Автор книги: Лэйр Торрент
Жанр: Секс и семейная психология, Книги по психологии
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Часть 2. Практика № 2: субличности
Помните: ребенок, который пинается и кричит, – это вы; и тот, кто его участливо обнимает, – тоже вы. Вы судите и нападаете, но вы же и прощаете, и заглаживаете вину за нападки.
Пол Феррини
Щеки Лиз вспыхнули, и она гордо выпрямилась. Мой вопрос о домашнем задании не смутил ее, а привел в ярость.
– Ну да, я почувствовала, что возбудилась и что мне хочется заняться сексом со своим партнером, что тут такого? А еще я заметила, что Джон вообще не занимался домашним заданием.
– Неправда, Лиз, я делал задание, замечал свои мысли и чувства.
– Правда? – огрызнулась Лиз. – То-то я заметила, что за неделю ты ни разу ко мне не прикоснулся.
Джон спокойно ответил:
– Ты тоже не проявляла инициативы, милая.
– Я не хочу все время проявлять инициативу, Джон. Давай ты будешь брать ответственность на себя. Я хочу, чтобы ты меня целовал, а не дружески клевал в щеку. Мне нужны страстные поцелуи. О настоящем сексе я уже и мечтать не смею.
Лиз и Джон – умные, добрые и щедрые люди, у них интересная работа и широкий круг общения. На первой встрече Лиз назвала Джона «потрясающим мужчиной в море заурядностей», она считала, что ей повезло отыскать «сокровище в грязи». Джон не только любит, но и безгранично уважает Лиз. Они вместе четыре года, но по-прежнему заигрывают друг с другом. Однако с тех пор как у них начались проблемы с сексом (с этим они и обратились ко мне), отношения между ними поостыли. На протяжении последних двух лет они занимались сексом все реже и реже. Близость случалась лишь на отдыхе или после обильных возлияний.
На прошлой неделе я задал Лиз и Джону упражнение на осознанность из практики № 1. Они должны были замечать все сексуальные мысли и чувства по отношению друг к другу, не воплощая их в жизнь, если этого не хочется. Еще я рекомендовал им физически быть ближе, когда это возможно: держаться за руки или обниматься, лежа на диване или в кровати. Я хотел, чтобы они осознавали свои чувства, касаясь друг друга. Есть ли между ними препятствия? Могли бы они стать ближе в такие моменты? Интереснее всего мне было выяснить их отношение к такому домашнему заданию и узнать, будут ли они его вообще выполнять.
Лиз повернулась к Джону.
– Мне кажется, я тебя больше не привлекаю. Если это так, просто скажи мне, – начала она и, повысив голос, добавила: – Просто, блин, скажи! Если не хочешь быть со мной или тебе не нужен секс, ты должен мне сообщить. Мне надо знать, что происходит! Ты гей?
Джон отвернулся и заговорил, обращаясь не ко мне и не к Лиз, а к своим рукам, сложенным на коленях. В отличие от нее он говорил очень тихо и тщательно выбирал слова:
– Дело не в этом, я не гей, и, конечно, ты мне нравишься. Я не меньше твоего хочу, чтобы все было как раньше.
Лиз уставилась на Джона, который сидел, опустив голову.
– Ладно, если это так, то что ты собираешься предпринять? Я хочу знать, потому что мне надоело, что только меня волнует факт полного отсутствия сексуальной жизни! И кстати, какого черта ты на меня не смотришь?
Джон не ответил и глубже вжался в кресло.
Важно не только то, что клиенты говорят или о чем они молчат во время приема. Я научился чувствовать их энергетику. С виду Джон – взрослый мужчина, он врач по профессии и руководитель, который ежедневно принимает жизненно важные решения. Но у меня в кабинете он выглядел как маленький мальчик, которого ждет порка.
– Джон, какие чувства у вас вызывают слова Лиз? – спросил я.
Не поднимая глаз, он ответил:
– Мне стыдно и грустно, что она это чувствует. Я хочу все исправить, чтобы она была счастлива, чтобы мы оба были счастливы.
