Текст книги "Олома Милагричи"

Дальше Олька начала смотреть причины этого заболевания, их было множество: и обыкновенный дерматит, и аллергия, невралгия и диабет, недостаток витаминов и хроническая усталость.

– Боже, и что я так разозлилась на неё? Зачем? Может, она хорохорится, а живёт в условиях намного худших, чем мои? Может, не доедает, а может её бьют дома? Эх, Тимур, Тимур, почему так плохо живётся детям? Почему они бесправны? Потому что миром правит сила? А маленькие недостаточны сильны, чтобы постоять за себя?!

– Правильно говоришь, принцесса, миром правит жестокая сила. Мне об этом мама говорила. Я вот уже вышел из детского возраста, но прошёл через него. Спасибо вам, что всё детство провёл в вашем доме. Неизвестно, что было бы со мной, окажись я на улице.

– Конечно, большинство детей живут в семьях, в заботе и уюте, – продолжала вслух свои мысли Олька, – но выйди ты на улицу, окажись в неприятной ситуации, и ты – никто. А как много стран третьего мира, где дети-то и людьми не считаются.

– Мы будем бороться за счастье детей, принцесса Олома! Обещаю и клянусь! – Тимур подтвердил свои слова закрыванием глаз три раза.

Кто бы это слышал со стороны! Насколько гармоничным и текущим в одном русле был их односторонний диалог.

– Ох, мой Рыцарь, я бы точно отдала свою жизнь, чтобы на земле был порядок и справедливость. И я буду защищать всех бесправных, особенно детей. Это я знаю точно!

Итак, Олька легла спать с мыслями о том, что неведомые болезни замучили людей, а дети начинают болеть чуть ли не в утробе матери. Вот и у Ленки неведомое заболевание. Как жалко её!

Но на следующий день рыжая сама подскочила на второй перемене к Ольге. Цапнула, как в прошлый раз её за руку:

– Ну, ты, дочка собаки, ты чё, кислоту в руках носишь что ли?! – она наехала на неё с вытаращенными глазами, – или ты борщевика объелась? Смотри, что у меня! – девчонка задрала рукав блузки. Там были волдыри от Олькиной пятерни.

– А… у тебя разве не…? – Оля осеклась.

– Что не? Что разве? Ты у меня ответишь ещё за это, чародейка!

Тут прозвенел звонок, и девочки разбежались по классам. Мысли опять молоточками стучали в голове у Ольки.

– Но, что это могло быть? Неужели она причинила такую боль и нанесла ожоги? Верно. Ведь, я подумала об этом сразу, но так не хотела считать это правдой, поэтому и начала рыться в инете, – домысливала Ольга.

– Савина! Опять ворон считаешь? – услышала она, как во сне, строгий голос учительницы. – К доске!

Олька резко дёрнула голову, как в приёмах каратэ. Голос преподавательницы был настолько агрессивным, что она услышала: «К стенке!»

– Да, скорее надо расти, – подумала девочка и пошагала смело к доске. Никакими вопросами не завалит её педагогиня. Все учебники она проштудировала ещё прошлым летом.

Время на «подумать» у девочки оставалось только вечером, на ночь глядя. Хотя это она также старалась долго не делать и не углубляться в анализ прожитого дня, а берегла свой сон для восстановления сил, для будущего утра. Но, сегодня Оля опять начала вспоминать эпизоды из своей жизни, где она оказывалась свидетельницей проявления своих сверхспособностей. Такое было с ней на тренировке по каратэ, когда она поднялась метра на полтора от пола спортзала. Это был сон, не сон – путешествие в город Лоа, это было в Филармонии. Стоп! Да, точно, она тогда ещё поняла, что такое случается с ней от переизбытка чувств. Ещё бы, они слушали «Зимние грёзы» Чайковского! Скорее всего, здесь тоже произошло от переизбытка чувств. Но каких? Никто и никогда так не обижал её, никто и никогда не говорил ей таких пошлых слов. Даже тётки из опеки, которые бросали несправедливые обвинения, обделывая свои тёмные делишки. А здесь была одна пошлятина, даже с матом. Так девочки-подростки, почти её ровесницы, играли во взрослую жизнь.

– Вот она, эта взрослая жизнь, – горько подумала Оля. Потом вздохнула, –значит, во всём виноваты мои эмоции, мои чувства. Мне надо быть осторожнее с ними, – девочка почти заснула, решив для себя задачу, и вдруг вспомнила ещё исчезновение морщин у бабушки…

– Ты что такой задумчивый, Тимур? – спросила кошка-мать своего сына.

