Текст книги "Птица счастья с опаленными крыльями"

Дом сиял чистотой. После сумасшедшей недели и отъезда многочисленных помощников он погрузился в тишину и замер в ожидании необыкновенных событий. В субботу Екатерина пригласила священника. С отцом Александром они были знакомы давно. Не раз он помогал Екатерине обрести силы, когда они были на исходе и мать готова была сдаться тяжелой болезни сына. Здесь, в маленькой сельской церкви, отец Александр отпевал Дениса. Сейчас, после многих горестных лет, Екатерина обратилась к нему по радостному поводу. Священник освятил все комнаты и закоулки дома. Теперь он был готов принять своего маленького жильца. Прощаясь, отец Александр сказал:

– Жду вас с сыном на крещение. Благослови вас Господь.

Галина Иосифовна назначила день выписки Светы и Гоши из роддома на воскресенье. Поехали на двух машинах. Екатерина – своем «мерседесе». Ждать пришлось с полчаса. Наконец, вынесли малыша. Да не медсестра, как обычно, а сама хозяйка родильного дома Туманова:

– Ну, вот, Катя, принимай сыночка.

А он в красивом одеяльце, весь в кружевах, из-под чепчика опять выбиваются непослушные кудряшки – ну, просто принц, бриллиантовый мальчик. Екатерина взяла его на руки бережно-бережно. Несла к машине, и в голове крутилась дурацкая мысль: «Не споткнуться, не уронить». Никому своего сыночка доверить не могла, так что вести машину пришлось племяннику. Екатерина с ребенком села на заднее сиденье своего «мерседеса», рядом – Света.

Школьный двор встретил тишиной. Дети были на выходном. Морозы, которые часто пугают в середине ноября наступающей зимой, уступили место оттепели. Двор ночью покрыл легкий снежок. Екатерина вместе с гостями остановились у распахнутых ворот и сфотографировались на память о дне, когда новый маленький хозяин Георгий впервые переступил порог своего дома, правда, на руках у матери. Все в этот день было у мальчика первый раз. Первый раз поел дома и уснул в своей кроватке. Первый раз его вымыли в бане. И все эти необычные хлопоты с новорожденным вызывали восторг у взрослых.

В тот же день, несмотря на воскресенье, по предварительной договоренности к Екатерине Андреевне приехал нотариус. Решили, что документы лучше заверить не Елене, а постороннему человеку, чтобы не было оснований даже усомниться в подлинности подписанных бумаг. Все оформили, как положено. Света везде, где требовалось, поставила подписи, нотариус заверил. Таким образом, Света по акту передала ребенка Екатерине. Оформили также передачу купленной для Светы однокомнатной квартиры. В понедельник нотариус завез документы в регистрационную палату.

Праздники быстро заканчиваются, и наступают длинные будни. Со Светой была договоренность, что она три месяца будет жить у Екатерины, кормить малыша грудью. Она была после операции, за ней самой нужен был уход. Так что Екатерина все хлопоты по дому взвалила на себя. Она пылесосила, мыла полы, стирала, гладила. Каждый день топила баню и купала малыша. Ездила за продуктами и варила. Причем для Светы готовила только диетические калорийные блюда из хорошего мяса и рыбы, ведь она кормила ребенка. Когда уже все стояло на столе, Екатерина звала Свету завтракать, обедать или ужинать. Как-то, заглянув в тарелку, на которой красовалась аппетитная семга, Света недовольно сказала:

– Надоела ваша семга. Минтая жареного с луком хочу.

Екатерина, которая добровольно вот уже сколько времени прислуживала ей, разозлилась:

– Ты за свою жизнь еще налопаешься минтая. А вот такую рыбу едва ли когда-то поешь.

Капризы Светы учащались, но, после того как Екатерина ее осаживала, на некоторое время она утихомиривалась. Екатерина ее оправдывала: бабе уже надоело работать матерью чужого ребенка. Света осмелела, когда через месяц получила документы на квартиру, из которых следовало, что это собственность Светланы Кочкиной, без всяких оговорок.

