Текст книги "Одержимый"

15

Тернер покачал головой.

– Вы как дети, пойманные возле шкафа с алкоголем.

Алекс уже мысленно перебирала возможные планы действия, продумывала ложь и оправдания.

– Вы оба оставайтесь здесь и не светитесь, я ими займусь.

– Алекс…

– Просто позволь мне с ними разобраться. Я не стану никого бить.

По крайней мере, Алекс надеялась, что не понадобится. Пусть она не умела переводить с латыни и выискивать цитаты из Библии, но лгать родителям научилась отменно и занималась этим большую часть жизни. Однако сейчас ей попросту не хватало информации. Дарлингтон не говорил о матери с отцом, упоминая только деда – словно появился на свет из мха, цепляющегося за камни старого дома, и был любовно взращен сварливым стареющим садовником.

Сейчас ей не помешал бы старик Серый, время от времени слоняющийся по дому в халате, с мятой пачкой «Честерфилда» в кармане.

«Ну же, – мысленно взывала Алекс, торопливо спускаясь по лестнице и стараясь не паниковать. – Где ты?»

Она услышала, как Арлингтоны колотят в кухонную дверь. На экране телефона Доуз ясно виделись их недовольные лица.

– «Мерседес» на подъездной дорожке, – пробормотал отец.

– Он нарочно заставляет нас ждать.

– Сперва следовало позвонить.

– Зачем? – раздраженно пробурчала мать. – Он все равно никогда не отвечает.

В жарком бальном зале Алекс сильно вспотела, и все же одернула свитер, чтобы скрыть татуировки и выглядеть солидно и более-менее прилично.

«Здесь». Старик нашелся в залитой солнцем гостиной, у ног его примостился Космо.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала Алекс.

– Какого черта ты делаешь в моем доме? – жалобно спросил он.

Значит, Алекс не ошиблась. Этот Серый не просто забрел сюда, привлеченный атмосферой дома. Обычно призраков не тянуло в пустые места. Должно быть, это дедушка Дарлингтона.

«Пойдем». – Она протянула руку и будто дернула Серого на себя. Издав испуганное «о-о», мужчина ворвался в нее с хрипом, похожим на застарелый кашель. Алекс ощутила вкус сигарет и чего-то похожего на смолу. Рак. То был вкус рака. Мужчина явно ослабел перед смертью и страдал от ужасной боли, в нем раскаленным жаром пылала ярость, привкус которой тоже отчетливо чувствовался на языке. Впрочем, сейчас Алекс не нуждалась в его силе, ей требовались воспоминания. И они нахлынули, яркие и отчетливые, как у Жениха, которого она когда-то впустила в свой разум.

Алекс видела «Черный вяз» – живой, прекрасный, полный света и людей. Здесь собрались друзья отца, старого мастера из сапожной мастерской. А она бегала по коридорам за белым котом, который в конце концов выскользнул в сад. Конечно, это был не Космо, ведь столько лет прошло, и все же… Повернувшись, кот взглянул на нее, над глазом у него тянулся шрам. Любопытный кошак.

Он был единственным ребенком в семье, ни братьев, ни сестер, наследником семейного бизнеса и «Черного вяза». Впрочем, он не чувствовал себя одиноким. Здесь находился его дворец, крепость, корабль, на котором во всех играх он становился капитаном. В комнате наверху башни он курил украденные сигареты и смотрел на деревья, прятал сокровища под расшатанным подоконником – сперва комиксы и кусочки ирисок, после виски, сигареты и номера журнала «Холостяк». Воспоминания мелькали перед внутренним взором, быстро сменяя друг друга: старик отец плакал, подписывая документы о закрытии фабрики; он тащил по темному коридору Джинни Бьянки, тяжело дышал ей в ухо и извергал семя прямо в руку; одетый в черный костюм, скорбел после кончины матери; в том же черном костюме хоронил отца; купил жене темно-бордовый «Мерседес» и, остановив машину на подъездной дорожке, занялся с ней любовью на заднем сиденье.

– Давай поедем в Калифорнию, – прошептала она. – Прямо сегодня.

– Конечно, – машинально отозвался он, хотя вовсе никуда не собирался; «Черный вяз» нуждался в нем, как и всегда.

Он наблюдал за ней, стоя на пороге комнаты. Поджав под себя ноги, она слушала музыку – он такую не понимал и на дух не переносил – и пила водку из большого стакана, а заметив его, на нетвердых ногах подошла к проигрывателю и прибавила громкость.

