Текст книги "Правление волков"

– А какова дальность? – спросил Николай.

– Я точно не знаю, – сказал Давид, – проблема в весе. Сталь слишком тяжела. Алюминий, скорее всего, тоже. Они сгодятся для испытаний, но если мы собираемся пустить ракеты в бой, нужен более легкий металл.

– Например?

– Титаний легче и одновременно прочнее, – вставила Леони. – И он не разрушается.

– А еще он более редкий, – заметила Надя, накручивая прядь своих светлых волос на палец. – И у нас в запасе его не так много.

– Мы серьезно обсуждаем это? – тихо спросила Женя.

– Я сделаю тебе такие ракеты, которые мы тестируем сейчас, – сказал Давид. – Но даже если мы добудем еще титания, я не стану делать их больше.

– Могу я спросить почему? – задал вопрос Николай, хоть и полагал, что ответ ему известен.

– Я не стану изготавливать ракету, способную уничтожить целый город.

– А если нам нужна всего лишь угроза?

– Если мы построим ракету, – пояснил Давид, – на этом все не закончится. Так никогда не бывает.

Давид был одним из самых талантливых фабрикаторов и мыслителей своего времени, а возможно, и всех времен. Но его таланты всегда были обращены на служение военным целям. Таков был жребий равкианца. Так продолжалось сотни лет.

И Давид был прав. Лишь недавно они все сражались с саблями и мушкетами, затем появились винтовки, и мечи стали бесполезны. То, что они обсуждали, привело бы к пугающим темпам развития, и если бы Равке удалось построить управляемую ракету, то Фьерда в итоге тоже бы смогла.

– Нам нужно решить, какую войну мы хотим вести, – сказал Давид.

– Не думаю, что у нас есть возможность выбирать, – возразил Николай. – Мы не можем не думать о том, что произойдет, если Фьерда разработает эту технологию раньше нас. Даже если и нет, они отлично подготовятся к следующей нашей встрече.

Давид надолго замолк.

– Вещи, которые Дарклинг просил меня сделать… Я делал их бездумно, легкомысленно. Я помог надеть ошейник на Алину. Я создал люмию, которая позволила ему войти в Каньон без ее силы. Без моей помощи ему не удалось бы… Я не хочу взваливать на себя ответственность еще и за это…

Николай обратил свое внимание на Женю.

– И ты согласна с ним?

– Нет, – ответила Женя, взяв Давида за руку. – Но я тоже была орудием Дарклинга. Я знаю, каково это, и выбор только за Давидом.

– Нам не хватит титания на убийцу городов, – примирительно заметила Леони. – Может быть, это и неважно.

– Это важно, – возразил Адрик. – Нет смысла ввязываться в войну, если не собираешься ее выиграть.

– Есть кое-что еще, – добавил Николай. – Ходят слухи, что фьерданский наследный принц не переживет эту зиму.

Женя покачала головой.

– Я и подумать не могла, что он настолько плох.

– Никто не мог. Я подозреваю, что королевская семья тщательно хранила этот секрет, и тут я их вполне понимаю. Возможно, наш союз с Шуханом заставит их притормозить – учитывая, что мы заключим его. Но мы должны помнить, что принц может умереть и у Гримьеров не останется выхода, кроме как развязать войну.

Леони потерла пальцем скол на своем блюдце, постепенно восстанавливая его своей силой.

– Я не понимаю. Если Расмус умрет, на троне по-прежнему будет его отец. Его младший брат станет наследником.

– Наследовать будет нечего, – ответил Адрик. – Во Фьерде к королевской семье относятся не так, как в Шухане или даже в Равке. Они следуют воле Джеля, а благословение Джеля – это сила. Все фьерданские правящие династии занимали трон силой. Гримьерам придется доказывать, что они все еще достойны править.

– Возможно, мне стоит попытаться занять их трон, – предположил Николай.

Адрик фыркнул.

– Ты хоть по-фьердански-то говоришь?

– Говорю. Так плохо, что один милый парень по имени Кнут однажды предложил мне немаленький рубин, чтобы я замолчал.

– Так, значит, сейчас у Гримьеров юный, слабый, больной принц, который должен наследовать старому королю? – уточнила Надя.