Екатерина с первого дня не держала ее взаперти, но всегда просила, если едет развеяться, не отлучаться надолго, не пропускать часы кормления малыша и говорить, куда поехала. Екатерина не запрещала видеться Свете с родными. Ее мать, сын и сестра гостили здесь по нескольку дней, живя на всем готовом. Гостеприимная Екатерина, у которой всегда бывало много друзей, воспринимала эти приезды нормально. И пусть ей они чужие люди, но раз Света живет в ее доме, значит, имеет право и гостей своих принимать здесь.

Огромный груз, который Екатерина взвалила на себя, однажды придавил ее. Был поздний вечер. Сын после бани наелся и крепко уснул. Света тоже погасила в комнате лампу. Екатерина закончила мыть посуду. Устало опустилась на диван в теплой прихожей, где обычно курила, и расплакалась: «Катя, что же ты натворила? Тебе пятьдесят пять лет, ребенок крошечный. Ты за месяц с ног сбилась, а дальше что будешь делать? Как жить?». И у нее началась такая истерика! Она не могла остановить слез. В рыдания ворвался телефонный звонок. Это была Наташа. Услышав плач сестры, встревожилась:

– Что у тебя стряслось? Гоша заболел? Нет? Сама болеешь? Тоже нет? Ах, устала. У тебя бутылка коньяка есть? Ну, так открой, налей рюмку, успокойся и ложись спать. Я завтра приеду.

Как только Наташа утром вошла в дом, Екатерина бросила гладить белье и опять расплакалась:

– Ты понимаешь, я уже старая. А что, если умру? Гошка ведь останется сиротой. Почему я своей башкой раньше не подумала?

– Здравствуйте, я ваша тетя, вернее, сестра. Тебе всего каких-то пятьдесят пять лет. Ты маму нашу вспомни. Ей восемьдесят, а весь огород сама обихаживает. Люба ругается: «Приду помочь, а она уже все сама сделала». Так что, Катя, корень у тебя крепкий, успеешь и вырастить своего Георгия, и женить. Да еще и внука дождешься. Или правнука? Я в твоем хитром родстве запуталась. А вообще, сестренка, прекрасно понимаю тебя. Молодыми были, с маленькими детьми уставали, а сейчас и вовсе. Мне внучку на два выходных привезут, я не дождусь, когда они ее заберут, так устану. А ты без продыха целый месяц крутишься. Сегодня воскресенье, я тебе помогу. А завтра утром съезжу на работу, отпрошусь на недельку в отпуск без содержания. Дам тебе отдохнуть. А вообще-то ты собиралась няню для Гоши найти.

Найти подходящую няню оказалось непросто. Нужна была именно няня, а не гувернантка. Что-то вроде пушкинской Арины Родионовны, чтобы кормила, сопли вытирала, гулять водила, сказки рассказывала, исподволь житейской мудрости учила. Екатерина думала, что лучше всего подойдет пожилая медсестра детской больницы. Нет, ни одна, с кем она встретилась, не вызвала доверия. Видимо, за годы работы с детьми они научились относиться к ребятишкам равнодушно. Выбирая няню для Гоши, Екатерина руководствовалась только интуицией. Если ей не нравилась женщина, тут же выбрасывала эту кандидатуру из головы. Наконец, повар школьной столовой, добрейшей души человек, возле которой всегда крутилась ребятня, видя бесплодные поиски своего директора, посоветовала присмотреться к своей соседке.

Антонина Васильевна была родом из деревни. Но в город перебралась еще девчонкой. Выучилась на крановщика. На заводе вместе с мужем заработали трехкомнатную квартиру. Да он недолго пожил. Дети выросли, но все при ней. Дочь замуж вышла, мужа к родителям привела, внуку уже десять лет, а все в одной комнате ютятся. Младший сын не женат. С одной стороны, тревожно: уже годы у парня. С другой, а ну тоже приведет жену в дом. И так тесно. До пенсии Антонина Васильевна еще не доработала, а ее взяли да сократили. Не привыкла она на чужой шее сидеть. Еще и не старая, и сил не меряно. Что ж нахлебницей становиться? И после разговора с соседкой о том, что маленькому мальчику ищут няню, задумалась.