– Алкоголь убьет тебя, – предупредил он. – Печень уже пошаливает.

В ответ она лишь снова прибавила звук.

В конце концов его слова сбылись. Пришлось покупать очередной черный костюм. Впрочем, он не винил ее за неспособность вовремя остановиться. Нельзя отказаться от того, что любишь, в чем нуждаешься.

Он держал на руках ребенка, сына… нет, внука. Ему давался второй шанс все сделать правильно, закалить характер мальчика, вырастить из него истинного Арлингтона, сильного, способного, ничуть не похожего на слабовольного придурка-сына, которого преследуют неудачи. Какой позор! Не будь внешне Дэниел точной копией Арлингтонов, он бы заподозрил, что жена спелась с каким-нибудь бесхребетным художником, с которым коротала вечера. И все же он чувствовал, будто смотрит в кривое зеркало и видит в нем себя, лишенного всякого внутреннего стержня. Нет, он не допустит тех же ошибок с Дэнни.

Дом теперь сильно изменился, погрузился в темноту и тишину. Лишь Бернадетт что-то напевала на кухне да бегал по коридорам Дэнни, как и он сам когда-то. Он не ожидал, что состарится, и на самом деле не очень понимал, что такое старость, однако тело постепенно бунтовало, а давящее чувство одиночества словно бы только и ждало, когда движения замедлятся, чтобы его поймать. Прежде он был сильным и бесстрашным, и когда Дэниел с женой отменили очередной визит, лишь бросил: «Хорошо», хотя в голосе больше не слышалось былой уверенности.

Когда подкралась смерть? Как узнала, где его искать? Глупый вопрос. Он ведь много лет жил в этом мавзолее.

– Убей меня, Дэнни. Ради меня.

Дэнни плакал, и на мгновение он увидел мальчика в истинном свете. Рядом с ним сидел не идеальный Арлингтон, а просто ребенок, затерявшийся среди комнат «Черного вяза», бесконечно заботящийся о нуждах старика. Нужно велеть ему бежать и не оглядываться назад, освободиться от этого места и его губительного наследия. Но вместо этого, собрав последние крохи сил, он схватил мальчика за запястье.

– Они заберут дом, Дэнни. Все заберут. Будут хранить мне жизнь и высасывать отсюда все до последней капли, отговариваясь заботой обо мне. Лишь ты можешь их остановить. Поступи как рыцарь, просто вколи мне морфий. Видишь, этот шприц чем-то похож на копье. А теперь ступай, – закончил он, глядя на рыдающего мальчугана. – Им незачем знать, что ты был здесь.

Он сожалел только об одном – что умрет в одиночестве.

Однако даже смерть не смогла удержать его вдали от «Черного вяза». Больше не чувствуя боли, он снова оказался здесь, дома, бродил вверх и вниз по лестнице, переходил из комнаты в комнату, постоянно ощущал, будто что-то забыл, но был не в силах вспомнить. Он наблюдал, как Дэнни ест на кухне какие-то объедки и спит в холодной кровати под грудой старых курток. Зачем он проклял мальчика, обязав служить этому месту? Впрочем, Дэнни вырос бойцом, стойким и неунывающим Арлингтоном. Ему хотелось как-то подбодрить, утешить внука. Он желал вернуть все назад.

Стоя в кухне, Дэнни готовил некий омерзительный отвар. Он чувствовал отчаяние и боль внука, застывшего над кипящей кастрюлей и бормочущего себе под нос: «Покажи хоть что-нибудь». Достав изысканный бокал для вина, Дэнни чуть помедлил, а потом плеснул в него странного красного варева, выключил старую голландскую печь Бернадетт и куда-то убежал по коридору.

Старик чувствовал притаившуюся в кастрюле смерть, надвигающуюся катастрофу. «Остановись. Прекрати, пока не слишком поздно». Он ударил по кастрюле, пытаясь сбить с плиты, желая хоть на краткий миг, лишь на одну секунду вернуться в мир. «Просто дай мне сил его спасти». Но он был никем и ничем, слабым и бесполезным.

Вернулся Дэнни, неся уродливую шкатулку, на фарфоровой крышке которой красовалась надпись: «Резиновые сапоги Арлингтона». Обычно он держал ее на столе и в детстве позволял Дэнни с ней играть; порой, чтобы удивить внука, прятал внутрь мелкие монетки, жвачку или голубой камешек с заднего двора, ничего особенного. Но Дэнни верил, что шкатулка волшебная, и теперь налил в нее яд.