– Мама, я думаю постоянно о том, как помочь Оломе? – начал делиться с ней Тимур. – Ведь, у неё нет ни одной свободной минуточки. Она очень устаёт.

– Сын мой, твоя реальная помощь – это не мешать Оле. Как ты себе представляешь готовить пищу, мыть полы, поливать рассаду, делать бабушке массаж, в конце концов, делать уроки?

Тимурчик заулыбался глазами:

– Да, это время ещё не подошло, но я всё равно буду думать.

И вы себе не представите, но многое ему удавалось. Во-первых, он больше не носился по квартире, как угорелый, чтобы не наводить беспорядок. Наоборот, ходил и хвостиком сметал пыль, если такая завелась. Массаж бабушке – это легче лёгкого. Он ложился ей на ногу, начинал перебирать лапками, слегка выпуская коготки, таким образом, вызывая боль на себя. Даже землю в горшочках с рассадой пытался аккуратно рыхлить лапками, ну и вы совсем не поверите, как собачонка облизывал Олины ботинки, пока никто не видел. Естественно, Тимур видел в своих «похождениях», что у Оломы появились враги в лице старшеклассниц. Видел, что эта травля доводила его принцессу до слёз. Он начал придумывать план, как избавить Ольку от агрессии девчонок.

А к девочке прилепилось слово «борщ», и всё это пошло от рыжей Ленки, которая где только её не встретит, обзывала «борщевичкой», ядовитым растением, и прочими производными от этого слова. Что могла ответить Оля? Ничего. Также и Наташке с Димкой приказала не ввязываться в эту войну. Слово «борщ» у неё ассоциировалось со словом «овощ», которым называла себя бабушка. Вот она несправедливость и бесправие. И в следующий раз, когда Мария Алексеевна помянула опять это слово, девочка вспылила: «Не смей больше употреблять это слово!» Потом немного успокоилась:

– Бабушка, не сердись, пожалуйста, – и обняла её.

Женщина не обиделась, она видела, как внучке тяжело, а если бы она ещё знала про кличку «борщиха» и накаты своры девчонок на любимую внучку!

– Девочка моя, но это ведь тоже растения. У них у всех есть также цветы. И цветы их жертвенные, они дают плоды людям. А не только, чтобы ими любовались и восторгались.

– Знаю, знаю, – поддакнула девочка, – ты говорила мне, что это высокоорганизованные существа, – Оля ещё больше прильнула к бабушке. – Я помню, бабуль, все твои сказки, и обязательно найду свой цветок.

– А помнишь Маленького Принца из Сент-Экзюпери, как на его маленькой планете росла прекрасная и капризная роза, за которой мальчик так любил ухаживать? – бабушка оседлала свой любимый конёк. – А помнишь, как он говорил о своей розе: « Если любишь цветок – единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звёзд, этого довольно: смотришь на небо, и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живёт мой цветок…»»

Олька представила сразу свою планету, город Лоа, который они посетили с Тимуром, мечтая, что если она окажется снова там, то обязательно будет искать свой цветок. Цветок-Любовь, про который рассказывала в своей сказке бабушка. Цветок, который дарит всем жизнь, мир, любовь и счастье, а бабушке сказала:

– Пойду-ка я к своим розам. Пора поливать их и перестановку делать, – девочка взяла прыскалку и начала мягкими и тоненькими струйками поливать нежные листочки рассады.

Прошло несколько дней, и вот до чего додумался Ти ди Мур. Сначала узнал у мамы-кошки про растение «борщевик». Оказывается это ядовитое растение, которое способно повредить даже органы дыхания человека. А наибольшую опасность борщевик представляет в летнее время. Сильная аллергия может быть вызвана запахом, пыльцой и соком, а содержащие в растении токсические вещества способствуют образованию ожогов при прикосновении.

– Кошкам они не так вредны, – заканчивала свою лекцию Муська, – ведь у нас есть шуба, но тошнота и рвота также могут проявиться. У нас много борщевика по дороге из Старой Ладоги в Ивановский Остров. Будь осторожен в этих местах, когда поедем туда летом.

– Ага. Рвота, значит, – размышлял Тимур. – Вот и покажем рыжей рвоту! Забудет это слово навеки!

