Текст книги "Кукольник"

Глава третья

Адам любил поесть, но, читая меню, чувствовал нарастающее раздражение. Меню состояло из нескольких страниц, но ничто из перечисленного не возбуждало его аппетит.

Похоже, распространение губительного постмодернизма уничтожило все приличные рестораны в городе. Они стали слишком странными, слишком самовлюбленными, и многие шеф-повара, соревнуясь друг с другом, пытались доказать, насколько они искусны в соединении несоединимого и в смешении различных оттенков вкуса. Официанты принесли крошечную куриную фрикадельку, пильчатую креветку, стручок чили и мяту, завернутые в лист бетеля[16]16
  Бетель – вечнозеленое многолетнее растение. Произрастает на юго-востоке Азии. Листья бетеля используются в качестве приправы к блюдам.


[Закрыть]. Вздохнув, Адам ткнул в это палочкой для еды. Вся конструкция задрожала. Когда он оправил ее себе в рот, то ощутил легкий гнилостный привкус.

Адам не понимал, почему австралийские завсегдатаи ресторанов так любят всяческие кулинарные извращения и показуху. Разве не хватает им изобилия здоровой пищи? Зачем портить все такими вот изысками? В журнале «Мужское здоровье» он прочел, что не следует есть то, что твой дедушка не считал бы едой. Адам был полностью с этим согласен. Что, интересно, сказал бы его не терпящий глупостей дед, увидев это притворство, где все оказывается на вкус не таким, как выглядит?

– Разве не чудесно? – спросила его теща Виолетта (по правде говоря, она приходилась Тесс всего лишь мачехой), склонившись к зятю, чтобы перекричать царящий в ресторане шум, и окидывая взглядом быстро пустеющие тарелки.

– Да, весьма мило.

– Люблю здесь бывать, – присоединился к разговору тесть Тревор. – Наверное, это мой любимый ресторан, если не считать тех, что в Сан-Франциско, конечно.

Адам отправил себе в рот очередную порцию. Это было стратегическое отступление: пережевывая ее, он спасался от необходимости обсуждать с родней все прелести «неспешной еды». В соответствии с меню им предстояло выдержать еще шесть перемен блюд, прежде чем лемонграссовая панна-котта и воздушная меренга с алоэ завершат эту длительную трапезу – уже ночью. Адам взмахом руки подозвал официанта, чтобы заказать выпивку.

Адам нечасто виделся с членами семьи Тесс – с ее отцом и его женой, третьей миссис Кофлин за последние лет десять. По правде говоря, на вид он не смог бы отличить третью от второй, а тем более от первой. Она была худощавой, подтянутой, помешанной на йоге женщиной с высокомерными замашками, передающимися вместе с унаследованными «старыми деньгами», и довольно радикальными социалистическими взглядами, совсем не шедшими женщине отнюдь не юного возраста. Такие взгляды могут быть присущи только людям, никогда в жизни по-настоящему не работавшим. Адам подозревал, что ресторан им нравится потому, что долгие часы, проведенные за столом, позволяют им считать этот банкет чем-то вроде достижения.

Адам ненавидел это место всеми фибрами своей души. Обеденный зал был похож на огромную пещеру, не просто плохо освещенную, а утопающую во тьме, за исключением лужиц красного света от ламп, висящих над каждым столиком. Когда Адам окидывал взглядом ресторан, ему казалось, что каждая компания посетителей сидит на отдельном крошечном островке. Наверное, дизайнеры полагали, что таким образом они создадут атмосферу эксклюзивности и избранности, но лично он чувствовал себя выброшенным на мель вместе со скучными родственниками своей жены.

Сейчас ему очень не хватало телефона. Будь у него телефон, можно было бы притвориться, что просматриваешь электронную почту. Это избавило бы его от необходимости общаться с этими людьми. Когда он позвонил, то включилась голосовая почта. Телефон не отыскался ни в машине, ни в кабинете, ни в дюжине других мест, в которые он направил на поиски свою новую помощницу.

Без мобильника Адам чувствовал себя почти голым. Он искал, чем бы заняться. Когда официант, одетый во все черное, возник из полутьмы, неся поднос с напитками, Адам был очень этому рад. А потом на официанта налетели Кейд и его двоюродные братья, которые, как оглашенные, носились между столиками. Несмотря на громкую хаус-музыку[17]17
  Хаус – стиль и движение в электронной музыке, созданные танцевальными диск-жокеями в начале 1980-х годов в Чикаго и Детройте.