– Да, – ответил Николай. – Королевская семья уязвима и знает об этом. Если они выберут мир, рискуют прослыть слабаками. Если выберут войну, то победить им нужно будет любой ценой, и Ярл Брум будет подталкивать их именно к этому решению.

– У нас есть земенцы, – сказала Леони, как всегда полная надежды.

– И Керчия не станет открыто поддерживать Фьерду, – добавила Женя. – Они не станут рисковать своим драгоценным нейтралитетом.

– Но они, вероятно, достаточно злы на нас, чтобы предложить фьерданцам тайную помощь, – сказал Адрик.

– А что насчет Апрата? – спросила Женя, вертя свою чашку на блюдце.

Николай покачал головой.

– Он много раз переходил на другую сторону. Я сомневаюсь, что он сам знает, кому служит.

– Он всегда переходит на сторону тех, кто, по его мнению, победит, – сказал Давид. – Именно так он сделал во время гражданской войны.

– Это объясняет, как он оказался во Фьерде, – мрачно заметил Адрик.

– К несчастью, – признал Николай, – Адрик прав. У Фьерды есть наземное преимущество, и если они им воспользуются, это будет означать конец свободной Равки.

Демидов займет трон. Гришей отправят под суд. Его народ будет в подчинении у марионеточного короля, служащего интересам Фьерды. А его страна? Она станет сценой для неизбежной войны между Фьердой и Шуханом.

– Мое желание быть всеми любимым вступает в противоречие с необходимостью выиграть эту войну. Я, словно счетовод, пытаюсь подсчитать потерянные жизни и жизни спасенные.

– Нам приходится принимать ужасные решения, – сказала Женя.

– Но принимать их все равно нужно. Я надеюсь, что эту войну можно закончить дипломатическими путями. Надеюсь, мы сможем предложить фьерданцам мир, на который они согласятся. Надеюсь, нам никогда не придется применять те жуткие орудия, которые мы пытаемся построить.

– А что случится, когда надежды не останется? – спросил Давид.

– Мы вернемся к тому, с чего начали, – подвел итог Николай. – К войне.

13. Нина

Королевская стража проводила Нину обратно к апартаментам Брумов. Делая очередной шаг, она ждала, что вот-вот по коридору разнесется приказ заковать ее в цепи, кинуть в тюремную камеру, а затем сжечь как ведьму, для верности. Все ее тело покрывал холодный пот, а сердце бешено стучало.

Но приказа не последовало. Как только Нине стали понятны желания королевы Гримьер, ее страх за сына, она, ни секунды не сомневаясь, сыграла на них. Это было жестоко, но если бы ей удалось управлять верой королевы в Джеля, значит, она смогла бы открыть дверь и для святых, а возможно, и для гришей. На кону стояли жизнь Нины и будущее ее страны, и она собиралась использовать любое оружие, имеющееся в ее арсенале, чтобы победить в этой борьбе.

Все Брумы ждали ее в большой гостиной, где ревел огонь в камине. Поднос с холодным ужином из вяленого мяса и маринованных овощей стоял на столе, вместе с ячменным отваром и бутылкой бреннивина, но было непохоже, что к нему хоть кто-то прикасался. Нина направилась прямо к Ханне и практически упала в ее объятия.

На этот раз ей не пришлось изображать слабость или тревогу. В разговоре с королевой она совершила отчаянный поступок, сделала очередной безрассудный ход, но, возможно, это окупится.

– Что случилось? – спросила Ханна. – Что она сказала?

– Очень немного. – Нина пыталась собраться с мыслями, пока Ильва усаживала ее на диван и наливала стакан воды. Она была слишком занята тем, что пыталась прийти в себя после аудиенции у королевы Агаты, поэтому не успела придумать подходящую ложь. – Я едва понимаю, что и думать.

По крайней мере, это было правдой.

– О чем она тебя спрашивала? – встрял с вопросом Брум. Он пристально разглядывал Нину, и вся его поза говорила о напряжении. Он пригласил к себе домой почти незнакомую женщину, и сегодня его дочь вместе с этой женщиной подвергли его политическую карьеру серьезному риску.