Исподлобья он метнул на Лиз заискивающий взгляд.
– Я не хочу быть жестокой к нему, – ответила она со вздохом.
– Что значит «жестокой»? – уточнил я.
– Ну посмотрите на него, – кивнула она в сторону Джона. – Он выглядит как нашкодивший мальчишка.
– Возможно, так и есть.
Хорошо, когда клиенты самостоятельно делают выводы относительно проблем, с которыми ко мне обращаются. Но нередко озвученная проблема вовсе таковой не является. Реальная проблема бывает скрыта глубоко внутри, и об этом не говорят многие терапевты. Она проявляется в тяжелых обстоятельствах, когда человек показывает свою определенную сторону.
Глядя на себя в зеркало, мы видим единое целое, но на самом деле состоим из субличностей – частей нашего «я» со своими убеждениями, переживаниями, мотивами, желаниями и нарративами. Предоставленные сами себе, эти субличности могут говорить, действовать и принимать решения по собственной воле. Чтобы устранить проблему в отношениях, надо определить, какую субличность мы демонстрируем партнеру, особенно в ситуации конфликта.
Глава 5. Наши субличности
Я все еще учусь любить части себя, которым никто не аплодирует.
Руди Франциско
Субличности можно сравнить с матрешкой. Внутри обычной, на первый взгляд, деревянной куклы содержится множество фигурок поменьше. Говорят, что матрешка символизирует Русь-матушку и важность материнского начала, но, кроме того, ее можно считать метафорой жизненного опыта: внутри человека скрывается много разных лиц, разных переживаний, разных убеждений и разных «я».
В каждом из нас обитают субличности, хотя внешне мы кажемся чем-то монолитным.
С первого раза клиенты обычно не понимают концепцию субличностей и говорят: «Нет, у меня только одно “я”». Я с этим соглашаюсь, правда с оговоркой: «Но много его версий. И моя задача – познакомить вас с ними».
Когда части нашего «я» меняются местами, одна из них выходит на передний план, корректируя наши взгляды и установки. Смена ролей происходит естественным образом в разных кругах, местах и обстоятельствах, но, проводя большую часть жизни на автопилоте, мы обычно не замечаем этого.
Одна ваша субличность, например, ходит на работу и занимается выполнением служебных обязанностей. Если вы задумаетесь об этом, то заметите, что на работе вы чувствуете и ведете себя по-особенному. У ценных работников, которых хвалят и вознаграждают за труд, эта часть личности очень уверена в себе. Вероятно, под управлением данной части вашего «я» вы даже двигаетесь не так, как в ситуациях, связанных с вашей частной жизнью. А теперь сравните эту часть себя с той, которую вы предъявляете своей семье. Разница бывает очень заметна.
Мой клиент Марк, выслушав это, сказал:
– Ничего себе! Кажется, вы правы. Моя семейная часть на работе вообще бы не выжила, а домашние не потерпели бы рабочую часть.
Марк работал в финансовой компании на Уолл-стрит, в высококонкурентной среде. Чтобы выжить на такой работе, ему пришлось отыскать субличность, способную на это. Сам он описал ее так: «Пленных не берет, не имеет права на ошибку и слабость». Впервые осознав наличие у себя субличностей, он рассмеялся:
– Надо же, никогда не думал, что на самом деле я – это два разных человека. Коллеги не представляют, какой я плюшевый дома, с женой и детьми.
Многих идея субличностей отвращает и пугает. Некоторые клиенты думают, что я намекаю на диссоциативное расстройство идентичности, но между ним и субличностями нет ничего общего. Диссоциативное расстройство идентичности – это психическое заболевание, возникающее после физического, эмоционального или сексуального насилия в детстве. У больных тоже есть субличности, но, помимо этого, у них имеются проблемы с восприятием и возникает так называемая диссоциативная амнезия. Такие люди теряют счет времени и не помнят, что с ними было, в масштабах, несравнимых с простой забывчивостью.
