Текст книги "Правление волков"

– Я могу попробовать, – сказал Давид. – Но это не совсем моя сфера. Нужно подумать насчет Леони Хилли.

Зоя знала, что Давид не станет изображать ложную скромность. И если он сказал, что Леони – лучший выбор, значит, имел в виду именно это. Странно было осознавать, что, не считая короля, она никому в мире больше так не доверяла, как людям, сидящим в этой комнате. Вместе их собрала Алина, решив, что каждый из них станет представлять свой орден гришей – субстанциалов, эфиреалов и корпориалов. Она поручила им реорганизовать Вторую армию, объединить обломки, оставленные Дарклингом после себя, и создать из них нечто сильное и боеспособное. И каким-то образом вместе им это удалось.

В те времена она проклинала Алину. Ей не хотелось работать с Женей и Давидом. Но ее амбиции – и уверенность, что она лучше всего подходит для этой работы, – не позволили ей отказаться от такой возможности. Она полагала, что заслуживает своей должности и что со временем ей удастся подчинить Женю с Давидом своей воле или заставить их отказаться от своих постов. Но вместо этого она научилась ценить их мнение и полагаться на их суждения. Снова и снова она ловила себя на мысли, что ей не приходится проходить через все это в одиночестве.

– Чего это ты так нахмурилась, Зоя? – спросила Женя, лукаво улыбнувшись.

– Нахмурилась?

Похоже, хмурилась она на саму себя. Стыдно было осознавать, как она ошибалась.

Женя вытащила платок из кармана, перегнулась через подлокотник и принялась оттирать рот Давида.

– Любовь моя, у тебя все лицо в чернилах.

– Это важно?

– Правильный ответ: «Моя прекрасная жена, очисти же его своими поцелуями».

– Спонтанность. – Давид задумчиво кивнул и вытащил блокнот, чтобы записать последние рекомендации. – В следующий раз буду готов.

– Технически позже уже наступило. Давай попробуем еще раз.

Как удобно им друг с другом. Как легко. Зоя подавила укол ревности. Некоторые люди предназначены для любви, а некоторые – для войны. Одно с другим не смешивается.

– Я напишу Алине, – предложила Женя. – Такие новости должны прийти от меня. Но… это значит, что тебя не будет на свадьбе?

– Мне жаль, – сказала Зоя, хоть это и было не совсем правдой. Ей хотелось бы присутствовать ради Жени, но большую часть жизни она обходила стороной подобные события, не будучи уверенной, что там ей место. Лучше всего ей было во время очередного важного задания, а не в украшенной розами церкви, где звучат клятвы в вечной любви.

– Я прощаю тебя, – сказала Женя. – Почти. Гости должны любоваться невестой, а не роскошной Зоей Назяленской. Только позаботься о нашей девочке. Мне ненавистна сама мысль о том, что Дарклинг снова приблизится к Алине.

– И мне тоже.

– Я надеялась, нам не придется рассказывать ей о его возвращении.

– Что мы успеем закопать его в землю и она никогда ничего не узнает?

Женя усмехнулась.

– Я бы ни за что не стала закапывать его. Кто знает, что потом вырастет на этом месте?

– Вовсе не обязательно, что он переживет эту поездку, – задумчиво сказала Зоя. – Всякое может случиться.

– А ты бы убила его за себя или за меня?

– Честно сказать, я уже точно и не знаю.

Женя чуть вздрогнула.

– Я рада, что его не будет здесь. Пусть и недолго. Невыносимо знать, что он в нашем доме.

Наш дом. Значит, вот чем стало теперь это место? Вот что они из него сделали?

– Его должны судить, – вмешался Давид.

Женя наморщила нос.

– А может, его нужно сжечь на костре, по фьерданскому обычаю, и развеять прах над морем. Я – чудовище, раз так говорю.

– Нет, – отрезала Зоя. – Как любит напоминать мне король, все мы люди. А ты… Когда я оглядываюсь назад, мне ненавистна мысль, какой легкой мишенью для манипулятора я была.

– Жаждущая признания и полная гордыни?

Зоя скривилась.

– Все было настолько очевидно?