«Стой, – ему хотелось плакать. – Дэнни, прошу тебя, не надо».

Но мальчик выпил.

Спотыкаясь, Алекс двинулась вперед и врезалась в обеденный стол, едва успев ухватиться за край, чтобы не упасть. Образы оказались слишком яркими, и она поняла, что больше не в силах это выносить. Борясь с головокружением, она рухнула на колени и извергла на мозаичный пол содержимое желудка, пытаясь вырваться из прошлого «Черного вяза» и вернуться в настоящее.

В тишине дома вновь упреком прозвенел дверной звонок.

– Иду! – крикнула она.

Алекс заставила себя подняться и, пошатываясь, побрела в уборную рядом с кухней. Она прополоскала рот, плеснула водой в лицо и собрала волосы в низкий тугой хвост.

– Космо, отойди, ради всего святого, – пробормотала она, заметив, что кот обнюхивает лужу рвоты. – Лучше помоги мне.

И, будто бы поняв ее слова, Космо сделал нечто странное – прыгнул на руки Алекс. Она осторожно прижала кота к себе, пряча опаленный мех.

– Варвары у ворот, – прошептала она. – За дело.

Снова прозвенел звонок.

Алекс поразмыслила о том, какую выбрать манеру поведения, и на ум тут же пришла Салома, президент «Волчьей морды», которую с помощью запугиваний пришлось заставить впустить их с Доуз в храмовый зал. Богатая, красивая, привыкшая добиваться своего, она принадлежала к типу девушек, способных понравиться Дарлингтону лишь в том случае, если бы он страдал отсутствием вкуса.

Алекс медленно, не торопясь открыла дверь и сонно моргнула при виде родителей Дарлингтона, словно бы только что проснулась.

– Да?

– Кто ты такая?

Высокая худощавая женщина, Харпер – имя само всплыло в голове, ведь Алекс сейчас смотрела на мир еще и глазами старика – застыла на пороге в идеально сшитых шерстяных брюках, шелковой блузе, с жемчугами на шее. При виде мужчины внутри Алекс тут же поднялось презрение. Он был так похож на Дэнни, Дэниела, Дарлингтона – «И на меня» – и в то же время казался совсем другим. Алекс не раз встречала в жизни приспособленцев, людей, вечно ищущих кратчайшие пути и самые простые решения. Судя по всему, эти двое принадлежали к их числу.

– Александра, – скучающим тоном изрекла она, поглаживая мех Космо. – Я присматриваю за домом, пока Дарлингтон в Испании.

– Мы…

– Я знаю, кто вы. – Она попыталась вложить в слова презрение вкупе с безразличием. – Он не хочет вас здесь видеть.

Дэниел Арлингтон что-то пробормотал. Харпер сузила глаза и вскинула идеально очерченную бровь.

– Александра, не знаю, кто ты и почему наш сын доверил тебе роль сторожа, но я хочу с ним поговорить. Сейчас же.

– Опять деньги кончились?

– Убирайся с дороги, – процедил Дэниел.

Алекс так и подмывало хорошенько его толкнуть и посмотреть, как костлявая задница приземлится на гравийную дорожку. Она видела этих двоих в воспоминаниях старика – они не думали о Дэнни и едва находили для сына пару слов. И пусть ее собственная мать не оплачивала вовремя счета и не могла обеспечить даже некоего подобия стабильности, ей самой, по крайней мере, было наплевать. Впрочем, сейчас следовало сохранять образ богатой девчонки.

– Или что? – усмехнувшись, поинтересовалась она. – Это не ваш дом. Я с радостью вызову полицию, и пусть они разбираются.

Отец Дарлингтона прочистил горло.

– Я… думаю, здесь какое-то недоразумение. Мы всегда общаемся с Дэнни по праздникам, и он отвечает на наши звонки.

– Он в Испании, – пояснила Алекс. – И ходит к психотерапевту. Устанавливает границы. Подумайте об этом.

– Пойдем, Дэниел, – проговорила Харпер. – Эта сучка просто тащится от собственной значимости. Мы скоро вернемся, с бумагой от прокурора. – Развернувшись, она зашагала к «Рендж Роверу».

Дэниел помахал пальцем у нее перед лицом, пытаясь вернуть часть утраченного превосходства.