Итак, ТимурII, который отделялся от Ти ди Мура, начал вести слежку за рыжей девчонкой, он уже научился подолгу «путешествовать». И дождался. Девочка пришла из школы, мать налила ей тарелку борща. Ленка, ничего не подозревая, взяла ложку, запустила её сначала в сметану, наполнила с горкой и плюхнула в тарел… на выскочившую голову кота из тарелки! Мокрая и облитая сметаной голова с вытаращенными глазами начала яростно шипеть. Рыжая еле успела донести рвотную массу до туалета. Руки и ноги её дрожали, она покрылась липким потом. Вышла из туалета с красными, такими же вспученными глазами, как у кота, и накинулась на мать:

– Ты что?! С ума сошла!? Ты борщ с кошатиной приготовила!

– Какая ещё кошатина? – женщина, в свою очередь, атаковала дочь, – кто кошатина, так это ты! Тебе еще тринадцати нет, а ты уже вовсю с пацанами водишься. Вот я расскажу отцу, повырывает он тебе крашеные космы!

Ленка ещё больше выпучила глаза на мать, но уже мягче спросила:

– Что ты сегодня за бо.. – тут при слове «борщ» у неё вновь возник образ мокрого кота. Она всё-таки осмелилась заглянуть ещё раз на кухню и на тарелку, а оттуда появился кошачий хвост. Рвотным позывам не было конца. Она снова закрыла за собой дверь в туалете.

– Завтра же идём в женскую консультацию! – грозно крикнула ей мать. – Уж кто натуральная кошка – так это ты!

– От кошки слышу, – буркнула Ленка за дверью.

– Да, семейка из неблагополучных, – подумал Тимур II, – сами не счастливы, и других хотят такими же сделать, – кот не стал дожидаться конца разборок и со скоростью мысли оказался в родной семье и квартире. А больше и не надо было. В дальнейшем Ленку при виде борща и свёклы, а также и самого этого слова, начинало тошнить. Теперь Оля Савина у неё тоже ассоциировалась с борщом и вызывала рвотные позывы. Поэтому, проходя мимо неё, она только и шипела, не разжимая зубов. Рыцарь-кот порадовался очередной своей победе, а Олька почувствовала также облегчение.

Командующий карбонариями уже снова был на своём посту. Друзья не могли нарадоваться, думали, что он погиб в бою. Рикардо вернулся в строй, и вернулся ещё более энергичный и одухотворённый. В его глазах светились две великие цели: революция и Констанция. Каждый хотел обнять его, хлопнуть по-дружески по плечу. Он уже собирался прикрепить листок с надписью: «Хлопать нельзя. Ранение!» Но потом подумал, что это будет глупо и просто повесил руку на косынку, хотя рана у него была под ключицей и задела лёгкое. Их штаб находился в километрах двадцати пяти от города, где проживала Констанция. Но он так явно чувствовал её присутствие, чуть ли не её дыхание и биение сердца. Для него это тоже было вновь. Глаза девушки повсюду преследовали его. Это не осталось незамеченным для его соратников. Они начали также подтрунивать над молодым человеком:

– Кто ж так ранил тебя, Рики?

– Это, небось, сама стрела Амура!

– Да, боль от укола быстро проходит, а вот рана в сердце – это навсегда! – их шутки не кончались.

Зародившая любовь к Констанции и вдохновляла его, и в то же время ментально мешала. Юноша не знал было, что делать, пока не взялся за эпистолярный жанр. И вот оно, это счастье, что есть письма, есть письменный язык! По вечерам он принялся писать, выкладывая на бумагу все свои чувства, которые жили в нём. Рики понимал, что не всё написанное можно посылать и загружать девушку сантиментами. Но ему так легко было от письма, как будто всё говорил ей вслух.

– Может быть, она когда-нибудь прочитает их, – думал юноша, складывая листки в конверт и пряча в столе.

Прошла неделя, и Рикардо решился послать Констанции нейтральную весточку, тем более, что в город направлялся посыльный по их конспиративным делам.

«Милая Констанция! Дорогой мой Ангел!

Спешу сообщить Вам, что я жив и здоров, благодаря только Вашим усердным молитвам! До сих пор Ваш незабываемый образ согревает мне сердце, вдохновляет на борьбу и победу. Помните, что я до конца жизни Ваш должник! Одно Ваше слово или приказ, и я у Ваших ног! Прошу разрешить мне, хотя бы иногда писать Вам?