Есть мнение, что субличности на самом деле не части «я», а лишь индикаторы настроения. Однако на протяжении долгой истории развития психологической науки многие теоретики успешно применяли концепцию субличностей для объяснения душевного устройства человека. «Оно», «я» и «сверх-я» Фрейда или комплексы Юнга иллюстрировали, как разум обрабатывает переживания. Юнг описывал разум не как единый объект, а как организм, состоящий из независимо действующих субличностей. В гештальт-терапии, транзактном анализе и когнитивно-поведенческой терапии для описания внутренних процессов используются похожие схемы. Известный психолог Вирджиния Сатир говорила, что внутри каждого индивидуума происходит «частная вечеринка». Из недавних разработок стоит упомянуть модель внутренней семьи Ричарда Шварца.
В ней части «я» рассматриваются в качестве компонентов некоей системы – внутренней семьи. Как ни крути, мы состоим из частей, с этим согласны как специалисты старой школы, так и современные исследователи. Моя задача – не преподать вам азы психологии, а объяснить, как устроены части вашей личности и как они влияют на взаимодействие с партнером.
Давайте же их рассмотрим. Вы не только ходите на работу и сидите дома, у вас есть и другие социальные контакты. Когда вам хорошо, кто вы в это время – интроверт или экстраверт? Какую свою сторону вы предъявляете в ходе разногласий? Отгораживаетесь и убегаете или окапываетесь и нападаете? Какую часть своей личности вы чаще проявляете в отношениях? Открытость, любовь и сострадание – или отчуждение?
Современная массовая культура навязывает радужный образ любви, но все, кто хоть раз любил, знают, что он далек от реальности. Когда любишь, раскрываешься полностью. Любовь может выпотрошить человека и бросить истекать кровью, что потребует от него пробуждения всех его субличностей. Брене Браун в книге «Великие дерзания»[15]15
Браун Б. Великие дерзания. Как победа над страхом показаться слабым и смешным влияет на то, как мы живем, любим, воспитываем детей и работаем. М.: Азбука-Аттикус, 2014.
[Закрыть] пишет о том, какими хрупкими мы ощущаем себя, открываясь другому человеку: «Я определяю уязвимость как неопределенность, риск и эмоциональную открытость. Посмотрим на любовь с этой точки зрения. Просыпаться каждый день с чувством любви к тому, в чьей ответной любви и надежности мы не уверены, кто может остаться или уйти без предупреждения, всю жизнь оставаться верным или предать завтра, – это уязвимость. В любви ничего не знаешь наперед. Это огромный риск. Когда мы любим, мы подвержены эмоциям. Да, это страшно, да, нам, вероятно, потом будет больно, но можно ли представить свою жизнь без того, чтобы любить и быть любимым?»[16]16
Brown, Brené. Daring Greatly: How the Courage to Be Vulnerable Transforms the Way We Live, Love, Parent and Lead. Penguin, 2012.
[Закрыть]
Да уж, после такого пассажа попробуй не представить. У мироздания явно циничное и извращенное чувство юмора. Понимаете, любовь, как ничто другое, обнажает не только наши взрослые субличности, но и глубокие старые раны. При этом каждый хочет любить и исцелиться от детских травм[17]17
Hendrix, Harville and Helen Hunt. Getting the Love You Want: A Guide for Couples. Simon & Schuster UK, 2020.
[Закрыть]. Мы ищем понятную нам любовь, чаще всего такую, какую получали от родителей. Неважно, что мы пережили – хорошее отношение или плохое, привязанность или отчужденность, нежность или токсичность, – главное, что это уже знакомо. Подсознательное желание исцелиться приводит к тому, что мы переносим в романтические отношения свои детские травмы.
В ответ на это активируются защитные части нашей личности. Именно этот процесс скрывается за внешней стороной проблем в паре. Внутри каждого из нас сидит Обиженный Ребенок, которого отчаянно защищают другие субличности. Давайте рассмотрим по отдельности части нашего «я», их задачи и мотивации. Это Обиженный Ребенок, Защитник и Внутренний Критик.