– Она беспокоится за своего сына, – сказала Нина. – Джель не одарил меня детьми, но я ее прекрасно понимаю. Она отправила дознавателей в мою деревню, чтобы подтвердить, что я та, за кого себя выдаю.

Тут Ханна судорожно втянула воздух, и лицо ее посерело.

– И что же они найдут? – спросил Брум.

– Ярл! – воскликнула Ильва. – Как ты можешь такое спрашивать?

– Лучше узнать все сейчас, чтобы понимать, как мы можем защититься.

Нина взяла Ильву за руку.

– Пожалуйста, – попросила она, добавив в голос благоговения. – Не ссорьтесь. Конечно, ваш муж хочет защитить свою семью. Это его долг, и его честь зависит от этого. Я даже передать не могу, как бы мне хотелось, чтобы мой муж по-прежнему был рядом и заботился обо мне. – Она позволила усталости прозвучать в голосе, и он дрогнул. – Коммандер Брум, я могу заверить вас, что люди королевы не найдут причин сомневаться во мне или моей печальной истории.

Брум, казалось, слегка оттаял.

– Время сейчас опасное. Для всех нас.

– Но, возможно, это изменится, – сказала Ильва. – Своей добротой и набожностью Ханна и Мила сегодня завоевали истинную признательность принца Расмуса. Он хочет встретиться с ними снова. Такой интерес может быть только к лучшему.

– Я в этом совсем не уверен, – пробормотал Брум, наливая себе крохотную рюмку бреннивина. – Принц капризен. Болезнь сделала его непредсказуемым и скрытным.

Тут Ханна запротестовала.

– Он страдает от боли, папа. Может быть, именно поэтому он не всегда в хорошем настроении.

– Может быть. – Брум сел. И заговорил, тщательно подбирая слова: – Он не в восторге от моих советов. Вероятно, он может выместить это на тебе.

– Если дело в этом, то тут мы бессильны. – Ханна произнесла это будничным тоном. – Он наследный принц. Если ему в голову придет велеть вздернуть меня за пальцы ног, он это сделает. Если его мать, королева, решит отправить Милу прочь, в метель, босиком, она это тоже сделает. Но сейчас он всего лишь велел присоединиться к нему за обедом, и я не вижу причин ему отказать.

Ильва улыбнулась.

– Знаешь, она права. Мы вырастили очень рассудительную дочь.

Но на лице Брума застыло непримиримое выражение.

– Просто будь настороже, Ханна. И ты тоже, Мила. Ледовый Двор – неподходящее место для мягких сердец.

Niweh sesh, вспомнилось Нине, пока они с Ханной желали всем спокойной ночи.

У меня нет сердца.

Два дня спустя Ханна надела одно из своих новых платьев, из шелка цвета морской пены, а Нина нарядилась в более скромное шерстяное, розового цвета. После Представления их завалили приглашениями так, что времени ни на что другое не оставалось, но сейчас Нина, застегивая на шее Ханны ожерелье из голубых топазов, сказала:

– Твой отец был прав.

Ханна рассмеялась.

– Слова, которые я никогда не ожидала услышать из твоих губ.

– Это опасное время. Ты лечила принца, когда мы разговаривали с ним несколько дней назад. Ты не можешь так больше делать.

– Почему нет? Если я могу хоть немного помочь, я должна. – Она замялась. – Мы не можем просто бросить его. Я знаю, каково это – не соответствовать высоким идеалам фьерданцев. Это боль, которая никогда до конца не проходит. А вокруг него тысячи людей, которые разглядывают его, осуждают. Что, если мы поможем ему поправиться, стать лучше, пока он принц, а он потом станет хорошим королем?

А вот это звучало интересно. Противоядие жажде войны Брума, тот, кто сможет направить Фьерду в сторону мира. Все инстинкты Нины кричали, что тут стоит рискнуть, что это стало бы идеальным завершением партии, разыгранной ей с королевой Гримьер. Просто все становилось по-другому, когда рисковать приходилось еще и Ханне.

– Если он обнаружит, кто ты на самом деле…

Ханна взяла свою накидку.

– Как он это обнаружит? Я – дочь самого известного во Фьерде охотника на ведьм. Я воспитывалась в монастыре Гефвалле под бдительным оком хранительницы…

– Да снизойдут на нее вечные страдания.