Екатерина Андреевна для беседы с Антониной Васильевной напросилась к ней в гости. Стандартная «хрущевка», заставленная скромной мебелью, тем не менее, произвела на гостью хорошее впечатление. Здесь было чисто и по-домашнему уютно. Видно было, что хозяйка поддерживает порядок. На кухне, куда отправились пить чай, тоже было все аккуратно расставлено по местам, на плите блестел надраенными боками чайник.

Не сказать, что Екатерина сразу прониклась к Антонине душой, но поняла, что может доверить этой простой женщине своего драгоценного Гошу. Екатерина без утайки рассказала, как мальчик появился на свет и насколько он ей дорог. Четко объяснила, какие у нее требования к няне. Жить придется в их деревне, в доме рядом со школой. Выходной – воскресенье, и то, возможно, не всегда. С малышом быть постоянно, как с сыном или внуком. Екатерина, конечно, от домашних дел и занятий с мальчиком не устраняется, но у нее беспокойная работа, которая отнимает много времени и энергии. Жалованье няни? Первый месяц, пока осваивается, десять тысяч рублей, а со временем меньше двадцати пяти тысяч не будет.

Договорились, что Антонина Васильевна встретит Новый год с семьей, а после праздника переберется жить в дом Екатерины Андреевны.

– Я пришлю машину пятого января, – уточнила Екатерина. – И знаешь, давай на «ты», мы почти ровесницы. Зови меня Катей, Екатериной. А уж я, если не против, тоже без навеличивания буду звать тебя Тоней.

Тоня была рада такой удаче с работой. Уедет из квартиры, внук сможет занять отдельную комнату. Да и зарплата обещана неплохая. Ни дочь, ни сын столько не получают. И ей скорее захотелось увидеть мальчишку, своего будущего воспитанника.

К Свете на Новый год приехала вся ее близкая родня. Ну, приехали так приехали, не в первый раз, хотя хлопот у Екатерины прибавилось. «Терпи», – сказала она себе. Долго спокойно «дружная семейка» под одной крышей жить не смогла. Переругались все. Гоше этот шум-гам не понравился, и он выразил свой протест плачем. Вот этого Екатерина уже вытерпеть не могла и отчитала Свету:

– Во-первых, мальчик привык к тишине в доме. Во-вторых, горькое молоко от перенервничавшей матери ему не полезно. Угомонитесь, пожалуйста!

Антонина, как и договаривались, приехала пятого января. Екатерина познакомила ее с Гошей, со Светой:

– Привыкай пока, Тоня. Света расскажет тебе, что Гошка любит, чего не любит. Полтора месяца всего мужику, а характер уже будь здоров.

Тоня принялась в тот же день помогать Екатерине на кухне с обедом, вроде как еще и оправдывалась:

– Гоша спит. Не буду же я сиднем сидеть. Не привыкла.

А на другой день вечером Света уехала вместе с матерью, сестрой и сыном, без всякого предупреждения. Екатерина ездила в магазин за продуктами к Рождеству. Вернулась домой, ее встретила подозрительная тишина. В детской Тоня баюкала на руках Гошу, а он глаза вылупил и не спит.

– Где Света?

– Так она уехала. Вещи свои собрала. Сказала: все, не вернется.

– Как уехала? Мы же договаривались, что она до трех месяцев будет ребенка грудью кормить. Что делать-то? Он же скоро заорет, есть запросит, а у нас даже бутылочек нет!

Екатерина взяла себя в руки, давай соображать, кому позвонить, чтобы посоветоваться, чем и как кормить такого кроху. Как всегда, выручила Галина Иосифовна. Консультация по телефону. Наскоро составленный список покупок. Какое счастье, приехала подруга Елена, ее вечная поддержка и опора. Вместе поехали в аптеку в областной центр. Далеко, но только там можно было рассчитывать, что так поздно аптеки еще открыты. Расчет оказался верным, все купили в одном месте: бутылочки, соски, подогреватель для бутылочек, молочные смеси с большим запасом.

Вернулись через два часа. Гошка орет. Екатерина скорее стерилизовать бутылочки и соски, разводить смеси. Сама ревет. Ну, все готово. Взяла на руки Гошу, заходящегося от плача, прижала к себе, давай уговаривать:

– Сыночек, кушать надо.