[Закрыть] и радостные крики детей, до слуха Адама долетел звон бьющегося стекла и с трудом сдерживаемый гнев в голосе официанта, когда он извинялся за случившееся. Отправив официанта обратно за повторным заказом, Адам подозвал к себе детей и нагнулся так, чтобы его глаза находились на одном с ними уровне. У его племянников была типичная внешность уроженцев Ирландии, которая, подобно склонности к плохой поэзии, то и дело проявляет себя в выходцах с этого острова. Если Тесс генетическая лотерея благословила чистой светлой кожей, иссиня-черными волосами и глазами черной ирландки[18]18
  Черными ирландцами в США и других странах называют людей ирландского происхождения с темно-каштановыми или черными волосами, которые отличаются от типичных рыжеволосых ирландцев.


[Закрыть], эти два неудачника могли похвастаться только кривыми зубами и круглыми, приплюснутыми, словно у мопса, лицами цвета вареного картофеля. Отталкивающий эффект усугублялся тем, что племянники, стоя рядом в полутьме, демонстрировали в улыбке свои уродливые большие зубы. На голове их в беспорядке торчали рыжие космы.

– Послушайте, – сказал им Адам, – почему бы вам не присесть и не поговорить с вашей бабушкой?

– Скукотища.

– Как вы думаете, что почувствует ваша бабушка, если это услышит?

– Не услышит! – крикнул один.

– Она нас услышать не может!

– Она глухая!

– Глухая как пень! – нараспев произнесли оба и рассмеялись истерическим смехом.

Адам поморщился, на секунду представляя себе, как схватит одного из рыжих дьяволят и потащит к расписному фонтану, стоящему посреди ресторана. Там он с головой погрузит гаденыша в воду, а потом будет изображать глухого, когда другой станет ему что-то кричать. «Я тебя не слышу! Что такое? Что случилось?» При мысли об этом Адам улыбнулся.

– Послушайте, если вы сядете на свои места и просидите там час… – Адам взглянул на наручные часы, – я дам вам двадцать долларов.

– Пятьдесят! – сказал один.

– Каждому! – добавил другой.

Адам бросил задумчивый взгляд на фонтан и согласился.

– Но только не говорите своей маме. Это будет нашим секретом.

Ребята сделали вид, что закрывают рты на змейки, и понеслись вприпрыжку к себе за стол, где преспокойным образом уселись на свои места. Адам повернулся к тестю. Тот неодобрительно покачал головой.

– Ты знаешь, что мы придерживаемся других взглядов. Мы никогда не ругали и не наказывали наших детей. Мы давали им возможность самим развить в себе чувство ответственности перед обществом. Мы никогда не кричали на Тесс. Мы ей доверяли, позволяли в полной мере реализовать свой потенциал.

– Ну, в случае с ней вы не допустили ошибок, – порывисто произнес Адам, а потом едва не прикусил себе язык.

Честно говоря, он удивлялся тому, какой великолепной девушкой стала Тесс, если учесть тот вздор в стиле хиппи, который ей внушали, пока она росла. А потом он подумал о всех тех похотливых мужиках, с которыми Тесс путалась до того, как повстречала его. Если бы ее родня узнала, стали бы они по-прежнему гордиться ею?

Адам подозревал, что он был самым лучшим, что могло случиться в жизни Тесс. Когда они познакомились, она была преисполнена артистических фантазий, что несколько утомляло и пугало Адама. К счастью, они померкли с течением времени. За прошедшие годы Адам проникся к жене еще большей любовью, чем прежде. Его до сих пор поражал ее ум, который с годами стал острее. А вот тело ее становилось с ходом времени все более мягким и податливым. Недели не минуло, чтобы Адам не поздравил себя с тем, что имел счастье жениться на Тесс, радовался самому факту, что она живет рядом с ним. Он посмотрел в ее сторону, надеясь, что Тесс это заметит и придет на выручку, но она с необычайной серьезностью передвигала кусочки пищи на своей тарелке, явно не желая вступать в общий разговор.

Сомкнув веки, Адам прислушался к шуму, царящему в зале. Рядом разговаривали другие влиятельные люди, занимающиеся в этом мире разными серьезными делами. На секунду он представил себе, что это деловой обед, что здесь и сейчас будут приняты важные решения, что это не идиотский ужин со второсортными престарелыми хиппи. Адам потянулся за своим телефоном, но карман джинсов оказался пуст. Он вдруг ощутил сильнейший прилив раздражения.