– Вот именно. Тебе нечего делать…

– Беги домой, слабак. – Слова глубоким, хриплым рыком сорвались с губ. Этот голос не принадлежал Алекс, и она знала, что отец Дарлингтона сейчас видит перед собой вовсе не ее лицо. – Ты держал меня в заложниках в собственном доме, сопливый ублюдок.

Дэниел Арлингтон IV резко выдохнул и отшатнулся, чуть не рухнув на колени. Алекс попыталась урезонить старика, заставить отступить, но пришлось нелегко. Она чувствовала внутри его свирепую решимость, дух, вечно воюющий с собой, со всеми окружающими и миром в целом.

– Не трать с ней время, Дэниел! – крикнула Харпер из машины и завела двигатель.

– Я… я… – мямлил он, видя перед собой лишь безмятежное лицо Алекс.

Старик напоминал собаку, которую она едва удерживала на поводке в своем сознании. «Тряпка! Размазня! Как я вообще вырастил такого сына? У тебя даже не хватило смелости мне противостоять. Ты накачивал меня лекарствами и пользовался беспомощностью, но в конце концов я тебя переиграл».

Космо завозился у нее на руках. Алекс помахала вслед родителям Дарлингтона.

– Пока-пока, – нараспев проговорила она.

Дэниел Арлингтон сел в машину, и «Рендж Ровер» рванул с места, лишь гравий брызнул из-под колес.

– Спасибо, Космо, – пробормотала Алекс, когда кот спрыгнул на пол и горделиво направился в заднюю часть дома на охоту. – И тебе.

Собрав все силы, Алекс вытолкнула из себя старика, и Серый возник перед ней в развевающемся халате, под которым виднелось обнаженное худое тело, покрытое седыми волосами.

– Это была разовая акция, – предупредила Алекс. – Больше даже не пытайся мной воспользоваться.

– Где Дэнни? – прорычал старик.

Не обратив на него внимания, Алекс зашагала по лестнице к Доуз и Тернеру.

16

Обычно, когда Доуз бывала расстроена, она вела машину с черепашьей скоростью. Алекс бы не удивилась, если б путь до кампуса занял у них часа два.

– Они привлекут адвокатов, – сетовала Доуз.

– Не смогут.

– Пойдут к руководству Йеля.

– Вряд ли.

– Ради всего святого, Алекс! – Доуз дернула руль вправо, и «Мерседес» свернул на обочину, чуть не врезавшись в бордюр. – Хватит притворяться, что все будет хорошо.

– А как еще нам с этим справиться? – поинтересовалась Алекс. – По-другому я не умею. – Она сделала глубокий вдох. – Родители Дарлингтона не притащат адвокатов и не станут привлекать Йель.

– Почему нет? У них есть деньги и власть.

Алекс медленно покачала головой. Она многое увидела и прочувствовала в воспоминаниях старика. Нечто подобное Алекс ощущала лишь однажды – когда впустила в себя Жениха и пережила мгновения его убийства. Она не просто поняла, что он любил Дейзи – Алекс тоже ее любила. Однако в этот раз связь оказалась иной, более сильной, и перед глазами промелькнула целая жизнь, полная маленьких радостей и бесконечных разочарований; она ощутила мысли, навеянные «Черным вязом», горечью, жаждой оставить что-то после себя, когда подойдет к концу короткая жизнь.

– Ни того, ни другого, – уверенно проговорила Алекс. – Не заблуждайся. Именно поэтому они продолжают давить на Дарлингтона, заставляя продать «Черный вяз».

– Но он никогда не продаст, – возмущенно пробормотала Доуз.

– Знаю. Но если они пронюхают о его исчезновении, то тут же постараются присвоить дом.

Текли минуты. Алекс и Доуз молчали, двигатель работал на холостом ходу. За окном виднелся парк, где деревья еще не думали примерять осенние наряды. Впрочем, Алекс ничего не видела, мысленно устремившись обратно в «Черный вяз», ощущая притяжение пустого дома, потребность в любви, растворяясь в его одиночестве.

– Они не пойдут к адвокатам, поскольку не хотят вытаскивать на свет грязное белье. Они… Дед Дарлингтона фактически откупился от них, он сам хотел вырастить… – Она чуть не сказала «Дэнни». – Они просто оставили ему сына, а когда старик заболел, похоже, держали его взаперти.

Пока Дэнни не освободил деда. Вот почему он выжил в аду. Дарлингтон, с головой погрузившийся в знания, ко всему прочему убил своего дедушку. И неважно, что старик сам попросил это сделать, как не имел значения тот факт, что Доуз проломила череп Блейку, чтобы спасти жизнь Алекс.