Ещё раз благодарю Вас от всего сердца, передайте спасибо также Вашей кормилице.

Предан Вам на века,

Рикардо Кампостела»

Вот такое возвышенное письмо и прибыло в дом Констанции. При этом посыльный сказал Марии: «Если будет обратный ответ, то я завтра в полдень буду на площади, и вы можете передать мне». Кормилица, вся счастливая, сквозь смех и слёзы, ответила за Кони: «Будет! Будет! Обязательно будет!» Тут же чмокнула мужчину в щёку и на ушко сказала: «Как она бедняжка страдает. Уж как она страдает!» Затем, как ветер, но путаясь в своих юбках, помчалась к Констанции:

– Пляши! Подпрыгивай! Улыбайся! Скажи матери, что рада балу! Скажи, что любишь меня, малышка! – что только не придумывала кормилица, вертя конвертом перед носом воспитанницы.

Наконец, письмо оказалось в дрожащих руках девушки, а Мария тактично и бесшумно вышла из комнаты.

– Что там? Хорошие ли новости? – Кони глубоко вздохнула и принялась читать. Письмо было на одном листочке, но она сидела уже больше часа и читала, читала. Как профессиональный каллиграф исследовала каждую буковку, чёрточку, завитушку. Уже знала текст наизусть, но всё равно не могла оторваться от него. А вы говорите, что нет лекарств от любви. Вот оно! Самое лучшее лекарство! Письмо! Весточка от любимого. Никто ещё не видел Констанцию такой счастливой! Она сияла, как само солнышко, будто и вся земля расцвела вместе с ней. Нетерпеливая и любопытная кормилица вошла к ней примерно через пару часов и увидела, что Кони всё ещё за письмом.

– Детка, ты глазами не продырявишь бумагу? Тогда я не смогу прочесть. Ну-ка признавайся, выкладывай, что он пишет? Твоя любопытная нянька сгорает от нетерпения!

– Мария, милая, всё хорошо! Он жив и здоров. Тебе привет большой передаёт! – запрыгала, как козочка, вокруг неё девушка.

– Ну, ясное дело, что жив, раз письмо прислал. Ты мне скажи, про любовь-то написал? – опять настаивала на вопросе деревенская женщина.

– Ма-ри-я! – получилось не грозно сдвинуть брови у Констанции. – Пе-ре-стань задавать глупые вопросы!

– Ну и ладно. Тогда и я ничего не скажу, – якобы обиделась кормилица.

– Не обижайся, няня, – Констанции хватило рук только наполовину обнять широкие плечи и грудь Марии.

– Ладно, голубка, скажу. Садись и пиши немедленно ответ. Завтра я должна передать посыльному. Догадываюсь, что писать будешь ещё дольше, чем читала, – кормилица, довольная и счастливая, что Кони стала прежней – весёлой и жизнерадостной, вышла из комнаты, чтобы не мешать писать ответ.

Итак, ответное послание было также написано в нейтральном ключе:

Дорогой Рикардо!

Была очень рада получить от Вас весть, что Вы живы и здоровы, что продолжаете наше великое дело – борьбу за независимость Италии. Низкий поклон Вам от меня и всего народа. Благодарю Вас за добрые слова в мой адрес, я, право, того не стою. И приказывать я не умею. Это я готова по первому Вашему зову вступить в отряд добровольцев, хочу также посвятить свою жизнь Италии. Возможно, что мои знания и умения пригодятся. (Здесь Констанция хотела написать, чтобы её взяли хоть санитаркой и много чего ещё, но вышло более кратко).

Часто вспоминаю Вас и молюсь за Вас.

Констанция

Скромное получилось письмо у девушки, только не догадывалась она о любящем женском языке кормилицы. Конечно, посыльный сразу же передаст её слова Рикардо: «Уж как она страдает, бедняжка! Как страдает!»

Кони вышла к ужину в нарядном платье и воздушным настроении. Родители не могли нарадоваться и наглядеться, связывая её вдохновенное состояние с предстоящим балом.

– А я тебе что говорил? – сказал на ушко супруг синьоре.

– Да, ты, как всегда, прав, – ответила ему жена, также радуясь прежней и счастливой дочери.