Извинившись, он вышел из ресторана и нашел телефон-автомат. Ночь оказалась на удивление прохладной. Такое в летнем Мельбурне случается время от времени, когда ему надоедает быть городом у морского залива и он вспоминает, что не защищен от холодных ветров, дующих с гор. Клиенты ресторана курили у входа, заслоняясь от ветра. Они держали в руках бокалы с вином и вели беседу. Один закончил рассказ. Остальные громко рассмеялись.

Закинув монеты в щель телефона-автомата, Адам проверил службу ответов в офисе и прослушал несколько деловых звонков. Он подумал, не позвонить ли Кларе. Ему ужасно хотелось сейчас с ней встретиться, но потом он вспомнил, что они решили прекратить отношения. Если он сейчас ей позвонит, это будет означать, что он потворствует собственным слабостям. Все равно что заехать по дороге домой из спортивного зала в «Макдоналдс». В телефон-автомат он забросил слишком много монет. Подчиняясь минутному порыву, он набрал номер своего мобильника. Раздался гудок. Спустя несколько тягостных секунд кто-то принял вызов.

В телефонной трубке царила тишина. Адам прислушался. Ему показалось, что он слышит слабое дыхание.

– Алло! Алло!

– Алло.

– Привет!

Заслышав незнакомый голос, Адам немного стушевался, не зная, что говорить дальше.

– Не отключайтесь.

– Не волнуйся, чувак, – прозвучало из телефона. – Я никуда не исчезну.

– Это ты нашел мой телефон?

– Можно и так сказать… Как дорого ты его оцениваешь?

Голос был грубым, как у завзятого курильщика. А еще в нем чувствовался провинциальный акцент.

– Я готов предложить тебе вознаграждение…

– Во-зна-граж-де-ние… – растягивая и закругляя слоги, задумчиво произнес голос.

– Да. Думаю, вознаграждение – то, что нужно.

– Где ты? Как насчет сотни долларов?

– Для начала сойдет, но ты просишь меня стать добрым самаритянином[19]19
  Притча о добром самаритянине – одна из известных притч Иисуса Христа, упоминаемая в Евангелии от Луки. Она рассказывает о милосердии и бескорыстной помощи попавшему в беду человеку со стороны прохожего самаритянина, представителя этнической группы, которую евреи не признают единоверцами.


[Закрыть], а хорошие вещи случаются только с хорошими людьми.

Адам призадумался, стоит ли встречаться с обладателем голоса из телефонной трубки. Мужик может оказаться полнейшим уродом, возможно, наркоманом, не исключено, что склонным к насилию придурком. Но Адам был большим мальчиком в прямом смысле этого слова: лежа на спине, он мог выжать до центнера, не особенно напрягаясь. Если дела примут опасный оборот, он всегда сможет сбежать. Ему нужен этот телефон со всей хранящейся в нем информацией. А еще Адаму совсем не улыбалось признаваться в том, что он потерял очередной мобильник. К тому же инстинкт подсказывал ему встретиться с этим мужчиной, а инстинкты редко подводили Адама. Когда-то он прочел биографию Стива Джобса[20]20
  Стивен Джобс (1955–2011) – американский предприниматель, получивший широкое признание в качестве пионера эры IT-технологий.


[Закрыть]. Главный посыл книги заключался в том, что человек должен слушать свою интуицию, что бы она ему ни говорила. Многие рождаются с даром предвидения, а потом весь остаток жизни учатся доверять самому себе.

Они договорились встретиться на одной из полузаброшенных автостоянок, расположенных вдоль автомагистрали Непин. Если бы Адам хотел пересечься с кем-то, не привлекая постороннего внимания, то первым делом тоже подумал бы об этом месте. Год или два назад стоянку передали под внешнее управление. Теперь она представляла собой темный прямоугольник асфальта, на котором ничто не двигалось, только развевались под дующим с юга морским бризом полинявшие флаги фирмы-дилера. Автостоянка обычно бывала совершенно пуста, лишь время от времени сюда приезжали компании подростков, чтобы покурить травку или заняться сексом. Сам Адам бывал здесь пару раз с Кларой. Предпочтение именно этой заброшенной автостоянке обычно отдавали из-за большого бетонного торгового здания, закрывавшего вид с дороги.