Женя взяла Зою под руку и положила ей голову на плечо. Зоя постаралась не напрягаться. Ей была непривычна подобная близость, но маленькая девочка внутри жаждала ее, помнила, как легко было смеяться с тетей, как ей нравилось, когда Лада забиралась к ней на колени, требуя сказку. Она притворялась, что ей это не нравится, но только там чувствовала себя на своем месте.

– Мы все были такими. Он забрал нас из семей, когда мы были так малы.

– Об этом я не жалею, – возразила Зоя. – Я за многое его ненавижу, но не за то, что научил меня сражаться.

Женя подняла на нее взгляд.

– Просто помни, Зоя, он учил тебя сражаться не просто так, а по его приказу. А для тех, кто осмеливался ему перечить, у него были только наказания.

Из-за него у Жени появились шрамы, из-за него она пережила столько боли.

Нет, это было неправдой. Зоя знала, что Женю вынудили пережить, когда они были совсем девчонками. Все знали. Но другие гриши не пытались ее утешить или поддержать. Они издевались над ней, задирали носы, не звали с собой за стол и исключали из дружеского круга. Они совершенно непростительно оставили ее в одиночестве. А Зоя была худшей из всех. Дарклинг был не единственным, кто заслужил наказание.

«Но теперь я смогу все исправить, – поклялась Зоя. – Я могу сделать так, что он никогда сюда не вернется».

Она позволила себе прижаться щекой к Жениной шелковистой макушке и пообещала себе и ей: чем бы ни закончилась их поездка, Дарклинг сюда не вернется.

12. Николай

Зоя не стала дожидаться прощания. С Алиной связались, и она – хвала ее великодушию или нездоровой тяге к мученичеству – согласилась на встречу. Зоя взялась за подготовку поездки с предсказуемо беспощадной тщательностью и спустя неделю уехала. До рассвета, без фанфар и прощальных слов. Николай одновременно был задет и благодарен. Она была права. Слухи о них стали досадной помехой, а помех им и так хватало с лихвой. Зоя была его генералом, а он – ее королем. Для всех было лучше помнить об этом. И теперь он мог бывать в Малом дворце, не боясь наткнуться на нее и пострадать от ее ядовитого языка.

«Великолепно, – сказал он себе, выходя из Большого дворца. – Так почему у меня такое чувство, будто мои внутренности медленно поглощает волькра?»

Он миновал туннель из ветвей, в которых теперь узнавал айву, и направился к озеру, где увидел два своих новых флайера, мягко покачивающихся на волнах и поблескивающих корпусом в сером утреннем свете. Это были невероятные машины, но у Равки не хватало денег на то, чтобы производить их в необходимых количествах. Пока. Возможно, вливание шуханского золота решит эту проблему.

Шпионы Тамары сообщили новости о публичном приступе фьерданского принца, и в этом не было ничего хорошего для Равки. Они возобновили дипломатические переговоры, но Николай знал, что Фьерда отдельно ведет переговоры с Западной Равкой, убеждая ее отделиться. Ярл Брум годами принимал стратегические решения для своей страны, и слабость принца Расмуса лишь добавила ему дерзости.

Лазарет находился в крыле корпориалов в Малом дворце, за внушительными дверями, покрытыми красным лаком. Здесь находились отдельные палаты для пациентов, нуждающихся в непрерывной заботе и тишине, и одна из них была отведена для принцессы Эри Кир-Табан. Коридор тщательно охранялся гришами и дворцовой стражей.

Эри лежала на узкой койке. На ней был зеленый шелковый халат, расшитый бледно-желтыми цветами. Ее кожа была ярко-розовой, сияющей и упругой. Огонь спалил волосы у нее на голове, и теперь ее украшала повязка из мягкой белой ткани. На лице не было ни ресниц, ни бровей. Женя говорила, что потребуется несколько дней, чтобы вернуть коже и волосам Эри прежний вид, но самый серьезный ущерб удалось устранить. Чудом было то, что ей вообще удалось выжить, – чудом, сотворенным целителями-гришами, которые восстановили ее тело и снимали боль, пока шло восстановление.