– Как велит Джель, – продолжила Ханна с наигранной праведностью. – Я исцеляла наследного принца на глазах у всего королевского двора, и никто не догадался, кто я. Кроме того, разве не этого ты хотела? Возможности приблизиться к людям, которые могут что-нибудь знать о Вадике Демидове?

– Не настолько приблизиться. Милый граф. Возможно, герцог. Но не принц.

Ханна усмехнулась.

– Зачем размениваться по пустякам?

Ее глаза сверкали, а щеки разрумянились. Нина вот уже несколько недель не видела ее такой счастливой.

Святые угодники, все дело в том, что она кому-то помогает. Гриши всегда выглядели и чувствовали себя лучше, используя силу. Но здесь было нечто большее.

– Ты слишком хорошая, Ханна. Тебе выдался шанс помочь какому-то капризному сопляку королевской крови, и ты светишься, словно увидела гору вафель в три фута вышиной.

– На самом деле, я никогда не пробовала вафель.

Нина демонстративно схватилась за сердце.

– Вот за что еще можно предъявить счет этой проклятой стране. – Она замерла на мгновение, потом взбила кружево на вороте Ханны, зацепившееся за ожерелье. – Просто… будь осторожна. И не увлекайся.

– Не буду, – заявила Ханна, поднимаясь в облаке шелестящего шелка. Затем оглянулась через плечо. – Кстати, это твоя прерогатива.

На этот раз их привели в большую круглую комнату, опоясанную колоннами, с фонтаном в центре из трех мраморных сильфид, держащих кувшин в высоко поднятых изящных руках. Там проходила своего рода вечеринка или камерный светский раут, и негромкие разговоры эхом разлетались под высоким потолком.

– Что именно мы здесь делаем? – спросила Ханна.

– Полагаю, ищем что-нибудь выпить и пытаемся сделать вид, что тут нам и место?

– Я говорила, что ненавижу вечеринки?

Нина взяла Ханну под руку.

– А я говорила, что обожаю их?

Они миновали толпу людей на пути к столу, заставленному стаканами с чем-то розовым и шипучим. Не может же это быть…

– Ох, ну у тебя и вид, – заметила Ханна со смехом. – Это лимонад, а не шампанское.

Нина постаралась скрыть свое разочарование. Пора бы уже привыкнуть. Если бы фьерданцы могли объявить веселье преступным деянием, они бы так и сделали. Тут она заметила голубую орденскую ленту и грязновато-русую макушку, мелькающую в толпе.

Она не стала приглядываться, но это почти наверняка был Вадик Демидов, окруженный группкой аристократов, в сопровождении Апрата.

– Давай попробуем подойти поближе, – шепнула она.

Но не успели они и шагу сделать в направлении Демидова, как перед ними вырос Йоран. В своем мундире дрюскеля он казался черной вороной и совершенно выбивался из этого буйства шелка и шифона пастельных оттенков.

– Принц Расмус требует вашего присутствия.

– Конечно, – отозвалась Ханна.

Другого ответа принцу не существовало. Их отвели в альков, полускрытый от гостей серебристыми деревцами в горшках и кремовым занавесом. Это место идеально подходило для того, чтобы наблюдать за всеми, не будучи замеченным.

Принц Расмус восседал на кресле с подушками – чем-то среднем между софой и троном. Он не облокачивался на подушки, как в прошлый раз, и стремление сидеть прямо, не показывая усталости, дорого ему обходилось. Он был бледен, и Нина заметила, как часто вздымается и опускается его грудь. Именно об этом говорил Брум. Королевская семья понимала, что принцу необходимо появиться на публике – особенно после катастрофы на Представлении, – но постаралась разместить его подальше от суматохи, чтобы не слишком утомить.

Нина с Ханной присели в реверансах.

– Проходите, – велел принц, вяло махнув рукой. Он, похоже, был в значительно худшем настроении, чем в предыдущую их встречу.

Они вошли и устроились на низких пуфах.

– Вам обеим нужно поработать над реверансами, – заметил принц с неудовольствием.

Ханна в ответ лишь улыбнулась.

– Боюсь, что мой тренировками не улучшить. Я никогда не славилась особой грациозностью.