Когда Адам свернул на автостоянку, его там уже поджидали в машине – побитом временем «Форде Фалкене». Он притормозил. Шины покатились по потрескавшемуся асфальту, из-под которого пробивались стебельки сорной травы. Выключив зажигание, Адам замер, неожиданно ощутив страх. Что он здесь делает среди ночи? Среди пустоты? Почему он не остался до конца ужина с семьей? Или лучше дома, с Тесс?

Он опустил стекло. Ночь была теплой. Морской воздух задувал сюда. Всего лишь два квартала отделяли автостоянку от побережья. Другая машина не двинулась с места. Адам мигнул головными фарами своего авто. Спустя пару секунд незнакомец вылез из машины и зашагал в его сторону.

– Не дрейфь, приятель! – закричал незнакомец еще издалека.

Голос принадлежал человеку, с которым Адам разговаривал по телефону. Белые зубы сверкали на фоне коричневой кожи.

– Выходи и поздоровайся.

Адам почувствовал себя глупо, вспомнив, кем является и что олицетворяет. Выйдя из машины, он, расправив плечи, зашагал к мужику. Адам оказался выше его на добрый фут и теперь смотрел сверху вниз на незнакомца, одетого в адидасовские кроссовки и спортивный костюм «Пума». Мужчина протянул ему руку, но Адам ее не пожал.

– У тебя мой телефон?

Мужик нахмурился, но вскоре снова улыбнулся.

– Да, друг мой, у меня, и он будет твоим за небольшое вознаграждение.

– Сто долларов.

Мужчина поморщился и с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Эх, приятель, боюсь, мне придется попросить тебя о большей сумме. Понимаешь… тот парень, что отыскал твой телефон… Ты напал на него. Дело в том, что этот парень мне очень дорог…

Всплеск адреналина поднял в душе Адама волну страха. Он был готов отскочить в сторону в любую секунду. Отступив на шаг назад, Адам повернул голову и взглянул на «Форд Фалкен». В нем сидело четверо мужчин, чьи лица затеняли козырьки бейсбольных кепок.

Дверца со стороны пассажирского сиденья открылась, и парень из «Жареного цыпленка из Кентукки», тот, который подглядывал за ним и Кларой, крикнул тонким дребезжащим голосом:

– Эй, Тарик! Поторопись, приятель.

Писклявый голос печального юноши унял страхи Адама так же быстро, как они появились. Он вспомнил, что отчаянные парни, хотя им обычно нечего терять, боятся людей, наделенных властью, таких как он. Они похожи на змей. Все, что ему следует сделать, – топнуть ногой и распугать гадюк.

– Ладно, послушай, Тарик… Тебя ведь Тариком кличут? Я немного вышел из себя, признаю… Извиняюсь, но твой приятель шпионил за мной.

– Э-э-э… – Брови Тарика приподнялись. – За чем он там шпионил? Что ты такое там делал?

– Это тебя не касается.

– Бедный парень всего лишь хотел получше разглядеть салон твоей машины. В той дыре, где мы живем, у него немного шансов поглазеть на крутые тачки. Понятия не имею, чем ты там занимался за тонированными стеклами. Чем ты, кстати, занимался, почему его появление тебя взбесило? Счет от врача и все эти швы…

Нахмурившись, Тарик издал свист и поднес ладони к своему лицу. Локти его были согнуты, и всей своей позой он спрашивал у Адама: «И что ты сможешь со мной сделать?»

– Сколько ты хочешь?

– Штуку.

Адам едва не расхохотался, но потом подавил смешок и протянул руку вперед.

– Ладно. Пойдет. Но сперва я хочу посмотреть… Я должен быть уверен, что это именно моя мобила.

Взяв в руку мобильный телефон, он поднес его поближе к глазам и узнал: да, это его айфон. Кивнув головой, Адам потянулся за спину, словно собираясь достать бумажник, а затем уронил телефон на бетонное покрытие и, подняв ногу, со всей силы ударил по нему подошвой. Послышался треск разбиваемого корпуса. Душу наполнило довольство, когда корпус айфона с треском развалился под его туфлей от Р. М. Уильямса. Адам испытал не меньшее удовлетворение, заметив шок, отразившийся на лице Тарика.

– Знаешь, что, Тарик, оставь телефон себе, продай его и купи что-нибудь красивое.