Николай присел рядом с постелью. Эри ничего не сказала. Она повернула голову набок, переведя взгляд с него на сады за окном. Одинокая слеза скатилась по ее пылающей щеке. Николай вытащил из кармана платок и промокнул ее.

– Я бы хотела, чтобы вы ушли, – заговорила Эри.

Именно эти слова она произносила всякий раз, когда он собирался с силами, чтобы поговорить с ней, с тех самых пор, как ее истинная личность была установлена. Но он не мог тянуть еще дольше.

– Нам нужно поговорить, – заявил он. – Я принес романы и черешню в качестве подкупа.

– Черешню. Посреди зимы.

– В теплицах гришей не бывает зимы.

Она закрыла глаза.

– Я нелепо выгляжу.

– Вы розовая и практически безволосая. Как младенец, а младенцы всем нравятся. – На самом деле она выглядела скорее как лысый кот, которого его тетушка Людмила любила больше всех своих детей, но говорить леди такие вещи было не слишком вежливо.

Эри не желала поддаваться его обаянию.

– Вам надо всем нужно посмеяться?

– Нужно. Согласно королевскому указу и проклятью моего собственного характера. Я считаю, что жизнь практически невыносима без смеха.

Она вернулась к разглядыванию садов.

– Вам нравится вид? – поинтересовался он.

– Этот дворец ничто по сравнению с величием Амрат Ена.

– Могу себе представить. Равка никогда не могла сравниться с Шуханом по красоте пейзажей или дворцов. Мне говорили, что архитектор То Юл-Хан однажды взглянул на Большой дворец и заявил, что это оскорбление божественного взора.

Уголок губ Эри дрогнул в намеке на улыбку.

– Вы изучаете архитектуру?

– Нет. Мне просто нравится конструировать разное. Устройства, приборы, летающие машины.

– Орудия войны.

– Это необходимость, а не призвание.

Эри покачала головой, и еще одна слеза скатилась по щеке. Николай подал ей платок.

– Оставьте себе, – сказал он. – На нем вышит герб Ланцовых. Вы можете в него высморкаться и таким образом отомстить вашим пленителям.

Эри прижала платок к глазам.

– Почему? Почему Тавгарады совершили такое? Шенье охраняла колыбель, в которой я спала младенцем. Тайен учила меня лазать по деревьям. Я не понимаю.

– Что произошло в тот день до нашего приезда?

– Ничего! Ваши стражи передали мне письмо от сестры. Ответ на свадебное приглашение, отправленное по вашему настоянию. Она просила, чтобы я сообщила Тавгарадам о свадьбе, и я отнесла письмо им. Они… они сказали, что письмо – это шифровка. Что пришло время для побега.

– Но в письме вашей сестры оказался другой приказ.

– Я сама его читала! – заплакала Эри. – Там ничего такого не было!

– А что еще могло заставить Тавгарадов решиться на такие действия?

Эри снова отвернулась.

На самом деле Николай и не ждал, что она поверит ему. Принцесса никак не хотела принять мысль о том, что она не должна была вернуться живой из своей поездки в Ос Альту, что ее старшая сестра с самого начала планировала ее смерть. Даже после того, что она пережила, а может, и по причине того, что она пережила, она не могла смириться с этой мыслью. Физической боли хватало с лихвой, но очередное предательство сестры было слишком сложно осознать.

Правильнее всего было подождать, дать ей шанс оправиться. Но он потратил необходимое время, притворяясь галантным ухажером. И теперь ему требовался кто-то, кто мог бы поддержать его аргументы.

– Секунду, пожалуйста, – попросил он, выходя в коридор.

Вернулся он, толкая перед собой кресло на колесах.

– Майю! – воскликнула Эри.

Николай намеренно разлучил их на многие недели после попытки Майю Кир-Каат убить его. До прошлого вечера он не пытался поговорить с Майю или переманить ее на свою сторону. Невозможно было испытывать сочувствие к убийце Исаака. Слишком всеобъемлющим было собственное чувство вины. Командуя армией, ты часто отправляешь на смерть сотни солдат. Будучи королем, знаешь, что жертв будет еще больше. Но Исаак погиб, изображая Николая, под его личиной, защищая его корону.

– Мне сказали, что ты при смерти! – пожаловалась принцесса Эри.