А сама ему соску дает. Мальчишка от бутылочки отвернулся.

– Сыночек, титя была не наша. Титю нам дали на немножко. Теперь надо кушать из этой сосочки.

Екатерина опять поднесла к губам младенца соску. Он посмотрел на Екатерину внимательно. Как будто все понял, взял соску и высосал всю бутылочку. Наелся. Глаза закрыл и уснул.

Все с облегчением вздохнули. Пока хлопотали, приехали еще гости. Ребенка уложили, давай себе на стол накрывать, Рождество все-таки.

С этого дня стали жить втроем: Георгий, мама Катя и няня Тоня.

Это Тоня как-то сразу стала звать Екатерину мамой Катей. Гости после праздника разъехались. Екатерина вроде как извинилась перед Тоней:

– Ну вот, в первый же день все на тебя свалилось.

– Не переживай, мама Катя, справлюсь, все же двоих детей и внука вырастила.

Пережить Екатерине Андреевне пришлось еще много тревожных дней. И не за здоровье маленького сына, слава Богу, он развивался, как положено, к соскам привык. По документам он был все еще Георгий Кочкин, от которого после рождения отказалась его мать. Ничейный ребенок.

Когда только Екатерина начинала сложный путь, знала, что нет в нашей стране закона, которым бы разрешалось суррогатное материнство. В регистрации ребенка Екатерине отказали. Она предъявила все документы: сперма принадлежит ее сыну, взята тогда-то, хранилась там-то, привезена тогда-то, она действовала по распоряжению сына, оплодотворение сделано тогда-то и там-то. Даже не стали вникать в документы медиков. Отказали и все. Екатерина – к юристам. Кумекали, кумекали, и выяснилось, что самый реальный и легкий путь – усыновление. По сути, когда Света написала заявление об отказе, Гошу должны были отправить в дом ребенка. Галина Иосифовна пошла на нарушение, передав его подруге.

Екатерина пошла посоветоваться в суд. Там тоже не стали вникать в ее проблему: «Нанимайте адвоката и пишите заявление». Но надо было так убедительно составить иск, чтобы у судьи сомнений не осталось, что только Екатерина – мать. Без слез не обошлось. Но слезами горю не поможешь. Ну кто еще поможет? Конечно, опытный юрист подруга Елена. Сидели дни и ночи напролет: перечитали не на раз все статьи по усыновлению в гражданском и семейном кодексах. Силы придавал Гошка, который был беззаботен и доволен жизнью. С аппетитом ел, крепко спал и улыбался в ответ на улыбки на родных лицах. Наконец, составили заявление, в котором было все четко и убедительно изложено. К уже имеющимся документам приложили результаты медицинского обследования малыша и Екатерины. Пока собрали толстую папку бумаг, которые требовались по перечню, ушел месяц.

Первое слушание в суде – так называемое знакомство с делом. За два часа из Екатерины всю душу вытрясли. Кто она сама такая и откуда? А почему сын лечился в Израиле, а не у нас в стране? А где взяла такие огромные деньги на лечение? Соответствуют ли жилищные условия? Жилищные условия еще до суда проверили представители опеки. Екатерина тогда злилась, что они пересчитывали да перемеряли ее дом не на один раз. Записали да засомневались, что ошиблись, опять пошли по комнатам. Еле вытерпела это бабское любопытство и глупые, как ей тогда казалось, вопросы проверяющих. На суде представитель опеки доложил, что жилищные условия всем требованиям отвечают, и выдал заключение в пользу Екатерины Андреевны Марковой.

Второй суд назначили через месяц. Заседание объявили закрытым. Все родственники стоят за дверью, переживают, а поддержать не могут. Екатерина один на один с судьей – как на боксерском ринге. И она победит не потому, что сильнее, а лишь в том случае, если смилостивится противник. И снова те же вопросы: кто она, кто ребенок. Все. Ждет решения. Вышла судья. Читает монотонным голосом, медленно, отделяя слово от слова большими паузами: «Считать… матерью… Маркову Екатерину Андреевну…».