Тарик взглянул на обломки мобильника, поднял голову, посмотрел на Адама и улыбнулся:

– Адам… Адам Кулаков… Что же ты натворил, приятель? Как по мне, это неблагоразумно и расточительно. Подумай о голодающих из стран третьего мира…

– Пошел на фиг! – вызверился Адам. – Конченый вонючий недоумок!

Тарик шагнул вперед, но Адам отпрыгнул и забрался в свой внедорожник. Шины колес быстро заскользили по бетону. «БМВ» пронесся мимо Тарика и его «Форда Фалкена». Пареньку на пассажирском сиденье Адам, проезжая, показал вытянутый вверх средний палец. Инстинкты его не подвели: эти типы оказались грязными вымогателями. Разумнее было разбить свой телефон, чем заплатить хотя бы доллар из тяжким трудом заработанных денег. Никогда не уступай вымогателям. Следует бороться с ними на своих собственных условиях. Именно этому, помимо всего прочего, научил его дедушка Аркадий.

Адам ушел прежде, чем закончился ужин. Сначала Тесс увидела, как муж встает из-за стола и выходит из зала. Когда он вернулся, заметно было, что Адам пребывает в скверном расположении духа. Он не прикоснулся к пище. В руках он нервно вертел столовое серебро. Даже в тусклом свете зала Тесс смогла разглядеть, что лицо и шею Адама покрывают красные пятна. Так случалось всегда, когда он начинал паниковать.

Внезапно он встал, оборвав рассказ Тревора на середине. Он неуверенно переступал с ноги на ногу. Вставая, Адам слегка задел стол. Он попрощался с ее мачехой кивком головы, что называется, откланялся, а затем, подойдя к стулу Тесс, неуклюже поцеловал ее на прощание.

– Я кое-что вспомнил. Есть одно дело. Откладывать не могу. Все будет хорошо. Увидимся дома.

Когда она вернулась, то дома его не застала. Тесс позвонила на его мобильник, а потом вспомнила, что Адам его потерял. Отправив маленького Кейда в душ, а затем в кровать, Тесс тихим шагом направилась на кухню. Здесь она щедро налила себе виски, после чего приняла свои таблетки.

Постоянный прием медикаментов стал рецидивом вредной привычки, подхваченной Тесс еще в молодые годы. Она рано узнала, что способна поднимать собственное настроение с помощью наркотиков и алкоголя. Зачем останавливаться? Если ученые и фармацевты, в той или иной степени искушенные и почитающие дух закона, нашли способ играть на твоих гормонах или связях между нейронами, словно на синтезаторе, почему бы этим не воспользоваться?

Чтобы не видеть бесконечные вереницы цифр, которые начинали вышагивать перед ее внутренним взором всякий раз, когда она ложилась спать, Тесс предпочитала в большинстве случаев принимать на ночь таблетку валиума, которого у нее имелся большой запас. Раз в месяц она пополняла его, наведываясь к одному из загруженных работой врачей в общественных поликлиниках. Тесс выбрала пятимиллиграммовую таблетку, заполировала ее виски и улеглась на диван слушать тишину.

В молодости, когда жизнь казалась излишне сложной, Тесс запиралась в своей комнате и мариновала себя в тихой грусти до тех пор, пока ей не становилось легче. Она ставила диск с Леонардом Коэном или Патти Смит[21]21
  Леонард Коэн (1934–2016) – канадский поэт и исполнитель собственных песен; Патриция Ли (Патти) Смит (род. 1946) – американская певица и поэтесса.


[Закрыть], выкуривала косячок и часами предавалась меланхолии. Это всегда помогало. Горьковато-сладкая тоска, которую она сама в себе взлелеяла, омывала ее сознание, заглушала все тревоги, оставляя в итоге сознание чистым и светлым. Однажды Тесс попыталась описать свои чувства соседке по комнате в студенческом общежитии. Та рассмеялась и сказала: «Мы все этим страдаем. В этом мире ты или несчастна, или полная идиотка. Ну и что?»

Спустя годы, разрываясь между срочными делами, связанными с семьей и бизнесом, которые зачастую имели наглость обрушиваться на нее все разом, Тесс использовала нечастые периоды тишины и спокойствия, выпадающие ей, для восстановления собственных сил. Редко когда ее сын не носился по дому, визжа от радости, словно маньяк, при виде новой игрушки либо плача из-за содранной коленки. Еще реже она видела спокойным Адама. Ничто на свете не представляло для Тесс такой ценности, как тишина. Она легла на диван, стараясь поглубже зарыться между диванными подушками так, чтобы ткань окутала ее со всех сторон. Тесс схватила декоративный коврик и набросила его на голову, пытаясь отгородиться от всего мира в своем уютном убежище. Вскоре она засопела во сне.