Они долго обсуждали за ужином число гостей, которые будут приглашены на бал. Это были родственники и друзья со своими семьями, детьми. В последнюю очередь, отец вписал безоговорочно трёх представителей власти: двух австрийцев и одного француза, а также кардинала – представителя духовенства. Затем семья принялась за обсуждение стола и блюд. Предполагалась разнообразная мировая кухня: шампанское и вино из Франции, водка с семгой и икрой из России, египетская молохея, аргентийское асадо, индийское тандури, украинские вареники, конечно, итальянские блюда, etc.

Семья разошлась, довольная своей работой и сплоченностью.

– А завтра пригласим белошвеек, – сказала синьора дочери, – у тебя должно быть самое лучшее платье в мире!

– Мамочка, давайте лучше сами поедем к ним в мастерские. Мне так хочется прогуляться, подышать весенним воздухом, покататься в коляске по улицам.

– Как ты скажешь, дорогая! – удивлению и счастью матери не было конца.

– Наверно, пора нашей девочке замуж или влюбиться. Тогда уж точно не будет перепадов в настроении, – мудро подумала женщина, кстати, и претендентов на балу будет предостаточно, – она вспомнила, как в 1831 году повстречала также на балу своего будущего супруга. Ещё через год поженились, а ещё через год у них родилась дочка Кони.

Знакомая история, скажите вы, у всех такое бывает, у кого проходит, у кого – нет. Можем поспорить! Любовь отличается от любви. Только в больших, добрых и щедрых, великих и любящих мир сердцах, может зародиться и Великая Любовь. Любовь, которая может совершать чудеса! Которая может дотянуться до звёзд, которая может праведно править миром. Вот такая великая любовь поселилась в больших сердцах Рикардо и Констанции. Посмотрите на них, разве не верите?

Юноша тут же сел писать одностороннее, полное чувств, письмо к Констанции, которое он снова положит в ящик стола. Его сердце забилось ровно, в глазах светилась большая тайна, счастливая улыбка поселилась на его лице.

Они были созданы друг для друга, они были словно двойники.

Получив известие от Рикардо, дыхание Констанции стало ровным и глубоким, в глазах светилось таинство, спокойная и загадочная улыбка Джоконды поселилась также на её лице…

Австрийское правительство не на шутку занервничало. Волнение среди карбонариев и простых горожан нарастало. Временные власти догадывались, что и среди дворянства есть неравнодушные и заинтересованные лица. Был создан специальный отдел по выявлению синьоров-патриотов, под руководством не безызвестного также по роду и титулам графа Хинтербергера. Он со своей супругой был вхож в дома richi семей, казалось, вёл праздную и светскую жизнь, а на самом деле выполнял свою агентскую миссию, вынюхивая связи наблюдаемых и анализируя их поведение. Конечно, понтифик, папа Римский, также был первым в этой политической игре. А как же иначе? Духовенство до сих пор стояло выше светского правительства, и всегда стремилось удержать эту позицию, хотя бы в своём государстве. На самом деле, Италия давно уже была как бы пасынком при родном отце. Согласитесь, женились бы вы на женщине с детьми, или взяли приёмных, то вы, несомненно, уделяли бы больше внимания и заботы к приёмышам. По крайней мере, нарочито, на людях. Папа Римский был один почти на полмира, хотя его империи и базировалась в Риме, на земле Италии, для которой понтифики мало что сделали для её процветания, воссоединении и утверждения. Их догматизм повторялся из века в век, они вели скрытую борьбу против непокорных, во всех проявлениях рода человеческого. Такое было и с семьёй Милагричи, ветви которой, то проявлялись, то, казалось, исчезали навсегда. Чем насолила им семья в далёкие времена, понтифики уже смутно помнили. Только из поколения в поколение при папе существовал тайный орден по розыску отпрысков этой фамилии, которая обладала сверх способностями, и говорят, даже, что при помощи только глаз, могли не только коня на скаку остановить, но и сразить наповал. А пущенная стрела в Милагричи, летела обратно в отправителя. Как тут не опасаться, если это противоречит всем физическим законам, хотя главным оружием религии была проповедь о божественной силе и сверх естественных чудесах Иисуса Христа. Откуда тогда это противоречие? Ведь, Бог есть в каждом!

Кардинал, получив письмо-приглашение от семьи Синти, вошёл в покои понтифика. И вовремя. С папой случился приступ эпилепсии, болезни избранных по преданию. Он тут же схватил инкрустированную палочку, которая всегда находилась рядом с кроватью падре, и начал проделывать обычные действия, далеко не из приятных. Через некоторое время понтифик успокоился, ровно задышал и глубоко заснул.