Это было совсем не так. Ханна была полна грации, когда скакала на лошади. Ей просто не шла манерность двора. А что касается Нины, сама она могла изобразить идеальный реверанс, но вот Мила Яндерсдат, вдова торговца рыбой, этого безусловно не умела.

Теперь взгляд Расмуса задержался на Нине.

– Хозяйка носит шелка, а горничную нарядила в шерсть. Это говорит о мелочном и завистливом характере.

Он точно был сильно не в духе. Нина заметила, как слегка дрогнули пальцы Ханны, и одарила ту предупреждающим взглядом – не слишком сильно, не слишком быстро.

– Шерсть очень мне подходит, – сказала Нина. – Я бы не знала, как себя держать в шелках и сатине.

Наглая ложь. Она не могла представить себе ничего лучше, чем скользящие по обнаженному телу сатиновые простыни. Матиас был бы глубоко шокирован. А что сказала бы Ханна? Мысль проскочила в голове внезапно, вызвав чувство вины.

– Я полагаю, большинство женщин очень быстро привыкает любить роскошь, – заметил принц. – Я не вижу украшений ни на шее Милы, ни в ее ушах. Твоему отцу следует это исправить, Ханна. Он же не хочет прослыть скрягой.

Ханна склонила голову, а затем кинула на принца взгляд из-под ресниц.

– Я должна была бы сказать, что передам ваш совет, но я не собираюсь этого делать.

Расмус тяжело вздохнул.

– Какая наглость – признаться, что проигнорируешь совет принца. – Пальцы Ханны снова шевельнулись, и принц испустил глубокий вздох, наполненный заметным облегчением. – И все же я тебя не виню. Твой отец может производить устрашающее впечатление. – Он кинул взгляд на Йорана, застывшего навытяжку рядом с ним. – Но Йоран его, конечно, не боится, да? Отвечай, Йоран.

– Я испытываю глубочайшее уважение к коммандеру Бруму.

Трудно было представить, что охраннику всего лишь шестнадцать, особенно на фоне принца.

– Йоран всегда ведет себя подобающе. Служить мне – это великая честь. По крайней мере, так говорят. Но я-то знаю. Это что-то вроде наказания. Йоран разочаровал доброго коммандера Брума и теперь должен нянчиться с немощным принцем.

– Вы вовсе не немощный, – возразила Ханна.

Принц снова глубоко вздохнул. Его плечи чуть расслабились, капельки пота исчезли со лба.

– Иногда я чувствую себя хорошо, – сказал он. – Иногда я вовсе не чувствую себя немощным. – Он издал короткий смешок. – А сегодня я на самом деле чувствую, что проголодался. Йоран, вели, чтобы нам принесли закуски.

Но слуги уже услышали его и кинулись исполнять приказ.

– Мы видели здесь Вадика Демидова, – решилась Нина.

– О, да, – подтвердил Расмус. – Маленький Ланцов никогда не пропускает вечеринки.

– Он действительно королевских кровей?

– Это главная тема разговоров на всех приемах отсюда и до Элбьена. Почему тебя это интересует?

Ханна легко рассмеялась.

– Мила помешана на Вадике Демидове.

– Джель Всемогущий, почему? Он же просто скучный, неотесанный деревенщина.

– Но у него такая чудесная история, – вздохнула Нина. – Мальчик-принц, вырванный из нищеты.

– Да, полагаю, есть в этом что-то от сказки. Но не сказать, что его нашли в семействе козопасов.

– А откуда же он появился?

– Точно не знаю. Прозябал на какой-нибудь запущенной даче, которую ему не хватало денег обогреть. По крайней мере, именно это я вроде бы слышал.

– И вам нисколько не любопытно? – настаивала Нина.

Вернулись слуги и поставили перед ними блюдо с копченым угрем и сельдью.

– С чего бы?

Нина почувствовала подступающее раздражение.

– Он же будет королем, не так ли?

– Ну так и я буду, если, конечно, доживу.

Повисло неловкое молчание.

– Я… Я сегодня не в настроении, – сказал наконец Расмус. Это не было извинением, но звучало так близко к нему, как мог позволить себе будущий король. – Мои родители решили, что мне нужно появиться на людях как можно скорее после происшествия в начале праздника Сердцевины.