Ее разбудили слезы. Испуганная Тесс резко приподнялась на диване, не понимая, что происходит. Во сне она стояла над гробом и плакала. Звуки собственных рыданий разбудили ее. Какое-то время она пребывала между сном и явью, пока мир вступал в свои права, а сон улетучивался. До ее слуха долетал чей-то плач. Наконец Тесс поняла, что это не эхо ее сна.

Словно пребывая в туманном мираже, Тесс поднялась по лестнице, чтобы проверить, как там Кейд. Она не торопилась, осторожно поднимаясь по ступенькам, позволяя глазам привыкнуть к мягкому и очень дорогому освещению в доме. Кейд лежал в своей кроватке и тихо посапывал. Ночничок отбрасывал на сына уютные тени. Тесс вела кампанию против этого ночника, но потерпела поражение. С минуту женщина смотрела на спящего ребенка, а затем направилась к спальне Аркадия.

Дед Адама жил у них большую часть года. Какое-то время после того, как Тесс занялась управлением компании, Аркадий казался вполне довольным тем, что отошел от дел. Он появлялся на работе лишь раз в несколько дней и проверял, как идут дела. Старик посвящал ее в секреты ведения бизнеса. Со временем, однако, когда Тесс набралась опыта, а для него оставалось все меньше занятий, Аркадий начал сдавать. Казалось, что без работы он просто не знает, чем себя развлечь. Тесс не раз читала о том, что такие тихие сильные мужчины, как Аркадий, быстро стареют, когда не находят себе применения. Как бы там ни было, а стремительные перемены во внешности Аркадия неприятно удивили ее.

Внешний блеск накопленного богатства оставлял его равнодушным. Аркадию принадлежал «мерседес-седан». Он купил его еще в семидесятые и содержал в первозданном порядке. Старик любил свой автомобиль, словно ребенка, но прошла целая вечность с тех пор, как Аркадий выезжал на нем из гаража. По правде говоря, он и сам сидел сиднем в своем огромном доме у реки, предаваясь бесконечной хандре. Женщина из прачечной раз в две недели заезжала за грязным бельем. На следующий день она привозила мистеру Кулакову выстиранные и выглаженные рубашки и костюмы, развешенные на плечиках. Потный изможденный мужчина из другой службы доставлял ему замороженную еду дюжинами порций. Аркадий ел прямо из лотков, разбрасывая упаковки повсюду в доме до тех пор, пока не приезжала уборщица. Насколько Тесс знала, у Аркадия не было иных интересов в жизни, не было друзей, помимо деловых партнеров. Все эти люди прекратили с ним общаться, как только Аркадий перестал был директором компании. Хобби себе придумывать он не стал. Ему ничего не оставалось в жизни, кроме как появляться в офисе и перепроверять бухгалтерскую отчетность.

В Австралии Аркадий Кулаков всегда работал по меньшей мере четырнадцать часов в день. Адам рассказывал, что его дед с трудом переносил вынужденное безделье во время семейных праздников. Его жена была ревностной иудейкой. Даже выйдя замуж за атеиста, она оставалась крепка в вере, не уничтоженной Аушвицем. Она настаивала на празднованиях, и Аркадию приходилось выдерживать моления, а потом гонять по тарелке фаршированную рыбу, дожидаясь того момента, когда он сможет вырваться в офис. Особенно Аркадий недолюбливал Йом-Киппур[22]22
  Йом-Киппур – в иудаизме самый важный из праздников, день поста, покаяния и отпущения грехов.


[Закрыть], день примирения, когда запрещено работать. Он хмуро сидел в гнетущем молчании в комнате для отдыха до тех пор, пока не приходило время идти спать. После смерти жены дедушка Аркадий перестал отмечать еврейские праздники.

Когда Тесс полностью вошла в курс дел, Аркадий на несколько месяцев прекратил приезжать в офис компании и быстро начал дряхлеть. Он перестал даже слушать свои пластинки, а затем регулярно питаться. После непродолжительных дебатов Аркадия пригласили пожить в свободных комнатах дома Адама и Тесс. Свободного места у них было много. Они купили дом, рассчитанный на куда более многочисленное семейство, но, не обсуждая это, пришли к выводу, что одного ребенка им хватит. Когда Аркадий переехал к ним, его настроение улучшилось. Он снова вовлекся в жизнь других людей. Заручившись молчаливым согласием Тесс, старик вновь начал приходить к ней и помогать с бухгалтерией, хотя оба понимали, что это лишнее.