Какое это было счастье – держать в руках бумажку, рушившую судьбу ее и сына! На основании этой бумажки Екатерина получила свидетельство о рождении Маркова Георгия Денисовича. Стоял уже март. Закончились четыре месяца мытарств.

В ближайшее воскресенье вся родня поехала в церковь крестить мальчика. Крестной матерью стала Елена. В этот день рождения нового христианина она подарила крестнику икону Георгия Победоносца.

Гоша рос, как все дети. Изредка болел. Все тащил в рот и грыз, когда резались зубки. Поначалу неумело управлялся с ложкой, и обед заканчивался тем, что все вокруг тарелки, слюнявчик и маленькая рожица были заляпаны кашей. Мама Катя и няня Тоня с первых дней бесконечно разговаривали с мальчиком. Повторять слова он не мог, но по умным внимательным глазкам было ясно, что ребенок все понимает и день ото дня расширяется мир его познаний. Так же с первых дней жизнь малыша сопровождала музыка. Детские песенки или спокойные мелодии звучали постоянно, если только Гоша не спал.

Мальчик родился без отца. Екатерина хотела, чтобы Гоша с первых дней знал, кто его отец. Портреты Дениса в доме стояли и висели повсюду. На них он остался навечно молодым и красивым. Когда Денис умер, друзья и родственники говорили Екатерине:

– Как ты можешь выносить это? Ведь каждый взгляд на фотографию разрывает сердце.

– Вовсе нет. Наоборот, я чувствую, что он здесь, со мной, как будто живой.

Маленькому Гоше Екатерина показывала портреты Дениса и говорила:

– Папа. Это твой папа.

Маленькому Гоше Екатерина показывала портреты Дениса и говорила: «Это твой папа»

И когда у ребенка спрашивали: «Где папа?», он забирался на стул, брал со стола портрет отца и приносил Екатерине.

Гоша еще не умел разговаривать. Екатерина зашла в комнату, где мальчик любил играть на большом диване. Игрушки были оставлены. Мальчик стоял на диване, уцепившись ручками в спинку. Подняв головку, внимательно смотрел на портрет Дениса, висевший над диваном. Гоша гукал, разговаривая с отцом на своем языке. И потом Екатерина не раз видела, как он стоял и нежно гладил фотографию Дениса.

Гоша был еще совсем крошка. Хлопот с ним было много. Няня Тоня к вечеру очень уставала. Екатерина целый день крутилась на работе, как белка в колесе. Но пообщаться с ребенком, искупать его и уложить спать – без этого она себе жизнь не представляла. Когда малыш засыпал, она сама без сил падала в постель, и только ранний будильник вырывал ее из глубокого сна. На этот раз она проснулась в холодном поту среди ночи, в голове пронеслись мельчайшие детали увиденного.

Как всегда, вечером Екатерину задержали дела. Она торопится: уже пора купать Гошу. Сняла пальто. Зашла в кухню. На диванчике сидит Денис:

– Мама, я измучился тебя ждать. Поехали скорее домой!

– Денис, ты что-то перепутал. Наш дом здесь.

– Поехали. Я покажу тебе, что у нас есть.

– Ну, хорошо, – неуверенно согласилась Екатерина, она знала, что у нее срочное дело, только не могла вспомнить, какое. – Подожди, я сейчас оденусь.

Екатерина вышла в коридор, обернулась. Диван был пуст. Она вернулась в кухню. Дениса нигде не было. И здесь она проснулась. Ужас охватил ее. Вернулась затаившаяся тревога, что не успеет поднять на ноги маленького сына. Она мысленно просила Дениса: «Нельзя мне с тобой. Ты же знаешь, я Гоше больше нужна, чем тебе».

Первыми словами Гоши были «мама» и «папа». Ни один ребенок не может обходиться без этих главных слов. А к ним с каждым днем прибавлялись новые. Малыш быстро научился связно выражать свои мысли. Екатерина радовалась: умница растет. Теперь она не просто читала ему книжки, а показывала буквы, объясняла, как из букв складываются слова. И увиденное в книжке он не то читал, не то повторял по памяти. Неплохо было и то, и другое. Гоша говорил уже много, только его и слушай. Одна только трудная буква «р» ему не давалась. Няня мучила его:

– Скажи: маму зовут Маркова Екатерина Андреевна.