Обиженный РебенокМы рождаемся голыми и беззащитными и вопрошаем: «Я в безопасности? Меня любят? Я важен? Достаточно ли я хорош?» В раннем детстве мы задаем эти вопросы невербально, а повзрослев – бессознательно, адресуя их родителям, родственникам и ближайшему окружению. Ответы на них дают нам смысл существования и понимание своего места в мире.
Если хотя бы один из этих вопросов остается без положительного ответа, возникает внутренняя боль. Когда это происходит из раза в раз, это нас ранит. В результате появляется субличность, называемая Внутренним, или Обиженным, Ребенком.
Обиженный Ребенок – это одна или несколько субличностей человека, которые не выросли и продолжают страдать. Эти части нашего «я» навсегда застряли в прошлом и обречены на бесконечное переживание травмирующего опыта. Когда на первый план выходит Обиженный Ребенок, мы чувствуем беспомощность, нас захлестывают эмоции.
Еще до того, как я начал учиться на психотерапевта, однажды утром, балансируя между сном и явью, я внезапно вошел в контакт со своим Обиженным Ребенком. Я увидел, как я семилетний сижу на переднем кресле в школьном автобусе, рядом с водителем, а мама стоит на ступеньках. Мне видно только ее макушку, но я хорошо слышу ее голос. Остальные дети молча слушают. Обычно родителей не пускали в автобус, и еще реже кто-либо разговаривал с водителем, миссис Джонсон, на повышенных тонах. Но мама как раз этим и занималась.
– Он будет сидеть впереди, с ровесниками, а не сзади с хулиганьем. Они его задирают, я этого не потерплю! Если вас что-то не устраивает, обращайтесь ко мне, но не смейте сажать его назад. Они в два раза старше и ведут себя непозволительно, он еще маленький, – говорила мама.
Двери закрылись, мама осталась на остановке. В автобусе воцарилась тишина. Миссис Джонсон рявкнула мне:
– Марш назад! – и все заулюлюкали и загоготали. Я не послушался, и по ее сигналу один из ее прихвостней за шиворот отволок меня на свободное место.
– Вот слабак, – пробормотал я в полусне уже двадцатилетним. Я вспоминал этот случай не раз и всегда приходил к одному и тому же выводу. Накатывала волна стыда, и я думал, каким же был убожеством.
Обиженный Ребенок внутри нас хранит постыдные секреты. Вне зависимости от того, сильно ли нас обидели или нет, когда мы чувствовали нелюбовь или угрозу, казались себе недостаточно хорошими или ненужными, мы не обвиняли в этом родителей, а считали ущербными себя. И теперь мы стыдимся этого. Джон Брэдшоу в книге The Shame That Binds You («Избавление от пут стыда») идеально сформулировал переживания Внутреннего Ребенка: «Стыд маскирует сокровенные тайны и вселяет в нас убеждение в собственной дефективности. Мы чувствуем себя до того ужасными, что нам самим противно на это смотреть, не то что другим показывать».
Взрослые люди не считают себя детьми, потому что не хотят быть слабыми, беспомощными и беззащитными. Но Обиженный Ребенок внутри нас как старая рана, которая периодически саднит в плохую погоду. В какой-то мере мы привыкаем к дискомфорту. Боль где-то рядом, но она скрыта от посторонних глаз, пока на нее не наткнешься. Предположим, в шестилетнем возрасте один из родителей перестал обращать на вас внимание или вообще исчез.