– Нет, – прошептала Майю.

Ее держали под строгим надзором, и гриши-целители не позволяли ей полностью поправиться. Она все еще представляла слишком большую угрозу. Майю Кир-Каат пыталась убить короля, а женщины-Тавгарады славились как одни из самых лучших бойцов в мире.

– Прошлым вечером я показал Майю письмо, присланное вашей сестрой, – сказал Николай.

– Это просто письмо! Ответ на приглашение!

Николай откинулся на спинку кресла, взмахом руки предложив Майю продолжить.

– Я узнала поэму, которую она цитировала.

– «Да будут они как олень, спасающийся от охоты», – сказала Эри. – Я помню, что один из учителей читал мне ее.

– Она из «Песни об Олене», написанной Ни Юл-Ман, – сказала Майю. – Вы помните, как она кончается?

– Не особо. Мне никогда не нравилась современная поэзия.

Грустная улыбка коснулась губ Майю, и Николай подумал, не вспомнила ли она Исаака, который поглощал стихи, как иные пьяницы – вино.

– Она рассказывает о королевской охоте, – продолжила Майю. – Стадо оленей гонит через леса и поля стая безжалостных гончих. Чтобы не позволить жестокой своре растерзать их, олени кидаются вниз с утеса.

Брови Эри нахмурились.

– Тавгарады убили себя… из-за поэмы?

– По приказу королевы.

– А еще они пытались убить и вас, – добавил Николай.

– Но почему? – удивилась Эри. Она открыла рот и тут же закрыла, пытаясь найти какой-нибудь довод, какое-то логичное объяснение. В конце концов у нее вырвался тот же вопрос: – Почему?

Николай вздохнул. Он мог бы сказать, что королева Макхи безжалостна, но она была безжалостной не более, чем необходимо.

– Потому что, посылая приглашение, я подтолкнул ее к этому. Королева Макхи не хотела, чтобы мы поженились. Ей не нужен был союз между Шуханом и Равкой. Спросите себя вот о чем: если Майю послали изображать вас, чтобы затем убить меня и себя, тогда зачем подвергать риску вас? Почему бы не оставить вас дома, в безопасности, пока Майю Кир-Каат выполняет всю грязную работу?

– Предполагалось, что я буду помогать Майю, отвечать на возникающие вопросы, разбирать с ней моменты, понятные только королевской особе. А после того, как… все было бы кончено, я бы вернулась домой.

– Министры вашей сестры знали о заговоре с целью моего убийства?

Как спокойно он говорит о собственной смерти. Он действительно стал хорош в этом. «Может, дело в демоне?» – задумался он. В постоянной близости тьмы из бездны. Или он становится все более безрассудным?

Розовые пальцы Эри нервно сминали простыни в складки.

– Я… полагаю, знали.

Он посмотрел на Майю, которая, пожав плечами, сказала:

– Не мне было спрашивать.

– Моя сестра велела мне хранить молчание, – медленно произнесла Эри, разглаживая только что сделанные складки. – Она сказала… она сказала, что народ не одобрит ее… наш план.

Николай оценил то, что она не пыталась свалить всю вину за попытку покушения на сестру.

– Думаю, нет, – подтвердил он. – Люди любят вас. Они не захотели бы подвергать вас опасности. – Он выпрямился и хлопнул в ладоши. – Она рассчитывала на их любовь к вам. Если бы вы погибли в тот день вместе с Тавгарадами, мне нечем было бы доказать, что они убили себя сами или что вы стали их жертвой. Как только о вашей гибели стало бы известно, народ Шухана поднялся бы, требуя мести, и у королевы Макхи появилась бы причина развязать войну.

– Королева не знает, что я жива, да? – внезапно осенило Майю.

– Нет, определенно.

Майю посмотрела на Эри.

– Мы – последние свидетели. Только мы знаем детали заговора, организованного ей против короля. Мы обе были ее пешками.

Николай встал и покатил кресло Майю назад в коридор. Но не успели они добраться до двери, как Эри окликнула:

– Майю Кир-Каат. – Она приподнялась, и теперь ее фигура отчетливо выделялась на фоне окна: спина прямая, поза исполнена истинно королевского достоинства. – Я прошу прощения за то, что потребовала от тебя моя сестра… и за то, что потребовала я.