По правде говоря, когда Тесс сидела в офисе, ей не хватало общества Аркадия не меньше, чем ему разговоров с ней. Самые мирные и спокойные времена, как ей теперь вспоминалось, дни, когда она обходилась без транквилизаторов, приходились на тот период, когда Тесс долгими часами сидела в полной тишине рядом с Аркадием, засевая свои абстрактные бухгалтерские поля и возделывая аккуратные плодородные ряды цифр. Вот что значит счастье. Маленький мальчик, сидя на коленях прадедушки, что-то лепетал. Муж в соседнем помещении проводил яркую презентацию для новых клиентов. В такие дни ее переполняло тихое удовлетворение от того, чего она достигла. Аркадий, ее друг и учитель, наблюдал за ними с загадочной улыбкой на лице.

Однажды в дверь ее кабинета постучали. Это была Шубанги, глава производственного отдела. Перекинувшись с ней несколькими словами о накладных расходах на новую линию производства игрушек, Шубанги удалилась. Когда Тесс вернулась к работе, она заметила, что Аркадий смеется.

– Что такое?

– Когда ты занимаешься делом, то становишься словно бы другим человеком. Как это по-английски? Ты будто в робота превращаешься…

Тесс часто заморгала.

– О чем ты?

Соединив большие и указательные пальцы рук в кольца, он поднес их к глазам, изображая очки для чтения, которые она надевала.

– Добрый день, Шубанги. Прошу, входите. Давайте обсудим поставки. Затем мы решим, какие выводы можем из всего этого сделать. После этого свяжемся с заинтересованной стороной и вновь обсудим совместные действия.

– Эй, старик! Это несправедливо! – притворившись рассерженной, вскричала Тесс.

– Разве я несправедлив? – возразил Аркадий. – Что ваше поколение профессионалов сделало с бедным английским языком? Я говорю на пяти языках и понятия не имею, что ты всем этим хотела ей сказать.

– Возможно, ты прав. Прости. Плохая привычка. Никогда не думала, что заражусь этим, но, видимо, заразилась. Интересно, какая еще корреляция воздействовала на мое поведение? – Прикрыв рукой рот, она ойкнула в притворном ужасе. – Господи! Я употребила слово «корреляция». Как я только осмелилась? Как мне с этим жить?

– Не важно, Любушка, – произнес Аркадий и, потянувшись, погладил ее по руке. – Ты даже не представляешь, с чем только людям приходится иногда уживаться.

Сегодня ночью она не застала Аркадия в его спальне, но до этого он там явно побывал. Комнату, в которую он перебрался после того, как вернулся к активной жизни, старик всегда содержал в идеальной больничной чистоте, но теперь она находилась в жутком состоянии. Кровать, которую Аркадий тщательно застилал сразу же после того, как просыпался, заправляя концы постельного белья так, как принято в госпиталях, была теперь перевернута. Порванные простыни валялись вокруг. Матрас лежал на полу. Дверь шкафа была приоткрыта. Костюмы из него тоже выбросили на пол. Создавалось впечатление, что, пока она спала, кто-то проник в дом и учинил здесь погром. Тесс обуял страх. Она решила, что взломщик, украв все ценное, сбежал или, что еще хуже, до сих пор остается в доме.

– Аркадий! – тихо позвала она старика, стоя в дверном проеме.

Чувствуя, что прозвучало это как-то жалко и хрипло, Тесс вошла в комнату и произнесла уже более уверенно:

– Аркадий!

Диск проигрывателя продолжал вращаться. Запись на пластинке закончилась, и игла теперь скрипела с каждым оборотом. Мороз пробежал по коже Тесс. Подойдя к проигрывателю, она подняла считывающую головку, а затем, едва отдавая в этом себе отчет, сняла пластинку с диска, сунула ее в конверт и поставила на полку, где любимые записи Аркадия соседствовали с коллекцией его жены. Рашель любила джаз, и теперь ее пластинки покрывал слой пыли. Аркадий терпеть не мог джазовую музыку и решительно отказывался ее слушать. Старик ненавидел бибоп, биг-бэнд[23]23
  Бибоп – джазовый стиль, сложившийся в начале 40-х годов XX века, характеризуется быстрым темпом и сложными импровизациями, основанными на обыгрывании гармонии, а не мелодии; биг-бэнд – большой джаз-оркестр.