– Им следовало дать вам возможность отдохнуть, – заметила Ханна.

– Нет, я чувствовал себя довольно неплохо. Но мероприятия вроде этого… Мне тяжело находиться в комнате, полной людей, которые, не сомневаюсь, желают мне смерти.

– Ваше высочество! – в ужасе воскликнула Ханна.

Нина посмотрела на Йорана, но лицо охранника оставалось бесстрастным.

– Это не может быть правдой, – сказала она.

– Я знаю, что люди говорят обо мне. Я знаю, они хотели бы, чтобы я вовсе не появлялся на свет и чтобы наследником мог стать мой младший брат.

Лицо Ханны приобрело свирепое выражение.

– Что ж, тогда вам необходимо остаться в живых, чтобы досадить им.

Принц, казалось, удивился и в то же время обрадовался.

– Ты сильна духом, Ханна Брум.

– Это необходимо, чтобы выжить.

– Так и есть, – задумчиво подтвердил принц. – Именно так и есть.

– Вы когда-нибудь бывали в Равке? – спросила Нина, надеясь вернуть беседу к Демидову.

– Никогда, – ответил принц. – Должен признать, она меня интригует. Говорят, равкианские женщины очень красивы.

– О, это правда, – подтвердила Ханна.

– Ты там бывала?

– Однажды, недалеко от границы.

Принц слегка поерзал, словно привыкая к новому для него ощущению комфорта.

– Если вас так интересует Демидов, я вас представлю.

– О, правда? – восторженно выдохнула Нина. – Как волнительно.

Брови принца дернулись, и Нина могла поклясться, что в этот момент он думал, какая же Мила Яндерсдат восторженная дурочка. И это к лучшему. Никто не опасается тупого лезвия.

Он отдал короткий приказ слуге, и чуть погодя Демидов уже фланировал по залу в их направлении с Апратом в хвосте. Вот такое везение. Нина собиралась держаться от священника как можно дальше.

– Не торопится, – буркнул принц Расмус. – Ручаюсь, стоит твоему отцу щелкнуть пальцами, и маленький Ланцов кинется к нему со всех ног.

Нина задумалась. Какая часть политических вопросов Фьерды решалась по указке Брума и насколько сильно это злило принца? Они с Ханной поднялись, чтобы поприветствовать Демидова, коротко поклонившегося принцу.

– Принц Расмус, чем могу быть полезен?

Принц выгнул бровь.

– Можете начать с поклона, Демидов. Вы пока не король.

Щеки Демидова вспыхнули. Его сходство с сосланным королем Равки было почти сверхъестественным.

– Мои самые искренние извинения, ваше высочество. – Он отвесил глубокий, почти издевательский поклон. – Я не имел намерения вас оскорбить, хотел лишь выразить признательность за все, что ваша семья делает для меня и моей страны.

Нина ощутила жгучее желание стукнуть ему по зубам, но вместо этого расцвела улыбкой, словно и вообразить не могла большего счастья, чем встреча с этим притворщиком.

Расмус подпер голову рукой с видом утомленного многочасовой нудной лекцией студента.

– Позволь представить тебе Ханну Брум, дочь Ярла Брума.

Ханна сделала реверанс.

– Это большая честь.

– Ах, – воскликнул Демидов, склоняясь к руке Ханны и запечатлевая на ней поцелуй. – Это честь для меня. Ваш отец – великий человек.

– Я передам ему ваши слова.

– Надеюсь, я не покажусь вам грубым, но… Я бы хотел спросить про вашу удивительную прическу. Это новая мода?

Ханна коснулась рукой обрезанных прядей.

– Нет. Я остригла голову в знак преданности Джелю.

– Ханна и ее компаньонка очень набожны, – вставил принц Расмус.

– Следовало догадаться, что это как-то связано с их варварской религией, – пробормотал Апрат по-равкиански.

– Она похожа на солдата больше, чем золотоволосые бойцы ее отца, – ответил Демидов, не переставая улыбаться.

Нина прищурилась. Его равкианский был безупречен, но этому не стоило придавать большого значения.

– Если позволите, – отважилась Ханна, – я бы хотела представить свою компаньонку, Милу Яндерсдат.