Майю изумленно посмотрела на нее. Долгое мгновение они смотрели друг на друга – принцесса и простолюдинка. Потом Майю кивнула. Николай не знал, была ли это благодарность или просто принятие.

– Зачем вы позволили нам встретиться? – спросила Майю, пока он катил ее по коридору мимо стражи.

– Мне нравится собирать моих возможных убийц в одной комнате.

Ответ был так себе. Он понимал, что рискует, позволяя этим двоим встретиться, найти общий язык. Они обе были участницами заговора против него. Они обе несли ответственность за смерть Исаака. Они обе были связаны с шуханским троном узами крови и традиций. Но слова Майю имели намного больший вес, чем слова Николая. И он решил сделать ставку на правду.

– Я точно не знаю почему. Мое чутье подсказало, что позволить вам поговорить – это правильно. Полагаю, во мне живет надежда, что вы поможете мне сохранить трон и не допустить войны между нашими странами.

Они добрались до комнаты Майю. Здесь не было окон и красивого вида. Комната скорее походила на тюремную камеру.

– Если королева Макхи хочет войны, то того же хотят и Тавгарады.

– А ты уверена, что ты все еще Тавгарад? – спросил он.

Стрела попала в цель. Майю уперлась взглядом в колени и произнесла:

– Вы ничуть не похожи на Исаака. Если бы хоть одна из нас встречала вас прежде, нас бы ни за что не удалось обмануть двойником.

– А если бы вы встретились со мной, ваш заговор был бы раскрыт, не осуществившись. Меня бы никогда не обманула телохранительница в наряде принцессы.

– Вы так уверены?

– Да, – просто ответил он. – Но Исаака учили быть солдатом, а не королем.

Когда Майю подняла глаза, в них плескалась ярость.

– Вы болтливый, тщеславный глупец. Вы тот, кем Исаак никогда не был.

Николай встретил ее взгляд.

– Я мог бы заметить, что мы оба оказались глупцами.

– Он был лучше, чем вам когда-либо удастся стать.

– Вот тут спорить не стану. – Николай присел на край ее кровати. – Ты влюбилась в него.

Майю отвела взгляд. Она была солдатом. Плакать она бы не стала, но ее голос дрогнул, когда она заговорила.

– Я думала, что полюбила короля. Я думала, что все это невозможно.

– Одна из этих вещей – правда. – Становилось ли ему легче от того, насколько она сожалела о смерти Исаака? Что они оба горевали о той жертве, что он принес? Даже если и так, сейчас он не мог ее пощадить. – Майю, мои шпионы раздобыли сведения о твоем брате.

Майю закрыла лицо руками. Николай вспомнил, что Толя и Тамара рассказывали ему о кеббен, о связи между близнецами. Он понимал, что эти слова значат для нее.

– Он жив, – продолжил Николай.

– Я знаю. Я бы знала, если бы он умер. Я бы почувствовала. Они причинили ему боль?

– Он – участник программы по созданию кергудов.

– Королева Макхи поклялась, что освободит его. – Майю издала горький смешок. – Но с чего бы ей держать слово? Я не справилась. Король жив.

– Спасибо тебе за это. – Николай внимательно посмотрел на нее. – Ты раздумываешь над тем, чтобы покончить с собственной жизнью.

По ее лицу было видно, что это правда.

– Я – узница в чужой стране. Ваши гриши не дают моему телу оправиться. Из моего брата пытками вынимают душу, а я не могу ничего с этим поделать. – Она подняла глаза к потолку. – И я убила невинного человека, хорошего человека, просто так. Я не Тавгарад. Я не принцесса. Я никто.

– Ты – сестра Рейема Юл-Каат, а он все еще жив.

– Но кем он стал? Кергудом… После всего, что им приходится вынести, они теряют человечность.

Николай подумал о прячущемся у него внутри демоне и о его силе.

– Возможно, главная сила людей в том, что мы не сдаемся – даже если надежда потеряна.