[Закрыть], громкие духовые инструменты. Если в ресторане звучало нечто подобное, Аркадий вставал из-за стола и просил выключить.

В наступившей тишине до слуха Тесс долетел плач, разбудивший ее раньше. Теперь она поняла, что доносится он откуда-то снаружи.

Возле старого дома Аркадия были разбиты чудесный сад и огород, за которыми, правда, ухаживал подрядчик. Старику сад нравился. Когда Аркадий перебрался к ним жить, Тесс осторожно высказала предположение, что садоводство поможет ему заполнить чем-то свои дни. Аркадий уступил, и теперь ряды томатов и вьющихся вверх по жердям растений купались в бледном солнечном свете, который отражался от плавательного бассейна. В погожие дни она могла наблюдать за тем, как потный Аркадий в рубашке и жилете собирает гусениц с листьев и что-то бормочет себе под нос.

Там она его и обнаружила. Старик, стоя на четвереньках, рылся руками в земле. С неба моросил небольшой дождь. Капли воды, сбегая по лицу Аркадия, скрывали текущие из его глаз слезы, но не могли заглушить вырывающиеся из его груди звуки.

Аркадий явно не хотел, чтобы его кто-то услышал. Эти слезы долгое время скапливались и хранились, пока наконец не вырвались наружу. Внезапно под воздействием внутреннего давления плач превратился в громкий звериный вой, перешедший в тихое хныканье.

Ошарашенная Тесс с минуту стояла, наблюдая за человеком, который прежде являлся для нее олицетворением сдержанности и чувства собственного достоинства, а теперь рыдал, уткнувшись лицом в грязь. Она разрывалась между желанием обнять старика и не менее сильным желанием тихо ускользнуть и сделать вид, что она ничего этого не видела. Тем временем дождь усилился. Шум падающих в воду бассейна капель совсем заглушил рыдания старика. Тесс видела, что Аркадий, прежде принявший на земле позу эмбриона, теперь впился пальцами в мягкую почву вокруг корней растений. Не зная, что делать, Тесс неуверенно приблизилась к нему.

– Аркадий, – мягким голосом произнесла она, а затем позвала громче: – Аркадий!

Голова старика резко повернулась в ее сторону. Дикий невидящий взгляд, казалось, смотрел сквозь нее.

– Verzeih mir, – с трудом выдавил он из себя. – Wir wussten nicht[24]24
  Прости меня… Мы не знали (нем.).


[Закрыть].

Тесс приближалась к нему медленно, протянув раскрытые ладони вперед и издавая тихие успокаивающе звуки.

«Какая глупость! – мелькнуло в ее голове. – Он не собака».

Как бы там ни было, а это сработало. Аркадий позволил ей подойти, а когда Тесс его обняла, старик, дрожа всем телом, плотно прижался к ней. Когда он очутился так близко, она с удивлением ощутила запах спиртного. Впервые за все время их знакомства Аркадий напился, причем напился хуже некуда.

Тесс отвела старика в дом. Происходящее очень пугало ее. Хотелось позвонить Адаму. Где он? Что ей делать?

Пораскинув мозгами, Тесс решила поступить так, как, по ее мнению, сделал бы Аркадий, если бы нашел ее в состоянии безутешной истерики, на четвереньках, уткнувшейся лицом в грязь в садике собственного дома. Она протянула ему таблетку валиума и стакан воды, чтобы запить. Аркадий покорно принял лекарство. Она провела его в спальню. Там старик вытер грязные руки и лицо полотенцем, пока Тесс стелила постель. Она помогла ему раздеться. Даже в тумане, сотканном из алкоголя и транквилизаторов, ей казалось не совсем удобным раздевать старого человека, покорно стоявшего, пока она расстегивала пуговицы его жилета и рубашки. Он даже поднял вверх руки, словно ребенок, когда Тесс стягивала с него нательную майку. Под ней на дряблой бледной коже виднелись перекрещивающиеся шрамы, покрывающие плечи и тянущиеся вниз по спине от лопатки до грудной клетки. Рваный след хирургического шва шел от пупа до горла. Тесс пришлось прикусить губу, чтобы сдержать рвущиеся из груди проклятия, а также неуместные сейчас вопросы.