Из-за этого ваша шестилетняя субличность всегда будет чувствовать себя покинутой и приходить в ужас от одной мысли о том, что партнер может бросить или предать. Когда эта часть берет верх, возникает ощущение беззащитности. Связь с партнером начинает казаться хрупкой и небезопасной, появляется досада на то, что ваш партнер может быть меньше заинтересован в отношениях, чем вы. Обиженный Ребенок предупреждает о потенциальной опасности и сигнализирует о том, что пора принимать защитные меры. Обычно мы отгораживаемся от чувств Обиженного Ребенка, а Защитника или Внутреннего Критика считаем частью себя. К сожалению, защитные меры мешают нам любить, думать и слушать. Мы запихиваем Внутреннего Ребенка куда подальше, и он страдает в темных глубинах подсознания. Травмирующий детский опыт повторяется снова и остается необработанным и неизлеченным.
Сексуальные проблемы Лиз и Джона – пример того, как Внутренний Ребенок выходит на передний план. Джон, взрослый человек, на консультации съежился до размеров маленького мальчика в ожидании наказания. Лиз так и сказала. Я думаю, в этот момент Джон уже не в первый раз перевоплотился в юную травмированную версию себя.
Мать Джона часто ругала его, а иногда наказывала физически. Она срывалась на детях каждый день, и, как психолог, я предполагаю, что у нее было пограничное расстройство личности[18]18
Пограничное расстройство личности – это заболевание, при котором затруднено управление эмоциями. Это означает, что каждая эмоция переживается интенсивно, и человек очень долго восстанавливается после этого. Заболевание связывают с импульсивностью, низкой самооценкой, проблемами в отношениях и чрезмерной реакцией на стрессоры. В некоторых случаях приобретается склонность к членовредительству.
[Закрыть]. Джон говорил, что орала она не за дело, а просто если он не вовремя попадался под руку, поэтому он старался быть тише воды ниже травы и во всем ей угождать. Если бурю предотвратить не удавалось, он сжимался и ждал, когда она минует. Он стал любой ценой избегать конфликтов, особенно в отношениях с женщинами. Сейчас детская травма проявила себя в его браке.
Давний страх непременно разочаровать мать, невзирая на старания, пробрался в их с Лиз спальню. Когда жена обижалась или злилась на отсутствие секса, Джон следовал привычной стратегии: сжимался, замирал и ждал, когда все закончится. Гнев Лиз пробуждал в Джоне не только Обиженного Ребенка, но и угождающую субличность, которая помогала ему избегать страданий. К сожалению, все это не помогало удовлетворить жену в постели.
Для Джона ответ на вопрос «В безопасности ли я?» никогда не был положительным. Это привело к проблемам в отношениях и противоборству обиженных и защищающих частей Лиз и Джона.
ЗащитникОбиженного Ребенка сформировали детские травмы, и цель Защитника – не дать снова причинить ему боль. В процессе взросления мы учимся самозащите, взращивая в себе соответствующие субличности.
Защитники ждут сигнала Обиженного Ребенка. Они поняли, что некие фундаментальные потребности так и не были удовлетворены, и их главная задача и единственная цель существования – оберегать Обиженного Ребенка. Защитники ведут себя как старшие братья, которых у нас не было. Когда внешний мир или наше окружение представляют для нас опасность, они выходят и говорят: «Прекратите! Не смейте обижать Ребенка!» Защитник может обозначить границы, сказать нет и помочь нам выйти из неприятной или рискованной ситуации. Какой бы ни была опасность, Защитники, подобно телохранителям, заслоняют Ребенка собой. Они выполняют важную задачу, но их бесконтрольная опека не дает нам формировать тесные связи.
В случае с Лиз и Джоном Защитники обоих мешают взаимопониманию и сильно осложняют решение сексуальных проблем. На консультации Защитник Джона безуспешно пытался утихомирить и не провоцировать Лиз. Чем больше он старался ей угодить, тем больше она злилась. Джон ненамеренно транслировал ей, что ее чувства не имеют значения, и это разбередило ее детскую травму.
