продолжила: – Я сразу же прибежала.

– Беги и найди кого-нибудь. Пусть мчится и скажет Вильсону, чтобы обождал. Я сейчас сам приду.

Карсон повернулся к жене – челюсти крепко сжаты, взгляд непреклонен.

– Займитесь сборами, миссис Виндхем. Ваша дочь едет в Техас.