– Тогда я, наверное, больше не человек. – Мрачная мысль, но тут она с задумчивым видом спросила: – Вы заставите принцессу Эри стать вашей женой?

– Не думаю, что мне придется.

Майю недоверчиво покачала головой. А возможно, это был жест скорби по скромному парню, который предстал перед ней в облике короля.

– Вы так надеетесь на свое очарование?

– У меня дар убеждения. Я однажды уговорил дерево сбросить листья.

– Чепуха.

– Ну, дело было осенью. Не могу сказать, что это полностью моя заслуга.

– Очередная глупость. Вы рассчитываете, что сможете убедить нас с Эри выступить против королевы Макхи.

– Думаю, королева привела весомый аргумент за меня. Ее решение чуть не стоило вам обеим жизни.

– Скажите мне, что вы пощадили бы меня или Исаака, если бы на кону стояло будущее вашей страны.

Здесь и сейчас не было места для лжи.

– Не могу.

– Скажите, что вы не пожертвовали бы моей жизнью или жизнью Эри ради своей короны.

Николай поднялся.

– И этого тоже не могу. Но прежде, чем я приговорю кого-нибудь к смерти и мы дружно отправимся в лучший мир, я прошу тебя задержаться в этом и постараться не терять надежду.

– Надежду на что?

– На то, что не бывает вопросов с лишь одним ответом. Ты все еще жива, Майю Кир-Каат, и я бы хотел, чтобы так и было. И Исаак, этот храбрый, ослепленный любовью мученик, хотел бы того же.

Она закрыла глаза.

– Несмотря на то, что я вонзила нож ему в сердце?

– Думаю, да. Любовь никогда не добавляла мужчинам рассудительности. Думаю, это одна из тех вещей, в которых мы с Исааком похожи, – неспособность перестать любить тех, кого не следует. Дай мне шанс показать, как все могло бы быть.

Когда-то он говорил почти те же самые слова Зое. «Дай мне шанс. Дай мне время». Каждый день он молился о том, чтобы найти способ удержать страну от развала, сделать мирную жизнь реальностью. Но одному ему было не справиться.

Он направился к двери.

– Я велю целителям восстановить твое тело.

– Вы… правда?

Она не поверила ему.

– Будь ты друг или враг, Равка увидит тебя в расцвете сил, Майю Кир-Каат. Я никогда не уклонялся от вызова.

Николай собирался отправиться в Лазлайон верхом, чтобы встретиться с Давидом и остальными фабрикаторами, но ему нужно было проветрить голову, а небо подходило для этого лучше всего. Вместо того чтобы вернуться в Большой дворец, он направился к озеру. Развязав канат, которым его любимый флайер был пришвартован к причалу, он прыгнул на палубу «Ястреба» и завел пропеллеры. Натянул очки, и спустя мгновение флайер заскакал по глади озера, как плоский камешек, а затем рванулся ввысь.

Демону нравилось летать. Николай чувствовал, как он подставляет морду ветру, страстно желая вырваться на свободу, чтобы оседлать облака. Флайер скользнул над стенами Ос Альты и повернул на северо-восток, проплывая над обширными пастбищами. Здесь, наверху, мир казался больше, а сам он ощущал себя не королем, а скорее корсаром, которым когда-то был. Нам нужен король, а не искатель приключений. Как жаль.

Ему пришлось быть королем, разговаривая с Эри и Майю. Ему нужно казаться уверенным и авторитетным и при этом достаточно человечным. Но встреча с ними, разговор об Исааке растревожили его. Именно Николай когда-то привел Исаака во дворец и определил в стражу. Они были одного возраста, но как же мало успел Исаак увидеть за свою жизнь. Он больше никогда не появится дома, не встретится с сестрами и матерью. Он никогда не переведет поэмы и не увидит начало нового дня. Николай знал, что чувство вины лишь затмевает разум, замедляет его, мешает принимать сложные решения, которые потребуются от него в ближайшие дни. Оно не несло пользы, но отмахнуться от него, словно от очередного скачка настроения, Николай не мог. Исаак доверял ему, и это доверие стало причиной его смерти.