– Майкова Екатеина Андеевна, – хитрый малыш просто пропускал неподдающиеся звуки.

Няня пыталась учить, как произносить «р», издавала грозные рыки. Наконец, хитрец Гоша, чтобы больше не приставала, чисто произносил:

– Мама Катя.

Екатерина, наблюдавшая за неумелыми уроками няни Тони, смеялась. Смех смехом, а затянувшаяся борьба с неподдающимся «р» ее встревожила. Занятия с логопедом быстренько помогли с ней справиться.

Теперь Гоша с удовольствием тянул «р» в словах «рубанок», «топор». Для него это были не просто слова. Он любил строгать какие-нибудь дощечки, забивать тяжелым молотком гвозди. Когда он первый раз взял в руки топорик, у Екатерины сердце обмерло. А он прислонил полешко к чурбаку, ноги расставил широко, зажал в обеих руках топор. Видел, как няня Тоня колет дрова для бани, и точь-в-точь повторил все движения. Со всей силы размахнулся. И ведь попал, хотя и не точно, щепку от полена отколол. Настоящий мужичок!

Когда Гоша только родился, Екатерина решила засадить огород. Землю под него возле дома отвели еще при строительстве, да все никак руки не доходили. А тут сказала няне Тоне:

– Гошке свежие овощи нужны. Что в магазине или на рынке продают, неизвестно. Да и каждый день туда не наездишься. А тут морковку с грядки выдернем и сразу в соковыжималку. Яблони, смородину обязательно посадить надо.

Весной огород и вскопали. Екатерина любила ранним утром или на закате, по холодку, выйти в огород, полюбоваться, как идут в рост посадки, прополоть грядки. Не признавала никаких перчаток, ходила по земле босиком, как в детстве на родительском огороде. И не уставала, как будто земля отдавала ей свою силу.

Каждую весну они с Тоней копали грядки лопатами. Гоша был здесь же. Где же еще? Когда Екатерина увидела, что малыш пластмассовым совком пытается копать землю, сказала:

– Надо тебе, сынок, купить настоящую лопату.

Вместе поехали в хозяйственный магазин, выбрали маленькую железную лопату, попросили дедушку-соседа насадить черенок. Гоша был доволен – он работал по-взрослому.

Взрослый-то взрослый, но однажды эта ранняя самостоятельность напугала Екатерину до смерти. Стоял август. У Екатерины горячая пора. Комплектовала классы, закупала новые учебные пособия и компьютеры, в школе шел ремонт. День выдался неудачный. Ездила в областном центре от одной фирмы к другой, от чиновников и коммерсантам, и почти везде натыкалась на закрытые двери или ответы секретарш: «Его нет. В отпуске». Проклятое время отпусков! Она решила на все плюнуть, приехать домой пораньше и побыть с Гошей. Дома натолкнулась на запертую дверь. Ни в огороде, ни на школьном дворе, ни на спортплощадке Тони и Гоши не было. Машина стояла на месте, так что в магазин они поехать тоже не могли. Екатерина спросила у водителя, куда делись старая да малый.

– Так они в лес пошли, с корзинками. Я еще спросил, куда. Тоня сказала: «За грибами».

Екатерина себе места не находила все три часа, пока грибники не вернулись. Набросилась на няню с упреками:

– Ты чего удумала такого маленького ребенка в лес вести? А если бы ты его там потеряла?

– Мама Катя, чего ты на себя страху нагоняешь? У леса живем, чего леса бояться? Мы ходили недалеко, сквозь сосны дома деревенские просвечивают. Гоша сам дорогу показывал, куда выходить надо. Ты посмотри, сколько грибов мы принесли. У Гоши глазки острые, самые маленькие красноголовики в траве замечает, я мимо пройду, а он смеется: опять няня Тоня пропустила. Нам работы с грибами до ночи хватит, так что кончай ругаться. Зато зимой как хорошо будет баночку маринованных открыть – вкуснятина!

– Подожди ты с маринованными! А вдруг в лесу звери на вас напали бы!