Демидов улыбнулся, но глаз улыбка не коснулась.

– Очарован.

Он определенно счел, что разговор со служанкой ниже его достоинства, но постарался скрыть это. Нина решила использовать выпавший шанс, несмотря на пронизывающий взгляд Апрата.

– Какое невероятное счастье быть представленной вам, ваше высочество! – воскликнула она, награждая его титулом, который проигнорировал принц Расмус. Немного лести никогда не повредит. – Принц Расмус рассказал, что вы выросли в деревне. Как это, должно быть, чудесно.

– Я всегда предпочитал деревню городу, – заявил Демидов довольно неубедительно. – Свежий воздух и… все прочее. Но я рад буду снова оказаться в Ос Альте.

– У вас был красивый дом? – спросила Ханна.

– Одна из тех прелестных дач в озерном крае, которые я видела на иллюстрациях? – поддержала ее Нина. – Они выглядят просто невероятно.

– Все, как вы и сказали. В моем поместье царила элегантная сельская простота, какой не увидишь в залах роскошных дворцов.

Взгляд Демидова забегал. Затем он облизнул губы. Он лгал, но не о том, что вырос на даче. В нем ясно чувствовалось характерное смущение благородной нищеты. Именно такое мог бы испытывать бедный родственник Ланцовых. Нинино сердце упало.

– Но вы быстро привыкнете к роскоши Ос Альты, – сказал Апрат по-фьердански с чудовищным акцентом. – Так же как привыкнете быть справедливым и набожным королем.

– И послушным, – едва слышно вставил принц Расмус. Нина заметила, как дернулась жилка на щеке Демидова. – Не найдется ли для нас немного вина, Йоран? Или, может быть, вы предпочитаете этот гадкий квас, который так сильно любят в Равке?

Демидов открыл было рот, но Апрат опередил его.

– Наш король следует по пути святых. Он не употребляет горячительное.

Принц Расмус махнул слуге, который поспешил наполнить бокалы.

– А разве Санкт-Эмеренс не святой покровитель всех пивоваров?

– Вам знакомы святые? – спросил Апрат с заметным изумлением.

– У меня масса времени для чтения. Я всегда любил эту великолепно кровавую книгу, в которой собраны истории всех мучеников с иллюстрациями. Даже лучше, чем страшилки о ведьмах и русалках.

– Они предназначены для обучения, а не для развлечения, – напряженно сказал Апрат.

– Кроме того, сейчас каждую неделю новый святой, – продолжил Расмус, очевидно наслаждаясь издевательством над священником. – Санкта-Зоя, Санкта-Алина, Беззвездный святой.

– Ересь, – прорычал Апрат. – Последователи так называемого Беззвездного святого – просто кучка идиотов, собравшихся, чтобы нести смуту в Равку.

– Я слышал, их ряды растут день ото дня.

Демидов успокаивающе положил руку на рукав священника.

– Когда мы вернемся в Равку, моим первым указом будет искоренение культа Беззвездного и запрет на эту ересь, заражающую нашу страну.

– Так давайте же вознесем молитву Джелю, чтобы вы вернулись на родину как можно скорее, – предложил принц Расмус.

Демидов нахмурил брови. Он понимал, что его только что оскорбили, но не был уверен как.

Апрат повернулся к Демидову.

– Идемте, ваше высочество, – возмущенно потребовал он.

Но Демидов понимал, что нельзя просто повернуться спиной к принцу.

– С вашего разрешения?

Принц Расмус взмахом отпустил их, и Демидов со священником удалились.

– Не думаю, что вы им по нраву, – заметила Ханна.

– Думаешь, мне стоит об этом переживать? – весело поинтересовался принц Расмус.

Нина именно так и думала. Демидов не обладал шармом Николая, но был одновременно и приятен в общении, и дипломатичен. И, если он, конечно, не был потрясающим актером, она сомневалась, что он солгал о своем родстве с Ланцовыми. Он определенно был равкианцем. Она видела его реакцию, когда Расмус предположил, что новый король станет фьерданской марионеткой. Ему это ничуть не понравилось. В нем была гордость аристократа. Но была ли она гордостью Ланцова?