Родители Лиз не поощряли проявления чувств. Когда ее эмоциональность выходила за пределы негласной нормы, родители делали вид, что ничего не происходит. Вместо того чтобы проявить интерес к живому уму ребенка и ее способности бросить вызов непознанному, родители ее игнорировали, приказывали ей замолчать, наказывали и не разговаривали с ней. Лиз усвоила, что ее чувства никому не нужны. В ответ на систематическое травмирующее обращение внутри Лиз появился Обиженный Ребенок. В дальнейшем, когда она повзрослела и стала самостоятельной, у нее сформировался Защитник. Он везде сражался за нее, в том числе в отношениях с Джоном. Лиз орала, визжала и требовала, чтобы Джон доказывал ей, что она что-то значит для него. К сожалению, этим поведением она напоминала Джону его мать, что также не способствовало установлению между ними эмоциональной и физической близости.
Типы Защитников
Чтобы обеспечить безопасность подопечного, Защитники используют разные тактики. Одни контролируют каждую мелочь в повседневной жизни и во взаимодействии с другими людьми. Они маскируют уязвимость перфекционизмом. Люди с такими Защитниками стремятся к идеалу во всем – от обустройства дома до построения отношений.
Это утомительный и бесконечный путь к безопасности. В его основе – стремление добиться недостижимого идеала. При таком Защитнике люди склонны управлять чувствами партнера, не обращая внимания на собственные. Человек думает, что у него все будет в порядке, если у окружающих все будет хорошо.
Другой тип Защитников обеспечивает безопасность путем потребления всего подряд. Здесь открывается огромный простор для всевозможных зависимостей: алкоголь, травка, тяжелые наркотики, еда, деньги, шопинг, видеоигры, секс и все, чем только можно заглушить боль Обиженного Ребенка. Хрупкое душевное равновесие оберегается благодаря отупению.
У Девина была верная любящая подруга, но он не мог удержаться от связей на стороне. Не желая считать самого себя парнем, который изменяет, он обратился ко мне. Я выяснил, что отец в детстве регулярно унижал его, а бывшая жена бросила его ради другой женщины. Обиженный Ребенок Девина считал любовь и отношения рискованным делом. Ради безопасности этой части личности Девина Защитник склонял его к изменам, из-за чего его отношения оказались на грани катастрофы.
Иногда Защитники практикуют так называемый эмоциональный обход – избегание слишком сложных или интенсивных переживаний. Эмоциональный обход может принимать разные обличья: бесчувственное заумствование, клоунада, пассивная агрессия и язвительность.
Моя бывшая клиентка Сэм использовала интеллект и интерес к психологии, чтобы игнорировать грусть и разочарование своего Внутреннего Ребенка. Своего Защитника она называла Профессором и с его помощью рассуждала о родителях и собственном воспитании. Ее мать и отец страдали депрессией и не могли дать ей достаточно любви и внимания.
Сэм стала психологом, чтобы разобраться в родительских проблемах и собственных переживаниях, и таким образом справлялась со сложными эмоциями. Профессор разрешал Сэм прятать чувства за клиническими обоснованиями, из-за чего ей было сложно установить теплые отношения с самой собой и со своей женой.
Другой клиент признавался мне, что убегает от своих эмоций при помощи юмора. Про жену он говорил: «Я дурачусь, чтобы не думать о чувствах и не ссориться. Не хочу, чтобы у нас было так же, как у моих родителей». А его жена жаловалась, что он ни к чему не относится серьезно, даже к сексу: «Я вхожу в спальню в кружевном белье, напрашиваясь на приставания, а он сжимает мою грудь, имитируя звук клаксона».
У меня есть Защитник, которого моя жена прозвала Митчем. Он злится, чтобы обойти внутреннюю боль. Мать родила его, когда ей было пятнадцать, они влачили жалкое существование в холодном мире среди страшных людей. Митча обижали взрослые, учителя и ровесники, но он не скис, а превратился в здоровенного телохранителя, ревностно защищающего меня и моих близких. Злой Защитник встречается чаще всего, особенно у мужчин. Глубоко внутри они боятся, что утратят мужественность, проявив слабость. Под гневом скрывается бездонный колодец боли, принимающий образ Обиженного Ребенка, тоскующего по надежности и любви.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