– Какие звери? Спроси в деревне, кто их видел-то в последний раз. Ты лучше спроси у ребенка, хочет ли он есть.

– Очень хочу! Хлеб с колбасой!

За лето и осень няня Тоня с Гошей наносили столько грибов, что запасов сушеных, жареных и маринованных хватило на всю зиму.

Первый раз Екатерина осмелилась надолго расстаться с сыном, когда ему было три годика. Она решила отправить его с няней на море. Зимой мальчишка часто простужался, а лучшего лекарства, чем морской воздух, она знала, нет. Самой так хотелось улететь вместе со своим роднулечкой, но об отпуске даже мечтать не приходилось. Екатерина купила путевки в самый лучший санаторий. Когда через месяц они вернулись домой, радости Екатерины не было предела: она снова каждый день сможет видеть своего сыночка. Ей было немножко обидно, показалось, что Гоша отвык от нее. Впечатления от впервые увиденного моря, дельфинов заставили его забыть обо всем. Он взахлеб рассказывал маме, где был, с какими ребятами познакомился.

– А в море тебе купаться понравилось?

– Понравилось. Я только не могу понять, кто его посолил? Няня Тоня тоже не знает. Говорит, что оно всегда такое было. Но у нас же в речке вода не соленая, я ее пил.

– И в море воду попробовал?

– Ага. Невкусная.

– Ты хоть соскучился без меня.

– Очень, мамочка.

– Вечером без капризов не обходилось, – подключилась к разговору няня. – Приучила его мама на ночь книжки читать, а няня Тоня все не так делает.

С тех пор как Денис во сне звал мать с собой, он не снился Екатерине. А тут сын снова пришел к ней, и наутро она до последнего слова помнила разговор с ним.

– Мама, что-то мне денег не хватает. Работаю, все правильно делаю, а в кошельке вечно мелочь какая-то. Ты не подкинешь мне деньжат?

– Какими тебе?

– Да крупненькими бы.

У Екатерины в руках пачка денег: пятитысячные и тысячные. Она отсчитывает, отсчитывает.

– Столько хватит?

– Да хватит, мама.

И все исчезло. И она проснулась. «Деньги, Денис… К чему бы это? Или ему там действительно чего-то не хватает? Или меня хочет о чем-то предупредить?».

Ответ на вопрос стал ясен совсем скоро. На следующий день с утра Екатерина Андреевна поехала в министерство образования, где собрали всех директоров школ. Министр еще не закончил совещание, как сообщили, что Маркову срочно вызывают на важную встречу. На крыльце министерства ее ждала… знакомая, жена средней руки бизнесмена, с которой уже были предварительные разговоры о переводе ее дочери в школу «Солнечная долина». Она привезла Екатерине Андреевне деньги. Маркова даже не притронулась к перевязанной резинкой пачке:

– Я не имею права у вас ничего брать. Есть бухгалтерия, кассир. Вот туда и нужно внести деньги.

– Но у меня не было времени приехать в школу.

– Приезжайте завтра, послезавтра.

– Завтра утром мы улетаем отдыхать. Вернемся в последних числах августа. А там уже будет поздно.

– Но у меня нет с собой никаких документов. Мы даже договор еще не подписали.

– Оформим все потом. Я сейчас внесу плату и буду уверена, что мою девочку вы возьмете в свою школу.

– Ну, хорошо. Кладите деньги в сумку, я сегодня же все оформлю, вечером водитель привезет вам домой договор и приходник.

Екатерина Андреевна не успела дойти до стоянки, где ждала ее машина с водителем. С двух сторон ее подхватили молодцы и запихнули в стоящий неподалеку автомобиль. Она даже не успела ничего крикнуть своему водителю. Было подумала, что ее хотят ограбить, деньги-то ей передавали на улице, мало ли, кто мог подсмотреть. Но молчаливые молодцы доставили ее в отделение милиции. Обвинение было нелепое: якобы она только что получила взятку. Екатерина Андреевна рассмеялась:

– За что мне взятку-то? За десять с лишним лет я не отказала ни одному ребенку в приеме. Цены за обучение установлены. Платите деньги в кассу и учитесь. Мы даже плохо успевающих не отчисляем, педагоги занимаются с ними по индивидуальной программе.