Слишком быстро перед ним возникли блестящие крыши Золотого Болота, поместья князя Крыгина, и сады наслаждений, под которыми скрывалась секретная база по разработке равкианского оружия. Он заглушил двигатели и позволил «Ястребу» мягко спланировать сквозь туманную завесу, стрекот двигателей сменился шумом ветра, разрывающим густую тишину небес. Ему показалось, что откуда-то снизу послышался свист. Он осознал, что это, опоздав всего на какую-то секунду.

Бум.

Что-то врезалось в правое крыло «Ястреба». Оно тут же вспыхнуло, и маленькое судно погрузилось в клубы дыма.

Святые, сохраните. В него стреляли.

Нет, это было не совсем так. Давид и его команда были уверены, что Николай прибудет верхом, и сейчас проводили испытания оружия. Николай, по сути, сам подставился под выстрел. Это был по-настоящему глупый поступок. К счастью, мне довелось увидеть ракету в действии, прежде чем погибнуть в жаре пламени.

Николай снова завел двигатель, пытаясь выровнять маленький флайер, но тот уже вошел в штопор, несясь к земле на ужасающей скорости.

Демон ворвался в его разум, буйный и дикий, и закричал, требуя свободы.

Но Николай не собирался отдавать контроль. Если это конец, то ты умрешь вместе со мной. Может быть, таким образом ему удастся избавить свою страну от Каньона. И Зоя наконец-то сможет спокойно убить Дарклинга.

Думай.

Николай запутался, в какой стороне земля. Шум двигателя набатом бил по голове. Рычаги управления в его руках были совершенно бесполезны. «Вот и все», – подумал он, отчаянно пытаясь снова нажать на газ.

Демон завизжал, но Николай не выпустил его. «Я умру королем».

Его вдавило в сиденье. Желудок совершил кульбит. Казалось, гигантская рука подхватила флайер и подкинула его вверх.

Мгновение спустя машинка плавно опустилась на покрытую туманом гладь Золотого Болота. Николай услышал крики, а затем его выдернули из рубки.

– Я в порядке, – заверил он. Хоть в какой-то момент он успел крепко приложиться головой об сиденье. Он ощупал затылок. Тот кровоточил. И высока была вероятность того, что его вот-вот вырвет. – Я в порядке.

– Давид, – сказала Женя. – Ты чуть не убил короля.

– Его там быть не должно было!

– Это моя вина, – подтвердил Николай. Он сделал неуверенный шаг на причал, затем еще один, пытаясь сориентироваться. – Я в порядке, – повторил он.

Надя и Адрик, должно быть, призвали ветер, чтобы замедлить падение. Давид, Женя и Леони уставились на него, как и команда инженеров Первой армии. Испытание оружия, как он и думал. Жаль только, что понял он это слишком поздно.

– Отличная вышла тренировка, – сказал он, пытаясь не обращать внимание на пульсацию в голове. – На случай, если меня еще раз подстрелят.

– Если такое случится, рядом не будет шквальных, чтобы тебя спасти, – заметил Адрик. – Почему ты не катапультировался?

– На нем нет парашюта, – ответила Женя, кинув на короля злобный взгляд.

– Я не думал, что он мне понадобится, – возразил Николай. – Не предполагалось, что меня ждет нападение. Кстати, значит ли это, что ракеты рабочие?

– Абсолютно нет, – отрезал Давид.

– Вроде того, – смягчила Леони.

– Покажите, – попросил Николай.

Женя уткнула руки в бока.

– Ты сейчас сядешь и позволишь мне осмотреть себя, чтобы убедиться, что нет сотрясения. Затем выпьешь чашку чая. И только после этого, если я буду добрая, сможешь обсудить с Давидом все эти взрывающиеся штуки.

– Ты же понимаешь, что я король?

– А ты?

Николай посмотрел на Давида в поисках поддержки, но Давид лишь пожал плечами.

– Я не спорю с женой, особенно когда она права.

– О, ладно, – сдался Николай. – Но я требую печенья к чаю.