– Придётся отложить доклад на день-другой, пока он не придёт в себя, – подумал правая рука папы и вызвал викариев, отругал и оставил их следить за уснувшим больным.

– Что-то часто стали случаться приступы, – размышлял Кардинал, – видимо, так действуют политические обострения в стране. И не ошибся. На следующий день он увидел взбудораженного понтифика, который самолично собирался в дорогу, не доверяя никому и, не объявляя своей цели поездки. Кардинал не сказал ему, что в очередной раз спас первосвященника, так как эта тема была закрыта. Ничего не было. Не было ничего, и всё. А папа нервничал, излагая свои мысли и действия:

– Народ, как свора бездомных собак, того и гляди полетят головы всех. Обозлённые на всех и на вся, Бога не бояться! И какая мать породила этих революционеров?! – Его брань не кончалась. – Завтра я еду во Францию, собирать войска на помощь. – Наконец, сказал он, – наша гвардия уже не справляется. Остаёшься здесь за главного, – папа подошёл к Кардиналу и перекрестил его. – Я не допущу хаоса в стране, достаточно миру и французской революции. Духовенство должно править. Кардинал кивнул головой, соглашаясь с Преосвященством:

– Сир, пока вы собираетесь, я ознакомлю вас с почтой, – Кардинал принялся излагать последние известия, среди которых было и приглашение на бал по случаю конфирмации Констанции.

– Отлично, мой друг! Вы и пойдёте, пусть народ видит, что незыблемые традиции сохраняются, и нет места войне и политической бойне. У вас будет отличный шанс также рассмотреть всех приглашённых, там будет много знатных семей. Это же ясно, как день, откуда у бедноты оружие? Уж, всяко, не Австрия с Францией поставляет. У вас будет большое поле деятельности, прислушивайтесь, несомненно будут разговоры среди синьоров о политической обстановке в стране, доложите всё мне. А я уж позабочусь наложить анафему на неблагонадёжных.

– Как скажите, Ваше Преосвященство, так и будет, – Кардинал поклонился и поцеловал руку папе.

– Довольно, довольно, – проворчал тот и крикнул викариев, показывая, что аудиенция окончена:

– Где мои палочки? Не забудьте положить их в саквояж!

Кардинал вышел из главных покоев, направляясь в свой кабинет. Сел за дубовый, работы знаменитых мастеров эпохи Ренессанса, стол с колонками, карнизами и фронтонами и начал писать ответ синьорам Синти, что непременно кто-то из высшего духовенства будет и почтёт за честь поздравить юную графиню.

Не только у папы были тайные каналы и связи. Среди его понтификата также имелись люди, внедрённые агенты, которые работали на Революцию. Ничего не поделаешь. Мир не изменить. Повстанцам стало известно, что папа чуть ли не бежал заграницу – собирать войска против своих же! Где, правда? Двух лет не прошло после его коронации, когда итальянский народ радовался либеральным конституционным реформам. Когда Церковное государство сблизило свои позиции с устремлениями итальянского национально-освободительного движения. Также папа объявил всеобщую амнистию политическим заключенным и беженцам Церковного государства, ослабил церковную цензуру, хотя и ограниченно, позволил издание гражданской прессы. Городу Риму он вновь предоставил самоуправление, создав там Государственный совет, в котором заняли места также и светские деятели. И наконец, папа содействовал организации Гражданской гвардии.

Одновременно продвигались также либеральные реформы. Когда папа дал согласие на провозглашение конституции.

Но, когда война стала серьезно угрожать присутствию Австрии в Италии, первым отступило папство. Итальянские патриоты назвали папу предателем нации, и эта ненависть неотступно сопровождала его на протяжении всего длительного понтификата, вплоть до могилы.

Поступок папы объективно был направлен против итальянского национального движения. Однако это было не простое предательство. Папство не могло взять на себя руководство движением за национальное единство Италии; ибо тогда был бы положен конец вселенскому всенациональному характеру папства. А папский престол должен относиться с одинаковой любовью ко всем католическим народам. Таким образом, папа, обладая духовной верховной властью, никогда не сможет стать во главе федерального итальянского государства. В критической ситуации понтифик делал одну ошибку за другой. Два года он создавал видимость того, что участие в национальном деле и папство могут быть совмещены. Однако в решающий час действий он стал высказывать противоположные мысли. В числе политических мотивов такого решения немалое значение играло то, что папа испугался буржуазной революции, революционных методов и увидел гарантию порядка в присутствии австрийцев в Италии.