– Но они вернутся, – проговорила Доуз.

С этим Алекс не стала спорить. Она до чертиков напугала отца Дарлингтона, но чудовищам плевать на предупреждения. Харпер и Дэниел Арлингтон будут отираться возле дома и вынюхивать, надеясь урвать свою выгоду.

– Когда мы вернем Дарлингтона, он сам укажет им на дверь. – Защитник «Черного вяза» – единственный, кто мог сберечь старый дом. – Но кто нам поможет отыскать еще одного убийцу? Вряд ли я еще смогу надеяться на ответные услуги обществ.

– Никто, – странным голосом ответила Доуз. – Нам нужно проникнуть в подвал «Пибоди». Но он сейчас на реконструкции, и повсюду натыканы камеры.

– Давай воспользуемся бурей, которую ты заваривала в прошлом году. Той, что создает помехи для электроники. И подключим Тернера. Если нужно взглянуть на чье-то досье, он вполне может помочь.

– Я не… вряд ли это хорошая идея.

– Мы либо доверяем ему, либо нет, Доуз.

Доуз крепче вцепилась в руль, потом кивнула.

– Мы пойдем дальше, – произнесла она.

– Мы пойдем дальше, – повторила Алекс.

В ад и обратно.

* * *

Мерси и Лорен Алекс нашла в столовой Джонатана Эдвардса. Сегодня все говорили приглушенно, даже Серые тихо шептались между собой, а зал казался больше и холоднее, словно бы сам колледж облачился в траур по декану Бикману. Алекс взяла себе большую миску пасты и пару сэндвичей, чтобы убрать в сумку на потом. Когда она наполняла стакан содовой, пискнул телефон – на ее банковский счет зачислили шестьсот долларов.

Значит, Чудила расплатился. Если вопрос решался, Итан сбрасывал ей пять процентов за хорошо выполненную работу. Возможно, следовало оскорбиться, однако глупо было бы отказываться от денег.

Сев за столик, Алекс заметила, что глаза Мерси покраснели от слез, да и Лорен выглядела неважно. Обе вяло ковырялись в своих тарелках.

– Вы в порядке? – поинтересовалась Алекс, внезапно смутившись, что набрала себе столько еды.

Мерси молча покачала головой.

– Я в полном раздрае, – пробормотала Лорен.

– Я тоже, – согласилась Алекс, ведь так было бы правильно.

– Представить не могу, каково его семье, – проговорила Мерси. – Ты ведь знаешь, что его жена тоже здесь преподает?

– Первый раз слышу, – призналась Алекс. – Чему учит?

– Французская литература. – Мерси с шумом высморкалась. – Так я с ними и познакомилась.

Алекс смутно припомнила, что Мерси выиграла какую-то крупную премию за эссе о Рабле, но даже не подозревала, что та знала декана Бикмана.

– Каким он был? – спросила Алекс.

Глаза Мерси снова наполнились слезами.

– Просто… очень добрым. Я была в ужасе, уехав учиться так далеко от дома, и он познакомил меня с другими первокурсниками. Он и Мэрайя – профессор Леклерк, его жена – просто приняли меня. Это трудно объяснить. – Она беспомощно пожала плечами. – Он одновременно напоминал и Пака, и Просперо. С ним учеба казалась забавной. Зачем кому-то причинять ему вред? С какой целью? Он не был богат и не имел ничего стоящего… ценного… – Голос Мерси дрогнул и сорвался.

Алекс протянула ей салфетку.

– Я с ним даже не общалась. У него есть дети?

Мерси кивнула.

– Две дочери. Одна здорово играет на виолончели. Кажется, ее приняли… в бостонскую или нью-йоркскую филармонию.

– А другая? – Алекс ощущала себя садисткой, упивающейся чужим горем, но не собиралась упускать шанс хоть что-то узнать о жертве.

– Вроде бы доктор. Психиатр. Но я не помню, практикует она или просто занимается исследованиями.

Психиатр. И, возможно, как-то связана с Марджори Стивен. Впрочем, Тернер легко это выяснит.

– Он был очень популярен, – осторожно продолжила Алекс. – Думаю, о нем никто никогда плохого слова не сказал.

– А зачем? – спросила Мерси.

– Люди часто завидуют, – пояснила Лорен, водя вилкой по лужице кетчупа. – У меня как-то была лекция перед одним из его занятий, и все его студенты пришли пораньше. А мой профессор от этого взбесился.