Они спустились в лаборатории на лязгающем латунном лифте. Темные комнаты и узкие коридоры производили не особо радужное впечатление, зато гарантировали конфиденциальность. Николай был благодарен за те несколько минут перерыва, что позволили ему собраться с мыслями. В него стреляли множество раз и попадали неоднократно, превратили в теневого монстра, и даже пыталась проткнуть ножом для бумаги одна во всех отношениях приятная молодая леди, которой не понравились его попытки прочесть ей романтический сонет. Но если начистоту, сколько вообще слов рифмуется со «сто строк Анне»[4]4
  Содрогание.


[Закрыть]? А еще он был почти уверен, что старший брат пытался его отравить, когда ему было двенадцать. Но в этот раз смерть была близка как никогда. Демон внутри него все никак не успокаивался. Он тоже почувствовал близость смерти и помнил, как оказался в ловушке, бессильный, пока они пикировали на землю.

Что бы произошло, если бы Николай выпустил демона на свободу? Помогло бы это ему? Смог бы он его контролировать? Риск был слишком велик.

Они устроились за столом в одном из кабинетов с чертежами, и Женя принялась осматривать его затылок, а Давид – заваривать чай.

– Почему мой ведущий ученый суетится вокруг чайника? – спросил Николай.

– Потому что ему не нравится, как заваривают чай все остальные, – объяснил Адрик, вынимая жестянку с шоколадным печеньем из шкафа и ставя ее на стол.

– Я написал инструкции, – сказал Давид, откидывая растрепанные волосы со лба. В тусклом свете лаборатории он казался еще бледнее. Как бы Николай ни ценил рвение Давида, фабрикатору не помешал бы отпуск.

– Любовь моя, – мягко сказала Женя. – Никто не заваривает чай в семнадцать шагов.

– Заваривает, если хочет сделать все правильно.

– Поговорите со мной о моих ракетах, – вмешался Николай.

Надя поставила на стол поднос с различными чашками и блюдцами, по большей части щербатыми, хотя роспись в виде золотых колибри была превосходна. Николай подозревал, что это остатки из коллекции Крыгина, жертвы его зачастую буйных гостей.

Давид с Надей посмотрели на Женю, которая милостиво кивнула.

– Можете приступать.

– Что ж, – начал Давид, – ракета, по сути, очень простая штука.

– Как чашка чая? – невинно спросила Леони.

– Вроде того, – согласился Давид, не заметив озорной блеск в ее глазах. – Любой ребенок сможет ее построить, если у него есть сахар и нитрат калия.

Женя одарила Николая подозрительным взглядом.

– Почему мне кажется, что ты так и делал?

– Конечно, делал. Если есть возможность, нужно ее использовать. Помнишь люк в западной бальной зале?

– Да.

– Он был там не всегда.

– Ты проделал дыру в потолке?

– Маленькую.

– Тем фрескам сотни лет! – воскликнула Женя.

– Иногда приходится ломать традиции. В буквальном смысле. А теперь не мог бы кто-нибудь, пожалуйста, отвлечь Женю?

Надя села чуть прямее.

– С ракетами возникает три проблемы. Установить заряд, не взорвав. Запустить, не взорвав. Нацелить, не взорвав.

Николай кивнул.

– Я уловил идею.

– Нам пока удается выполнить два пункта из трех, но не все три, – сказала Леони, сияя солнечной улыбкой, особенно яркой на фоне ее коричневой кожи. Ей каким-то образом удалось преподнести все так, словно это хорошие новости.

Николай знал, если бы они смогли довести до ума ракеты, это бы все изменило. Силы Равки и Фьерды в воздухе были приблизительно равны. Но у Фьерды было то, что можно назвать решительным преимуществом на земле. Ракеты позволили бы Николаю наносить удары, держа войска далеко от линии фронта, а еще они стали бы подходящим ответом танкам. Война велась бы на расстоянии.

– Насколько большими могут быть эти ракеты? – спросил Николай.

– Достаточно большими, чтобы сровнять с землей целую фабрику, – ответил Давид. – Или половину городского квартала.

В комнате внезапно стало очень тихо; осознание того, что они обсуждают, накрыло их, и даже воздух, казалось, сгустился от понимания, к каким последствиям может привести их сегодняшнее решение. «Дай мне шанс показать тебе, что может быть», – сказал как-то Николай Зое. Он имел в виду мир. Компромисс. А не это.