Итак, понтифик осыпал проклятиями революционный Рим. Под угрозой отлучения от церкви папа запретил католикам участвовать в выборах и в политической жизни.

С известием о предательстве папы, о его побеге за иностранными войсками, Рикардо начал объезжать провинции, чтобы также сообщить о предстоящих военных действиях. В первую очередь, он отправился в город, где проживала Констанция. Юноша мечтал, как он увидит её, надеялся прочитать взгляд, что он также не равнодушен девушке. Итак, записка с просьбой о встрече была передана через кормилицу. Встреча назначалась в соборе. А куда ещё могла ходить знатная девица-католичка в городе?!

Надо было видеть, как обрадовалась Кони! Она кружилась вместе с Марией, перебрала десятки платьев, благоговейно молилась Мадонне за предстоящую встречу. Родители радовались её прекрасному настроению и без лишних вопросов отпустили их с кормилицей погулять в городе и посетить собор, так как на данный момент на улицах всё было спокойно. Констанция нежно хранила образ Рикардо в своей памяти, его аристократическую бледность, немного воспалённые от болезни, горящие глаза, но то, что она увидела сейчас, совсем было не похоже с её мечтательным портретом. Перед ней стоял высокий, сильный и красивый юноша, наверно, с таких фигур лепили скульптуры в эпоху Возрождения. Глаза, окрашенные внутренним светом любви, счастливая улыбка, выдававшая великую радость, – вот, что было написано на его лице. Кони приподняла вуаль, и юноша убедился, что её радость от встречи была не меньшей. Долгое время они стояли, молча, им не требовалось слов, а проповедь священника была для них тогда райской музыкой. Только кормилица стояла вдалеке и нервничала: «Ну, что ж они и словечка не скажут друг другу? Ну же! Помоги им Приснодева, пусть разберутся в своих чувствах. Я больше не хочу видеть мою девочку печальной, как тогда». Наконец, после мессы, влюблённые заговорили:

– Констанция, – начал Рикардо, – я благодарен вам, что согласились встретиться со мной… С тех пор, как я увидел вас, моё сердце перестало принадлежать мне…, – юноша вздохнул, – оно ваше. Делайте с ним, что хотите. Пошлите меня на смерть, и я пойду.

– Что вы, что вы такое говорите, Рикардо? Не произносите больше никогда этого слова «смерть»!

– Но если вы не подтвердите мою просьбу, хоть изредка видеть вас, то оно точно умрёт.

– Конечно, Рикардо! Я никогда не позволю ему умереть!

Юноша увидел в глазах Констанции такую же взаимную любовь, которая завладела ими. Он взял руку Кони и прикоснулся нежно губами. Так прошло их первое романтическое свидание, после которого они уже больше и чаще писали друг другу, открывая свои сердца и чувства.

После встречи девушка ходила ещё некоторое время, как заколдованная. Тихая радость и спокойствие поселились у неё на лице. Она частенько подносила руку к своим губам и прислонялась к тому месту, где оставил свой поцелуй Рикардо. А юноше свидание с Констанцией предало ещё больше уверенности и сил, что всё в будущем сложится хорошо, счастливо и в стране, и в их отношениях. Иначе и быть не может. Такой огонь, сила, надежда и вера ярко горят в молодых сердцах!