Нина повернулась к принцу и прикусила губу.

– Вы на самом деле верите, что на троне Равки сидит бастард? – спросила она шокировано.

– Ты же видела Демидова. Говорят, он вылитая копия свергнутого короля. Если это так, неудивительно, что его жена пошла на сторону.

Нина решила попробовать зайти с другой стороны.

– Возможно, она поступила мудро. Я слышала, Николай Ланцов – настоящий лидер, равно любимый богатыми и бедными.

– О, да, – включилась Ханна. – Он сам сражался на войне. В пехоте, а не офицером! А еще говорят, что он инженер…

– Он неотесанный дурак без капли крови Ланцовых в жилах, – отрезал Расмус.

– Это трудно доказать, – заметила Нина.

– Но у нас есть письма его гулящей матушки.

– Они, наверное, заперты в каком-нибудь магическом хранилище? – поинтересовалась Ханна.

– А может, в тюремном секторе, – добавила Нина. Вот это было бы просто чудесно. План тюрьмы Нина знала наизусть.

Принц покачал головой.

– Не так давно тюремную систему безопасности взломали, хоть вспоминать об этом и не любят. Нет, твой дорогой папочка взял на себя обязанность сохранить письма королевы Татьяны. Конечно, никому другому это бы не доверили.

Неужели они все это время находились с Ниной под одной крышей?

– Значит…

– Их тщательно спрятали в секторе дрюскелей. Мне удалось на них взглянуть лишь одним глазком. Но я слышал, что они очень откровенные. Может, Йоран подсмотрит украдкой и выучит пару пикантных абзацев для нас.

Сектор дрюскелей. Самая защищенная, неприступная часть Ледового Двора, полная охотников на ведьм и волков, натасканных искать гришей.

Нина вздохнула и потянулась за кусочком ржаного тоста. Раз уж, судя по всему, она на всех парах несется к катастрофе, стоит хотя бы насладиться едой.

Ханна не стала даже дожидаться, пока они окажутся за закрытыми дверями и прямо по дороге яростно зашептала:

– Я знаю, что ты задумала. Ты не можешь пробраться в сектор дрюскелей.

Нина старательно улыбалась всю дорогу в маленькую оранжерею, находящуюся в апартаментах Брумов.

– Могу. А тебе придется мне помочь.

– Значит, ты позволишь мне пойти с тобой.

– Конечно, нет. Мне всего лишь нужно, чтобы ты нарисовала план и рассказала мне о протоколах безопасности. Твой отец наверняка водил тебя туда.

– Женщинам не позволяют появляться в этой части Ледового Двора, по крайней мере внутри зданий.

– Ханна, – неверяще выдохнула Нина. – Что, даже когда ты была ребенком?

– Если тебя там поймают…

– Не поймают. Это мой шанс помочь прекратить войну. Если у Фьерды не будет этих писем, для свержения короля Николая не найдется веских оснований.

– Думаешь, этого хватит, чтобы остановить моего отца?

– Нет, – признала Нина. – Но этого хватит, чтобы усилить поддержку Николая со стороны знати Равки. И ему придется преодолевать на одно препятствие меньше.

– Даже если я нарисую тебе план, как ты попадешь внутрь? Единственный вход в сектор дрюскелей – ворота в кольцевой стене, и охрану там усилили после побега из тюрьмы два года назад.

Ханна была права. Нине придется покинуть Ледовый Двор и снова войти через усиленно охраняемые ворота, ведущие в псарни, тренировочные залы дрюскелей и казармы.

– Хочешь сказать, что твой отец выезжает из Ледового Двора всякий раз, когда ему надо провести смотр отрядов? Это полная ерунда.

– Есть еще один путь, но придется пересечь ров. Его используют только на посвящении в Рингкаллу и во время чрезвычайных ситуаций. Тебя должны будут впустить изнутри. Даже я не знаю, как это сделать.

Тайный мост. Матиас и Каз воспользовались им во время ограбления Ледового Двора, но любой, кто пытался пересечь ров по нему, был как на ладони. Нина посмотрела на здания Белого острова, на мерцающий циферблат Эльдерклока.

– Тогда мне придется выйти, а затем уже войти заново. В день королевской охоты.