– Его разозлили студенты, а не сам декан, – возразила Алекс.

– Он всего лишь досадовал. – Мерси скрестила руки на груди. – Кое-кто из профессоров предупреждал меня, что не стоит выбирать его в качестве научного руководителя.

– Кто именно?

– А какая разница?

Несмотря на обещания не лгать, Алекс уже уклонялась от правды.

– Просто любопытно. Я ведь говорила, что дурного слова о нем не слышала.

– Их было несколько, с кафедры английского языка. Как-то я зашла туда посреди дня, чтобы спросить про курсовую. Трое профессоров устроили мне засаду и принялись настаивать, чтобы в качестве специализации я взяла английский. По их словам, декан Бикман не обладал необходимыми знаниями. Они назвали его трепачом. – Она вздернула нос и закончила презрительно: – Много шуму, а толку никакого.

Лорен недоверчиво покачала головой.

– Я едва справляюсь с экономикой, а тебя преподаватели всеми силами стараются удержать на своих кафедрах.

– Здорово дружить с гением, – добавила Алекс.

– Это угнетает, – хмуро пробормотала Лорен.

– Вовсе нет, если часть передастся и нам.

– У всех ум проявляется по-разному, – великодушно заявила Мерси. – В любом случае это неважно. Я сказала им, что планирую специализироваться на американистике.

Неужели можно убить человека просто из профессиональной зависти? И при чем здесь Марджори Стивен?

– Кто эти засранцы? Не хочу с ними связываться, – поинтересовалась Алекс, надеясь выудить имена.

– Не помню, – призналась Мерси. – С Рут Канехо я как-то сталкивалась на практических занятиях, но двух других даже не знала. Отчасти именно поэтому я так разозлилась. Такое чувство, что с моей помощью они просто хотели заработать себе дополнительное очко.

Поднявшись со стула, Лорен подхватила свой поднос.

– Я из тех умников, которые хотят вздремнуть перед тренировкой. Кстати, нужно обсудить Хеллоуин.

– В кампусе убили человека, – проговорила Мерси. – Неужели ты всерьез планируешь устроить вечеринку?

– Нам не помешает развеяться. И мне, чтобы не сорваться, нужно на что-то отвлечься.

Когда Лорен ушла, Мерси прямо поинтересовалась:

– К чему столько вопросов?

Алекс медленно помешивала кофе. Она обещала не лгать Мерси, но в этом деле требовалась осторожность.

– Ты знаешь профессора Марджори Стивен с кафедры психологии?

Мерси покачала головой.

– А должна?

– Она скончалась в субботу вечером, в своем кабинете. Возможно, смерть произошла в результате досадного несчастного случая. Но существует также вероятность, что ее убили.

– Думаешь, эти смерти могут быть связаны? – Мерси резко выдохнула. – Здесь замешана магия?

– Может быть.

– Алекс, если общества… если какой-то ублюдок поднял руку на декана Бикмана…

– Мы пока ничего не знаем. Я просто… рассматриваю все возможности.

Мерси обхватила голову руками.

– Почему им все сходит с рук? Разве «Лета» не должна предотвращать подобное?

– Должна, – признала Алекс.

Мерси вскочила на ноги и так резко схватила сумку, что стоящий на столе поднос задребезжал. В ее глазах снова блеснули слезы.

– Тогда ты остановишь их, Алекс. И заставишь за все заплатить.

Изначально «Пибоди», под завязку набитый любопытными и непонятными предметами, стоял на углу Элм и Хай-стрит. Со временем музей решили перенести в новое здание, составили планы строительства и даже вырыли фундамент, но из-за войны возникли проблемы с материалами. Коллекции первоначального музея разместили в подвалах и каретных сараях по всему кампусу. Строительство музея заняло много лет, а документация велась настолько бессистемно, что в семидесятых годах в старых постройках все еще находили части музейных коллекций. Конечно, в просторных залах имеются предметы, которые никогда не попадут в каталоги, и в некоторых случаях даже лучше, чтобы их происхождение оставалось неизвестным.

Из «Жизни “Леты”:

процедуры и протоколы Девятого Дома»

Доска, аметист

Происхождение: неизвестно

Даритель: неизвестен

Впервые появляется в записях примерно в 1930 году, после строительства нового здания «Пибоди». Просьба ознакомиться с примечаниями к закрытой коллекции.

Из каталога оружейной «Леты»,

переработанного и отредактированного

Окулусом Памелой Доуз