Однако, как не готовились рьяно патриоты к нашествию французской армии, которую «купил» понтифик, восстание карбонариев было подавлено по всей стране. И жестоко. С ужасом и горечью восприняла это революционная оппозиция. Помимо жертв, повсюду начались обыски и заключения в тюрьмы не только участников, но и лиц, кажущихся не благонадёжными. Констанцию трясло от страха за судьбу Рикардо. Ведь, он был ещё и командующим, агитатором и трибуном политической мысли. Если его схватят, то это точно расстрел. Она день и ночь молилась за него, протирая даже больше пол, чем колени. И вот пришла долгожданная записка от него. Но какая?! Он находился в одиночном карцере тюрьмы соседнего города. Просил Констанцию не беспокоиться о нём, на всё воля Божья, и что он будет любить её и после смерти. На девушку невозможно было смотреть без сострадания. Её глаза всегда были мокрыми от слёз. Родители не догадывались о первопричине, полагая, что она расстраивается обо всей Италии, как и они, находящиеся в прискорбном состоянии. Страшный коктейль чувств зародился в её теле: любовь, ярость и ненависть к палачам, безысходность, страстное желание увидеть любимого и помочь ему. Только такое стечение обстоятельств и обострение чувств и помогли Констанции «навестить» заключённого. Её постоянные молитвы и воспалённый мозг не давали ей уснуть. И что же? Девушка познала наивысшую власть над телом. Её дух или душа с такими же, но воздушными контурами фигуры, поднимался из неё. Это была она, и не она. Она – это реальный мозг её памяти, логики, событий и чувств. Не она – это воздушная копия её тела. Констанция медленно прошлась по комнате, исследуя возможности своего неземного тела. Попробовала подпрыгнуть, как тут же оказалась под потолком. Плавно опустилась, боясь ещё земного притяжения, а проще говоря – грохнуться на пол. Как это было необычно! Затем подумала: «Надо бы подойти к окну и посмотреть на площадь, такая ли она?» Но стоило ей       только подумать, как она тут же оказалась около окна. «Что это за скорость? – Рассуждала Констанция, – я знаю, есть скорость звука, скорость света. А это как называется? Скорость мысли?» Площадь имела такие же очертания, но как будто нарисованная в серо-синих тонах. «Наверно, я умерла, – дальше думала девушка, – но почему я себя чувствую лучше, чем живая? А может и не умерла? И наверно нельзя так долго оставаться вне тела», – только подумала об этом, как оказалась в своём физическом теле. Кони сразу поднялась, чувствуя свой вес и движения мышц, уже обычно подошла к окну. Её изумлению не было конца. Какой теперь сон?! Теперь она мечтала, как навестит Рикардо в свой следующий «смертельный» опыт, когда тот случится с ней. Констанция знала, но не удивлялась, есть многое, что она умела. Ей казалось, что все в той или иной степени этими искусствами обладают. Во-первых, это чтение мыслей по глазам. Она их не читала, а уже спрашивала или задавала вопрос собеседнику, не дожидаясь, что он собирается рассказать. Ей было очень легко с животными. Глаза кошек, собак и птиц без всякой человеческой запудренности говорили всегда то, что хотели сказать. Констанции было вообще легко со всеми, а всем – легко с ней. Она явно догадывалась, что умеет лечить руками и глазами, особенно доказала это моментально затянувшаяся рана на плече Рикардо. Кони списывала всё на свои молитвы и помощь Девы Марии. Но последний опыт полётов был с ней впервые. Он дал ей новые откровения о жизни, дал несокрушимую уверенность подтверждения так почитаемой ей Библии, что есть жизнь после смерти, что жизнь бесконечна. И весь багаж знаний и памяти всегда с тобой, хоть у тебя и необычная воздушная оболочка. Девушка опять ходила по дому загадочной, в прекрасном и боевом настроении духа. Родители снова возрадовались, мотивируя перемены в поведении возрастными переломами. Кони с нетерпением ждала ночи. Она была уверена, что это обязательно случится сегодня, так как у неё было страстное желание увидеть заключённого Рикардо. И чудо произошло! На этот раз девушка сама инициировала это волшебное состояние и следила за потоком энергии, которая зарождалась в кончиках пальцев ног и шла раскалённой лавой до головы. Это, как вылить ушат холодной или горячей воды на голову. Только здесь, наоборот. Было страшно, когда «лава» добиралась до сердца, стук которого мгновенно прекращался, ещё страшнее в области шеи, когда последний оплот лёгких прекратил дыхание. Девушка регулировала этот поток энергии, она могла его снова вернуть приказом мысли обратно, но не испугалась, настолько сильно хотела увидеть возлюбленного. Сильный толчок с хлопком! И воздушное тело Констанции вылетело из темени. Помня предыдущий полёт, она приказала себе: «К Рикардо!» И практически сразу оказалась в карцере юноши. Однако, там никого не было. Не раздумывая, Констанция пошла по коридорам и камерам тюрьмы, видя также измождённых и полуживых революционеров. Наконец, нашла Рикардо в пыточной камере, где два палача выколачивали из него информацию. Тело юноши было в синяках и ссадинах, руки связаны, запёкшие в крови губы крепко стиснуты. Не услышали истязатели от него ни стона, ни слова. Расстроенная Кони обняла воздушным облаком плечи своего любимого, погладила по волнистым волосам. Рикардо не мог не почувствовать её присутствия и прикосновения, их чувства жили на одной волне. Он радостно открыл глаза и улыбнулся.