– У нас есть запись разговора, когда вы вымогали взятку.

– Ну так предъявите ее.

– Предъявим, когда надо будет.

Скоро Екатерине Андреевне стало не до смеха. Допрос шел уже не один час, и она совсем не была уверена, что ее скоро отпустят. Позвонить она не могла, сотовый телефон отобрали сразу. В туалет водили под конвоем.

На часах было уже восемь. Екатерина заволновалась: Гоше скоро пора спать, а он привык, что мама на ночь читает ему книжки.

– У меня дома трехлетний сын. Он не засыпает без меня.

Следователь поднял от протокола глаза, усмехнулся и… задал очередной вопрос.

Екатерину Андреевну отпустили в двенадцатом часу. Она вызвала такси, едва уговорила водителя довезти до деревни, где жила, пообещав тройную оплату, хотя у самой в сумке было пусто, все деньги конфисковали. Отмахнулась от Тони, набросившейся с вопросами: «Где была? Водитель сказал, что тебя похитили». Екатерина взяла деньги, расплатилась с таксистом. Потом сама засыпала няню вопросами, чтобы унять тревогу.

– Гоша спит?

– Спит. Покапризничал немного, поплакал, что мамы нет. Я ему сказала, что сам просил у мамы большую заводную машину. Она же денег стоит. Вот маме и приходится работать до ночи. Повздыхал и уснул.

Екатерину Андреевну еще вызывали в милицию. Запись разговора при передаче денег ей так и не предъявили. В любом случае, она бы только опровергла обвинение во взятке. Но нервов помотали. Была тотальная проверка в школе. Подняли все документы за много лет. Беседовали с учителями, с родителями. И в этой обстановке нужно было вести уроки, сеять разумное, доброе, вечное. Объяснять что-то ребятам, которые все видели и понимали. В конце концов, дело закрыли.

А мамаша, которая пыталась сфабриковать против Марковой дело, преспокойно возила свою дочь в школу. У Екатерины Андреевны при ее виде волна гнева поднималась в груди. Она сдерживалась. Потому что давно установила для себя правила с родителями учеников несмотря ни на что вести себя корректно. Потом подумала: почему подлецу нельзя сказать, что он подлец? Она пригласила в свой кабинет глупую подлую мамашу, которую совсем недавно считала приятельницей, и прямо спросила:

– Ты чему позавидовала? Тому, что я сына похоронила? Тому, что я потратила миллионы на его лечение и ничего не помогло? Что я восемь с половиной лет не жила, а ждала его смерти? Тому, что я два года отдала, чтобы Гоша появился, и его появление тоже стоило мне целого состояния? Так ты, если захочешь, можешь даром ребенка заиметь, ты молодая, и муж и тебя под боком молодой и здоровый. Бизнесу моему позавидовала? Так я миллиардами не ворочаю, дворцов не построила. А таким бизнесом, как мой, может заняться любой. Можешь ты заняться. Только надо мозги иметь и вкалывать сутки напролет.

Екатерина часто бывала в детских магазинах. В отделах развивающих игр она терялась от обилия того, что лежало на витринах. На помощь приходили продавцы. Екатерина никогда не уезжала без покупки. Разбираться в новой игрушке начинали сразу же. Тут уж частенько няне приходилось ломать голову вместе с Гошей. Если у них не получалось, звали на помощь маму Катю. Если удавалось разобраться самим и из непонятных деталей получалось что-то стоящее, Гоша радостно кричал: «Мама, смотри, какой вертолет я собрал, иди, сейчас запускать будем!» или: «Вот какой я небоскреб построил!».

Мальчик хорошо знал своего отца по фотографиям. Но где же он сам? Она ждала, что Гоша когда-нибудь спросит об отце, думала, как ответить, чтобы ребенку было понятно. И сын этот вопрос задал маме. Екатерина объясняла, что люди живут, а потом умирают.

– Сейчас твой папа на небесах. Вон видишь звездочки? Его душа где-то там живет. Он видит нас с тобой и все знает о нас.